По самое не хочу как пишется

Он совершенно спокойно вручил ей какие-то бумаги и попросил принести две чашки кофе, проигнорировав волнующую грудь, соблазнительно обтянутую кофточкой, и открытые по самое не хочу ноги.

– Тебе бы так. Суток не прошло, а у меня впечатлений по самое не хочу. У меня, наверное, уровень адреналина в крови зашкаливает.

Подобной ерундой были забиты их бедные головы по самое не хочу.

Что ж, похоже, не работорговцы, на последних я насмотрелся в естественной среде по самое не хочу, а тут с семьями ехали, детей видно, значит, обычный торговый караван.

Видимо, инстинкт самосохранения, помноженный на злость и желание наподдать таннам по самое не хочу.

Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать
Карту слов. Я отлично
умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!

Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.

Вопрос: панировочный — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?

Квадратное тело с головой, смутно напоминавшей гуманоидную, было утыкано манипуляторами по самое не хочу и покоилось на резиновых гусеницах.

Часы уверенно показали четверть третьего и с неодобрением пискнули, как будто имели что-то против вымазавшихся по самое не хочу кикимор.

Мы влипли по самое не хочу.

Дома влетает по самое не хочу. Всезнающие горы доложили сестре о моих нехитрых развлечениях, и она расстроенно укоряет меня.

Потому что веками бедные голодные невыспавшиеся рабочие стояли на площадях и получали по самое не хочу за то, что боролись за светлое будущее – за твоё сегодня.

Сотрудники запуганы суровым начальством, все загружены работой по самое не хочу, а мой непосредственный босс – молодой педантичный и совершенно не умеющий улыбаться красавчик, уверенный, что его стиль поведения – показатель качества.

Короче, обвешалась оружием по самое не хочу.

Напитываю их энергией по самое не хочу.

Дороги завалит по самое не хочу, а расчищать нечем будет.

А может быть я влюблюсь по самое не хочу в этих ребятишек?

Конечно, после подобного отхватывала по самое не хочу.

Чем-чем, а этим добром вы набиты по самое не хочу.

Мне всыпят по самые не хочу за то, что я такой идиот и придурок; и, если меня поймают, мама прочтёт мне лекцию о том, какое я слабое звено в пищевой цепочке этого гадкого мира.

Давыдович отказался, так как был сыт наукой по самое не хочу.

– Сейчас странно, а тогда – самое оно. Я так думаю, её поминутно ещё и коверкали по самое не хочу. Оленевье какое-нибудь. Почему нет?

А то, что они оголяются по самое не хочу, у некоторых грудь так из разреза и выпрыгивает, это, конечно, в расчёт не берётся!

Бери по самое не хочу, главное оживших мертвецов-хозяев сперва обезвредь.

Дорога важная, а мост не охраняется, надо внимательно присмотреться, а то можно вляпаться по самое не хочу.

Мне и с цитаделью забот хватит по самое не хочу.

– Прекрасно зная, что за такое можно огрести по самое не хочу.

Он скорее походил на старого, ещё очень сильного и крепкого главу рыцарского ордена, повидавшего много кровопролитных, но благородных войн, и не забывающего вставлять по самое не хочу провинившимся молодым рыцарям.

Так как она жуткая аккуратистка, то девочкам доставалось по самое не хочу.

А те, кто действительно хапнул по самое не хочу, предпочитают молчать и уходить от расспросов на данную тему, лишь иногда, хорошо закинув за воротник, выдавить из себя пару пьяных фраз и тут же осечься.

– Ты прав, брат. Что же мне теперь делать-то? – растерянно промямлил тот. – Встрял по самое не хочу.

Вечно загруженной по самое не хочу домашними хлопотами и заботами матери?

На днях, значит, собрали областное совещание директоров детских оздоровительных учреждений, накачали по самое не хочу рекомендациями и инструкциями – и отправили восвояси.

Сначала человека по самое не хочу опустили.

Говорят, это роботы с инфракрасными датчиками, нашпигованные пулемётами по самое не хочу.

И так уже засветился по самое не хочу.

Удовольствие захлестнуло по самое не хочу, потому что пальцем принялся медленно исследовать каждый сантиметр, поворачивая его, вводя всё глубже.

Наконец узел поддался, я выдернул одну ступню, потом вторую и, яростно загребая, уже наглотавшись воды по самое не хочу, на одной силе воли вынырнул.

Мы получаем ровно столько денег, сколько хватит прожить только один месяц, неужели вы до сих пор не поняли, что нас каждый день имеют по самое не хочу?

– Ты дурак или прикидываешься? А с холодными ходовыми его бери голыми руками, заходи, значит, с тыла, и засаживай по самое не хочу, никто не против.

Если хочешь войну, ты её получишь, нахлебаешься по самое не хочу…

Каждому сторожу попало по самое не хочу…

Ну сейчас ты у меня словишь по самое не хочу.

Причём, желательно закопанным в землю по самое не хочу.

Но мата от разбуженного отца он наслушался по самое не хочу.

Она была в джинсовых, обрезанных по самое не хочу, застиранных шортах, лёгкой белой, мужского покроя, рубашке и кожаных «римлянках».

Вот же невезуха, как давно он зашёл? Я сижу напротив двери с задранной юбкой по самое не хочу. Резко одёрнув подол, подскочила как ужаленная.

Иначе огребли бы мы с тобой неприятностей по самое не хочу за рассекречивание объекта.

Так что этих боёв я насмотрелся по самое не хочу, там реально искали слабые и сильные стороны немцев.

Такие кристаллы, не имея металлической экранированной оплётки, должны были разрядиться в течение двух-трёх месяцев, а они заряженные по самое не хочу.

А грибами я уже сыт по самое не хочу.

Источник

М.Ганапольский― Здравствуйте, уважаемые радиослушатели. Как всегда, по воскресеньям в это время итоги недели, программа «Итоги недели без Евгения Киселева». Матвей Ганапольский, Лиза Аникина, Алексей Нарышкин. Здравствуйте, уважаемые коллеги.

Наверное, этот год действительно особенный – к числу потерь добавилось сообщение, которое пришло сейчас – создатель «Кинотавра» Марк Григорьевич Рудинштейн умер в возрасте 75 лет. Я не видел его лет 10, но хочу сказать, что именно он в те проклятые годы, которые все так ненавидят, или нам объясняют, что их надо ненавидеть, этот человек через «Кинотавр», куда он с доброй души меня приглашал, он открыл для меня наше отечественное кино. Открыл возможность нашего отечественного кино. Это были только первые шаги российского кино как такового.

Это был Сочинский фестиваль, ему приходилось решать как творческие вопросы, так и экономические. Он человек непростой судьбы, у него есть шлейф какой-то его прошлой жизни, но так случилось, что в самых лучших американских традициях, где люди самых разных профессий вдруг влюбляются в кино и начинают этим кино заниматься, он был таким человеком. При этом поверьте, он совершенно спокойно мог быть обычным удачливым прокатчиком западного кино, и все было бы в порядке.

Ну, к последнему времени он отошел, насколько я знаю, он передал «Кинотавр» соответствующим людям, которые сделали из этого такую скрепную вампуку. Но фестиваль не умер, он существует. Не знаю, назовут ли этот фестиваль его именем, но я навсегда сохраню память об этом человеке, о его сложном, но таком прекрасном характере, и самое главное, о его любви к своему хобби, которое стало для него профессией. И конечно, от «Кинотавра» Марк Рудинштейн неотделим.

Это те мысли, которые приходят в первую сегодня и об этом я хотел сказать.

НЕ В ФОКУСЕ

М.Ганапольский― Мы решили начать именно с этой рубрики, поскольку тут три темы вкусные, сладкие и которые так характеризуют российскую политическую жизнь.

М.Ганапольский: Все-таки это обязующее название – «Форум свободной России». Это же не просто хорошая тусовка

А.Нарышкин― В двух словах скажу почему «Не в фокусе». Мне кажется, для большинства слушателей абсолютно не фокусно прошел форум «Свободной России» в Вильнюсе, это мероприятие, которое организует Гарри Каспаров с коллегами. Туда не в первый раз уже съезжаются и в нем участвуют сотни российских несистемных политиков, экономистов, публицистов, журналистов.

