Паустовский похождения жука носорога читать полный рассказ

Беспалова Т.В.

Произведения родной русской литературы для 5 класса

Содержание

«ПРЕДАНЬЯ СТАРИНЫ ГЛУБОКОЙ»
Лиса и Медведь. Русская народная сказка	2
К.Г. Паустовский. Дремучий медведь	4
ГОРОДА ЗЕМЛИ РУССКОЙ
А.С. Пушкин «На тихих берегах Москвы»	6
М.Ю. Лермонтов «Москва, Москва!.. люблю тебя, как сын…»	7
Л.Н. Мартынов. Красные ворота	7
А.П. Чехов. В Москве на Трубной площади	8
РОДНЫЕ ПРОСТОРЫ
И.С. Соколов-Микитов. Русский лес	9
Е.Д. Айпин. Наедине с осенью. Вместо пролога	10
А.В. Кольцов «Мне трепетал любимый лес»	11
В.А.Рождественский. Берёза	13
В.А. Солоухин «Седьмую ночь без перерыва…»	13
РУССКИЕ ТРАДИЦИИ
Б.Л. Пастернак. Рождественская звезда	14
В.Д. Берестов. Перед Рождеством	15
СВЯТОЧНЫЕ РАССКАЗЫ
А.И. Куприн. Бедный принц	16
И.А. Ильин. Рождественское письмо	19
ТЕПЛО РОДНОГО ДОМА
И.А. Крылов. Дерево	21
И.А. Бунин. Снежный бык	21
В.И. Белов. Скворцы	23
РУССКИЙ ХАРАКТЕР — РУССКАЯ ДУША
Ф.Н. Глинка. Авангардная песнь	26
Д.В. Давыдов. Партизан	27
ЗАГАДКИ РУССКОЙ ДУШИ
К.Г. Паустовский. Похождения жука-носорога	28
Ю.Я. Яковлев. Сыновья Пешеходова	30
О ВАШИХ РОВЕСНИКАХ
К.И. Чуковский. Серебряный герб	32
А.А. Гиваргизов. Контрольный диктант	34
ЛИШЬ СЛОВУ ЖИЗНЬ ДАНА
И. А. Бунин. Слово	35
В.Г. Гордейчев. Родная речь	35

Преданья старины глубокой

Лиса и медведь. Русская народная сказка

Жила-была кума-Лиса… Надоело Лисе на старости самой о себе помышлять, вот и пришла она к Медведю и стала проситься в жилички:

— Впусти меня, Михаил Потапыч, я лиса старая, ученая, места займу немного, не объем и не обопью.

Медведь, долго не думав, согласился. Перешла Лиса на житье к Медведю и стала осматривать да обнюхивать, где что у него лежит. Мишенька жил с запасом, сам досыта наедался и Лисоньку хорошо кормил. Вот заприметила она в сенцах на полочке кадочку с медом, а Лиса, что Медведь, любит сладко поесть; лежит она ночью да и думает, как бы ей уйти да медку полизать; лежит, хвостиком постукивает да Медведя спрашивает:

— Мишенька, никак, кто-то к нам стучится?

Прислушался Медведь.

— И то, — говорит, — стучат.

— Это, знать, за мной, за старой лекаркой, пришли.

— Ну что ж, — сказал Медведь, — иди.

— Ох, куманек, что-то не хочется вставать!

— Ну, ну, ступай, — понукал Мишка, — я и дверей за тобой не стану запирать.

Лиса заохала, слезла с печи, а как за дверь вышла, откуда и прыть взялась! Вскарабкалась на полку и ну починать кадочку; ела, ела, всю верхушку съела, досыта наелась; закрыла кадочку ветошкой, прикрыла кружком, заложила камешком, все прибрала, как у Медведя было, и воротилась в избу как ни в чем не бывало.

Медведь ее спрашивает:

— Что, кума, далеко ль ходила?

— Близехонько, куманек; звали соседки, ребенок у них захворал.

— Что же, полегчало?

— Полегчало.

— А как зовут ребенка?

— Верхушечкой, куманек.

— Не слыхал такого имени, — сказал Медведь.

— И-и, куманек, мало ли чудных имен на свете живет!

Медведь уснул, и Лиса уснула.

Понравился Лисе медок, вот и на другую ночку лежит, хвостом об лавку постукивает:

— Мишенька, никак опять кто-то к нам стучится?

Прислушался Медведь и говорит:

— И то кума, стучат!

— Это, знать, за мной пришли!

— Ну что же, кумушка, иди, — сказал Медведь.

— Ох, куманек, что-то не хочется вставать, старые косточки ломать!

— Ну, ну, ступай, — понукал Медведь, — я и дверей за тобой не стану запирать.

Лиса заохала, слезая с печи, поплелась к дверям, а как за дверь вышла, откуда и прыть взялась! Вскарабкалась на полку, добралась до меду, ела, ела, всю середку съела; наевшись досыта, закрыла кадочку тряпочкой, прикрыла кружком, заложила камешком, все, как надо, убрала и вернулась в избу.

А Медведь ее спрашивает:

— Далеко ль, кума, ходила?

— Близехонько, куманек. Соседи звали, у них ребенок захворал.

— Что ж, полегчало?

— Полегчало.

— А как зовут ребенка?

— Серёдочкой, куманек.

— Не слыхал такого имени, — сказал Медведь.

— И-и, куманек, мало ли чудных имен на свете живет! — отвечала Лиса.

С тем оба и заснули.

Понравился Лисе медок; вот и на третью ночь лежит, хвостиком постукивает да сама Медведя спрашивает:

— Мишенька, никак, опять к нам кто-то стучится? Послушал Медведь и говорит:

— И то, кума, стучат.

— Это, знать, за мной пришли.

— Что же, кума, иди, коли зовут, — сказал Медведь.

— Ох, куманек, что-то не хочется вставать, старые косточки ломать! Сам видишь — ни одной ночки соснуть не дают!

— Ну, ну, вставай, — понукал Медведь, — я и дверей за тобой не стану запирать.

Лиса заохала, закряхтела, слезла с печи и поплелась к дверям, а как за дверь вышла, откуда и прыть взялась! Вскарабкалась на полку и принялась за кадочку; ела, ела, все последки съела; наевшись досыта, закрыла кадочку тряпочкой, прикрыла кружком, пригнела камешком и все, как надо быть, убрала. Вернувшись в избу, она залезла на печь и свернулась калачиком.

А Медведь стал Лису спрашивать:

— Далеко ль, кума, ходила?

— Близехонько, куманек. Звали соседи ребенка полечить.

— Что ж, полегчало?

— Полегчало.

— А как зовут ребенка?

— Последышком, куманек, Последышком, Потапович!

— Не слыхал такого имени, — сказал Медведь.

— И-и, куманек, мало ли чудных имен на свете живет! Медведь заснул, и Лиса уснула.

Вдолге ли, вкоротке ли, захотелось опять Лисе меду — ведь Лиса сластена, — вот и прикинулась она больной: кахи да кахи, покою не дает Медведю, всю ночь прокашляла.

— Кумушка, — говорит Медведь, — хоть бы чем ни на есть полечилась.

— Ох, куманек, есть у меня снадобьеце, только бы медку в него подбавить, и всё как есть рукой сымет.

Встал Мишка с полатей и вышел в сени, снял кадку — ан кадка пуста!

— Куда девался мед? — заревел Медведь. — Кума, это твоих рук дело!

Лиса так закашлялась, что и ответа не дала.

— Кума, кто съел мед?

— Какой мед?

— Да мой, что в кадочке был!

— Коли твой был, так, значит, ты и съел, — отвечала Лиса.

— Нет, — сказал Медведь, — я его не ел, всё про случай берег; это, значит; ты, кума, сшалила?

— Ах ты, обидчик этакий! Зазвал меня, бедную сироту, к себе да и хочешь со свету сжить! Нет, друг, не на такую напал! Я, лиса, мигом виноватого узнаю, разведаю, кто мед съел.

Вот Медведь обрадовался и говорит:

— Пожалуйста, кумушка, разведай!

— Ну что ж, ляжем против солнца — у кого мед из живота вытопится, тот его и съел.

Вот легли, солнышко их пригрело. Медведь захрапел, а Лисонька — скорее домой: соскребла последний медок из кадки, вымазала им Медведя, а сама, умыв лапки, ну Мишеньку будить.

— Вставай, вора нашла! Я вора нашла! — кричит в ухо Медведю Лиса.

— Где? — заревел Мишка.

— Да вот где, — сказала Лиса и показала Мишке, что у него все брюхо в меду.

Мишка сел, протер глаза, провел лапой по животу — лапа так и льнет, а Лиса его корит:

— Вот видишь, Михайло Потапович, солнышко-то мед из тебя вытопило! Вперед, куманек, своей вины на другого не сваливай!

Сказав это, Лиска махнула хвостом, только Медведь и видел ее.

Константин Паустовский. Дремучий медведь

Сын бабки Анисьи, по прозвищу Петя-большой, погиб на войне, и остался с бабкой жить ее внучек, сын Пети-большого – Петя-маленький. Мать Пети-маленького, Даша, умерла, когда ему было два года, и Петя-маленький ее совсем позабыл, какая она была.

– Все тормошила тебя, веселила, – говорила бабка Анисья, – да, видишь ты, застудилась осенью и померла. А ты весь в нее. Только она была говорливая, а ты у меня дичок. Все хоронишься по углам да думаешь. А думать тебе рано. Успеешь за жизнь надуматься. Жизнь долгая, в ней вон сколько дней! Не сочтешь.

Когда Петя-маленький подрос, бабка Анисья определила его пасти колхозных телят.

Постепенно и звери и птицы привыкли к Пете и, бывало, прислушивались по утрам: когда же запоет за кустами его рожок? Сначала они привыкли к Пете, а потом полюбили его за то, что не озоровал: не сбивал палками гнезд, не связывал стрекоз за лапки ниткой, не швырял в бобров камнями и не травил рыбу едучей известью.

Деревья тихонько шумели навстречу Пете – помнили, что ни разу он не сгибал, как другие мальчишки, тоненьких осинок до самой земли, чтобы полюбоваться, как они, выпрямившись, долго дрожат от боли и шелестят-жалуются листьями.

Стоило Пете раздвинуть ветки и выйти на берег, как сразу начинали щелкать птицы, шмели взлетали и покрикивали: «С дороги! С дороги!», рыбы выскакивали из воды, чтобы похвастаться перед Петей пестрой чешуей, дятел так ударял по осокорю, что бобры поджимали хвосты и семенили в норы. Выше всех птиц взлетал жаворонок и пускал такую трель, что синий колокольчик только качал головой.

– Вот и я! – говорил Петя, стаскивал старую шапчонку и вытирал ею мокрые от росы щеки. – Здравствуйте!

– Дра! Дра! – отвечала за всех ворона. Никак она не могла выучить до конца такое простое человеческое слово, как «здравствуйте». На это не хватало у нее вороньей памяти.

Все звери и птицы знали, что живет за рекой, в большом лесу, старый медведь и прозвище у того медведя Дремучий. Его шкура и вправду была похожа на дремучий лес: вся в желтых сосновых иглах, в давленой бруснике и смоле. И хоть старый это был медведь и кое-где даже седой, но глаза у него горели, как светляки, – зеленые, будто у молодого.

Звери часто видели, как медведь осторожно пробирался к реке, высовывал из травы морду и принюхивался к телятам, что паслись на другом берегу. Один раз он даже попробовал лапой воду и заворчал. Вода была холодная – со дна реки били ледяные ключи, – и медведь раздумал переплывать реку. Не хотелось ему мочить шкуру.

Когда приходил медведь, птицы начинали отчаянно хлопать крыльями, деревья – шуметь, рыбы – бить хвостами по воде, шмели – грозно гудеть, даже лягушки подымали такой крик, что медведь зажимал уши лапами и мотал головой.

А Петя удивлялся и смотрел на небо: не обкладывает ли его тучами, не к дождю ли раскричались звери? Но солнце спокойно плыло по небу. И только два облачка стояли в вышине, столкнувшись друг с другом на просторной небесной дороге.

С каждым днем медведь сердился все сильнее. Он голодовал, брюхо у него совсем отвисло – одна кожа и шерсть. Лето выпало жаркое, без дождей. Малина в лесу посохла. Муравейник разроешь – так и там одна только пыль.

– Беда-а-а! – рычал медведь и выворачивал от злости молодые сосенки и березки. – Пойду задеру телка. А пастушок заступится, я его придушу лапой – и весь разговор!

От телят вкусно пахло парным молоком, и были они совсем рядом – только и дела, что переплыть каких-нибудь сто шагов.

«Неужто не переплыву? – сомневался медведь. – Да нет, пожалуй, переплыву. Мой дед, говорят, Волгу переплывал, и то не боялся».

Думал медведь, думал, нюхал воду, скреб в затылке и, наконец, решился прыгнул в воду, ахнул и поплыл.

Петя в то время лежал под кустом, а телята – глупые они еще были – подняли головы, наставили уши и смотрят: что это за старый пень плывет по реке? А у медведя одна морда торчит над водой. И такая корявая эта морда, что с непривычки не то что телок, а даже человек может принять ее за трухлявый пень.

Первой после телят заметила медведя ворона.

– Карраул! – крикнула она так отчаянно, что сразу охрипла. – Звери, воррр!

Всполошились все звери. Петя вскочил, руки у него затряслись, и уронил он свой рожок в траву: посредине реки плыл, загребая когтистыми лапами, старый медведь, отплевывался и рычал. А телята подошли уже к самому крутояру, вытянули шеи и смотрят.

Закричал Петя, заплакал, схватил длинный свой кнут, размахнулся. Кнут щелкнул, будто взорвался ружейный патрон. Да не достал кнут до медведя ударил по воде. Медведь скосил на Петю глаз и зарычал:

– Погоди, сейчас вылезу на бережок – все кости твои пересчитаю. Что выдумал – старика кнутом бить!

Подплыл медведь к берегу, полез на крутояр к телятам, облизывается. Петя оглянулся, крикнул: «Подсобите!» – и видит: задрожали все осины и ивы и все птицы поднялись к небу. «Неужто все испугались и никто мне теперь не поможет?» – подумал Петя. А людей, как назло, никого рядом нету.

Но не успел он это подумать как ежевика вцепилась колючими своими плетями в медвежьи лапы, и сколько медведь ни рвался, она его не пускала. Держит, а сама говорит: «Не-ет, брат, шутишь!»

Старая ива наклонила самую могучую ветку и начала изо всех сил хлестать ею медведя по худым бокам.

– Это что ж такое? – зарычал медведь. – Бунт? Я с тебя все листья сдеру, негодница!

А ива все хлещет его и хлещет. В это время дятел слетел с дерева, сел на медвежью голову, потоптался, примерился – и как долбанет медведя по темени! У медведя позеленело в глазах и жар прошел от носа до самого кончика хвоста. Взвыл медведь, испугался насмерть, воет и собственного воя не слышит, слышит один хрип. Что такое? Никак медведь не догадается, что это шмели залезли ему в ноздри, в каждую по три шмеля, и сидят там, щекочут. Чихнул медведь, шмели вылетели, но тут же налетели пчелы и начали язвить медведя в нос. А всякие птицы тучей вьются кругом и выщипывают у него шкуру волосок за волоском. Медведь начал кататься по земле, отбиваться лапами, закричал истошным голосом и полез обратно в реку.

Ползет, пятится задом, а у берега уже ходит стопудовый окунь, поглядывает на медведя, дожидается. Как только медвежий хвост окунулся в воду, окунь хвать, зацепил его своими ста двадцатью зубами, напружился и потащил медведя в омут.

– Братцы! – заорал медведь, пуская пузыри. – Смилуйтесь! Отпустите! Слово даю… до смерти сюда не приду! И пастуха не обижу!

– Вот хлебнешь бочку воды, тогда не придешь! – прохрипел окунь, не разжимая зубов. – Уж я ли тебе поверю, Михайлыч, старый обманщик!

Только хотел медведь пообещать окуню кувшин липового меда, как самый драчливый ерш на Высокой реке, по имени Шипояд, разогнался, налетел на медведя и засадил ему в бок свой ядовитый и острый шип. Рванулся медведь, хвост оторвался, остался у окуня в зубах. А медведь нырнул, выплыл и пошел махать саженками к своему берегу.

«Фу, думает, дешево я отделался! Только хвост потерял. Хвост старый, облезлый, мне от него никакого толку».

Доплыл до половины реки, радуется, а бобры только этого и ждут. Как только началась заваруха с медведем, они кинулись к высокой ольхе и тут же начали ее грызть. И так за минуту подгрызли, что держалась эта ольха на одном тонком шпеньке.

Подгрызли ольху, стали на задние лапы и ждут. Медведь плывет, а бобры смотрят – рассчитывают, когда он подплывет под самый под удар этой высоченной ольхи. У бобров расчет всегда верный, потому что они единственные звери, что умеют строить разные хитрые вещи – плотины, подводные ходы и шалаши.

Как только подплыл медведь к назначенному месту, старый бобер крикнул:

– А ну, нажимай!

Бобры дружно нажали на ольху, шпенек треснул, и ольха загрохотала обрушилась в реку. Пошла пена, буруны, захлестали волны и водовороты. И так ловко рассчитали бобры, что ольха самой серединой ствола угодила медведю в спину, а ветками прижала его к иловатому дну.

«Ну, теперь крышка!» – подумал медведь. Он рванулся под водой изо всех сил, ободрал бока, замутил всю реку, но все-таки как-то вывернулся и выплыл.

Вылез на свой берег и – где там отряхиваться, некогда! – пустился бежать по песку к своему лесу. А позади крик, улюлюканье. Бобры свищут в два пальца. А ворона так задохнулась от хохота, что один только раз и прокричала: «Дуррак!», а больше уже и кричать не могла. Осинки мелко тряслись от смеха, а ерш Шипояд разогнался, выскочил из воды и лихо плюнул вслед медведю, да недоплюнул – где там доплюнуть при таком отчаянном беге!

Добежал медведь до леса, едва дышит. А тут, как на грех, девушки из Окулова пришли по грибы. Ходили они в лес всегда с пустыми бидонами от молока и палками, чтобы на случай встречи со зверем пугнуть его шумом.

Выскочил медведь на поляну, девушки увидали его – все враз завизжали и так грохнули палками по бидонам, что медведь упал, ткнулся мордой в сухую траву и затих. Девушки, понятно, убежали, только пестрые их юбки метнулись в кустах.

А медведь стонал-стонал, потом съел какой-то гриб, что подвернулся на зуб, отдышался, вытер лапами пот и пополз на брюхе в свое логово. Залег с горя спать на осень и зиму. И зарекся на всю жизнь не выходить больше из дремучего леса. И уснул, хотя и побаливало у него то место, где был оторванный хвост.

Петя посмотрел вслед медведю, посмеялся, потом взглянул на телят. Они мирно жевали траву и то один, то другой чесали копытцем задней ноги у себя за ухом.

Тогда Петя стащил шапку и низко поклонился деревьям, шмелям, реке, рыбам, птицам и бобрам.

– Спасибо вам! – сказал Петя.

Но никто ему не ответил.

Тихо было на реке. Сонно висела листва ив, не трепетали осины, даже не было слышно птичьего щебета.

Петя никому не рассказал, что случилось на Высокой реке, только бабке Анисье: боялся, что не поверят. А бабка Анисья отложила недовязанную варежку, сдвинула очки в железной оправе на лоб, посмотрела на Петю и сказала:

– Вот уж и вправду говорят люди: не имей сто рублей, а имей сто друзей. Звери за тебя не зря заступились, Петруша! Так, говоришь, окунь ему хвост начисто оторвал? Вот грех-то какой! Вот грех!

Бабка Анисья сморщилась, засмеялась и уронила варежку вместе с деревянным вязальным крючком.

Города земли Русской

А.С. Пушкин «На тихих берегах Москвы…»

На тихих берегах Москвы

Церквей, венчанные крестами,

Сияют ветхие главы

Над монастырскими стенами.

Кругом простерлись по холмам

Вовек не рубленные рощи,

Издавна почивают там

Угодника святые мощи.

