Духовная брань Шукшина
Алексей Смоленцев
(опыт медленного прочтения рассказа «Верую!»)
Рассказ «Верую!» – камень преткновения в прозе Шукшина. А он и, правда, – камень, только краеугольный, глава угла. А «строители» нынешние, так же как и древние, камень этот отвергают.
Вот Владимир Крупин, первый лауреат Патриаршей премии по литературе, утверждает: «Рассказ «Верую» в самом деле очень безбожный. Огромный поп пьет спирт, закусывает барсучьим салом, пляшет, кричит: «Верую в химизацию, электрификацию!» <�…> Но, думаю, за великую любовь Шукшина к России, за наши молитвы о его душе, которые постоянны, душа его упокоилась у Престола Царя Небесного. Может, так дерзновенно думать, но был же и при жизни он защищен Божиим Промыслом» (Крупин В. Черная рука // Русский Дом. 2014. №7). Вот и официальные лица в стороне не остаются: «… Такой он – мой Шукшин. Написавший нехристианский рассказ «Верую!» и снявший «Калину красную» – быть может, самый христианский фильм советского кинематографа» (Легойда В. // Фома. 2021. 2 декабря). Отметим предварительно, что рассказ «Верую!» Василий Шукшин опубликовал в 1971 году. «Верую!» – не ученическая, не ранняя работа, это работа зрелого мастера. Это обозначено для того, чтобы исключить поиск всяческих случайностей в рассказе, скидок на то, что Шукшин еще чего-то не знал, чего-то не понял. Он, может быть, по-человечески и не все знал, может, и не все понимал, но как писатель – в пространстве художественного текста – был совершенен.
Есть и личное свидетельство Василия Макаровича об этом рассказе, и не учитывать личное свидетельство «добрые литературные нравы» (Ив. Бунин) нам не велят. Поэтому – учтем: «Набросок к рассказу в рабочих тетрадях: «Взвыл человек от тоски и безверья. Пошел к бывшему (?) попу, а тот сам не верит. Вместе упились и орали, как быки недорезанные: «Верую».
В беседе с корреспондентом итальянской газеты «Унита» 17 мая 1974 года на вопрос: «В сборнике «Характеры» есть рассказ «Верую!». Описанная в нем ситуация подсмотренная или выдуманная?» – В.М. Шукшин ответил: «В строгом смысле слова это все же выдуманная вещь. Выдуманная постольку, поскольку… опять же ситуация несколько крайняя, что ли. Но мне нравятся крайние ситуации. Вот поп, скажем… Для того чтобы извлечь искру, надо ударить два камня друг о друга… Мне нравится вот эта сшибка совсем полярных каких-то вещей. В рассказе «Верую!» мне показалось заманчивым вот столкнуть некие представления о жизни, совсем разные. И извлечь отсюда что? Вот что: мы получаем много информации ныне. Для того чтобы кормить наш разум, мы получаем очень много пищи, но не успеваем или плохо ее перевариваем, и отсюда сумбур у нас полнейший. Между прочим отсюда – серьезная тоска. Оттого, что мы какие-то вещи не знаем точно, не знаем в полном объеме, а идет такой зуд: мы что-то знаем, что-то слышали, а глубоко и точно не знаем. Отсюда… в простом сельском мужике тоска зародилась. А она весьма оправдана, если вдуматься. Она оправдана в том плане… в каком надо еще больше и глубже знать…»
Вот, собственно, и ответ автора судьям. Священник – бывший и сам не верит; «взвыл человек от тоски и безверья». Ну да – нехристианский рассказ…
О, два камня, два характера – это лишь первый план рассказа. Очень легко увлечься первым планом и обмануться. Искры и, правда, летят. Но дело не в искрах. Рассказ Шукшина – хрестоматийный. Не просто там «христианский» (учитывая современные искажения в сравнении с Апостольскими временами Христианского вероучения, следует говорить «Православный», так мы и будем делать далее). Рассказ «Верую!» – православный в самом строгом смысле этого слова. И для понимания глубин его содержания необходим не только жизненный человеческий опыт, не только опыт православного миросозерцания, но необходимо еще и святоотеческое понимание (знание, чувствование) природы добра и зла, веры и неверия, противостояния извечного: врага рода человеческого и добрых Божиих намерений в сердце человека. Необходимо при чтении рассказа содержать в себе святоотеческое понимание той борьбы, о которой говорил Достоевский: «Тут дьявол с Богом борется, а поле битвы – сердца людей».
Итак, «Верую!» – камень преткновения, камень соблазна.
«По воскресеньям наваливалась особенная тоска». Первая фраза рассказа концентрирует всю проблематику произведения – «воскресенье и тоска». Тоска – какая она? «Бессовестная» – главная характеристика тоски, а мы ее проскочили, думая, что автор «бабу» описывает («художество», думали мы, «финтифлюшки»), и читали дальше. А читать русскую литературу надо «медленно и погруженно» (так советовал Ф.А. Степун читать Ивана Бунина).
Читая же медленно и погруженно рассказ Шукшина, первое слово которого «по воскресеньям», а второе слово – «тоска», мы не можем не отметить в качестве третьего слова – «бессовестная». Тоска не просто одушевленная, она – действующая, то есть она не стоит на месте, она усиливает свое действие, развивает его, пытается овладеть героем. «Нутряная, едкая». Едкая – это не статичное определение, едкая, значит, – ест и будет разъедать дальше. Нутро будет разъедать, само существо человеческое. Это не тоска наваливается на героя, это наваливается смерть. И герой Шукшина – свободным выбором! – смерть не принимает, он противостоит смерти уже тем, что выбирает Жизнь. Но Максим Яриков не знает, как, выбрав Жизнь, еще и начать именно жить…
В первых четырех (!) строках рассказа Шукшина поставлена ключевая проблема православия: победы Жизни над смертью. В Воскресный день (символ победы Жизни над смертью), смерть, являясь в образе тоски, испытывает героя рассказа, пытается победить в отдельно взятой человеческой душе. Для смерти – это важнейшая победа. И для Жизни победа над смертью в одной человеческой душе – важнейшая победа.
Образ «смерти» явственно и однозначно прописан Шукшиным в первых четырех строках рассказа. Он не мог написать – «смерть наваливалась», взял символ смерти (в православном миросозерцании) – тоску. На то и правдивость и художественность русской литературы, чтобы говорить все как есть, работая с образом. Бессовестная баба, пытающаяся овладеть (!) героем – это смерть. В народном миросозерцании образ смерти – это женский образ. Но у Шукшина все – и проще и бесконечней (как и должно – во вселенной): «похоть же, зачав, рождает грех, а сделанный грех рождает смерть» (Иак.1:15).
На первом плане рассказа бессовестная баба буквально склоняет героя «ко греху», в данном случае – блудному: ласкала, пыталась поцеловать. Для православного миросозерцания грех – это смерть, грех – причина смерти. Никак; но грех, оказывающийся грехом потому, что посредством доброго причиняет мне смерть, так что грех становится крайне грешен посредством заповеди» (Рим.7:13). Здесь сложный святоотеческий смысл, но мы обратим внимание только на то, что сказано впрямую: «грех причиняет смерть», грех – причина смерти.
Далее в тексте появляется Сам Господь. Важно, что пишется с большой буквы. Понятно, что дело в знаках препинания, но знаки препинания ставил автор. Мог поставить «запятую» после «О», и пришлось бы – в советское время – писать с маленькой буквы… «О!.. Господи… Пузырь: туда же, куда и люди,– тоска,– издевалась жена Максима, Люда, неласковая, рабочая женщина: она не знала, что такое тоска.– С чего тоска-то?»
Итак, уже в первых строках рассказа Шукшина представлена художественная оппозиция: тоска-смерть бессовестная, ласкала… И Жизнь – неласковая, рабочая женщина (хоть каждое слово подчеркивай). Как будто у Шукшина словарного запаса не хватало, чтобы через три строки повторять «ласковая-неласковая»? Автор пытается обратить внимание на это действительное противостояние. Голос жены героя – голос Жизни. Поэтому и Господь в начале слов жены, как слово Истины.
В этом проявляется мастерство Шукшина. Отсутствие у писателя фальши в Слове обеспечивает отсутствие фальши в смыслах. И как подтверждение – филигранно точно прописанный эпизод со сдержанным, но готовым сорваться с губ героя матом.
«Максим Яриков смотрел на жену черными, с горячим блеском глазами… Стискивал зубы.
– Давай матерись. Полайся – она, глядишь, пройдет, тоска-то. Ты лаяться-то мастер.
Максим иногда пересиливал себя – не ругался. Хотел, чтоб его поняли».
Но это не просто очень точная картинка. Автор продолжает концентрировать сущности одной и другой сторон «конфликта». И эти стороны не муж и жена. Это дьявол с Богом борется, это смерть пытается взять реванш в День Воскресения Христова (в православном миросозерцании – каждый Воскресный день есть Торжество Воскресения Христова). И в рассказе Шукшина жена – не просто на стороне Жизни, а сама Жизнь – «неласковая, рабочая».
Герой-муж уже весь под навалившейся тоской-смертью… Но мат – одно из проявлений врага рода человеческого – сдержан. В том числе и благодаря жене сдержан. То есть герой не сдается все-таки, барахтается, пытается «пересилить» себя и тоску…
Десять предложений рассказа, а какая сила характеров, какая сила письма – «ничего лишнего!», какая «страсть» (пафос) конфликта. Искры правды летят, а внешне – всего лишь перепалка утренняя мужа и жены…
И в этой «перепалке» Василий Макарович Шукшин ставит проблему «существования души». Напомним, время – начало 70-х, советское – незыблемо: Бога – нет, души – тоже нет… Есть!– говорит Шукшин…
Читаем дальше.
«А тогда почему же ты такой злой, если у тебя душа есть? – А что, по-твоему, душа-то – пряник, что ли?Вот она как раз и не понимает, для чего я ее таскаю, душа-то, и болит, А я злюсь поэтому. Нервничаю.
– Ну и нервничай, черт с тобой! Люди дождутся воскресенья-то да отдыхают культурно… В кино ходют. А этот – нервничает, видите ли. Пузырь».
С точки зрения работы со словом и смыслом – блестящая, артистическая работа Шукшина. Начав рассказ с Воскресения, он и вступление воскресным днем завершает, отсылкой к воскресному дню. Начав с тоски и образа смерти – бессовестной бабы, «навалившейся» на героя, автор и завершает вступление, называя вещи своими именами. Из уст жены прозвучало «Господи», из уст жены звучит и «черт с тобой».Жена, вроде бы сторону Истины являет в рассказе, а как же тогда – «воскресенье» и «отдыхают культурно… В кино ходют»… Какая же здесь Истина?
По Воскресеньям русскому человеку надо в Церковь идти, на Божественную Литургию, а не в кино. «Ходют» – слово намеренно искажено… Про Церковь не скажешь – «ходют», а в кино именно – «ходют». Здесь не ошибку речи подчеркивает Шукшин. Шукшин подчеркивает важнейшую ошибку в устроении русской жизни советского времени – отсутствие Церкви в жизни народа.
Да, душевная маета героя – пустая; «пузырь» – искушение в терминах православного миросозерцания. Но то, что болящей душе некуда идти (кино – не лечит, а Церкви – нет), – вот сущностное в зачине рассказа.