Гарри Кимович Каспаров был у нас в утреннем эфире, мы его спрашивали про формат, для чего это нужно. И знаете, довольно грустные откровения от Каспарова прозвучали, что для меня было важно, на что я получил ответы и от чего мне стало грустно. Партию какую-то собравшиеся в Вильнюсе организовывать не будут, формировать правительство в изгнании они не будут, писать, а законопроекты для нынешней российской власти они тоже не собираются. И более того, самое обидное — объединиться с представителями другой несистемной оппозиции не получается, потому что, как сказал Каспаров про сторонников Навального, которые тоже находятся в политической эмиграции – сидя в Вильнюсе, они даже не могут перейти дорогу, чтобы прийти на площадку форума «Свободной России».

И единственная цель этого мероприятия – сверка часов. Раз в год или раз в полгода. За это хочется даже Каспарова назначить «редиской», но я понимаю, что, наверное, лучше так, чем никак. Лучше встретиться и понять, что оппонентов Путина, причём с именами, весом, серьёзной аудиторией, довольно много.

И здесь уже надо передать привет президенту Путину, при президентстве которого за 20 лет огромное количество людей – вы можете зайти на сайт форума и посмотреть – огромное количество людей, у которых есть определённые политические амбиции, компетенции, потенциал, — они из этой страны выдворены и у них нет шансов при Путине вернуться сюда и применять свои навыки.

Да, эти люди могут писать блоги на сайте «Эха», у себя в Фейсбуке, могут выступать на любых площадках, но это государство им не радо. Поэтому Путину, — именно Путину, — за проведение форума «Свободная Россия» в изгнании, в Вильнюсе, большой минус. Или «диз».

Л.Аникина― Мне кажется, это очень точное определение — лучше так, чем никак. Ну, не способны сейчас российские оппозиционеры, и не только российские, самоорганизоваться и прийти к какому-то единому мнению. Но они хотя бы поддерживают связь, может быть, у них есть обсуждение каких-то идей, может быть, они выстраивают союз, хоть что-то делают, чтобы в дальнейшем в «светлой России будущего» как-то объединиться и прийти к взаимопониманию.

М.Ганапольский― Первое – понимаю и не понимаю позицию Каспарова, которого безумно люблю и уважаю не и только как чемпиона мира по шахматам, но прежде всего, как ни парадоксально, как общественного деятеля, человека со своими жесткими принципами, человека независимого и большого умницу.

Но при всех этих качествах я немножко не понял, собственно, для чего люди собирались. Насколько я понимаю, у них не было никакой секретной части по свержению Путина, но и сказать, что мы собрались исключительно для того, чтобы поговорить, — конечно, я утрирую, но я близок к словам Каспарова, — это тоже было для меня странно.

Есть такое слово, которое ввел в обиход Венедиктов, я часто это слово цитирую – «целеполагание». Какое было целеполагание у этих людей, которые собрались? Даже если люди, представляющие Навального, не перешли дорогу просто для того, чтобы с ними потусоваться, поразговаривать. Я этого, честно говоря, не понял.

Все-таки это обязующее название – «Форум свободной России». Это же не просто хорошая тусовка выпить хорошего вина. Это первое. Второе – если мы обратимся к Владимиру Пастухову с его новой передачей «Пастуховские четверги», он там говорит, что конечно, такой формат это очень мало, нужно, чтобы за рубежом было 30, 40 форматов – разных. Формат по экономике, по политике, по общественным инициативам.

Но есть еще какая-то история под названием, простите меня за эту грубую фразу, — например, создание правительства в изгнании. Дело в том, что там сейчас огромное количество людей толковых, которые, кстати, выступают и на «Эхе». А если сделать «правительство в изгнании», а эти люди изгнаны, — не надо планировать свергать Путина, надо предлагать свою повестку дня, как мне кажется.

А здесь никакой повестки дня не предлагается. Звучит констатация, что Россия не блестяща в исполнении Путина, и все. Я такого формата не понимаю.

Но хочу оговориться. Я там не был, своей повестки этого форума я не предлагал, своих советов я не давал. В любом случае, я к этим людям отношусь с огромным уважением. И все это я сейчас говорил не для того, чтобы их разозлись, хотя мог бы сказать, что мне все равно, но я слишком хорошо отношусь к этим людям. Здесь необязательно что-то предлагать, здесь форум не может собираться во имя форума. Он должен что-то формировать, — простите за игру слов.

Поэтому я, поддерживая всячески любые контакты, любые формы общения тех людей, которые практически выдавлены из Российской Федерации с уголовными делами, во многом, я все-таки выражаю большое сомнение насчет полезности, по большому счету, той встречи, которая была проведена именно сейчас. Может быть, на следующий год это будет более полезно.

М.Ганапольский: Если сделать «правительство в изгнании», не надо планировать свергать Путина

А.Нарышкин― Пойдем дальше. Дмитрий Медведев переизбран на состоявшемся вчера съезде «Единой России» председателем этой партии. Тут у меня короткий комментарий: мне лично это дает надежду как россиянину, как избирателю, надежду на то, что Медведев когда-то вернется в топ российской политики. Потому что то, чем он сейчас занимается на должности заместителя главы Совета безопасности, не совсем понятно. Если деятельность человека на этом посту заключается в том, что ты раз в месяц пишешь какие-то комментарии для «Российской газеты» или «Коммерсанта» — ну, хорошо. Как будто бы Медведев не способен на что-то большее.

Сегодня отмечается годовщина протестов на Болотной площади, протесты, собственно, из-за рокировки и начались, из-за выборов, которые были не вполне честные. И мне было бы интересно, чтобы Медведев вернулся куда-то на политический Олимп России. Я помню, это было хорошее время, я был гораздо моложе, у меня не было седых волос на башке, и правда, медведевская «оттепель» она замечалась, ею пахло отовсюду. А потом как-то все схлопнулось очень быстро с этими новыми каденциями Путина.

Поэтому если Медведева зачем-то оставляют во главе партии власти, хотя к ней много претензий, впрочем, как и к Медведеву, я не исключаю, что он где-то появился в ближайшее время. Будет ли он приемником, — я не знаю. Станет ли он главой правительства, не знаю. Мне хочется, чтобы этот человек с его бекграундом, с его взглядом на мир, который, мне кажется, гораздо более либеральный, чем у Путина, влиял на принятие решение в нашей стране, что может быть, когда он окажется наверху, выше, чем сейчас, чтобы гаечки немного ослабились, и мы бы вздохнули с облегчением.

Л.Аникина― А мне кажется, что это такая почетная условная пенсия: ты принес пользу, ты вел себя хорошо, вот сиди дальше на этом же месте и веди себя так же хорошо: не рыпайся, не выступай, пиши раз в месяц статеечки, пиши комментарии, будь заичкой, — вот тебе хорошее место, отдыхай.

А.Нарышкин― Какую пользу принес Медведев?

Л.Аникина― Хорошо посидел на президентском посту, вовремя его уступил, вел себя правильно, не выступал и не спорил, что плохого он сделал? Ничего. Погрел стул, уступил обратно.

М.Ганапольский― Однажды, и я этим горжусь, я выступал пару лет назад — то ли для «Радио Свобода*»

А.Нарышкин― Признанного иностранным агентом.

М.Ганапольский― Да, признанного иностранным агентом. Написал такой комментарий, который называется «Путин как друг», в котором я цитировал свою позицию – нет на свете человека более верного своим друзьям, чем Путин. Конечно, у него есть возможность проявлять свою дружбу. Но если ты для Путина хотя бы на каком-то этапе его жизни сделал что-то хорошее, более благодарного человека я не представляю. И мне даже не надо это объяснять, вы знаете, где его тренеры, охранники, где его учителя по дзюдо, где его соратники из кооператива «Озеро», и так далее.

Над этим можно смеяться, и говорить, какая польза для страны, но у Путина свое понимание пользы для страны. В первую очередь его должны окружать люди, которые на него не обижены. И он имеет такие все возможности.

Вот что он реализовал с Медведевым? Медведев сейчас в двух ипостасях: во-первых, замглавы Совета безопасности, что обозначает, что он имеет отношение к самым главным секретам страны. Потому что у него допуск, все папки, он имеет их право открывать. Мы сейчас не говорим, решает он что-то в Совете безопасности, или нет. Самое главное, что это у него есть.

Но не просто, а еще он глава «Единой России», партия, которая является идеологическим стержнем нынешней Путинской власти. И это не имеет никакого значения, что мы знаем, что никакой идеологии там нет, а просто они выполняют, окормляют и голосуют за то, что им скажет Путин проголосовать дело здесь не в этом. По формальным признакам этот человек «номер два» в стране.

Поэтому, хотя в Российской Федерации нет должности вице-президента, но если, например, президент захворает, Путин, то вот готовый – я не говорю «приемник», но как вице-президента, человек, который может спокойно с колес рулить страной. И по формальным признакам, подчеркиваю, у него все есть — как, например, вы покупаете какой-то конструктор, «Лего», и там есть все фишки.

