По девичьи как пишется слитно или раздельно

составить предложение с наречиями несказанно -несказано

Добавьте придаточные к утвердительному предложению при помощи союза что. 1) Думаю … . 2) Она замечала … . 3) Я верю … .​

 П. Васильев «Переселенцы». Анализ и позиция автора​

что значит восхищенный взгляд?​

Найдите типы словесных связей.
А) сгибание, мастеринг, плетение, выжимание, прикосновение
Б) порядок слов
В) интонация, интонация, соединение
E) префи
…
ксы и суффиксы

Среди предложений 16-20 найдите сложноподчинённое предложение с придаточным определительным. Напишите номер этого предложения.
16. Матвей Ильич принял
…
Аркадия с свойственным просвещённому сановнику добродушием, скажем более, с игривостию.
17. Он, однако, изумился, когда узнал, что приглашённые им родственники остались в деревне.
18. «Чудак был твой папа всегда», – заметил он, побрасывая кистями своего великолепного бархатного шлафрока, и вдруг, обратясь к молодому чиновнику в благонамереннейше застёгнутом вицмундире, воскликнул с озабоченным видом: «Чего?»
19.

Молодой человек, у которого от продолжительного молчания слиплись губы, приподнялся и с недоумением посмотрел на своего начальника.
20. Но, озадачив подчинённого, Матвей Ильич уже не обращал на него внимания.

Среди предложений с 15-18 найдите односоставное (неопределённо-личное) предложение в составе сложного. Напишите номер этого предложения.
15. Он был ло
…
вкий придворный, большой хитрец и больше ничего; в делах толку не знал, ума не имел, а умел вести свои собственные дела: тут уж никто не мог его оседлать а ведь это главное.
16. Матвей Ильич принял Аркадия с свойственным просвещённому сановнику добродушием, скажем более, с игривостию.
17. Он, однако, изумился, когда узнал, что приглашённые им родственники остались в деревне.
18. «Чудак был твой папа всегда», – заметил он, побрасывая кистями своего великолепного бархатного шлафрока, и вдруг, обратясь к молодому чиновнику в благонамереннейше застёгнутом вицмундире, воскликнул с озабоченным видом: «Чего?»

Какой союз чаще всего употребляется для связи однородных членов предложения? А) А Б) И В) НО Г) ИЛИ ​

Прочитайте текст. Найдите разносклоняемые имена существительные в нём и подчеркните их.
Было время, когда в этих местах жило племя, которое являлось м
…
иролюбивым и не раздувало пламя вражды. Оно сеяло семя и не считало, что это какое-то бремя. Для женщин подоить корову, у которой полно вымя, было необременительным занятием.
Вожак этого племени (имя его уже никто не помнит) любил прилепить перо на темя, сесть на коня, закинуть ногу в стремя, поднять знамя и отправиться в путь, чтобы подружиться с другими племенами.

По­ставь­те знак уда­ре­ния в сле­ду­ю­щих сло­вах.   Оста­лась, при­нял, раз­ви­ли, до­го­вор.​

21. Сколько частей в сложном предложении?
На мой взгляд пробел можно называть художественным если произведение отличается индивидуальностью и самобытн
…
остью если оно несет миру красоту и добро если оно воспитывает лучшие чувства у человека чье стремление к совершенству как известно безгранично и неиссякаемо
1) 3; 2) 4; 3) 5; 4) 7.

почему «не сказано» пишется раздельно и часть речи?!

Добавьте придаточные к утвердительному предложению при помощи союза что. 1) Думаю … . 2) Она замечала … . 3) Я верю … .​

 П. Васильев «Переселенцы». Анализ и позиция автора​

что значит восхищенный взгляд?​

Найдите типы словесных связей.
А) сгибание, мастеринг, плетение, выжимание, прикосновение
Б) порядок слов
В) интонация, интонация, соединение
E) префи
…
ксы и суффиксы

Среди предложений 16-20 найдите сложноподчинённое предложение с придаточным определительным. Напишите номер этого предложения.
16. Матвей Ильич принял
…
Аркадия с свойственным просвещённому сановнику добродушием, скажем более, с игривостию.
17. Он, однако, изумился, когда узнал, что приглашённые им родственники остались в деревне.
18. «Чудак был твой папа всегда», – заметил он, побрасывая кистями своего великолепного бархатного шлафрока, и вдруг, обратясь к молодому чиновнику в благонамереннейше застёгнутом вицмундире, воскликнул с озабоченным видом: «Чего?»
19. Молодой человек, у которого от продолжительного молчания слиплись губы, приподнялся и с недоумением посмотрел на своего начальника.

20. Но, озадачив подчинённого, Матвей Ильич уже не обращал на него внимания.

Среди предложений с 15-18 найдите односоставное (неопределённо-личное) предложение в составе сложного. Напишите номер этого предложения.
15. Он был ло
…
вкий придворный, большой хитрец и больше ничего; в делах толку не знал, ума не имел, а умел вести свои собственные дела: тут уж никто не мог его оседлать а ведь это главное.
16. Матвей Ильич принял Аркадия с свойственным просвещённому сановнику добродушием, скажем более, с игривостию.
17. Он, однако, изумился, когда узнал, что приглашённые им родственники остались в деревне.
18. «Чудак был твой папа всегда», – заметил он, побрасывая кистями своего великолепного бархатного шлафрока, и вдруг, обратясь к молодому чиновнику в благонамереннейше застёгнутом вицмундире, воскликнул с озабоченным видом: «Чего?»

Какой союз чаще всего употребляется для связи однородных членов предложения? А) А Б) И В) НО Г) ИЛИ ​

Прочитайте текст. Найдите разносклоняемые имена существительные в нём и подчеркните их.
Было время, когда в этих местах жило племя, которое являлось м
…
иролюбивым и не раздувало пламя вражды. Оно сеяло семя и не считало, что это какое-то бремя. Для женщин подоить корову, у которой полно вымя, было необременительным занятием.
Вожак этого племени (имя его уже никто не помнит) любил прилепить перо на темя, сесть на коня, закинуть ногу в стремя, поднять знамя и отправиться в путь, чтобы подружиться с другими племенами.

По­ставь­те знак уда­ре­ния в сле­ду­ю­щих сло­вах.   Оста­лась, при­нял, раз­ви­ли, до­го­вор.​

21. Сколько частей в сложном предложении?
На мой взгляд пробел можно называть художественным если произведение отличается индивидуальностью и самобытн
…
остью если оно несет миру красоту и добро если оно воспитывает лучшие чувства у человека чье стремление к совершенству как известно безгранично и неиссякаемо
1) 3; 2) 4; 3) 5; 4) 7.

«Сказанно» или «сказано»: как правильно пишется?

На чтение 2 мин Просмотров 22 Опубликовано 13. 03.2021

У многих возникает путаница, как надо писать слово – «сказанно» или «сказано». На самом деле, тут всё элементарно. Надо лишь запомнить один простой принцип.

Как правильно и почему?

«Сказано» является кратким причастием в форме среднего рода. Оно образовано от глагола совершенного вида «сказать».

Согласно правилу, такие краткие причастия необходимо писать с одной буквой «н» в суффиксе, а не с двумя.

Двойную «н» будет иметь прилагательное: «сказано», но «сказанный». То же касается «сделано» – «сделанные», и остальных совершенных глаголов.

Как определить, что перед вами именно краткое причастие, а не прилагательное? Очень просто. Попробуйте заменить слово глаголом. «Сказано мной» – «То, что сказал я». Одно и то же? Наряду с ответом на вопрос «что сделано?», это – признак краткого причастия.

Морфемный разбор

Данное слово состоит из трёх важных единиц:

сказано

• корня «сказ»;
• суффикса «ан»;
• окончания «о».

Приставки нет. Основа – «сказан».

Примеры предложений

В закреплении верного написания лучше всего помогут наглядные примеры использования слова:

1. Всё, что было сказано министром на сегодняшнем заседании, уже к вечеру может вызвать в обществе эффект бомбы.
2. Разве это было сказано мной? Нет, я такого точно не мог заявить.
3. Они так и смотрели друг на друга в замешательстве и смущении, а главное всё ещё не было сказано вслух.

Ошибочное написание

Слова «сказанно» не существует.

Есть краткое прилагательное «несказанно», но оно означает совсем другое, да и ударение там падает не на первую «а», а на вторую. А другие неточности в слове «сказано», кроме сдвоенной «н», допустить крайне сложно.

Резюме

Краткое причастие «сказано» допускается писать только с одной «н», поскольку оно происходит от глагола совершенного вида.

Слово «сказанно» не является правильным для русского языка.

«Слитное и раздельное написание НЕ с причастиями | Тест по русскому языку (7 класс) по теме:

 Вариант 1      Слитное и раздельное написание НЕ с причастиями

1. Укажите вариант ответа, в котором НЕ со словом пишется раздельно.

А) (не)годующий

Б) (не)написанная ещё книга

В) (не)полученная посылка

Г) (не)сваренный картофель

      2) Укажите вариант ответа, в котором НЕ со словом пишется слитно.

          А) дом  (не)отремонтирован          Б) (не)отремонтированный ещё дом

          В) (не)отремонтированный дом

         Г) совсем (не)отремонтированный дом

     3) Укажите вариант ответа, в котором указаны все номера слов, пишущихся с НЕ слитно.

         (1) (Не)кошеная трава;  никем (2) (не)кошеная трава;   (3)ещё (не)скошенная трава;  трава (4) (не)скошена;  (5) (не)доумевающий взгляд;  никем  (6) (не)рассказанная история;  (7) (не)законченная рукопись;  (8) (не)завершённое в срок строительство; хата (9) (не)выбелена; окно (10) (не)вымыто.

      А) 2,3,4,9        в) 5,6,7,8

     Б) 3,7,10        г)1,5,7

 4) Укажите ряд, в котором все слова с НЕ  пишутся слитно.

  А) (не)сказано ни слова,  (не)видящий ничего,   (не)подготовленный к работе

 Б) (не)законченный эксперимент,  (не)законченный в срок эксперимент

В) (не)просохшая земля, (не)утихающий ветер

Г) эксперимент (не)закончен,  (не)прекращающиеся метели

5) Укажите ряд, в котором все слова с НЕ пишутся раздельно.

 А) рукопись (не)сдана,  (не)сданная вовремя рукопись

Б) (не)сданная рукопись, ещё (не)крашеная скамья

В) обстоятельства (не)выяснены,  (не)выясненные обстоятельства

Г) роман (не)закончен, (не)законченный роман

6) Укажите верное объяснение слитного или раздельного написания НЕ с причастием в предложении:  Мы бредём по дорожкам, где ещё (не)кошена трава.

А) (Не)кошена —  пишется слитно, так как НЕ  с краткими причастиями всегда пишется слитно

Б)  (Не)кошена – пишется раздельно, так как НЕ с краткими причастиями всегда пишется раздельно

В) (Не)кошена – пишется раздельно, так как при причастии есть зависимое слово

Г) (Не)кошена – пишется слитно, так как НЕ с краткими причастиями пишется слитно

7) Укажите верное объяснение слитного или раздельного написания НЕ с причастиями в предложении:  С утра (не)топленная печь не добавляла уюта в хмурую комнату смотрителя.

А) (Не)топленная – пишется раздельно, так как НЕ с причастиями всегда пишется раздельно

Б) (Не)топленная –пишется слитно, так как при причастии есть зависимое слово

В) (Не)топленная –пишется раздельно, так как при причастии есть зависимое слово

Г) (Не)топленная –пишется слитно, так как НЕ с полными причастиями всегда пишется слитно

Укажите слово с ошибкой.

 А) неразвитый куст        В) ещё не развитый куст

 Б) куст неразвит        Г)  куст не развит

9) Укажите слово без ошибки.

А) не сминаемая ткань

Б) ткань не сминаема

В) несминаемая от длительной носки ткань

Г) не сминаемая синтетическая ткань

10) Укажите вариант ответа, в котором НЕ со словом пишется слитно.

А) дом (не)построен

Б) (не)построенный дом

В) (не)построенный ещё дом

Г) (не)растраченные мной силы

ОТВЕТЫ: 1б, 2в, 3г, 4в, 5а, 6б, 7в,8б, 9б, 10б

Вариант 2      Слитное и раздельное написание НЕ с причастиями

1. Укажите вариант ответа, в котором НЕ со словом пишется слитно.

А) (не)доумевающий взгляд                        В) никем (не)разгаданная тайна

Б) ещё (не)разгаданная тайна                     Г) тайна (не)разгадана

2) Укажите вариант ответа, в котором НЕ со словом пишется раздельно

А) окно (не)вымыто                                        В) (не)замеченная ошибка

Б) (не)отвеченное письмо                            Г) (не)мощеная улица

3) Укажите вариант ответа, в котором указаны все номера слов, пишущихся с НЕ раздельно.

(1) (Не)прочитанный роман;  (2) (не)прочитанный мной роман;  (3) (не)сказано;  (4) (не)окрепший от болезни дедушка;  ещё (5) (не)окрепший от болезни;  (6) (не)годующий человек;  (7)  (не)замерзший пруд;  (8)  (не)замерзший к утру пруд;  в доме (9) (не)прибрано;  ещё  (10) (не)украшенная ёлка

А) 1,3,7,9                                                             В) 3,6,8

Б) 4,5,7,9,10                                                        Г) 2,3,4,5,8,9,10

4) Укажите ряд, в котором все слова пишутся слитно.

А) (не)оконченная пьеса, (не)выкрашено

Б) (не)доумевающий взгляд, (не)зависимый ни от кого

В) (не)прекращающийся дождь,  (не)годующий человек

Г) (не)окрепший от удара, (не)затихающая буря

5) Укажите ряд, в котором все слова с НЕ пишутся раздельно.

А) дело (не)закончено вовремя, (не)законченная история

Б) (не)исследованные районы, никем (не)исследованные районы

В) никем (не)принятое предложение, ещё (не)принятое предложение

Г) дело (не)закончено, (не)принятое решение

6) Укажите верное объяснение слитного или раздельного написания НЕ с причастием в предложении:  Причины случившегося ещё  (не)установлены.

А) (Не)установлены –пишется слитно, так как НЕ с краткими причастиями всегда пишется слитно

Б) (Не)установлены – пишется раздельно, так как НЕ с краткими причастиями всегда пишется раздельно

В) (Не)установлены – пишется раздельно, так как при причастии есть зависимое слово

Г) (Не)установлены –пишется слитно, так как причастие совершенного вида

7) Укажите верное объяснение слитного или раздельного написания НЕ с причастием в предложении:  Огонёк в башенке светится ровным, (не)мигающим светом.

А) (Не)мигающим –пишется раздельно, так как  НЕ с причастиями всегда пишется раздельно

Б) (Не)мигающим – пишется слитно, так как при причастии нет зависимого слова и противопоставления с союзом А

В) (Не)мигающим –пишется раздельно, так как при причастии есть зависимое слово

Г) (Не)мигающий – пишется слитно, так как это причастие не употребляется без НЕ

Укажите вариант ответа с ошибкой.

А) невыращенный куст

Б) невыращенный к весне куст

В) куст не выращен

Г) нерастущий куст

9) Укажите вариант ответа без ошибки.

А) не тронутый морозом

Б) никем нетронутый

В) нетронут

Г) нетронутый морозом

10) Укажите вариант ответа со слитным написанием.

А) (не)спрятанные ценности

Б) никем (не)спрятанные ценности

В) ценности (не)спрятаны

Г) ещё (не)спрятанные ценности

ОТВЕТЫ: 1а, 2а, 3г, 4в, 5в, 6б, 7б, 8б, 9а, 10а

Записи блогов | Алексей Данилов

Мирное небо

Существует только одно творчество, о котором стоит постоянно и подробно говорить — это своё собственное.

Если сам автор ничего не может рассказать о себе и своём творчестве, то кто же тогда это сможет сделать?

                            Несколько фотографий с моих  персональных выставок в музеях и выставочных залах.

ПРЕДИСЛОВИЕ:

В Украине есть художник чье имя, пока, знакомо, только узкому кругу специалистов. Этот художник  рисует свои картины в экстремальных условиях гибридной войны. Не в комфортных условиях песональных мастерских, а там где ему позволляет экстремальная ситуация в которой он постоянно находится и время. Это А. Данилов (Алик Даник). Возможно, что кому-то покажется, что  его картины выпадают из того круга современной живописи к которому приучили искусствоведы и владельцы галерей зрителей и коллекционеров.

Возможно, что его работы не идеальны в техническом исполнении, не выверены по композиции, перспективе и колориту, но не это главное. Основное в них то, что в его картинах заключена колоссальная энергетика тех событий, что сейчас просходят в Украине и во всем мире. О мире — это не преувеличение — все здесь  взаимосвязанно.
   Сейчас о художнике А. Данилове (Алик Даник) и его работах мало, кто в мире слышал. Но смею вас уверить, что его картины, которые сейчас  некоторыми искусствоведами и коллекционерами воспринимаются, как кич и  наивная живопись (сравнивая его с Пиросмани ), через  лет десять будут продаваться на крупнейших аукционах за огромные деньги.  А всё потому, что в них заложена колоссальная энергетика, и потому, что этот художник, вольно или невольно, принимает непосредственное участие в жизни своей страны и в тех мировых событиях, что сейчас происходят в Украине. Это живой очевидец тех глобальных мировых процессов, которые он запечатлевает в своих работах. Художник с колоссальным жизненным опытом и харизмой — в мире искусства,  дорогого стоит.