Читаем дальше.
«Максим останавливался у окна, подолгу стоял неподвижно, смотрел на улицу. Зима. Мороз. Село коптит в стылое ясное небо серым дымом – люди согреваются. <�…>Люди – по домам, в тепле. Разговаривают, обед налаживают, обсуждают ближних… Есть – выпивают, но и там веселого мало.
Максим, когда тоскует, не философствует, никого мысленно ни о чем не просит, чувствует боль и злобу. <�…>И водку пить не хочется – не хочется быть посмешищем, противно. Случалось, выпивал… Пьяный начинал вдруг каяться в таких мерзких грехах, от которых и людям и себе потом становилось нехорошо. Один раз спьяну бился в милиции головой об стенку, на которой наклеены были всякие плакаты, ревел – оказывается: он и какой-то еще мужик, они вдвоем изобрели мощный двигатель величиной со спичечную коробку и чертежи передали американцам. Максим сознавал, что это – гнусное предательство, что он – «научный Власов», просил вести его под конвоем в Магадан. Причем он хотел идти туда непременно босиком.
– Зачем же чертежи-то передал? – допытывался старшина. – И кому!!!
Этого Максим не знал, знал только, что это – «хуже Власова». И горько плакал.
В одно такое мучительное воскресенье Максим стоял у окна и смотрел на дорогу. Опять было ясно и морозно, и дымились трубы.
«Ну и что? – сердито думал Максим. – Так же было сто лет назад. Что нового-то? И всегда так будет. <�…> И все? А зачем?»
Во-первых, герой Шукшина кается. Это именно покаяние, да – пьяное, но «в таких мерзких грехах, от которых и людям и себе потом становилось нехорошо». Нехорошо становилось потому, что в русской жизни покаяние возможно обращать только Богу, только в Православной Церкви как таинство Исповеди, все остальное и будет – нехорошо. Изобретение двигателя – это, конечно, не трезвые мысли, здесь, шукшинская улыбка о заплутавшем в русском человеке. Это улыбка и добрая и горькая и сострадательная и открывающая человеку советского времени Надежду! Надежду на спасение души.
Во-вторых, «хуже Власова» – это крайняя точка падения, символ предательства. Реабилитация символов невозможна, на то они и символы, отражающие концентрированную сущность реалий Бытия. Что такое «хуже Власова»? Это хуже всех людей, хуже всех возможных преступников. То есть, раз речь идет о покаянии – самый грешный из всех людей, даже – хуже, чем Власов, более грешен. Иными словами, святоотеческими в православном миросозерцании: «Вѣ́рно слóво и вся́каго прiя́тiя достóйно, я́ко Христóсъ Иисýсъ прiи́де въ м́ръ грѣ́шники спасти́, от ни́х же пéрвый éсмь áзъ» (1Тим.1: 15).
Да, герой рассказа пьян, да его покаянию грош цена. Но это покаяние, и Максим Яриков – искренен. Да, про двигатель это неправда, это слова, но это и не ложь, это самооговор, сочинительство. А вот идти «под конвоем в Магадан. Причем он хотел идти туда непременно босиком», – искренний порыв. И это подражание, жажда подражания православному подвижничеству. Многие наши святые блаженные, бывшие в земной жизни Христа ради юродивыми, не носили обуви. Потом: идти «под конвоем», то есть в узах – страдание, а «идти босиком» – это повышение степени страдания. Страдание как искупление греха – добровольное страдание (ответ на голос совести, «путь очищения»).
Рассказ Шукшина рифмуется с произведениями русской классики, с «Братьями Карамазовыми» в том числе: «А с другой стороны, совесть-то? От страдания ведь убежал! Было указание – отверг указание, был путь очищения – поворотил налево кругом. Иван говорит, что в Америке «при добрых наклонностях» можно больше пользы принести, чем под землей. Ну, а гимн-то наш подземный где состоится? Америка что, Америка опять суета! Да и мошенничества тоже, я думаю, много в Америке-то. От распятья убежал!»
Могут возникнуть сомнения, не «притягиваем» ли мы сейчас контекст русской литературы к шуточному описанию Шукшиным пьяных бредней своего героя? Нет. И текст Шукшина тому свидетель. Что может быть хуже предательства Родины? Кто может быть хуже Власова? Иуда? Предательство Христа страшнее предательства Родины? Да, это так, в православном миросозерцании. России нет без Православия. Христос, Церковь– Православная и Родина есть одно, вместе. Но если делить, то предать Христа еще страшнее, чем Родину. Однако в рассказе «хуже Власова» – это не Иуда. Здесь другой, принципиально иной, образ. Да, тоже предательство, предательство Христа, но – какое?
«И помянý Пéтръ глагóлъ Иисýсовъ, речéнный емý, я́ко прéжде дáже пѣ́тель не возгласи́тъ, трикрáты отвéржешися Менé. И изшéдъ вóнъ плáкася гóрько» (Мф. 26:75).
Горько плакал – плакал горько. Дословный повтор Евангелия от Матфея в рассказе Шукшина «Верую!».
Нет? Хорошо, пусть – «нет», тогда – сравним: «Он третий раз отрекся. И после этого раза тотчас же запел петух, и Петр, взглянув издали на Иисуса, вспомнил слова, которые он сказал ему на вечери… Вспомнил, очнулся, пошел со двора и горько-горько заплакал. В евангелии сказано: «И исшед вон, плакася горько». Воображаю: тихий-тихий, темный-темный сад, и в тишине едва слышатся глухие рыдания…» (А.П. Чехов «Студент»).
То есть все, что сказано выше, – это не концепция, не интерпретация, не предположение, это медленное, скрупулезное погружение в текст и раскрытие его действительного содержания.
Продолжим чтение.
«Максим пошел к Лапшиным.
Илюха с попом сидели как раз за столом, попивали спирт и беседовали. Илюха был уже на развезях – клевал носом и бубнил, что в то воскресенье, не в это, а в то воскресенье он принесет сразу двенадцать барсуков.
– Мне столько не надо. Мне надо три хороших – жирных.
– Я принесу двенадцать, а ты уж выбирай сам – каких. Мое дело принести. А ты уж выбирай сам, каких получше. Главное, чтоб ты оздоровел… а я их тебе приволоку двенадцать штук…».
Итак, в условно второй части рассказа сразу – «воскресение». И символика цифр, выявленная нами ранее. Просто пока обратим на цифры внимание «двенадцать» и «три». При чем «двенадцать» повторяется с пьяной настойчивостью (то есть художественно оправдано). Но автор – трезвый, и мы должны трезвиться: цифры как минимум настораживают, слишком очевиден их Евангельский контекст.
Обратимся теперь к портретной характеристике «попа». Он – шестидесятилетний, крупный, руки огромные. Глаза – ясные, умные. Взгляд – пристальный и нахальный. Сам поп – не благостный, не постный.
На вопрос Максима: болит ли душа у верующих, – поп не отвечает. Ответить — тем самым причислить себя к «верующим». Максим попа причисляет к верующим, но ответного подтверждения не получает. Максим настойчив в своем вопросе, но говорит уже не о верующих, а конкретно – «у тебя болит душа». И вновь – уход от ответа.
Важно понять состояние Максима. Он задал два вопроса об одном и том же, ответа не получил. Но в итоге – с попом очень интересно. Тоска сменилась интересом. Можно бы принять смену состояний души как некоторое «преображение» героя. Но не будем торопиться, просто запомним.
И далее. «Поп» заговорил с удовольствием, но характер и содержание его речи автор определяет как «странный, далекий и безответственный». Последнее слово особенно важно – безответственный.
Поп рисует якобы «картину мироздания», он делает это так, что Максиму «интересно». Трижды в отрывке варьируется этот смысл: Максиму интересно. А ведь ему все наскучило, все – отсюда и тоска его. И вдруг – интересно. Не скучно, а интересно. Боль души, подлинная боль, сменяется интересом. Хорошо это или плохо для души – это еще вопрос.
И мы можем видеть в тексте рассказа, как Максим вроде бы и заинтересован, но в то же время (это не сказано, но проступает в действиях Ярикова), герою неуютно (так, кажется, можно определить его состояние). Маркер здесь: слушал «с интересом», но «поинтересовался для вежливости» (вновь повтор однокоренных слов, полагаем, что это мастерство Шукшина, как и «ласкала-неласковая»). Если слушаешь с подлинным интересом, о вежливости просто забываешь. Из вежливости спрашивают, когда скучно. Интерес Максима показной? Ему или скучно или неуютно слушать речь «попа»? Может быть, отсюда и сущностный вопрос героя: «Разве такие попы бывают?»
Действительно, так «странно и безответственно» не может говорить ни служитель церкви, пусть бы и бывший. Речи же «попа» – это речи совсем иного порядка. Их даже нет смысла разбирать. В словах «попа» поставлен с ног на голову, перевернут весь порядок мироустройства, отраженный в Библии. Именно невольно перетолкован, а перевернут.
В словах «попа» – не «картина мироздания», а нахальная и безответственная ложь, умной – вне всякого сомнения – головы. Именно умной, потому что одно дело человек запутался, другое дело – лжет. Умной, потому что он, наконец-то, отвечает на вопрос о боли души: у меня тоже болит, ты пришел по адресу; умной, потому что обещает герою – «покой души» (умной, потому что не предлагает готовых ответов). И тут же дает их – «мы обречены»… Ничего себе покой души!
«Поп» не запутался, он лжет Максиму нахально и безответственно и – важно! – с удовольствием лжет. Но Максим, при всем его простодушии, подвох чувствует: разве такие попы бывают… Несмотря на весь ум, умственную ловкость «попа» Максим ему не доверяет. Но «поп» на то и умный: его инструментарий обольщения меняется. Он даже льстит Максиму: хорошо, что болит душа, ты хоть зашевелился. Предлагает – верь в жизнь. Но какая это жизнь: «крайне интересно бежать со всеми вместе, а если удастся, то и обогнать других…» Бежать и обогнать – крайне интересно? Но Максим опять начеку: куда бежать-то? Оказывается, это не важно.
Вот ложь о смысле жизни – беги и старайся быть первым. И точно, скучать будет некогда: будет уже ни до добра, ни до зла. Интересно, что на протяжении всего разговора герои пьют спирт, причем, распоряжается выпивкой «поп». Однако речь Максима на удивление трезвая: «Что-то я не чувствую, чтобы устремлялся куда-нибудь». Здесь тончайшая шукшинская ирония. И это ирония героя над «умным» «попом». И «поп» понимает, что Максим практически смеется над ним. Отвечает жестко, на грани оскорбления и тон беседы обостряется.
Но главное – Максим, вновь, как минимум, не уступает «попу». Более того, если в первом отрывке беседы итогом было недоумение: разве такие попы бывают; то второй отрывок завершается более определенно. Зубы героя стиснуты, взгляд горячий и злой. И – «въелся». Это уже серьезно.
Интересны характеристики речи «попа», начал он разговор с удовольствием, а здесь уже говорил громко, лицо пылало, вспотел.
Максим долго держался. Но душа его уловлена все-таки через «святое» для русского человека – через Есенина, через песню. Так с третьего раза «поп» победил. И Максим «перестал понимать, где он и зачем».
