Передо мной тема сочинения которая заинтересовала меня тем что

Издательство Corpus представляет книгу Кристера Стурмарка и Дургласа Хофштадтера «Светоч разума. Рациональное мышление в XXI веке» (перевод Инны Кагановой и Татьяны Лисовской).

Современный мир располагает огромным количеством идей, концепций и систем взглядов, которые предлагают человеку то или иное объяснение реальности. Теории заговоров, альтернативная медицина, духовные практики, астрология, эзотерика, несмотря на развитие науки, не теряют популярности. Но что они на самом деле могут объяснить? И почему многие люди так легко готовы поверить в них? В этой книге шведский просветитель Кристер Стурмарк и американский физик Дуглас Хофштадтер рассказывают, как устроено научное знание, объясняют, почему наш мозг так легко отказывается от рационального мышления, и дают простые инструменты, которые помогут противостоять манипуляциям и заблуждениям.

Предлагаем прочитать отрывок из главы о светском гуманизме.

Голоса наших светских современников

Сегодня светский гуманизм на международной арене представляют такие известные философы, как Ребекка Голдштейн, Стивен Пинкер, Дэниел Деннет, Питер Сингер, Энтони Грейлинг, Майкл Онфрей и Стивен Лоу, и такие выдающиеся ученые, как Стивен Вайнберг, Э. О. Уилсон, Ричард Докинз, Сэм Харрис, Джим аль-Халили и Брайан Кокс, а также знаменитые писатели Умберто Эко, Барбара Эренрайх, Кэролайн Фурези, Салман Рушди, Элис Уокер, Джойс Кэрол Оутс, Воле Сойинка, Таслима Насрин, Филип Пуллман и Аяан Хирси Али. Но, конечно же, его сторонников гораздо больше.

Врач и писатель Таслима Насрин, родившаяся в Бангладеш в 1962 году, много лет боролась за права женщин и за принятие светских законов в исламском мире. До 1994 года она работала на родине, но постоянные угрозы ее жизни вынудили ее бежать из страны. Сегодня ее постоянно сопровождают телохранители, но, несмотря на риски, она продолжает писать, путешествовать и выступать с лекциями, в которых разъясняет свои светские взгляды.

Некоторые из ее книг посвящены притеснению религиозных меньшинств в странах с мусульманским большинством. Когда в 1993 году бангладешские газеты опубликовали ее статьи на эту тему, некоторые мусульманские фундаменталисты призвали немедленно казнить ее. И тогда Насрин поняла, что у нее не осталось другого выбора, кроме эмиграции (в частности, время от времени она жила и в Швеции). Последние годы она живет в Индии, но и там ей по‑прежнему угрожают фундаменталисты.

Американский профессор философии Дэниел Деннет, родившийся в 1942 году, известен своим скрупулезным исследованием сущности религии как сугубо естественного явления, обусловленного специфическими видами психических процессов, которые отобраны эволюцией. Свой анализ он начал со следующего простого вопроса: «Почему существует религия?»

Для Деннета на этот простой вопрос существует, соответственно, очень простой ответ: поскольку люди допускают, что действительно существует бог, который требует от них подчинения, послушания и беспрекословного уважения. (Вполне возможно вообразить бога, который создал Вселенную, но затем позволил своему творению идти своим путем, никоим образом не вмешиваясь в процесс и не раскрывая, каким способом оно было создано. Но те боги, в которых обычно верят люди, всегда вмешиваются в наши дела, спустившись (или поднявшись?) на землю, чтобы открыть здесь свои посольства — церкви, мечети, храмы, — а также произвести на свет сына или какого‑нибудь другого наследника… Может ли такое, очень приземленное поведение, характерное скорее для людей, быть достаточным доказательством того, что упомянутые боги — чисто человеческое изобретение?)

Конечно, не менее важно попытаться ответить на вопрос Деннета и в другом случае, а именно в случае, когда бога нет. Чем тогда можно объяснить существование религии в мире? Поиск ответа на этот вопрос — главная цель книги Деннета 2006 года «Разрушение заклинания: религия как естественный феномен». В ней Деннет пишет:

Я утверждаю, что религия естественна в том смысле, что, в отличие от всего сверхъестественного, она является вполне человеческим явлением (включающим в себя события, организмы, объекты, структуры и тому подобное), подчиняющимся законам физики или биологии и, следовательно, не включающим в себя чудеса. И это то, что я имею в виду. Заметим: то, что бог существует, могло бы быть правдой, и бог действительно мог бы быть разумным, мыслящим, сознательным, любящим творцом для всех нас, и всё же сама религия как сложный набор явлений кажется совершенно естественной.

Американский профессор психологии Стивен Пинкер, родившийся в 1954 году, часто пишет о необходимости нового Просвещения, его беспокоит распространение постмодернизма и лженаучных движений, возникающих в определенных академических кругах, а также в дискуссиях о культуре. Сторонники научного мышления часто обвиняются гуманистами в том, что они защищают «сциентизм» (уничижительный термин, под которым критики понимают преувеличенную, порой даже догматическую веру в способность науки[1] узнать всё обо всем и решить все мировые проблемы). Но Пинкер к понятию «сциентизм» относится благосклонно и представляет его в позитивном, а не в негативном свете (следующая цитата взята из его эссе «Наука вам не враг» в New Republic от 6 августа 2013 года):

Сциентизм в хорошем смысле не является верой в то, что члены профессиональной организации под названием «наука» особенно мудры или благородны. Напротив, определенная практическая деятельность науки, включая открытые дебаты, экспертные оценки и двойной слепой метод, специально предназначена для того, чтобы избежать ошибок и огрехов, которым ученые, как и все остальные люди, подвержены. Сциентизм не подразумевает того, что все существующие сегодня научные гипотезы истинны. Напротив, большинство новых гипотез неверно, поскольку последовательность догадок и опровержений является источником жизненной силы науки.

Нет никакого «империалистического» намерения подчинить гуманитарные науки: естественные науки обещают обогатить и разнообразить интеллектуальные инструменты гуманитарных исследований, а не уничтожить их. Наука также не утверждает, что «физическая материя» является единственной реально существующей в мире субстанцией. Сами ученые погружены в нематериальную среду информации, включающую математические истины, логику их теорий и ценности, которыми они руководствуются в своей деятельности. В этом понимании наука неотделима от философии, разума и гуманизма Просвещения.