    Уже сейчас не так просто купить его работы. То, что им пишется на заказ — уходит мгновенно, а остальное хоть и со скрипом, но выкупается музеями и частными галереями. А там работают — не дураки.

                                                                                                      Искусствовед А. Пантелеев

***

Я считаю, уважаемые читатели, что мне несказанно повезло в жизни. Я, хоть и был контужен, но не погиб, отдавая свой интернациональный долг, в 70-х годах на боевых службах в Африке и Сирии, не спился выброшенный «совком » на обочину жизни в 80-х, пережил, как председатель кооператива инвалидов СА и ВОВ «Милосердие», кровавые девяностые и не потерялся и в 2000-х. Наоборот, мой талант и весь мой накопленный жизненный опыт, в то время дойдя до крайней точки плавления, сплавившись — окончательно выкристаллизовался и воплотился в моих книгах, картинах и скульптурах.

За всю свою жизнь я написал на различные темы — около двух тысяч заметок и эссе, восемь книг, заваял несколько сот мини скульптур, нарисовал более тысячи картин. На них нарисована почти вся история человечества, есть там и первобытные люди, и реальные события и фантастические сюжеты. Присутствуют в моих картинах не только мифические герои, цари, короли, атаманы, генеральные секретари, президенты, но и простые труженики войны и мирной жизни — рядовые граждане, которые живут рядом с нами. Это огромный исторический пласт запечатлённый на картинах, которые хранятся во многих музеях, частных галереях и коллекциях.

Какой ещё художник и писатель может похвастаться такой, как у меня, бурной, наполненной реальными событиями жизнью? Кто из народных или заслуженных мастеров пера и кисти вложил столько труда в своё творчество, которым я пропагандирую идеалы добра и мира и на котором воспитывается подрастающее поколение. Думаю, что таких найдётся весьма и весьма немного.

Мне повезло застать в живых многих ветеранов. Под впечатлением от их воспоминаний я написал многие свои рассказы и картины про первую и вторую мировые войны. Про события, которые происходили во время необъявленных военных конфликтов, я уже писал по своим воспоминаниям и воспоминаниям своих друзей, которые служили в Афганистане.

Картины о той гибридной войне, которую развязала Россия против моей Родины Украины, мне писать тяжело, но приходиться, по причине того, что я похоже последний художник-баталист советской эпохи в Украине, который на своей шкуре испытал идеологическую ложь «совка», а также всю тяжесть развала советской империи, событий кровавых 90-х и может без фальши воплотить всё увиденное не только в свои картины, но и в рассказы, которые вошли в несколько моих книг.

Для лучшего понимания моего творрчества я свои картины расставлю по циклам и периодам.

Существует только одно творчество, о котором стоит постоянно и подробно говорить — это своё собственное.

Если сам автор ничего не может рассказать о себе и своём творчестве, то кто же тогда это сможет сделать?

Я считаю, уважаемые читатели, что мне несказанно повезло в жизни. Я, хоть и был контужен, но не погиб, отдавая свой интернациональный долг, в 70-х годах на боевых службах в Африке и Сирии, не спился выброшенный «совком » на обочину жизни в 80-х, пережил, как председатель кооператива инвалидов СА и ВОВ «Милосердие», кровавые девяностые и не потерялся и в 2000-х. Наоборот, мой талант и весь мой накопленный жизненный опыт, в то время дойдя до крайней точки плавления, сплавившись — окончательно выкристаллизовался и воплотился в моих книгах, картинах и скульптурах.

За всю свою жизнь я написал на различные темы — около двух тысяч заметок и эссе, восемь книг, заваял несколько сот мини скульптур, нарисовал более тысячи картин. На них нарисована почти вся история человечества, есть там и первобытные люди, и реальные события и фантастические сюжеты. Присутствуют в моих картинах не только мифические герои, цари, короли, атаманы, генеральные секретари, президенты, но и простые труженики войны и мирной жизни — рядовые граждане, которые живут рядом с нами. Это огромный исторический пласт запечатлённый на картинах, которые хранятся во многих музеях, частных галереях и коллекциях.

Какой ещё художник и писатель может похвастаться такой, как у меня, бурной, наполненной реальными событиями жизнью? Кто из народных или заслуженных мастеров пера и кисти вложил столько труда в своё творчество, которым я пропагандирую идеалы добра и мира и на котором воспитывается подрастающее поколение. Думаю, что таких найдётся весьма и весьма немного.

Мне повезло застать в живых многих ветеранов. Под впечатлением от их воспоминаний я написал многие свои рассказы и картины про первую и вторую мировые войны. Про события, которые происходили во время необъявленных военных конфликтов, я уже писал по своим воспоминаниям и воспоминаниям своих друзей, которые служили в Афганистане.

Картины о той гибридной войне, которую развязала Россия против моей Родины Украины, мне писать тяжело, но приходиться, по причине того, что я похоже последний художник-баталист советской эпохи в Украине, который на своей шкуре испытал идеологическую ложь «совка», а также всю тяжесть развала советской империи, событий кровавых 90-х и может без фальши воплотить всё увиденное не только в свои картины, но и в рассказы, которые вошли в несколько моих книг.

Для лучшего понимания моего творрчества я свои картины в этой книге  расставлю по циклам и периодам. С уважением художник, писатель миротворец А. Данилов. 

В этом цикле размещены картины посвященные советскому военно-морскому флоту и людям служившим на тех советских кораблях, которых давно уже нет. Ничего личного — дань нашей истории.

               «Портрет капитана 2 ранга Савочкина». Картина хранится в музее «Мужественные люди»

«Портрет капитана 1-го ранга Медведева» картина хранится в Запорожском художественном музее «Мужественные люди»

«Воспоминания» картина хранится в Запорожском художественном музее «Мужественные люди»

                                  «Ветераны ВМФ». Картина хранится в музее «Мужественные люди»

                            «Автопортрет с В. Гуличем». Картина хранится в музее «Мужественные люди»

                «Автопортрет с сослуживцем». Картина хранится в  Запорожском художестенном музее. 

       «Автопортрет с флагом ВМФ». Картина хранится в музее «Мужественные люди». 

                                     «Атомоход». Картина хранится в музее «Мужественные люди».

                         «В морях дороги наши были». Картина хранится в  музее «Мужественные люди». 

                                 «Подводный бой» . Картина хранится в  музее «Мужественные люди».

                               «Под Южным крестом». Картина хранится в  музее «Мужественные люди».

                               «Где-то в Средиземке». Картина хранится в  музее «Мужественные люди».

                       «Когда сойдём мы с кораблей».  Картина хранится в  музее «Мужественные люди».

                                       «День флота». Картина хранится в  музее «Мужественные люди».

                                      «Диверсия». Картина хранится в  музее «Мужественные люди».

                               «Оккупанты идут». Картина хранится в  музее «Мужественные люди».

                                  «Остров Руар. Сирия». Картина хранится в  музее «Мужественные люди».

                               «В Ла Манше». Картина хранится в  музее «Мужественные люди».

                     «Автопортрет с сыном и собакой». Картина хранится в  музее «Мужественные люди».

«Встреча на боевой службе  атомохода м авианосцем». Картина хранится в  музее «Мужественные люди».

                              «На Северном полюсе». Картина хранится в  музее «Мужественные люди».

                                   «Учения ПДСС». Картина хранится в  музее «Мужественные люди».

                                      «ПДСС в работе». Картина хранится в  музее «Мужественные люди».

                                                «В бухте Севастополя». Картина пропала в Крыму.

                                  «Портрет Нахимова». Картина хранится в  музее «Мужественные люди».

                                   «Слитый  флот». Картина хранится в  музее «Мужественные люди».

                                                 «ПМ-9 в проливе Босфор». Картина пропала в Крыму.

                                  «Атомоход и НЛО». Картина хранится в  музее «Мужественные люди».

                                   «В память о своей службе на ККС «Березине». Картина хранится в  музее «Мужественные люди».

Вопрос-ответ » Городская поликлиника №66 — Официальный сайт | Платные услуги | Cправки на оружие по форме № 002-О/у | Cправки ГИБДД № 003-В/у | Новокосино

Здравствуйте, хочу обратиться к Вам и сообщить о произошедшем недопустимом факте безразличия, хамства и просто недопустимого отношения врача – терапевта поликлиники № 66 Полищук Амины к ее пациентам. Первый раз на прием для открытия больничного листа (по причине сильного кашля, насморка, головокружения и повышенной температуры) попала на прием 07 декабря 2016 года к дежурному врачу, которая, в свою очередь осмотрела меня, прописала необходимое лечение и записала на прием в понедельник, 12 декабря 2016 года, к терапевту Полищук Амине. К понедельнику состояние мое не улучшилось, когда я зашла на прием к Полищук, она нехотя на меня взглянула, долго что то нажимала в компьютере и проверяла по распечатанным спискам не посмела ли я прийти не в назначенное время. Я рассказала о своих жалобах, основной проблемой в тот момент у меня была очень сильная головная боль, слабость, головокружение и непрекращающийся насморк (диагноз хронический гайморит поставлен в 2014 году), Полищук в ответ посмотрев на мой год рождения задала один единственный вопрос проходила ли я диспансеризацию, затем она нехотя сделала вид что послушала, нет ли у меня хрипов в легких секунд за 15. Я сказала что нет, диспансеризацию я не проходила, она дала мне карту, вложила в нее записку и сказала я продлеваю тебе больничный до четверга, сейчас с картой и этой запиской иди в 425 кабинет, а потом внизу пропечатаешь больничный. Когда я поднялась в 425 кабинет оказалось что она направила меня на полную диспансеризацию, все необходимые исследования мною были пройдены, и в процессе нахождения в поликлинике, где очень много больных людей, судо по моему состоянию, я заразилась еще больше, потому что состояние мое только становилось хуже, и я ждала следующего приема, надеясь что меня хоть как то начнут лечить и с признаками обострения гайморита как минимум дадут направление к отоларингологу. Когда я пришла на прием в четверг 15 декабря 2016 года с головной болью, головокружением, непрекращающимся кашлем и насморком, Полищук посмотрела на меня и сказала что таких пациентов она не любит, что я шляюсь где попало, поэтому не могу вылечиться, что ей все равно что там дальше будет в субботу она будет дежурным врачом, не важно как я себя буду чувствовать, она меня будет выписывать, потому что у нее по регламенту 10 дней дается на больничный, дальше он продлевается с разрешения заведующего отделением. Во время приема все жалобы на какие либо боли и недомогания ею игнорировались, температура (которая в тот день была 37,5 градусов) измерена не была, легкие не прослушивались, более того у нее даже не было моей карты, в которой уже были результаты анализов, которые как потом оказалось не в порядке, под конец она нехотя сказала «Ну и что, что у тебя гайморит, у меня тоже, я не знаю чем ты там лечилась, карты твоей у меня нет» (!!!!!), написала на бумажке пару названий лекарственных препаратов сказала иди отсюда, приходи в субботу, я тебя буду выписывать. Я поднялась в 425 кабинет, где узнала, что анализы мои готовы и они не в порядке, сотрудники этого кабинета (огромное им спасибо) искренне удивились, что терапевт, видя мое состояние даже не удосужился перед приемом взять мою карту и посмотреть результаты анализов. До настоящего времени состояние мое не улучшается, температура так и держится, все признаки обострения гайморита на лицо, ввиду отказа Полищук лечить меня должным образом, приняла самостоятельное решение принимать антибиотики, завтра в таком состоянии собираюсь закрывать лист нетрудоспособности. На основании вышеизложенного, на лицо следующие факты:
1) Полищук Амина, врач – терапевт поликлиники города Москвы № 66 желания лечить пациентов не имеет, осмотр не производит, даже ради приличия не берет карту, чтобы сделать вид что ее волнует состояние пациента и посмотреть анализы.
2) Основной целью моего лечения являлось для Полищук выполнить государственную программу и отправить меня на полную диспансеризацию в больном состоянии, видимо чтобы ей где – то поставили галочку. Насколько я понимаю диспансеризация проводится добровольно и проходят ее здоровые граждане Российской Федерации, в целях объективной оценки состояния здоровья и в дальнейшем зачисления в какую либо группу здоровья и дальнейшего наблюдения у специалиста, если это необходимо по состоянию здоровья. Полищук направила меня на диспансеризацию заведомо зная, что на данный момент мой организм не здоров и анализы и исследования априори не могут быть в порядке, на проведение исследований и анализов затрачены бюджетные средства, следственно, заведомо зная, что диспансеризацию в нездоровом состоянии проходить нельзя, Полищук создала в поликлинике № 66 ситуацию, в которой произошло нецелевое использование бюджетных средств.
В конце своего обращения прошу разобраться в сложившейся ситуации, и:
1) Издать приказ о применении к Полищук Амине дисциплинарного взыскания.
2) В дальнейшем никогда не направлять меня, в случае моей болезни, к такому не квалифицированному, равнодушному и агрессивному специалисту как Полищук Амина.
3) Ответ на мое обращение, с указанием в нем мер дисциплинарного воздействия, которые были применены к виновникам сложившейся ситуации прошу направить мне в установленные законом сроки.

стыд, власть и женское тело в современном Казахстане

Nari Shelekpayev. Speaking with clenched teeth? Shame, Power and Female Body in Contemporary Kazakhstan [1]

В 1970-е годы казахский литератор-любитель так описывал рождение своего
друга примерно за полвека до этого:

И разве уж так случайно жена чабана Каракула родила своего четырнадцатого
ребенка на… верблюде. <…> Видел Каракул, как стиснула зубы побледневшая
Аханай, но не мог отстать от каравана. Догадался посадить жену на верблюда: ступает в шагу двугорбый мягко, покачивается мерно, вьюк с домашним скарбом
широк, полежит, успокоится. Остановили верблюда только тогда, когда услышали крик младенца: опытная роженица обошлась без посторонней помощи.
Терпеливой была жена: носила без жалоб, рожала без шума. Несказанно обрадовался Каракул, — это ведь кричал его младшенький, его сын, продолжатель рода
и помощник. Милостив Аллах, не скудеет его рука в заботах о продолжении рода,
но, видать, безгрешные младенцы и на небе нужны, — слишком часто забирает
всевышний их обратно, оставляя рабам своим, Каракулу и Аханай, лишь страхи
да муки [Букетов 1977: 3—4] (курсив мой. — Н.Ш.).

Этот эпизод привлек меня не как аргумент в пользу родов в естественных
условиях, набирающий популярность в последние годы, и не как иллюстрация
эксцентричного быта кочевников. Скорее, меня интересует связь между телесными практиками, связанными с женским телом, и общественным устройством, которое структурирует либо формирует запрос на них. В нарративе
Букетова женщина парадоксальным образом играет центральную роль и лишена субъектности. Автор описывает ее характер с одобрением: «терпеливой
была жена», а физиологическое состояние с состраданием: «носила без жалоб,
рожала без шума». Слова тем не менее он ей не дает, возможно, считая, что ее
реплики заранее известны и не сообщат читателю ничего нового. Согласие
женщины родить верхом, в процессе езды, описывается как нечто произошедшее само собой. В конце концов, рожает она тоже молча, со стиснутыми зубами: стон может испугать верблюда или отвлечь мужа, занятого кочевкой.
Дело, таким образом, не в лишении права на высказывание, или невключении
в категорию говорящих. Скорее, речь идет о представлении невысказывания
как естественного порядка вещей. Может ли говорить женщина, у которой
стиснуты зубы?

Возможно, век назад женщины-казашки были более склонны к перинатальной акробатике, чем в наши дни. Я тем не менее предлагаю усомниться
в имплицитной покорности, представленной этим нарративом, и предположить, что Аханай некоторое время рефлексировала о своей ситуации, прежде
чем подчиниться мужу. Спекулятивность этого представления будет меньшим
недостатком, чем идти на поводу у текста, который фактически сводит субъектность женщины к репродуктивной функции. Можно было бы задать следующие вопросы: во-первых, могла ли Аханай в описанной ситуации отказаться рожать на верблюде и тем самым ослушаться мужа? Во-вторых, в какой
степени ее решение в этом вопросе было следствием ее собственного выбора,
а в какой — результатом подчинения?

Необходимо прояснить несколько деталей. из текста ясно, что ребенок,
которого супруги ожидали, был если не единственным, то немногим из выживших младенцев. Следовательно, можно отбросить предположение о том,
что кто-то из родителей был заинтересован в рождении больше другого. Ясно
также и то, что перерыв на роды означал бы отставание от аула, что могло привести к необратимым последствиям. Следовательно, действия обоих были
в значительной степени продиктованы внешними обстоятельствами. Но это
не снимает вопроса об этике и природе этих действий. Было ли подчинение
жены «простым» следствием беспрекословного послушания? Или оно стало
следствием взвешенного расчета и понимания того, что роды в тяжелых условиях были меньшим злом, чем прерывание кочевки? Было ли действие мужа
следствием жестокости полигамного общества (кочевка, в конечном итоге,
важнее жены) или безысходности (выживет хотя бы кто-то)? Меня интересуют
не сами ответы на эти вопросы, но угол зрения, который их рассмотрение может обеспечить.