Заслуживают особого внимания последние строки рассказа: «Оба, поп и Максим, плясали с такой с какой-то злостью, с таким остервенением, что не казалось и странным, что они — пляшут. Тут – или плясать, или уж рвать на груди рубаху, и плакать, и скрипеть зубами».
И далее следуют совсем страшные, без всякого преувеличения, строки:
«– За мной! – опять велел поп.
И трое во главе с яростным, раскаленным попом пошли, приплясывая, кругом, кругом. Потом поп, как большой тяжелый зверь, опять прыгнул на середину круга, прогнул половицы… На столе задребезжали тарелки и стаканы.
– Эх, верую! Верую!..».
Вновь, восхищает мастерство Шукшина, беспощадная обнаженность жизни. «Зверь» – вот и названо существо, весь рассказ таившееся в деталях. Существо, чья ложь нахальна и безответственна.
Теперь можно и напомнить Новый Завет: «Ваш отец диавол; и вы хотите исполнять похоти отца вашего. Он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины. Когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи» (От Иоанна, 8:44).
Ложь – это тоже маркер. Существо названо. И как названо: «большой тяжелый зверь»… И это, конечно, еще – как какой-то обратный «катарсис» – «прыгнул на середину круга»… Действительно, страшно…
Можно ли спорить с тем, что Шукшин выводит в рассказе «образ зверя» в Евангельском именно контексте? Спорить с этим можно, но что делать с фактами текста. Есть маркеры, художественные маркеры рассказа «Верую!» и в целом маркеры художественной системы Шукшина.
И прямо «накануне» называния «зверя» есть такой маркер. Он в «частушечном» переборе, сопровождающем дикую пляску. Частушечный перебор читатель толком и не прочитывает – там бессмыслица, набор звуков и слов. А надо прочитать:
«Эх, верую, верую!
Ты-на, ты-на, ты-на – пять!
Все оглобельки – на ять!
Верую! Верую!
А где шесть, там и шерсть!
Верую! Верую!» Вот, собственно, какие здесь еще нужны доказательства? А «где шесть, там и шерсть»… И на девятнадцатой строке от «шести» и «шерсти» появляются «зверь» и «прыгнул». Еще вспомним характеристику «яростный и раскаленный»: прямо как «сковородка в преисподней», которой он и призывал не бояться.
Вновь обратимся к Новому Завету:
«Откровение, 13. – 2 Зверь, которого я видел, был подобен барсу; (…) 5 И даны были ему уста, говорящие гордо и богохульно (…) 6 И отверз он уста свои для хулы на Бога, чтобы хулить имя Его, и жилище Его, и живущих на небе (…) 18 Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое; число его шестьсот шестьдесят шесть».
В очередной раз убедимся, как Новый Завет блестяще «прорастает» в рассказе Шукшина: «барс» – «барсуки»; характер речи – «безответственный»; и отверз уста свои для хулы на Бога; и – число, число.
Итак, Шукшин выводит в рассказе образ зверя, выводит в Евангельском очевидном смысле. И это не предположение, не интерпретация, а однозначный факт. Да, Шукшин говорит здесь не только об этом. Но выявленный в нашем разборе образ присутствует в тексте. Насколько он следствие художественной интуиции, насколько осознанная работа в контексте Нового Завета? Думаю, что рассказ Шукшина – это результат осознанной работы писателя, ведомого, конечно, и художественной интуицией, инстинктом Истины.
Удивительный Шукшин (!), раб Божий Василий, в рассказе «Верую!» в самый разгар социализма взял да и вывел на сцену врага рода человеческого, показал его манеры и уловки, предостерег простодушного русского человека: Ванька, смотри!
Семидесятые годы… Бога в официальном пространстве жизни – нет, дьявола тоже нет. А в неофициальном пространстве – в избе у Ильюхи, вот он пьет спирт и улавливает неопытные души. Чтобы написать такой рассказ, автору требовалось мужество гражданское, человеческое, писательское.
Мне возразят: никого Шукшин на сцену не выводил. Мало ли кто себя за попа выдает, да и попы всякие бывают, просто напились герои рассказа, болтают, что ни попадя, пляшут, орут…
Но и это «Верую!» в названии рассказа… В электрификацию что ли верую? В тайне заглавия – ключ к рассказу «Верую!». Заглавие по определению – важнейшая часть текста. На призыв «попа»: «Молись!», Максим отвечает по-русски просто: «Пошел ты!..» Даже с уловленной душой Максим понимает, что это за «молитва». Он не намерен повторять… Но повторяет одно единственное слово «Верую!» Повторяет Максим искренне, «потому что ему очень понравилось это слово». Не просто «понравилось», а «очень понравилось». А «дальше», про «электрификацию» и т.д., «поп» «блажит» «один». Это подчеркнуто автором рассказа.
Предполагаю, что именно «Верую!», выстраданное и произнесенное Максимом слово (а не блажь попа), ставит Шукшин в заглавии рассказа. Устами Максима произнесено: «Верую!» И устами русского писателя Шукшина произнесено: «Верую!» На всю страну и на всю литературу произносит Шукшин: «Верую!»
Это гражданская позиция и Исповедание Христа. И те, кому это надо было понять, это поняли. Недаром Шукшин в разговоре с Василием Беловым говорит: «я расшифровался». Понятно, что он говорит не об этом именно рассказе. Но и о рассказе, думаю, тоже…
Все, что происходит с рабом Божьим Василием, есть уже не просто судьба и жизнь, но – брань, духовная брань. Брань Евангельская: «потому что наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной» (К Ефесянам, 6:12).
Эта брань всегда идет в жизни человека, и в ней есть рубежи. В этой брани есть свобода выбора человека. Шукшин выбирает открыто и явно: «Верую!» И тем самым оказывается по правую сторону Креста Христова. И тем самым вызывает огонь на себя.
«Огонь» даже не каких-то конкретных людей и явных разрушительных сил, хотя и люди эти, и силы эти были и есть. Шукшин вызывает на себя именно этот «огонь» духов злобы поднебесной. Уже поэтому было бы очень правильно позднее творчество Шукшина рассматривать как духовную брань.
Подписывайтесь на наш канал в Яндекс.Дзен!
Нажмите «Подписаться на канал», чтобы читать «Завтра» в ленте «Яндекса»
Сочинение Анализ рассказа «Верую!»
Да это, кажется, знакомый человек. Н. Гоголь Василий Макарович Шукшин — писатель, пришедший в литературу со своей темой, даже философией. Его рассказы, небольшие по объему, заставляют задуматься о себе, своем месте в жизни, почувствовать всю полноту бытия. В русской литературе неоднократно изображались герои, раздираемые внутренними противоречиями, как правило, это были представители высшего класса, интеллигенты. Шукшин же приводит совершенно иного героя — деревенского мужика, объясняя и доказывая, что человек думает и переживает одно и то же, живет ли он в городе или в деревне, пашет землю или решает научные проблемы. Есть разность в образовании, в культурном уровне, но вот общечеловеческие вопросы, желание докопаться до истины присуще любознательным и пытливым вне зависимости от “места жительства”. В этом отношении интересен рассказ “Верую!”. Его главный герой Максим мучается от неизъяснимой тоски, ищет ее истоки и причину, хочет объяснить себе и окружающим, что “больная душа” — это так же тяжело и страшно, как при любой другой болезни. Но жена презирает его за тоску. — О!. . Господи. . . пузырь: туда же, куда и люди,— тоска,— издевалась жена Максима, Люда,— с чего тоска-то? Максим хочет понять, что же болит? Он безотчетно понимает, что хуже всего, когда души вовсе нет, но объяснить этого не может, образования или привычки рассуждать нет. Но хочется понять, что же происходит в душе? Почему так тяжело? Ничего не заглушает боли и тоски: ни работа, ни водка. . . Так, может быть, поможет поп, служитель культа, которому по службе положено объяснять заблуждения людей, утешать их? Максим разговаривает с попом: “Поп был крупный шестидесятилетний мужчина, широкий в плечах, с огромными руками. Даже не верилось, что у него — что-то там с легкими. И глаза у попа ясные, умные. И смотрит он пристально, даже нахально. Такому — не кадилом махать, а от алиментов скрываться. Никакой он не благостный, не постный — не ему бы, не с таким рылом, горести и печали человеческие — живые, трепетные нити — распутать. Однако —Максим сразу это почувствовал— с попом интересно. . . ” И оказалось, что верит поп в жизнь, в ее многообразие и мудрость. Что там, за гробом, попу неизвестно, поэтому он советует Максиму испытать рай и ад на земле. Живи так, чтобы потом не страшно было “раскаленные сковородки облизывать”. Жизнь, утверждает поп, должна быть короткой, как песня, тогда умереть не жалко. Это фактический гимн жизни, ее вечному и неустанному движению вперед. И не кощунственно, а жизнеутверждающе звучат слова: — Ве-ру-ю-у! . . . В авиацию, в механизацию, в сельское хозяйство, в научную революцию! В космос и невесомость! Ибо это объективно-о! Если трудно, иди вперед, старайся обогнать идущих впереди, не получится — слаб в коленках, но старайся, не скули, не хнычь. Ты человек, а значит, тебе многое дано. Кругом многообразная и интересная жизнь, приложи свои таланты и силу, преобразуй эту землю. Она ответит тебе дарами и благами, главное, веруй! Небольшой по объему и нехитрый по сюжету рассказ получает высокое философское звучание. Жизнеутверждающий и оптимистичный, он зовет к великим целям. Но не так все просто, надо нести веру в сердце, надо иметь душу, способную болеть, плакать, переживать. А последняя фраза гениально передает механизм преобразования: от желания к уверенности, способной свернуть торы: — Эх, верую! Верую!.
Верую — Василий Шукшин. —читает Павел Беседин
С предложениями пишите.Контакты. Василий Шукшин
По воскресеньям наваливалась особенная тоска. Какая-то нутряная, едкая… Максим физически чувствовал ее, гадину: как если бы неопрятная, не совсем здоровая баба, бессовестная, с тяжелым запахом изо рта, обшаривала его всего руками — ласкала и тянулась поцеловать. — Опять!.. Навалилась. — О!.. Господи… Пузырь: туда же, куда и люди, — тоска, — издевалась жена Максима, Люда, неласковая, рабочая женщина: она не знала, что такое тоска. — С чего тоска-то? Максим Яриков смотрел на жену черными, с горячим блеском глазами… Стискивал зубы. — Давай матерись, Полайся — она, глядишь, пройдет, тоска-то. Ты лаяться-то мастер. Максим иногда пересиливал себя — не ругался. Хотел, чтоб его поняли. — Не поймешь ведь. — Почему же я не пойму? Объясни, пойму. — Вот у тебя все есть — руки, ноги… и другие органы. Какого размера — это другой вопрос, но все, так сказать, на месте. Заболела нога — ты чувствуешь, захотела есть — налаживаешь обед… Так? — Ну.
Ту-ды, ту-ды, ту-ды — раз! Верую, верую! М-па, м-па, м-па — два! Верую, верую!..
А вокруг попа, подбоченясь, мелко работал Максим Яриков и бабьим голосом громко вторил: — У-тя, у-тя, у-тя-три!