Михаил Лермонтов «Москва, Москва!.. Люблю тебя как сын…»

Москва, Москва!.. Люблю тебя как сын,
Как русский, – сильно, пламенно и нежно!
Люблю священный блеск твоих седин
И этот Кремль зубчатый, безмятежный.
Напрасно думал чуждый властелин
С тобой, столетним русским великаном,
Померяться главою и – обманом
Тебя низвергнуть. Тщетно поражал
Тебя пришлец: ты вздрогнул – он упал!
Вселенная замолкла… Величавый,
Один ты жив, наследник нашей славы.

Леонид Мартынов. Красные ворота

Автомашины,
Мчась к воротам Красным,
Чуть замедляют бег для разворота,
Полны воспоминанием неясным,
Что тут стояли Красные ворота.

Троллейбус,
Пререкаясь с проводами,
Идет путем как будто вовсе новым,
И как раскаты грома над садами,
Несется дальний рокот по Садовым.

И вот тогда
С обрыва тротуара
При разноцветном знаке светофора
Возвышенность всего земного шара
Внезапно открывается для взора.

И светлая
Высотная громада
Всплывает над возвышенностью этой
Воздушным камнем белого фасада,
Как над чертою горизонта где-то.

Земного шара
Выпуклость тугая
Вздымается в упругости гудрона.
Машины, это место огибая,
Из полумрака смотрят удивленно.

А город
Щурит искристые очи,
Не удивляясь и прекрасно зная,
Что с Красной площади еще гораздо четче
Она видна —
Возвышенность земная!

А.П. Чехов. В Москве на Трубной площади (Фрагмент)

Небольшая площадь близ Рождественского монастыря, которую называют Трубной, или просто Трубой; по воскресеньям на ней бывает торг. Копошатся, как раки в решете, сотни тулупов, бекеш, меховых картузов, цилиндров. Слышно разноголосое пение птиц, напоминающее весну. Если светит солнце и на небе нет облаков, то пение и запах сена чувствуются сильнее, и это воспоминание о весне возбуждает мысль и уносит ее далеко-далеко. По одному краю площадки тянется ряд возов. На возах не сено, не капуста, не бобы, а щеглы, чижи, красавки, жаворонки, черные и серые дрозды, синицы, снегири. Всё это прыгает в плохих, самоделковых клетках поглядывает с завистью на свободных воробьев и щебечет Щеглы по пятаку, чижи подороже, остальная же птица имеет самую неопределенную ценность.

— Почем жаворонок?

Продавец и сам не знает, какая цена его жаворонку. Он чешет затылок и запрашивает сколько бог на душу положит — или рубль, или три копейки, смотря по покупателю. Есть и дорогие птицы. На запачканной жердочке сидит полинялый старик-дрозд с ощипанным хвостом. Он солиден, важен и неподвижен, как отставной генерал. — На свою неволю он давно уже махнул лапкой и на голубое небо давно уже глядит равнодушно. Должно быть, за это свое равнодушие он и почитается рассудительной птицей. Его нельзя продать дешевле как за сорок копеек. Около птиц толкутся, шлепая по грязи, гимназисты, мастеровые, молодые люди в модных пальто, любители в донельзя поношенных шапках, в подсученных, истрепанных, точно мышами изъеденных брюках. Юнцам и мастеровым продают самок за самцов, молодых за старых… Они мало смыслят в птицах. Зато любителя не обманешь. Любитель издали видит и понимает птицу.

— Положительности нет в этой птице, — говорит любитель, засматривая чижу в рот и считая перья в его хвосте. — Он теперь поет, это верно, но что ж из эстого? И я в компании запою. Нет, ты, брат, мне без компании, брат, запой; запой в одиночку, ежели можешь… Ты подай мне того вон, что сидит и молчит! Тихоню подай! Этот молчит, стало быть, себе на уме…

Между возами с птицей попадаются возы и с другого рода живностью. Тут вы видите зайцев, кроликов, ежей, морских свинок, хорьков. Сидит заяц и с горя солому жует. Морские свинки дрожат от холода, а ежи с любопытством посматривают из-под своих колючек на публику.

— Я где-то читал, — говорил чиновник почтового ведомства, в полинялом пальто, ни к кому не обращаясь и любовно поглядывая на зайца, — я читал, что у какого-то ученого кошка, мышь, кобчик и воробей из одной чашки ели.

— Очень это возможно, господин. Потом кошка битая, и у кобчика, небось, весь хвост повыдерган. Никакой учености тут нет, сударь. У моего кума была кошка, которая, извините, огурцы ела. Недели две полосовал кнутищем, покудова выучил. Заяц, ежели его бить, спички может зажигать. Чему вы удивляетесь? Очень просто! Возьмет в рот спичку и — чирк! Животное то же, что и человек. Человек от битья умней бывает, так и тварь.

В толпе снуют чуйки с петухами и утками под мышкой. Птица всё тощая, голодная. Из клеток высовывают свои некрасивые, облезлые головы цыплята и клюют что-то в грязи. Мальчишки с голубями засматривают вам в лицо и тщатся узнать в вас голубиного любителя.

— Да-с! Говорить вам нечего! — кричит кто-то сердито. — Вы посмотрите, а потом и говорите! Нешто это голубь? Это орел, а не голубь!

А вот и другой «тип», — очень высокий, очень худой господин в темных очках, бритый, в фуражке с кокардой, похожий на подьячего старого времени. Это любитель; он имеет немалый чин, служит учителем в гимназии, и это известно завсегдатаям Трубы, и они относятся к нему с уважением, встречают его поклонами и даже придумали для него особенный титул: «ваше местоимение». Под Сухаревой он роется в книгах, а на Трубе ищет хороших голубей.

— Пожалуйте! — кричат его голубятники. — Господин учитель, ваше местоимение, обратите ваше внимание на турманов! Ваше местоимение!

— Ваше местоимение! — кричат ему с разных сторон.

— Ваше местоимение! — повторяет где-то на бульваре мальчишка.

А «его местоимение», очевидно, давно уже привыкший к этому своему титулу, серьезный, строгий, берет в обе руки голубя и, подняв его выше головы, начинает рассматривать и при этом хмурится и становится еще более серьезным, как заговорщик.

И Труба, этот небольшой кусочек Москвы, где животных любят так нежно и где их так мучают, живет своей маленькой жизнью, шумит и волнуется, и тем деловым и богомольным людям, которые проходят мимо по бульвару, непонятно, зачем собралась эта толпа людей, эта пестрая смесь шапок, картузов и цилиндров, о чем тут говорят, чем торгуют.

Родные просторы

Иван Соколов-Микитов. Русский лес

Зимою и летом, осенью и весною хорош русский лес.

В тихий зимний день выйдешь, бывало, в лес на лыжах, дышишь и не надышишься. Глубокие, чистые лежат под деревьями сугробы. Над лесными тропинками кружевными белыми арками согнулись под тяжестью инея стволы молодых берёз. Тяжёлыми шапками белого снега покрыты тёмно-зелёные ветви высоких и маленьких елей. Высокие вершины елей унизаны ожерельем лиловых шишек. С весёлым свистом перелетают с ели на ель, качаются на шишках стайки красногрудых клестов.

Невидимой жизнью полнится зимний лес. От дерева к дереву тянутся лёгкие следы белок, маленькие следочки лесных мышей и птиц. Только очень внимательный человек может наблюдать жизнь зимнего леса. Нужно уметь ходить тихо, слушать и останавливаться. Только тогда откроется перед вами вся чудесная красота спящего зимнего леса.

Хорош лес ранней и поздней весною, когда начинает пробуждаться в нём сокрытая от глаз и ушей бурная жизнь. Тает зимний снег. Над головой видны осыпанные надувшимися смолистыми почками тонкие ветки берёз. Всё больше и больше слышится в лесу птичьих голосов. Начинают петь первые прилётные птицы, токуют в глухих местах тяжёлые глухари. Опавшей хвоею осыпан под елями ноздрястый снег. На лесных полянах первые появились проталины. На обнажившихся кочках видны зелёные крепкие листочки брусники. Кое-где на пригреве начинают зацветать, ковром разрастаются подснежники-перелески. Пахнет смолистыми почками, корою деревьев. Поют дрозды. На вершине высокого дерева, весь в лучах восходящего солнца, воркует дикий голубь-витютень.

Придёт радостный день — зелёною дымкой покроется опушка берёзового леса. Кукуют кукушки. По утрам перед рассветом слетаются на ток краснобровые красавцы тетерева-косачи. Вечером над вершинами леса тянут, хоркая и цвиркая, длинноносые вальдшнепы. Крякают над рекой дикие утки. На краю лесного болота высоко в небе токует баранчик-бекас.

Многое можно услышать в пробуждающемся весеннем лесу. Тонко пищат рябчики, гугукают по ночам невидимые совы. На непроходимом болоте водят весенние хороводы прилетевшие журавли. Над жёлтыми золотистыми пуховками цветущей ивы жужжат пчёлы. А в кустах на берегу реки защёлкал, звонко запел первый соловей.

Кто из вас не побывал знойным летом в прохладном тёмном лесу? Примолкли самые голосистые птицы, уже не поют по закрайкам леса звонкоголосые соловьи.

Идёшь по лесу, хорошенько приглядываясь, — нужно уметь находить грибные места, знать, где какой растёт гриб. Вот под деревьями смешанного леса краснеет шляпка подосиновика. Нагнёшься, срежешь ножом толстый корешок гриба, аккуратно положишь находку в корзинку. Кое-где попадаются крепкие боровики, приятно взять в руки холодноватый гриб. Вот широким хороводом рассеялись на поляне красивые красные мухоморы. В сосновом бору попадаются рыжики. В молодом берёзовом лесу густо сидят грибы подберёзовики.

На лесных открытых полянах зреет душистая вкусная земляника. В середине лета поспевает лесная малина. А по закрайкам болот созревает черника, краснеют на зелёных ветках ягоды брусники.

Особенно красив и печален русский лес в ранние осенние дни. На золотом фоне пожелтевшей листвы выделяются яркие пятна раскрашенных клёнов, осин. Медленно кружась в воздухе, падают с берёз пожелтевшие лёгкие листья. От дерева к дереву протянуты тонкие серебристые нити липкой паутины. Тихо в осеннем лесу. Шелестит под ногами опавшая сухая листва. Кое-где краснеет шляпка позднего подосиновика. Тонко просвистит рябчик, прокличут высоко в небе пролетающие косяком журавли.

Что-то грустное, прощальное слышится и видится в осеннем лесу. Бабьим летом называли на деревне это осеннее краткое время. Прозрачен осенью и чист воздух, прозрачна вода в лесных ручьях. Каждый виден на дне камешек. Ещё цветут поздние осенние цветы. Готовятся к отлёту певчие птицы. Нет-нет затрещит в лесу дрозд, застучит на сухом дереве труженик дятел. Ещё зелёный, роняя спелые жёлуди, стоит на краю леса старый развесистый дуб. Но уже оголились вершины берёз. На тёмном фоне сплошного елового леса отчётливо видны яркие краски клёнов и осин. Уже облетели, плавают на воде лёгкие пожелтевшие листья ив. Хорошо в осеннем цветистом лесу, долго не хочется уходить из него, прощаться с золотыми осенними днями.

Еремей Айпин. Наедине с осенью. Вместо пролога

Осень водила меня по таежным нехоженым тропам.
    Она что-то ласково шептала мне на опушке леса. Я смотрел на высокое-высокое небо, на плавающие в голубой мари дальние сопки, на восходящее чистое солнце и все слушал и слушал ее нежный очаровывающий шепот. Я видел, как она играла с золотыми рифлеными листьями березы. Я смотрел, как она снимала с ветки листок и, словно маленькое теплое солнце, подносила мне.
    Осень увела меня в светлый сосновый бор.
    Она остановилась на взгорье, где светлобородые сосны тихо перебирали струны хантыйской скрипки — нарсьюха. И мы, замерев, слушали эту симфонию золотисто-огненной коры, зеленых и порыжевших иголок, седых лишайников и белого ягеля. И высокое небо вторило соснам невесомым смычком журавлиных стай, и ветерок тонко и нежно подыгрывал на струнах паутины, и лучи солнца легко и плавно скользили по неприметным клавишам чуткого бора. И под эту симфонию все вдруг поплыло в прозрачную синеву бездонного неба.
    Осень вела меня по зыбким болотным кочкам.
    Она замедлила шаг возле пурпурно-трепетной осинки. Осинка была светло-зеленой, упругой и гладкой. Только пурпурные листья напевали древние мелодии рек и озер, черных урманов и рыжих болот. Она была стройна и трепетна.
    Осень завела меня в тихое чернолесье.
    И была она, и была рябина. И была огненнокудрая рябина холодной и терпкой, тревожной и сладкой, прекрасной и дивной, словно поцелуй любимой женщины.
    Осень привела меня в укромный лесной закоулок.
    Она раздвинула поникшие травы. Она раздвинула поздние блеклые цветы. И аромат побитых первыми заморозками цветов, и аромат примятой травы. Волглый запах прошлогодней листвы, волглый запах таежной земли.
   Хвоя.
   Мхи.
   И было и тепло, и уютно, и хорошо.
   И было и радостно, и грустно, и больно.
   И было…
   И в этом была ее прелесть… Потом было высокое и далекое небо с седыми журавлями и всеобъемлющим солнцем…
    Осень водила меня По таежной земле. И, может быть, я подумал: «Как хороша ты, Осень!»  И, может быть, я сказал: «Как хороша ты, Осень!» И, быть может, я крикнул громко:
   — Как хороша ты, Ос-сень!..
    Слишком громко.
    И Она грустно улыбнулась и ушла. Она шла по таежным нехоженым тропам, по светлому сосновому бору, по зыбким болотным кочкам. Она шла по тихому чернолесью, по укромным лесным закоулкам, по грустной таежной земле. И с упоением били меня по лицу хлесткие дожди, злые ветры, колючие иглы и пурпурно-золотая листва. Все тщетно. Она ушла. Она легким белым облаком растворилась над топкой болотной трясиной и ушла в небо.
    Где ты, О-о-сень?!.
    Где ты!..

Алексей Кольцов. Лес. Посвящено памяти А. С. Пушкина

Что, дремучий лес,
Призадумался,-
Грустью темною
Затуманился?

Что Бова-силач
Заколдованный,
С непокрытою
Головой в бою,-

Ты стоишь — поник,
И не ратуешь
С мимолетною
Тучей-бурею.

Густолиственный
Твой зеленый шлем
Буйный вихрь сорвал —
И развеял в прах.

Плащ упал к ногам
И рассыпался…
Ты стоишь — поник,
И не ратуешь.

Где ж девалася
Речь высокая,
Сила гордая,
Доблесть царская?

У тебя ль, было,
В ночь безмолвную
Заливная песнь
Соловьиная…

У тебя ль, было,
Дни — роскошество,-
Друг и недруг твой
Прохлаждаются…

У тебя ль, было,
Поздно вечером
Грозно с бурею
Разговор пойдет;

Распахнет она
Тучу черную,
Обоймет тебя
Ветром-холодом.

И ты молвишь ей
Шумным голосом:
«Вороти назад!
Держи около!»

Закружит она,
Разыграется…
Дрогнет грудь твоя,
Зашатаешься;

Встрепенувшися,
Разбушуешься:
Только свист кругом,
Голоса и гул…

Буря всплачется
Лешим, ведьмою,-
И несет свои
Тучи за море.

Где ж теперь твоя
Мочь зеленая?
Почернел ты весь,
Затуманился…

Одичал, замолк…
Только в непогодь
Воешь жалобу
На безвременье.

Так-то, темный лес,
Богатырь-Бова!
Ты всю жизнь свою
Маял битвами.

Не осилили
Тебя сильные,
Так дорезала
Осень черная.

Знать, во время сна
К безоружному
Силы вражие
Понахлынули.

С богатырских плеч
Сняли голову —
Не большой горой,
А соломинкой…

Всеволод Рождественский. Береза

Чуть солнце пригрело откосы
И стало в лесу потеплей,
Береза зеленые косы
Развесила с тонких ветвей.

Вся в белое платье одета,
В сережках, в листве кружевной,
Встречает горячее лето
Она на опушке лесной.

Гроза ли над ней пронесется,
Прильнет ли болотная мгла,-
Дождинки стряхнув, улыбнется
Береза — и вновь весела.

Наряд ее легкий чудесен,
Нет дерева сердцу милей,
И много задумчивых песен
Поется в народе о ней.

Он делит с ней радость и слезы,
И так ее дни хороши,
Что кажется — в шуме березы
Есть что-то от русской души.

Владимир Солоухин. Седьмую ночь без перерыва

Седьмую ночь без перерыва
В мое окно стучит вода.
Окно сквозь полночь сиротливо,
Должно быть, светит, как звезда.

Вовек не станет путеводной
Звезда ненастная моя.
Смешался с мраком дождь бесплодный,
Поля осенние поя.

И лишь продрогшая рябина
Стучится кистью о стекло.
Вокруг нее размокла глина,
Рябине хочется в тепло.

Но уж осенним зябким ветром
Она простужена давно.
Задую свет, холодным светом
Ей не согреться все равно.

Задую свет, в окне застыну,
Взметнусь, едва коснувшись сна:
Не ты ль сломила гроздь рябины,
Стучишься, мокнешь у окна?

Русские традиции

Борис Пастернак. Рождественская звезда

Стояла зима.
Дул ветер из степи.
И холодно было младенцу в вертепе
На склоне холма.

Его согревало дыханье вола.
Домашние звери
Стояли в пещере,
Над яслями теплая дымка плыла.

Доху отряхнув от постельной трухи
И зернышек проса,
Смотрели с утеса
Спросонья в полночную даль пастухи.

Вдали было поле в снегу и погост,
Ограды, надгробья,
Оглобля в сугробе,
И небо над кладбищем, полное звезд.

А рядом, неведомая перед тем,
Застенчивей плошки
В оконце сторожки
Мерцала звезда по пути в Вифлеем.

Она пламенела, как стог, в стороне
От неба и Бога,
Как отблеск поджога,
Как хутор в огне и пожар на гумне.

Она возвышалась горящей скирдой
Соломы и сена
Средь целой вселенной,
Встревоженной этою новой звездой.

Растущее зарево рдело над ней
И значило что-то,
И три звездочета
Спешили на зов небывалых огней.

У камня толпилась орава народу.
Светало. Означились кедров стволы.
— А кто вы такие? — спросила Мария.
— Мы племя пастушье и неба послы,
Пришли вознести вам обоим хвалы.
— Всем вместе нельзя. Подождите у входа.
Средь серой, как пепел, предутренней мглы
Топтались погонщики и овцеводы,
Ругались со всадниками пешеходы,
У выдолбленной водопойной колоды
Ревели верблюды, лягались ослы.

Светало. Рассвет, как пылинки золы,
Последние звезды сметал с небосвода.
И только волхвов из несметного сброда
Впустила Мария в отверстье скалы.

Он спал, весь сияющий, в яслях из дуба,
Как месяца луч в углубленье дупла.
Ему заменяли овчинную шубу
Ослиные губы и ноздри вола.

Стояли в тени, словно в сумраке хлева,
Шептались, едва подбирая слова.
Вдруг кто-то в потемках, немного налево
От яслей рукой отодвинул волхва,
И тот оглянулся: с порога на деву,
Как гостья, смотрела звезда Рождества.

Валентин Берестов. Перед Рождеством

Восточных царей, премудрых волхвов,
Чтоб славить младенца Христа.
И я уже видел в окно пастухов!
Я знаю, где хлев! Я знаю, где вол!
А ослик по улице нашей прошел!

Святочные рассказы

Александр Куприн. Бедный принц

1

«Замечательно умно! — думает сердито девятилетний Даня Иевлев, лежа животом на шкуре белого медведя и постукивая каблуком о каблук поднятых кверху ног. — Замечательно! Только большие и могут быть такими притворщиками. Сами заперли меня в темную гостиную, а сами развлекаются тем, что увешивают елку. А от меня требуют, чтобы я делал вид, будто ни о чем не догадываюсь. Вот они какие — взрослые!»

На улице горит газовый фонарь, и золотит морозные разводы на стеклах, и, скользя сквозь листья латаний и фикусов, стелет легкий золотистый узор на полу. Слабо блестит в полутьме изогнутый бок рояля.