Обращение к нормативным источникам в данной ситуации, боюсь, будет
продуктивным скорее для того, чтобы измерить тишину [Spivak 1994: 81], но
не помочь интересам сторон. До 1920-х годов жизнь казахов регулировалась
как шариатом, так и адатом, то есть обычным правом. Шариат детально описывал, какие молитвы женщине следовало читать до и во время родов, в какую
сторону молиться, как себя вести и чего избегать, чтобы не нарушить религиозные правила. Адат нормировал вопросы брака и наследия, содержания
семьи, вплоть до подарков, которые делались к рождению первого ребенка
[Леонтьев 1890: 114—113; Бижигитова 2017]. Однако оба этих источника права
не содержали никакой информации ни о самих родах, ни о том, кто был ответственным за их протекание. Таким образом, даже если бы соответствующий
вопрос был поставлен, а сомнения женщины были бы озвучены, они рассматривались бы бием или уполномоченными лицами по умолчанию. Но кто стал
бы звать бия ради небогатой женщины, да еще и во время кочевки? Таким образом, вся ситуация была исключена из легального поля; а Vertretung, с точки
зрения эпохи, был невозможен просто потому, что сама ситуация исключала
какое-либо представительство [2]. Но означает ли это, что наши собственные
попытки анализа этой ситуации должны сводиться только к Darstellung? [3] Не
обязательно: однако не потому, что мы пытаемся навязать сегодняшние ценности людям из другой эпохи, а потому, что наш взгляд на эту ситуацию не
обязан быть нормативным. Следовательно, вместо того чтобы классифицировать эту ситуацию как «нерепрезентативную», мы можем использовать ее как
повод для проблематизации и обновления перспективы на другие, более «нормальные» аспекты, касающиеся жизни женщины, ее тела и общества, в котором она жила.

В обычных условиях эти аспекты регламентировалась в зависимости от
возраста, класса и семейного положения. До брака тело женщины было собственностью ее семьи, которая в определенный момент подыскивала ей мужа.
После замужества тело переходило в семью мужа, где оно могло со временем
обрести большую или меньшую субъектность в зависимости от прожитых лет,
способности рожать детей нужного пола, наличия других жен, личных качеств
и прочих факторов [Стасевич 2011: 58—66].

В ситуации, о которой идет речь, все вышеперечисленное играло второстепенную роль. Речь в ней идет не о женщинах-казашках в целом, а о конкретной ситуации, которая выходила за рамки обычных практик, но в то же
время была органически связана с локальным образом жизни. Что определяло
поведение женщины? Почему она согласилась рожать со стиснутыми зубами,
на верблюде? Я полагаю, что главным в ее поведении являлся не страх или
зависимость (на таком объяснении, вероятнее всего, настаивали бы классические подходы к патриархату) [Kusterer 1990: 239—255; Bennett 2006: 54—81], а
интериоризированное (до неразличения с собственным «я»?) восприятие
своего тела как продолжения порядка вещей, а не его первопричины. Таким
образом, знание о себе, которое было получено женщиной извне, воспринималось ею самой как часть естественного порядка вещей: вследствие этого возможность осложнений во время экстремальных родов было для нее более приемлемым, чем допущение прерывания кочевки, которая могла поставить под
сомнение сам этот порядок.

После революции советский дискурс стремился использовать тело женщины как знак разрыва с предшествующей эпохой. В Центральной Азии не было
пролетариата, и женщина стала его «суррогатным» означающим [Massell 1974].
В некоторым смысле женское тело стало метонимией для самой Центральной
Азии: оба воспринимались Советами как tabula rasa, которые можно было наполнять новыми смыслами и перекраивать, исходя из внешнего знания. Центральным элементом новой гендерной политики 1920-х стал худжум, или развуалирование женщин [Northrop 2004]. Подобно тому как самосожжение вдов
когда-то воспринималось британской колониальной администрацией только
как варварство, вуаль рассматривалась советскими активистами как архаика,
подлежащая искоренению, а развуалирование — как действенный способ изменить сознание женщин. Женское тело, таким образом, оказалось в центре
противостояния между восприятием себя как части естественного порядка вещей и новым властным дискурсом, который толкал на разрыв с этим порядком.

Разумеется, советское вмешательство не ограничивалось символическим
уровнем. Если до революции в Казахстане существовало восемь видов брака
(то есть, по сути, восемь способов выдать женщину замуж), то к середине 1920-х
теоретически остался возможен только один законный брак [Кундакбаева
2015]. Были запрещены калым (т.е. выкуп невесты), многоженство, а легальный возраст вступления в брак был повышен до шестнадцати лет у девушек и
восемнадцати у юношей [там же: 116]. Несмотря на то что запрет определенных практик не гарантировал их искоренения, было сделано несколько конкретных шагов для того, чтобы тело женщины, согласно советской риторике,
стало более «свободным». Вряд ли, однако, эта свобода нужна была Советам
сама по себе [4]. Женские тела требовались для работы на заводах, фабриках,
хлопковых полях, в женотделах [Палванова 1982: 202—222]. И наконец, женские тела нужны были для контролируемого производства новых советских
граждан. Рождение детей поощрялось, за них платили государственные пособия, а многодетные матери получали награды и знаки отличия [5].

В 1930-х годах казахи пережили коллективизацию и голод, продолжавшийся несколько лет [Абылхожин et al. 1989: 65—67]. Вслед за освобождением
женского тела от гнета патриархата пришла очередь освободить тело всей нации от инерции номадизма. Освобождение, однако, приняло характер чистки:
за урбанизацию и оседлость были заплачены миллионы жизней. Вместо того
чтобы взмыть в социалистическое будущее, тело нации оказалось пригвожденным к земле. Потеряв скот, казахи лишились не только быта и пищи, но и raison
d’être: им стало не только нечего делать, но и некем быть в экзистенциальном
смысле. В городах их никто не ждал, а в степи были голод и смерть [6]. После 1933
года уже невозможно представить себе казахскую женщину, рожающую на
верблюде во время кочевки: верблюдов почти не осталось, а кочевать было некуда. В итоге именно тела нерожденных и умерших от голода младенцев стали
тем водоразделом, который, по всей видимости, делит историю казахов на два
периода. Один включает безвременное прошлое, моменты колонизаций, существование и восприятие себя как часть окружающей среды. Другой — модернизацию, постепенное отождествление с советским проектом и посттравматическую трансформацию памяти о кочевом прошлом в миф о номадизме.

Зачем останавливаться на этих исторических аспектах, которые, казалось
бы, не имеют прямого отношения к современному Казахстану? Их рассмотрение, вероятно, способно пролить свет на то, как женское тело являлось
одновременно символом и инструментом отправления власти [Foucault 1991:
87—104] того общества, в котором жили казахские женщины и мужчины до
последних десятилетий XX века. До 1920-х годов женское тело служило для
поддержания того порядка вещей, который был достаточным, чтобы не задумываться о коренных изменениях в самой форме существования казахов [7].
Советское правительство превратило женское тело в объект своей биополитики: пытаясь сделать его более открытым (а следовательно, более доступным
для символического и физического проникновения), оно устраняло фильтры
между женщиной и государством, которыми раньше «работали» семья и род.
В итоге к концу советского проекта женщина в Казахстане все еще могла чувствовать свою принадлежность к семье или роду, но она более не чувствовала
себя обязанной заниматься исключительно заботой о семье мужа и воспитанием детей. Среднестатистическое количество детей в казахское семье снизилось в разы по сравнению с началом века. Вместе с тем резко сократился уровень младенческой смертности, а уровень женского образования стал высоким
даже по самым консервативным меркам [8]. Женщина не стала принадлежать
самой себе окончательно, но она постепенно достигла автономности в принятии решений, касающихся ее тела. Сегодня, однако, становится очевидным,
что положение вещей, достигнутое к концу 1980-х, не стало ни окончательным,
ни даже постоянным. Оставшаяся часть этого текста будет посвящена картографированию этого непостоянства.

Инструментализация стыда
в современном Казахстанe

Можно ли вернуть утраченную невинность? В Алматы, крупнейшем городе
Казахстана, это вопрос, прежде всего, цены [9]. Лишь одна из моих собеседниц
в Казахстане согласилась говорить о проведенной несколько лет назад гименопластике. На мой вопрос о практических аспектах она отвечала, что трудным было «не только найти врача» и рассчитать «правильный момент для
операции», но и «вести себя так, как будто секс действительно в первый раз».
Вопрос о том, что мужу, вероятно, также понадобился некоторый опыт, чтобы
разобраться в таких нюансах, остался без комментария. Добиться того, чтобы
произошедшее было названо «обманом», мне также не удалось. «Да, это была
хитрость. Но я шла на нее осознанно. Было давление со стороны семьи жениха,
моей собственной семьи. Был выбор между позорным разрывом отношений
и соблюдением формальностей через эту операцию». Чуть позже она добавляет: «Здесь хотят девушек в упаковке. Чтобы можно было с нее этикетку сорвать и пользоваться» (интервью автора с Н.Е., Алматы, август 2019).

Гименопластика является постсоветской практикой, возникшей в обществе потребления, которое смогло обеспечить запрос на монетизацию невинности (а не на ее имплицитную «традиционную» ценность) до и после свадьбы.
Если невинность стала товаром в окончательном смысле, что мешает организовать услугу по ее воспроизводству? Из другого источника я узнал, что некоторые женщины делают гименопластику, уже будучи в браке, для того чтобы
добиться «новых ощущений» в супружеских отношениях (интервью автора
с Г.А., Алматы, август 2019). Мне представляется, однако, что главной движущей силой подобных практик являются не экзотические мотивы (такие, как
жажда «новых ощущений») и не доступность услуги сама по себе. Скорее, они
являются ответом на общественный запрос на нечто, что трактуется или понимается частью общества как «нравственность» и реализация чего призвана
символизировать обретаемые нравственные ценности, но, по сути, является
их межеумочной имитацией.

Исследование этих практик в современном Казахстане несет в себе несколько объективных сложностей. Во-первых, далеко не все готовы принять
мысль о том, что их личная жизнь может стать предметом исследования.
Во-вторых, во многих случаях невозможно отделить собственно телесные
практики от других дискурсов и практик, которые ведут к их кристаллизации. Ярким примером подобной неотделимости являются инструментализация понятия «уят» и сопутствующие ему практики. Уят в переводе с казахского означает «стыд» [10]. В современных словарях казахского языка это
понятие означает, с одной стороны, нечто этически неприемлемое, с другой—
следующее за проступком (само)осуждение [Жанүзақов 2008: 864; Исмагулова 2002: 200]. Примерно с конца 2000-х годов, однако, понятие «уят»
постепенно переместилось из зоны личной этики в общественно-политическое пространство, где оно начало играть роль коэрцитивного инструмента [11]. А именно: все возрастающее количество людей, главным образом гетеросексуальных мужчин, стало высказываться и совершать действия, направленные на цензурирование идей и тел, которые не соответствуют их представлениям о допустимом или этическом в публичном пространстве. Более того,
недопустимое в понимании этих людей стало приравниваться ими к неэтическому, а неэтическое превратилось в уят. Эта сконструированная аберрация
привела к тому, что использование термина «уят» стало нарицательным, а количество людей, в чьем отношении он применяется, постоянно увеличивается.
Под уятом могут понимать как сами репрессивные практики в отношении отдельных людей или групп, так и описание реакций на них, включая: осуждение за явные или мнимые проступки, вину и навязывание вины, бодишейминг, виктимизацию и обвинение жертв, изобретение (ложной) морали —
вплоть до эмоционального и физического насилия.

Все эти явления не замыкаются на уятe и не являются особенностью Казахстана. Многие из них были проанализированы в недавней литературе, с уклоном на то, как именно попытки контролировать тела и сексуальность женщин
эволюционируют в современном мире и как женщины в разных странах сопротивляются семейному, экономическому, цифровому и другим видам патриархата [Ringrose 2012; Papp 2017; Dow 2014; Kwok 2012; Sundén 2018]. Существуют
тексты о том, как неолиберальный миропорядок адаптировал патриархальную
модель семьи для своих нужд [Carr 2013: 29; Alexander 1997]. В большинстве
этих текстов в роли угнетателей выступают мужчины, которые являются бенефициарами (пусть и не всегда осознанно) системы, эксплуатирующей женщин.
Интерес и сложность казахстанского случая обуславливается тем, что в роли
угнетателей (то есть репрессивных акторов уята) зачастую выступают не только
мужчины, но и сами женщины, в то время как общественная дискуссия все больше смещается с прав женщин как таковых в рассуждения о дозволенности пользоваться этими правами. Этиология уята в Kазахстанe, таким образом, не сводима ни к наследию или отголоскам «традиционного» патриархата, присущего
Казахстану как части Центральной Азии или, шире, «востока», ни к защите прав
женщин как частному случаю в глобальном контексте. В моем представлении,
она является формой постколониального ответа, озвучиваемой той частью казахского общества, которая видит имплицитную добродетель в досоветском прошлом и использует ее как возможность легитимировать ту версию настоящего,
которая сулит ей наибольший символический и социальный капитал.

Адресатами уята могут становиться люди обоих полов, разных возрастов и
профессий [12]. Негетеросексуалы попадают в эту категорию почти автоматически,
а женщины становятся объектами уята значительно чаще мужчин. Осуждению
может подвергаться поведение, жизненный выбор, способ распоряжаться собственным телом. Как уже было сказано, репрессивными акторами уята не обязательно являются гетеросексуальные мужчины, жаждущие контроля над общественным пространством. Ими могут выступать и женщины, например матери,
которые отказываются от своих дочерей, если те рожают детей вне брака. Люди,
которые не имеют прямого отношения к производству уята, также попадают под
его дисциплинарное воздействие, ибо вынуждены распоряжаться своими телами, исходя из возможности последующего осуждения своих поступков.

Следует уточнить: я не считаю, что все вышеперечисленное является исключительно недавним феноменом. Понятие «yят», несомненно, существовалo в советском и дореволюционном Казахстане, даже если онo не включалo
в себя все вышеприведенные репрессивные практики. Меня, однако, интересуют не сходства, но различия между предыдущими эпохами и сегодняшним
днем. В постколониальном смысле, современные практики уятa, по всей видимости, следует интерпретировать как отголосок или реакцию на советский
модернизационный проект. Будучи не доведенным до конца, этот проект остается источником амбивалентности, которая питает как патриархальный, так
и противостоящий ему дискурсы. С одной стороны, значительная часть женщин в современном Казахстане выросли в Советском Союзе или родились
в постсоветских семьях, где статус женщин был и остается высоким [13]. С другой
стороны, тот факт, что советский модернизационный проект оказался скомпрометированным множеством неудач и просчетов, a также явным или скрытым колониализмом некоторых своих проявлений, делает уязвимыми память
о его достижениях и их оценку. В случае уята эта уязвимость используется как
дискурсивное оружие, маскирующее патриархальный посыл.

Как уже было сказано, к концу XX века казахская женщина обрела значительную долю автономности над собой и своими действиями. В 2000-е годы, однако,
эта автономность постепенно начала исчезать: я связываю это с общим ухудшением ситуации со свободой в стране. Уже с середины 2000-х парламент и печатная
пресса в Казахстане постепенно стали управляемыми, а говорить на политические темы в публичном пространстве стало маргинальным занятием: принципиальность воспринималась молчаливым большинством как безумие, а системная критика под действием страха и самоцензуры cтановилась карикатурой. Уят
становился элементом (био)политики именно в этот период: закупоренность политического выражения и отчасти блокировка социальных лифтов сподвигли
людей прибегать к инструментарию уята для формулирования собственной идентичности, в том числе политической, которая не могла найти выражения иными
средствами. В итоге для миллениалов [14] уят стал чем-то вроде повседневной этики,
основанной на страхе перед осуждением, и неотрефлексированным желанием
соответствовать навязанному извне канону [Рамазанова 2018а, 2018б].

Какую позицию занимаeт по отношению к уяту государство? Из дискурса
официальных лиц, например некоторых депутатов парламента, следует что
практики уята находят у них одобрение, даже сочувствие [15]. Исполнительная
власть не только не видит в уяте ничего предосудительного, но считает нужным,
например, организовывать публичные лекции, посвященные «нравственному
воспитанию девушек» — не юношей, — в которых акцент делается на «распущенности» и «инфекционных заболеваниях» [16]. Здесь мы подходим к важному
вопросу, связанному с уятом в современном Казахстане. А именно является ли
он трендом, ставящим цель установить или упрочить гегемонию одной группы
людей, условно «гетеросексуальных мужчин титульной нации» [Мамбетов
2017], над другими группами с одобрения государства? Или это не зависящий
от государства самовоспроизводящийся механизм дисциплинарной власти?

Если следовать первой гипотезе, приверженность к консервативным ценностям и желание их навязать другим являются общим интересом некоторого
количества акторов. Но нужно понимать, что фальшивая дихотомия между
«неприемлемым для некоторых» и «неэтичным для всех», принявшая форму
уята в его современном выражении, — это не вопрос заботы о ближнем, и тем
более не внезапно пробудившаяся мораль. Это сознательная стратегия, направленная на то, чтобы лишить женщину права распоряжаться собственным
телом или ограничить ее в этом праве, что в конечном счете ведет к деформации субъектности женщины и ее права на субъектность. В то же время, как мы
знаем из литературы, гегемония склонна добиваться ее принятия не посредством репрессий, а посредством кооптации субалтернов в существующую систему власти [Freire 1970; Gramsci 1971].