Верую, верую! Е-тя, етя — все четыре!
— За мной! — восклицал поп. — Верую! Верую! Максим пристраивался в затылок попу, они, приплясывая, молча совершали круг по избе, потом поп опять бросался вприсядку, как в прорубь, распахивал руки… Половицы гнулись. — Эх, верую, верую! — Ты-на, ты-на, ты-на — пять!
Все оглобельки — на ять! Верую! Верую! А где шесть, там и шерсть! Верую! Верую!
Оба, поп и Максим, плясали с такой с какой-то злостью, с таким остервенением, что не казалось и странным, что они пляшут. Тут или плясать, или уж рвать на груди рубаху и плакать и скрипеть зубами. Илюха посмотрел-посмотрел на них и пристроился плясать тоже. Но он только время от времени тоненько кричал: «Их-ха! Их-ха!» Он не знал слов. Рубаха на попе — на спине — взмокла, под рубахой могуче шевелились бугры мышц: он, видно, не знал раньше усталости вовсе, и болезнь не успела еще перекусить тугие его жилы. Их, наверно, не так легко перекусить: раньше он всех барсуков слопает. А надо будет, если ему посоветуют, попросит принести волка пожирнее — он так просто не уйдет. — За мной! — опять велел поп. И трое во главе с яростным, раскаленным попом пошли, приплясывая, кругом, кругом. Потом поп, как большой тяжелый зверь, опять прыгнул на середину круга, прогнул половицы… На столе задребезжали тарелки и стаканы. — Эх, верую! Верую!.. .
Слайды и текст этой презентации
Андрей Платонович Платонов (Климентов) (1899–1951)
«Я родня траве и зверю
И сгорающей звезде,
Твоему дыханью верю
И вечерней высоте.»
А.П.Платонов
«Я родился в слободе Ямской, при самом Воронеже»
Деревню же я до слез любил, не видя ее до 12 лет. В Ямской были плетни, огороды, лопуховые пустыри, не дома, а хаты, куры, сапожники и много мужиков на задонской большой дороге. Колокол «Чугунной» церкви был всею музыкой слободы, его умилительно слушали в тихие летние вечера старухи, нищие и я. А по праздникам (мало-мальски большим) устраивались свирепые драки Ямской с Чижевской или Троицкой
Отец писателя
Платон Фирсович Климентов (1870–1952)
родом был из шахтерской семьи; работал слесарем в воронежских железнодорожных мастерских, очень любил рыбную ловлю. Он был настолько предан своему увлечению, что в одной из автобиографических заметок Андрей Платонов написал: «Я был сыном рыбака… Потом стал писателем, потом инженером…» Однако в Воронеже Платон Фирсович Климентов был человеком небезызвестным: о нем неоднократно публиковались очерки в местных газетах, и посвящены они были его рационализаторским предложениям.
«Потом наступило для меня время ученья»
«… отдали меня в церковно-приходскую школу. Была там учительница — Аполлинария Николаевна, я ее никогда не забуду, потому что через нее я узнал, что есть пропетая сердцем сказка про
Человека, родимого “всякому дыханию”, траве и зверю, а не властвующего бога, чуждого буйной зеленой земле…»
Школа — городское училище-1914 год работа
«Работал я во многих местах у многих хозяев. У нас семья была одно время в 10 человек, а я старший сын — один работник, кроме отца. Отец же, слесарь, не мог кормить такую орду».
Инженер, поэт, журналист
1918 год оказался наполнен важными для Платонова переменами. Он поступает учиться в Воронежский политехникум по специальности электротехника. Тогда же начинается и активная писательская жизнь Платонова — в воронежской прессе появляются его первые публикации. Кроме того, в 1918 Платонов вступает в РКП(б). Партийная карьера Платонова, впрочем, закончилась не начавшись: уже в 1921 он был исключен из партии — за отказ участвовать в плохо организованном субботнике.
Платонов с друзьями.
Воронеж . 1926 год.
Гражданская война
В 1919 как рядовой стрелок железнодорожного отряда, а также как «журналист советской прессы и литератор», участвовал в Гражданской войне, получив боевое крещение в стычках с белыми частями Мамонтова и Шкуро.
А.П. Платонов.
Художник Н.Ромадин.
А.П. Платонов с семьей
В 1920 году в Воронежском отделении пролетписателей он познакомился с Машей Кашинцевой, «Вечная Мария», она стала женой и музой писателя, ей посвящены «Епифанские шлюзы» и многие стихи, которые слагал Платонов на протяжении всей жизни.
С 1927года семья перебирается в Москву.
«Сокровенный человек»(1928г.)
Платоновские «душевные бедняки», как называл их сам писатель, мучаются чувством «неправильности» мироустройства, но не могут ясно осознать это. Таков Фома Пухов из повести «Сокровенный человек» (1928). Жизнь Пухова предстает перед нами как история напряженных исканий. Фома Пухов внешне не одарен чувствительностью: он не любит и не умеет внешне выражать свои переживания, будь то горе или радость. Но чувства эти живут в глубине его души. Дело в том, что Пухов — «человек сокровенный». Это делает его необычным, помогает ему «жить всему напротив». Прослеживая развитие пуховского характера, Платонов показывает, как герой все больше приобщается к людям, их деяниям, открывая всей «роскоши жизни» свою душу.
Разочарование
Еще недавно Платонов горячо и искренне верил в революцию, был партийным пропагандистом. И вдруг — будто что-то надломилось в нем, не стало былой уверенности, началась пора мучительных сомнений. В 1929 году Платонов написал рассказ «Усомнившийся Макар» — о мужике, который не может принять жизнь такой, какова она есть. Рассказ, опубликованный в журнале «Октябрь», попался на глаза Сталину. Тот счел произведение «идеологически двусмысленным» и подверг безжалостной критике тех, кто не проявил достаточной бдительности и пропустил вредный текст в печать.
Потрясение
Шкловский сказал: «Вы хотите переделать Платонова? Вы его не переделаете, его нельзя переделать, потому что Платонов — гениальный писатель!» Однако после «испытания критикой» Платонова ожидало новое потрясение: в 1938 был арестован его сын Платон. Тоше тогда было 15 лет.В 1943 году сына не стало.
Великая Отечественная Война
Война застала Платонова в Москве. Юрий Нагибин вспоминает: «…К нам зашел Андрей Платонович. Он был совершенно спокоен. Испуганная мама бросилась к нему со словами: “Андрей Платонович, что же будет?” Он посмотрел так удивленно: “А что?.. Россия победит”. — “Но как?! – воскликнула мама. – Немцы уже в предместьях Москвы!” Платонов пожал плечами: “Как? Я не знаю, как. Пузом!”»
С 1942 и до конца войны Андрей Платонов был фронтовым корреспондентом газеты «Красная Звезда», выпустил четыре книги военной прозы.
Путешествие в страну Андрея Платонова
Все возможно — и удается
все,
но главное — сеять души в
людях.
А.П. Платонов
Из записных книжек 1941–1950г.
Повесть «Котлован» (1930) — реквием по утопии
Изнурительная, выматывающая силы работа — это рытье котлована, — котлована под «единственный общепролетарский дом вместо старого города, где и посейчас живут люди дворовым огороженным способом» Это дом-мечта, дом-символ .
«Котлован».Художник А.Антонов. 2002 год.
Строители
Рухнув на пол после трудового дня, люди спят вповалку, «как мертвые». Вощев «всмотрелся в лицо ближнего спящего — не выражает ли оно безответного счастья удовлетворенного человека. Но спящий лежал замертво, глубоко и печально скрывались его глаза, и охладевшие ноги беспомощно вытянулись в стертых рабочих штанах. Кроме дыхания, в бараке не было ни звука, никто не видел снов и не разговаривал с воспоминаниями, — каждый существовал без всякого излишка жизни, и во время сна оставалось живым только сердце, берегущее человека».
«У нас с тобой был один и тот же женский человек»
Девушка Чиклина, старшего артельщика, умирает, а ее дочь Настю Чиклин приводит в барак к строителям. Он ведет Прушевского посмотреть на останки некогда встреченной девушки, после чего заваливает дверь помещения, где она лежит, кирпичом и камнями, поясняя Прушевскому: «Мертвые тоже люди». Когда землекопы находят в овраге сто пустых гробов, спрятанных крестьянами впрок, Чиклин забирает два из них для девочки: один в качестве кровати, другой — для игр, в качестве «красного уголка»
«…ликвидация кулачества как
класса…»
Строители докопались до странной глубины, обнажили какие-то корни традиций, исконной народной психологии. Они дорылись до некоей пещеры, в которой деревенские жители хранили заготовленные заранее, уже «облежанные» гробы. Их отдали крестьянам, связали затем веревкой, как лодки, и посланец деревни «Елисей уперся и поволок, как бурлак, эти тесовые предметы по сухому морю житейскому». По следу гробов пошел в ту же деревню, как раз к раскулачиванию, Вощев и все остальные землекопы.
«…обострение классовой борьбы…»
Когда Вощев прибывает из деревни с известием об убийстве Сафронова и Козлова, Чиклин, захватив два гроба, вместе с Вощевым отправляется в колхоз. Ночь он проводит в сельсовете рядом с телами убитых, потом ложится спать между ними. Утром, обращаясь к убитым, Чиклин говорит: «Пускай хоть весь класс умрет — так я один за него останусь и сделаю всю его задачу на свете! Все равно жить для самого себя я не знаю как!..»
Медведь-молотобоец
Фантастична и реальна фигура «самого угнетенного батрака, который почти спокон века работал даром на имущих дворах, а теперь трудится молотобойцем в колхозной кузне», превратившегося в настоящего медведя. «Жил с людьми — вот и поседел от горя», – объясняет Чиклин Насте. Кузнец наводит организаторов коллективизации на кулаков, как зверь, рыча, обозначая таким образом «присутствие здесь своего классового врага». Он мстит теперь тем, кто мучил его.
«…ты ничего хорошего не видела…»
«— Отчего бывают мухи, когда зима? – спросила Настя. — От кулаков, дочка! – сказал Чиклин. <...> — А ты убей их как класс! А то мухи зимой будут, а летом нет: птицам нечего есть станет». Человек, что муха, убьешь — не заметишь.
Настя умерла. Умерла от одиночества, неприкаянности, от отсутствия тепла
«Вощев стоял в недоумении над этим утихшим ребенком, он уже не знал, где же теперь будет коммунизм на свете, если его нет сначала в детском чувстве и в убежденном впечатлении. Зачем ему теперь нужен смысл жизни и истина всемирного происхождения, если нет маленького, верного человека, в котором истина стала бы радостью и движением?»
«……?………»
Котлован — та же могила, могила всей будущей жизни, в которой нет места детству, человечности, счастью. В общей работе не участвует Жачев: «Я теперь ни во что не верю!» И дальше: «Пойду сейчас на прощанье товарища Пашкина убью». «Смутное» в сознании Жачева верно указывает ему на одного из тех конкретных людей, чьими активными усилиями котлован превращен в братскую могилу «строителей коммунизма».