Пинкер очень резко критикует религиозное мировоззрение (цитата из той же статьи):

Прежде всего открытия в области наук свидетельствуют о том, что системы верований всех мировых традиционных религий — их теорий о происхождении жизни, людей и обществ — фактически ошибочны. Мы, в отличие от наших предков, знаем, что люди принадлежат одному из видов африканских приматов, которые на протяжении своей истории развивали сельское хозяйство, образовывали государства и изобретали письменность. Мы знаем, что наш вид является лишь крошечной веточкой генеалогического древа, охватывающего все живые существа, начиная с пребиотических химических соединений, появившихся почти четыре миллиарда лет назад. Мы знаем, что мы живем на планете, вращающейся вокруг одной из сотен миллиардов звезд в нашей галактике, являющейся одной из сотен миллиардов галактик во Вселенной, которой 13,8 миллиардов лет и которая, возможно, является лишь одной из огромного количества вселенных. Мы знаем, что наша интуиция по поводу космоса, времени, материи и причинности несоизмеримы с природой реальности в масштабе, который является одновременно очень маленьким и очень большим. Мы знаем, что законы, управляющие физическим миром (включая несчастные случаи, болезни и прочие несчастья), не имеют никаких целей относительно человеческого благополучия. Не существует таких вещей, как судьба, провидение, карма, заговоры, проклятия, божественное возмездие, исполненные молитвы; однако несоответствие между законами вероятности и работой сознания может заставить человека подумать, что они существуют. И мы знаем, что мы не всегда были в курсе этих явлений, что типичные для каждой эпохи и культуры воззрения могут быть убедительно сфальсифицированы, в том числе, разумеется, и сегодняшние. Другими словами, мировоззрение, на основе которого формируются моральные и духовные ценности образованного человека, сегодня является мировоззрением, данным нам наукой[2].

В своей недавней книге «Добрые ангелы человеческой природы»[3] (Viking, 2011) Стивен Пинкер попытался также показать, что человеческая склонность к насилию и жестокости на самом деле не росла, а падала с течением времени по мере роста секуляризации, образования и благосостояния.

Британский писатель, биолог-эволюционист и этолог Ричард Докинз, родившийся в 1941 году, считается самым резким критиком религии наших дней. В своей книге «Бог как иллюзия» (Houghton Mifflin, 2006) он резко нападал на религиозные идеи и предупреждал о последствиях, которые они вызывают в мире.

В 2011 году вышла книга Докинза «Магия реальности. Как наука познает Вселенную» (Bantam, 2011), в которой он проанализировал ряд мифов и дал научное объяснение описанных там событий. В интервью журналу Sans в 2013 году он описал феномен религии c точки зрения эволюционной биологии:

Я думаю, что мы должны рассматривать ее [религию] как побочный продукт определенных психологических склонностей. Я не думаю, что можно сказать, что религия — это свойство человека, которое у него развилось в процессе эволюции из‑за того, что религиозный человек имеет эволюционное преимущество. Это может быть правдой — возможно, религиозные люди живут дольше, потому что у них меньше шансов получить язву, ведь они меньше других нервничают, но я не думаю, что такая теория происхождения религии была бы восторженно встречена, особенно верующими. Более вероятно, что религиозность обусловлена определенными психологическими склонностями, такими как склонность подчиниться авторитету. Легко понять, почему для естественного отбора оказалось полезным встроенное в человека эмпирическое правило, которое гласит: «Верьте тому, что говорят вам ваши родители!» — поскольку мир опасен, а человеческие детеныши очень уязвимы. Если в Африке родители ребенка говорят: «Не бери змей!» — это очень хороший совет, помогающий выжить. Но потом родитель говорит какую‑то глупость, например: «Обязательно принеси в жертву козу, иначе будет плохой урожай», — и мозг ребенка не в состоянии отличить разумный совет от глупого. Поскольку его мозг запрограммирован на то, чтобы верить всему, что говорят родители, он по своей природе подвержен «хакерским» атакам бессмысленных и вредных идей — точно так же, как компьютер уязвим для внешних вирусных атак. Компьютер — это машина, слепо подчиняющаяся получаемым инструкциям, и именно это она и должна делать. Но именно по этой причине компьютер конструктивно уязвим для вируса, который приказывает: «Уничтожьте жесткий диск этого человека и скопируйте эту вирусную программу на другой компьютер!» Я считаю религию аналогом компьютерных вирусов.

Сегодня Ричард Докинз занимается почти исключительно разоблачением религии и продвижением науки. В 2006 году он основал Фонд Ричарда Докинза в поддержку разума и науки, который представляет собой онлайн-площадку для встреч людей, ориентированных на идеи Просвещения и имеющих желание пропагандировать светское мировоззрение.

Еще один современный критик религии, ныне покойный писатель и журналист Кристофер Хитченс (1949–2011). Его книга «Бог не велик: как религия всё отравляет»[4] (Twelve, 2009) — одна из самых известных современных книг, критикующих религию.

За одержимость Хитченса критикой религии, которая, по его мнению, вмешивается во многие политические конфликты в мире и усугубляет их, многочисленные оппоненты окрестили его агрессивным неоатеистом. В своей книге он писал:

За неделю до событий 11 сентября 2001 года я участвовал в дебатах с Деннисом Прагером, одним из самых известных религиозных телеведущих в Америке. Он призвал меня ответить на то, что он назвал «прямым вопросом, требующим ответа да/нет», и я с радостью согласился. И он описал ситуацию.

Я должен был вообразить, что я нахожусь в незнакомом городе. Наступал вечер, я видел, что ко мне приближалась большая группа мужчин. Вопрос: если бы узнал, что они возвращались с молитвенного собрания, чувствовал бы я себя более или менее безопасно? Как увидит читатель, это не тот вопрос, на который можно дать ответ да/нет. Но я смог ответить так, как будто вопрос не гипотетический: «Чтобы ограничиться городами, начинающимися на букву Б, я перечислю те из них, в которых у меня действительно был подобный опыт: Белфаст, Бейрут, Бомбей, Белград, Вифлеем[5] и Багдад. В каждом случае я могу сказать абсолютно точно и объяснить причины того, почему я сразу почувствовал бы угрозу, если бы подумал, что группа мужчин, приближающихся ко мне в сумерках, возвращается с религиозной службы».