Вторая гипотеза лишает возможности объяснить уят системно, но открывает возможность для его описания как суммы микростратегий, которые имеют
своей целью добиться тактических, локальных преимуществ. Ибо уят реляционен: он не только создает одномоментную ситуацию власти, но и определяет
поведение людей в тот момент, когда они находятся вне этой ситуации. Например, некоторые акторы, подвергающие других людей уяту, публично преследуют прагматические цели: заработать символический капитал или создать повод
для политического высказывания (являющегося ключом к производству политической субъектности) в ситуации, когда общий политический процесс жестко
регламентирован. Однако в 2016 году в Казахстане произошла серия событий,
которые вывели обсуждение уята в публичное пространство.

Источник: Google Trends: https://trends.google.ru/trends. Анализ количества употреблений термина «уят» в казахстанском сегменте интернета ясно показывает всплеск пользовательского интереса в конце 2016 года. В декабре 2016 года слово «уят» было самым
запрашиваемым словом в казахском интернете.

Снaчала юрист Талгат Шолтаев накрыл платком статую в центре Астаны,
которая, по его мнению, изображала вызывающе одетую девушку. Затем врач
Асель Баяндарова опубликовала на своей странице в одной из социальных сетей свою фотографию топлесс, снабдив ее комментарием о ханженстве и рамках, которые, по ее мнению, все больше навязываются молодым женщинам.
Позже Баяндарова и Шолтаев встретились на публичных дебатах, которые модерировал Мурат Дильманов, художник-карикатурист, который придумал образ «уятмена» — условного патриархального мужчины, который ратует за уят
в силу своей ограниченности и комплексов. Дебаты в итоге помогли каждому
из участников увеличить свою узнаваемость и заработать медийный капитал.

Мурат Дильманов. «Уятмен», карикатура, 2016.

На карикатуре Мурата Дильманова мы видим крепкого, уверенного
в себе мужчину, который собирается
ударить камчой портрет почти обнаженной жeнщины, поверх которого
крупными буквами выведено «уят».
Помимо явной отсылки к неравной
«дуэли» между Баяндаровой и Шолтаевым, изображение обыгрывает более общую динамику уята, имеющую
место в Казахстане. Камча, по всей видимости, символизирует покорность,
которую «уятмен» стремится добиться
от женщины. Избиение портрета как
действие намекает на абсурдность происходящего: большинство дискуссий
об уяте происходило в виртуальном
пространстве, где люди высказывались и реагировали на мнения других людей,
не видя и часто не зная друг друга. Кроме того, работа Дильманова точно передает скрытую драму уята: его насильственный аспект. Во многих случаях женщины подвергаются моральному давлению и физическому насилию за закрытыми дверями. Дильманов, как мне кажется, пытается показать, что за внешним
ретроградным морализаторством могут скрываться тирания и двойные стандарты. Карикатура предостерегает, что уят является попыткой не только навязывать женщинам подчинение и оправдать гендерное неравенство и дискриминацию, но и декриминализировать и оправдать эмоциональное и физическое
насилие над ними, что гораздо страшнее. Уят, таким образом, представляется не
только следствием более масштабного тренда на объективацию женщины, но
суммой микростратегий, которые в совокупности образуют его причину.

Рассмотрев эти концептуальные возможности (и примеры, которые их иллюстрируют), не будем торопиться с умозаключениями. Вместо них обратимся
к еще одному аспекту, без которого обсуждение практик уята будет неполным:
его экономической составляющей.

Экономика стыда?

В знаменитом тексте Гаятри Спивак «Могут ли угнетенные говорить?» есть
пассаж о том, что самосожжение вдов в Бенгалии не всегда носило только жертвенный характер, но могло объясняться мизогинией, контролем за населением и даже борьбой за имущество покойного мужа [17]. Экономическая составляющая культурной практики мало интересовала Спивак, и сама эта отсылка была нужна ей для демонстрации другой мысли. Меня тем не менее эта
мысль натолкнула на размышления о том, что практики, которыe на первый
взгляд могут представляться всего лишь «культурными», могут быть продиктованы или постепенно обрасти экономическими факторами.

Современный Казахстан является капиталистическим обществом. Это означает, что все, что в нем происходит, даже не связанное с товарно-денежными
отношениями напрямую, пронизано ими и что люди, живущие в нем, являются
свободными экономическими агентами. Все это ведет к простому выводу: в то
время как для одних уят является инструментом доминирования, для других
он является способом заработка. Ряд примеров способны проиллюстрировать
эту мысль: ранее я уже приводил пример гименопластики, которая служит источником заработка для множества казахстанских клиник. В этой части я приведу еще два примера. Первый пример связан с абортами, другой— с браками.

Занятия сексом в Казахстане не регламентируются и не нормируются в легальном смысле. Существует минимальный возраст вступления в брак, возраст
совершеннолетия, а также уголовные последствия за секс без согласия партнера, то есть за насилие [18]. При этом существует консенсус о том, что беременность вне брака считается нежелательной [Нурсеитова 2017] с моральной точки
зрения. В некоторых случаях женщины решают не прерывать беременность,
рассчитывая на собственные возможности, помощь родственников или партнера. Если речь идет об образованных горожанках, их зависимость от уята в целом меньше, чем в сельской местности или среди женщин без высшего образования [Бодрова 2017]. Огромная разница также существует в региональном
разрезе: юг Казахстана более исламизирован, чем центральные и северные его
регионы, и женщины в нем склонны подвергаться большему давлению со стороны семьи и ближайшего окружения. В большом количестве случаев, однако,
женщины не могут позволить себе заводить ребенка и пользуются своим законным правом прервать беременность [19].

Разумеется, было бы неправильно видеть причину абортов исключительно
в уяте. Многие женщины делают его, исходя из обстоятельств, не связанных со
стыдом или общественным давлением. Есть, однако, разумные основания предполагать, что некоторая часть женщин в Казахстане решается на прерывание
беременности именно из-за боязни осуждения и шельмования. Прерывание
беременности в Казахстане не запрещено, но для того, чтобы сделать эту процедуру бесплатно, нужны специфические медицинские и социальные показания. Большинство женщин не имеют этих показаний и вынуждены платить за
операцию [20]. Таким образом, между правом на контроль за собственным телом
и возможностью реализовать это право оказывается финансовая преграда.

Обратимся теперь к другому примеру, к браку. В казахской культуре свадьба — это сложный ритуал, состоящий из множества этапов и элементов. Тело
женщины подвергается различным обрядам посвящения и передачи из одной
семьи в другую [Ауэзов 2016: 194—203]. В современном Казахстане не существует, однако, единого отношения к свадебным церемониям и обрядам. В некоторых семьях и даже частях страны их выполняют охотно и с большой тщательностью, в других — более формально, воспринимая как дань традициям.
С формальной точки зрения, однако, не существует двусмысленностей: браком
является союз между мужчиной и женщиной, заключенный при посредничестве государства.

В дореволюционном Казахстане, как было сказано ранее, существовало несколько способов выдать женщину замуж. Одним из этих способов было так
называемое «умыкание»: молодую женщину «крал» мужчина, который хотел
сделать ее частью своей семьи. Этот способ сохранился в Казахстане до сих пор,
но не является широко распространенным: не в последнюю очередь из-за уголовного запрета похищать людей [21]. В некоторых случаях похищение является
инсценировкой, выгодной обеим сторонам, но в других оно является самостоятельной инициативой похитителя, который иногда даже не знаком с женщиной формально. Во втором случае, если женщину действительно удается похитить, она оказывается, с одной стороны, под давлением родственников
«мужа», с другой, становится априори скомпрометированной, потому что во
время присутствия под одной крышей с чужим мужчиной она может быть
гипотетически подвергнута насилию, и тело ее таким образом оказывается
«испорченным» с точки зрения конвенционной морали. Именно в этом, а не
в «краже» как таковой, заключается властная логика похищения. После этого у женщины остается мало опций. Возвращение домой не является для нее
невозможным выходом из ситуации, но шлейф от похищения, несмотря на то
что оно случилось не по ее вине, может привести к недоверию или молчаливому порицанию со стороны общества. В то же время покориться похитителю — это приемлемый выход, не имеющий отношения к любви, но и не
сулящий позора. Парадоксальным образом, несмотря на общественный консенсус о незаконности воровства «невест» без их согласия, «умыкание» стало
прочно рифмоваться с уятом. Микрофизика уята работает таким образом, что
похищенные женщины, которые отказываются оставаться в доме насильника,
могут повергнуться обструкции со стороны собственной семьи и общества. Более того, существуют документированные случаи того, как женщины, которые
вначале покорились «краже», в итоге кончали жизнь самоубийством [22]. В этом
случае самоубийство можно считать трансцендентным поступком, целью которого является радикальное возвращение своей субъектности.

Стратегии сопротивления?

В современном Казахстане стратегии сопротивления уяту идут по двум основным линиям. Первая из них ставит во главу угла опыт людей, подвергшихся
уяту, и стремится привлечь внимание к этому опыту и в конечном итоге мобилизовать общественное мнение или ту его часть, которая чувствительна
к ущемлениям прав человека. Эта стратегия приводит к тому, что уят представляется в меньшей степени системным явлением, чем совокупностью свидетельств о нем. Вторая стратегия заключается в том, чтобы принять уят как
Zeitgeist современного Казахстана и вместо того, чтобы выступать против него
открыто, попытаться изменить его «изнутри». Вторая стратегия может быть
интерпретирована как попытка расширить пространство свободы внутри существующего каркаса властных отношений [Certeau 1990]. В последующих параграфах я попытаюсь сформулировать критику этих двух позиций и объяснить, в чем, по моему мнению, состоят их слабые места.

Джоан Скотт отмечала, что исследователям следует сосредоточиться не на
«производстве и передаче знаний, которые были якобы получены благодаря
опыту, а на анализе самого производства этих знаний» [Scott 1991; Ушакин
2007: 74—76]. Мысль Скотт полезна для работы с уятом, так как она отчетливо
постулирует, что фиксация на опыте так таковом, вне контекста его эпистемологического и политического производства, непродуктивна. Действительно,
дискурсы об уяте в современном Казахстане склонны рассматривать само это
явление прежде всего как свидетельство опыта, что приводит к тому, что уят
фактически становится источником знания о себе самом. Эта склонность может быть легко объяснена, с одной стороны, близостью событий, а с другой —
трудностью эмпатии, ибо речь идет о событиях слишком животрепещущих.
Кроме того, эссенциализация уята также удобна акторам, которые, как уже отмечалось выше, зарабатывают на нем медийный, политический или экономический капитал. Однако до тех пор, пока работа с уятом будет сконцентрирована на его описании, а не на анализе его восприятия и производства знания
о нем, любые, даже самые радикальные способы борьбы с ним будут замкнуты
в фальшивую дихотомию «дозволенного» и «недопустимого». Путь к «деуятизации», таким образом, лежит не только в критике его проявлений, а в неустанной и методичной проработке его эпистемологических натяжек.

Вторая стратегия, как было сказано ранее, свидетельствует о желании переформатировать уят и тем самым нивелировать его конфликтный потенциал.
В 2016 году Секретарь Координационного совета Национального превентивного механизма против пыток Сауле Мектепбаева, заявила:

…категория уят несколько устарела. Задача современного общества, как мне кажется, сегодня — это сохранить то особое, трепетное отношение, которое мы имеем к этой категории уят, и наполнить ее новым содержанием, которое действительно отражает то, что актуально для нас сегодня [23].

Далее в своем выступлении Мектепбаева привела несколько примеров того,
что, по ее мнению, могло бы стать новой версией понятия «уят», которую следовало бы применять вместо существующей. Удивительно, однако, насколько
эта позиция не соответствует тому, что является основой правового государства
и действующих законов Казахстана. Ибо, с нормативной точки зрения, проблема уята состоит не в том, что он является несовершенным и требует улучшения, а в том, что он является незаконным, потому что не соответствует
статьям 1, 12, 14, и 18 Конституции Казахстана, гарантирующим соблюдение
прав человека и неприкосновенность частной жизни всем гражданам вне зависимости от их (само)идентификации. Позиция Мектепбаевой, таким образом, может свидетельствовать о том, что в случае уята государство не стремится
играть роль арбитра, который готов применить свое право на санкции в отношении людей, которые нарушают правила, единые для всех, и открыто защищать права тех, кто подвергается дискриминации [24]. Скорее, оно является актором, который пытается инструментализовать уят для достижения своих
собственных целей и вместе с тем имплицитно легитимирует его.

Заключение

С октября 2017 года, когда хэштег #MeToo стал вирусным, множество женщин
и мужчин во всем мире впервые узнали об опыте людей (в основном женщин),
подвергшихся домогательствам и насилию, или поделились этим опытом. Это
открывшееся знание вновь поставило вопрос о праве распоряжаться своим
собственным телом и «уточнении» границ, при которых посягательство на
него будет считаться преступлением. С точки зрения борьбы за права женщин
критика уятa в Казахстане является частью глобального тренда. Вряд ли, однако, этa критикa — простoe эхо происходящего в других странах. В чем же
состоят основные различия?

Во-первых, невозможность говорить открыто. «Разговор со стиснутыми зубами» из заглавия этого текста не является для современных казашек метафорой. В отличие от стран, где существует свобода слова и где женщины могут
открыто говорить о дискриминации или харрасменте в отношении себя, в Казахстане таких возможностей мало. Зависимая пресса склонна говорить о социальных проблемах людей, но она очень редко целенаправленно обсуждает
несправедливости в отношении индивидуумов, в особенности женщин. Социальные сети являются чем-то средним между кружком по интересам и паноптикумом: с одной стороны, подлинные дискуссии, как правило, происходят
между людьми со схожими взглядами. С другой стороны, анонимность сети
является иллюзорной: во многих случаях страх перед уятом оказывается сильнее свободы выражения своего мнения в соцсетях. Женщинам в современном
Казахстане de facto отказано в возможности говорить отрыто о своей нетрадиционной сексуальной ориентации или о неортодоксальном взгляде на брак и
семью. На легальном уровне все обстоит хуже: в случаях, когда речь идет о посягательстве на женское тело, лишь единичные дела доходят до суда. Часто,
находясь под давлением, женщины аннулируют иски.

Во-вторых, амбивалентность исторического опыта. Как упоминалось в начале этого текста, до революции тело казахской женщины принадлежало ее
семье, чтобы после брака стать частью семьи мужа: постепенно женщина могла сформировать свою субъектность или, наоборот, утратить ее. Советский подход к женскому телу был иным: он стремился не только сделать его достоянием
семьи, но и использовать в общественных целях. Однако советский проект по
«освобождению» женщины, при всей его амбивалентности, не был доведен до
конца. После обретения независимости, наряду со многими постсоветскими
странами (а в последнее время и Россией), Казахстан стал активно исследовать
свое дореволюционное прошлое, пытаясь найти в нем источники для конструкции «исторической» преемственности с настоящим. Это, в свою очередь,
привело к переоценке прошлого и, в некоторых случаях, переосмыслению некоторых его практик. Уят стал одной из таких практик: не будучи изобретенным с нуля, он черпает легитимацию из проецирования опыта прошлого
(когда женщины в Казахстане обладали неравным статусом по сравнению
с мужчинами) в настоящее (в котором женщины и мужчины теоретически обладают равными правами). Возобновление существовавшего когда-то статус-
кво при этом труднодостижимо из-за неуместности переноса практик (которые
необходимо было бы оживить для его воссоздания) в иной исторический и политический контекст.

Тем временем положение женщин в Казахстане по сравнению с советским
периодом ухудшается. Это касается как представительства женщин, так и социальных условий, в которых они живут. В 1975 году, например, в Верховный
Совет Казахстана было избрано 174 женщины, или 35,5% от общего числа депутатов [25]. К 2015 году доля женщин среди депутатов парламента в Казахстане
составляла лишь 20,4% [26]. В 1974 году в Казахстане было 12 329 научных работников—женщин, a к 1983 году эта цифра составляла уже 16 602 [27]. В 2016 году, через 25 лет после обретения независимости, в Казахстане было всего
9282 научных сотрудников—женщин [28]. Сопоставление этих данных означает,
что в 1980-е годы у женщин было больше возможностей и свободы действий
в плане учебы и карьеры. Если тренды, которыe имеют место по этим и многим другим параметрам, будут сохраняться, через пару десятков лет те преимущества, которыe большая часть женщин получила благодаря рождению
в советском Казахстане, окончательно сойдут на нет. Но тогда поборникам уята
будет, по сути, не о чем спорить с его противниками — бесправие жeнщин превратится в естественный порядок вещей, который установится сам собой.