А теперь по сути. Конечно, он сильно сдал, никакой он не либерал – напомню вам, когда началась война в Грузии, он закричал: «это не Путин мне сказал, это я начал эту войну». Безусловно, это когда-то ему вылезет боком, потому что грузины такой народ: приходи, дорогой, гостем будешь, хинкали, вино, — но они ничего не забывают. И не забывают отторгнутых территорий.

Поэтому он как включенный в сеть телевизор, но выключенный, то есть, красная лампочка горит, он в любой момент может быть включен, но конечно, он ничего собой сейчас не являет, никаких инициатив от него либеральных, о которых вскользь упомянул Нарышкин – их просто не видно, они не проглядываются. То, что он сейчас пишет, это самое мракобесное, что можно написать сейчас для того, чтобы «Путин, пусти меня дальше в политику». Все должны периодически писать что-то сурковское, каждый на свой лад, чтобы Путин понимал: мои люди на месте и признаются мне, что идут в моей колее.

Поэтому пусть он себе с пенсией, пусть он ждет, пусть он делает. Для страны этот человек абсолютно бесполезный.

Вот если бы мне сейчас нужно было выбирать между Путным и Медведевым, я, конечно, выбрал бы Путина, потому что я Путина понимаю. Ну, не все, конечно — я сейчас не понимаю, начнет он войну, или не начнет. Но процентов 70, исходя из опыта его поведения, не из-за того, что я проник в его черепушку, нет. Исходя из опыта того, как он себя ведет, и какие решения принимает, я могу понимать, в какой оси координат я живу.

Но, например, я думаю, что если бы был Медведев, война с Украиной давно бы была начата. Не говоря уже о других бедах, которые могли бы прийти в Россию.

М.Ганапольский: Если ты для Путина сделал что-то хорошее, более благодарного человека я не представляю

А.Нарышкин― Идем дальше – как раз о войне с Украиной ожидаемой и прогнозируемой Европой и самой Украиной.

СОБЫТИЕ НЕДЕЛИ

А.Нарышкин― Сразу сформулируем вопрос для слушателей – хочет ли Путин войны с Украиной? Да, хочет — 101-20-11, нет, не хочет, она ему не нужна — 101-20-22.

По-моему, уже до абсурда доходит эта история. Ну, правда, когда ты смотришь публикацию в немецком издании «Бильд» о том, что уже есть некая карта, как Россия будет вторгаться на Украину, — ну, это правда смешно. Вы всерьез думаете, что Путин хочет каким-то образом с Крыма, через Белоруссию, через Донбасс влезть на Украину? Чтобы что? Это, как я это вижу, просто приглашение к диалогу, и этот диалог состоится у Путина с Байденом 7 декабря, вечером. Конечно, будет обсуждаться Украина, будет обсуждаться стратегическая безопасность, Украина будет обсуждаться, наверное, в контексте интеграции Донбасса, тех самых районов/, как Путин сказал «пока непризнанных республик» обратно в лоно Украины.

И все. Если действительно сосредоточились войска на границе, то это попытка как раз этот диалог навязать. Давайте, — говорит Путин и Шойгу, и кто там у нас глава Генштаба, Герасимов – давайте будет общаться, будем говорить у нас есть столько тем. И почему-то у европейцев, американцев, у украинского руководства начинают дрожать поджилки, они хором говорят: вот, Россия, великая и ужасная, сейчас на нас нападет, помогите.

Да не надо нападать. Цель какая, для чего нападать? Чтобы обрести какой-то регион, который нужно будет спонсировать? Зачем? Проблем полно.

Л.Аникина― Я полностью согласна с Алексеем.

А.Нарышкин― Ты всегда со мной согласна.

Л.Аникина― Неправда.

А.Нарышкин― Хоть раз не согласись со мной в этой программе, уже полчаса прошло, а ты все соглашаешься.

Л.Аникина― Я не соглашаюсь, а поддерживаю твою позицию, в следующий раз я буду с тобой спорить.

А.Нарышкин― Ну, пусть хоть Ганапольский не поддерживает меня.

М.Ганапольский― Ну, я коротко. Я за последнюю фразу, которую сказал Нарышкин – это его последняя передача, за то, что он сказал, что у украинцев трясутся поджилки.

А.Нарышкин― Я сказал про украинское руководство.

М.Ганапольский― Да. Ничего ни у кого не трясется.

А.Нарышкин― Вы заступаетесь за украинское руководство?

М.Ганапольский― Конечно, безусловно, а как иначе? Знаешь, я уже два раза ошибался. Первый раз, когда говорил, что бессмысленная война с Грузией и второе, когда я говорил, что никогда, ни при каких обстоятельствах с братом не воюют, то есть, с Украиной. Путин спросил: что там Ганапольский сказал? – Ну, в атаку.

Поэтому я, наученный жизненным опытом, совершенно не собираюсь чего-то такое говорить, потому что жизнь разнообразнее всех моих предположений. Потому что Путин в данном случае рационален, но я не могу сказать одновременно, что целью его было поговорить с Байденом. Потому что он сейчас не будет объяснять Байдену, как себя вести.

Потому что Байден скажет ему всякие неприятные вещи, уже известны те главные тезисы, которые ему скажет Байден – о безусловной поддержке Украины. Если будет серьезный конфликт, о больших проблемах с «Северным потоком-2», — кстати, об этом предупредила Европа. А о последнем я расскажу после новостей.

Л.Аникина― Да, сделаем небольшой перерыв. Оставайтесь с нами, это программа «Итоги недели без Евгения Киселева».

НОВОСТИ

М.Ганапольский― Продолжаем. И продолжаем тему российско-украинской войны. Последний пункт, о котором я хотел сказать – у нас нет устойчивого понимания, что американцы перед тем, как говорить о разговоре между лидерами, они все об этом сообщают, и сообщают позицию. Эту позицию сообщают разные люди – как госсекретарь, так и представители разных отделов, министр энергетики, который в США играет очень большую роль, самые разные люди.

И позиция США уже известна. Нападешь – будет плохо. При этом пластично США не рассказывают о том, как именно они будут помогать Украине. Тут все, конечно, говорят о пятом пункте: если нападение, то одна страна защищает другую. Но хочу напомнить, что очень многие войны США вели не от имени НАТО, а от имени США. И сомневаюсь я глубоко, что американские солдаты будут проливать кровь за Украину, но диспозиция такая, что напряжены все: Европа, страны Балтии. Польша, — а эти страны играют роль в Европейском союзе.

М.Ганапольский: Если бы сейчас нужно было выбирать между Путным и Медведевым, я, конечно, выбрал бы Путина

Поэтому думаю, что разговор будет, с одной стороны, непростой, а с другой стороны, чрезвычайно лапидарный и скучный. Потому что каждый повторит свою мантру. Сначала будет, что Украина угрожает России, и мы увидим провокации, далее будет согласие с тем, чтобы американцы были посредниками в урегулировании, потому что Путину очень бы хотелось втянуть США в это дело, — авось, что-то получится.

Но на самом деле не получится ничего, потому что для Украины сначала безопасность, а потом выборы. А демонстративный шаг, который произошёл сегодня с вручением лидерам ДНР и ЛНР членских билетов «Единой России» — ну, вряд ли, по Ильфу и Петрову, это как знаменитые сапоги, которые воздух не озонировали.

Поэтому не надо здесь видеть какое-то троеное дно. Поговорят, скажут друг другу условия, и разойдутся.

Л.Аникина― Переходим к следующей теме?

А.Нарышкин― А итоги голосования?

Л.Аникина― По телефонному голосованию 64% считаю, что Путин хочет войны с Украиной. И 36% считают, что не хочет.

А.Нарышкин― По ЮТьюб 56% считают, что Путин хочет войны с Украиной, 44% считают, что Путин миротворец и пацифист, и войны с Украиной он не хочет. Дальше у нас «Редиска недели».

РЕДИСКА НЕДЕЛИ

А.Нарышкин― «Редиской недели» мы сделали Валентину Матвиенко за ее шутку, точнее, наверное, за то, что она плохо себе представляет русских, как лично мне кажется. Было выступление Сергея Лаврова в Совете Федерации, и Матвиенко, комментируя вопрос, связанный с беженцами сказала, то есть, нашла шутку в интернете, сказала, что при наступлении трудных времен русские не становятся беженцами, а сразу бегут в военкомат.