Дальше он описывает то, что видел в этих местах. Например, про Белфаст, столицу Северной Ирландии, он написал так:

В Белфасте я видел, как целые улицы были сожжены во время межконфессиональной войны между сторонниками различных христианских вероучений, и брал интервью у людей, чьи родственники и друзья были похищены, убиты или замучены религиозными отрядами смерти противника, часто только из‑за их принадлежности к другой конфессии.

И о Бейруте, столице Ливана:

Вторжение Израиля в Ливан в том году [1982] послужило, в том числе, толчком к рождению движения Хезболлах, скромно названной «Партией Бога», которая мобилизовала шиитский низший класс и постепенно поставила его под контроль диктаторов-теократов из Ирана, пришедших к власти за три года до этого. И в прекрасном Ливане верующие, научившись делить бизнес на похищении людей с организованными преступными группами, в результате познакомили нас с прелестями террористических актов террористов-смертников. Я до сих пор вижу эту отрубленную голову на дороге возле почти разрушенного французского посольства. Так что, когда кончалась молитва, я обычно переходил на другую сторону улицы.

Читать написанное Кристофером Хитченсом очень тяжело. Его нападки на религию иногда звучат дико и необоснованно. Большая часть его профессиональной жизни была посвящена критике религии и тоталитарных идеологий всех видов.

Хитченс умер от рака пищевода в 2011 году в возрасте шестидесяти двух лет. Он называл себя не атеистом («человеком без бога»), а антитеистом — противником бога. В своей последней книге «Умирание»[6] (Twelve, 2012) он рисует трагическую картину собственной борьбы с раком. Со своим обычным сарказмом и черным юмором он пишет:

Раввин Дэвид Вольпе, автор книги «Почему вера имеет значение» и лидер крупнейшей еврейской общины в Лос-Анджелесе, сказал то же самое. Он был моим оппонентом в дебатах, как и несколько протестантских консерваторов-евангелистов, например пастор Дуглас Уилсон из колледжа Нью-Сент-Эндрюс и Ларри Тонтон из фонда Fixed Point города Бирмингем, штат Алабама. Оба написали, что на своих собраниях молятся за меня. И мне впервые пришло в голову написать ответ им и задать вопрос: молятся о чем?.

Пастор Уилсон ответил, что когда он услышал эту новость обо мне, то он помолился о трех вещах: чтобы я переборол болезнь, чтобы я принял идею вечной жизни и чтобы во время лечения мы опять начали общаться. Он не удержался и добавил шутливо, что его третья просьба уже исполнена…

Огромное количество друзей — и светских, и атеистов — говорили мне ободряющие и лестные слова: «Если кто‑то может победить эту напасть, то это ты», «У рака нет шансов против таких, как ты», «Мы знаем, что ты можешь победить его».

В плохие дни, а иногда даже и не в очень плохие, такие утешения могут слегка угнетать. Если я умру, я подведу всех этих своих товарищей. Но передо мной возникает и другая проблема: что если я выстою, и тогда группировка верующих удовлетворенно заявит, что их молитвы были услышаны? Это мысль меня как‑то раздражает…

Один из самых выдающихся защитников христианства Блез Паскаль еще в XVII веке свел самую главную проблему веры к ставке в игре. Поставьте на веру во всемогущего, предложил он, и [если монета упадет правильной стороной] вы окажетесь в огромном выигрыше. Отклоните это предложение от небес, и, если монета упадет неправильной стороной, вы потеряете всё. (Некоторые философы называют это «пари Паскаля».)

Каким бы гениальным ни было полное обоснование этого рассуждения — а Паскаль был одним из основоположников теории вероятностей, — в нем предполагается наличие и циничного бога, и крайне конъюнктурного человека.

Предположим, я откажусь от принципов, которых придерживался всю жизнь, в надежде получить благословение в последнюю минуту, Я надеюсь и верю, что ни на одного серьезного человека такой меркантильный поступок не произведет впечатления. Между тем бог, который вознаграждает за подобный трусливый и нечестный поступок и наказывает сомневающихся, входит в число многих богов, в которых я не верю.

Еще более ироничную позицию озвучивает комик Рики Жерве, который часто высмеивает религию в манере, многими считающуюся провокационной. В частности, он поместил такой комментарий в Twitter:

Порой кажется, что Библия была написана расистами, сексистами, гомофобами, насильниками и сексуально несостоявшимися мужчинами, а не всепрощающим богом. Мистика.

В другом тексте Жерве задает следующий вопрос, предложив несколько вариантов остроумных ответов на него:

Бог не предотвращает ужасных событий, потому что: (1) Он не может; (2) Он не хочет; (3) Он сам их и вызывает; (4) Он не существует. Пожалуйста, проголосуйте сейчас.

Многие другие известные культурные деятели, актеры и художники, такие как комики Билл Махер, Стивен Фрай и Эдди Иззард, а также фокусник Джеймс Рэнди и музыкант Тим Минчин, на различных площадках высказывали светскую точку зрения. (Тим Минчин — австралийский пианист, певец, композитор и художник, снявший замечательный видеоролик на тему религии, движения нью-эйдж и лженауки, который можно посмотреть на моем сайте: www.sturmark.se/storm.)

Понятно, что в первые годы XXI века эта тема стала еще более актуальной. После нападений на Всемирный торговый центр 11 сентября 2001 года все больше и больше людей осознают безотлагательность защиты секуляризма. Длинный список известных людей, поддерживающих секуляризм, можно найти на моем сайте: www.sturmark.se/sekulararoster.

По-прежнему часто встречаются светские люди, которые считают, что есть неразрывная связь между религией и моральными ценностями. Особенно ярким примером этого является тот факт, что в Швеции преподавание религии и этики в школе — как в начальной, так и в средней — все еще проводится в рамках одного предмета, который называется «Религиозное образование». Я вернусь к этой теме в следующей главе.