В чем заключается полезность постколониального подхода для данной
проблематики? Мне представляется, что она состоит по крайней мере в двух
аспектах. Во-первых, этот подход позволяет посмотреть на женское тело в современном казахском обществе как на объект и одновременно субъект политической истории. В отличие от других стран и эпох, в Казахстане XX века
именно отношение к женскому телу являлось маркером политических изменений, которые затрагивали жизнь всех граждан страны. Вo-вторых, ряд исследователей уже давно ставят полезные вопросы относительно содержания и
периодизации постколониальности [Adams 2008; Gorshenina 2009]. Моя статья
не ставила целью ответить на эти вопросы, но она позволит, надеюсь, продвинуться в размышлениях о них. Хотя у исследователей возникают вопросы относительно того, насколько советский проект был для Казахстана прогрессивным, а насколько он продолжал колонизацию XVIII и XIX веков; большинство
из них согласны, что русско-советское присутствие в Казахстане было колонизацией. В то же время ментальное конструирование России как колонизатора
привело к формированию представления о досоветском прошлом казахов как
о «естественном» субстрате, на который наложился русско-советский суперстрат. Именно в этом прошлом поборники уята видят имплицитную добродетель и находят источник для легитимности своих представлений, игнорируя,
например, что распространение ислама (чьим конъюнктурным и выхолощенным паллиативом для них зачастую является уят) в степи также являлось
частью культурной колонизации номадов-тенгрианцев. Как напоминает нам
Давид Ч. Мур, весь мир в какой-то момент был колонизованным, а позже становился постколониальным, весь вопрос в том когда [Moore 2001]. Более того,
вопрос еще и в том, сколько всего в каждом конкретном случае было смен колонизации на (прото)постколониальность. Ибо каждая новая колонизация,
в конце концов, не только стремится к актуализации своей повестки, но и подспудно способствует тому, что предыдущая, если она имела место, превращается, в коллективной памяти субалтернов, в ее собственный антипод.

Библиография / References

[Абылхожин et al. 1989] — Абылхожин Ж.Б.,
Козыбаев М.К., Татимов М.Б. Казахстанская трагедия // Вопросы истории.
1989. № 7. С. 65—67.

(Abylhozhin Zh.B., Kozybaev M.K., Tatimov M.B. Kazahstanskaja
tragedija // Voprosy istorii. 1989.
№ 7. P. 65—67.)

[Азарова 1989] — Азарова Е.Г. Проблемы равноправия женщины и мужчины в социальном обеспечении в СССР. АН СССР:
Институт государства и права. м.: Наука,
1989.

(Azarova E. Problemy ravnopraviia zhenshiny i muzhchiny v sotsialnom obespechenii v SSSR. Moscow,
1989.)

[Ауэзов 2016] — Ауэзов М. Путь Абая. Алматы: Жазушы, 2016.

(Auezov M. Put’ Abaia. Almaty, 2016.)

[Бижигитова 2017] — Бижигитова К.С. Изменение роли женщин в казахской степи
в колониальный период на основе архивных источников (40-е годы XIX— начало
XX вв.) // Вестник КазНПУ (article.kz).
Алматы, 2017.

(Bizhigitova K. Izmenenie roli zhenshchin v kazakhskoi
stepi v kolonialnyi period na osnove arkhivnykh
istochnikov (40-e gody XIX — nachalo
XX vv.) // Vestnik KazNPU. Almaty, 2017.)

[Бодрова 2017] — Бодрова Е. Дом мамы —
место, где “уят” почти ругательство //
informburo.kz. 2017. 3 февраля.

(Bodrova E. Dom mamy — mesto, gde «uiat» pochti rugatelstvo // Informburo.kz. 2017. February 3.)

[Букетов 1977] — Букетов Е.А. Грани творчества. Алма-Ата: Жазушы, 1977.

(Buketov E. Grani tvorchestva. Alma-Ata, 1977.)

[Жанұзақов 2008] — Жанұзақов T. Қазақтілініӊ тұсіндірме сөздiгi. Алматы: Даийк-Пресс, 2008.

(Zhanuzakov T. Kazaktilinin tusinderme sozdigi. Almaty, 2008.)

[Исмагулова 2002] — Исмагулова Б., Ережепова Э., Абдижапарова Г. Казахско-русский словарь для учащихся и студентов.
Алматы: Аруна, 2002.

(Ismagulova B. et al. Kazakhsko-russkiǐ slovar’ dlia
uchashchihsia i studentov. Almaty, 2002.)

[Козина 2007] — Козина В.В. Демографическая
история Казахстана (учебное пособие).
Караганда: издательство КарГУ, 2007.

(Kozina V. Demograficheskaia istoriia Kazakhstana
(uchebnoe posobie). Karaganda, 2007.)

[Кундакбаева 2015] — Кундакбаева Ж.Б. Положение женщины в казахском обществе
(до 1917 года): историко-юридические материалы (обычное право) и культурные
традиции казахов // Вестник КазНУ. 2015.
№ 4. С. 114—120.

(Kundakbaeva Zh.B. Polozhenie zhenshhiny v kazahskom
obshhestve (do 1917 goda): istoriko-juridicheskie
materialy (obychnoe pravo) i kul’turnye
tradicii kazahov // Vestnik KazNU. 2015.
№ 4. P. 114—120.)

[Леонтьев 1890] — Леонтьев А.А. Обычное
право киргиз // Юридический вестник
московского юридического общества.
Т. V. М.: Типография Мамонтова, 1890.
C. 114—139.

(Leontiev A. Obychnoe pravo kirgiz. Moscow, 1890.)

[Мамбетов 2017] — Мамбетов M. Гетеросексуальный мужчина титульной нации //
vlast.kz. 2017. 28 декабря.

(Mambetov M. Geteroseksualnyi muzhchina titulnoi
nacii // Vlast.kz. 2017. December 28.)

[Нурсеитова 2017] — Нурсеитова Т. В Казахстане беременность незамужней девушки — грех, стыд, уят // zakon.kz. 2017.
6 октября.

(Nurseitova T. V Kazahstane beremennost nezamuzhnei devushki — grekh, styd, uiat // Zakon.kz.
2017. 6 October.)

[Палванова 1982] — Палванова Б. Эмансипация мусульманки: опыт раскрепощения
женщины советского востока. М.: Наука,
1982.

(Palvanova B. Jemansipacija musul’manki: opyt raskreposhhenija
zhenshhiny sovetskogo Vostoka.
Moscow, 1982.)

[Рамазанова 2018а] — Рамазанова У. «Аллах
тебя накажет, ты сгоришь в аду»: Школьники о кумирах, половом воспитании и
стыде // the-village.kz. 2018. 27 февраля.

(Ramazanova U. «Allah tebia nakazhet, ty sgorish
v adu»: Shkolniki o kumirah, polovom vospitanii
i styde // the-village. kz. 2018. February 27.)

[Рамазанова 2018б] — Рамазанова У. В стране девочки взрослеют, зажатые уятом //
the-village.kz. 2018. 25 января.

(Ramazanova U. V strane devochki vzroslejut, zazhatye
uiatom // the-village. kz. 2018. 25 January.)

[Стасевич 2011] — Стасевич И.В. Социальный
статус женщины у казахов: традиции и
современность. СПб.: Наука, 2011.

(Stasevich I. Sotsialnyi status zhenshchiny u kazahov:
traditsii i sovremennost’. Saint Petersburg,
2011.)

[Татыбекова 1963] — Татыбекова Ж. Раскрепощение женщины киргизки великой
Октябрьской Социалистической революцией. Фрунзе: Академия наук Киргизской
ССр, 1963.

(Tatybekova Zh. Raskreposhchenie zhenshiny kirgizki
Velikoi Oktiabr’skoi Sotsialisticheskoi Revolutsiei.
Frunze (Bishkek), 1963.)

[Ушакин 2007] — Ушакин C. Поле Пола. Вильнюс: Европейский гуманитарный университет, 2007.

(Oushakine S. Pole Pola. Vilnius, 2007.)

[Adams 2008] — Adams L. Can We Apply Postcolonial
Theory to Central Eurasia? // Central
Eurasian Studies Review. 2008. Vol. 7. № 1.
P. 2—7.

[Akiner 1997] — Akiner Sh. Between Tradition and
Modernity: the Dilemma Facing Contemporary
Central Asian Women // Post-Soviet Women: From the Baltic to Central Asia / Ed. by
Mary Buckley. 1997. 261—304.

[Alexander 1997] — Alexander M.J., Mohanty T. Feminist Genealogies, Colonial Legacies, Democratic Futures. New York: Routledge, 1997.

[Bennett 2006] — Bennett J.M. History Matters: Patriarchy
and the Challenge of Feminism. Philadelphia: University of Pennsylvania Press, 2006.
C. 54—81.

[Carr 2013] — Carr J.L. The SlutWalk Movement:
A Study in Transnational Feminist Activism //
Journal of Feminist Scholarship. 2013. Vol. 4.
№ 29.

[Certeau 1990] — Certeau M. de. L’Invention du quotidien,
1: Arts de faire. Paris: Gallimard, 1990.

[Dow 2014] — Dow B.J., Wood J.T. Repeating History and Learning from It: What Can SlutWalks
Teach Us about Feminism? // Women’s Studies
in Communication. 2014. Vol. 37. P. 22—43.

[Foucault 1991] — Foucault M. Governmentality //
The Foucault Effect: Studies in Governmentality
/ Ed. by G. Burchell, C. Gordon and P. Miller.
Chicago: University of Chicago Press,
1991. P. 87—104.

[Freire 1970] — Freire P. Pedagogy of the Oppressed. New York: Herder & Herder, 1970.

[Gorshenina 2009] — Gorshenina S. La marginalité
du Turkestan colonial russe est-elle une fatalité
ou l’Asie centrale postsoviétique entrera-t-elle
dans le champ des Post-Studies? // Cahiers
d’Asie Centrale. Vol. 17/18. P. 17—76.

[Gramsci 1971] — Gramsci A. Selections from the
Prison Notebooks of Antonio Gramsci. New
York: International Publishers, 1971.

[Kusterer 1990] — Kusterer K. The Imminent Demise
of Patriarchy // Persistent Inequalities: Women
and World Development / Ed. by I. Tinker. New
York: Oxford University Press, 1990. P. 239—
255.

[Kwok 2012] — Kwok N. Shame and the Embodiment
of Boundaries // Oceania. 2012. Vol. 82
№ 1. P. 28—44.

[Massell 1974] — Massell G.J. The Surrogate Proletariat:
Moslem Women and Revolutionary Strategies
in Soviet Central Asia, 1919—1929. Princeton:
Princeton University Press, 1974.

[Moore 2001] — Moore D.C. Is the Post in Postcolonial
the Post in Post-Soviet? Notes toward
a Global Postcolonial Critique // Publications
of the Modern Languages Association. 2001.
Vol. 116. № 1. P. 111—128.

[Northrop 2004] — Northrop D.T. Veiled Empire: Gender
and Power in Stalinist Central Asia. Ithaca:
Cornell University Press, 2004.

[Papp 2017] — Papp L.J. et al. Slut-shaming on
Facebook: Do Social Class or Clothing Affect
Perceived Acceptability? Gend. Issues. 2017.
Vol. 34. P. 240—257.

[Ringrose 2012] — Ringrose J., Renold E. Slut-shaming,
Girl Power and “Sexualisation”: Thinking
Through the Politics of the International Slut-
Walks with Teen Girls // Gender and Education.
2012. Vol. 24. № 3. P. 333—343.

[Scott 1991] — Scott J. The Evidence of Experience //
Critical Inquiry. 1991. Vol. 17. № 4. Summer 1991.

[Spivak 1994] — Spivak G.C. Can the Subaltern
Speak? Colonial Discourse and Post-Colonial
theory: A Reader // Ed. by P. Williams
and Laura Chrisman. New York: Columbia
University Press, 1994. C. 66—111.

[Sundén 2018] — Sundén J., Paasonen S. Shameless
Hags and Tolerance Whores: Feminist
Resistance and the Affective Circuits of Online
Hate. Feminist Media Studies. 2018. Vol. 18.
№ 4. P. 643—656.

---

[1] Спасибо Сергею Ушакину за приглашение написать эту статью и за интеллектуальную поддержку в работe над ней. Спасибо всем участницам и участникам симпозиума «Bread and Roses» (Берлин, сентябрь 2018 года), принявшим участие в обсуждении доклада, на основе которого была написана эта статья. Полина Аронсон и
Ярослава Ананка прочитали этот текст первыми и помогли его отредактировать. Огромная благодарность всем моим собеседницам в Казахстане, в особенности Сауле
и Суинбике Сулейменовым, Альфиe Аймаковой, Айжан Турганбаевой.

[2] Целый ряд авторов советского периода подвергал радикальной критике роль ислама
в «закрепощении» женщин. См., например: [Татыбекова 1963: 13—14].

[3] О расщеплении понятия «репрезентация» на Vertretung (представительство от
чьего-то имени, т.е. политическое представительство) и Darstellung (репрезентация
как «изображение») см.: [Spivak 1994: 70—75].

[4] АПРК (Архив Президента республики Казахстан). Ф. 139. Оп. 1. Д. 844. С. 19—23 («Постановление ЦК РКП о задачах в области работы среди работниц»).

[5] См., например, Постановление ЦИК и СНК СССР от 27 июня 1936 года (СЗ СССР 1936 г. № 34. Ст. 309) о запрещении абортов, увеличении материальной помощи
роженицам и т.д., см.: [Азарова 1989]. См. также: [Akiner 1997: 279].

[6] АПРК. Ф41. Оп. 1. Д. 5233 (Заявление политических ссыльных в Казахстане). С. 8—11.

[7] Понятие «изменение» должно рассматриваться в контексте. С точки зрения современного наблюдателя, вопрос, вероятно, был бы задан следующим образом: «Не
следовало бы реформировать общество, в котором женщина вынуждена рожать на
верблюде?» С точки зрения кочевников, живших в начале XX века, вопрос, вероятно, звучал бы следующим образом: «Зачем реформировать общество, если женщина в нем согласна рожать в любых, самых трудных условиях?»

[8] Достоверной информации о детской смертности в дореволюционном Казахстане не существует, но, по имеющимся свидетельствам, она была очень высокой. К 1971 году детская смертность в Казахстане снизилась до 68,5 на 1000 новорожденных, а к 1990 году
составляла 44,6 на 1000. Это было гораздо больше, чем в европейской части СССР, но
меньше, чем в других странах Центральной Азии и Азербайджана. Источник: Всемирный Банк и childmortality.org. См. также: [Козина 2007: 80—104]. Статистические данные см.: Центральное статистическое управление при Совете министров СССР, Женщины и дети в СССР (статистический сборник). М.: Госиздат, 1963-й, и аналогичные
сборники за 1975, 1981 и 1985 годы.

[9] Цена варьируется, в зависимости от клиники, от 80 до 250 долларов.

[10] На казахском языке термин пишется как «ұят». В дальнейшем я буду использовать
его русскую версию: «уят».

[11] Мое изучение уята основывается на анализе дискурса СМИ и социальных сетей Казахстана с ноября 2016 по 2018 год. Позже оно было дополнено и расширено полуструктурированными интервью, которые я проводил в июне 2018 года в Казахстане.
Среди моих собеседников было пятеро женщин и мужчин, работающих профессионалов от 23 до 31 года, проживающих в Алматы и в Астане. Основной целью интервью
было понять, как люди воспринимают уят и в какой степени он влияет на их жизнь.

[12] В 2017 году казахстанское издание «The Village» подготовило, на основе интервью,
подборку материалов о социокультурной динамике уята в современном Казахстане,
см. материалы Улпан Рамазановой и Мадины Даутовой, январь—февраль 2018 года:
https://www.the-village.kz/tags/Уят.

[13] Уят в Казахстане касается не только женщин, но в дальнейшем я буду говорить именно о них.

[14] Поколение людей, родившихся после 1981 и до 1996 года и характеризующихся вовлеченностью в цифровые технологии.

[15] См.: Байтукенов Т. Палатные услуги // Zakon.kz. 2010. 3 апреля (https://www.zakon.kz/168072-palatnye-uslugi.-pochemu-ona.html).

[16] Видео одной из таких лекций, организованной Акиматом (муниципальной администрацией) Астаны (сейчас Нур-Султан), доступно на: youtube.com/watch?v=x5O_fJ3yVkw.

[17] В Бенгалии, в отличие от других регионов Индии, женщины могли наследовать имущество покойного мужа, отмечает Г. Спивак со ссылкой на П.В. Кейна, см.: [Spivak 1994: 96].

[18] Уголовный кодекс республики Казахстан. Статья 120.

[19] Кодекс РК «О здоровье народа и системе здравоохранения». Статья 104, п. 1, Статья 97,
п. 3.

[20] См.: Правительство республики Казахстан. «Об утверждении Правил искусственного прерывания беременности, Приказ и.о. министра здравоохранения республики
Казахстан от 30 октября 2009 года № 626».

[21] Уголовный кодекс республики Казахстан. Статья 125.

[22] Через прямые обращения в пресс-службы Департаментов внутренних дел Актюбинской и Туркестанской (бывшей Южно-Казахстанской) областей на основе информации, опубликованной в региональных СМИ, мне удалось получить подтверждения
трех таких случаев. При этом был подтвержден лишь факт случившего, интерпретация остается моей ответственностью. Все вышесказанное не означает, что существует
всего три подобных случая.

[23] Мектепбаева С. Время пришло наполнить понятие «уят» актуальным содержанием //
TEDxAstanaWomen. Ноябрь 2016 (https://www.youtube.com/watch?v=-EsRN2hhRzs).

[24] Следует отметить, что в приведенной цитате Саулe Мектепбаева выступала от своего
имени.

[25] См.: Женщины в СССР: статистический сборник / Центральное статистическое
управление при Совете министров СССР. М.: Статистика, 1975. С. 46.