«Да и что веселого, по правде сказать, в этой елке? — продолжает размышлять Даня. — Ну, придут знакомые мальчики и девочки и будут притворятся, в угоду большим, умными и воспитанными детьми… За каждым гувернантка или какая-нибудь старенькая тетя… Заставят говорить все время по-английски… Затеют какую-нибудь прескучную игру, в которой непременно нужно называть имена зверей, растений или городов, а взрослые будут вмешиваться и поправлять маленьких. Велят ходить цепью вокруг елки и что-нибудь петь и для чего-то хлопать в ладоши; потом все усядутся под елкой, и дядя Ника прочитает вслух ненатуральным, актерским, «давлючим», как говорит Сонина няня, голосом рассказ о бедном мальчике, который замерзает на улице, глядя на роскошную елку богача. А потом подарят готовальню, глобус и детскую книжку с картинками… А коньков или лыж уж наверно не подарят… И пошлют спать.

Нет, ничего не понимают эти взрослые… Вот и папа… он самый главный человек в городе, конечно, самый ученый… недаром его называют городской головой… Но и он мало чего понимает. Он до сих пор думает, что Даня маленький ребенок, а как бы он удивился, узнав, что Даня давным- давно уже решился стать знаменитым авиатором и открыть оба полюса. У него уже и план летающего корабля готов, нужно только достать где-нибудь гибкую стальную полосу, резиновый шнур и большой, больше дома, шелковый зонтик. Именно на таком аэроплане Даня чудесно летает по ночам во сне».

Мальчик лениво встал с медведя, подошел, волоча ноги, к окну, подышал на фантастические морозные леса из пальм, потер рукавом стекло. Он худощавый, но стройный и крепкий ребенок. На нем коричневая из рубчатого бархата курточка, такие же штанишки по колено, черные гетры и толстые штиблеты на шнурках, отложной крахмальный воротник и белый галстук. Светлые, короткие и мягкие волосы расчесаны, как у взрослого, английским прямым пробором. Но его милое лицо мучительно бледно, и это происходит от недостатка воздуха: чуть ветер немного посильнее или мороз больше шести градусов, Даню не выпускают гулять. А если и поведут на улицу, то полчаса перед этим укутывают: гамаши, меховые ботики, теплый оренбургский платок на грудь, шапка с наушниками, башлычок, пальто на гагачьем пуху, беличьи перчатки, муфта… опротивеет и гулянье! И непременно ведет его за руку, точно маленького, длинная мисс Дженерс со своим красным висячим носом, поджатым прыщавым ртом и рыбьими глазами. А в это время летят вдоль тротуара на одном деревянном коньке веселые, краснощекие, с потными счастливыми лицами, уличные мальчишки, или катают друг друга на салазках, или, отломив от водосточной трубы сосульку, сочно, с хрустением жуют ее. Боже мой! Хотя бы раз в жизни попробовать сосульку. Должно быть, изумительный вкус. Но разве это возможно! «Ах, простуда! Ах, дифтерит! Ах, микроб! Ах, гадость!»

«Ох, уж эти мне женщины! — вздыхает Даня, серьезно повторяя любимое отцовское восклицание. — Весь дом полон женщинами — тетя Катя, тетя Лиза, тетя Нина, мама, англичанка… Женщины, ведь это те же девчонки, только старые… Ахают, суетятся, любят целоваться, всего пугаются — мышей, простуды, собак, микробов… И Даню тоже считают точно за девочку… Это его- то! Предводителя команчей, капитана пиратского судна, а теперь знаменитого авиатора и великого путешественника! Нет! Вот назло возьму, насушу сухарей, отолью в пузырек папиного вина, скоплю три рубля и убегу тайком юнгой на парусное судно. Денег легко собрать. У Дани всегда есть карманные деньги, предназначенные на дела уличной благотворительности».

Нет, нет, всё это мечты, одни мечты… С большими ничего не поделаешь, а с женщинами тем более. Сейчас же схватятся и отнимут. Вот нянька говорит часто: «Ты наш принц». И, правда, Даня, когда был маленький, думал, что он — волшебный принц, а теперь вырос и знает, что он бедный, несчастный принц, заколдованный жить в скучном и богатом царстве.

2

Окно выходит в соседний двор. Странный, необычный огонь, который колеблется в воздухе из стороны в сторону, поднимается и опускается, исчезает на секунду и опять показывается, вдруг остро привлекает внимание Дани. Продышав ртом на стекле дыру побольше, он приникает к ней глазами, закрывшись ладонью, как щитом, от света фонаря. Теперь на белом фоне свежего, только что выпавшего снега он ясно различает небольшую, тесно сгрудившуюся кучку ребятишек. Над ними на высокой палке, которой не видно в темноте, раскачивается, точно плавает в воздухе, огромная разноцветная бумажная звезда, освещенная изнутри каким-то скрытым огнем.

Даня хорошо знает, что всё это — детвора из соседнего бедного и старого дома, «уличные мальчишки» и «дурные дети», как их называют взрослые: сыновья сапожников, дворников и прачек. Но Данино сердце холодеет от зависти, восторга и любопытства. От няньки он слыхал о местном древнем южном обычае: под рождество дети в складчину устраивают звезду и вертеп, ходят с ними по домам — знакомым и незнакомым, — поют колядки и рождественские кантики и получают за это в виде вознаграждения ветчину, колбасу, пироги и всякую медную монету.

Безумно смелая мысль мелькает в голове Дани, — настолько смелая, что он на минуту даже прикусывает нижнюю губу, делает большие, испуганные глаза и съеживается. Но разве в самом деле он не авиатор и не полярный путешественник? Ведь рано или поздно придется же откровенно сказать отцу: «Ты, папа, не волнуйся, пожалуйста, а я сегодня отправлюсь на своем аэроплане через океан». Сравнительно с такими страшными словами, одеться потихоньку и выбежать на улицу — сущие пустяки. Лишь бы только, на его счастье, старый толстый швейцар не торчал в передней, а сидел бы у себя в каморке под лестницей.

Пальто и шапку он находит в передней ощупью, возясь бесшумно в темноте. Нет ни гамаш, ни перчаток, но ведь он только на одну минутку! Довольно трудно справиться с американским механизмом замка. Нога стукнулась о дверь, гул пошел по всей лестнице. Слава богу, ярко освещенная передняя пуста. Задержав дыхание, с бьющимся сердцем, Даня, как мышь, проскальзывает в тяжелые двери, едва приотворив их, и вот он на улице! Черное небо, белый, скользкий, нежный, скрипящий под ногами снег, беготня света и теней под фонарем на тротуаре, вкусный запах зимнего воздуха, чувство свободы, одиночества и дикой смелости, — всё это как сон!..

3

«Дурные дети» как раз выходили из калитки соседнего дома, когда Даня выскочил на улицу. Над мальчиками плыла звезда, вся светившаяся красными, розовыми и желтыми лучами, а самый маленький из колядников нес на руках освещенный изнутри сделанный из картона и разноцветной папиросной бумаги домик — «вертеп господень». Этот малыш был не кто иной, как сын иевлевского кучера. Даня не знал имени, но помнил, что этот мальчуган нередко вслед за отцом с большой серьезностью снимал шапку, когда Дане случалось проходить мимо каретного сарая или конюшни.

Звезда поравнялась с Даней. Он нерешительно посопел и сказал баском:

— Господа, примите и меня-а-а…

Дети остановились. Помолчали немного. Кто- то сказал сиплым голосом:

— А на кой ты нам ляд?!

И тогда все заговорили разом:

— Иди, иди… Нам с тобой не велено водиться…

— И не треба…

— Тоже ловкий… мы по восьми копеек сложились…

— Хлопцы, да это же иевлевский паныч, Гаранька, это — ваш?..

— Наш!.. — с суровой стыдливостью подтвердил мальчишка кучера.

— Проваливай! — решительно сказал первый, осипший, мальчик. — Нема тут тебе компании…

— Сам проваливай, — рассердился Даня, — здесь улица моя, а не ваша!

— И не твоя вовсе, а казенная.

— Нет, моя. Моя и папина.

— А вот я тебе дам по шее, — тогда и узнаешь, чья улица…

— А не смеешь!.. Я папе пожалуюсь… А он тебя высекет…

— А я твоего папу ни на сколечко вот не боюсь… Иди, иди, откудова пришел. У нас дело товариское. Ты небось денег на звезду не давал, а лезешь…

— Я и хотел вам денег дать… целых пятьдесят копеек, чтобы вы меня приняли… А теперь вот не дам!..

— И всё ты врешь!.. Нет у тебя никаких пятьдесят копеек.

— А вот нет — есть!..

— Покажи!.. Всё ты врешь…

Даня побренчал деньгами в кармане.

— Слышишь?..

Мальчики замолчали в раздумье. Наконец сиплый высморкался двумя пальцами и сказал:

— Ну-к что ж… Давай деньги — иди в компанию. Мы думали, что ты так, нашармака хочешь!.. Петь можешь?..

— Чего?..

— А вот «Рождество твое, Христе боже наш»… колядки еще тоже…

— Могу, — сказал решительно Даня.

4

Чудесный был этот вечер. Звезда останавливалась перед освещенными окнами, заходила во все дворы, спускалась в подвалы, лазила на чердаки. Остановившись перед дверью, предводитель труппы — тот самый рослый мальчишка, который недавно побранился с Даней, — начинал сиплым и гнусавым голосом:

Рождество твое, Христе боже наш…

И остальные десять человек подхватывали вразброд, не в тон, но с большим воодушевлением:

Воссия мирови свет разума…

Иногда дверь отворялась, и их пускали в переднюю. Тогда они начинали длинную, почти

бесконечную колядку о том, как шла царевна на крутую гору, как упала с неба звезда красна, как Христос народился, а Ирод сомутился. Им выносили отрезанное щедрой рукой кольцо колбасы, яиц, хлеба, свиного студня, кусок телятины. В другие дома их не пускали, но высылали несколько медных монет. Деньги прятались предводителем в карман, а съестные припасы складывались в один общий мешок. В иных же домах на звуки пения быстро распахивались двери, выскакивала какая-нибудь рыхлая толстая баба с веником и кричала грозно:

— Вот я вас, лайдаки, голодранцы паршивые… Гэть!.. Кыш до дому!

Один раз на них накинулся огромный городовой, закутанный в остроконечный башлык, из отверстия которого торчали белые, ледяные усы:

— Що вы тут, стрекулисты, шляетесь?.. Вот я вас в участок!.. По какому такому праву?.. А?..

И он затопал на них ногами и зарычал зверским голосом.

Как стая воробьев после выстрела, разлетелись по всей улице маленькие христославщи- ки. Высоко прыгала в воздухе, чертя огненный след, красная звезда. Дане было жутко и весело скакать галопом от погони, слыша, как его штиблеты стучат, точно копыта дикого мустанга, по скользкому и неверному тротуару. Какой-то мальчишка, в шапке по самые уши, перегоняя, толкнул его неловко боком, и оба с разбега ухнули лицом в высокий сугроб. Снег сразу набился Дане в рот и в нос. Он был нежен и мягок, как холодный невесомый пух, и прикосновение его к пылавшим щекам было свежо, щекотно и сладостно.

Только на углу мальчики остановились. Городовой и не думал за ними гнаться.

Так они обошли весь квартал. Заходили к лавочникам, к подвальным жителям, в дворницкие. Благодаря тому, что выхоленное лицо и изящный костюм Дани обращали общее внимание, он старался держаться позади. Но пел он, кажется, усерднее всех, с разгоревшимися щеками и блестящими глазами, опьяненный воздухом, движением и необыкновенностью этого ночного бродяжничества. В эти блаженные, веселые, живые минуты он совершенно искренно забыл и о позднем времени, и о доме, и о мисс Дженерс, и обо всем на свете, кроме волшебной колядки и красной звезды. И с каким наслаждением ел он на ходу кусок толстой холодной малороссийской колбасы с чесноком, от которой мерзли зубы. Никогда в жизни не приходилось ему есть ничего более вкусного!

И потому при выходе из булочной, где звезду угостили теплыми витушками и сладкими крендельками, он только слабо и удивленно ахнул, увидя перед собою нос к носу Нину и мисс Дженерс в сопровождении лакея, швейцара, няньки и горничной.

— Слава тебе господи, нашелся наконец!.. Боже мой, в каком виде! Без калош и без башлыка! Весь дом с ног сбился из-за тебя, противный мальчишка!

Славильщиков давно уже не было вокруг. Как недавно от городового, так и теперь они прыснули в разные стороны, едва только почуяли опасность, и вдали слышался лишь дробный звук их торопливых ног.

Тетя Нина — за одну руку, мисс Дженерс — за другую повели беглеца домой. Мама была в слезах — бог знает, какие мысли приходили ей за эти два часа, когда все домашние потеряв головы бегали по всем закоулкам дома, по соседям и по ближним улицам. Отец напрасно притворялся разгневанным и суровым и совсем неудачно скрывал свою радость, увидев сына живым и невредимым. Он не меньше жены был взволнован исчезновением Дани и уже успел за это время поставить на ноги всю городскую полицию.

С обычной прямотой Даня подробно рассказал свои приключения. Ему пригрозили назавтра тяжелым наказанием и послали переодеться. Он вышел к своим маленьким гостям вымытый, свежий, в новом красивом костюме. Щеки его горели от недавнего возбуждения, и глаза весело блестели после мороза. Очень скучно было притворяться благовоспитанным мальчиком, с хорошими манерами и английским языком, но, добросовестно заглаживая свою недавнюю вину, он ловко шаркал ножкой, целовал ручку у пожилых дам и снисходительно развлекал самых маленьких малышей.

— А ведь Дане полезен воздух, — сказал отец, наблюдавший за ним издали, из кабинета. — Вы дома его слишком много держите взаперти. Посмотрите, мальчик пробегался, и какой у него здоровый вид! Нельзя держать мальчика всё время в вате.

Но дамы так дружно накинулись на него и наговорили такую кучу ужасов о микробах, дифтеритах, ангинах и о дурных манерах, что отец только замахал руками и воскликнул, весь сморщившись:

— Довольно, довольно! Будет… будет… Делайте, как хотите… Ох, уж эти мне женщины!..

Иван Ильин. Рождественское письмо

Это было несколько лет тому назад. Все́ собирались праздновать Рождество Христово, готовили елку и подарки. А я был одинок в чужой стране, ни семьи, ни друга; и мне казалось, что я покинут и забыт всеми людьми. Вокруг была пустота и не было любви: дальний город, чужие люди, чёрствые сердца. И вот в тоске и унынии я вспомнил о пачке старых писем, которую мне удалось сберечь через все́ испытания наших чёрных дней. Я достал её из чемодана и нашёл это письмо.

Это было письмо моей покойной матери, написанное двадцать семь лет тому назад. Какое счастье, что я вспомнил о нём! Пересказать его невозможно, его надо привести целиком.

«Дорогое дитя моё, Николенька. Ты жалуешься мне на своё одиночество, и если бы ты только знал, как грустно и больно мне от твоих слов. С какой радостью я бы приехала к тебе и убедила бы тебя, что ты не одинок и не можешь быть одиноким. Но ты знаешь, я не могу покинуть папу, он очень страдает, и мой уход может понадобиться ему каждую минуту. А тебе надо готовиться к экзаменам и кончать университет. Ну, дай я хоть расскажу тебе, почему я никогда не чувствую одиночество.

Видишь ли ты, человек одинок тогда, когда он никого не любит. Потому что любовь вроде нити, привязывающей нас к любимому человеку. Так ведь мы и букет делаем. Люди — это цветы, а цветы в букете не могут быть одинокими. И если только цветок распустится как следует и начнёт благоухать, садовник и возьмёт его в букет.

Так и с нами, людьми. Кто любит, у того сердце цветёт и благоухает; и он дарит свою любовь совсем так, как цветок свой запах. Но тогда он и не одинок, потому что сердце его у того, кого он любит: он думает о нём, заботится о нём, радуется его радостью и страдает его страданиями. У него и времени нет, чтобы почувствовать себя одиноким или размышлять о том, одинок он или нет. В любви человек забывает себя; он живёт с другими, он живёт в других. А это и есть счастье.

Я уж вижу твои спрашивающие голубые глаза и слышу твоё тихое возражение, что ведь это только пол-счастья, что целое счастье не в том только, чтобы любить, но и в том, чтобы тебя любили. Но тут есть маленькая тайна, которую я тебе на ушко скажу: кто действительно любит, тот не запрашивает и не скупится. Нельзя постоянно рассчитывать и выспрашивать: а что мне принесёт моя любовь? а ждёт ли меня взаимность? а может быть, я люблю больше, а меня любят меньше? да и стоит ли мне отдаваться этой любви?.. Всё это неверно и ненужно; всё это означает, что любви ещё нету (не родилась) или уже нету (умерла). Это осторожное примеривание и взвешивание прерывает живую струю любви, текущую из сердца, и задерживает её. Человек, который меряет и вешает, не любит. Тогда вокруг него образуется пустота, не проникнутая и не согретая лучами его сердца, и другие люди тотчас же это чувствуют. Они чувствуют, что вокруг него пусто, холодно и жёстко, отвертываются от него и не ждут от него тепла. Это его ещё более расхолаживает, и вот он сидит в полном одиночестве, обойдённый и несчастный…

Нет, мой милый, надо, чтобы любовь свободно струилась из сердца, и не надо тревожиться о взаимности. Надо будить людей своей любовью, надо любить их и этим звать их к любви. Любить — это не полсчастья, а целое счастье. Только признай это, и начнутся вокруг тебя чудеса. Отдайся потоку своего сердца, отпусти свою любовь на свободу, пусть лучи её светят и греют во все́ стороны. Тогда ты скоро почувствуешь, что к тебе отовсюду текут струи ответной любви. Почему? Потому что твоя непосредственная, непреднамеренная доброта, твоя непрерывная и безкорыстная любовь будет незаметно вызывать в людях доброту и любовь.

И тогда ты испытаешь этот ответный, обратный поток не как «полное счастье», которого ты требовал и добивался, а как незаслуженное земное блаженство, в котором твоё сердце будет цвести и радоваться.

Николенька, дитя моё. Подумай об этом и вспомни мои слова, как только ты почувствуешь себя опять одиноким. Особенно тогда, когда меня не будет на земле. И будь спокоен и благонадежен: потому что Господь — наш садовник, а наши сердца́ — цветы в Его саду.

Мы оба нежно обнимаем тебя, папа и я.

Твоя мама».

Спасибо тебе, мама! Спасибо тебе за любовь и за утешение. Знаешь, я всегда дочитываю твоё письмо со слезами на глазах. И тогда, только я дочитал его, как ударили к рождественской всенощной. О, незаслуженное земное блаженство!

Тепло родного дома

Иван Крылов. Дерево

«Безумное!» ему сказала тут змея:
«Не от тебя ль беда твоя?
Когда б, укрытое в лесу, ты возрастало,
Тебе б вредить ни зной, ни ветры не могли,
Тебя бы старые деревья берегли;
А если б некогда деревьев тех не стало,
И время их бы отошло:
Тогда в свою чреду, ты столько б возросло,
Усилилось и укрепилось,
Что нынешней беды с тобой бы не случилось,
И бурю, может быть, ты б выдержать могло!»

Иван Бунин. Снежный бык

В час ночи, зимней, деревенской, до кабинета доносится из дальних комнат жалобный детский плач. Дом, усадьба село — все давно спит. Не спит только Хрущев, Он сидит читает, порою останавливает усталые глаза на огнях свечей: — Как все прекрасно! Даже этот голубой стеарин!

Огни, их золотисто-блестящие острия с прозрачными ярко-синими основаниями, слегка дрожат, — и слепит глянцевитый лист большой французской книги. Хрущев подносит к свече руку, — становятся прозрачными пальцы, розовеют края ладони. Он, как в детстве, засматривается на нежную, ярко-алую жидкость, которой светится и сквозит против огня его собственная жизнь.

Плач раздается громче, — жалобный, умоляющий.

