Пассажиры сейчас с вами говорит не капитан рассказ

Вот 10 Шокирующих рассказов стюардесс. Если вы налетали достаточно в течение многих лет вы, наверное, слышали в полёте одни и те же инструкции о том, как пристегнуть ремень безопасности, где выйти из самолета, и что делать в случае возникновения чрезвычайных ситуаций. Стюардессы же знают все тайны и даже самые опытные из летчиков не могут знать, что на самом деле происходит во время их полетов.

«Моя сестра работает стюардессой, она говорит, что после того, как она объявит всем, что надо отключить всю электронику, она идет назад, достает свой телефон и начинает писать СМСки». «Пилот рассказывает: Отключать электронику на самолете совершенно бесполезно».

«Мобильные электронные устройства не смогут в действительности привести самолет к крушению, но они могут быть очень раздражительны для пилотов. Только представьте себе, стюардессы рассказывают, что сидя в кабине, экипаж спускается к месту назначения и его слуху представляется какофония интерференции 100+ мобильных устройств, подавляющих сигнал. Я не могу найти свободную частоту, меняю канал…».

2. Вода в полёте

«Бывший грузовой агент Lufthansa рассказывает: Никогда не пейте воду на самолете, которая подана вам стюардессой не из бутылки. Даже не трогайте. Причина в том, что порты для очистки туалета [ругательство] и заправка самолёта питьевой водой находятся в футе друг от друга, и иногда обслуживаются все сразу одним и тем же парнем. Не всегда, но если вы не на рампе сторожевой башни, вы никогда не знаете, как это делается».

3. Одеяло и наушники

«Я работала на юго-западе рассказывает стюардесса. Эти одеяла и подушки? Да, они просто ренатурированы и засунуты обратно в закрома, между рейсами. Свежие только те, которые я когда-либо видела, были на совершавшем полет самолёте, утром в городе инициализации. Кроме того, если вы когда-либо рассыпали орешки на вашем подносе и затем их съели, или просто прикоснулись к своему подносу, более чем вероятно, что вы проглотили мочу ребенка. Я видела горы грязных подгузников выложенных на этих лотках, больше чем еды. И эти лотки, да, никогда не видела, как они очищаются, или дезинфицируются хоть один раз».

«Я имел обыкновение работать на склад, который снабжал определенные авиакомпании комплектующими. Гарнитуры, которые даны вам не являются новыми, несмотря на то, что они завернутые. Их снимают с рейса, «очищают», а затем упаковывают снова».

4. Получение больше места

«Подлокотники — междурядья и подоконник: Просуньте руку вдоль нижней части подлокотника, просто до начала шарнира, и вы нащупаете кнопку. Нажмите на нее, и она поднимет подлокотник. Это добавляет много места на сидении и делает заход из прохода намного легче».

5. Капитан

«…кроме того, если пассажир устраивает сцену в Jetway, капитан может отказать им в полёте, снять с борта и улететь без них.

Капитан имеет практически неограниченную власть, когда двери закрыты. Ему разрешено задерживать людей, выписывать штрафы и даже арестовывать пассажира».

6. В случае возникновения чрезвычайных ситуаций

«Если кислородные маски упали вниз, у вас есть только около 15 минут кислорода для того чтобы самолёт снизился. Тем не менее, это более чем достаточно времени для того, чтобы пилот перешёл на более низкую высоту, где можно нормально дышать».

«Оказывается, 15 минут это минимальная норма ФАУ. Не все стюардессы рассказывают что: Большинство систем генерации кислорода посредством химической реакции может вызвать запах гари в салоне, однако это нормально и следует ожидать».

«Воздух, которым вы дышите на самолете фактически сжатый воздух, отбираемый от двигателей. Большая часть (25% до 50%) нагнетается в турбины, остальное для пассажиров. Воздух выходит из самолета через небольшое отверстие в задней части фюзеляжа».

7. Самолётам разрешено летать слегка «изломанными»

Об этом вам не скажет ни пилот, не расскажет стюардесса: «Существует огромный список вещей, которые могут отсутствовать в самолёте, в то же время ему будет разрешено летать».