Специалист по этике Биргитта Форсман в книге «Безбожная мораль» (Fri Tanke, 2011) описала независимость морали от религиозных заповедей следующим образом:

Религиозность, чувство коллектива и, возможно, любовь к музыке — все это, возможно, помогало людям выживать до появления общества. Общение и разделение обязанностей собирало людей в группы, и таким образом наши предки смогли победить своих конкурентов-гоминидов (например, неандертальцев). А вот религиозность, похоже, не способствовала нашей эволюции. От нее требовалось, только чтобы вред был не настолько велик, чтобы реально угрожать выживанию. Но теперь, возможно, настало время для перемен. Может оказаться, что в высокотехнологичном мире с атомным оружием и лазерами фантастические представления о богах, которые приказывают нам выполнять определенные действия, по‑настоящему угрожают нашему выживанию.

А известный шведский актер Стеллан Скарсгард, когда я спросил его, задавал ли он когда‑нибудь себе вопрос о существовании бога, сказал следующее:

Нет. Я вообще считаю этот вопрос абсурдным и совершенно неинтересным, потому что если есть добрый бог, он сможет наблюдать за всем, что я делаю, и оценивать это, а если он настолько самовлюблен, что хочет, чтобы ему молились, тогда он просто недостоин того, чтобы ему молиться. Я буду считать, что бога не существует, пока не будет доказано обратное. Для меня бог столь же правдоподобен, сколь правдоподобен Санта-Клаус. Я не чувствую необходимости решать вопрос о существовании бога, но это не означает, что я считаю, что существует только то, что мы можем видеть. Наша способность воспринимать реальность на самом деле чрезвычайно ограничена, она развивалась в те времена, когда люди были охотниками и собирателями, живущими небольшими группами примерно по шестьдесят человек.

Многие животные видят только то, что им нужно видеть, чтобы выжить. То же самое и с нашими органами чувств — мы, конечно, не можем воспринимать все. Когда я сказал Милошу Форману [чешско-американский кинорежиссер], что я атеист, он заметил: «Но если подавить в себе все мистические чувства, то жизнь так обеднеет!» Я ответил, что это религия отказывается от мистических чувств. В этом вся ее проблема. Всё непостижимое и удивительное в нашем мире сведено к мифам двухтысячелетней давности, основанным на идее бога бронзового века. Что это, как не отрицание таинственности мира? Меня завораживают вопросы, на которые нет ответов. Конечно, мы должны попытаться понять как можно больше. Но вспоминать о Боге и ссылаться на него в тот момент, когда вы чего‑то не понимаете, — это просто нежелание разгадать тайну.

Тем, кому интересны мысли светских мыслителей XIX, XX и XXI веков, я настоятельно рекомендую книгу «Иконы неверия: атеисты, агностики и секуляристы» под редакцией С. Т. Джоши (Greenwood Press, 2008), в которой приведены биографии таких известных людей, как Зигмунд Фрейд, Г. П. Лавкрафт, Аяан Хирси Али, Ричард Докинз, Карл Саган, Марк Твен и многих других.

Автор работы:

Гурциева Э.О.

Научный руководитель:

Алдатова Ф.Б.,

учитель русского языка и литературы

Введение

Сегодня трудно подсчитать все темы исследования жизни и творчества А.С.Пушкина. Меня привлекла и заинтересовала тема «Пушкин и Кавказ». В этой области неплохо потрудились наши поэты, прозаики и краеведы.

Я считаю, что она интересна, во-первых, тем, что недостаточно исследована с точки зрения оставшихся на страницах произведений поэта примет обычаев и традиций кавказских народов, во-вторых, тем, что, нам, живущим в Северной Осетии, необходимо знать всё, связанное с пребыванием великого поэта на Кавказе. Решила выяснить, как в произведениях поэта трактуется образ моей родной Земли, моего родного города.

Цели работы:

• на примере жизни и творчества А.С.Пушкина показать, как формировалось творческое мастерство великого поэта и писателя под влиянием Кавказа;
• исследовать кавказский период в его творениях, акцентируя внимание на то, почему великий поэт находил здесь приют;
• показать актуальность и современность данной темы.

Предмет исследования.

Сопричастность А.С.Пушкина к отдельному уголку России, к людям, живущим на Кавказе.

Задачи.

• Выявить, где именно на Кавказе побывал великий гений и с какой целью приезжал.
• Очертить круг лиц, живущих на Кавказе и поддерживающих связь с А.С.Пушкиным, каково было влияние на них.

Основная часть

1. Предисловие

Дробясь о мрачные скалы,

Шумят и пенятся валы,

И надо мной кричат орлы,

И ропщут бор

И блещут средь волнистой мглы вершины гор.

А.С.Пушкин

Одним из первых, кто затронул тему Кавказа — великий поэт А.С.Пушкин. Впервые он побывал здесь, воспользовавшись приглашением семьи Раевских, летом 1820 года. Всё это время Пушкин и Раевские находились на территории Кавказских Минеральных Вод, посетив для лечения начинавшие уже тогда входить в моду курорты: Пятигорск, Кисловодск, Железноводск. Молодой поэт показал себя страстным путешественником, взойдя на вершины Бештау, Мамука, Железной, Каменной и Змеиной. О своих чувствах писал брату: «Два месяца я жил на Кавказе. Воды мне чрезвычайно помогли. Жалей, мой друг, что ты со мной не видел великолепную цепь этих гор, ледяные их вершины, которые кажутся странными облаками, разноцветными и неподвижными».

Биограф А.С.Пушкина Бартнев писал: «Эти поездки, эта жизнь вольная, заманчивая и совсем не похожая на прежнюю, эта новость и нечаянность впечатлений, жизнь в кибитках и в палатках, разнообразные прогулки, ночи под открытым южным небом, и кругом причудливые картины гор, новые нравы, невиданные племена, аулы, сакли и верблюды, дикая вольность горцев, а в нескольких часах пути упорная, жестокая война, — всё это должно было чрезвычайно нравиться молодому Пушкину».

В середине мая и в августе поэт находился на территории Северной Осетии и оставил о своём посещении немало прекрасных строк в «Путешествии в Арзрум». Русский гений ввёл Кавказ и кавказских горцев в мировой культурный процесс. Как отметил великий учёный XX века Васо Абаев: «Без Пушкина, Лермонтова и без Некрасова Коста Хетагуров был бы невозможен».