[26] Министерство национальной экономики республики Казахстан, Комитет по статистикe, Гендерная статистика, Гендерное равенство в общественно-политической
жизни, женщины в Парламенте (http://stat.gov.kz, 2015).

[27] Среди них было 140 докторов и 3982 кандидата наук, 111 профессоров и академиков,
1186 доцентов.

[28] Среди них 206 докторов и 2579 кандидатов наук и 432 доктора философии (PhD).
Министерство образования и науки республики Казахстан, Национальная Академия
наук республики Казахстан. Национальный доклад по науке. 2017. С. 50.

цитат о важности слов

Слова могут вызвать гнев или страсть. Они могут объединить людей или разлучить их. Слова могут поддерживать истину или питать ложь. Мы используем слова, чтобы охватить историю, описать естественную вселенную и даже вызвать реалистичные представления о вещах, которые существуют только в фантазиях. Фактически, в некоторых мифах считается, что произнесенные слова обладают такой силой, что могут создавать миры, существ и людей. Вот несколько цитат из слов писателей, поэтов, политических деятелей, философов и других известных умов.

Цитаты из философии, науки и религии

«С помощью слов мы узнаем мысли, а с помощью мыслей мы узнаем жизнь».

— Жан Батист Жирар

«Цвета тускнеют, храмы рушатся, империи падают, но мудрые слова терпят».

— Эдвард Торндайк

«Добрый человек выносит добро из добра, накопленного в его сердце, а злой человек выносит зло из зла, накопленного в его сердце. Ибо из переполнения сердца его говорят уста его.»

— Луки 6:45

«Сколько бы святых слов ты ни читал,

Сколько ни говори,

Что хорошего они тебе сделают?

Если вы не будете действовать в соответствии с ними? »

— Будда

«В некотором смысле слова — это энциклопедии невежества, потому что они замораживают восприятие в какой-то момент истории, а затем настаивают на том, чтобы мы продолжали использовать это замороженное восприятие, когда нам нужно добиться большего».

— Эдвард де Боно

«Добрые слова — это творческая сила, сила, которая способствует созиданию всего доброго, и энергия, изливающая благословения на мир.»

—Лоуренс Г. Ловасик

«Так сложно показать различные значения и несовершенства слов, когда нам нечего делать, кроме слов».

—
Джон Локк

«По возможности следует собирать учения изящных высказываний. За высший дар слов мудрости будет заплачена любая цена».

— Сиддха Нагарджуна

«Слова — самая могущественная вещь во вселенной … Слова — вместилища. Они содержат веру или страх, и они производят по роду своему.»

—Чарльз Кэппс

Цитаты политических деятелей

«Как мы должны дать отчет за каждое праздное слово, так мы должны дать отчет за каждое праздное молчание».

— Бенджамин Франклин

«Долг — самое возвышенное слово в нашем языке. Выполняйте свой долг во всем. Вы не можете делать большего. Вы никогда не должны желать делать меньше».

— Роберт Э. Ли

«Если вы говорите с человеком на языке, который он понимает, это идет ему в голову. Если вы говорите с ним на его языке, это касается его сердца.»

—
Нельсон Мандела

«Самый ценный из всех талантов — никогда не использовать два слова, когда достаточно одного».

— Томас Джефферсон

«Слова могут показать остроумие человека, но действия — его смысл».

— Бенджамин Франклин

«Вы видите этих диктаторов на своих пьедесталах, окруженных штыками своих солдат и дубинками их полиции. Однако в их сердцах есть невысказанный — невыразимый! — страх. Они боятся слов и мыслей! дома, тем более что они запрещены.Это пугает их. Маленькая мышка — маленькая мышка! — мысли появляется в комнате, и даже самые могущественные властители впадают в панику ».

—
Уинстон Черчилль

Цитаты писателей и творцов

«Все наши слова — лишь крошки, падающие с пиршества ума».

— Халиль Джебран (из «Песок и пена»).

«Остерегайтесь слов, которые вы говорите,

Пусть они будут короткими и милыми.

Вы никогда не знаете, изо дня в день,

Какие тебе придется съесть.»

— анонимно

«Очень многие люди думают, что многосложность — это признак интеллекта».

—
Барбара Уолтерс

«Но слова есть вещи, а капля чернил,

Роса, падающая на мысль, производит

То, что заставляет задуматься тысячи, может быть, миллионы «.

— Джордж Гордон, лорд Байрон

«Для меня слова — это форма действия, способная повлиять на изменение. Их артикуляция представляет собой законченный жизненный опыт».

— Ингрид Бенгис

«Хорошие слова дорого стоят и мало стоят.»

— Джордж Герберт

«Мне нравятся хорошие сильные слова, которые что-то значат».

— Луиза Мэй Олкотт (из »
Маленькая женщина»)

«Если язык так неразрывно связан с сознанием, как кажется, то продолжающееся уменьшение нашей склонности использовать его для выражения в письмах того времени, в которое мы живем, может означать, что элемент самого человеческого сознания находится на грани исчезновения. исчезает «.

— анонимно

«Чтобы слова вошли в умы людей и принесли плоды, они должны быть правильными словами, хитроумно сформированными, чтобы преодолеть защиту людей и бесшумно и эффективно взорваться в их умах.»

—J. Б. Филлипс

«Если вы хотите быть резкими, будьте краткими, потому что это со словами, как с солнечными лучами — чем больше они конденсируются, тем глубже они горят».

— Роберт Саути

«Недаром слово остается главной игрушкой и инструментом человека: без тех значений и ценностей, которые оно поддерживает, все другие инструменты человека были бы бесполезны».

—Льюис Мамфорд

«Мне кажется, что к написанию тех песен, которые были хороши, я не имею никакого отношения к их написанию.Слова только что сползли по моему рукаву и вышли на страницу «.

—
Джоан Баэз

«Всегда бывает немного сложно подобрать правильные слова, будь мы Хемингуэем или на несколько саженей ниже его уровня».

— Рене Дж. Каппон

«Моя задача, которую я пытаюсь достичь, заключается в том, чтобы силой написанного слова заставить вас слышать, заставить вас чувствовать — прежде всего, заставить вас видеть. Это — и не более того, и это все. »

—
Джозеф Конрад

«Часто, когда я пишу, я пытаюсь заставить слова выполнять работу линии и цвета.У меня живописная светочувствительность. По большей части … я пишу словесную живопись «.

— Элизабет Боуэн

«Одна из самых сложных вещей в жизни — иметь в сердце слова, которые ты не можешь произнести».

— Джеймс Эрл Джонс

«Наши слова должны быть мурлыканьем, а не шипением».

— Кэтрин Палмер Петерсон

«Поэзия — это радость, боль и удивление, с чертой словаря».

— Халиль Джебран

«Настоящее искусство общения — это не только говорить правильные вещи в нужном месте, но и оставлять невысказанными неправильные вещи в соблазнительный момент.»

— Дороти Невилл

«Шесть самых важных слов: я признаю, что совершил ошибку.

Пять самых важных слов: Вы хорошо поработали.

Четыре самых важных слова: Каково ваше мнение?

Три самых важных слова: Пожалуйста.

Два самых важных слова: Спасибо.

Одно наименее важное слово: I. »

— анонимно

«Для меня самое большое удовольствие писать не о том, о чем идет речь, а о музыке, которую создают слова».

—
Трумэн Капоте

«Слова — это модель, слова — инструменты, слова — доски, слова — гвозди.»

— Ричард Родс

«Следи за своими мыслями, они становятся твоими словами

Следи за своими словами, они становятся твоими действиями

Следи за своими действиями, они становятся твоими привычками

Следи за своими привычками, они становятся твоим характером

Наблюдайте за своим персонажем, он становится вашей судьбой. »

— анонимно

«Когда я читаю великие произведения, драмы, речи или проповеди, я чувствую, что человеческий разум не достиг ничего большего, чем способность делиться чувствами и мыслями с помощью языка.»

— Джеймс Эрл Джонс

«Слово мертво

Когда сказано,

Некоторые говорят.

Я просто говорю

Начинает жить

В тот день «.

—
Эмили Дикинсон («Слово мертво»)

«Слова — это хамелеоны, отражающие цвет окружающей их среды».

—Заученная рука

«Слова не так хороши, как нам хотелось бы, но, как и наши соседи, мы должны жить с ними и должны делать из них лучшее, а не худшее».

—
Сэмюэл Батлер

«Слова — мощное оружие для всех причин, хороших или плохих.»

—Manly Hall

«Слова делают две важные вещи: они дают пищу для ума и создают свет для понимания и осознания» — Джим Рон

«Слова, как и природа, наполовину открывают и наполовину скрывают душу внутри».

—
Альфред, лорд Теннисон

«Слова — какими бы невинными и бессильными они ни были, как стоящие в словаре, какими мощными для добра и зла они становятся в руках того, кто знает, как их соединить!»

—
Натаниэль Хоторн

«Писатель трепещет перед словами, потому что они могут быть жестокими или добрыми, и они могут менять свое значение прямо на ваших глазах.Они улавливают ароматы и запахи, как масло в холодильнике ».

— анонимно

Определение невыразимого по Merriam-Webster

in · ef · fa · ble
| (ˌ) i-ˈne-fə-bəl

1а
: невозможно выразить словами : неописуемо
невыразимая радость
2
: не произносить : табу
невыразимое имя Иеговы

2 Коринфянам 12: 4 было восхищено до рая.То, что он слышал, было слишком священным для слов, вещи, которые человеку не разрешено рассказывать.

New International Version
был захвачен в рай и слышал невыразимые вещи, вещи, которые никому не разрешено рассказывать. New Living Translation
, что я попал в рай и слышал вещи настолько поразительные, что их невозможно выразить словами, вещи нет. Человеку разрешено говорить. Английская стандартная версия
, и он слышал то, что нельзя сказать, что человек не может произнести. Бериан Учебная Библия
был захвачен в рай.То, что он слышал, было слишком священным для слов, вещи, которые человеку не разрешено рассказывать. Бериан Буквальная Библия
, что он был восхищен в Рай, и он слышал невыразимые слова, не позволяя человеку говорить. Библия Короля Иакова
Как что он был восхищен в рай и слышал невыразимые слова, которые человеку не дозволено произносить. Новая версия короля Якова, версия
, как он был восхищен в рай и услышал невыразимые слова, которые человеку не дозволено произносить. Новая американская стандартная Библия
была захвачена в рай и услышала невыразимые слова, которые человеку не разрешается говорить.NASB 1995
был захвачен в рай и услышал невыразимые слова, которые человеку не разрешено говорить. NASB 1977
был захвачен в рай и услышал невыразимые слова, которые человеку не разрешено говорить. поднялся в рай и услышал невыразимые слова, которые человеку не разрешено говорить [слова слишком священные, чтобы говорить]. Христианская стандартная Библия
была захвачена в рай и услышала невыразимые слова, которые человеческое существо не может говорить.Христианская стандартная библия Холмана
попала в рай. Он услышал невыразимые слова, которые мужчине не разрешается говорить. Американская стандартная версия
, как он попал в рай и слышал невыразимые слова, произносить которые человеку не дозволено. Арамейская Библия на простом английском языке
Кто был схвачен в рай и слышал невыразимые слова, потому что он человеку не разрешено говорить на них. Modern English Version
Но он был взят в рай, где он слышал вещи, слишком прекрасные, чтобы рассказывать о них.Библия Дуэ-Реймса
То, что он попал в рай и слышал тайные слова, которые человеку не дано произносить. Пересмотренная версия
на английском языке, как он попал в рай и слышал невыразимые слова, произносить которые человеку не дозволено. Перевод
БОЖЬЕ СЛОВО® был унесен в рай, где он слышал то, что нельзя выразить в слова, вещи, которые люди не могут выразить словами. Я не знаю, произошло ли это с ним физически или духовно. Только Бог знает.Международная стандартная версия
была похищена в рай и слышала вещи, которые нельзя выразить словами, вещи, которые ни один человек не имеет права даже упоминать. Буквальная стандартная версия
, что он был схвачен в рай, и слышал невыразимые высказывания, что человек не может говорить. NET Библия
был захвачен в рай и слышал вещи слишком священные, чтобы их можно было выразить словами, вещи, о которых человеку не разрешается говорить. New Heart English Bible
, как он попал в рай. , и слышал невыразимые слова, которые человеку не дозволено произносить.Weymouth New Testament
Бог знает — был захвачен в рай и слышал невыразимые вещи, которые никому не позволено повторять.World English Bible
, как он попал в рай и слышал невыразимые слова, которые недопустимы для человека. Дословный перевод Янга
, что он был пойман в рай и слышал непроизносимые высказывания о том, что человек не может говорить. Дополнительные переводы …

Разговор за разговором: Говорить невыразимое в Вирджинии Вульф

«Должен ли я когда-нибудь снова« писать »? А что пишет?
Бесконечное общение.

(Вирджиния Вульф, Дневник 4, 57)

1Любое обсуждение того, что стоит за разговором в романах Вульфа, должно учитывать несколько способов литературной предшествования: есть предшествование более ранних версий. Если мы изобразим письмо как хронологическую последовательность, они обычно принимают форму различных рукописей или машинописных текстов, предшествующих окончательному тексту; существует также совершенно иной, но столь же значительный предшествующий социальный или культурный контекст, который оказывает собственное давление на то, что и как пишет писатель.А за речью в еще одном смысле стоит «то, о чем люди не говорят». В первом романе Вульфа, The Voyage Out , Теренс Хьюет выразил желание написать «роман о тишине … о том, о чем люди не говорят. Но трудность огромна »( VO 204). Забота его или его автора о том, что еще не сказано, или даже о том, о чем не следует говорить, оставалась чертой художественной литературы Вульф от первого до последнего — можно даже рассматривать это как составляющий ее «проект», проект, в котором предшествование тесно связано с внутренним (истолковывается как предшествующий и требующий привилегий способ бытия).Такая внутренняя сущность (или «поток сознания», если использовать термин, который Вульф не особо интересовал) составляет первое свободное письмо Вульф для Hogarth Press в 1917 году, ее рассказ «Метка на стене».

2 В этом эксперименте Вульф раскрывает нам внутреннюю сущность мыслей женщины, сидящей у костра в тишине, — они обильно и творчески текут вокруг неопознанной «метки», пока в последних строках рассказа они не прерываются (или не прерываются) навязчивый мужской голос. Оратор сворачивает расширенную медитацию женщины вокруг отсутствующего центра, редуктивно идентифицируя «метку» (саму фигуру для письма) как ни что иное, как улитку ( CSF 89).Внутренность существенного, но, возможно, не поддающегося определению вида также марки The Waves , начатой ​​десятью годами позже. Это можно рассматривать как вершину достижений Вульф в этой области, конечный результат ее «проекта».

3 Но другие формы невысказанного или невыразимого, слова и мысли, которые нельзя высказать в приличном обществе, также оказывают давление на то, что действительно говорится: многие из них связаны с потребностями или побуждениями тела и отражают общественное регулирование. или подавление телесных желаний или действий.И есть еще один, действительно охватывающий или всеобъемлющий аспект недосказанного, который составляет условие, от которого, по-видимому, зависят акты коммуникации: это существенное пространство или промежуток, в котором действует воображение читателя, о чем Вулф упоминала, когда писала, что Джейн Остин «Побуждает нас поставлять то, чего нет» ( CE 1, 48) — именно цитата, которую Вольфганг Изер использовал, чтобы представить свое обсуждение «пробела» или «пробела» в тексте, который делает общение вообще возможным, согласно на его счет Акт чтения (Iser 168), и это может служить для связи этих нескольких других невысказанных слов — или, по крайней мере, для их понимания.

4 Позже в своем эссе о Джейн Остин Вульф предполагает, что если бы Остин жила дольше, «она бы изобрела метод… для передачи не только того, что люди говорят, но и того, что они оставляют недосказанным» ( CE 1, 153). Это эссе сосредоточено на двух конкретных примерах невысказанного в разговоре или за его спиной с целью проиллюстрировать непрерывный конфликт или творческое напряжение между импульсом Вульф сказать «то, что люди не говорят», и ее осознанием ограничений того, что может быть сказала: «пределы, которые временами она раздражала и считала одним из нежелательных последствий патриархата, которые нельзя вылечить, пока мужчины не станут настолько цивилизованными, что их не шокирует, когда женщина говорит правду о своем теле» (). TP xl).Но хотя Вульф воспринимала условность и цензуру как сдерживающие факторы, она также находила определенное возбуждение в том, чтобы идти по канату допустимого или (чтобы изменить метафору) патрулировать границу между допустимым и запрещенным, — между, с одной стороны, признанным и признанным. признанный, а с другой — невысказанный и невыразимый. Найти язык, одновременно точный и наводящий на размышления, на котором можно было бы встретиться, отреагировать на культурные табу и даже разоблачить их — это необычайная задача, на которую Вульф часто поднимался, и нигде не было с большей энергией или более позитивным восторгом, чем в Orlando .