Хрущев встает и идет в детскую. Он проходит темную гостиную, — чуть мерцают в ней подвески люстры, зеркало, — проходит темную диванную, темную залу, видит за окнами лунную ночь, ели палисадника и бледно-белые пласты, тяжело лежащие на их черно-зеленых, длинных и мохнатых лапах. Дверь в детскую отворена, лунный свет стоит там тончайшим дымом. В широкое окно без занавесок просто, мирно глядит снежный озаренный двор. Голубовато белеют детские постели. В одной спит Арсик. Спят на полу деревянные кони, спит на спине, закатив свои круглые стеклянные глаза, беловолосая кукла, спят коробки, которые так заботливо собирает Коля. Он тоже спит, но во сне поднялся в своей постельке, сел и заплакал горько, беспомощно, — маленький, худенький, большеголовый…

— В чем дело, дорогой мой? — шепчет Хрущев, садясь на край постельки, вытирая платком личико ребенка и обнимая его щупленькое тельце, что так трогательно чувствуется сквозь рубашечку своими косточками, грудкой и бьющимся сердечком.

Он берет его на колени, покачивает, осторожно целует.

Ребенок прижимается к нему, дергается от всхлипыванй понемногу затихает… Что это будит его вот уже третью ночь?

Луна заходит за легкую белую зыбь, лунный свет, бледнея, тает, меркнет — и через мгновение опять растет, ширится. Опять загораются подоконники, косые золотые квадраты на полу. Хрущев переводит взгляд с пола, с подоконника на раму, видит светлый двор — и вспоминает: вот оно что, опять забыли сломать это белое чудище, что дети сбили из снега, поставили среди двора, против окна своей комнаты! Днем Коля боязливо радуется на него, — это человекоподобный обрубок с бычьей рогатой головой и короткими растопыренными руками, — ночью, чувствуя сквозь сон его страшное присутствие, вдруг, даже не проснувшись, заливается горькими слезами. Да снегур и впрямь страшен ночью, особенно если глядеть на него издали, сквозь стекла: рога поблескивают, от головы, от растопыренных рук падает на яркий снег черная тень. Но попробуй-ка сломать его! Дети будут реветь с утра до вечера, хотя он все равно уже тает понемногу: скоро весна, мокнут и дымятся в полдень соломенные крыши…

Хрущев осторожно кладет ребенка на подушку, крестит его и на цыпочках выходит. В прихожей он надевает оленью шапку, оленью куртку, застегивается, поднимая черную узкую бороду. Потом отворяет тяжелую дверь в сени, идет по скрипучей тропинке за угол дома. Луна, не высоко стоящая над редким садом, что сквозит на белых сугробах, ясна, но по-мартовски бледна. Раковинки легкой облачной зыби тянутся кое-где по небосклону. Тихо мерцают в глубокой прозрачной синеве между ними редкие голубые звезды. Молодой снежок чуть запорошил крепкий, старый. От бани в саду, стеклянно блещущей крышей, бежит гончая Заливка. «Здравствуй, — говорит ей Хрущев. — Мы одни с тобой не спим. Жалко спать, коротка жизнь, поздно начинаешь понимать, как хороша она…»

Он подходит к снегуру и медлит минуту. Потом решительно, с удовольствием ударяет в него ногою. Летят рога, рассыпается белыми комьями бычья голова… Еще один удар, — и остается только куча снега. Озаренный луной, Хрущев стоит над нею и, засунув руки в карманы куртки, глядит на блещущую крышу. Он наклоняет к плечу свое бледное лицо с черной бородой, свою оленью шапку, стараясь уловить и запомнить оттенок блеска. Потом поворачивается и медленно идет по тропинке от дома к скотному двору. Двигается у ног его, по снегу, косая тень. Дойдя до сугробов, он пробирается между ними к воротам. Ворота отзынуты. Он заглядывает в щель, откуда резко тянет северным ветром. Он с нежностью думает о Коле, думает о том, что в жизни все трогательно, все полно смысла, все значительно. И глядит во двор. Холодно, но уютно там. Под навесами сумрак. Сереют передки телег, засыпанные снегом. Над двором — синее, в редких крупных звездах небо. Половина двора в тени, половина озарена. И старые, косматые белые лошади, дремлющие в этом свете, кажутся зелеными.

Василий Белов. Скворцы

В субботу мать вымыла пол и застелила его чистыми полосатыми половиками. А еще она взяла мелкого песочку, положила его на мокрую тряпку и долго терла медный самовар, потом переставила кровать вместе с Павлуней на новое место, поближе к окну.

– Лежи, Павлуня, лежи, голубчик, – она подоткнула под Павлунины бока теплое одеяло и вскоре ушла на колхозную работу.

Павлуне хотелось поглядеть на самовар, как он светится, но самовар стоял в шкафу, а встать Павлуня не мог. Всю зиму у Павлуни болели ноги, и он лежал все время в кровати. «Наверно, – думает Павлуня, – наверно, сейчас в шкафу светло от самовара, только ведь как узнаешь? Если откроешь дверку, то свет из избы сразу в шкаф напускается, а ежели не откроешь, то не видно, темно в шкафу или светло. Наверно, светло, потому что уж очень самовар блестит после того, как его мама начистила». Еще Павлуне хочется поглядеть свои валенки. Но об этом тоже нечего было и мечтать, потому что, во-первых, не встать с кровати, а во-вторых, валенки были заперты в чулане, вместе с отцовым новым пиджаком. Павлуня помнит, как отец купил ему валенки и принес домой. Но Павлуня уже тогда болел и в школу не ходил, а валенки тоже всю зиму зря пролежали.

Размышляя обо всем этом, Павлуня чуть не забыл, что кровать переставлена ближе к окну. Он повернул голову и сразу увидел синее небо. Там же висела большая прозрачная сосулька: она намерзла на карнизе и была похожа на штык. Павлуня увидел, как на ее остром кончике копилась капля золотистой воды, копилась, копилась, стала тяжелее себя и полетела вниз. Павлуне стало весело. Снег в огороде был белый, белый, небо вверху такое синее, как обложка на тетрадочке, которую только-только выдали и на которой не поставлено еще ни одной буковки, а не то что фамилии.

Дальше за огородом, под горой, была река. Она еще вся заметена снегом, снег и на крышах, на грядках, и на лужке тоже не было еще ни одной проталины. Павлуня увидел, как дрожит от ветра торчащий из снега стебель прошлогоднего репейника, и догадался, что на улице еще холодно, хотя и капает с застрехов.

«Снегу наворотило, – думает Павлуня, – столько снегу не скоро растает. На одной нашей крыше, наверно, пудов двенадцать, а то, может, и больше». На этом месте Павлуня вспомнил, как прошлой весной отец скидывал снег с крыши. Деревянной лопатой он нарезал большущие глыбы. Такая глыба сперва тихо трогалась с места, а потом шумно ползла по крыше и – бух! Когда на крыше осталась одна такая глыба, отец сбросил вниз лопату, а сам сел верхом на последнюю глыбу и поехал с крыши. Павлуня увидел, как отец шлепнулся в снег почти по шейку. Тогда они долго вместе с отцом хохотали, и Павлуня решил твердо, что на будущую зиму сам будет скидывать снег и тоже прокатится на последней глыбе. Но теперь было ясно, что это дело не сбудется. Если Павлуня и выздоровеет к теплу, то либо уже снег растает, либо мать все равно не пустит на улицу. Недаром фельдшер Иван Яковлевич говорил, что надо греть ноги и все время сидеть в тепле. Еще он говорил о том, чтобы свозить Павлуню в областную больницу, да где там! Отцу с матерью и так все некогда, да и денег надо порядочно, чтобы ехать.

За такими мыслями Павлуня задремал и не слышал, как хлопнули ворота с улицы. В избу вошел отец и положил у дверей под кровать какую-то круглую штуковину.

– Папка, чего это ты принес? – спросил Павлуня.

– Лежи, лежи, это фильтр масляный, – сказал отец, снял свою блестящую фуфайку и начал мыться из рукомойника. – Это, брат, знаешь, вроде сита, масло сквозь него проходит и очищается от всяких примесей.

– А почему в масле примесь?

– Ну, брат, всяко бывает.

– Ох, папка, папка.

Павлуня хотел еще что-то сказать, но не сказал, а потрогал жесткие отцовы пальцы. От них пахло трактором и снегом.

– Всяко, брат Павлуня, бывает, – повторил отец, – в любой жидкости примеси есть.

Павлуня вздохнул, а отец пошабарошил у него на голове, как раз в том месте, где пониже макушки сходились и закручивались воронкой Павлунины волосята.

Вскоре пришла мать и стали ужинать.

* * *

Павлуня не считал, сколько прошло дней. Однажды, взглянув на улицу, он увидел, что в одном месте на грядках снег стаял и от этого там зачернела земля. На реке, под горой, тоже зачернело что-то в двух местах. Через день проталина на грядках стала еще больше, темные места на реке слились в одно место, а мать выставила одну зимнюю раму. В избе стало больше места и запахло чем-то свежим. Пришел с работы отец, как всегда, вымылся и после ужина, когда стемнелось, зажег большую десятилинейную лампу.

– Ты, Павлуня, как думаешь, сегодня начнем или еще погодим немножко?

– Давай уж, папка, начнем!

– Ну, ладно, только ты не вставай, а гляди с кровати, не велел тебе вставать Иван Яковлевич.

– Все не велел, не велел…

Отец принес в избу широкую доску, топор, ножовку с рубанком и долото с молотком. Сначала он выстрогал доску добела с обеих сторон, потом карандашом расчертил ее и перепилил по черточкам. Получились четыре продолговатые доски, одна маленькая квадратная и одна длиннее всех. Как раз в это время вскипел самовар. Мать велела прикончить стукоток и стала выставлять из шкафа чашки и блюдца. Отец сложил выстроганные дощечки, собрал инструмент.

– Придется, Павлуня, до завтрева отложить! Давай, брат, спать пока.

Павлуня стал спать, он натянул одеяло так, чтобы закрыть ухо, потому что никогда не уснешь, если ухо торчит на воле.

В эту ночь Павлуня спал крепче и счастливее. Он еле дождался того времени, когда отец вновь пришел с работы и вымылся. Не дожидаясь ужина, отец взялся опять за дело. Павлуня видел, как он химическим карандашом нарисовал на одной доске кружок и начал его выдалбливать. Так-так – стучал два раза молоток, и каждый раз отец выламывал кусочек дерева. Так-так! Наконец дырка в доске была продолблена, отец ножиком зачистил ее края и начал сколачивать скворешник. Последнюю квадратную дощечку он использовал для дна, а самую длинную – для крыши.

– Мы уж, Павлуня, на один скат будем делать.

– На один.

Отец приколотил крышу и под самую дырку приделал небольшую дощечку, чтобы скворцам было где сидеть.

– Больно, папка, мало места на этой дощечке. Свалится скворец с верхотуры.

– Думаешь? Может, и маловато. Ну, мы еще что-нибудь придумаем.

И отец пошел на улицу и вернулся с большой черемуховой веткой в руках.

– Во, Павлуня. Приколотим.

Павлуня, конечно, согласился:

– Ты, папка, молодец, здорово ты, папка, выдумал!

…Скворешник вышел хороший. Очень даже хороший. От него пахло смолой и черемуховой веткой, щелей не было: проверяли даже на свет. Отец тут же пошел в огород. Павлуня видел, как он нашел самую длинную жердь и приколотил к ней скворешник с веткой. Как раз напротив Павлуниного окошка, на той стороне грядок, был сруб старой картофельной ямы. Отец поддолбил обухом топора лед под углом сруба, уткнул туда один конец жерди и начал с натугой поднимать жердь и ставить ее на попа. Скворешник с веткой закачался так высоко, что Павлуня тоже только головой покачал. Он с тревогой наблюдал, как отец осторожно поворачивает жердь так, чтобы скворешник стал крыльцом в южную сторону. Потом отец плотно прикрутил жердь проволокой к зауголку ямы и потом еще вбил три длинных гвоздя для надежности. Павлуня глядел на новый скворешник, раскрыв рот.

Скворешник покачивался в синем небе, а небо за ним было бесконечным, чистым и, наверное, теплым, потому что уж очень весело барабанила с крыши золотая от солнца вода. В это время у Павлуни закружилась голова, и он от слабости положил голову на подушку. На улице, наверное, начиналась взаправдашняя весна.

Прошло еще несколько дней, а скворцов не было. Уже вся река ясно обозначилась под снегом, пропитавшимся насквозь водой, уже грядки под окном совсем обнажились, а снег потемнел. На лужке, где была горушка с репейниками, тоже появилась проталина, на свет глянула серая прошлогодняя отава. Отец теперь совсем редко бывал дома. Уже целую неделю он ремонтировал свой трактор С-80 и мать посылала ему пироги в корзинке. Павлуня скучал по отцу и говорил иногда про себя: «Эх, папка, папка».

Павлуня по-прежнему не вставал с кровати. По ночам он спал, а днем читал букварь или глядел в окно. Других книжек не было, жаль, что эта зима зря прошла. А на ручье сейчас наверняка ребята делают мельницу. Мельница, конечно, не настоящая, но крутилась быстро и работала, пока вода на ручье совсем не исчезала.

Вообще-то Павлуне грустно. Он заснул вечером, и ему приснилось лето. Он будто бы ел сладкие гигли и сам, на своих ногах, бегал на реку ловить силетков. Силетки – это такие маленькие щучки. Они всегда стоят на мелких местах и, видно, греются на солнышке. Павлуня сорвал длинную травинку-полину, сделал из нее силышко и начал силить силетка. Потом вдруг полина стала обычной ивовой веткой, а вместо силетка на воде заплавала утка и закрякала: кря-кря, кря-кря. От этого Павлуня и пробудился. Никакая это была и не утка, а просто было утро, и мама большим ножиком щепала березовую лучину. Спать Павлуня уже не стал, а начал глядеть, как мать растопляет печь.

– Гляди-ко, кто прилетел-то, – сказала она Павлуне, когда рассвело. Павлуня посмотрел в окно и обомлел. На грядках и на вытаявшем лужке прыгали скворцы. Павлуня начал их считать, но все сбивался со счета. Скворцы были черные с чернильным отливом, востроносые и веселые. Они что-то искали в прошлогодней траве. Вдруг один из них взлетел и, быстро перебирая крыльями, сел на скворешник. Павлуня так и замер. Скворец держал в носу травинку.

– Гляди, гляди, полез туда, мам, полез! – закричал Павлуня тоненьким слабым голосом. – Во! Там уж он!

Весь день Павлуня смотрел на скворцов, и весь день они искали чего-то на лужке, то и дело взлетали и прыгали, а двое поочередно исчезали в черном кружке скворешника.

В обед пришла мать и выставила еще одну раму, как раз напротив Павлуниной постели. Теперь глядеть стало еще лучше, и Павлуня услышал скворчиные голоса. Два скворца, которые поселились в скворешне, без передышки летали на лужок, и Павлуня никак не мог уследить за ними, потому что на лужок летали и другие скворцы. «А где же остальные будут жить? – подумал он. – Ведь скворешник-то один».

Правда, в деревне есть еще скворешник на Гурихиной черемухе, но тот скворешник старый, и в нем холодно, а Павлуня на собственном опыте знал, что такое простуда.

* * *

Теперь Павлуня каждое утро просыпался вместе с матерью и все время смотрел на скворцов. Он ни разу не мог проснуться раньше их: они все время были в работе – такие уж попались скворцы. Скоро они перестали таскать сухие травинки, а летали с чем-то другим, наверное с червяками. Снег почти весь растаял, солнышко пекло хорошо, река под горой так разлилась, что вода подступила к самым баням.

Павлуня с утра глядел в окошко. Теперь летал больше один скворец. Слетает на лужок, сядет на черемуховую ветку или на крышу скворешника и давай что есть мочи трепыхать крыльями. Потом утихомирится, поведет носом и пустит такую свистулю, что залюбуешься. Да что Павлуня, даже пожилая Гуриха, которая каждый день ходит за водой мимо скворешника, и та после такой свистули останавливается.

Сегодня Павлуне еще больше захотелось на улицу. Гуриха с ведрами давно уже прошла туда и обратно, солнышко повернулось из-за хлева и глядело в самые окна. По тому как рябилась вода в лужице, между грядок, Павлуня понял, что на улице хоть и солнышко, но ветрено. Скворешник раскачивался на ветру. Скворцы занимались своим обычным делом. Павлуня повернулся на другой бок и, подперев подбородок ладонью, высматривал своего скворца. Скворчиха сидела, наверно, в скворешнике, а хозяин куда-то улетел. «Куда он мог улететь? Может, ко скотному двору?» Только так подумал Павлуня, как вдруг почувствовал, что весь похолодел: от сильного ветра скворешник качнулся, жердь выгнулась и вместе со скворешником повалилась к земле.

– Мама! – закричал Павлуня и заметался по кровати. Павлуня не помнил, как он очутился на полу. Еле переставляя ноги, он начал искать что-нибудь обуть. Как назло, ничего не было. Наконец, он отыскал за печкой старые отцовские катанки, надел их, надел материн казачок, а шапка еще с осени висела на гвоздике около часов.

Ковыляя и размазывая рукавом слезы, выбрался за порог и еле открыл ворота в огород. Его охватило холодным весенним ветром, голова опять закружилась. Шлепая по воде прямо в катанках, Павлуня наконец обогнул хлев. Катанки промокли, ноги не слушались. Тут Павлуня увидел скворешник. Лежал он на грядках окошечком вниз, черемуховая ветка, прибитая к нему, сломалась, а Гурихин кот подкрадывался к скворешнику из-за хлева.

– Уходи, дурак! – вне себя закричал коту Павлуня, потом заплакал, схватил с грядки камень и бросил в кота. Камень не долетел до кота, но кот равнодушно понюхал воздух своей усатой мордой и не спеша пошел обратно. Скворцов не было поблизости, и Павлуня, вздрагивая плечами и ничего не видя, подковылял поближе. Он чувствовал, что случилась беда, что все кончено. Дрожа от горя и холода, мальчик просунул тоненькую исхудалую руку в дырку скворешника. Там никого не было: на мокрых пальцах он увидел осколки небесной, в пятнышках, тонкой скорлупы скворчиных яичек…

Больше Павлуня ничего не помнил, небо с облаками опрокинулось куда-то и поплыло, что-то непоправимое и страшное навалилось на Павлуню, и перед глазами его все синела небесная прозрачность крохотных скворчиных яичек…

Очнулся Павлуня на руках у отца. Мальчик увидел загорелую отцовскую шею и заплакал еще сильнее.

– Ну, что же ты, брат, ну, Павлуня, – говорил отец, – она еще накладет яичек, не плачь. А скворешник мы опять поставим, сделаем крепче.

Отец нес Павлуню по грядкам. Павлуня слушал его, но успокоиться не мог никак, и плечи его вздрагивали.

– …Понимаешь, был бы я дома, я бы закрепил жердь, а тут, видишь, сеять надо, пахать… Ну, не плачь, не плачь, Павлуня, ты, брат, сам знаешь… Вот она опять прилетит и накладет новых яичек… а мы с тобой, как только сев пройдет да потеплее будет, к областному врачу поедем… Ну перестань, брат…

Павлуня прижался мокрым лицом к щетинистой отцовской щеке.

– Папка, – глотая слезы, сказал он, – а она опять накладет яичек?

– Ну, конечно, новых накладет. Вот я сейчас тебя уложу и опять поставлю скворешник. Скворцы, они такие, обязательно новых яичек накладут. А летом обязательно мы к врачу поедем и ботинки тебе новые купим.

Павлуню уложили на печь, у него был жар. Отец вновь поставил скворешник. Но скворешник стоял одиноко, скворцы не прилетали. Они улетели куда-то очень далеко, может, за реку, и, наверное, прилетят только завтра.

Русский характер – русская душа

Фёдор Глинка. Авангардная песнь

Друзья! Враги грозят нам боем,
Уж села ближние в огне,
Уж Милорадович пред строем
Летает вихрем на коне.
Идем, идем, друзья, на бой!
Герой! нам смерть сладка с тобой.

Зарделся блеск зари в лазури;
Как миг, исчезла ночи тень!
Гремит предвестник бранной бури,
Мы будем биться целый день.
Идем, идем, друзья, на бой!
Герой! нам смерть сладка с тобой.

Друзья! Не ново нам с зарями
Бесстрашно в жаркий бой ходить,
Стоять весь день богатырями
И кровь врагов, как воду, лить!
Идем, идем, друзья, на бой!
Герой! нам смерть сладка с тобой.