На закате
В последние годы жизни, тяжело больной (прогрессирующий туберкулез), Платонов зарабатывал на хлеб переложением народных сказок. Материально его поддерживали Шолохов и Фадеев, который когда-то «по должности» обрушивался на «Усомнившегося Макара» Шолохов помог и с изданием книг сказок .
А.Платонов. Фото1951год
«Я… понял, что все делается, а не само родится…»
Жил Платонов во флигеле Литературного института имени М. Горького. Кто-то из литераторов, увидев, как он метет двор под своими окнами, запустил легенду, будто он работает дворником.
Андрей Платонов уходил из жизни непризнанным. Один из самых значительных писателей XX века, главные свои произведения — роман «Чевенгур», повести «Котлован», «Ювенильное море», — он не увидел опубликованными. .
Памятник А.П. Платонову в Воронеже
В 1951году Андрей Платонович Платонов ушел из жизни.
Похоронен он в Москве на Армянском кладбище рядом с сыном
ОСНОВНЫЕ ДАТЫ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА А. П. ПЛАТОНОВА[80]
1899, 16 августа (28 августа по новому стилю) — в семье Платона Фирсовича Климентова (1870–1952) и Марии Васильевны Климентовой, урожденной Лобачихиной (1875–1929), родился первенец Андрей.
22 августа — крещен в Троицком Смоленском кафедральном соборе г. Воронежа.
1906(1907) — поступает в церковно-приходскую школу при Троицком соборе.
1909(1910) — поступает в мужское четырехклассное училище. 1912–1914 — начинает писать стихи, посылает в Петербург в литературные журналы и получает ободряющий отзыв.
1914, июнь — заканчивает училище.
Осень — принят на должность конторского служащего в губернское отделение столичного страхового общества «Россия».
1915 — работает конторщиком в Обществе Юго-Восточных железных дорог.
1916, июль — поступает на трубочный завод на должность литейщика.
1917 — работает в Воронежских железнодорожных мастерских. Опубликован рассказ «Сережка».
1918, весна — осень — служит в Контроле сборов Юго-Восточных железных дорог.
1 июня — в воронежском журнале «Тени» опубликовано стихотворение «Юноше».
5 октября — во втором номере журнала «Железный путь» опубликован рассказ «Очередной».
Ноябрь — поступает на историческое отделение историко-филологического факультета Воронежского университета.
1919, 19 января — в журнале «Жизнь и творчество русской молодежи» опубликована статья «Об искусстве».
Январь — июнь — работает помощником секретаря редакции «Железного пути».
Весна — знакомится с Георгием Захаровичем Литвиным-Молотовым.
Апрель — публикует статью «К начинающим пролетарским поэтам и писателям».
Май — уходит из университета.
Июнь — поступает на электротехническое отделение Воронежского рабочего железнодорожного политехникума, становится членом-сотрудником воронежского Комсожура.
Июль — командируется в Новохоперск по заданию губернской газеты «Известия Воронежского губисполкома».
Август — работает помощником паровозного машиниста. Сентябрь — переводится рядовым стрелком в железнодорожный отряд.
Сентябрь — октябрь — участвует в столкновениях с казаками 3-го Кубанского кавалерийского корпуса под командованием генерал-лейтенанта А. Г. Шкуро.
28 декабря — начинает печататься в газете «Воронежская коммуна».
1920, весна — становится действительным членом воронежского Губкомсожура.
Март — начинает сотрудничать с ежедневной газетой «Красная деревня».
3 июля — первый творческий вечер Платонова в клубе «Железное перо».
21 июля — принимается в кандидаты в члены РКП(б).
10 августа — опубликован рассказ «Чульдик и Епишка».
22 августа — опубликован «Ответ редакции „Трудовой армии“ по поводу моего рассказа „Чульдик и Епишка“».
Август — входит в состав временного правления воронежского Союза пролетарских писателей.
17, 20 октября — в «Воронежской коммуне» опубликована статья «Культура пролетариата».
18—21 октября — участвует в Первом Всероссийском съезде пролетарских писателей в Москве в качестве делегата с правом решающего голоса.
27 декабря — делает доклад об электрификации на губернском съезде работников печати.
Конец года — знакомится с Марией Александровной Кашинцевой, своей будущей женой.
1921, 1 января — в «Воронежской коммуне» опубликован рассказ «Жажда нищего» под псевдонимом «Нищий».
Февраль — март — посылает свои произведения в Госиздат.
Март — в журнале «Кузница» опубликован рассказ «Маркун».
29 июня — зачислен в курсанты губернского Коммунистического университета.
29 июля — смерть сестры Надежды и брата Дмитрия после отравления грибами в летнем лагере.
Июль — публикует статьи о недопустимости выхода из рядов РКП(б) («Коммунист принадлежит будущему»; «Ответ мещанину»).
Август — пишет резкие статьи в связи с голодом в Поволжье, в том числе не опубликованную тогда статью «Всероссийская колымага».
Октябрь — начинает сотрудничество с воронежской «Нашей газетой», ведет рубрику «Наш край».
30 октября — исключен из кандидатов в члены РКП(б) как шаткий и неустойчивый элемент.
30 декабря — исключен из Губсовпартшколы за систематическое непосещение лекций.
1922, 6 января — публикует статью «Коммунизм и сердце человека» в задонской газете «Свободный пахарь».
Конец января — начало февраля — принимает участие во Втором Всероссийском съезде работников печати.
5 февраля — поступает на работу в Губернское земельное управление.
15 марта — назначается политическим руководителем отделения сельскохозяйственной мелиорации воронежского Губземотдела.
Март — апрель — в краснодарском журнале «Путь коммунизма» опубликован рассказ «Сатана мысли».
Июль — в Краснодаре в издательстве «Буревестник» выходит книга стихов «Голубая глубина».
25 сентября — рождение сына Платона.
7 ноября — присутствует при крещении Платона; опубликован рассказ «Потомки солнца».
1923, начало года — планирует строительство гидроэлектростанции на реке Воронеж.
Март — апрель — в воронежской газете «Репейник» начата публикация неоконченного романа «Немые тайны морских глубин» под псевдонимом Иоганн Пупков.
Июнь — публично отказывается от сотрудничества с новым литературным журналом, организованным Г. С. Малюченко. Июнь — октябрь — руководит Воронежским государственным мелиоративным бюро.
Лето — комиссия по постройке гидроэлектростанции на реке Воронеж, возглавляемая А. П. Платоновым, приступает к проведению изыскательских работ; планируется создание судоходного Воронежско-Донского пути.
Октябрь — ноябрь — в журнале «Печать и революция» выходит рецензия В. Я. Брюсова на книгу стихов «Голубая глубина». Вторая половина года — знакомится с А. К. Воронским.
1924, январь — февраль — публикует ряд рецензий в журнале «Октябрь мысли».
Февраль — вторично подает заявление с просьбой принять его в ряды РКП(б).
1 марта — назначается руководителем Части по электрификации сельского хозяйства (Губэлектрозем) при воронежском Губземотделе.
Лето — отсылает в Комитет по делам изобретений ВСНХ проект паровой турбины внутреннего сгорания и предложение о применении электрического тока при консервировании мяса в растворах. Посылает в Москву на литературный конкурс рассказ «Бучило».
5 июля — пишет письмо Г. 3. Литвину-Молотову о желании уехать из Воронежа и заняться литературной работой.
Август — сентябрь — открытие в Воронежской губернии общественно-мелиоративных работ.
23 августа — деятельность заведующего мелиочастью Платонова высоко оценивается представителем Наркомзема.
10 октября — общественно-мелиоративные работы в Воронежской губернии отмечаются центральной властью как лучшие в СССР.
Октябрь — в журнале «Красная нива» опубликован рассказ «Бучило».
15 ноября — в «Воронежской коммуне» опубликована статья «Мелиоративные работы в нашей губернии».
14—22 декабря — находится в командировке на Волховстрое и заводах Ленинграда. Пишет очерк «Огни Волховстроя» (опубликован в «Воронежской коммуне» 1 января 1925 года).
1925, 29 января — 3 февраля — принимает участие в краевом совещании по общественно-мелиоративным работам.
Конец марта — начало апреля — инспектирует строящиеся плотины на реках Воронежской губернии.
Конец июня — встречается с В. Б. Шкловским.
18—20 июля — созывает губернское мелиоративное совещание. Конец года — работает над «Антисексусом».
1926, февраль — избирается в состав ЦК Союза сельского хозяйства и лесных работ на Всероссийском совещании мелиораторов.
25 марта — пленум районного комитета партии утверждает решение об отказе Платонову в его заявлении о приеме в ВКП(б). Конец мая — начало июня — переезжает в Москву.
15—18 июля — пленум Всесоюзного секретариата секции землеустроителей освобождает Платонова от занимаемой должности в ЦК Союза сельского хозяйства и лесных работ.
Лето — пишет статью «Фабрика литературы», отказывается ехать на работу в должности мелиоратора в одну из губерний Центрального района.
Осень — приступает к написанию романа о Пугачеве (замысел реализован не был).
21 октября — принят на должность инженера-гидротехника отдела мелиорации и водного хозяйства НКЗ (народного комиссариата земледелия).
7 ноября — в «Журнале крестьянской молодежи» опубликован рассказ «Как зажглась лампочка Ильича».
Начало декабря — уезжает в Тамбов, работает над повестью «Эфирный тракт».
1927, 1 января — заканчивает повесть «Эфирный тракт».
Январь — работает над «Епифанскими шлюзами».
Февраль — работает над повестью «Город Градов».
Март — возвращается в Москву, поступает на службу в Центросоюз.
Апрель — май — пишет повесть «Сокровенный человек» (первоначальное название «Страна философов»).
Июнь — в журнале «Молодая гвардия» опубликована повесть «Епифанские шлюзы»; работает над киносценарием «Песчаная учительница».
Июль — в издательстве «Молодая гвардия» выходит книга «Епифанские шлюзы».
Лето — осень — пишет повесть «Ямская слобода», приступает к работе над повестью «Строители страны» (будущий «Чевенгур»). Сентябрь — подвергается выселению вместе с семьей из Центрального дома специалистов.
Осень — зима — уезжает из Москвы и живет с семьей в Ленинграде у тестя А. С. Кашинцева.
Ноябрь — в журнале «Молодая гвардия» опубликована повесть «Ямская слобода».
1928, начало года — выходит книга «Сокровенный человек».
Первая половина года — знакомится с Б. А. Пильняком, некоторое время живет у него, продолжает работу над «Чевенгуром». Апрель — в журнале «Красная новь» опубликована повесть «Происхождение мастера».
Май — июнь — заканчивает роман «Чевенгур».
Июнь — в «Новом мире» опубликован рассказ «Приключение», в «Красной нови» — «Потомок рыбака» (оба текста — фрагменты «Чевенгура»).
Сентябрь — октябрь — вместе с Пильняком пишет пьесу «Дураки на периферии».
Декабрь — публикует очерк «Че-Че-О» (в соавторстве с Б. А. Пильняком) в «Новом мире».
1929 — смерть матери (точная дата неизвестна).
Май — пишет очерк «В поисках будущего (Путешествие на Каменскую писчебумажную фабрику)».
Июнь — встречается с А. М. Горьким; в журнале «Октябрь» опубликован рассказ «Государственный житель».