«Это называется перечень минимального оборудования (MEL). Парадоксально, это список того, что может быть разбито или сломано на борту воздушного судна в то время как оно по-прежнему остается годным к полетам. Следует отметить, что эксплуатационные ограничения воздушного судна изменяются таким образом, чтобы реагировать на сломанные детали. Например, если некоторые навигационные огни сломаны, воздушное судно может использоваться только в дневное время».

8. Бонусы на путешествия

«Я работаю в Управлении доходами авиакомпании. В среднем, стюардесса рассказала по-секрету, самое дешевое время, чтобы купить билет это вторник во второй половине дня. Самое дешевое время для полётов вторник, среда или суббота. Это касается рейсов в США на моём опыте».

«Когда по проходу развозят напитки, вы можете попросить полный стакан вместо крошечной чашки, наполненной в основном льдом».

«Стюардессы рассказывают, что у них есть список тех, кто есть кто, и на каком месте они находятся. Так же как и список часто летающих пассажиров. Или, если они являются сотрудниками или их семьями или друзьями. Именно поэтому вы увидите их более грубыми с кем-то или более гибкими для некоторых других».

9. Багаж

«Маленькие американские лоукостеры имеют RFID-метки на багаже. Для сканеров важно удалять все старые метки. В этом случае багаж отслеживается в режиме реального времени. Это не 100% эффективно, но работает довольно хорошо».

«Мой партнер работал в Delta в течение 4-х лет, как один из парней, которые загружали и выгружали багаж. Ничто не защищено в вашем багаже. Если что-то открылось случайно, вещи [ругательство] просто бессистемно засунут обратно. Они бросают чемоданы, как волейбольные мячи. TSA является ложью. Много решений о загрузке или переназначении полетов, и т.д., производится по усмотрению сотрудников».

10. Они знают, когда вы пытаетесь присоединиться к Mile High Club

«Это, как правило, длинная череда людей, которые ждут, чтобы использовать ванной, которая дает вам далеко, и в девяти случаях из 10, это пассажир, который просит стюардесс вмешаться. Строго говоря, это не противоречит закону, чтобы присоединиться к Mile High Club. Но это против закона, чтобы не подчиняться командам членов экипажа. Но если стюардесса рассказывает вам, что вам следует прекратить делать то, что вы делаете, всеми средствами, стоп! В противном случае, вы будете иметь очень неудобный разговор, когда вы встретите свою половинку ячейки».

Непосвященным работа бортпроводников представляется прекрасным времяпрепровождением с полетами к морю, интрижками с пассажирами и прочей воздушной романтикой. Сами стюарды и стюардессы обычно вспоминают другие истории.

Алина, «Трансаэро»: «У нас не Европа»

«Внутрироссийский рейс. Мы уже закрыли двери, расселись и готовились к взлету. Вдруг слышу, что кто-то нас зовет. Подбегаю и вижу: пассажир открыл аварийный выход на крыло. Я его спрашиваю: зачем? Тот отвечает: «Жарко стало». Когда уже взлетели, весь полет боялись разгерметизации. Люк закрывали пилоты, причем второй пилот не справился, пришлось подключаться командиру. Если бы это произошло в Европе или США, после такой выходки мужчину бы сняли с рейса и сильно наказали, а у нас он долетел до места назначения. По прилету его ждал наряд полиции, который просто побеседовал с ним.

Евгения, «Аэрофлот»: «Требуют книгу жалоб»

«Однажды на рейсе сильно пьяному пассажиру приспичило «до ветру» прямо на взлете. В это время туалеты еще закрыты, и все сидят с пристегнутыми ремнями. Мужчина пытался справить малую нужду в проходе, но нам удалось уговорить его потерпеть.

В другой раз еще перед взлетом два пассажира не поделили багажную полку и, густо матерясь, принялись разбрасывать вещи друг друга по салону. Собирались драться, но мы им не позволили.

Порой пассажиры думают, что они в ресторане, и очень расстраиваются, когда им вместо мяса достается рыба. Такое бывает, например, когда сидишь в конце салона. Начинается скандал, крики «дайте жалобную книгу!».

Отдельная тема — дети. Некоторые мамочки отказываются на взлете и посадке пристегивать своих чад, потому что «вдруг те заплачут». То, что от этого зависит, прежде всего, безопасность самого ребенка, а заодно и окружающих — это их не волнует. Кричащие малыши для нас, кстати, не проблема. Вот если дети бегают по салону, то есть риск наехать на них тележкой с едой (очень тяжелой, между прочим). Ну и, в целом, они очень мешают обслуживанию пассажиров».