Хорошо известно, что каждое культурное событие, как правило, возникает при наличии духовного и культурного потенциала в обществе. К девяностым годам XX столетия во Владикавказе сформировался значительный слой интеллигенции: врачи, учителя, юристы. В это время усилиями Коста Хетагурова и молодого юриста Гаппо Баева, вскоре ставшего городским головой началось формирование осетинской интеллигенций.

Когда в 1899 году Россия торжественно отмечала столетие со дня рождения А.С.Пушкина, многонациональная владикавказская интеллигенция приняла активное участие в этом событии.

В 1949 году к стопятидесятилетнему юбилею поэта, Пушкинский сквер получил новое оформление. ПРАВИТЕЛЬСТВО СОАССР и обком КПСС решили.

Тема «Пушкин и Владикавказ» всегда находилась в центре внимания учёных, художников, журналистов и книголюбов.

Особо торжественно столица Республики Северная Осетия Алания отметила 200-летний юбилей А.С.Пушкина. И ещё один вклад внесли пушкинисты в пропаганду творческого наследия великого поэта многонациональной России.

Среди известных достижений, наград, званий Владикавказ занимает особо почётное положение на литературной карте русской национальной культуры — является Пушкинским городом России.

Три дня на Капкае

«Мы достигли Владикавказа, прежнего Капкая …», писал поэт в «Путешествии в Арзрум…» А в дневник сделал пометку «Капкой».

Почему поэт назвал Владикавказ Капкаем или Капкоем, остается до сих пор загадкой. В документах военных канцелярий и литературе порой появлялось это таинственное слово. Сообщалось, что его называли капкайским постом по имени расположенного близ него осетинского аула Капкай, но аула с таким названием никогда не существовало не только у Владикавказа, но и на всей территории Северного Кавказа. В одном из последних собраний сочинений А.С.Пушкина автор примечаний сделал вывод, что «Кап-Кой — старое осетинское название Владикавказа». По поводу попыток объяснить происхождение подобного географического термина недоумевали даже современники поэта. Известный журналист Д.Е.Зубарев, познакомившись с очерком Пушкина «Военная Грузинская дорога», писал на страницах «Тифлисских ведомостей» В одном из номеров «Литературной газеты» напечатано было, что Владикавказ есть древний Капкай.

20 мая утром Пушкин увидел, как впоследствии записал: « Первое замечательное место… Крепость Минарет». Безусловно, внимание поэта привлекли не сооружения военного поста — рва, земляного бруствера с невысокими домиками под камышовыми крышами, а внезапно открывшаяся панорама Кавказских гор и живописная долина, которая ныне в обиходе называется Эльхотовскими воротами, а в топонимии — Арджынараг.

В «Путешествии в Арзрум» даётся прекрасное описание долины и исторических достопримечательностей курганов, придорожных памятников, установленных на месте захоронения черкесских наездников. Особое внимание поэт уделил лёгкому одинокому минарету, разрозненному аулу, называемому Татартубом. Поэт не знал, что минарет чудом сохранился после разрушения главной мечети Верхнего Джулатаво во время сражения между армиями золотоордынского хана Тохтамыша и среднеазиатского властителя Тимура-Тамерлана, но почувствовал его особое значение для истории Кавказа. И, хотя он не упоминает о Татартубе как о священном месте для здешних народов, где могли найти кров даже разбойники и кровники, но можно утверждать, что поэт владел этой информацией, которая впоследствии нашла художественное описание в его второй кавказской поэме «Тазит».

К сожалению, уже в то время Татартупский минарет стал пользоваться среди проезжающих славой туристской достопримечательности, которую необходимо посетить и взобраться по лесенке на верхнюю площадку, что и сделал Пушкин в компании со своим спутником В.А.Мусиным-Пущиным.

Уже в начале 19 века отдельные путешественники, переполненные эмоциями от кавказской экзотики, пытались запечатлеть рядом свои имена. В кавказских записках поэт отозвался с сарказмом о «неизвестных нацарапанных на картинах «словолюбивыми путешественниками», а в черновике признался, что Мусин-Пущин оставил на кирпичах имя своей жены — петербургской красавицы Эмили-Шернваль.

Из объёма собранной поэтом информации и возможности совершить прогулку можно предположить, что оказия находилась в укреплении «Минарет» несколько часов и только после полудня направилась по дороге на юго-запад в сторону следующего военного укрепления — Ардонского, куда и прибыла к вечеру.

Какой аул посетил поэт

Еще одним событием было ознаменовано пребывание поэта во Владикавказской крепости. Он посетил горский аул и зафиксировал в дневнике: «Мы достигли Владикавказа, прежнего Капкая, преддверия гор. Он окружён осетинскими аулами. Я посетил один из них…»

До сих пор точно не известно, в каком ауле побывал поэт. А между тем данный вопрос представлял немалый интерес, ибо впервые с бытом горцев во время своего второго кавказского путешествия Пушкин познакомился в одном из аулов под Владикавказом. Здесь поэт увидел один из обрядов горцев, а потом использовал свои наблюдения в незаконченной поэме «Тазит». Вот что писал об этом сам Пушкин: «Я посетил один из них и попал на похороны. Около сакли толпился народ. На дворе стояла арба, запряжённая двумя волами. Родственники и друзья умершего съезжались со всех сторон и громким плачем шли в саклю, ударяя себя кулаками в лоб. Женщины стояли смирно. Мертвеца вынесли на бурке, положили на арбу. Один из гостей взял ружьё покойника, сдул с полки порох и положил его подле тела. Волы тронулись. Гости поехали следом. Тело должно было похоронено в горах. К сожалению, никто не мог объяснить мне сих обрядов».

Наиболее полные впечатления о жизни осетин Пушкин получил в ауле под Владикавказом. Даже беглое знакомство с записями А.С. Пушкина удивляет, как многое он успел посмотреть в этот день. С утра поэт продолжил записи в дневнике, завершил обработку стихотворения «Калмычке», первого созданного за время путешествия. Весёлое, с глубокими мыслями, сравнениями светской дамы с простой женщиной из народа, стихотворение «Калмычке» открыло кавказский поэтический цикл поэта. Поэма «Тазит» задумана в результате посещения Татартупского минарета и осетинского аула. Во второй половине дня у Пушкина произошла встреча с женой и дочерью «заключённого осетинца», которые несли ему обед. Он восхищался их достойным и скромным поведением, заявив, что «женщины их прекрасны».