19 августа — посылает А. М. Горькому роман «Чевенгур». Сентябрь — в журнале «Октябрь» опубликован рассказ «Усомнившийся Макар»; получает письмо Горького с отказом в содействии напечатать «Чевенгур».
28 сентября — в газете «Вечерняя Москва» напечатана статья В. Стрельниковой «Разоблачители социализма. О подпильнячниках».
14 октября — в «Литературной газете» опубликован «Ответ В. Стрельниковой. Против халтурных судей».
Ноябрь — в журналах «Октябрь» и «На литературном посту» напечатана статья Л. Л. Авербаха «О целостных масштабах и частных Макарах».
Ноябрь — декабрь — пишет либретто «Машинист».
3 декабря — в «Правде» перепечатана статья Л. Л. Авербаха. Конец года — отправляется в составе писательской бригады на Ленинградский турбинный завод им. И. В. Сталина; в издательствах «Молодая гвардия» и «Федерация» подготовлен набор романа «Чевенгур».
1930, февраль — в журнале «Октябрь» опубликован очерк «Первый Иван».
Март — пишет «бедняцкую хронику» «Впрок».
Апрель — в Воронеже в ходе следствия по «делу мелиораторов» бывшие подчиненные Платонова дают показания, обвиняющие его во вредительстве.
Май — принят на курсы химической промышленности при Наркомате тяжелой промышленности.
Лето — едет в командировку от газеты «Социалистическое земледелие» по районам Средней и Нижней Волги, пишет очерки «По заволжским МТС» и «За большевистского счетовода в колхозе!», работает над повестью «Котлован».
Октябрь — декабрь — пишет пьесу «Шарманка».
1931, первая половина года — работает над «Техническим романом»; получает квартиру в проезде Художественного театра.
Май — в журнале «Красная новь» опубликована хроника «Впрок».
8 июня — пишет письмо И. В. Сталину.
9 июня — направляет «покаянное» письмо в редакции «Литературной газеты» и «Правды».
14 июня — пишет второй вариант письма в редакции двух газет. 17 июня — в Воронеже выносится обвинительное заключение «контрреволюционной группе мелиораторов», возникшей в 1924 году «при руководящем участии б. губмелиоратора Платонова».
3 июля — в газете «Известия» опубликована статья А. А. Фадеева «Об одной кулацкой хронике».
24 июля — пишет письмо А. М. Горькому.
Август — едет в командировку по колхозам Заволжья от общества писателей-краеведов.
Осень — работает над повестью «Ювенильное море» и пьесой «Высокое напряжение».
1932, первая половина года — переезжает на Тверской бульвар, дом 25.
1 февраля — во Всероссийском союзе советских писателей проходит «творческий вечер» А. П. Платонова.
Март — А. М. Горький и Л. М. Леонов дают положительный отзыв на пьесу «Высокое напряжение».
29 мая — поступает на работу в трест Росметровес.
Июнь — вторично направляет пьесу «Высокое напряжение» А. М. Горькому.
Сентябрь — октябрь — находится в командировке в Киргизии.
В течение года — делает первые наброски к пьесе «14 красных избушек», работает над романом «Счастливая Москва» и романом о Никодиме Стратилате. Ни одной публикации; договоры с издательствами расторгнуты.
1933, 23 мая — пишет письмо А. М. Горькому с просьбой о встрече.
Начало июля — пишет письмо Л. Л. Авербаху и просит включить его в писательскую бригаду, отправляющуюся на строительство Беломорканала.
13 июля — обращается с той же просьбой к А. М. Горькому.
23 сентября — пишет письмо А. М. Горькому с просьбой о помощи.
Конец года — работает над рассказом «Мусорный ветер».
В течение года — ни одной публикации.
1934, февраль — в журнале «30 дней» напечатан рассказ «Любовь к дальнему».
19 февраля — посылает А. М. Горькому рассказ «Мусорный ветер».
25 марта — в составе писательской бригады уезжает в Туркмению.
4 апреля — едет в Красноводск и Нефтедаг.
16 апреля — отправляется в Центральные Каракумы.
Середина мая — возвращается в Москву.
Сентябрь — в журнале «Красная новь» и в туркменском юбилейном сборнике «Айдинггюнлер» печатается рассказ «Такыр».
В течение второй половины года — работает над романом «Македонский офицер» и рассказом «Теченье времени», продолжает работать над романом «Счастливая Москва».
1935, 18 января — в «Правде» напечатана статья Н. Н. Никитина «Дремать и видеть наполовину» о рассказе «Такыр».
20 января — вторично отправляется в Туркмению по приглашению правительства республики, работает над повестью «Джан».
17 февраля — Н. И. Бухарину и Л. 3. Мехлису докладывают об отрицательном отношении А. М. Горького к Платонову.
Начало марта — возвращается в Москву из Туркмении.
5 марта — выступление на Втором пленуме Союза писателей секретаря Союза писателей А. С. Щербакова, содержащее резкие нападки на Платонова.
Апрель — рукопись повести «Джан» сдана в журнал «Красная новь» и альманах «Две пятилетки».
Лето — работает над различными вариантами повести «Джан». Конец лета — отказ в публикации повести «Джан».
1936, январь — в первом номере журнала «Красная новь» выходят рассказы «Нужная родина» и «Третий сын».
Февраль — едет в командировку по линии НКПС (Народного комиссариата путей сообщения) на станцию Красный Лиман для встречи с героем-железнодорожником.
10 марта — рассказ «Бессмертие» получает высокую оценку В. П. Ставского на общемосковском собрании писателей.
Март — пишет киносценарий «Воодушевление», увольняется из Росметровеса.
Март — апрель — едет в командировку на станцию Медвежья гора. Апрель — работает над рассказом «Лобская гора», рассказ «Третий сын» опубликован на французском языке в журнале «Интернациональная литература».
Июнь — в шестом номере журнала «Красная новь» напечатан рассказ «Семен».
13 июля — в Союзе писателей проходит обсуждение рассказа «Среди животных растений».
Август — «Литературный критик» печатает рассказы «Бессмертие» и «Фро» с предисловием редакции.
4 сентября — выступает на активе редакции «Красной нови» в связи с политическими процессами.
Сентябрь — в «Литературном критике» напечатана пародия под псевдонимом Ф. Человекова на пьесу В. Соловьева «Улыбка Джоконды»; знакомится с Л. И. Гумилевским; пишет рецензию «Книги о великих инженерах».
В течение года — работает над романом «Счастливая Москва»; пишет киносценарий «Отец-мать».
1937, январь — в журнале «Литературный критик» опубликована статья «Пушкин — наш товарищ»; в «Литературной газете» (№ 5) напечатана статья «Преодоление злодейства».
Февраль — март — едет из Ленинграда в Москву по маршруту А. Н. Радищева.
Май — в рассказе «Знамя» опубликован рассказ «Старик и старуха».
Июнь — в «Литературном критике» опубликована статья «Пушкин и Горький».
Август — сентябрь — выходит книга рассказов «Река Потудань». Ноябрь — в «Литературном критике» публикует статью о Николае Островском; в «Красной нови» напечатана статья А. С. Гурвича «Андрей Платонов».
20 декабря — публикует статью «Возражение без самозащиты» в «Литературной газете».
1938, январь — в журнале «Звезда» напечатана статья Б. О. Костелянца «Фальшивый гуманизм», содержащая критику книги «Река Потудань».
Февраль — заключает договор с издательством «Советский писатель» на книгу о Николае Островском; печатает рецензии «Творчество советских народов» в журнале «Литературное обозрение» (№ 3) и «Рассказы А. Грина» (№ 4).
Март — печатает статью «Джамбул» в журнале «Литературный критик» (за подписью А. Фирсов).
28 апреля — арестован пятнадцатилетний сын писателя Платон Андреевич Платонов.
4 мая — на квартире Платоновых произведен обыск.
Июнь — закончена и сдана в издательство «Советский писатель» рукопись книги о Николае Островском.
Июль — пишет рассказ «Июльская гроза»; в журнале «Новый мир» опубликован рассказ «Ольга» («На заре туманной юности»). Август — отдает в издательство «Советский писатель» рукопись книги «Размышления читателя».
23 сентября — Платон Платонов осужден Военной коллегией Верховного суда СССР сроком на десять лет.
30 сентября — в «Литературной газете» опубликован в сокращенном виде рассказ «Июльская гроза».
22 октября — заключает договор с «Советским писателем» на издание книги «Размышления читателя».
Ноябрь — рассказ «Июльская гроза» опубликован в журнале «Октябрь».
1939, март — в журнале «Литературное обозрение» публикует отрицательную рецензию на роман Л. А. Кассиля «Вратарь республики».
Май — в парижской газете «Последние новости» опубликована статья Г. В. Адамовича «Шинель» с высокой оценкой творчества Платонова.
Июнь — в журнале «Индустрия социализма» опубликован рассказ «Родина электричества».
Июль — в журнале «Индустрия социализма» опубликован рассказ «По небу полуночи».
Август — встречается с прокурором республики М. И. Панкратьевым по делу сына.
Август — сентябрь — в журнале «30 дней» опубликован рассказ «Свет жизни».
10 сентября — в «Литературной газете» выходит статья В. В. Ермилова «О вредных взглядах „Литературного критика“» с нападками на Платонова.
Сентябрь — книга о Николае Островском задержана Главлитом и передана в ЦК.
Сентябрь — октябрь — издательство «Советский писатель» отказывается выпускать книгу «Размышления читателя».
Октябрь — пишет письмо в редакцию «Литературного критика», называя В. В. Ермилова адмкритиком (письмо не напечатано). Ноябрь — в теоретическом и политическом органе ЦК ВКП(б) журнале «Большевик» опубликована редакционная статья «О некоторых литературно-художественных журналах», содержащая резкую критику статьи Платонова «Пушкин и Горький».
1 декабря — в компании А. Н. Новикова и Н. С. Кауричева отказывается поднимать тост «за погибель Сталина».
16 декабря — Военная коллегия по протесту прокурора СССР отменяет приговор по делу сына писателя П. А. Платонова и передает дело для дальнейшего расследования.
31 декабря — дает показания в связи с произошедшим 1 декабря.
1940, январь — в ЦК партии направлена докладная записка «Об одной антипартийной группировке в советской критике» за подписью Фадеева, Кирпотина и Ермилова, содержащая резкие выпады против Платонова; документ изучает И. В. Сталин.
Апрель — в журнале «Красная новь» опубликована редакционная статья «О вредных взглядах „Литературного критика“», содержащая выпады против Платонова; «Литературное обозрение» публикует статью Платонова «Размышления о Маяковском»; в журнале «Индустрия социализма» выходит рассказ «Жизнь в семействе».
15 мая — пишет письмо в редакции «Литературной газеты» и «Литературного критика» с просьбой не использовать его имя в литературной борьбе (письмо не напечатано).
Июль — пишет рецензию на книгу стихов А. А. Ахматовой «Из шести книг» (не опубликована).
Конец августа — начало сентября — пишет (но не отправляет) письмо в редакцию «Литературной газеты» в ответ на статью В. В. Ермилова «Традиция и новаторство».
4 сентября — П. А. Платонов перевезен в Бутырскую тюрьму. Середина октября — П. А. Платонов освобожден из-под стражи, проведя в заключении в общей сложности два с половиной года. Декабрь — в журнале «Вокруг света» опубликован кинематографический рассказ «Неродная дочь».