Я вместо какого-то собственного комментария, если позволите, запущу голосование: как вам кажется, куда вы скорее побежите в случае войны? Вы побежите за границу — 101-20-11, или в военкома — 101-20-22. Справедливости ради надо сказать, что Матвиенко все-таки говорила не про войну, а про «трудную годину», но мы решили обострить. Потому что если просто какие-то потрясения внутри государства, то бежать в военкомат мне кажется странным. Поэтому усугубим до «войны».

Л.Аникина― Шутки-шутками, а мне кажется, что найдется достаточное количество людей, которые даже в случае войны на чужой территории – то есть, не защита родины от наступающего врага, а банально – та же самая Украина, — побегут действительно в военкомат. Потому что как так, это же наше, это же святое.

А.Нарышкин― Ты побежишь?

Л.Аникина: Я― нет.

А.Нарышкин― А что не опбежишь? Сдашь родину врагу?

Л.Аникина― Родину?

А.Нарышкин― Родину. Мы про Украину, или про что? Я говорю про Россию.

Л.Аникина― Я специально разделила, ты меня плохо слушаешь. Одно дело, когда на страну наступают.

А.Нарышкин― Ты страну разделила, ты Путин?

М.Ганапольский: Я думаю, что если бы был Медведев, война с Украиной давно бы была начата

Л.Аникина― А. Алеша, что за инсинуации? Одно дело, если наступают на свою страну, и ты ее защищаешь, тогда да, это более логично, но даже в ситуации, когда будет вторжение — допустим – на территорию другой страны, все равно найдется достаточно людей, которые скажут, что нужно идти вперед, нужно брать свое, это же Россия, империя, все дела. И, кстати, по итогу голосования все равно находится достаточно людей, которые мою точку зрения подтверждают.

А.Нарышкин― Куда побежит Ганапольский?

М.Ганапольский― Одно дело, когда тебе дарят айфон, желательно 13-й, и ты, счастливый, делаешь фотки. Другое дело, когда тебе говорят, что тебе нужно кого-то убить, и тогда, возможно, будет какой-то подарок, но тебе придется этот подарок отвоевать. Тогда ты задаешь вопрос: на фиг мне это надо?

Опять же, поскольку у нас «Итоги недели», какие-то правильные вещи есть, сказанные до нашей программы. Например, Владимир Пастухов в «Пастуховских четвергах» абсолютно правильно говорит, что Крым был прекрасен тем, что там не было жертв и это как бы вернули свое в понимании российского обывателя, подогретого пропагандой.

А вот вторгаться на чужую территорию без осмысленных, — а мы об этом уже говорили и об этом очень ярко сказал анти-российский элемент Нарышкин – про некоторую бессмысленность этой войны и непонятность этой войны, и возможной гибли граждан России непонятно, за какую цель. Потому что любой человек, если он только не шизанутый, он прекрасно понимает, что Россия может завоевать Украину легко, за 48 часов, кинув все танки, самолеты и прочие баллистические ракеты и стратегические.

Вопрос только, что потом делать с этой территорией? Что делать, когда 70%, а в случае какой-то войны с жертвами, 90% населения, кроме каких-то странных фриков, будут считать Россию оккупантом, ненавидеть ее. В первую же минуту будет взорван Крымский мост. Короче, начнется партизанская война и так далее.

Вопрос – в чем смысл этой войны? Не очень он понятен. Думаю, что, может быть Путин пытается это как-то сформулировать, но пока не может. Потому что в этом нет здравого смысла.

А отсюда и простая история – то, что говорит Матвиенко, чем Матвиенко неправа? безусловно. Если кто-то нападет на Россию, то большое количество людей пойдут в военкомат. Но даже в этом случае немного. Потому что Путина защищать можно только за деньги. Сомневаюсь. Вот если вдруг сейчас переворот, то кто выйдет кроме каких-то непонятных людей за деньги, кто будет стоять на Красной площади и кричать «руки прочь от Путина»? Ну, надоело же он всем, понимаете? Это тоже имеет свою какую-то обратную силу, вот это вот его бесконечное присутствие во власти – просто устали от него. При том, что он, наверное, много делает позитивных вещей.

И последнее. Сильно возросла цена человеческой жизни сейчас. Вы помните «какая же мать согласится отдать» — не согласится. И ребенок не согласится. Если только будут больше деньги — согласится. Но тогда это будет наемник. Но побежать в военкомат ради бессмысленной войны, мне кажется, что это какая-то ситуация только в больном представлении Валентины Ивановны.

Л.Аникина― Итоги голосования: 89% в случае наступления трудных времен побегут за границу, и 11% побегут в военкомат. Это телефонное голосование.

А.Нарышкин― В ЮТьюбе 85% за границу валят, 15% в военкомат бегут. Но опять же, это история о том, что, как мне кажется, Матвиенко плохо представляет российский народ.

М.Ганапольский― Нет, Алеша, она хорошо представляет российский народ, просто ей надо что-то сказать, чтобы понравилось Путину. Вот она и сказала. Она другого ничего не может сказать, просто не имеет права, она человек на должности.

А.Нарышкин― Идем дальше. Александр Лукашенко, — это тоже напоминание о его заслугах и тут сложно подобрать какой-то комментарий, — Лукашенко признал-таки Крым. Ну и всем очевидно, Путин только этого и ждал, объятия России раскрываются все шире и с радостью Россия принимает Лукашенко, который сдает и себя, и целиком Белоруссия. Интеграция, мне кажется. Уже не за горами, потому что кульбиты после таких заявлений уже практически невозможны.

Повернуться к России снова филейной частью и смотреть в сторону Запада, что-то там просить, выклянчивать, после Крыма – а это чувствительная тема для Путина, — у Лукашенко уже не получится. Он попал в ловушку, — я так считаю.

Л.Аникина― Ну, почему же? Он может сказтаь: смотри, я признал Крым, — все видели. А теперь давайте мне что-нибудь полезное, что я хочу. На мой взгляд, он достаточно верткий и юркий, чтобы найти какую-то лазейку и выкинуть что-нибудь еще. Не надо недооценивать.

М.Ганапольский: Сомневаюсь я глубоко, что американские солдаты будут проливать кровь за Украину

А.Нарышкин― Крым это не та история, с которой можно шутить, слово не воробей. Посмотрите внимательно интервью, которое дал Лукашенко Дмитрию Киселёву – там есть за что зацепиться – что обсуждать? Это какое-то – ну, безумие или не безумие, агония, что-то – по-моему, нервы у Лукашенко сдают. И Венедиктов на это обращал внимание – у Лукашенко не так много козырей уже осталось, чем он еще может шантажировать, через какие темы он может манипулировать Россией и Западом.

Есть газ и нефть, периодически он обещает перекрыть транзит углеводородов в Европу, и есть ядерное оружие, которое он предложил разместить в белоруссии как в старые добрые времена. Но пока реакции от России на этот счет не последовало.

Л.Аникина― Но это уже два весомых аргументов.

А.Нарышкин― Ну, это аргументы из области фантастики. Еще можно попросить инопланетян приземлиться в Белоруссии и наподдать полякам, или «пшехам», как их называет один из местных пропагандистов, Азаренок его фамилия.

Л.Аникина― Матвей Юрьевич?

М.Ганапольский― Я бы разделил на две части. Первая часть это угрозы, слова, что «я признаю». И так далее. А второе — это отдать Белоруссию. Никогда. Каждый раз при встрече, — более того, это заявил Путин, как вы помните, — что это поступательный процесс, не надо это форсировать.

Не будет Лукашенко в Совете Федерации 25-м заместителем. Или советником Путина на зарплате. Никогда, чем больше он сходит с ума, чем больше он дает всякие невероятные интервью: «мы вырежем всех», и так далее, тем больше он прекрасно понимает, что он существует и жив только потому, что он президент своей страны.

Он как самолёт, который самолёт только тогда, когда он летит. Когда он не летит, а просто стоит, то это жалкое зрелище: какая-то грузная непонятная машина с крыльями и огромными двумя бочками слева и справа на крыле.

Поэтому ничего он отдавать не будет, он был, есть и будет президентом Белоруссии. Как он закончит? – ну, не знаю, сыну своему передаст, Госсовет сделает по русскому варианту, где будет вечным руководителем. Но никакого объединения с Россией в одно государство, как какой-то федеральный округ, не будет.

Кроме того, давайте скажем прямо, что России это не нужно, потому что ей не нужны эти миллионы пенсионеров. Это не нужно, потому что придется решать вопросы, которые сейчас решает Лукашенко. И, кроме того, — зачем им регион, который мятежный, — скажем так. Это же мятежный регион. Разве что, это не была Болотная очередная, только белорусская?