Вечером, 22 мая, как утверждает современник поэта Н. Б. Потокский, комендант крепости, полковник Скворцов и местное офицерское общество устроили в честь Пушкина торжественный приём, во время которого он беседовал с офицерами и даже начеркал мелом на двери стихи, посвящённые гостеприимному хозяину.

«Не черкес, не узбек

Седовласый Казбек

Генерал Скворцов

Угостил молодцов…»

Этим он так растрогал старого кавказского служаку, что тот даже произнёс, мол, готов сделать для своего именитого гостя всё, даже если придётся нарушить устав.

Пушкин на осетинской слободке

Осетинская слободка в прошлое время выглядело как обычное поселение горцев, спустившихся на равнину. Деревянные, а большей частью турлучные домики, то есть со сте­нами из плетня, обмазанного глиной с навозом, у наиболее зажиточных — скотные дворы и огороды, которые осетины научились разводить у русских солдат. За проживание под защитой крепости военная администрация обязывала осетин участвовать в её охране, привлекала к дорожным повинностям и заготовке сена, правда, расплачиваясь за труд деньгами. Селились обычно у крепости люди решительные и смелые. Нелегко было уйти от родного очага в неизвестность. Рассуждали примерно так: сегодня русские войска стоят во Владикавказе, а если завтра уйдут, что тогда? Ведь однажды уже случилось такое, что редуты были срыты, казармы оставлены, а гарнизон на целых десять лет ушёл в Моздок. Но безземелье, самоуправство сильных фамилий, кровная месть, вынуждали осетин спускаться с гор на беспокойную равнину. Утром 22 мая А.С.Пушкин побывал в осетинской слободке, где наблюдал не только обряд похорон, но и впервые за время своего пребывания на Кавказе имел возможность увидеть жизнь и быт горцев. Для историков поэт оставил этнографические и географические детали осетинского похоронного обряда первой четверти 20 века, а поклонникам своего поэтического таланта подарил вторую кавказскую поэму, найденную Жуковским в бумагах после гибели.

23 мая оказия, оставив тяжёлую пушку в крепости, переправилась через Терек и направилась по левому берегуотметил поэт в дневнике. Путь пролегал по Балтинской и Терской долинам, мимо осетинских селений Балта, Чми. За аулом Чми солдат попросил не отставать от оказии, так как в этом узком месте «осетинские разбойники» стреляют через Терек в путешественников. Но поэт, поражённый дикими картинами кавказской природы, весь путь до ночной стоянки на военном посту Ларс прошёл пешим. После коротких остановок на Балтинском, Чмийском постах оказия останавливалась на ночлег на военном посту Ларс, где для нижних чинов построили казармы, а для господ офицеров и чиновников — несколько домов для проезжающих.

Пребывание в Ларсе запомнилось поэту двумя Приятными событиями: в доме для проезжих он нашёл рукописный список своей поэмы «Кавказский пленник» и «перечёл его с большим удовольствием».

Затем остановка на Дарьялском посту, осмотр развалин средневековой крепости, позже получившей название «Замка царицы Тамары». Заметки по этому поводу в дневнике. Вид Дарьяла — мрачный, со скалами, будто цепляющимися своими вершинами, очаровал поэта. Уже в Петербурге он закажет художнику Никанору Чернецову картину, которую повесит на стену своего кабинета.

В Дарьялском ущелье родилось ещё три стихотворения, которые обычно считают незавершёнными отрывками: «Меж горных стен несётся Терек», «Страшно и скучно», «И вот ущелье мрачных скал». В них много личного, объясняющего настроение поэта и много интересных географических наблюдении. Он впервые даёт научное описание одному из живописнейших мест Кавказа. В дальнейшем Пушкин предпочёл переехать перевал верхом на лошади вместе с военным инженером Огаревым, который стал для него гидом, объяснив всё, что интересовало его любознательного спутника: крест, установленный на перевале, снежные обвалы, окрестные вершины.

Впечатление от пребывания на Крестовом перевале легли в основу двух замечательных стихотворений «Кавказ», «На холмах Грузии»…

На следующий день, 26 мая, в Квишете Пушкин встретил своё тридцатилетие.

Второе кавказское путешествие длилось почти пять месяцев. И одним из самых значительных событий этого «путешествия явилось пребывание во Владикавказе и его окрестностях.

Заключения и выводы

Изучив литературу по теме исследования, решив поставленные в работе задачи, приходим к следующим выводам:

1. Связь А.С.Пушкина с Кавказом очевидна.
2. Тема Кавказа отражена во многих произведениях великого писателя.
3. Творчество А.С.Пушкина оказало заметное влияние на развитие родной литературы. Его произведения были эталоном, образцом для начинающих осетинских поэтов, подражание А.С.Пушкину — знак признания его гениальности.

Он один только певец Кавказа, влюблён в него всею душой и чувствами, он проникнут и напитан его чудными окрестностями и северным небом.

В своё время В.Г.Белинский отмечал, что Кавказ сделается «Заветной страной воли и неисчерпаемой поэзией» с лёгкой руки А.С.Пушкина.

Приложение

Список используемой литературы

1. Новиков И.А. Пушкин в изгнании М. «Просвещение», 1998г.
2. Пущин И.И. «Записки о Пушкине». Детская литература, 1984г.
3. Писатели и поэты 19-20 века, которые побывали на Кавказе.
4. Гетоева — Миндзаева Л.К.,Кусов Г.И., «А.С.Пушкин и Владикавказ».
5. Произведения А.С.Пушкина.
6. А.С.Пушкин. Полное собрание сочинений в девяти томах. Л. 1978г.

!

Для меня день рождения — лучший праздник в году.

Я люблю, когда приходят гости, шумно, весело, нарядно, с подарками, которые нужно разворачивать, нетерпеливо разрывая красивую бумагу, бантики, ленточки, и, наконец, достать что-то такое, чтобы от неожиданности ахнуть.

Самое страшное наказание с детства — не справлять день рождения.