1941, февраль — в журнале «30 дней» опубликован рассказ «Александр Мальцев» («В прекрасном и яростном мире»).
Апрель — в журнале «Смена» опубликован рассказ «Великий человек».
Июль — август — по приказу политуправления Народного комиссариата путей сообщения находится в командировке на Ленинградском фронте; перерабатывает сценарий «Июльская гроза». Осень — пишет рассказ «Божье дерево» («Дерево родины»). Октябрь — эвакуируется с семьей из Москвы в Уфу.
1942, январь — май — живет в Уфе, пишет рассказы «Броня», «Неодушевленный враг», «Крестьянин Ягафар», пьесу «Без вести пропавший, или Избушка возле фронта».
28 апреля — по ходатайству президиума и Военной комиссии при Союзе писателей СССР получает разрешение вернуться в Москву.
Конец мая — начало июня — возвращается в Москву.
Коней, июля — находится на фронте.
5 сентября — в газете «Красная звезда» опубликован рассказ «Броня».
20 сентября — в «Красной звезде» опубликован рассказ «Старик».
Осень — утверждается военным корреспондентом в действующую армию.
Октябрь — в журнале «Октябрь» опубликован рассказ «Крестьянин Ягафар».
Ноябрь — в журнале «Знамя» напечатан рассказ «Одухотворенные люди».
Декабрь — в журнале «Октябрь» опубликован «Рассказ о старике».
1943, 4 января — умирает от туберкулеза сын — Платон Андреевич Платонов.
5 января — в Уфе подписана в печать книга рассказов «Под небесами родины».
Февраль — март — в «Новом мире» опубликованы рассказы «Сампо» и «Дерево родины».
22 апреля — получает воинское звание «капитан административной службы».
Апрель — в журнале «Знамя» опубликован рассказ «Железная старуха».
Апрель — май — в журнале «Октябрь» опубликован рассказ «В сторону заката солнца».
Май — июнь — в журнале «Знамя» опубликован рассказ «Оборона Семидворья».
Июнь — находится на фронте под Курском, пишет очерк «Земля и небо Курска».
Сентябрь — октябрь — находится в освобожденном от немцев Рославле.
28 октября — в «Красной звезде» опубликован рассказ «Мать» («Взыскание погибших»).
Декабрь — глава Управления пропаганды и агитации Г. Александров и его заместитель А. М. Еголин в адресованном секретарю ЦК ВКП(б) Маленкову докладе о состоянии художественной литературы подвергают критике рассказ «Оборона Семидворья» («Смерти нет!»).
1944, зима — весна — находится в действующей армии в частях 1-го Украинского фронта на Украине (Ровно-Луцкая и Проскуровско-Черновицкая наступательные операции).
Апрель — в журнале «Иностранная литература» напечатан рассказ «Девушка Роза» (на испанском языке).
Июнь — июль — принимает участие в Могилевской и Минской наступательных операциях.
16 июля — получает воинское звание «майор административной службы».
Конец лета — заболевает туберкулезом и возвращается домой.
11 октября — рождение дочери Марии.
Конец года — пишет пьесу «Волшебное существо».
1945, конец января — начало февраля — находится на лечении в Крыму (в Гурзуфе).
Март — подписана в печать книга «В сторону заката солнца». Апрель — в «Красной звезде» опубликован рассказ «Штурм лабиринта».
Июль — в журнале «Новый мир» опубликован рассказ «Никита». Сентябрь — октябрь — находится на лечении в Крыму (в Ялте).
1946, февраль — окончательно демобилизован из армии.
Весна — заключает договор с Детским театром на пьесу «Добрый Тит» (написана не была, сохранилась заявка).
Лето — не принята к публикации книга рассказов «Среди людей». Ноябрь — в журнале «Новый мир» опубликован рассказ «Семья Иванова» («Возвращение»).
1947, 4 января — в «Литературной газете» опубликована статья В. В. Ермилова «Клеветнический рассказ Андрея Платонова».
Февраль — предлагает дирекции Детского театра заключить договор на пьесу «Юный Пушкин».
4 марта — пишет письмо А. А. Фадееву с просьбой о помощи.
12 апреля — М. М. Пришвин пишет положительный отзыв на обработанную Платоновым сказку «Финист — Ясный Сокол».
13 апреля — печатает рассказ «Счастье вблизи человека» в журнале «Огонек».
25 мая — пишет письмо А. А. Фадееву с просьбой о помощи.
20 ноября — пишет письмо М. А. Шолохову с просьбой о встрече в связи с необходимостью издания русского эпоса.
Ноябрь — выходит книга «Финист — Ясный Сокол».
1948, 9 января — встречается с Фадеевым.
Весна — предлагает в «Новый мир» рассказ «Житейское дело» и получает отказ.
29 апреля — Центральный детский театр отказывается от постановки пьесы «Ученик лицея».
1949, май — пишет письмо Фадееву с просьбой о помощи.
30 мая — по решению Литфонда Платонову назначается пособие размером в три тысячи рублей.
В течение года — занимается литературной обработкой русских народных сказок.
1950, октябрь — выходит в свет книга сказок «Волшебное кольцо».
В течение года — работает над пьесой «Ноев ковчег» (не окончена).
1951, 5 января — Андрей Платонович Платонов умер.
7 января — похоронен на Армянском кладбище в Москве.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
28 августа 1899 года родился писатель Андрей Платонов
Личное дело
Андрей Платонов (настоящее имя Андрей Платонович Климентов, 1899-1951) родился в Воронеже в семье железнодорожника. Его отец Платон Фирсович Климентов работал машинистом паровоза и слесарем в Воронежских железнодорожных мастерских. Мать —Мария Васильевна Лобочихина была дочерью часового мастера, сидела дома, вела хозяйство, практически каждый год рожая по ребенку. В итоге в семье родилось одиннадцать (по другим данным – четырнадцать) детей, из которых Андрей был самым старшим.
Начальное образование получил самое минимальное, как все дети бедноты. В семь лет его отдали в церковно-приходскую школу, где он проучился три года. В 10 лет поступил в Воронежское четырёхклассное училище, после окончания которого пошел работать, чтобы помогать семье.
С 1913 по 1915 годы работал подёнщиком и по найму, мальчиком в конторе страхового общества «Россия»; потом по примеру отца пришел в железнодорожные мастерские, работал помощником машиниста.
В 1915 году устроился литейщиком на трубный завод. С осени 1915 по весну 1918 трудился в воронежских мастерских по изготовлению мельничных жерновов.
Октябрьскую революцию 18-летний Андрей Климентов принял с энтузиазмом. Уже в 1918 году он поступил в Воронежский политехнический институт на электротехническое отделение, попутно изучая ирригацию и мелиорацию. Параллельно с учебой работал, водил поезда.
Учебе, однако, помешала Гражданская война, во время которой Андрей служил в главном революционном комитете Юго-Восточных железных дорог, в редакции журнала «Железный путь» в качестве фронтового корреспондента. Тогда и начал пробовать писать.
С 1919 года публиковал произведения, сотрудничая с несколькими газетами как поэт, публицист и критик. Летом 1919 года был корреспондентом газеты «Известия Совета Обороны Воронежского укрепленного района», побывал в этом качестве в Новохоперске. Вскоре после этого был мобилизован в РККА. Работал до осени на паровозе для военных перевозок в качестве помощника машиниста; затем был переведён в Часть Особого Назначения (ЧОН) в железнодорожный отряд рядовым стрелком.
В 1920 году пишет свой первый рассказ «Чульдик и Епишка» и тогда же берёт псевдоним «Платонов». В это же время самостоятельно изучает историю и философию, как русскую, так и зарубежную, читает классику.
Весной 1920 года Платонов вступил в ряды коммунистической партии. В 1921 году вышла его первая книга — брошюра «Электрификация», его стихотворения были опубликованы в коллективном сборнике «Стихи».
Летом 1921 года Платонов окончил годичную губернскую партийную школу, но уже в декабре 1921 вышел из партии, что было беспрецедентным явлением для того времени.
Случившийся в России в 1921 году страшный голод поразил Платонова до глубины души. Ему стало стыдно оставаться писателем, когда стране нужны были люди, занимающиеся практическим делом. И он занялся мелиорацией.
В 1922 году Андрей Платонов женился на Марии Александровне Кашинцевой, происходившей из дворянского рода Шереметьевых. В 1922 году у них родился сын Платон. В этот же год вышла книга стихов Андрея Платонова «Голубая глина», получившая доброжелательную оценку Валерия Брюсова.
До 1926 года Платонов проработал в Воронежской губернии в качестве инженера-мелиораторам и специалиста по электрификации сельского хозяйства, был зав. отделом электрификации в Губземуправлении. Руководил строительством трёх электростанций, одну из которых — в селе Рогачёвка — потом сожгли кулаки.
Весной 1924 года участвовал в Первом Всероссийском гидрологическом съезде, разрабатывал проекты гидрофикации края, планы страхования урожаев от засухи. Весной 1924 года, вновь подал заявление о вступлении в РКП(б) и был принят в кандидаты, но в итоге так в партию и не вступил.
С декабря 1926 года по март 1927 года Платонов работает в Тамбове, где пишет рассказы «Антисексус» «Эфирный тракт», «Город Градов» и «Епифановские шлюзы». В «Епифановских шлюзах» писатель впервые говорит о тяжёлой участи человека, попавшего в жернова государственной машины. Платонов, как свидетельствуют его письма к жене 1927 года, рассчитывал, что с публикацией книги «Епифанские шлюзы» к нему придет литературное признание. Но этого не произошло. В этом же году главные толстые журналы страны «Красная новь» и «Новый мир» отказываются от публикации повести Платонова «Сокровенный человек».
На рубеже 1930-х годов Платонов создаёт свои самые известные произведения. В 1929 году написаны «Чевенгур» и «Усомнившийся Макар», в 1930-м – повесть «Котлован», которые так и не были опубликованы при жизни писателя.
В 1931 году в журнале «Красная новь» была опубликована повесть Платонова «Впрок (Бедняцкая хроника)» о жизни деревни и коллективизации, которая, по словам Дмитрия Быкова, «сломала его литературную судьбу».
Повесть резко не понравилась Сталину, который, прочитав ее, написал: «Талантливый писатель, но сволочь». В редакцию журнала Сталин отправил письмо, в котором охарактеризовал произведение как «рассказ агента наших врагов, написанный с целью развенчания колхозного движения» и потребовал наказать автора и издателей.
После критики Сталина все издательства расторгли договоры с Платоновым, а сама . история с «Впрок» использовалась как один из аргументов в литературной борьбе 1931 года как внутри РАПП, так и между различными писательскими группировками.
Лишенного возможности публиковаться Платонова спасала его техническая специальность, ему давали заработать на жизнь. С 1931 по 1935 он работает в наркомате тяжёлой промышленности, делает изобретения, получает патенты.
Когда РАПП была раскритикована за перегибы и распущена, Платонов ненадолго снова получил возможность публиковаться. В 1934 году его даже включили в коллективную писательскую поездку по Средней Азии, откуда он привёз повесть «Джан» и рассказ «Такыр».