Ну и абсолютно правы те, кто говорил на «Эхе» про самое главное, — ну что, сделать это просто федеральным округом? Но белорусы на это не согласятся. А сделать какой-то особый статус, тогда Татарстан задаст вопросы: а что это такое? И Чечня задаст вопросы.

В общем, едет, как едет, и ничего меняться не будет. Беларусь самостоятельное и независимое государство с крайне невменяемым руководителем.

А.Нарышкин― Идем дальше, у нас еще одна «редиска» — Александр Бастрыкин. Мне кажется, он в этой рубрике зачастил.

М.Ганапольский― Мы еще «Героя» не делали.

А.Нарышкин― Так мы по «редискам» идем – зачем мы вперемешку будем все делать?

М.Ганапольский― Нет. Я просто говорю.

А.Нарышкин― «Герой» у нас еще будет. Мы про Бастрыкина коротенечко. Сегодня вечером появилось официальное сообщение от Следственного комитета, — Бастрыкин просит проверить деятельность музыкантов Noize, Ивана Алексеева и Оксимирона, Мирона Федорова, у которого, кстати, на этой неделе вышел альбом, довольно хороший – не знаю, слушали вы или нет, но мне отдельные треки понравились – очень молодец.

Но не об этом речь. Бастрыкин говорит, что обратилась некая инициативная группа патриотов в Следственный комитет и попросила проверить творчество, цитирую официальное сообщение СК: «В своем творчестве эти исполнители пропагандируют негативное отношение к сотрудникам правоохранительных органов, также усмотрены попытки реабилитации нацизма и экстремистской деятельности».

В принципе, это очень похоже на то, что Бастрыкин делает в последние недели, потому что Бастрыкин в принципе по темам реабилитации нацизма реагирует очень чётко, даже если никакой реабилитации нет. Вы помните, как было сделано им заявление относительно Моргенштерна, который торгует наркотиками. В итоге Моргенштерн то ли в эмиграции, то ли просто временно отъехал куда-то в сторону Арабских Эмиратов и там отсиживается. Были сообщения, что чуть ли не сам Кремль ведет с ним переговоры о возвращении на определенных условиях.

Но самое ужасное в этой истории со Следственным комитетом, Noize и Оксимироном, знаете, что? — оказывается, вот это обращение патриотической группы это такое шутливое обращение, которое было опубликовано у некоего блогера по фамилии Дмитрий Якушев – он в качестве прикола написал: «Прошу предать максимальной огласке обращение патриотов, проверьте Оксимирона, Noize», — дальше цитата: «Оксимирон пошел дальше, в одной из его последних песен открыто романтизируются запрещенные экстремистские организации, он доходит до реабилитации нацизма, открыто признал, что работает на госдеп и заявил, что его альбом приравнивается к перевороту».

Теперь человек, который пошутил, — он это утверждает, — он пишет: «Остановитесь, не было никакого обращения группы патриотов, это была шутка, вымышленное обращение, специально написанное в идиотской форме сатиры на наше время».

Слушайте, это урок всем нам – не надо шутить со Следственным Комитетом. Это люди, и в частности, Бастрыкин, которые шуток не понимают. Даже по закону – если есть обращение в СМИ, в интернете, то СК должен реагировать. Ну, получайте, что вы хотели.

Я переживаю здесь за агентство «Панорама», которое любит периодически выдавать фейки, как дальше будет строиться их работа. Если на самом деле будут проводиться проверки по всем шуточным материалам, которые у них изложены, если по их материалам будут писаться законопроекты, — труба нам всем.

М.Ганапольский: Любой человек прекрасно понимает, что Россия может завоевать Украину легко, за 48 часов

Эти люди, к которым вы обращаетесь, в шутливой форме, или в саркастической – эти люди шуток не понимают, — все очень серьезно. Вы не в той стране, друзья, живете – не те времена, это 21-й год, медведевская «оттепель» прошла уже давно, шутки кончились.

Л.Аникина― А по-моему, очень удобная тактика – находишь что угодно, какую угодно шутку, может и сам ее пишешь под каким-то чужим аккаунтом в ЖЖ – кто его до сих пор читает, кто туда еще смотрит? А потом, — раз, Оксимирона, Noize, Моргенштерна, — всех этих, которые не очень удобны, но которых слушает молодежь, которые нравятся молодым людям, — раз, и либо сажаешь, либо они уезжают в Арабские Эмираты. Замечательно, классно и удобно. План хороший.

М.Ганапольский― Они могут выиграть только в реальной войне. Не зря говорят, что генералы всегда готовятся к минувшей войне. Помните историю с попыткой закрыть «Телеграм»? Они объявили войну «Телеграму», но выяснилось, что в этом виртуальном пространстве молодой Дуров и престарелый Путин это неравные соперники. Потому что в это виртуальное пространство не запихнешь танки и самолеты.

Поэтому Дуров поскакал на лошадке, показал свой накаченный торс, как бы полемизируя с обрюзгшим телом генерального секретаря нашего, и битва закончилась, и Кремль ее проиграл.

Но они же готовятся всегда к минувшей войне, поэтому они начали войну по поводу музыки. Естественно, они не понимают жанра, не понимают, что реп это такое специфическое искусство, где насилие, размышление о насилии – это часть языка, часть этой культуры. Ну, посмотрели бы американский опыт, где их не трогают, хотя американский реп в основном про черные гетто и как он пытался не торговать наркотиками – там каждое второе слово нецензурное и каждое первое – про это самое.

Но нет, они относятся к этому как к передовице в газете «Правда», которая что-то неправильно сделала. Конечно, эти люди уедут, им наплевать. С времен Высоцкого, когда он записал свой замечательный французский альбом, и он стал завозиться сюда и все было сделано. А сейчас вообще просто – записал файл, и этот файл в соцсетях лежит, а сам человек живет черте где.

Поэтому, конечно, Бастрыкин проиграет – только пугает. Но это еще раз говорит о том, что можно быть только Кобзоном пока что. Дальше посмотрим.

А.Нарышкин― Идем дальше – у нас «Герой недели».

ГЕРОЙ НЕДЕЛИ

А.Нарышкин― Ангела Меркель окончательно покидает свой пост, в Берлине прошла торжественная церемония, прошли факельные шествия. И, казалось бы, вечный канцлер, 16 лет на одном посту, тем не менее, она уходит, уступает место своим конкурентам из социал-демократической партии, на посту канцлера будет Улаф Шольц.

Запустим голосование. Вы знаете, что очень часто бывшие австрийские и немецкие политики оказываются в руководстве российских нефтегазовых корпораций, и вопрос у нас следующий – коль скоро Меркель чуть ли не единственная из европейских политиков могла общаться с Путиным наравне, он ее признавал и контакты были частые, вопрос – пойдет ли Меркель работать к Путину в «Газпром», когда с ее сейчас сняты государственные обязанности. Да, пойдет — 101-20-11, нет, не пойдет – 101-20-22. Матвей Юрьевич, ваш короткий комментарий.

М.Ганапольский― Скажу только одно – посмотрите ролик «Дойче Велле», они показали ролик, как ее провожали. Он идет полторы минуты, и там ее речь, где она говорит, что для нее высокая честь представлять немецкий народ и она благодарна немецкому народу за многолетнее доверие.

Выдающийся политик, конечно, никуда она не пойдет, и ни в каком «Газпроме» она работать не будет, — хотя этот вопрос придумал я, посмотрим, как вы проголосуете.

Путин, прекрасно зная немецкий язык, ничему у нее не научился, а может, все это делает сознательно, считая, что мы не Германия. Да, мы не Германия, но он не Меркель. Вот так бы я сказал. А она была прекрасной, это была настоящая хозяйка Германии.

А.Нарышкин― Ну, наверное, в Европе в целом тоже – одна из самых влиятельных политиков. Итоги голосования, в ЮТьюбе 20% считают, что Меркель все-таки пойдет работать к Путину в «Газпром».

Л.Аникина― А в телефонном голосовании 14% придерживаются той же точки зрения.

А.Нарышкин― И это все, — ура, в кои-то веки не было Соломина, и мы уложились, осветили все темы. Ура.

М.Ганапольский― Это потому, что не было Соломина.

А.Нарышкин― Конечно. Это победа.

М.Ганапольский― Спасибо, дорогие друзья, до встречи.

Л.Аникина― Всего доброго.

*
Радио Свобода —
СМИ, признанное иностранным агентом.

Источник

Как правильно пишется: «то же семое» или » тоже самое»??? и получил лучший ответ

Ответ от Лена Гарбузова[гуру]

Многое зависит от контекста

Ответ от Warlock_9000
[активный]
Тоже самое

Ответ от 00000 00000
[гуру]
то же самое… вроде..)