Весь год готовишься. Новое платье к заветному дню может висеть в шкафу несколько месяцев. Рецепты вкусных блюд, записанные то там, то тут, тоже ждут своего часа. Пластинки, магнитофонные плёнки, список гостей — всё имеет значение и тщательно продумывается. И, наконец, самое главное и самое трудное — как сделать, чтобы кроме меня и моих гостей — никого.

Мы жили в одной квартире с папиным братом, дядей Фимой, и его женой, тётей Симой, которые своих детей не имели, поэтому у меня было как бы два папы и две мамы. Тётя Сима называла меня «доченька», а дядя Фима обращался ко мне не иначе, как «птичка моя ласковая»!

У дяди Фимы было два увлечения — футбол, который он мог смотреть сутками без перерыва, и хрусталь, который он покупал, где только мог, сам мыл и расставлял с особой любовью по полочкам и тумбочкам, меняя комбинации фигур приблизительно раз в месяц.

Тётя Сима делала всё для дяди Фимы, а себе — только специальный мочегонный отвар из особых трав, который она готовила с утра, весь день пила и верила, что это помогает от всего.

За неделю до дня рождения я начинала смотреть на своих близких виновато-умоляющими глазами, и они, понимая, что к чему, заранее продумывали, куда им в этот день деваться.

В этом году в канун моего праздника всё было как обычно. Родителей и тётю Симу с дядей Фимой пригласила с ночёвкой мамина подруга, которая жила за городом.

Приготовления шли полным ходом. Гости должны были придти с минуты на минуту. Раздался первый звонок, я кинулась к входной двери, распахнула её с радостным ожиданием и остолбенела. На пороге стояли тётя Сима и дядя Фима.

— Что случилось? — испуганно выдохнула я. — Где родители?

— Доченька, — жалобно протянула тётя Сима, — с родителями всё в порядке, они за городом, но там, как назло, сломался телевизор, и нам пришлось вернуться!

— Сегодня футбол, три матча, — виновато пробурчал дядя Фима, глядя в сторону, — птичка моя ласковая, разве я могу это пропустить?

— Мы будем сидеть в нашей комнате тихо, как мыши, — клялась тётя Сима, — нас не будет ни видно, ни слышно, только в туалет и обратно!

Они прошмыгнули по коридору и юркнули в свою комнату, плотно закрыв за собой двери.

В это время гости стали приходить один за другим, я закрутилась и забыла обо всём.

Отпив, отъев и отплясав положенное, гости разошлись где-то под утро, а я упала в кровать и моментально уснула.

Мне снилось землетрясение, всё вокруг ходило ходуном, и кто-то отчаянно звал меня по имени…

…Я с трудом открыла глаза. Надо мной в пальто и шляпе стояла мама и трясла меня за плечи изо всех сил.

— Сволочи! Мерзавцы! Так поступить с живыми людьми! Где ключи? — кричала мама.

— Кто? Что? Какие люди? Чьи ключи? — ничего не понимая, в полусне пролепетала я.

— Просыпайся! Где ключи? Симу и Фиму заперли в комнате! — бушевала мама.

Я мгновенно проснулась и выскочила в коридор. У комнаты тёти Симы и дяди Фимы в пальто растерянно стоял папа и, как живую, гладил дверь рукой, как гладят спину рыдающего человека. Ключ, который обычно торчал в скважине, бесследно исчез.

— Не волнуйся, птичка моя ласковая, — бодрым голосом кричал из-за двери дядя Фима, — мы живы и здоровы, но, как назло, всё время хочется в туалет! Но мы не сдаёмся! Заполняем наши хрустальные вазы, однако, пожалуйста, найди ключи, пока нам не захотелось большего!

— Доченька, — стонала тётя Сима, — проклятая трава наконец-то подействовала, ведь обычно для меня это такая проблема, а тут я просто не могу остановиться! Найди ключи, умоляю!

Я кинулась к телефону и начала обзванивать своих гостей. Почти все ещё спали, спросонья, как и я, ничего не могли сообразить и, в конце концов, не имели ни малейшего понятия ни о каких ключах.

Список гулявших подходил к концу. Мама и я совершенно охрипли — я, объясняя ситуацию с ключами, мама — проклиная меня и моих дурных друзей.

Папа болезненно морщился и качал головой из стороны в сторону.

— Ребята, — голосом спортивного репортёра рапортовал из-за двери дядя Фима, — торопитесь, вазы кончаются, перехожу на фужеры, но боюсь, фужер — это не для тёти Симы…

— Доченька, — тихо причитала тётя Сима, — не переживай, меня очень выручила коробка из-под торта. Ты меня понимаешь? Но это был наш последний резерв. Позвони ещё кому-нибудь!

Я опросила почти всех. Остался один Сережка, но его не было дома.

Во входную дверь позвонили. Я дрожащими руками открыла.

— Серёжа! Какое счастье, что ты пришёл! Где ключи?

— Какие ключи? Я пришёл забрать свою гитару!

— А ключи? Где ключи от комнаты? — безнадёжно спросила я упавшим голосом.

— Верно! — хлопнул себя по лбу Сережка. — Я по пьянке ввалился ночью в комнату предков, дико извинился и решил запереть дверь, чтобы их никто больше не беспокоил, а ключ положил в карман!

Серёжа сунул руку в карман пиджака и, жестом фокусника на арене, вытащил заветный ключ.

— Ура! — хрипло закричала я.

— Убить тебя мало! — хрипло закричала моя мама.

Папа выхватил ключ и открыл комнату.

— Прошу вас! — на пороге с полным фужером стоял дядя Фима, гостеприимно улыбаясь. За ним, с коробкой от торта в обеих руках, выглядывала тётя Сима.

Переливаясь на солнце всеми красками радуги, по всей комнате стояли шикарные хрустальные вазы, доверху наполненные золотистой жидкостью. Это было неожиданно красиво…

Остаток дня, в целях воспитания, все вазы и фужеры мыла я.

Вечером в мою комнату робко постучали. Вошли тётя Сима и дядя Фима с большим свёртком.

— Доченька, — сказала тётя Сима, — ведь мы тебя даже не поздравили, не успели в этой суматохе.

Свёрток поставили на стол и развернули бумагу. Сверкая резными гранями на свету, передо мной красовалась величественная хрустальная ладья.

— Очень полезный предмет! — гордо произнёс дядя Фима, — птичка моя ласковая, с днём рождения!