Пыль вьется, двинет враг с полками,
Но с нами вождь сердец — герой!
Он биться нам велит штыками,
Штыками крепок русский строй!
Идем, идем, друзья, на бой!
Герой! нам смерть сладка с тобой.

Здесь Милорадович пред строем,
Над нами Бог, победа с ним;
Друзья, мы вихрем за героем
Вперед… умрем иль победим!
Идем, идем, друзья, на бой!
Герой! нам смерть сладка с тобой.

Хор

Идем, идем, друзья, на бой!
Герой! нам смерть сладка с тобой.

Денис Давыдов. Партизан

Умолкнул бой. Ночная тень
Москвы окpестность покpывает;
Вдали Кутузова куpень
Один, как звездочка, свеpкает.
Гpомада войск во тьме кипит,
И над пылающей Москвою
Багpово заpево лежит
Необозpимой полосою.

И мчится тайною тpопой
Воспpянувший с долины битвы
Наездников веселый pой
На отдаленные ловитвы.
Как стая алчущих волков,
Они долинами витают:
То внемлют шоpоху, то вновь
Безмолвно pыскать пpодолжают.

Начальник, в буpке на плечах,
В косматой шапке кабаpдинской,
Гоpит в пеpедовых pядах
Особой яpостью воинской.
Сын белокаменной Москвы,
Но pано бpошенный в тpевоги,
Он жаждет сечи и молвы,
А там что будет… вольны боги!

Давно незнаем им покой,
Пpивет pодни, взоp девы нежный;
Его любовь — кpовавый бой,
Родня — донцы, дpуг — конь надежный.
Он чpез стpемнины, чpез холмы
Отважно всадника пpоносит,
То чутко шевелит ушми,
То фыpкает, то удил пpосит.

Еще их скок пpиметен был
На высях, за пpегpадной Наpой,
Златимых отблеском пожаpа, —
Но скоpо буйный pой за высь пеpекатил,
И скоpо след его пpостыл…

Загадки русской души

Константин Паустовский. Похождения жука-носорога

Когда Пётр Терентьев уходил из деревни на войну, маленький сын его Стёпа не знал, что подарить отцу на прощанье, и подарил наконец старого жука-носорога. Поймал он его на огороде и посадил в коробок от спичек. Носорог сердился, стучал, требовал, чтобы его выпустили. Но Стёпа его не выпускал, а подсовывал ему в коробок травинки, чтобы жук не умер от голода. Носорог травинки сгрызал, но всё равно продолжал стучать и браниться.

Стёпа прорезал в коробке маленькое оконце для притока свежего воздуха. Жук высовывал в оконце мохнатую лапу и старался ухватить Стёпу за палец, – хотел, должно быть, поцарапать от злости. Но Стёпа пальца не давал. Тогда жук начинал с досады так жужжать, что мать Стёпы Акулина кричала:

– Выпусти ты его, лешего! Весь день жундит и жундит, голова от него распухла!

Пётр Терентьев усмехнулся на Стёпин подарок, погладил Стёпу по голове шершавой рукой и спрятал коробок с жуком в сумку от противогаза.

– Только ты его не теряй, сбереги, – сказал Стёпа.

– Нешто можно такие гостинцы терять, – ответил Пётр. – Уж как-нибудь сберегу.

То ли жуку понравился запах резины, то ли от Петра приятно пахло шинелью и чёрным хлебом, но жук присмирел и так и доехал с Петром до самого фронта.

На фронте бойцы удивлялись жуку, трогали пальцами его крепкий рог, выслушивали рассказ Петра о сыновнем подарке, говорили:

– До чего додумался парнишка! А жук, видать, боевой. Прямо ефрейтор, а не жук.

Бойцы интересовались, долго ли жук протянет и как у него обстоит дело с пищевым довольствием – чем его Пётр будет кормить и поить. Без воды он хотя и жук, а прожить не сможет.

Пётр смущённо усмехнулся, отвечал, что жуку дашь какой-нибудь колосок – он и питается неделю. Много ли ему нужно.

Однажды ночью Пётр в окопе задремал, выронил коробок с жуком из сумки. Жук долго ворочался, раздвинул щель в коробке, вылез, пошевелил усиками, прислушался. Далеко гремела земля, сверкали жёлтые молнии.

Жук полез на куст бузины на краю окопа, чтобы получше осмотреться. Такой грозы он ещё не видал. Молний было слишком много. Звёзды не висели неподвижно в небе, как у жука на родине, в Петровой деревне, а взлетали с земли, освещали вокруг всё ярким светом, дымились и гасли. Гром гремел непрерывно.

Какие-то жуки со свистом проносились мимо. Один из них так ударил в куст бузины, что с него осыпались красные ягоды. Старый носорог упал, прикинулся мёртвым и долго боялся пошевелиться. Он понял, что с такими жуками лучше не связываться, – уж очень много их свистело вокруг. Так он пролежал до утра, пока не поднялось солнце. Жук открыл один глаз, посмотрел на небо. Оно было синее, теплое, такого неба не было в его деревне. Огромные птицы с воем падали с этого неба, как коршуны. Жук быстро перевернулся, стал на ноги, полез под лопух, – испугался, что коршуны его заклюют до смерти.

Утром Пётр хватился жука, начал шарить кругом по земле.

– Ты чего? – спросил сосед-боец с таким загорелым лицом, что его можно было принять за негра.

– Жук ушёл, – ответил Пётр с огорчением. – Вот беда!

– Нашёл об чем горевать, – сказал загорелый боец. – Жук и есть жук, насекомое. От него солдату никакой пользы сроду не было.

– Дело не в пользе, – возразил Пётр, – а в памяти. Сынишка мне его подарил напоследок. Тут, брат, не насекомое дорого, а дорога память.

– Это точно! – согласился загорелый боец. – Это, конечно, дело другого порядка. Только найти его – всё равно, что махорочную крошку в океане-море. Пропал, значит, жук.

Старый носорог услышал голос Петра, зажужжал, поднялся с земли, перелетел несколько шагов и сел Петру на рукав шинели. Пётр обрадовался, засмеялся, а загорелый боец сказал:

– Ну и шельма! На хозяйский голос идёт, как собака.

Насекомое, а котелок у него варит.

С тех пор Пётр перестал сажать жука в коробок, а носил его прямо в сумке от противогаза, и бойцы ещё больше удивлялись: «Видишь ты, совсем ручной сделался жук!»

Иногда в свободное время Пётр выпускал жука, а жук ползал вокруг, выискивал какие-то корешки, жевал листья. Они были уже не те, что в деревне. Вместо листьев берёзы много было листьев вяза и тополя. И Пётр, рассуждая с бойцами, говорил:

– Перешёл мой жук на трофейную пищу.

Однажды вечером в сумку от противогаза подуло свежестью, запахом большой воды, и жук вылез из сумки, чтобы посмотреть, куда это он попал.

Пётр стоял вместе с бойцами на пароме. Паром плыл через широкую светлую реку. За ней садилось золотое солнце, по берегам стояли ракиты, летали над ними аисты с красными лапами.

– Висла! – говорили бойцы, зачерпывая манерками воду, пили, а кое-кто умывал в прохладной воде пыльное лицо. – Пили мы, значит, воду из Дона, Днепра и Буга, а теперь попьём и из Вислы. Больно сладкая в Висле вода.

Жук подышал речной прохладой, пошевелил усиками, залез в сумку, уснул.

Проснулся он от сильной тряски. Сумку мотало, она подскакивала. Жук быстро вылез, огляделся. Пётр бежал по пшеничному полю, а рядом бежали бойцы, кричали «ура». Чуть светало. На касках бойцов блестела роса.

Жук сначала изо всех сил цеплялся лапками за сумку, потом сообразил, что всё равно ему не удержаться, раскрыл крылья, снялся, полетел рядом с Петром и загудел, будто подбодряя Петра.

Какой-то человек в грязном зелёном мундире прицелился в Петра из винтовки, но жук с налёта ударил этого человека в глаз. Человек пошатнулся, выронил винтовку и побежал.

Жук полетел следом за Петром, вцепился ему в плечи и влез в сумку только тогда, когда Пётр упал на землю и крикнул кому-то: «Вот незадача! В ногу меня задело!» В это время люди в грязных зелёных мундирах уже бежали, оглядываясь, и за ними по пятам катилось громовое «ура».

Месяц Пётр пролежал в лазарете, а жука отдали на сохранение польскому мальчику. Мальчик этот жил в том же дворе, где помещался лазарет.

Из лазарета Пётр снова ушёл на фронт – рана у него была лёгкая. Часть свою он догнал уже в Германии. Дым от тяжёлых боев был такой, будто горела сама земля и выбрасывала из каждой лощинки громадные чёрные тучи. Солнце меркло в небе. Жук, должно быть, оглох от грома пушек и сидел в сумке тихо, не шевелясь.

Но как-то утром он задвигался и вылез. Дул тёплый ветер, уносил далеко на юг последние полосы дыма. Чистое высокое солнце сверкало в синей небесной глубине. Было так тихо, что жук слышал шелест листа на дереве над собой. Все листья висели неподвижно, и только один трепетал и шумел, будто радовался чему-то и хотел рассказать об этом всем остальным листьям.

Пётр сидел на земле, пил из фляжки воду. Капли стекали по его небритому подбородку, играли на солнце. Напившись, Пётр засмеялся и сказал:

– Победа!

– Победа! – отозвались бойцы, сидевшие рядом.

Один из них вытер рукавом глаза и добавил:

– Вечная слава! Стосковалась по нашим рукам родная земля. Мы теперь из неё сделаем сад и заживём, братцы, вольные и счастливые.

Вскоре после этого Пётр вернулся домой. Акулина закричала и заплакала от радости, а Стёпа тоже заплакал и спросил:

– Жук живой?

– Живой он, мой товарищ, – ответил Пётр. – Не тронула его пуля. Воротился он в родные места с победителями. И мы его выпустим с тобой, Стёпа.

Пётр вынул жука из сумки, положил на ладонь.

Жук долго сидел, озирался, поводил усами, потом приподнялся на задние лапки, раскрыл крылья, снова сложил их, подумал и вдруг взлетел с громким жужжанием – узнал родные места. Он сделал круг над колодцем, над грядкой укропа в огороде и полетел через речку в лес, где аукались ребята, собирали грибы и дикую малину. Стёпа долго бежал за ним, махал картузом.

– Ну вот, – сказал Пётр, когда Стёпа вернулся, – теперь жучище этот расскажет своим про войну и про геройское своё поведение. Соберёт всех жуков под можжевельником, поклонится на все стороны и расскажет.

Стёпа засмеялся, а Акулина сказала:

– Будя мальчику сказки рассказывать. Он и впрямь поверит.

– И пусть его верит, – ответил Пётр. – От сказки не только ребятам, а даже бойцам одно удовольствие.

– Ну, разве так! – согласилась Акулина и подбросила в самовар сосновых шишек.

Самовар загудел, как старый жук-носорог. Синий дым из самоварной трубы заструился, полетел в вечернее небо, где уже стоял молодой месяц, отражался в озёрах, в реке, смотрел сверху на тихую нашу землю.

Юрий Яковлев. Сыновья Пешеходова

Когда в Белозерской школе пишут сочинение о войне, учителя знают: у кого-то в тетрадке обязательно появятся сыновья Пешеходова — Семен и Василий. Сыновья или кинутся под танк, или окажутся в горящем Сталинграде, или спасут полковое знамя. И, прочитав, к примеру, о том, что Семен и Василий первыми таранили фашистский «мессер», учителя не возмущаются и не дают волю красному карандашу. Они знают, в чем дело.

В воскресные дни в людных местах Белозерска появляется старик с выцветшими глазами. Былой цвет определить трудно, словно глаза заволокло дымом, а сквозь дым не видно цвета. На старике солдатская гимнастерка. Видимо, приобретенная по случаю у демобилизованного, потому что своя, фронтовая, давным-давно растворилась в дожде, в поту, в лучах солнца, в мыльной пене.

Взрослые люди с плохо скрытой улыбкой отвечают на поклоны старика, а ссужая ему сигарету, не преминут напомнить:

— Куришь ты, Пешеходов, один сорт: чужие.

— Для меня свое и чужое все одно, — говорит старик. — У меня ни своего, ни чужого…

Пешеходов не задерживается среди взрослых, его лучшие приятели и слушатели — ребятня. Эти засыпают вопросами, на которые он отвечает с великой охотой. Больше того, он ждет этих вопросов и, отвечая на них, испытывает удивительное чувство, знакомое лишь засыхающему дереву, когда на его узловатой мертвой ветке неожиданно зазеленеет листок.

— Дедушка Пешеходов, верно, что ты на войне до Берлина пешком дошел? спрашивает старика кто-то из маленьких собеседников.

И старик отвечает:

— Прошел до Берлина… пешком. И фамилия моя потому Пешеходов.

— А ты не устал?

— Устал. Что поделаешь! Машин мало было. Только танки и лошади.

— Ты бы на лошади, — советует кто-то из ребят.

— Так и лошадей не хватало. Если бы каждому солдату лошадь — война бы раньше кончилась. А то пешком до Берлина далеко-о…

Идешь, идешь, и конца не видно. Я своих сыновей так и не догнал.

— Они быстро шли?

— Быстро.

— Пешком?

— Пешком. Они же у меня Пешеходовы… Только сыновья моложе.

Ноги у них резвые. Я не поспевал за ними.

Постепенно кружок слушателей увеличивается. Приходят новички и те, кто уже много раз слушал дедушку Пешеходова. Эти заранее знают его ответы, но терпеливо молчат. У них со стариком как бы разыгрывается спектакль. И каждый хорошо знает свою роль.

— Дедушка Пешеходов, — уже в который раз спрашивают ребята, — а кто в первый день войны встретил немцев под Бугом?

— Мои сыновья, Семен и Василий, — как бы впервые отвечает старик.

— А кто в Сталинграде стоял до последнего дыхания?

— Мои сыновья, Семен и Василий.

— А кто грудью упал на вражескую амбразуру?

— Мои сыновья…

И тут, как бы желая задать старику задачу, кто-нибудь обязательно спрашивает:

— Как же они до Берлина дошли, если грудью на амбразуру, а там пулемет?

Нет, не собьешь старика!

— Они поднялись с амбразуры и зашагали дальше, — невозмутимо отвечает он, и в его глазах, застеленных дымом, проступает такая непоколебимая уверенность, что никто из слушателей уже не решается усомниться в словах старого солдата.

— А кто первым вышел на правый берег Днепра?

— Мои сыновья, Семен и Василий.

— Они всю войну пешком или потом на лошадях?

— Пешком! — отвечает старик и вдруг умолкает, задумывается и, отвлекшись от рассказа, говорит: — Лошадей на войне жалко было.

Обстрел начнется, люди попадают, спрячутся в щели, а лошадь стоит.

Все железо в нее впивается.

— Все железо? — испуганно спрашивает кто-нибудь из самых маленьких слушателей, не в силах представить себе все железо, впившееся в лошадь: очень много получается железа…

А к тому времени уже готовы новые вопросы, и старик отвечает на них сдержанно и достойно.

— А на Курской дуге кто задержал «тигров» и «фердинандов»?

— Мои сыновья…

— А кто в Берлине Красное знамя над рейхстагом поднял?

— Мои сыновья…

— Везде поспевали?

— Везде. Ноги у них молодые. Шли, шли без отдыха, а вернуться с войны домой сил не хватило.

— Так и не вернулись?

— Так и не вернулись. Спят в могиле.

При слове «могила» у ребят как бы перехватывает дыхание. Это слово на мгновенье превращает Семена и Василия в обычных людей, которых хоронят на кладбище. И дети испытывают скорее разочарование, чем жалость: всю войну сыновья Пешеходова прошагали пешком, без лошади, почему же теперь они «спят в могиле»?

И тогда кто-то из ребят решается спросить:

— Где их могила?

Старик распрямляется, и вечный дым, стоящий в его глазах, как бы развеивается. Он говорит:

— Мои сыновья спят во всех солдатских могилах. По всей родной земле.

И оттого, что сыновья дедушки Пешеходова спят во всех братских могилах, детские горячие умы снова превращают их в былинных героев, готовых проснуться, когда пробьет час!

О ваших ровесниках

Корней Чуковский. Серебряный герб

Глава первая. ТЕЛЕФОН

Зуев высыпал из ранца полдюжины мелких иконок — медных, жестяных, деревянных, бумажных, — разложил их перед собою на парте и стал деловито целовать их подряд, боясь пропустить хоть одну: как бы она не обиделась и не сделала ему какой-нибудь гадости.

Зуев молился недаром: через три или четыре минуты в нашем классе начнется диктовка, страшная диктовка, которую мы ждали одиннадцать дней. Одиннадцать дней назад к нам, стуча высокими каблучками, вошел наш директор Бургмейстер (Шестиглазый, как звали мы его) и, словно читая стихи, сообщил нам своим певучим, торжественным голосом, что господин попечитель учебного округа его сиятельство граф Николай Фердинандович фон Люстих на днях осчастливит наш класс посещением и, быть может, пожелает присутствовать на русском уроке во время диктовки.

Теперь этот день наступил.

Мне особенно жалко Тимошу Макарова, моего лучшего друга, сидящего сзади, наискосок от меня. У него недавно был тиф, и он сильно отстал от класса. Его лопоухое, рыжее от веснушек лицо выражает смертельный испуг.

— Тимоша… Погоди… я придумал!

В одну секунду я вытаскиваю у себя из-за пазухи веревочный хвост от бумажного змея, привязываю к своему башмаку, а другой конец сую Тимоше:

— Привяжи к ноге… Да покрепче!

И, покуда он возится с узлами хвоста, говорю:

— Дерну раз — запятая. Два — восклицательный. Три — вопросительный. Четыре — двоеточие. Понял?

Тимоша весело кивает головой и пыжится сказать мне какое-то слово. Но он заика, и изо рта у него вылетают только две-три буквы и брызги слюны.

Рядом с ним сидит Муня Блохин, маленький, кудрявый и быстрый. Он тотчас ныряет под парту: расширить телефонную сеть.

Не может же он допустить, чтобы таким замечательным изобретением пользовался всего один человек! Нет, за спиной у Тимоши сидит второгодник Бугай. Нужно провести телефон и к нему.

Блохин достает из кармана бечевку и протягивает ее от Тимоши к Бугаю. Тот быстро прикрепляет ее к своей правой ноге.

Рядом с Бугаем — Козельский, последний ученик в нашем классе, Зюзя Козельский, плакса, попрошайка и трус.

Нужно провести телефон и к нему, не то он заскулит и захнычет и выдаст нас всех с головой.

За Зюзей Козельским, на «Камчатке», у самой стены сидят знаменитые на всю гимназию губошлепы и лодыри, пучеглазые братья Бабенчиковы. У них кулаки как гири, нужно протянуть телефонные нити и к ним.

— Не забудьте же, — повторяет Блохин. — Раз — запятая, два — восклицательный, три — вопросительный, четыре — двоеточие. Поняли?

А Зуев хоть и крестится, хоть и бормочет молитвы, но краем глаза все время поглядывает на меня и на Муню. И вдруг сгребает, как лопатой, всех своих святителей в ранец, срывает у себя с шеи шнурок и, опустившись на колени под партой, хозяйственно привязывает его к моему башмаку.

В нашем классе я считался чемпионом диктовки. Не знаю отчего, но чуть не с семилетнего возраста я писал без единой ошибки самые дремучие фразы. В запятых не ошибался никогда.

По другим предметам я бывал зачастую слаб, но по русскому языку у меня была сплошная пятерка, хотя и случалось, что тут же, по соседству с пятеркой, мне ставили в тетрадку единицу — за кляксы. Писать без клякс я тогда не умел, и все мои пальцы после каждой диктовки обычно были измазаны чернилами так, словно я нарочно совал их в чернильницу.

Но вот распахнулась дверь. В класс вошел не Бургмейстер, не сиятельный Люстих, которым нас пугали одиннадцать дней, а какой-то дубоватый незнакомец с неподвижным, топорным лицом. И немедленно начал диктовать нам диктовку.

Пришлось поработать моей правой ноге! Все время, пока длилась диктовка, я дергал, и дергал, и дергал ногою так, что у меня даже в глазах потемнело.