Ответ от Kenny McCormick
[активный]
зависит от контекста, но в вашем случае думаю тоже самое

Ответ от Ann Fedko
[активный]
тоже самое

Ответ от Ѐустам Советских
[новичек]
Союзы также и тоже пишутся слитно, являются синонимами и легко заменяют друг друга. Кроме того, они синонимичны союзу и, который может использоваться как средство различения этих союзов и сочетаний частицы же с наречием так или с местоимением то: так же и то же: Да ведь (и) чёрта тоже (также) никто не видел, а разве кто о нем скажет доброе слово? (Пик.) — замена союзов не меняет смысла предложения. Сочетания то же и так же нельзя заменить союзом и, а частицу же в них можно опустить, при этом смысл предложения не изменится. Кроме того, часто за сочетанием то же следует местоимение (союзное слово) что, а за сочетанием так же — наречие как; иногда указанным сочетаниям предшествует местоименное слово всё (в роли усилительной частицы) : Состояние больного сегодня то же, что и вчера; ср. : состояние то, что и вчера; Ее сильное, великолепное, тренированное тело сопротивлялось переходу в нуль-пространство почти так же, как у водителей ЗПЛ (Ефр.) ; ср. : так, как у водителей; все так же, как у водителей; В провале без глубин — как живется, милый? Тяжче ли, так же, как мне с другим? (Цв.) ; ср. : так ли, как мне с другим?
Примечание 1. В некоторых случаях разграничить подобные союзы и сочетания помогают общий смысл предложения или особенности его структуры. Ср. : В аудитории тоже слушали внимательно. — В аудитории то же слушали внимательно — в первом случае значение «и в аудитории слушали внимательно», а во втором — «то же самое слушали»; Один только месяц все так же блистательно плыл в необъятных пустынях роскошного украинского неба, и так же прекрасна была земля в дивном серебряном блеске (Г.) — в первой части возможно только раздельное написание, как и во второй, так как речь идет о красоте впечатлений, а не о перечислении действий.

Примечание 2. Всегда слитно пишется тоже в роли частицы: Тоже мне выдумал! Тоже мне помощник.

Поскольку приемлемы обе постановки лексических способов, важно знать, что только одна может быть правильной, в выбранной конструкции текста.

Если «то же» является указательным местоимением — частицу «же»пишем раздельно

Я повторяю то же, что и на предыдущем занятии.

Сочинительный соединительный союз»тоже», в сложном предложении, пишем слитно

Вчера весь день смеялись, сегодня тоже хорошее настроение.

Это же местоимение в сложных предложениях пишется раздельно

В книге то же, что и в словаре.

В каких случаях «тоже» пишется слитно?

Применяем правило касающееся «тоже», как союза. Проверяем с помощью союза «и». Заменимость»тоже» на » и» говорит о том, что — это союз — пишем слитно.

Например,

Он тоже любит арбуз. Заменимо на «И он любит арбуз».

В каких случаях «то же» пишется раздельно?

Делаем проверку

Если предложение без»же» не теряет свою смысловую нагрузку, значит «то же» представляет собой указательное местоимение. Оно пишется раздельно

Нам задали то же, что и в прошлый раз. Наверняка, они не помнят, что нам это уже задавали.

Если следом за указательным местоимением «то», можно поставить «самое» — делаем раздельное написание

Там было все то же. Там было все то (же) самое.

Я люблю то же заливное, которое нравится тебе. Я люблю то (самое) заливное, которое нравится тебе.

Как писать слово тоже – «не одно и тоже»: слитно или раздельно?

Проверить очень легко: подставляем вместо «тоже»- «также». Смысл текста не меняется — пишем слитно, меняется — раздельно.

В нашем случае «также» делает предложение корявым, то есть, «то же» пишем раздельно.

Дополнительно проверить можно при помощи склонения. Перефразируем: «не одна и та же»,» не один и тот же», «не одни и те же».

Как писать слово тоже – «но в тоже время»: слитно или раздельно?

В рассматриваемом примере имеет место указательное местоимение, а не союз. Так как отсутствие «же» смысл контекста не меняет
Разделяем их

Например: Мама понимала, что рискует жизнью единственного сына, но в то же время, знала, что если она поступит по-другому, он ей этого никогда не простит.

Видео: Русский язык. То(же), так(же) — слитно или раздельно?

Правописание этого трудного момента полностью зависит от контекста, поэтому каждый вариант написания «ТОЖЕ» или «ТО ЖЕ» следует рассматривать и проверять отдельно.

Грамотность на «5»

попробуйте заменить «тоже» на «также»
. Если это удается сделать без потери смысла, перед вами — союз, который пишется только слитно. Пример: Я тоже не пойду на тренировку. Вы тоже ходили вчера в кино? Мы тоже не нашли то, что искали.
если после «то же» можно вставить слово «самое»,
значит писать нужно раздельно. Пример: Я вижу на рисунке то же, что и мой друг. Я сделаю то же, что и мои одноклассники. То же учреждение мы пытались отыскать в интернете. Во все случаях «самое» можно вставить без ущерба для предложения.

Смысловая нагрузка

Вариант «то же» отвечает на вопрос «какое?», в большинстве случаев после раздельного написания встречается слово «что». Союз «тоже» не может отвечать на вопрос, он служит для обозначения равенства или эквивалентности.

Важно: есть еще один прием, который позволяет определить правильное написание этого сложного случая: попробуйте опустить частицу «же», если сделать это легко, то есть предложение остается лаконичным и грамотным, значит предусмотрено раздельное написание. Пример: Я тоже хочу мороженое (опустить нельзя). Мама кричала то же, что и вчера (то, что и вчера).

Dire Quasi la Stessa Cosa

Esperienze di Traduzione

© RCS Libri S.p.A. – Milano Bompiani 2003

© А. Коваль, перевод на русский язык, комментарии, 2006. Наследники, 2015

© А. Бондаренко, художественное оформление, макет, 2015

© ООО “Издательство АСТ”, 2015

Издательство CORPUS ®

Введение

Что значит «переводить»? Первый ответ, и притом обнадеживающий, мог бы стать таким: сказать то же самое на другом языке. Правда, при этом мы, во-первых, испытываем немалые затруднения, пытаясь установить, что́ означает «сказать то же самое»,
и недостаточно ясно осознаем это в ходе таких операций, как парафраза, определение, разъяснение, переформулировка, не говоря уж о предполагаемых синонимических подстановках. Во-вторых, держа перед собою текст, подлежащий переводу, мы не знаем, что такое то́.
Наконец, в некоторых случаях сомнительно даже значение слова сказать.

Мы не намерены подчеркивать центральное положение переводческой проблемы во многих философских дискуссиях и потому не станем приниматься за поиски ответа на вопрос о том, существует ли некая Вещь в Себе
в «Илиаде» или в «Ночной песни пастуха, кочующего в Азии» {♦ 1} * (та Вещь в Себе,
которая, казалось бы, должна просвечивать или проблескивать вне и поверх всякого языка, на который они переводятся), – или же, напротив, ее не достичь никогда, несмотря на все усилия, к которым станет прибегать другой язык. Залетать так высоко нам не по силам, и на дальнейших страницах мы неоднократно будем спускаться пониже.

Положим, в английском романе некий персонаж говорит: it’s raining cats and dogs.
Плох будет тот переводчик, который, думая, что говорит то же самое, переведет это буквально: «дождь льет собаками и кошками» (piove cani е gatti).
Это надо перевести «льет как из ведра» (piove а cantinelle
или piove соте Dio la manda).
Но что́, если это роман фантастический, и написал его приверженец так называемых «фортианских» наук {♦ 2} , и в нем рассказывается, как дождь действительно льет кошками и собаками? Тогда нужно переводить буквально. Согласен. А что́, если этот персонаж идет к доктору Фрейду, дабы поведать ему, что испытывает необъяснимый маниакальный страх перед кошками и собаками, которые, как ему кажется, становятся особенно опасны, когда идет дождь? Переводить опять же нужно будет буквально, но утратится некий оттенок смысла: ведь этот Кошачий Человек озабочен также идиоматическими выражениями.