—

Глава 1

Снежа

– Готова к первому дню в новой школе?

Кусок омлета застревает в горле. Можно прикинуться невидимкой и не отвечать на папины вопросы?

Вряд ли.

Упорно молчу. Не готова, и мне капец как страшно.

– Снеж?

– А, – нервно дергаю серьгу в ухе и прикусываю губу.

Папа просто так не слезет теперь. Пока не выяснит все, что его волнует.

– Готова?

– Нет. Может, я ещё на больничном посижу?

Морщусь. Боюсь показаться трусихой, но я не хочу. Вот просто не хочу тащиться в новый класс и новую школу.

Папа хмурится и откладывает вилку в сторону. Осматривает меня, складывает руки на столе.

– Ты же понимаешь, что передо мной стоял выбор. Либо мы продолжаем снимать квартиру, либо мы копим тебе на операцию.

– Такими темпами мы года три будем копить.

Ой! Прикусываю язык, но поздно. Папа тяжело вздыхает и встает из за стола.

– Снеж, с зарплатой нового директора школы мне понадобится месяца два. Я поэтому и согласился на эту должность. Да и после продажи квартиры и погашении долгов осталась часть суммы.

Передергиваюсь от воспоминаний. Как отца трясли каждый день коллекторы. Угрозы, крики и постоянный липкий страх, что они придут.

– Я знаю, пап. Прости.

Тушуюсь под строгим взглядом. Отвожу глаза и спотыкаюсь о костыли.

Грудь пронзает болевая стрела. Вспоминаю, каково это, уверенно ходить.

И тут же по коже мороз. Не помню! Я уже не помню, как это…

– Снеж.

Теплые и тяжелые руки папы на плечах заставляют очнуться.

– Через десять минут надо выехать.

– Значит выедем.

– Дочь, ты у меня боец и все переживешь и выстоишь.

Кисло улыбаюсь, а у самой грохочет в груди. Не уверена я, что справлюсь.

Ну где я и где эти мажористые детки? Мне явно там не место. Не после того, как я рухнула со своей персональной вершины.

Я понимаю, что отец поставил на кон все, чтобы я смогла вернуться к нормальной жизни. Поменял город и должность. Но блин…

Это слишком все быстро и кардинально.

– Время.

Кричит папа из коридора и я встаю. Пальцев касается холодный металл костылей. Подавляю судорожный вдох.

Поправляю школьную форму. Юбка в складку, гольфы выше колен, белая рубашка и трикотажная безрукавка с эмблемой элитной школы нашей страны.

– Я сама, – дергаюсь от руки отца, которая зависает в воздухе.

Повисает тишина.

– Мне же нужно как-то обходиться без помощи. Ты же не будешь там со мной носиться постоянно.

Голос резкий. По ушам бьет. Губы кривятся.

Усаживаюсь на заднее сидение машины.

– Пап, можно просьбу?

Кивок. Делаю глубокий вдох. Чувствую сейчас случится маленькое извержение вулкана.

– Давай ты сделаешь вид, что я простая ученица, а не директорская дочь.

Брови папы подлетают к линии роста волос.

– Зачем это?

– Ну-у-у-у-у, просто, мне надо влиться в коллектив же. А что обо мне будут думать, если сразу узнают, что я твоя дочь. Ну, фамилии же у нас разные, прокатит.

Папа дергается. Да, для него это больная тема, что мама в свое время встала в позу и записала меня на свою фамилию. Но мне сейчас это должно сыграть на руку.

– Уверена, что так будет лучше?

Угукаю и мы замолкаем до самой школы.

А когда перед глазами предстает величественное здание по телу ползет отвратная дрожь.

Мимо проплывают огроменные черные джипы. Все как на подбор. И папин седан просто теряется на фоне них.

Из машин высыпают старшеклассники. Парни все как на подбор. Высокие, прилизанные. Девчонки как после подиума вернулись.

– Фу.

– Что?

Папа бросает взгляд в зеркало, но я мотаю головой.

Школу окружает глухой кирпичный забор. Только ворота кованные, и через них видно подъездную дорожку к корпусам.

Таращусь на богатеньких деток и через стекло ощущаю, как от них исходит волнами высокомерие.

– Высади меня за воротами.

– Снеж…это плохая идея. Твоя нога…

– Пап. Ты хотел, чтобы я тут училась. Я буду…

Отец тормозит максимально близко к калитке и я хватаю рюкзак.

Показываю охране документы и без лишних вопросов меня впускают на территорию.

Тут же жалею, что встала в позу. Потому что сейчас придется ковылять приличное расстояние.

Почти вплотную проносится ещё один клон тех джипов, и я с визгом отскакиваю от края тропинки.

Нога тут же протестующе простреливает болью. Охаю и пытаюсь выровнять дыхание.

Машина тормозит у десятка таких же и из неё выпрыгивает очередной богатенький ребенок.

– Снежана?

Ко мне спешит молодая девушка с улыбкой в тридцать два.

– Добрый день. Меня зовут Ольга, я ваша староста.

– Эм.

– Ну, тут не классные, а старосты. Пойдем, все расскажу и покажу.

Она протягивает мне руку, но я мотаю головой.

– Я сама.

– А, конечно.

Кажется, она краснеет.

– А отчество? Как к вам обращаться?

– Так и обращайся. Просто Ольга. У нас принято с учениками выстраивать дружеские отношения, чтобы в случае чего вы могли обратиться с проблемами и не бояться.

Ну это вряд ли.

Мы доходим до небольшой площадки перед трехэтажным зданием и её окликают.

– Ой, я сейчас вернусь.

Я остаюсь одна. Меня никто не замечает, ну и круто!

Делаю пару шагов в сторону крыльца и ощущаю пинок по костылю, который выбивает у меня его из рук. Второй костыль под весом скользит по гальке.

– Блин, – земля стремительно приближается к лицу.

Выставляю руки вперед. Камешки впиваются в ладони. Тут же вспоминаю свой выход в старую школу с этими же костылями.

Боже, школа другая, а приемы те же.

Слышу громкий смех над распростертой собой. Делаю рваный вдох перед тем как поднять голову и встретиться с шутником.

Для него это ведь тупая шутка? Показать всем, что он сильнее кого-то и выбить костыль из руки.