Ирина, «Ямал»: «Приходится откачивать»

«Мне доводилось оказывать помощь, когда кому-то делалось плохо, или если ребенок подавился. Впечатлительные потом пишут в книгу предложений и на сайте, восхищаются тем, как мы боремся за жизнь пассажира. Как-то раз подавился малыш лет трех. Мы, конечно, помогли. Так очевидец потом нам и руки жал, и благодарил, хотя он этому малышу посторонний. Это, конечно, очень приятно. В подобных ситуациях пассажиры по-настоящему понимают, зачем нужен бортпроводник в самолете.

Однажды стало плохо молодому мужчине. Его трясло и бросало то в жар, то в холод. На эпилептический припадок не было похоже. Мы не отходили от него весь полет. Врачи потом сказали, что у него отравление».

Ольга, UTair: «Не дали отдохнуть»

«Рейс Москва — Мурманск. Все как обычно: рассадили людей, подготовились к взлету, полетели. Во время обслуживания пассажиров я услышала громкие крики, кто-то матерился. Обернувшись, увидела, что разгорелся конфликт между шестью женщинами. Половина летела что-то праздновать, половина кого-то хоронить. Женщины, летевшие на праздник, были навеселе, играли в карты и громко смеялись. В общем, пассажирки разругались, бросали друг в друга какие-то мелкие предметы. Мы их, конечно, успокоили, но я тоже много чего в свой адрес выслушала. В Мурманске вызвали наряд полиции, так как женщины нарушили правила поведения на борту воздушного судна и оскорбляли членов экипажа.

На этом все не закончилось. Меня попросили проехать вместе с пассажирками в полицию для дальнейшего разбирательства. По идее, в это время я должна была отдыхать перед обратным полетом. Итог — штраф буйным пассажирам за нарушение правил, перспектива судебного дела и мое четырехчасовое пребывание в отделении полиции».

Ирина, UТair: «Спасли жизнь»

«Рейс в Геленджик из Москвы. Предлагали пассажирам горячее питание, до Геленджика оставалось около часа. Женщина в возрасте встала, хотела пойти в туалет, но рухнула в проходе — потеряла сознание. Она летела одна. Мы прекратили обслуживание и кинулись к ней. Попытались измерить пульс, но он слабо прощупывался. Лицо у нее было бледно-серое, губы синие, по лицу градом лил пот.

Загрузка самолета была полная, но нашлись понимающие люди, уступили свои места, и мы смогли уложить ее на ряд кресел. Попытались привести женщину в чувство. К сожалению, в нашей аптечке нет никаких серьезных препаратов и оборудования, поэтому помощь мы можем оказать только доврачебную, простейшими средствами. Среди них — стимулирующие салфетки для дыхания (замена нашатырю), нитроспрей (для сердечников), а также кислородный баллон — он, как ничто другое, выручает в подобных ситуациях, так как при сердечной недостаточности, как правило, всегда не хватает воздуха. Помогала и одна из пассажирок, врач. Совместными усилиями мы буквально боролись за жизнь этой женщины. Она периодически приходила в себя, что-то бессвязно бормотала. На вопросы не отвечала.

Делали массаж сердца. Было страшно, что человек может умереть у тебя на глазах, а ты не в силах ему помочь. По согласованию с командиром экипаж принял решение сесть в ближайшем аэропорту, чтобы передать медикам эту пассажирку. Вынужденную посадку мы совершили в Ростове. В момент снижения, женщине стало чуть лучше, она реагировала на наши вопросы. Самым главным для нас было определить, есть ли у нее проблемы с сердцем, может, она гипертоник или еще что. Пассажирка никаких хронических заболеваний за собой не знала. Готовясь к приземлению, отпаивали ее водой.

В Ростове пришла бригада из пяти медиков. Мы рассказали им о произошедшем и о том, какими средствами пытались помочь — всё, что применяли. Они развели руками и предложили продолжить полет. Сказали, что-то типа «лететь-то осталось всего 50 минут, а в Геленджике она и подлечится». Нам же было очевидно, что еще один взлет и посадку пассажирка не перенесет. Ростовские медики не хотели брать ответственность на себя. В итоге в нашу перепалку вмешались пассажиры, и женщину все же отвезли в больницу.