А если в итальянском романе персонаж, говорящий, что дождь льет кошками и собаками, будет студентом школы Берлица {♦ 3} , не способным удержаться от искушения украсить свою речь вымученными англицизмами? Если перевести буквально, несведущий итальянский читатель не поймет, что этот персонаж употребляет англицизм. А если затем этот итальянский роман нужно будет перевести на английский, то ка́к передать эту привычку уснащать свою речь англицизмами? Неужели придется изменить национальность героя и сделать его англичанином, направо и налево сыплющим итальянизмами, или лондонским рабочим, безуспешно демонстрирующим оксфордское произношение? Это было бы непозволительной вольностью. А если фразу it’s raining cats and dogs
произносит по-английски персонаж французского романа? Как перевести ее на английский? Видите, как трудно сказать, что такое то́,
которое должно передаться через текст, и как сложно его передать.

В этом и заключается смысл нижеследующих глав: попытаться понять, каким образом, даже зная, что то же самое
никогда не говорится, можно сказать почти
то же самое. При таком подходе проблема состоит уже не столько в понятии того же самого
и не столько в понятии того
же самого, сколько в понятии этого почти
. Насколько растяжимо это почти
? Все зависит от точки зрения: Земля почти такая же, как Марс, поскольку обе эти планеты вращаются вокруг Солнца и обе они шарообразны. Но Земля может быть почти такой же, как любая другая планета, вращающаяся в какой-то другой солнечной системе; она почти такая же, как само Солнце, поскольку речь идет о небесных телах; она почти такая же, как хрустальный шар предсказателя, как мяч или апельсин. Чтобы установить пределы гибкости, растяжимости этого почти
, требуются известные критерии, о которых предварительно ведутся переговоры. Сказать почти то же самое – это процедура, которая, как мы увидим ниже, проходит под знаком переговоров.

* * *

Пожалуй, впервые я стал теоретически заниматься проблемами перевода в 1983 г., объясняя, как я переводил «Упражнения в стиле» Раймона Кено {♦ 4} . В дальнейшем я, кажется, не уделял этому особого внимания вплоть до девяностых годов, когда состоялся ряд моих выступлений по разным случаям на тех или иных конференциях; кроме того, как будет видно в дальнейшем, однажды я изложил часть своего опыта автора, переведенного на другие языки . Проблему перевода нельзя было обойти в моем исследовании «В поисках совершенного языка» (Eco
1993b); к тщательному анализу переводов я обращался, говоря об одном переводе Джойса (Eco 1996), а также о моем собственном переводе «Сильвии» Жерара де Нерваля {♦ 5} (Eco
1999b)

Однако в 1997–1999 гг. в Болонском университете проходили два годичных семинара, где обсуждались докторские работы по семиотике. Семинары были посвящены теме интерсемиотического перевода, то есть всем тем случаям, когда перевод осуществляется не с одного естественного языка на другой, а из одной семиотической системы в другую, от нее отличную: когда, например, роман «переводят» в фильм, эпическую поэму – в комиксы или же пишут картину на тему стихотворения. В ходе обсуждений я обнаружил, что не согласен с частью докторантов и коллег по вопросу об отношениях между переводом «в собственном смысле слова» и переводом, называемым «интерсемиотическим». Предмет спора можно уяснить себе со страниц этой книги; точно так же можно уяснить себе, какие стимулы и побуждения я получил, в том числе (и даже особенно) от тех, с кем расходился во мнении. Мои тогдашние отклики, равно как и выступления других участников, появились в двух специальных номерах журнала VS 82 (1999) и VS 85–87 (2000).

Между тем осенью 1998 г. Торонтский университет пригласил меня на курс лекций в честь профессора Эмилио Годжо, в ходе которых я стал пересматривать свои мысли по этому вопросу. Итоги этих докладов были затем опубликованы в томике «Опыты о переводе» (Eco
2001).

Наконец, в 2002 г. я прочел в Оксфорде восемь Вайденфельдских лекций, все на ту же тему, где в конце концов развил понятие перевода как переговоров .

В этой книге воспроизводятся очерки, написанные по вышеуказанным поводам, со множеством новых рассуждений и примеров, поскольку я уже не связан обязательным временем отдельных докладов или выступлений на той или иной конференции. Тем не менее, несмотря на эти значительные прибавления и на иную организацию материала, я попытался сохранить разговорный тон, в котором были выдержаны мои прежние тексты.

* * *

Разговорный тон объяснялся и объясняется тем, что на нижеследующих страницах, где, несомненно, вступают в игру различные аспекты теории перевода, я всегда исхожу из конкретного опыта. Можно сказать иначе: опыт может вспомниться в связи с какими-либо теоретическими проблемами, которыми занимаются сегодня в исследованиях по переводоведению, но эти теоретические проблемы всегда возникают благодаря опыту,
по большей части личному.

Тексты по переводоведению зачастую не удовлетворяли меня именно потому, что в них богатство теоретических рассуждений не облечено в надежные латы примеров. Конечно, это относится не ко всем книгам или очеркам на эту тему, и я думаю, например, о том, какое богатство примеров собрано в книге Джорджа Стайнера «После Вавилона» (Steiner
1975). Но во многих других случаях у меня возникало подозрение, что теоретик перевода сам никогда не переводил и потому говорит о том, в чем не имеет непосредственного опыта .

Как-то раз Джузеппе Франческато обронил такое замечание (пересказываю по памяти): чтобы изучать явление билингвизма, а значит, собрать достаточно опыта о формировании двоякой языковой компетенции, нужно час за часом, день за днем наблюдать за поведением ребенка, которому приходится испытывать двойственное лингвистическое побуждение.

Такой опыт может быть приобретен только: (1) лингвистами, (2) имеющими супруга или супругу другой национальности и / или живущими за рубежом, (3) имеющими детей и (4) способными регулярно следить за своими детьми с самых первых моментов их языкового поведения. Соблюсти все эти требования удается не всегда, и именно поэтому исследования билингвизма развивались медленно.

Я задаюсь следующим вопросом: быть может, для того, чтобы разработать теорию перевода, необходимо не только рассмотреть множество примеров перевода, но и произвести, по крайней мере, один из трех следующих опытов: сверять переводы, выполненные другими, переводить самому и быть переведенным (или, что еще лучше, быть переведенным, сотрудничая с собственным переводчиком)?

Тут можно было бы заметить, что вовсе не обязательно быть поэтом, чтобы разработать дельную теорию поэзии, и можно оценить текст, написанный на иностранном языке, даже зная этот язык преимущественно пассивно. Однако это возражение верно лишь в известной мере. На деле даже тот, кто никогда не писал стихов, обладает опытом собственного языка и мог хоть раз в жизни попытаться (и всегда может попытаться) написать одиннадцатисложник, найти рифму, метафорически изобразить тот или иной предмет или событие. И тот, кто обладает лишь пассивным знанием чужого языка, по крайней мере, испытал на опыте, насколько сложно строить на нем складные фразы. Мне кажется также, что критик-искусствовед, не умеющий рисовать, способен (причем именно поэтому) отметить сложности, кроющиеся в любом виде зрительного изображения; равным образом критик-музыковед, обладающий слабым голосом, может по прямому опыту понять, какое умение нужно для того, чтобы мастерски взять высокую ноту.

Поэтому я полагаю так: чтобы заниматься теоретическими размышлениями над процессом перевода, небесполезно обладать его активным или пассивным опытом. С другой стороны, когда никакой теории перевода еще не существовало, т. е. от святого Иеронима {♦ 6} до XX в., единственные интересные наблюдения на эту тему были сделаны именно теми, кто переводил сам, и хорошо известно, какие герменевтические затруднения испытывал святой Августин, вознамерившись рассуждать о верных переводах, но обладая при этом слабыми познаниями в иностранных языках (еврейского он не знал совсем, а греческий – очень слабо).

Добавлю, что в жизни мне пришлось сверять множество переводов, сделанных другими людьми, – как в ходе продолжительного издательского опыта, так и в качестве руководителя серий научных очерков; что я перевел две книги, потребовавшие немалых усилий, – «Упражнения в стиле» Раймона Кено и «Сильвию» Жерара де Нерваля, – посвятив обеим долгие годы; и, как автор научных и художественных произведений, я работал в тесном контакте со своими переводчиками. Я не только контролировал переводы (по крайней мере, на те языки, которые я в той или иной степени знаю, и именно поэтому буду часто цитировать переводы Уильяма Уивера, Буркхарта Кребера, Жана-Ноэля Скифано, Элены Лосано и других), но предварительно и в ходе работы вел с переводчиками долгие беседы, так что обнаружил: если переводчик или переводчица смекалисты, они могут объяснить проблемы, возникающие в их языке, даже тому автору, который его не знает, и даже в этих случаях автор может выступить сотрудником, предлагая свои решения или же указывая, какие вольности они могут допустить в своем тексте, дабы обойти препятствие (так у меня часто случалось с Еленой Костюкович, переводчицей на русский, с Имре Барна, переводившим на венгерский, с Йондом Буке и Патти Кроне, переводившими на нидерландский, с Масаки Фудзимура и Тадахико Вада, переводившими на японский).