Диктовка была такая (я запомнил ее от слова до слова):

«В тот день (дерг!), когда доблестный Игорь (дерг!), ведущий войска из лесов и болот (дерг!), увидел (дерг!), что в поло (дерг!), где стояли враги (дерг!), поднялось зловещее облако пыли (дерг!), он сказал (дерг! дерг! дерг! дерг!): «Как сладко умереть за отчизну!» (дерг! дерг!)

Наши парты дрожали, как в судороге. Я без устали передавал свои сигналы Зуеву, и Тимоше, и Муне. Тимоша передавал их Бугаю, Муня — Козельскому и братьям Бабенчиковым.

По окончании диктовки дубоватый незнакомец с неподвижным, топорным лицом взял наши тетради и унес неизвестно куда. Это был, как потом оказалось, важный чиновник из канцелярии попечителя Люстиха.

И благодарила же меня вся спасенная мною шестерка! Зюзя Козельский обещал мне одного из своих голубей, братья Бабенчиковы — полную фуражку изюму, так как у их отца на Екатерининской улице была лучшая в городе лавка, где продавались финики, фиги, кокосовые орехи, халва.

Через неделю в класс деревянной походкой снова вошел незнакомец в сопровождении нашего наставника Флерова и заявил, что, по приказу господина попечителя учебного округа его сиятельства графа фон Люстиха, комиссия по проверке успехов учащихся рассмотрела тетради с написанной нами диктовкой и отметила одну странную вещь…

Незнакомец порылся в тетрадях.

— Вот хотя бы Зуев Григорий и Козельский Иосиф… Нельзя ли пригласить их к доске?

Зуев и Козельский с удовольствием подбежали к доске и скромно приосанились, ожидая похвал.

Незнакомец глянул на них и вдруг, к удивлению класса, улыбнулся совсем как живой человек. И, повернувшись к доске, написал на ней мелом такое:

«В тот день когда: доблестный Игорь ведущий? войска из лесов и болот увидел что в поле где? стояли, враги поднялось!? зловещее облако пыли?»

— Вот как написал свою диктовку ученик третьего класса Козельский Иосиф. За такую диктовку единица, конечно, слишком большая отметка. Мы ставим Козельскому нуль, равно как и Григорию Зуеву.

Все захохотали, кто-то свистнул. Незнакомец постучал деревянным своим пальцем по кафедре и проговорил уже без всякой улыбки:

— Но есть среди вас такие, что даже нуля недостойны. Это Максим и Александр Бабенчиковы… Бабенчиков Александр написал свою диктовку так:

«В тот день когда доблестный Игорь ведущий войска из лесов и болот увидел что в поле где стояли враги поднялось зловещее облако пыли он сказал как сладко умереть за отчизну».

Беда произошла оттого, что почерк был у меня очень медленный, детский, а у товарищей — быстрый. Да и проклятые кляксы сильно тормозили меня. Когда я с трудом выводил третье или четвертое слово, мои товарищи уже писали седьмое, девятое. Слепо понадеявшись на мой телефон, товарищи, сидевшие далеко позади, уже не шевелили мозгами и по сигналу готовы были ставить запятые внутри каждого слова, даже разрезая его пополам, чего сроду не делал самый отпетый дурак с тех пор, как на свете существует диктовка.

После этого дня я долго не мог ни кашлянуть, ни засмеяться, ни вздохнуть, ни чихнуть — так болели у меня ребра от той благодарности, которую выразили мне мои сверстники, главным образом братья Бабенчиковы. Напрасно я доказывал им, что ни одно великое изобретение не бывает на первых порах совершенным: они были глухи к моим слезам и протестам.

Артур Гиваргизов. Контрольный диктант

Объявление на дверях школы: «Внимание! Разыскиваются ученики 4 класса «А»: Волков Серёжа и Медведев Коля».
Лес. Шалаш. На костре в солдатском котелке варятся макароны. У костра сидят Серёжа и Коля.

СЕРЁЖА. Вчера ходил на станцию… (Протягивает Коле объявление о розыске.) …вот, полюбуйся. На столбе висело.
КОЛЯ (прочитав). Не бойся, здесь нас никто не найдёт.
СЕРЁЖА. А Вера?
КОЛЯ. Даже Вера.
СЕРЁЖА. А помнишь, перед городской контрольной…
КОЛЯ. Это когда я спрятался в бомбоубежище?
СЕРЁЖА (кивает). А я в кабине подъёмного крана. Она нас за двадцать минут нашла.
КОЛЯ. За семнадцать. Я по секундомеру засекал.
СЕРЁЖА. Вот видишь.
КОЛЯ. Здесь не найдёт — сто процентов.
СЕРЁЖА. Плюнь через левое плечо.

Коля три раза плюёт и стучит по дереву.
Из кустов вылезает волк.

ВОЛК (вытирает лапой морду). Чего плюёшься?
КОЛЯ. Я же не знал, что ты там.
ВОЛК. Пойду сейчас и пожалуюсь медведю.
СЕРЁЖА. Он случайно. Это чтобы учительница нас не нашла. Проходи, гостем будешь.
ВОЛК (принюхивается). Ладно, я не обидчивый. (Подходит к костру, садится.)

Раздаётся треск.

СЕРЁЖА (испуганно). Тс-с-с-с-с-с-с. Это она!
КОЛЯ (шёпотом). Не может быть!

Из кустов вылезает медведь.

МЕДВЕДЬ (грозно). Кто такие?
КОЛЯ (облегчённо вздыхает). Фу-у-у-у-у-у-у. Пронесло.
МЕДВЕДЬ (грозно). Я что, тихо спросил?
ВОЛК. Это хорошие ребята, мои друзья. Всё в порядке.
МЕДВЕДЬ. А ты кто такой?
ВОЛК (растерявшись). Как же… Я же… Ты что, забыл, я ведь этот…
МЕДВЕДЬ (улыбается). Шутка. (Смеётся.) Смешно. А что у нас сегодня на ужин?
СЕРЁЖА. Макароны по-флотски.
МЕДВЕДЬ. Моряки, стало быть?
КОЛЯ. Мечтаем.
МЕДВЕДЬ (садится на поваленное дерево). А я вот мечтаю стать космонавтом.

Раздаётся треск, из кустов вылезает Вера Петровна. В руках у неё складные походные стол, стул и школьная доска, а также указка, тетради, учебники, ручки, портреты писателей ХIХ века.

ВЕРА ПЕТРОВНА. Вот вы где! Очень хорошо!

Вера Петровна раскладывает стол, стул и доску, вешает на деревья портреты и начинает раздавать чистые листочки в линейку.
Волк за спиной у Веры Петровны пытается незаметно уползти в кусты.

ВЕРА ПЕТРОВНА (не поворачиваясь). Стой! Куда пополз?! Сядь на место!
ВОЛК (возмущённо). А я вообще не ваш ученик! Почему это я должен вас слушаться?!

Вера Петровна поворачивается и пристально смотрит на волка.

ВОЛК (испуганно). Хорошо, хорошо.
МЕДВЕДЬ (встаёт). Ну, мне пора. Дела.

Вера Петровна пристально смотрит на медведя.

МЕДВЕДЬ (теряясь, садится на прежнее место; оправдывается). Нет, ну правда, дел по горло.

Вера Петровна раздаёт листочки.

МЕДВЕДЬ. А у меня ручки нет.
ВОЛК. И у меня.
ВЕРА ПЕТРОВНА (не обращая внимания). В верхней части листочка, по центру — кон-троль-ный дик-тант, справа — фамилию и имя. Диктую первое предложение: «Маша выпорхнула в другую комнату, принесла гитару». Записали?
МЕДВЕДЬ. А я писать не умею.
ВОЛК. И я.
ВЕРА ПЕТРОВНА (не обращая внимания). Второе предложение: «Её голос звенел и дрожал, как надтреснутый стеклянный колокольчик». Записали?
МЕДВЕДЬ (волку шёпотом). «Стеклянный» с двумя «н»?
ВОЛК. Да, это исключение.
ВЕРА ПЕТРОВНА (строго). Я всё слышу.
МЕДВЕДЬ. Я ластик попросил!

Лишь слову жизнь дана

Иван Бунин. Слово

Молчат гробницы, мумии и кости,—

Лишь слову жизнь дана:

Из древней тьмы, на мировом погосте,

Звучат лишь Письмена.

И нет у нас иного достоянья!

Умейте же беречь

Хоть в меру сил, в дни злобы и страданья,

Наш дар бессмертный – речь.

Владимир Гордейчев. Родная речь

Из вечной бронзы выкован
извечный русский выговор,
чеканное, глубокое
то аканье, то оканье.
Слова в иной пословице
поются, а не молвятся.
Слова звенят звоночками,
то — ёчками, то — очками.
Вот палочка. И палица:
ударит — слон повалится.
Вот скрипка. Или скрипица:
играет — слезы сыплются.
А речек звоны светлые!
Люблю за ними следовать:
то сетовать над Сетунью,
то с Беседью беседовать.
Певучими — над елками-
соловьями прищелками,
родная речь, вызванивай
из каждого названия!
Тобой, как речкой Речицей,
любая боль излечится,
твои слова, пророчица,
журчат — и слушать хочется.

36

Автор: Дьяченко Лиана Викторовна

Организация: ГКОУ РО Казанская школа-интернат

Населенный пункт: Ростовская область, ст. Казанская

Организационная информация
Педагог	Дьяченко Л.В.
Предмет	Внеклассное чтение
Класс	3 класс
Продолжительность урока	40 мин
Используемая интернет- платформа	Zoom (допускаются и другие платформы)
Методическая информация
Тема занятия	Кусочек Родины с собой или Похождения жука-носорога (по произведению К. Г. Паустовского).
Тип занятия	Общеметодологической направленности
Форма занятия	Дистанционное
Межпредметные связи	Окружающий мир, русский язык, литературное чтение
Используемые технологии	1.Технология «Перевёрнутый класс» используется для организации самостоятельной учебной деятельности обучающихся (учащиеся получают маршрутный лист с домашним заданием, готовятся к уроку, выполняя задания). 2.Технология продуктивного чтения (работа с текстом: до чтения, во время чтения, после чтения). 3. Информационно-коммуникационная технология (формирование коммуникативных учебных действий во время групповой работы, во время дистанционного взаимодействия с педагогом и учащимися).
Используемые методы и приёмы	«Ассоциативные кластеры», «Восстанови ход событий», «Задания на станциях»(дифференцированные задания для разноуровневых групп обучающихся), «Включаем мыслительный экран», «Подбери пословицу к тексту», «Антиципация» (предположения), «Выборочное чтение», «Вопрос-ответ», «Пять кадров» (рефлексия).
Предварительная работа	Выполнение домашнего задания по маршрутному листу для учащихся (организация дистанционного обучения «Перевёрнутый класс»): самостоятельное чтение произведения К. Г. Паустовского «Похождения жука-носорога», коллективное составление кластера «Вся правда о жуках-носорогах».
Цели	Деятельностная: формирование читательских умений, способствующих полноценному восприятию идейно-художественного смысла произведения. Содержательная: освоение обобщённых правил нравственного поведения и патриотических качеств: сострадание, сопереживание, жалость, гордость за свою Родину.
Задачи	1.Учить работать с текстом: отвечать на поставленные вопросы, находить заданные эпизоды. 2. Развивать коммуникативные навыки через интерактивные приёмы обучения. 3. Упражнять в умении давать характеристику персонажу, анализировать его поступки. 4. Организовать учебные ситуации, в которых каждый учащийся сможет высказать своё отношение к прочитанному, защитить собственное мнение. 5. Обогащать словарный запас учащихся, расширять кругозор. 6. Использовать содержание сказки для развития эмпатии, побуждения эстетических чувств, развития эмоционального интеллекта.
Планируемые результаты	Личностные: — умение соотносить поступки и события с принятыми этическими принципами, умение выделить нравственный аспект поведения; — умение давать оценку своим действиям. Метапредметные: — познавательные — уметь самостоятельно извлекать информацию, представленную в тексте и интернет-источниках; — регулятивные — уметь использовать разные виды чтения текста (просмотровое, ознакомительное, выборочное, поисковое) в соответствии с целями и задачами и условиями их реализации; — коммуникативные — уметь устно и письменно строить своё высказывание, аргументировать своё мнение, слушать, вступать в диалог. Предметные: — выбирать наиболее точную формулировку главной мысли из ряда данных; — размышлять о характере и поступках героя; — осмыслять нравственное содержание пословиц, соотносить их нравственный смысл с изучаемым произведением.
Материалы	Презентация для педагога (приложение 1), кластер «Вся правда о жуках-носорогах (приложение 2), презентация «Путешествие по станциям» для совместной работы учащихся (приложение 3), маршрутный лист ученика для выполнения домашнего задания перед занятием (приложение 4).

Ход занятия.

1.Организационный момент.

(Проверка связи):

— Всем меня видно и слышно? Если со связью всё в порядке, поставьте в общем чате ладошку. Таким образом, мы поприветствуем друг друга.

— Поговорим?

— О чём?

— О разном и о прочем. О том, что хорошо и хорошо не очень.

— Чего-то знаешь ты, а что-то мне известно.

— Поговорим?

— Поговорим. Нам будет интересно.

ДЕМОНСТРАЦИЯ ЭКРАНА, СЛАЙД 1.

— Я приглашаю вас за парты в виртуальный класс. Выберите своё место за партой, поставьте на нём свои инициалы при помощи инструмента «комментировать».

(Необходимо обеспечить деление учащихся на 6 групп для выполнения совместных заданий).

2. Актуализация знаний.

ДЕМОНСТРАЦИЯ ЭКРАНА, СЛАЙД 2. (Работа с пословицами):

— Прочитайте на слайде пословицы.

— Что связывает эти пословицы? (Они о защите Родины)

— Подберите синонимы к слову «Родина».

ДЕМОНСТРАЦИЯ ЭКРАНА, СЛАЙД 3.

— «Отечество», «Родина», «Родина-мать». Мы часто слышим эти слова, и каждый раз испытываем подсознательный трепет и уважение к ним. Каждый человек любящий свою Родину старается сделать её ещё прекраснее, сильнее, богаче, а если придёт опасность, то и защитить её своей грудью, ценой собственной жизни.

3. Целеполагание.

-Какое событие произошло в Советском Союзе в 1941 году?

ДЕМОНСТРАЦИЯ ЭКРАНА, СЛАЙД 4.

-Ветер времени открывает самую страшную страницу истории нашей страны – страницу, которая называется Великая Отечественная война.

— Как вы считаете, что будем делать на занятии? (высказывания учащихся)

— Мы не будем говорить о великих сражениях, о победах и поражениях. Мы будем говорить о тех чувствах, которые возникли в сердцах и душах людей, услышавших 75 лет назад это страшное слово – война.

ДЕМОНСТРАЦИЯ ЭКРАНА, СЛАЙД 5. (Постановка проблемного вопроса):

— Можно ли войну описать в сказке? Запишите свои предположения, используя начальные фразы на кластере или своими словами. Ваше предложение должно быть развёрнутым.

( учащиеся делают записи на кластере с началом ответа: «Возможно…», «Не возможно…», «Вероятно да…», «Вероятно нет…»)

— Мы на этот вопрос ответим в конце занятия.

— А какую сказку вы прочитали к нашей сегодняшней встрече?

ДЕМОНСТРАЦИЯ ЭКРАНА, СЛАЙД 6

— Предлагаю вспомнить, какие виды сказок мы знаем? (волшебные, бытовые, про животных)

— К какому виду можно отнести сказку «Похождения жука-носорога»? (про животных)

ДЕМОНСТРАЦИЯ ЭКРАНА, СЛАЙД 7

— Когда вам предложили прочитать сказку, и вы увидели название «Похождения жука-носорога», о чем, вы подумали, пойдет речь?

(педагог записывает предположения на слайде в первый столбик или просит сделать это учащихся).

-На сегодняшний день, когда вы прочитали сказку, скажите, о чем эта сказка.

(педагог записывает ответы на слайде во второй столбик или просит сделать это учащихся).

Сделаем вывод: не всегда можно понять тему только по названию. Чтобы узнать смысл произведения, его нужно прочитать.

ВЫХОД ИЗ РЕЖИМА «ДЕМОНСТРАЦИЯ ЭКРАНА».

4. Изучение нового материала.

— Итак, сегодня мы будем говорить о сказке Константина Георгиевича Паустовского «Похождения жука-носорога». Я предлагаю еще раз вспомним эту сказку и ответить на вопросы. Желающие ответить, используют инструмент «Поднять руку».

(приём «Вопрос – ответ»):

1.Чем вас заинтересовал главный герой? Кто это? (Именно, жук-носорог является героем произведения).

— Разве он может жить четыре года? (Столько он «воевал» с Петром). Разве он может размышлять, представлять, лететь на хозяйский голос? Это вымышленный сказочный персонаж или такое насекомое действительно существует в природе? Докажите.

— Предлагаю желающим презентовать свою домашнюю работу.

ДЕМОНСТРАЦИЯ ЭКРАНА – Кластер «Вся правда о жуках-носорогах (выступление учащихся).

ВЫХОД ИЗ РЕЖИМА «ДЕМОНСТРАЦИЯ ЭКРАНА».

— Продолжаем отвечать на вопросы.

2. Кто главные действующие лица в сказке? ( Петр Терентьев, Акулина, Степан)

3. Какой подарок сделал Степан отцу на прощание? (подарил жука-носорога)

4. Где стал жить жук? (в коробке от спичек)

5. Что делал жук в коробке? Как он вёл себя в ней? (стучал, грыз травинки, жужжал)

6. Куда спрятал отец Стёпин подарок? (в сумку от противогаза)

7. О чем просил Стёпа отца на прощанье? (только ты его не теряй, сбереги)

8. Что произошло однажды ночью, когда Пётр заснул? (жук выполз из коробки и залез на куст бузины)

9. Что за «жуки» проносились со свистом мимо главного героя сказки? (снаряды, пули)

10. Почему жук вернулся к Петру на рукав шинели? (услышал голос Петра)

11. Как на это отреагировал боец? Что сказал? ( Ну и шельма! На хозяйский голос идёт, как собака. Насекомое, а котелок у него варит.)

— Объясните значение выражений: «ну и шельма!», «котелок у него варит» (высказывания учащихся).

ДЕМОНСТРАЦИЯ ЭКРАНА СЛАЙД 8.(Словарная работа)

ВЫХОД ИЗ РЕЖИМА «ДЕМОНСТРАЦИЯ ЭКРАНА».

— Продолжаем отвечать на вопросы.

12. Как жук спас Петра? (налетел на врага и ударил в глаз)

13.У кого жил жук, когда Пётр лежал в лазарете? (у польского мальчика)

14. Где догнали свою часть Пётр с жуком? (в Германии)

15. Как назвал Петр жука в конце сказки? (мой товарищ)

16. Чем закончилось похождение жука? (вернулся домой, узнал родные места и улетел)

— Вы хорошо справились с заданием, правильно ответили на все вопросы.

5. Применение знаний. (Составление маршрута путешествия по сказке).

-А сейчас я вам предлагаю отправиться в путешествие по данной сказке. Известно, что для каждого путешествия должен быть составлен маршрут.

ДЕМОНСТРАЦИЯ ЭКРАНА, СЛАЙД 9. (Игра «Восстанови ход событий»).

— Вы видите опорные слова.

-Впишите в таблицу слова и фразы так, чтобы их очерёдность соответствовала последовательности событий в тексте сказки. Для этого первая парта переписывает в таблицу первую фразу, вторая находит и переписывает вторую и т.д. (Для общения внутри группы, принятия общего решения, учащиеся могут использовать звонок по телефону или инструмент «Чат»)

— Посмотрите внимательно на составленную вами таблицу. Какой важный инструмент для работы с текстом она напоминает? Что это? (план к сказке)

— Получился план:

1.Подарок для отца.

2.Жук и бойцы.

3.Бой глазами жука.

4.Отважный спаситель.

5.Победа.

6.Возвращение домой.

6. Самостоятельная работа в группах. (Выполнение заданий в презентации «Путешествие по станциям»)

-Вы хорошо справились с заданием и восстановили ход событий. Получившаяся таблица также является маршрутом, а каждый её пункт — станциями нашего путешествия по сказке «Похождения жука-носорога».