5 Глубокая амбивалентность Вулф по поводу всего вопроса о «говорящем», «порядочном», конечно же, явно прослеживается в ее трудах: она возмущалась ограничениями, налагаемыми на свободу слова, связывая их с физическими ограничениями, наложенными на нее в молодости — ограничения, которые не позволяли ей выходить на улицу одной, гулять по лондонскому Вест-Энду без сопровождения, ехать в коляске с закрытыми дверьми и т. д. ( TP 37). Однако в то же время она критиковала «непристойность» Джойса ( CE, 2 «Современная фантастика», 108; CE, 1 «Мистер Беннет и миссис Браун», 334) и насмехалась над Д.Целеустремленная аргументация Х. Лоуренса о сексуальности, как она ее видела, хотя обычно не называла его по имени ( TP xxxix; O 187; ROO 90). Частично ее сила заключается в способности Януса неодобрительно оглядываться на лицемерие викторианцев (в одобренной манере Блумсбери или Литтона Стрейчи), в то же время понимая их ценности изнутри. В самом деле, эти два центральных и чередующихся вида можно рассматривать как электромагнит, приводящий в движение двигатель To the Lighthouse .

6 Великие викторианцы сами нашли, как использовать современные ограничения того, что можно было бы «прилично» сказать, в их собственных целях (как это сделала бы сама Вульф): часто замечалось, что Джорджу Элиоту не нужно брать нас в спальни своих героинь. для нас, чтобы понять природу их браков на интимном уровне: неудача Казобона очевидна для нас, когда мы видим плачущую Доротею на Виа Систина; Жестокость Грандкура, когда он пинает своего маленького спаниеля. А викторианская традиция использовать означающую силу языка для того, чтобы делать то, что язык лучше всего, то есть предполагать, а не ограничивать констатацию, находит своего «самого богатого наследника» (по выражению Йейтса) в Генри Джеймсе.

7 Вулф был одним из первых критиков, обративших внимание на этот аспект стиля Джеймса в обзоре антологии его рассказов о привидениях, заказанной Брюсом Ричмондом для литературного приложения Times , в конце 1921 года. Друзья друзей », в которой тайные встречи героя с мертвой женщиной мешают ему жениться, Вульф описал эффект этой истории как« умиротворяющий, красивый, как смыкание аккордов в гармонии; и все же каким-то образом [непристойно] »( CE 1« Истории о привидениях Генри Джеймса », 289).Ее редактор Ричмонд сразу же позвонил по телефону:

.

8

Миссис Вульф? Я хочу задать вам один или два вопроса о вашей статье о Генри Джеймсе… теперь вы используете слово «непристойный». Конечно, я не хочу, чтобы вы меняли его, но, безусловно, это довольно сильное выражение Генри Джеймса, которое можно применить ко всему. Я, конечно, в последнее время не читал эту историю, но все же мое впечатление …
Но вы знаете обычное значение этого слова? Это … э … грязный … бедный, дорогой старый Генри Джеймс … В любом случае, подумайте и позвоните мне через 20 минут.”

( D 2, 151)

9 «Итак, — печально продолжает дневниковая запись Вульф, — я обдумала это и пришла к требуемому выводу за двенадцать с половиной минут… Но, — задается она характерным запоздалым размышлением, — что с этим делать? ” ( D 2, 152). В этом конкретном случае она подчинилась давлению, чтобы заставить ее подчиниться, но сама ее уступчивость раздражала ее, подпитывая решимость высказаться, которая все более очевидна в начале 1920-х годов — например, годом ранее она написала письмо редактору журнала. журнал New Statesman , жалующийся, что их рецензент, «Приветливый ястреб» (псевдоним был у ее старого друга Десмонда Маккарти), одобрил пренебрежительные отчеты о достижениях женщин, выдвинутые Арнольдом Беннеттом и Орло Уильямсом ( WE «Интеллектуальный статус женщин» , ”30).

10 Вулф изменил «непристойный» на «непристойный» в ответ на жалобу Ричмонда (сделанную, как она подозревала, не столько ради «бедного старого Генри», сколько для сохранения репутации TLS [ D 2, 152]). Но это направление исследования не ограничивалось одним словом: последний абзац ее рецензии был посвящен «Повороту винта» и, в частности, воспоминанию Джеймса о моменте, когда гувернантка впервые замечает стоящего Питера Куинта. на башне в сумерках — момент, когда «грачи перестали каркать в золотом небе, и дружеский вечерний час потерял на эту невыразимую минуту весь свой голос» ( CE 1 «Истории о привидениях Генри Джеймса», 292).Вульф подхватывает использование Джеймсом прилагательного «невыразимый», чтобы разоблачить «невыразимую непристойность, [которая] вышла на поверхность». Ее тщательное извлечение слова «невыразимое» объединяет как вызванный, но никогда не высказанный сексуальный ужас, так и печально известную зависимость этой конкретной истории от пробелов и замалчиваний, от того, что нельзя произнести или даже написать. Она признает, что сочетание большой точности и молчания Джеймса противопоставляется тому, о чем его общество не может говорить, а именно, сексуальным отношениям между детьми и взрослыми.Писая таким образом, отмечает Вульф, Джеймс заставляет нас «бояться чего-то, возможно, в самих себе» ( CE 1 «Истории о привидениях Генри Джеймса», 292).

11 «Поворот винта» сознательно берет за основу то, что с культурной точки зрения нельзя сказать, исследуя, как далеко слова могут унести читателя через эту запретную территорию. Вульф тоже из своего первого романа следила за Джеймсом в изучении запретного, а также интересовалась тем, о чем нельзя было сказать: жизнью изгнанного Лондона, проституцией, навязчивыми представлениями о старушках, забивающих цыплят, чтобы накормить гостей отеля. , «испорченные» женщины, которые умирают «с клопами, ползающими по их лицам» ( VO 6; 72, 202; 238-39; 284).Но прежде всего Первая мировая война стала символом невыразимого, невысказанного, оказывая молчаливое давление на тексты Jacob’s Room , Mrs Dalloway и, возможно, To the Lighthouse . Еще в разделе «Настоящий день» Года Пегги насмехается над статуей Эдит Кавелл, говоря, что она всегда напоминает ей рекламу гигиенических прокладок, в то время как Элеонора признает, что истинный источник ее горечи был смещен. : настоящую непристойность составляют не гигиенические прокладки, а война и ранняя смерть ее брата ( TY 246). Орландо можно рассматривать как прерывание этой последовательности, поскольку он полностью игнорирует Войну, заменяя ее совершенно другим дискурсом невыразимого, — гомосексуализма, «любви, которая не осмеливается произнести свое имя». Можно утверждать, что лесбийская любовь — это «невысказанное» в этом романе во многом так же, как Война в более ранних романах Вульфа, оказывая молчаливое давление на наше чтение.

12Вулф должна была более подробно представить тему мужского гомосексуализма в своих романах 1930-х годов, в частности, через Невилла в Волны , Николаса Помьяловского в Годы и Уильяма Доджа в Между деяниями .Иногда ее отношение к этим фигурам включает призыв к терпимости, обычно косвенный, но иногда и прямой (хотя Сара, преданная Николаю, извращенно заявляет, что он «должен сидеть в тюрьме … потому что любит … другой пол») что, как ни странно, она означает «того же пола»). В Между Деяниями Уильям Додж становится центром молчаливого гнева Джайлза Оливера во время обеденного разговора, в котором слова «встали, стали угрожающими и грозили вам кулаками» ( BA 38):

13

Выражение лица [Доджа]… дало Джайлзу еще один крючок, на котором можно было повесить его гнев… Подхалим; слизняк; не просто человек его чувств; но тизер и титчер; перехватчик ощущений; комплектация и выбор; развлечение и развлечение; не мужчина, который искренне любил женщину — его голова была близко к голове Исы, — а просто _____ При этом слове, которое он не мог произнести на публике, он поджал губы; перстень на его мизинце стал краснее, потому что кожа вокруг него побелела, когда он схватился за подлокотник своего стула.

( BA 38)

14 Иса, его жена, так же тихо отвечает:

15

Изабелла угадала слово, которое не произносил Джайлз. Что ж, это было неправильно, если он был этим словом? Зачем судить друг друга? Мы знакомы? Ни здесь, ни сейчас. Но где-то это облако, эта корка, это сомнение, эта пыль — она ​​ждала рифмы, она ее подвела; но где-то обязательно светит одно солнце и все, без сомнения, будет ясно.

( BA 39)

16Джайлз и Иса никогда не обмениваются ни словом во всей книге, но, как и многие супружеские пары, они интенсивно вовлечены в непрерывный, хотя и враждебный диалог, который действует на более глубоком уровне.Отрывок в целом (промежуточные разговоры были опущены) представляет собой непрерывную и весьма многообещающую игру с движениями рук и жестами, от Уильяма, ловящего чашку кофе, наполовину намеренно опрокинутой Айзой, посредством комической (и провокационной?) Демонстрации миссис Манрезы, что она не знает, как держать ручку, как Уильям «очень деликатно» ставит чашку обратно на блюдце. Эта ловля и замена чашки обрамляют весь отрывок, и намёки на фарфор могут сами включать сексуальное внушение (как, например, в книге Уильяма Уичерли The Country Wife ).

17 Слово, которое Джайлз «не мог говорить публично» («вслух» в более ранней версии, PH 472), создает явный пробел в тексте, хотя его давление, тем не менее, проявляется его поджатыми губами и белыми костяшками пальцев , когда он сжимает подлокотник своего стула. Иса понимает, что Джайлз ищет объект, на котором можно сосредоточить свой гнев, и определяет слово, которое он не сказал, отвечая на его безмолвное обвинение столь же безмолвной призывом к терпимости. Хотя это ловко и лаконично описано в опубликованном тексте, интересно оглянуться назад, как эта версия была достигнута.Три страницы рукописи этого раздела Между деяниями (или, точнее, Pointz Hall ) сохранились — что необычно, поскольку более ранние версии существуют в основном в виде машинописного текста.

18 В ранней формулировке, датированной «сен. 16 ^th »[1938], когда Вульф составляла первую версию своего романа, Иса угадала« то самое слово », которое не произносил Джайлз, и задалась вопросом,« правда ли, что Уильям Додж был тем же самым? » ( PH 473). Почти сразу Вульф заменил «вещь» на «слово» — вероятно, в тот же день, поскольку отрывок в более раннем машинописном тексте, где это впервые появляется, также датирован «сентябрем.16 ^th », и в тот же день сама Вульф должна была напечатать ее ( PH 81). С этим изменением становится вопрос о том, как «называется» Доджа, а не о том, что он на самом деле «есть». В середине любого романа Вульфа, не говоря уже о романе, столь глубоко осознанном, как Между деяниями , мы едва ли можем не отреагировать на силу языка: но статус безмолвного обвинения Джайлза сводится к статусу «а. слово », и тот, который выражает общепринятые предрассудки, а не объективную истину.

19 По сравнению с сохранившейся рукописью, опубликованный текст уходит от спора гораздо быстрее, погружаясь в этот странный и личный язык, смешивающий чепуху и поэзию, с которыми Иса постоянно говорит сама с собой. Ее язык согласуется с развитием, также очевидным в написании Года , что отражает тоску Бернарда (как изложено в его последнем монологе в Волны ) к «небольшому языку», к историям, которые «не приходят». красиво вниз, всеми ногами на земле »( TW 183) — за признание того, что хаос и текучесть природы находят свои аналоги в хаосе и потоке человеческих мыслей и разговоров.Такое признание постоянно подрывает, а иногда и опровергает прямые утверждения и развитые аргументы, очевидные в более ранних проектах The Years и, в меньшей степени, Pointz Hall / Between the Acts . Наконец, как в рукописной, так и в машинописной версиях Иса спрашивает: «Почему мы все ненавидим друг друга?», Тем самым ставя слишком рано и слишком явно вопрос, который связывает повествование об отношениях Джайлза и Исы (повествование со значительным молчанием) с этим. надвигающейся войны в Европе.

20 Признание Бернаром того, что человеческий опыт, как чуждый и случайный мир природы, не является сюжетом, и что художник должен противостоять тонкому и ненадежному характеру не только языка, но и самого значения, должно побудить нас пересмотреть способы, которыми мы думаем о практике Вульф пересмотра; и, в частности, способы, которыми прямые политические заявления переработаны, уточнены, изменены или даже полностью исключены в ущерб — как это иногда казалось ее критикам — ее силе как феминистке-реформатору.Такие изменения, часто рассматриваемые как часть процесса самоцензуры, навязанной Вульфу современными взглядами, могут иметь другие, более сложные причины. Сама Вульф наслаждалась этим «косвенным обращением», которое «находит направление», о чем свидетельствует вся ее работа; и ее двойственные, а иногда и противоречивые чувства, часто связанные с очень важными для нее вопросами (такими как, например, Англия и англичане), являются источником богатства и сложности в ее работе. Чтобы проиллюстрировать этот момент, давайте вернемся к Orlando , случайному примеру романа, центральная тема которого была невыразима с самого начала: этот парадокс мог сам по себе породить растущую фантазию романа, чего нельзя было сказать, требуя изобретения из чего мог.

21 Еще до того, как Вульф узнала, что ее роман должен быть портретом Виты Саквилл-Уэст, она обозначила его в дневниковой записи за март 1927 года «Невесты Джессами» — заголовок, в котором используется жаргонный термин восемнадцатого века «Джессами». »(Или« Джемми Джессами ») для гея (« Джессами »- старомодное название жасмина). Вульф придумал термин «невесты Джессами» для женского эквивалента лесбиянок. В остальной части этой записи намерение Вульфа ясно выражено: предполагаемая книга должна была быть о «двух женщинах, бедных, одиноких на крыше дома… [это должно было быть] о дамах Лланголлена; … Сапфизм предлагается… Дамы должны иметь в виду Константинополь… И он должен заканчиваться тремя точками… итак »( D 3, 131; только последние три точки принадлежат Вульфу — остальные указывают на пропуски в ее тексте. ). Орландо действительно так заканчивается, и роман действительно предлагает видение Константинополя, но очень мало из остального ее плана было — или даже могло быть — выполнено. Всего через месяц после публикации Orlando , в октябре 1928 года, роман Рэдклифа Холла The Well of Loneliness предстал перед судом за непристойность и признан виновным.

22 Орландо — это роман, полный чувств, о которых нельзя было упомянуть, и событий, которые нельзя описать в рамках существующих конвенций, таких как занятия любовью, беременность, роды и даже смена пола — но все это они служат поводом для щедрых и заметных проявлений сокрытия.В самом деле, Вульф заходит так далеко, что изобретает джонсоновскую маску, в которой антагонисты антимаски — идентифицированные как Чистота, Целомудрие и Скромность — отвергаются трубой Истины ( O 95-7). В четвертой главе Орландо, теперь женщина, но все еще одетая, время от времени, как мужчина, встречает Нелл на Лестер-сквер и представляется ее друзьям. Они представляют собой женскую и преступную аналогию клубам и кофейням, которые были такой чертой мужской социальной жизни в восемнадцатом веке, когда мужчины провозглашали свою предполагаемую «рациональность», идентифицируя женщин как своих иррациональных «других».В этом отрывке Вульф объединила два невыразимых дискурса — женскую близость и однополую любовь и дискурс проституции, который для Вульф всегда подразумевал критику патриархата, и из этих двух дискурсов она создала двойную подрывную деятельность, хотя тонко и косвенно. Неизвестный посетитель-джентльмен Нелл отказывается верить, что женщины могут проявлять интерес друг к другу или даже что у женщин есть индивидуальные желания, а не аффектации. Немного подведенный, отрывок в черновике рукописи выглядит следующим образом:

23

Итак, они обернули чашу для пунша, [в которой] Орландо поставила себе задачу держать ее обставленной; они рассказывали много прекрасных историй о противоположном поле и о том, как практиковать свои слабости; Потому что нельзя отрицать, что когда женщины собираются вместе — но ведь это! Они всегда следят за тем, чтобы двери были закрыты и ни одно слово из этого не попало в печать.& джентльмены имеют все поле для себя; в том, что касается высмеивания другого пола. Все, чего они желают, — это опять же, опять же! — не того ли мужского голоса на лестнице? Он сказал, что у женщин нет желаний, только притворства. Без желаний и только притворства их разговор не может никого представлять ни малейшего интереса.

( OHD 176-77)

24 В опубликованном тексте, однако, последние два предложения гласят: «У женщин нет желаний, — говорит этот джентльмен, входя в гостиную Нелл; только аффектации.Без желаний (она служила ему, а он ушел) их разговор не может никому представлять ни малейшего интереса »( O 152). Возможно, и в более ранней версии мы хотели понять, что джентльмен, слышавший, как поднимается по лестнице, был также «клиентом» или покупательницей Нелл, но новая скобка в тексте напоминает неразорвавшуюся бомбу, напоминая о ( мужской) предположения, делающие проституцию возможной. Предлагая (но не констатируя) физический аспект скромного сексуального «служения» Нелл, текст теперь драматизирует мужское безразличие к женским чувствам особенно тревожным образом.Нам отказали не только в сказках, которые Нелл и ее друзья рассказывают между собой (сказки, которые Орландо нашел более забавными, чем разговор Поупа и Драйдена), потому что мужчины не считают их достаточно интересными, но и женские желания (которые могут сильно отличаться исходя из предположений мужчин) также подвергаются цензуре на тех же основаниях. Таким образом, Вульф использует мужские условности и предположения, чтобы избежать описания женской близости, будь то общий рассказ или даже отношения, и в то же время привлекает наше внимание к существованию, даже к силе этой близости.Женские собрания, проходящие за закрытыми дверями, могут быть даже более сексуальными и политически подрывными, чем собрания в кофейнях, но, отвергая их как не представляющие интереса, мужчины бессознательно гарантируют, что их секреты останутся в секрете.