Вот почему я решил говорить о переводе, отталкиваясь от конкретных проблем, которые по большей части касаются моих собственных сочинений, и ограничиться упоминаниями решений теоретических только на основе этого опыта in corpore vili
* .

Приняв такое решение, я подвергаю себя двоякой опасности: во-первых, проявить нарциссизм, а во-вторых, полагать, будто мое
истолкование моих
книг возобладало над их истолкованием другими читателями, в числе которых in primis
** – мои переводчики. А ведь с этим принципом я сам полемизировал в таких книгах, как «Роль читателя» {♦ 7} и «Пределы интерпретации». Первая опасность неизбежна – но, по сути дела, я веду себя как те носители опасных для общества болезней, которые соглашаются открыто рассказать людям и о своем нынешнем состоянии, и о принимаемых ими мерах лечения, дабы принести пользу другим. Что же касается второй опасности, надеюсь, что на нижеследующих страницах будет видно, что я всегда указывал своим переводчикам на критические места своих текстов, способные породить двусмысленности, советуя им обратить на это внимание и не пытаясь оказать влияние на их истолкование. В иных случаях я отвечал на их прямые просьбы, когда они спрашивали меня, какое из различных решений я принял бы, если бы мне пришлось писать на их языке; и в этих случаях мое решение обретало силу закона, поскольку в конечном счете на обложке книги стоит мое имя.

С другой стороны, в своем опыте автора, переводимого на другие языки, я постоянно ощущал конфликт между необходимостью в том, чтобы перевод был «верен» написанному мною, и волнующим открытием того, как мой текст мог (а подчас и должен был
) преобразиться, облекаясь в слова другого языка. И, хотя порой я понимал, что перевод невозможен (правда, такие случаи всегда тем или иным образом разрешались), еще чаще я замечал возможности: иначе говоря, я замечал, как при соприкосновении с другим языком текст выказывал потенциалы истолкования, которые не были известны мне самому, и как подчас перевод мог улучшить оригинал (я говорю «улучшить» именно в отношении к тому намерению,
которое сам текст внезапно проявлял, независимо от того исходного намерения, которое было у меня как у эмпирического автора).

* * *

Эту книгу, исходящую из личного опыта и родившуюся из двух циклов лекций, я не выдаю за книгу по теории перевода
(и она лишена соответствующей систематичности) по той простой причине, что неисчислимые проблемы переводоведения она оставляет открытыми. Я не говорю об отношениях с греческими и латинскими классиками просто потому, что никогда не переводил Гомера и мне не доводилось выносить суждение о том или ином гомеровском переводе для серии классических авторов. О так называемом интерсемиотическом переводе я говорю лишь от случая к случаю, поскольку никогда не снимал фильм по роману и не ставил балет по стихотворению. Я не касаюсь постколониальных тактик и стратегий приспособления того или иного восточного текста к восприятию других культур, поскольку не мог ни следить за переводами моих текстов на арабский, персидский, корейский или китайский, ни обсуждать эти переводы. Мне никогда не приходилось переводить тексты, написанные женщиной (и не потому, что по привычке перевожу только мужчин: за всю свою жизнь я перевел лишь двоих из них), и не знаю, с какими проблемами мне пришлось бы столкнуться. В отношениях с некоторыми моими переводчицами (на русский, испанский, шведский, финский, нидерландский, хорватский, греческий) с их стороны я встречал такую готовность примениться к моему тексту, что не сталкивался ни с какой волей к «феминистскому» переводу .

Несколько абзацев я уделил слову «верность», поскольку автор, следящий за своими переводчиками, всегда исходит из подразумеваемого требования верности.
Понимаю, что это слово может показаться устаревшим ввиду высказываний отдельных критиков, утверждающих, что в переводе в счет идет лишь результат, реализующийся в тексте и языке прибытия – особенно в определенный исторический момент, когда предпринимается попытка актуализовать текст, созданный в другие эпохи. Но понятие верности связано с убеждением в том, что перевод представляет собой одну из форм истолкования и, даже исходя из восприятия и культуры читателя, он всегда должен стремиться к тому, чтобы воспроизвести намерение – не скажу «автора», но намерение текста
: то́, что текст говорит или на что он намекает, исходя из языка, на котором он выражен, и из культурного контекста, в котором он появился.

Предположим, в каком-нибудь американском тексте один персонаж говорит другому: you are just pulling my leg.
Переводчику не следует передавать это буквально: «ты только тянешь меня за ногу» или «да ты водишь меня за ногу»; правильно будет «ты пытаешься обвести меня вокруг пальца» (mi stai prendendo in giro)
или, еще лучше, «ты меня за нос водишь» (mi stai prendendo per il naso).
При буквальном переводе получится оборот, в итальянском настолько непривычный, что мы вынуждены будем предположить, будто персонаж (а вместе с ним и автор) изобретают какую-то дерзкую риторическую фигуру, – а это не так, поскольку персонаж использует то, что в его языке является устойчивым выражением. Напротив, если заменить «ногу» – «носом», итальянский читатель окажется в той же ситуации, в которую автор текста хотел бы поместить читателя английского. Итак, вот пример того, как кажущаяся неверность (текст не переводится буквально) оказывается в конце концов актом верности. Об этом почти теми же словами говорил святой Иероним, покровитель переводчиков: при переводе нужно non verbum е verbo sed sensum exprimere de sensu
* – хотя мы увидим, что это утверждение тоже может приводить ко многим двусмысленностям.

Итак, переводить – значит понять внутреннюю систему того или иного языка и структуру данного текста на этом языке и построить такую текстуальную систему, которая в известном смысле
может оказать на читателя аналогичное воздействие – как в плане семантическом и синтаксическом, так и в плане стилистическом, метрическом, звукосимволическом, – равно как и то эмоциональное воздействие, к которому стремился текст-источник 1
.

Здравствуйте! Во всех ответах на вопросы по поводу расхождений в правилах русской орфографии и пунктуации 1956 и 2006 года вы говорите о том, что появляются новые слова, правописание которых не учтено в более раннем издании, и с этим нельзя не согласиться, но расхождения в «Правилах» имеются не только в разделе «Орфография», но и в «Пунктуации» тоже. Вот например, в новой редакции сказано, что определения не обособляются, если стоят после отрицательных, неопределённых, указательных, определительных местоимений и образуют с ними единую смысловую группу, а в редакции 1956 года о взаимоотношениях этих местоимений с определениями не сказано вообще ни слова. Так вот ответьте, пожалуйста, на такой вопрос: при проверке Тотального диктанта вы что будете считать правильным — выделенный запятыми определительный оборот после такого местоимения или не выделенный? Не кажется ли вам, что «единая смысловая группа» это несколько расплывчатое понятие. Один из ваших диктаторов сделает паузу в одном месте и пишущие решат, что это единая смысловая группа, а другой — в другом месте и все, кто его слушает, почувствуют, что определительный оборот имеет уточняющее значение. и выделят его запятыми. Тоже сам
ое, кстати, можно сказать и об «обстоятельственном оттенке» определительного оборота. Так каковы же критерии вашей оценки?

Добрый день!
Совершенно запуталась со спряжением, и удивляет, что в школе и институте никаких вопросов по этому поводу не возникало. А теперь с сыном (6 класс) никак не разберусь.
Глагол ЖИТЬ по правилу из учебника должен относиться ко 2 спряжению (все глаголы на ить, кроме брить, стелить), а он явно 1 спряжения!
Тоже сам
ое бить, лить, выть и прочее.
Похоже правило сильно урезано и непонятно, как же тогда определять спряжения.
Я советую сыну теперь спрягать глагол во множественном числе ОНИ ЖИВУТ и по окончанию определять, что это 1 спряжение.
В википедии я нашла более полное правило, и там как раз все эти глаголы перечислены — и оказывается, что совсем не 11 глаголов исключений, а гораздо больше — учить их просто невозможно. Так зачем детей заставляют учить урезанное правило, которое не выдерживает критики. А как попадается глагол ЖИТЬ, СПАТЬ (по правилу 1, по жизни 2), ЗВУЧАТЬ, ДРОЖАТЬ и т.д. — что ребенку делать на контрольной работе, как определять спряжение?
А еще ужас возникает при разноспрягаемых глаголах — где их список, кроме бежать и хотеть. Бедные дети — полная каша в голове! Подскажите, пожалуйста, как эту кашу упорядочить?