В 1936 году публикуются рассказы «Фро», «Бессмертие», «Глиняный дом в уездном саду», «Третий сын», «Семён», в 1937 — повесть «Река Потудань».
В мае 1938 года был арестован пятнадцатилетний сын писателя Платон. Благодаря хлопотам Михаила Шолохова, который был дружен с Андреем Платоновым, Платона освободили осенью 1940 года, но из заключения он вернулся неизлечимо больным туберкулёзом. После освобождения он прожил всего три года, за это время успев жениться и оставив родителям внука Сашу. Ухаживая за больным сыном, писатель сам заразился туберкулёзом.
После начала Великой Отечественной войны Платонов вместе с семьей был эвакуирован в Башкирию. В его московской квартире остались рукописи, частью законченные, частью же незавершенные, которые потом исчезли бесследно. Несколько месяцев он провел в Уфе, ожидая мобилизации, пока не пришел вызов из Союза писателей на службу в армейской печати.
В звании капитана Платонов служил военным корреспондентом газеты «Красная звезда». За три года и два месяца работы спецкором на фронте он написал едва ли не больше, чем за предвоенные десять лет. Его военные рассказы и очерки выходили, кроме газет «Красная звезда» и «Труд», в журналах «Новый мир», «Октябрь», «Знамя», «Краснофлотец» и других. Несколько раз отдельными книжками печатались его рассказы о тяжкой повседневности фронта и тыла.
Летом 1944 года в районе Львова писатель попал под бомбежку и получил контузию, что послужило толчком к развитию туберкулезного процесса.
В феврале 1946 года Андрей Платонов был демобилизован по болезни. В конце этого же года в журнале «Новый мир» был напечатан его рассказ «Возвращение» (авторское название — «Семья Иванова»). Герой рассказа, солдат Алексей Иванов возвращается с фронта в родную деревню, где его встречает жена, работавшая с утра до ночи в поле и на ферме. Сын Петруша, в 12 лет рассуждающий как взрослый человек, в отсутствии отца был за старшего и повзрослел не по годам. Маленькая дочь Настя вовсю помогает по хозяйству, беспрекословно слушаясь брата. Поздно вечером, в ходе беседы, Иванов выясняет, что некий Семён Евсеевич заходил в их дом, приносил что-то из продуктов. Для Иванова ясно, что без близости жены и Семёна не обошлось, он готов навсегда уехать из дома, но дети не дают ему этого сделать.
За этот рассказ писатель подвергся яростным нападкам критики и был обвинён в «гнуснейшей клевете на советских людей, на советскую семью, на воинов-победителей, возвращавшихся домой».
После этой травли Платонов замолчал окончательно, тем более, что к этому времени он уже был тяжело болен туберкулёзом. В перерывах между больницами и санаториями, лишённый возможности зарабатывать на жизнь писательством, он занимается литературной обработкой русских и башкирских сказок для детских журналов.
Андрей Платонов умер 5 января 1951 года в Москве от туберкулёза. Похоронен на Армянском кладбище.
Андрей Платонов. Воронеж. 1922 г.
Чем знаменит
Андрей Платонов – уникальное явление советской литературы. Великий русский писатель, «языком которого говорила, перефразируя Маяковского, корчившаяся, безъязыкая человеческая масса страшных советских лет». Платоновский язык — оригинальный, не имеющий аналогов в русской литературе, часто называют «первобытным», «нескладным», «самодельным». Его проза изобилует лексическими и грамматическими «ошибками», характерными для, например, детской речи.
Литературовед и структуралист Юрий Левин выделяет такие характерные для Платонова приёмы, как избыточность («Вощев… отворил дверь в пространство», «его тело отощало внутри одежды»), использование синтаксически неправильных конструкций типа «глагол + обстоятельство места» («думаешь в голову», «ответил… из своего высохшего рта», «узнал желанье жить в эту разгороженную даль»), употребление предельно обобщённой лексики («природа», «пространство», «погода») вместо конкретных пейзажных описаний («Прушевский осмотрел пустой район близлежащей природы», «старое дерево росло… среди светлой погоды»).
Поэт Иосиф Бродский называл Платонова «первым серьезным сюрреалистом» и одним из самых замечательных писателей ХХ века.
Все главные произведения Платонова были написаны за сравнительно короткий срок, с 1926-го по 1934 год, но опубликованы не были. Когда во времена оттепели, 1958 году — через семь лет после смерти писателя — были переизданы его рассказы, то для большинства советских читателей эта книга явилась открытием нового имени в литературе.
Лишь спустя 60 лет после написания — в 1986 году – была напечатана повесть Платонова «Ювенильное море», на следующий год — повесть «Котлован», еще через год — вершина творчества Платонова, роман «Чевенгур».
О чем надо знать
Есть версия, что Андрей Платонов в качестве литературного негра написал за Михаила Шолохова роман «Они сражались за Родину». Эту версию выдвинул израильский литературовед Зеев Бар-Селла в монографии «Литературный котлован. Проект «Писатель Шолохов»», опираясь на различные методы анализа текста шолоховского романа и произведений Платонова.
Журналист Николай Журавлев в статье, посвященной этому исследованию, приводит цитату из мемуаров Федота Сучкова, относящуюся примерно к 1940 году:
«В той же компании (я и мои однокурсники Ульев и Фролов) сидели у Платонова, мирно беседуя за голым, как степь, столом. И вдруг раздался звонок в прихожей. Я открыл обитую дерматином дверь. Лет тридцати — тридцати пяти человек в форме военно-воздушных сил стоял у порога. Я провел его в комнату…
Нас удивило, что обходительный хозяин квартиры не пригласил к столу застывшего у дверей офицера. И тот, помявшись, спросил, как, мол, Андрей Платонович, обстоит дело. Платонов ответил, что был, дескать, здорово занят, но через несколько дней можно поговорить.
Когда посетитель ушел, Андрей Платонович выругался по-пролетарски. Он сказал, что опорожненную уже поллитровку мы достали с трудом, а у только что удалившегося щеголя ломится буфет от грузинского коньяка и что за перелопачивание романа, которому место в мусорном ведре, он выплатит ему, Платонову, тысячу карбованцев… Так я столкнулся с использованием писателя в качестве негра. И понял тогда, как все на земле просто, простее некуда»».
В литературные «негры», по мнению исследователя, Платонов подался от безысходности, поскольку с 1929 по 1942 год «был под полным запретом» и практически не имел средств к существованию.
Бар-Селла отмечает, что у Платонова и Шолохова были давние и близкие отношения. Они ценили друг друга, оба любили выпить. И именно к Платонову, по мнению исследователя, обратился за помощью Шолохов, получив заказ на написание эпопеи про Великую Отечественную войну:
«Какого мастера такого уровня в то время можно было заставить стать «негром»? Только такого, у которого настолько туго с добыванием хлеба насущного, у которого перекрыты все пути в литературу, у которого плюс к этому серьезнейшие неприятности в семье по части репрессий, что он на всё готов. И этому человеку Шолохов по старой и тесной дружбе помогает (по его же словам) освободить сына… А когда Сталин… советует Шолохову написать очередную эпопею про идущую войну, к кому он мог обратиться за спасением?.. Только к старому другу, с которым они регулярно пили водку, запершись на кухне в квартирке на Тверском бульваре».
Еще одним косвенным доказательством участия Платонова в написании «Они сражались за Родину», по мнению исследователя, служит тот факт, что после его ранней смерти работа над романом фактически прекратилась и он так и остался неоконченным. Рукопись романа Шолохов сжёг незадолго до своей смерти.
Прямая речь
О страдании: «Кто думает, что естественным выходом из страдания является смерть, тот имеет неправильное представление о возможностях человеческого сердца».
Журнал The New Times об Андрее Платонове: «Андрей Платонов — единственный пролетарский писатель, не поддавшийся ни на какие соблазны, сохранивший силу духа в самых нечеловеческих условиях и сполна за это заплативший. Возможно, это даже в большей степени, чем феноменальное дарование, нам, теперешним, кажется главным».
Андрей Битов о пьесах Андрея Платонова: «Следовать за мыслями великого человека есть наука самая занимательная», как сказал тот же Пушкин. В пьесах за мыслью Платонова следовать легче. Его невероятный язык распределен по репликам персонажей так, что вдумчивый исследователь мог бы проследить и обратный ход: как из речи народной сгущался невероятный язык платоновской прозы. Тут есть некоторая возможность попытки разгадать, как, упростив словарь своей прозы до пещерной (в платоновском смысле слова) простоты, Платонов повергает нас в столь глубокие философские смыслы.
Без советской власти тут никак. Искренняя попытка понять порождает бессвязность речи – эта бессвязность порождает стиль – стиль порождает авторскую речь – она прививается к языку как к дичку… И язык – жив! Так что и без автора тут никак. Круговорот слова в океане речи.
Многие традиционно ошибаются, принимая достижения литературы как искусство, как результат так называемого мастерства, между тем только его отсутствие освобождает подход к реальности.
Платонов не столько писал, сколько пытался написать правду, как он ее видел, и эта попытка, прорывая текст, шла все дальше, все менее выражаясь, зато все более отражая реальность более непостижимую, чем замысел, порождая то чудо, которое уже можно называть искусством.
Платонов рискнул не уметь писать».
Дмитрий Быков об Андре Платонове: «Самый советский, самый искренний из советских писателей оказался советской властью невостребован и затравлен. Единственный человек, который верил в народную утопию, оказался ее первой жертвой. Это, может быть, один из самых страшных парадоксов русской литературы XX века».
6 фактов об Андрее Платонове:
- Уточнённая дата рождения Андрея Платонова 20 августа (1 сентября) 1899 в новейших источниках признается неверной.
- До 16 лет Платонов не прочёл ни одной художественной книги.
- Псевдоним Платонов писателем был взят не сразу. Сначала он публиковал стихи, статьи и первую прозу под псевдонимами Фирсов, Вогулов, Фома Человеков.
- Одни исследователи творчества писателя полагают, что псевдоним «Платонов» он взял по имени отца, другие же видят связь с древнегреческим философом Платоном.
- Отцу Андрея Платонова дважды присваивали звание Героя труда (в 1920 и в 1922). Он умер в 1952 году, пережив сына на год.
- Через год после смерти сына, в 1944 году, у Андрея Платонова родилась дочь Мария. Став взрослой, она вела борьбу за наиболее полную публикацию литературного наследия отца, а также увековечение его памяти. Благодаря усилиям Марии Андреевны, впервые в России увидели свет такие произведения Платонова, как «Чевенгур», «Котлован», «Ювенильное море», «14 Красных избушек».
Материалы об Андрее Платонове:
Непрочитанный Платонов… К 115-летию со дня рождения писателя
«Голос безъязыкого народа». Статья об Андрее Платонове в журнале The New Times, 31.08.2009.
Шубин Л. Андрей Платонов
Журавлёв Н. «Гений в недрах Родины. Неужели и «Они сражались за Родину» писал не Шолохов?» Новая газета, 28.03.2005.
Андрей Платонов — неоткрытая планета.
Андрей Платонов «Впрок». Лекция Дмитрия Быкова.
Андрей Платонов и его современники
Статья об Андрее Платонове в Википедии