ДЕМОНСТРАЦИЯ ЭКРАНА, СЛАЙД 10.

— Каждая группа выполнит задания на своей станции в презентации (педагог может заранее распределить задания для учащихся, учитывая их индивидуальные возможности). А затем мы поделимся своими открытиями друг с другом.

ДЕМОНСТРАЦИЯ ЭКРАНА, СЛАЙД 11.

— Инструкцию смотрите на слайде, а ссылку на презентацию я отправляю в общий чат. (Ссылка на презентацию «Путешествие по станциям»)

— На время работы отключаем свой звук. Возвращаемся в свой виртуальный класс через 7мин.

(Задания для групп на слайдах)

— Возвращаемся в наш виртуальный класс.

ДЕМОНСТРАЦИЯ ЭКРАНА (презентация групповой работы).

Защита выполненных заданий, выступление учащихся.

ВЫХОД ИЗ РЕЖИМА «ДЕМОНСТРАЦИЯ ЭКРАНА».

— Вы хорошо потрудились и все справились с заданиями. Теперь я предлагаю вам немного отдохнуть.

(проводится физминутка, слова говорит педагог)

— Отключаем свой звук. Слушаем меня, выполняем движения, согласно словам.

Веселая зарядка:

Мы потопаем ногами — топ – топ – топ. (Дети топают)

И похлопаем руками — хлоп – хлоп – хлоп. (хлопают)

Глазки сильно мы сжимаем — раз, два, три. (зажмуриваются)

И немножко поморгаем— раз, два, три. (моргают)

7.Обобщение. Систематизация знаний.

— «Включим мысленный экран» и послушаем последнюю часть сказки «Похождения жука-носорога».

— Можно опустить голову на сложенные на столе руки и закрыть глаза. Слушая текс, обратите внимание на свои ощущения, возникающие чувства, возникающие образы.

(Читает педагог последнюю часть сказки «Возвращение домой»)

— Какие эмоции или настроение вызывает у вас конец этой удивительной сказки? (высказывания учащихся)

— Как вы считаете, в чём смысл этой сказки? (высказывания учащихся)

— Написав это произведение, Паустовский хотел, чтобы мы, его читатели, поняли одну очень важную мысль. Смысл сказки отнюдь не в увлекательных приключениях жука. Эта трогательная история учит любить людей, по-доброму относиться к ближнему, понимать и уважать друг друга, учит любить и беречь семью, Родину. Те вещи, которые нам кажутся в обычной жизни чем-то малостоящим, в тяжелые времена могут стать огромной ценностью, чем-то очень дорогим.

ДЕМОНСТРАЦИЯ ЭКРАНА, СЛАЙД 5.

— А теперь вернёмся к кластеру с проблемным вопросом к занятию. Узнаем, верны ли были наши предположения: Можно ли войну описать в сказке? (высказывания учащихся)

ВЫХОД ИЗ РЕЖИМА «ДЕМОНСТРАЦИЯ ЭКРАНА».

-В каждой семье есть свидетели этой ужасной и тяжелой войны. Некоторые свидетели и творцы этой славы еще живы и хорошо помнят, как нелегко далась нам самая великая наша победа. Мы должны любить, беречь ветеранов войны, с благодарностью слушать их рассказы, записывать их, чтобы помнить вечно….

Я хочу рассказать вам случай из жизни моего прадеда, прошедшего все четыре года войны, и лично изведавшего пьянящее счастье победы. Он был настоящим героем! При жизни он нам, внукам часто рассказывал о тех суровых временах. И мы любили слушать его повествования. И сейчас эхом звучит его рассказ.

Он был командиром автороты, они подвозили снаряды на передовую. Обычно ночью успевали обеспечить боевые расчеты снарядами на весь день. Но однажды, по вине одного из снабженцев не успели, в пути их застал рассвет, а вместе с ним на них, как коршуны, налетели фашистские самолёты. Началась бомбёжка, перед глазами небо смешалось с землёй: горели машины, взрывались снаряды, кричали раненые. Осколком снаряда убило водителя замыкающей машины автоколонну. Мой дед пересел за руль, чтобы вести машину и тут фашистский самолёт пролетел над его головой, поливая огнём. Он отбежал от машины и упал на землю. Но пилот это заметил. Хотя запасы оружия у него иссякли, улетать он не собирался. Несколько раз он выпускал шасси и пролетал так низко, чтобы раздавить русского солдата ими. После нескольких попыток ему это удалось. Сильный удар пришёлся на спину…

Очнулся дедушка уже в госпитале. Оказалось у него были переломаны рёбра, повезло, что позвоночник не повредился.

Этот случай — не единственный в военной практике моего прадеда. Он рассказывал о том, какая жёсткая война шла за взятие Берлина и освобождение многих советских городов.

С тех пор прошло 75 лет. С одной стороны — это небольшой период истории, с другой — целая прожитая или не прожитая жизнь.

8. Рефлексия. (Игра «Пять кадров»)

Наше занятие подошло к концу.

ДЕМОНСТРАЦИЯ ЭКРАНА, СЛАЙД 12.

Запишите в кадры по пять слов, чему научило вас это произведение. Подпишите свой кадр.

Спасибо за занятие! Сегодня я бы хотела пожелать вам и всем людям мирного неба над головой.

Приложения:

1. file0.docx.. 30,6 КБ

2. file1.rar.. 1,9 МБ

Опубликовано: 05.04.2021

Константин Паустовский

краткая биография

Роль и место в литературе

Константина Георгиевича Паустовского принято считать великолепным мастером описания природы. В его произведениях пейзаж не просто фон, на котором разворачивается событие, он, с кор ее, с лу жит материалом для раскрытия характера персонажей. Через описание природы Паустовс ки й показывает психологическое состояние своих героев.

Немаловажной темой в творчестве писателя была тема единения с миром. Паустовс ки й был уверен, что человек не может чувствовать себя счастливым, о гра ничиваясь только пространством своего внутреннего мира. Ему необходимы та ки е внешние ценности, как любовь к отечеству, доброжелательность и сочувствие людей, красота окружающей природы.

Дом, где родился писатель

Основная цель литературного творчества по Паустовскому – донести до человека понимание того, что он прекрасен, раскрыть самые светлые стороны его характера, то есть, сделать его нравственнее и добрее.

Происхождение и ранние годы

31 мая 1892 года в Москве появился на свет Константин Паустовс ки й. Предками отца, Георгия Максимовича, были за поро жс ки е каза ки , сам он, на момент рождения сына с лу жил на железной дороге. Дед Константина по матери, Марии Григорьевне, трудился на одном из сахарных заводов.

Несмотря на приземленную профессию, отец будущего писателя отличался ро манти чес ки м складом характера. Мать, напротив, была нрава необычайно сурового, что проявлялось в стро гом подходе к воспитанию детей.

По воспоминаниям самого писателя, все члены его многочисленной семьи имели свои интересы: одни любили читать, другие были заядлыми театралами, третьи м уз ицировали и брали уро ки пения. Детство осталось в памяти Паустовского, как самое светлое и счастливое время. В то время его радовало все – и го луб ое небо, и аромат лу говых трав и солнце, освещающее землю, которая нуждается в любви и заботе.

Отец Константина не любил задерживаться на одном месте, поэтому семья часто переезжала из одного города в другой. После Вильно и Пскова было принято решение осесть в Ки еве.

Образование

В 1904 году Константин стал учеником классической гимназии Ки ева. Когда мальчик перешел в шестой класс, его родители развелись. Чтобы оплачивать образование, он занялся репетиторством. Еще в стенах гимназии появился его первый рассказ «На воде». Кончине отца он посвятил рассказ «Повесть о жизни».

С сыном Вадимом

В 1912 году юноша поступил в Ки евс ки й университет, на историко-филологичес ки й факультет. Здесь к нему пришло осознание того, что он хочет посвятить свою жизнь литературному творчеству. Проучившись два курса, Константин оставил Ки ев и перевелся в Московс ки й университет, чтобы быть рядом со своей семьей. Нормальной учебе помешала начавшаяся Первая мировая война. Косте пришлось работать сначала вожатым трамвая, а чуть позже – санитаром военно-полевого отряда.

На фронт он не попал из-за близорукости. Трагическое известие настигло его в 1915 году, когда он уз нал о гибели своих братьев. Молодые люди воевали на разных фронтах, но погибли в один и тот же день.

Творчество

Перед окончанием гимназии Паустовс ки й начал писать стихи, которые ему самому совершенно не нравились. Поняв, что это не его стезя, он переключился на написание рассказов, первый из которых напечатали в ки евском журнале «Огни» в 1911 году. Подписан он был псевдонимом К. Балагин. Это был единственный раз, когда писатель употребил не свое имя.

Паустовский и М. Дитрих

В 1916 году Паустовс ки й переехал в Таганрог и принялся за работу над романом «Ро манти ки ». Через несколько лет произведение было завершено, но вышло в свет только в 1935 году.

В 1923 году Константин вернулся в Москву. Работая на должности редактора Российского теле гра фного агентства, ему приходилось присутствовать на всевозможных митингах, которые в то время повсеместно вспыхивали в столице. Этот период вошел в его роман «Повесть о жизни».

Константин Георгиевич совершил множество поездок по стране. Он посетил Среднюю Азию, Сибирь, Балтику, побывал на Донбассе. Больше всего ему по душе пришлась Владимирская область, в природе которой он сумел рассмотреть особое очарование. Ярко-синие озера, заброшенные дороги, ди ки е леса – все это явилось вдохновением для написания серии рассказов: «Растрепанный воробей», «Кот-ворюга», «Сивый мерин», сказ ки «Теплый хлеб» и других.

С молодой женой и сыном

В середине 20 века имя Паустовского было известно уже далеко за пределами СССР. Его книги переводились на многие иностранные язы ки . Его по клон ницей была великая немецкая и американская актриса Марлен Дитрих. Ее так потрясло произведение «Теле гра мма», что, встретившись с Паустовс ки м в Москве, она встала перед ним на колени на сцене Дома литераторов.

Смерть Сталина дала Паустовскому возможность путешествовать по Европе. Вс кор е он был номинирован на Нобелевскую премию, но, по неизвестным причинам ее отдали Михаи лу Шолохову.

Главные произведения

Среди основных произведений автора можно отметить «Ро манти ки », роман, написанный в 1935 году, и ставший классикой русской литературы. Своеобразие его в том, что события, которые описывает Паустовс ки й, как бы проецируются на судьбу самого писателя, которая была отражена в его многочисленных дневниках, а также в воспоминаниях сына Вадима.

Дом-музей в Москве

В то же время, роман нельзя назвать полностью автобио гра фичес ки м, он, с кор ее, является лиричес ки м дневником писателя и входит в число его лу чших творений. Читая это произведение, можно четко определить, что написано оно в собственной манере состоявшегося мастера слова, прекрасно владеющего русс ки м литературным языком.

В 1939 году Паустовс ки й написал повесть «Мещерская сторона». Автор описывает удивительной красоты место, богатое озерами, реками и лесами – Мещерскую сторону, расположенную примерно в двухстах кил ометрах от Москвы. Писатель призывает не отправляться в другие страны в поисках чего-то нового, а оглянуться и найти его рядом, там, где ты живешь.

Памятник в Тарусе

Рассказ «Теле гра мма» Паустовс ки й написал в 1946 году. Это пронзительнейшее произведение автора, посвященное вечной теме отцов и детей. Главная героиня рассказа – Катерина Петровна, вынуждена в одиночестве кор отать свои дни в старом родительском доме. Дочь Настя стро ит свою карьеру в Ленин гра де и за повседневными делами практичес ки не вспоминает о матери. Та же, в свою очередь, раду ясь успехам дочери, предпочитает не докучать ей своим одиночеством.

Памятник в Одессе

В какой-то момент женщина понимает, что может не пережить очередную зиму и посылает Насте теле гра мму. Девушка не сразу читает ее и приезжает, когда уже слишком поздно. Сценой раскаяния дочери автор призывает сохранять связь со старшим поколением и не отрываться от своих корн ей.

Последние годы

Последние годы писатель жил в Средней полосе России, в небольшом городке Тарусе. Уважение к нему местных жителей проявилось в присвоении ему звания поче тного гра жданина города. К сожалению, Паустовс ки й много лет страдал от хронического недуга – астмы, к тому же, он перенес несколько инфарктов, последний из которых и явился причиной его смерти 14 июля 1968 года. По его завещанию, тело было перевезено из Москвы и предано земле на кладбище в Тарусе. Его могила представляет собой большой холм в окружении деревьев, с вид ом на реку Таруску.

Хронологическая таблица (по датам)

Год (годы)	Событие
1892	Год рождения Константина Паустовского
1898	Переезд в Ки ев
1904	Поступление в Ки евскую гимназию
1912	Окончание гимназии. Поступление в Ки евс ки й университет
1914	Перевод в Московс ки й университет
1915	Работа вожатым трамвая и санитаром
1916	Увольнение из армии. Продолжение учебы
1917	Работа журна лист ом в Москве
1918	Работа в газете « Ки евская мысль» (г. Ки ев)
1923	Возвращение в Москву
1924	Работа редактором РОСТА
1925	Выход сборника «Морс ки е наброс ки »
1930	Первое посещение Мещеры
1932	Путешествие по Карелии
1933-1940	Выход рассказов «Мещерская сторона», «Вторая родина»
1941-1942	Работа на Южном фронте кор респондентом ТАСС
1943	Возвращение в Москву
1947	Окончание романа «Дым отечества»
1948	Работа над «Повестью о лесах»
1949-1954	Написание последних Мещерс ки х рассказов
1955-1965	Работа в Тарусе над «Повестью о жизни»
1962	На гра ждение Орденом Трудового Красного Знамени
1966	Выход документального фильма о Паустовском
1968	Не стало писателя Константина Георгиевича Паустовского

Интересные факты

• любимым предметом писателя была гео гра фия;
• оба родных брата Паустовского погибли в один день;
• в начале ВОВ был отправлен в Казахстан для написания пьесы для Московского театра;
• после фронта писатель работал в рыболовецкой артели;
• трижды был номинирован на Нобелевскую премию по литературе;
• Паустовс ки й был противником реабилитации Сталина;
• по произведениям писателя было снято множество художественных фильмов, мультфильмов, и сериалов.

Память о писателе

Именем Паустовского в 1978 году названа малая планета.

В 2010 году в Одессе был открыт памятник писателю.

Улицы в Москве, Петрозаводске, Одессе, Ки еве, Днепропетровске, Тарусе, Таганроге, Ростове-на-Дону и в Крыму носят имя Паустовского.

В Москве функционирует м уз ей-центр К.Г. Паустовского.

Также м уз ей Паустовского есть в городе Старый Крым, в селе Пилипча (Украина) и в Одессе.

Дом-м уз ей К.Г. Паустовского открыт в Тарусе.

Краткая биография Паустовского самое главное

Константин Паустовский является классиком в литературе двадцатого века. Все произведения с удовольствием читают взрослые, и дети они олицетворяют человеческое и писательское благородство. Родился Паустовский в Москве в интеллигентной семье, театралов любящих играть на рояле и петь. Умер в семьдесят шесть лет. Учился в Киеве в классической гимназии. Его родители развелись и ему, пришлось подрабатывать преподавателем.

После окончания гимназии, он поступил в Киевский университет на юридический факультет, но мечтал стать писателем. Для себя он решил, для писательской деятельности нужно «уйти в жизнь» и приобрести жизненный опыт. В Москве, он работает вагоновожатый, за тем устраивается санитаром на тыловой поезд, сменяет много разных профессий, был даже рыбаком на Азовском море.

В свободное, от работы время писал рассказы. Во время революции трудился в Москве в газете репортером и описывал события. Во время Отечественной войны он военный корреспондент. После войны Паустовский занимается литературной деятельности и пишет: романы, повести, а также рассказы и сказки для детей. Книга «Рассказы и сказки о животных и природе». В неё вошли известные рассказы:

• Похождения жука-носорога;
• Квакша;
• Стальное колечко;
• Барсучий нос и другие произведения.

Читать биографию Паустовского для 3 класса

Константин Георгиевич Паустовский родился на свет 31 мая 1892 года в Москве. Вырос в семье Георгия Максимовича Паустовского и Марии Григорьевны Паустовской, имел двух братьев и сестру. В 1904 году поступил в Киевскую гимназию. Любимым предметом в гимназии была география и литература.

В 1912 году, много раз поменяв места жительства и школы, юноша начинает обучение на историко-филологическом факультете Киевского университета, оканчивает 2 курса. После начала первой мировой войны переводится в Московский университет, но вскоре оставляет его и начинает работать. Сменив множество профессий, устраивается санитаром на фронт, участвует в отступлении русской армии. После гибели братьев возвращается в Москву к матери и сестре, но долго там не задерживается. Молодой человек путешествует по всему югу России, два года живёт в Одессе, работая в газете “Маяк”, а затем покидает Одессу, уезжает на Кавказ, также посещая северную Персию.

В 1923 году возвращается в столицу. Пару лет работает редактором в телеграфном агентстве и начинает печататься. 1930-ые годы также проводит в путешествиях по стране, выпуская множество очерков, повестей. Во времена Великой Отечественной войны становится военным журналистом, служит на Южном фронте. В августе 1941 года завершает службу ради работы над пьесой для Московского художественного театра, переезжает в Алма-Ату, где садится за написание пьесы “Пока не остановится сердце” и романа “Дым отечества”.

В 1950-ые годы живет в Москве и в Тарусе, становится одним из составителей сборников “Литературная Москва” и “Тарусские страницы”. После получения всемирного признания путешествует по Европе, проживает на острове Капри. В 1966 году подписывает письмо деятелей науки и культуры о недопустимости реабилитации Сталина. Умирает 14 июля 1968 в Москве после затяжной болезни астмой.

Школьники очень любят интересные произведения этого автора.

Для детей 3 класс, 4 класс, 5 класс.

Биография по датам и интересные факты. Самое главное.

Другие биографии:

Альбрехт Дюрер являлся одним из известнейших художников немецкого Ренессанса. Он стал самым лучшим художником в стиле ксилографии (изображение на дереве), также разработал методические рекомендации для достижения успехов в изобразительном искусстве.

Булат Шалвович Окуджава – музыкальный и литературный деятель советского периода. Он рождён 9 мая 1924 года в городе Москва и умер 12 июня 1997 года в городе Кламар (Франция).

В 1552 году в семье вяземского помещика родился будущий русский царь Борис Федорович Годунов. После смерти отца его судьбой занялся дядя Дмитрий, который и способствовал зачислению Бориса в 1570 году в опричники.

Михаил Михайлович Пришвин – знаменитый писатель-натуралист. В 1873 году 4 февраля, в купеческой семье родился человек, который внес большой вклад в русскую литературу и стал автором множества произведений для детей.

27 января 1756 года появился на свет Вольфганг Амадей Моцарт . Он родился в прекрасном городе Зальцбург. Талант к музыке у мальчика появился еще будучи маленьким.

Паустовский: биография и творчество писателя

Константин Георгиевич Паустовский: YouTube/Краткая биография

Потомок Петра Сагайдачного, любимый автор Марлен Дитрих, путешественник и писатель, которому не дали Нобелевскую премию — все это Паустовский. Биография прозаика полна самых невероятных событий. Паустовский жил в эпоху восхваления вождей, но ни слова не сказал о них в своих произведениях. Все потому, что героем его произведений была жизнь обычного человека.

Константин Паустовский: биография, факты из жизни

Биография Паустовского началась в 1892 году. Будущий российский писатель родился в семье, в родословной которой числились запорожские казаки и турки с поляками:

• Бабушка по матери — ревностная католичка родом из Польши. Из-за религиозных убеждений часто ругалась с зятем.
• Дед по отцу нашел невесту во время русско-турецкой войны. Так в семейном древе появилась восточная ветвь.
• Среди предков отца был бесстрашный предводитель запорожских казаков Петр Сагайдачный.

«Матренин двор»: краткое содержание и анализ произведения

Константин Паустовский хорошо знал все эти семейные истории, но говорил о них чаще с иронией и не вникал в вопросы национальной принадлежности.