25Эта добавленная скобка является хорошим примером процесса, который легко упускать из виду, но который часто происходит в ходе исправлений Вульфа: хотя переход от черновика к опубликованному тексту обычно смягчает социальную критику Вульфа или выражает ее менее прямо, он мог бы, на повод, настройте его, объявив об этом более решительно.В этом отрывке слова используются как точно, так и косвенно, чтобы передать действие, которое невозможно прилично показать. Выбранные слова одновременно ясны, но косвенно: в контексте проститутки и посетителя-мужчины мы точно знаем, что означает «она служила ему», хотя в другом контексте это могло бы стать совершенно невинным замечанием.

26 Орландо восхищенно и насмешливо играет с различными формами невысказанного, определенными в начале этого эссе, — открывая разрыв между писателем и читателем, привлекая наше внимание к культурно невыразимому и представляя внутреннее.В романе одновременно прославляются «Высокие битвы мысли» ( O 124), и в то же время иронично ругается Орландо за ее бездумность в том, что она села писать, — и тем самым лишает ее биографа действия, необходимого для того, чтобы любой отчет был возможен: «Если бы только предметы. … Больше внимания уделяли своим биографам! Что может быть более раздражающим, — продолжает она, — чем видеть, как человек, на которого вы потратили столько времени и хлопот, выскользнул из рук … увидеть всю эту глупую демонстрацию эмоций и волнений, происходящую на наших глазах, когда мы знаем, что его причины — мысль и воображение — не имеют никакого значения? » Этими словами текст Вульфа комично отрицает те самые действия, которые привели к его возникновению.

The Unspeakable Bi

Идея «непереводимых слов» очень хороша. Это знак ценности; это добавляет нотку торжественной таинственности в работу по переводу, которая в остальном состоит в основном из почесывания носа, пристального взгляда в окно и поиска того, чем можно утяжелить книгу. Но смотрите, видите? У нас также есть нечто невыразимое; трагический идеал; мы не просто тащим плуг.

Иногда мне кажется, что есть непереводимое слово, а иногда нет.В хороший день кажется, что любое слово или фразу можно было бы с достаточной осторожностью перевести на английский, даже если бы само слово исчезло и было бы обнаружено только по тонкому взъерошиванию окружающего текста.

Но в плохой день я пытаюсь перевести níubī .

На первый взгляд, niubi не является непереводимым: символы niu и bi могут быть переведены на английский с большой точностью с помощью слов — и прошу прощения — ‘cow pussy’, niu — зоологический справочник, bi — анатомический.Но хотя обозначение niubi до неприличия простое, его коннотации далеко не очевидны.

Niubi — это апробационный термин, возможно, самый большой из таких терминов в разговорном китайском языке. Niubi — это отношение, образ жизни: полное отсутствие заботы о том, что о вас думают другие, и, как следствие, свобода делать все, что вам заблагорассудится. Это точное знание того, на что вы способны, принятие решения действовать и к черту последствия.Это суть слова «круто», но в высшей степени и с добавлением ругательств.

Конечно, как и все великие философские концепции, niubi имеет обратную сторону — избыток niubi ведет к самомнениям, высокомерию, высокомерию, властности и очень опасному вождению. Ключевое различие между положительным и отрицательным niubi заключается в том, что в первом случае у вас есть способность (本事, běnshì ) поддерживать свое отношение, а во втором — нет.Таким образом, производные bīyàng (появление bi ) и zhuāngbī (выдавая себя за bi — в северо-восточном Китае начнется борьба). Граница между положительным и отрицательным размывается, когда речь идет о лицах, занимающих руководящие должности, которые считают, что они оправданы в определенной мере ( niubi ).

Некоторые примеры:

1. У друга был одноклассник, который все уроки физики смотрел в потолок, то ли спал, то ли совершенно равнодушно.Как бы рассердился учитель, одноклассник никогда не выполнял ни малейшей работы, и его внимание всегда оставалось прикованным к потолку. Когда семестр закончился и появились результаты тестов, одноклассник набрал почти 100%. Одноклассником был ниуби .
2. Во время ажиотажа вокруг гвоздильного дома в Чунцине жителей гвоздя почти всегда называли niubi . Их решение остаться в своем доме, пока все вокруг было разрушено, является прекрасным примером «они сумасшедшие или просто невероятно храбрые?» — суть niubi .
3. Во время международного рейса из Китая сытый китаец с короткой стрижкой очень громко разговаривал со своим спутником (это было далеко за полночь). Когда бортпроводник пришел сказать, что другой пассажир пожаловался, мужчина сел и вытянул голову, говоря: «Ага? Кто такой niubi ? Иностранец или китаец? » После этого он дал бортпроводнику свою визитку и немного объяснил, насколько он важен. Из чего мы можем сделать вывод, что обвинение кого-либо в том, что он niubi , часто приводит к тому, что вы сами получаете ярлык niubi .Об этом стоит задуматься.
4. Когда моя жена рассказывает анекдот, а я отвечаю только холодным взглядом, я niubi .

Niubi не используется в приличном обществе, хотя niu само по себе означает то же самое и подходит для общественного потребления, даже появляясь в заголовках газет. Так же легко, как китайцы младше 30 лет используют этот термин, немного приличия остается, когда дело доходит до письменных знаков. Немногие китайцы могут заставить себя написать правильный иероглиф для bi , состоящий из символов «тело» и «пещера», и вместо этого использовать омофонический символ (обычно 逼) или даже букву B.Единственное место, где я когда-либо видел настоящую вещь (кроме написанной кончиком пальца в сжатом окне), — это словарь — например, китайско-английский словарь FLTRP торопится с определением из двух слов. Мне было бы трудно написать это, даже если бы я захотел — пока я набираю это, китайская программа ввода моего компьютера предлагает 57 различных символов с произношением bi — коровы среди них нет.

Niubi трудно перевести не потому, что его значение слишком тупо, а из-за способа его использования.Он произносится себе под нос в момент трепета или завершается длинной непристойной тирадой. Он выделяется сам по себе как самостоятельное выражение уважения, и поэтому его трудно вплести в окружающий текст. Просто нет хорошего способа воспроизвести его лаконичный удар на английском языке. Обычно оно выглядит как «круто» (или «чертовски круто», чтобы воспроизвести край bi ), но проблема в том, что «круто» — это пустое прилагательное — напрашивается вопрос — тогда как niubi — это просто все, что вам нужно. надо сказать.

На днях я заберусь на горный уступ и буду поститься, пока мне не придет правильный английский перевод. До тех пор сам буду далеко от niubi .

The Unspeakable, in Its Jammies

by Michael Chabon

Эй, вспомните парня из университетского городка, который подумал, что неплохо было бы пройти через Huckleberry Finn и заменить слово «негр» чем-нибудь менее оскорбительным ? Только не чувак из Оберна. Другой.Тот, кто пишет это предложение.

Том Сойер читал перед сном мне и двум моим младшим детям (сыну и дочери 7 и 9 лет) в начале прошлого лета. Конечно, нам всем это понравилось. В нем есть несколько медленных моментов и несколько затяжных приступов юмора (любовная тоска Тома, его пунтилио насчет притворства), которые, по крайней мере, должны были казаться немного затрудненными даже в 1876 году, когда часто требовались недели или даже месяцы, чтобы изобразить кульминацию. прибыть. Но это захватывающе, забавно и часто удивительно нежно, даже романтика с большой буквы, а классические элементы — забор, билеты для изучения Библии, пещера, убийство — похоже, не утратили своей способности радовать и пугать живущих там детей в мире детства, столь чуждом от мира Тома и Гека, полудикие в своей свободе, рядом с которым мои собственные дети кажутся бегущими собаками, которые больше не тянутся за кабель.

Чтение Том Сойер заняло все лето, и все это время я не помню, чтобы я вообще боролся с вопросом о том, что сказать вслух своими настоящими губами и языком, когда мои глаза достигли этого странного маленького слово. Беглый поиск в Google Книгах показывает, что во всей книге он встречается всего 10 раз, что, в конце концов, не рассказано мальчишкой из сельской местности на его собственном диалекте, а рассказано с большой притворной приличием на английском языке. третье лицо.Десять, вероятно, довольно близко к тому количеству раз, которое я сказал «негр» в моей жизни, ни разу без каких-либо иронизирующих или стерилизующих кавычек, тщательно обставленных вокруг этого тона, и, что несколько унизительно, учитывая выбор, сделанный профессором Гриббеном. Оберна, который я горячо и твердо накапливаю, осуждаю за его трусость, мучительный рот и всепоглощающую заблуждение, я вспоминаю, что в тех мимолетных местах, где я встречал слово, которое я бы заменил, не пропуская ни одной доли и не теряя ни одной буквальное значение «раб.«В этом не было ничего особенного. Дети и понятия не имели, что на них наложили переключение. Но потом мы закончили Tom Sawyer , и им он так понравился, и особенно персонаж Гекльберри Финна, что они умоляли Я продолжу одноименное продолжение, которое начнется уже следующей ночью.

«Не знаю, — сказал я. — Это немного больше для взрослых».

Прошло как минимум 15 лет с тех пор. Я читал это в последний раз, и мои воспоминания о нем были довольно смутными, я как бы повторял общепринятое мнение.(Что, на мой взгляд, оказалось сомнительным — огромные участки Гекльберри Финна не ощущаются чем-то особенным, кроме повествовательного голоса, от Тома Сойера , особенно ближе к концу, после того, как Том и его пунктилио сделали их раздражающее возвращение. Герцог и Дофин, а также враждующие семьи усложняют книгу таким образом, что моим детям нужна была помощь для понимания. А еще есть несколько невероятно глубоких отрывков, прежде всего знаменитый, в котором Гек борется с ситуативным злом. абсолютного добра, поскольку он решает помочь Джиму освободиться).Но я знал — наполовину вспомнил, наполовину интуитивно понял, — что есть некоторая тернистость, что что-то в книге будет мешать спать.

Мы встретили первый из, по крайней мере, 200 экземпляров слова «негр» на странице 6, вместе с самим Джимом. Теперь вспомнил!

Я пролистал вперед и нашел слово почти на каждой второй странице, дважды или трижды на странице. В книге было паршиво.

«Ребята», — сказал я, откладывая. «Нам нужно поговорить об этом».

Я объяснил им, что эта книга написана собственным голосом Гека, и потому, что во время и в месте ее действия люди обеих рас обычно называли чернокожих «неграми», и потому что там было много черных персонажей. В этой книге я должен был произнести или не произнести это слово очень много раз.Я объяснил, что при произнесении этого слова мне стало очень неудобно, что это не то слово, которое я когда-либо использовал, что некоторые чернокожие люди все еще иногда используют его, чтобы относиться друг к другу, но это существенно отличается, и что черные люди, которых я знал, были просто использовать это слово вокруг белых людей так же неудобно, как и белые люди используют его вокруг себя. Я рассказал им о моем друге детства Гарри, упомянутом в предыдущем посте, который при обсуждении альбома Ричарда Прайора Bicentennial Nigger со мной, моим другом фанатом Прайора, но, в отличие от Гарри, белого мальчика, называл его кодовым именем «Байс.»

Затем я напомнил им, что Марк Твен был великим художником, нравственным человеком и, кроме того, точным писателем. Я сказал, что как писатель я сам сказал, что кто-то берет слова, над которыми я так много работал, чтобы понять их абсолютно правильно Я сошел с ума от того, что придавало им какое-то бессмысленное настроение. Затем я спросил их, что, по их мнению, я должен делать, когда бы я ни приходил к этому слову в течение следующих нескольких месяцев. Я рассказал им, как я заменил слово «раб», пока мы читали Тома Сойера , но в этой книге это слово будет означать гораздо больше и меньше, чем это.

«Знаешь, какое слово мне неудобно произносить?» — сказала моя девятилетняя дочь. «Негр».

Я вспомнил самые ранние дни моего осознания черных людей, когда это все еще, постепенно исчезающее, было правильным термином. Это издавна приобрело отчетливый оттенок оскорбления, хотя, как я думал, это далеко не табу. Я мог сказать это, не чувствуя себя так, как будто вылизываю батарею.

«Негр», — сказал я. Я действительно не знал, что еще делать. «Хорошо, давай попробуем.«Мы так и поступили, и мы продолжали это делать, и это вроде как сработало, но каждый раз, когда я говорил« негр », я задавался вопросом, чувствуют ли они, мои новые недобросовестные товарищи, кислотный заряд истинного слова в своих умах.

«Привет, папа», — спросил меня в какой-то момент маленький парень. — Как так получилось, если ты не можешь сказать сам-знаешь-что, когда ты читал Тома Сойера , ты продолжал говорить ИНДЮНЬ, Джо, потому что это оскорбительно, тоже.

«Потому что я осел», — сказал я. Только я не сказал «осел».

«Невыразимый» Меган Даум: NPR

Невыразимый

И другие предметы обсуждения

Меган Даум

Меган Даум The Unspeakable номинально представляет собой сборник эссе о разговорах, в которых мы все хотим участвовать, но от которых отказываемся; мысли, которые у всех нас есть, но отказываются признать их вслух.

И в нескольких отношениях книга отвечает всем требованиям. «Матереубийство», вступительное эссе сборника, рассказывает о том, как Даум видела, как ее мать умирает от рака желчного пузыря. Но это в равной степени исследование их проблемных отношений, и Даум открыто говорит о своих недовольствах. «Мне было трудно не видеть в ней мошенницу», — говорит она в какой-то момент.

Но даже в самых откровенных и откровенных эссе книги Даум обводит нечто более универсальное и жизненно важное, чем неподобающие темы для разговора: На более глубоком уровне The Unspeakable рассказывает о взрослении.О взрослении как о процессе, благодаря которому мы все больше укореняемся в социальных нормах и во время которого наши решения о том, подчиняться или восставать, все больше склоняются в сторону первого

Нельзя сказать, что книга Даума не имеет никаких преимуществ. В частности, при обсуждении давления на женщин, вынуждающих их выйти замуж и завести детей, Даум выступает против представления о том, что любая жизнь может быть ограничена списком социально обязательных достижений. Но что делает ее аргументы столь убедительными, так это то, что они исходят из незащищенности.Убеждения Даума по этому поводу постоянно противоречат ее чувству, что, возможно, она хочет именно того, от чего она когда-то вкратце отказалась.

Это конфликт, лежащий в основе «Почетной дамбы», в которой Даум определяет свою «жестокость» вопреки культурной норме, против «фетишистского внимания, уделяемого преобразованиям, диетам, свадьбам, детским душам и огромным гардеробным», но делает это. в конкретном контексте. Даум, как она пишет в других эссе, оставила позади свои исследовательские 20-30 лет, время, когда она встречалась широко и небрежно, сбегала в Небраску и пробовала разные сексуальные идентичности.Так что, если она сейчас бунтует, она делает это только как часть спокойной жизни.

Для ясности, это наблюдение не является критикой с моей стороны. Нет ничего плохого в том, чтобы остепениться — хотеть этого или делать это. И в The Unspeakable есть множество забавных идей, которые требуют этой конкретной точки зрения, например, воспоминание Даум о том, как ее привели в гей-бар в ее 20-летнем возрасте: «Вся эта сцена настолько испугала меня, что я понял, что я не был в большей степени лесбиянкой, чем человеком, который ценит хорошую стрижку.»

Удовольствие от чтения The Unspeakable происходит в значительной степени от того, как в любом конкретном абзаце Даум способен иметь подобные умные мысли — и так остроумно их выражать. The Unspeakable одинаково убедителен для взаимосвязей между его частями , все они были написаны исключительно для коллекции. По мере того, как Даум исследует свое отношение к социальным стандартам и старению, она также анализирует действия, которые неявно присущи обоим, будь то мелодраматическая демонстрация озабоченности, которую Даум делает, когда получает новости о жизни своей матери. здоровье, или то, как ее тянет к шаблонным представлениям об истинной любви, почерпнутым из телевизионных рекламных роликов.Подходя к этому вопросу, Даум, как правило, честна — осознает, насколько фальшивы такие представления, но также откровенна и не стесняется своего участия в них.

Тем не менее, хотя отслеживать эти опасения приятно, недостаточно полностью скрыть, что на уровне отдельного эссе The Unspeakable часто ошибается. Работы Даума охватывают такие хорошо проторенные земли, как культура гурманов, Джони Митчелл и навязчивые идеи собак. И слишком часто, несмотря на то, что эти произведения очень хорошо написаны, юмористичны и откровенны, им не хватает изюминки — внезапно новой перспективы — которая подтолкнула бы их к величию.

«Город-невидимка», например, сосредоточен на вечеринке с участием знаменитостей, которую Даум посещает в доме Норы Эфрон в Лос-Анджелесе. Это приятная, неловкая история, но она делает лишь средний вывод о том, как Даум в конечном итоге нашла свое место в Лос-Анджелесе. «В конце концов, мы все встряхиваем и превращаемся в то, чем должны были быть все это время», — неопределенно и антиклиматично объясняет она. Некоторые слишком многие из ее эссе заканчиваются так же неудачно.

Безрисковый характер таких выводов можно списать на мантру, которую Даум выражает в «О том, чтобы не быть гурманом»: «Моя цель в жизни — быть довольным», — пишет она, добавляя, что «ключ к удовлетворению — это жить полной жизнью в пределах своей зоны комфорта .