Детство и юность

С детства он много и с удовольствием читал. Так, навсегда врезалось в память романтическое повествование об Ассоли. Гимназистом Паустовский начал пробовать силы в сочинительстве. Тогда он создал рассказ «На воде» — первое сочинение.

Краткая биография Паустовского этого периода такова:

• Семья жила в Москве, затем переехала в Киев, а потом — в Брянск.
• В 1908 году родители Константина расстались, он остался с матерью.
• Через некоторое время пришла весть о том, что отец заболел. Он уже не работал на железной дороге и жил в Белой Церкви. Константин сразу же выехал к нему. Потерю отца позже описал в «Повести о жизни».

Куприн: биография писателя, творчество

Студенческие годы и выбор профессии

После этих событий юноша жил в Киеве. Он стал студентом филологического факультета. Здесь ему встретился профессор философии, похожий на Эмиля Золя. Слушая эксцентричные лекции, Константин пришел к выводу: он во что бы то ни стало займется писательством.

Поддержки родных на выбранном пути Паустовский не встретил. Особенно был против его увлечения литературой старший брат, который усматривал в такой деятельности только развлечение. Однако чтение и писательство все равно стали приоритетом для Паустовского.

Пора безмятежной жизни закончилась в 1914 году:

• После начала военных действий Константину пришлось бросить учебу.
• Он переехал в Москву к матери и сестре.
• Некоторое время был студентом столичного университета, но вскоре стал работать кондуктором в трамвае.
• На фронт бывшего студента не взяли по причине плохого зрения, а вот его братья погибли на войне.

Биография Грина: личная жизнь и творчество писателя

В дальнейшие годы жизнь и творчество Паустовского тесно переплелись. Путешествия и писательство занимали все его время.

Личная жизнь

Писатель Паустовский: YouTube/Краткая Биография

Что касается личной жизни, то Константин Георгиевич Паустовский был трижды женат:

• Первую супругу, Екатерину Загорскую, он встретил в 1915 году. В следующем году летом пара обвенчалась под Рязанью. Здесь же в 1925-м родился сын супругов Вадим. Этот брак просуществовал два десятилетия, в течение которых жизнь семьи полностью подчинялась творчеству писателя. Это были непростые годы, но Паустовский сумел добиться признания, а вот сохранить брак не удалось.
• В 1930-е Константин Георгиевич встретил Валерию Навашину, которая была дочерью художника из Польши и стала для писателя музой. Он посвящал ей свои произведения, но и это счастье закончилось.
• Решающим событием стало знакомство с Татьяной Арбузовой в 1948 году. У Татьяны был муж — популярный драматург Алексей Арбузов. Это не остановило влюбленного писателя. Спустя два года он стал мужем Татьяны, которая подарила ему сына Алексея.

Михаил Жванецкий: биография, личная жизнь, творчество сатирика

Долгие годы писателя мучила астма. На закате его жизни заболевание сильно обострилось, но он сохранял активность. Всегда защищал писателей, которых преследовала власть, никогда не атаковал тех, кто не придерживался общего мнения.

Известен случай, когда прозаик отказался подать руку знаменитому критику, написавшему разгромную статью о романе «Доктор Живаго».

Писателя не стало в 1968 году из-за инфаркта. В честь его назвали планету, которую открыли в конце 1970-х.

Константин Паустовский: книги, творчество писателя

Творчество Паустовского впервые открылось читателям журнала «Огни». В нем были опубликованы первые рассказы писателя.

Перед революцией прозаик отправился в Таганрог, где приступил к работе над произведением «Романтики». Книгу он завершил в начале 1920-х, а вот издали ее только в 1935 году. Судьба писателя складывалась так:

Бунин: биография, интересные факты о писателе

Творческое становление и расцвет

Писатель вернулся в Москву:

• Здесь он нашел себе место корреспондента.
• По роду службы присутствовал на митингах, которые после революции проходили часто и повсеместно.
• Писатель поделился воспоминаниями о той поре в «Повести о жизни»: подробно описал политиков и революционеров, в том числе и Александра Керенского.

Из Москвы писатель вскоре отправился в путешествие. Он объездил необъятные просторы страны: посетил Донбасс, Сибирь, Балтику, Среднюю Азию. Автор не только путешествовал, но и пробовал себя в разных профессиях. Каждый из этих периодов давал материал для нового произведения.

Константин Георгиевич Паустовский: YouTube/Краткая Биография

Прозаику пришлась по душе природа Владимирской области с ее глухими лесами, голубыми озерами, заброшенными дорогами. Эти места талантливо описаны в таких произведениях:

Муса Джалиль: биография, фото, творчество, личная жизнь

• «Кот-ворюга»;
• «Сивый мерин»;
• «Барсучий нос»;
• «Снег».

Паустовский, произведения которого позже вошли в обязательную для прочтения программу для школьников, создал также ряд сказок с добрыми и поучительными сюжетами: «Растрепанный воробей», «Заячьи лапы», «Теплый хлеб», «Жильцы старого дома».

Одно из знаковых произведений — «Корзина с еловыми шишками», в которой рассказана история норвежского музыканта Грига и дочери лесника.

По доброму незамысловатому рассказу в 1989 году создали мультфильм. Всего экранизировали 13 произведений, которые написал Паустовский. Стихи он также писал, но предпочтение все же отдавал прозе.

Признание

В 1950-х годах даже за пределами СССР был знаменитым Константин Георгиевич Паустовский. Книги автора переводили на многие европейские языки. Сам писатель в это время заинтересовался педагогической деятельностью. Он стал преподавателем Литературного института, был наставником для будущих классиков советской литературы.

Тургенев: биография, личная жизнь и творчество

В период хрущевской оттепели писатель начал путешествовать по миру. Он посетил Турцию и Польшу, побывал в Болгарии, Италии, Швеции. Кроме того, его выдвинули на Нобелевскую премию, но ситуация сложилась так:

• Обладателем награды стал Шолохов — автор «Тихого Дона».
• Причину отказа раскрыли через 50 лет. Оказалось, что независимый рецензент сказал о творчестве Паустовского так: «Его заслуги не перевесили недостатки».

Интересно, что творчеством Паустовского увлеклась Марлен Дитрих. В мемуарах «Рассуждения» она написала о нем целую главу. Поэтическая проза Константина Георгиевича увлекла немецкую актрису после знакомства с произведением «Телеграмма». Дитрих настолько впечатлилась этим коротким рассказом, что запомнила имя автора.

Когда знаменитость приехала с визитом в Москву, то отыскала писателя и встретилась с ним. Прозаик получил в подарок от известной актрисы несколько фотографий.

«Тихий Дон»: краткое содержание и анализ произведения

Марлен Дитрих и Паустовский: YouTube/Партизан

Неординарный человек, смелый и талантливый — таким был Паустовский. Биография этого человека удивляет и поражает воображение. Он успел сделать очень многое и создал бессмертные произведения, которые и сегодня вызывают восторг читателей.

Узнавайте обо всем первыми

Подпишитесь и узнавайте о свежих новостях Казахстана, фото, видео и других эксклюзивах.

Константин Паустовский

Константин Паустовский – русский советский писатель, работавший в стиле романтизма. Он был мастером написания пейзажной и лирической прозы.

За годы своей биографии Паустовский дважды номинировался на Нобелевскую премию по литературе, а его книги неоднократно переводились на многие языки мира.

Итак, перед вами краткая биография Константина Паустовского (интересные факты о нем читайте здесь).

Биография Паустовского

Константин Георгиевич Паустовский родился 19 мая 1892 г. в Москве.

Его отец, Георгий Максимович, работал железнодорожным статистом и происходил из рода запорожских казаков. Мать, Мария Григорьевна, была домохозяйкой и занималась воспитанием детей.

Кроме Константина, в семье Паустовских родилось еще два мальчика и одна девочка.

Интересен факт, что дед будущего писателя по отцовской линии когда-то служил российскому императору. Именно он познакомил внука с украинским фольклором и казацкой культурой.

Детство и юность

С юных лет Паустовскому нравилась литература, в результате чего он постоянно проводил свободное время с книгами. Семья часто переезжала, поэтому детство будущего писателя проходило то в Москве, то в Брянске, то в Киеве.

В 1904 г. юноша поступил в Первую киевскую классическую гимназию. На тот момент он серьезно заинтересовался географией.

Паустовский в молодости

Учась в гимназии, Константин Паустовский написал первый в своей биографии рассказ – «На воде». После этого он успешно сдал экзамены в брянскую гимназию, однако проучился в ней недолго.

В 1908 г. родители Паустовского решили развестись, что очень расстроило подростка и заставило задуматься о будущем.

Спустя год он возвратился в Киев и был восстановлен в Александровской гимназии.

В данный период биографии Паустовский начал зарабатывать на жизнь репетиторством, благодаря чему смог вести самостоятельный образ жизни. Ему нравилось учиться и получать новые знания.

Окончив гимназию, Константин поступил в университет на историко-филологический факультет. В это время он твердо решил связать свою жизнь с писательской деятельностью.

В 1914 г. накануне Первой мировой войны Паустовский отправляется в Москву, где жили его родственники. Там он устраивается на работу кондуктором.

Вскоре его призвали в армию, однако Паустовский был признан непригодным для службы, по причине сильной близорукости. Интересен факт, что оба брата писателя погибли на фронте.

Творчество Паустовского

Первые произведения в биографии Константина Паустовского были опубликованы в издании «Огни». Незадолго до начала войны, он побывал в Таганроге, в котором родился Антон Чехов.

Находясь в этом городе, Паустовский начал писать книгу «Романтики», над которой он будет трудиться на протяжении 20 лет.

Вернувшись в Москву, Паустовский устроился работать корреспондентом. В связи с этим ему приходилось неоднократно бывать на разных демонстрациях, которые часто проходили в России в послереволюционный период.

В это время из-под его пера вышло автобиографическое произведение «Повесть о жизни», состоящее из 6 частей.

В этой книге Константин Георгиевич великолепно описал события того времени. Кроме того, он подробно изложил биографии ведущих политических деятелей и революционеров того времени.

После этого писатель объездил много российских и украинских городов, а также побывал в странах Средней Азии. Вскоре Паустовский понял, что испытывает особый интерес и трепет к природе.

Произведения Паустовского

Вдохновленный красотой пейзажей, Паустовский пишет рассказы «Барсучий нос», «Снег» и «Сивый мерин».

После этого он публикует ряд сказок и поучительных историй, некоторые из которых входят в школьную программу.

Советским школьникам хорошо запомнились такие короткие и глубокие произведения Паустовского, как «Растрепанный воробей», «Жильцы старого дома», «Теплый хлеб» и др.

Позже по его рассказам и сказкам будут сняты десятки мультипликационных и художественных фильмов.

В период биографии 1950-1960 гг. Константин Паустовский находился на пике своей популярности.

Его талант был по достоинству оценен критиками, а книги стали переводить на разные языки. Параллельно с этим он занимался преподавательской деятельностью.

После смерти Иосифа Сталина Паустовский побывал во многих европейских странах. В 1965 г. его номинировали на Нобелевскую премию по литературе (см. интересные факты о литературе).

И хотя ему не досталось эта престижная награда, ее получил другой советский писатель – Михаил Шолохов (см. интересные факты о Шолохове).

Интересно, что почитательницей творчества Паустовского была известная голливудская актриса Марлен Дитрих, высоко ценившая талант русского писателя.

Когда в конце 50-х Дитрих приехала в Россию, ей удалось встретиться с Константином Паустовским и пообщаться с ним лично.

Уезжая обратно в США, она подарила ему несколько фотографий, на которых они были запечатлены вместе.

Личная жизнь

Когда Паустовскому исполнилось 23 года, он познакомился с будущей женой Екатериной Загорской. Они поженились в 1915 г., а через 10 лет у них родился мальчик Вадим. Вместе супруги прожили 20 лет, но со временем они начали терять интерес друг к другу.

Вскоре у Константина Георгиевича появилась любовница Валерия Навашина. Когда о ней узнала Екатерина, она сразу же подала на развод.

В результате второй женой Паустовского стала Навашина, которой он посвятил множество произведений. Однако этот брак не просуществовал долго.

В 1948 г. он познакомился с Татьяной Арбузовой, которая была замужем за известным драматургом Алексеем Арбузовым.

Константин Паустовский с женой Татьяной Арбузовой и сыном

Ради Паустовского Татьяна бросила мужа и стала жить с ним. В 1950 г. у них родился сын Алексей. Константин писал о своей жене Татьяне так:

Нежность, единственный мой человек, клянусь жизнью, что такой любви (без хвастовства) не было ещё на свете. Не было и не будет, вся остальная любовь – чепуха и бред. Пусть спокойно и счастливо бьётся твое сердце, моё сердце! Мы все будем счастливы, все! Я знаю и верю…

Смерть

На протяжении многих лет биографии Константина Паустовского мучила астма. Болезнь особенно обострилась в последние годы жизни.

Несмотря на это он активно защищал опальных писателей и никогда не принимал участие в травле «инакомыслящих».

Был даже случай, когда Паустовский публично отказался пожать руку критику, выступавшему против затравленного Бориса Пастернака.

Константин Георгиевич Паустовский умер 14 июля 1968 г. в возрасте 76 лет.

Интересен факт, что через несколько лет после его кончины, в честь писателя была названа малая планета под номером 5269.

Краткая биография К.Г. Паустовского

Автор: Guru · 31.12.2020

Константин Георгиевич Паустовский известен всем любителям литературы. Он был не только известным писателем, но и военным корреспондентом, педагогом и сценаристом. Его творчество известно не только в России, но и за рубежом.

Паустовский не состоял в рядах коммунистической партии, хотя жил в период, когда все вокруг восхваляли товарища Сталина. Он не пресмыкался перед партийной верхушкой, не восхвалял Иосифа Виссарионовича в своих произведениях. Никогда не писал доносов и не участвовал в травле своих братьев по перу.

Больше того, им было подписано письмо, составленное Александром Солженицыным, о цензуре в России. Недаром его произведения актуальны как при его жизни, так и после смерти писателя. По ним учатся дети в школе, взрослые буквально зачитываются его произведениями.

Детство

Паустовский родился в Москве 31 мая 1892 года. Его отец, отставной офицер, работал на железной дороге статистом. Дед был выходцем из казачьей семьи. Дед, будучи участником русско-турецкой войны, привез из Турции жену. Звали ее Фатьма.

Его прабабушка по материнской линии полячка, исповедовала католицизм. В теле писателя присутствовала польская, турецкая и украинская кровь. Но Паустовский считал себя истинно русским. Все его творчество буквально пропитано русским духом. У него есть два старших брата: Вадим и Борис, сестра Галя.

До шестилетнего возраста Костя жил в Москве. Затем семья перебралась в Киев. В десятилетнем возрасте Паустовский начал обучение в Первой классической гимназии. Так случилось, что отец оставил семью. Косте пришлось самому зарабатывать себе на учебу. Он начал заниматься репетиторством.

Вскоре семья узнала, что отец тяжело заболел. Константин, не раздумывая, отправился в Белую Церковь, где в это время проживал его отец в дедовской усадьбе.

Любимым предметом мальчика во время обучения в гимназии было чтение. Он не только любил читать книги, но сам начал сочинять небольшие рассказы. Первым его произведением был рассказ «На воде». В «Повести о жизни» Паустовский достоверно рассказал о смерти своего отца.

В 1912 году Константин Георгиевич поступает в Киевский университет на физико-математический факультет. Но вскоре понимает, что совсем не это его интересует. По окончании первого курса он перевелся на историко-филологический факультет. Но там он проучился всего два года. Его уход был связан с переездом в Москву. Еще до этого в Москву переехала его семья. Ему удалось перевестись в Московский университет, здесь он стал изучать юриспруденцию, но учеба не складывалась.

Началась первая мировая война. Юноше пришлось зарабатывать на жизнь самому. Он работал вожатым трамвая, во время войны пришлось работать санитаром в санитарном поезде. Здесь он впоследствии встретит свою первую жену Катерину. На фронте он не был, так как был близорук, и в армию его не призывали.

Во время Февральской революции писатель проживал в Москве и работал корреспондентом.

А оба его брата погибли. Как он узнал после, это случилось в один день, хотя воевали они далеко друг от друга.

С детства Паустовский был заядлым путешественником. Эта привычка пришла к нему от отца. Георгий Паустовский, отец мальчика, работал на железной дороге. Он был постоянно в пути. Косте передался этот дух странствий, он жаждал переезда, не мог подолу находиться на одном месте.

Литературная деятельность

Первым редакционным изданием, которое начало печатать Паустовского, стал журнал «Огни». В 1916 году, поселившись в Таганроге, Паустовский начинает трудиться над созданием книги «Романтики». Только в 20-е годы он окончил этот труд. Издана книга была в 1935 году.

Переехав в Москву в 1923 году , Константин Георгиевич становится редактором телеграфного агентства России. Он становится участником митингов, которых в Москве было предостаточно. В третьей части «Повести о жизни» писатель ведет рассказ о революционерах и политиках. Героем его творения стал Керенский, о котором он повествует, как о нездоровом человеке.

Началось время путешествий писателя. Он объехал много мест, откуда вынес неизгладимые впечатления. Его всегда вдохновляла природа. Но особенно его поразила своей природной красотой Владимирская область. Здесь он написал много своих знаменитых произведений, таких, как, «Кот-ворюга», «Растрепанный воробей».

В пятидесятые годы двадцатого столетия Паустовский получает мировую известность. А после смерти Сталина у него появилась возможность совершать поездки за границу. Он посетил много стран. В их числе были Турция, Польша, Швеция, Италия, Болгария. Принимал участие в номинации на получение Нобелевской премии, но она ему не досталась. Обладателем стал Шолохов.

Его творчество заинтересовало Марлен Дитрих, которая оценила его творчество, прочитав рассказ «Телеграмма». Ее приезд в Москву ознаменовался встречей с писателем. Она оставила ему на память свое фото с автографом.

Личная жизнь писателя

Первой женой Константина Паустовского стала Екатерина Загорская, с которой он познакомился в 1915 году. Катерина была дочерью сельского священника. Отца она совсем не знала. Он умер до ее появления на свет. В семь лет она осталась сиротой, схоронив мать. Она была чрезвычайно красива. Жизнь сироты нелегка, но она сумела выстоять и обрести твердый характер. Их знакомство состоялось в санитарном поезде. Они оба работали там санитарами. В 2016 году влюбленные обвенчались. Церемония прошла скромно. Она состоялась в маленькой церкви под Рязанью. 2025 год ознаменовался рождением сына Вадима.

Двадцать лет просуществовал этот счастливый брак. Сын, будучи взрослым, по-своему оценил разрыв отношений в семье. Он считал, что отец привык чувствовать в центре внимания себя и свое творчество. Накопившаяся усталость и охлаждение между супругами привели к разрыву семейных уз.

Паустовский встретил на своем пути Валерию Навашину, дочь известного польского художника. Их знакомство состоялось в Тифлисе, где семья Паустовских поправляла здоровье после перенесенной лихорадки. Валерия была в разводе, отдых с бывшим мужем они проводили вместе. Катя поняла, что Валерия стала для нее соперницей.

На время Константин Георгиевич и Валерия расстались. Но потом встреча произошла вновь. У первой жены Паустовского осталась большая обида на мужа. Но развод она все-таки дала. Долгое время вторая жена была для него музой. Но брак то же распался.

Третьей и последней любовью писателя станет актриса Татьяна Арбузова. Вместе они проживут 18 лет. За эти годы она успела побыть и музой для Паустовского, и сиделкой. В этом браке родился Алексей, второй сын писателя.

Смерть писателя

Долгие годы Константин Георгиевич мучился астмой. Кроме этого, у него было больное сердце. Несмотря на это, он не переставал быть защитником писателей, которые попали под опалу. Все это негативно сказалось на его здоровье. После очередного инфаркта, 14 июля 1968 года, писатель умер.

В 1958 году увидело свет первое собрание его сочинений. Тираж 300000 экземпляров. Писатель имеет много наград. Среди них Орден Ленина и медаль «За отвагу» и многие другие.
Одесса была первым городом, где в 2010 году открыт его памятник. Именно в Одессе в свое время он попал в круг знаменитых литераторов. Его вклад в литературу невозможно переоценить.