Удивительно, но нашлись и такие пассажиры, которые возмущались, фыркали и заявляли, что больше нашей компанией не полетят — «с такими незапланированными посадками и задержками».

Еще один раз летели чартером из Хургады в Москву. Пассажиры, конечно, были навеселе — с отдыха ведь. Но от одной женщины с избалованными детьми сбежал целый ряд пассажиров. Они пытались ей делать замечания, потом пришли к нам жаловаться: их соседка стала им хамить и угрожать расправой. Мы разрешили пересесть сначала одной пассажирке, пожаловавшейся на даму с детьми. Потом еще одной девушке — опять с того же ряда. В общем, сделали все, чтобы загасить конфликт».

Наталья, UТair: «Просят то кислород, то водку, то штаны зашить»

«Тогда я работала еще в авиакомпании «Сибирь» (S7). За неделю или две до этого случая упали два наших самолета. Мы выполняли рейс из Домодедово на большой «тушке» . Сидевший в последнем ряду мужчина сильно нервничал. То воды просил принести, то кислород требовал, то водку. Мы ждали документацию на борт и готовы были уже закрыть дверь и убрать трап, когда в последнюю минуту в салон забежала пассажирка мусульманской внешности.

Она шла по салону с чемоданом, который было трудно разместить на полках над пассажирскими креслами. Пришлось убрать его в отсек с кислородом, между туалетами в хвостовой части. Сама она тоже села в конце — недалеко от нервного мужчины.

Ситуация нас напрягла. В нашей бригаде был «качок», и мы попросили его, чтобы он весь полет находился в хвостовой части и наблюдал за этими двумя пассажирами. Больше всех, четыре часа в воздухе, паниковала наша бригадир. Она понимала всю ответственность и возможные последствия. Мы, конечно, всего лишь фантазировали, но при этом были начеку.

Однажды наш экипаж ночевал в городе на берегу моря. Мы решили немного погулять, выпить местного вина, но командир отказался. Человек он интересный, любит шутить, но при этом говорит крайне медленно. Мы привыкли к такой манере общения, но со стороны он может показаться не вполне адекватным. Наутро проходим медицинский осмотр, чтобы получить допуск к полету. Врач решил, что командир находится под действием психотропных веществ и не допустил к полету с заключением «неспособность управлять экипажем и самолетом». После долгих разбирательств нам в итоге все же разрешили лететь, правда, с задержкой на два часа.
Еще один раз выполняли ежедневный рейс на Харьков из московского Внуково. Самолет маленький, и пассажиры постоянно одни и те же — люди летали каждый день на работу и возвращались домой. Однажды в Харьков летел бизнесмен, с которым мы перекинулись парой слов. На следующий день возвращались в Москву. Во время полета мужчина обратился ко мне с отчаянием в глазах — у него намечалась деловая встреча, а брюки разошлись по шву сбоку. Поскольку у меня всегда с собой есть нитки с иголкой (колготки или чулки могут легко зацепиться при нашей работе), я решилась его выручить. Вид у него был радостный, как у ребенка. Пришлось мужчине снять брюки, но я дала ему плед, которым он обернулся, как юбкой. Сама минут за десять разобралась с его разошедшимся швом. Пассажир был счастлив.

Однажды я работала на рейсе с тремя посадками. Из конечного пункта таким же образом летели обратно. И, конечно, были транзитные пассажиры, летевшие с нами до самого конца. Перед каждым взлетом в городах пересадки я объявляла весь маршрут со всеми посадками. Потом — пункт назначения, в который мы летели в данный момент. Стоянка в аэропортах была максимум 50 минут. Я как-то замоталась и забыла, куда летит в этот раз самолет. Пришлось просить помощи у пассажиров, чтобы они напомнили. Они, конечно, меня выручили».

Виктор (название компании не сообщается по просьбе бортпроводника): «Нас хотели порешить»

«Выполняли рейс Москва — Иркутск. Работали 3 парня, девочек не было. Зашли пассажиры, взлетели. Изрядно выпивший гражданин в экономе потребовал коньяк. Ему один раз ответили, что нет спиртного — он начал кричать и возмущаться, пришлось подойти повторно. Пассажир объявил, что если ему не нальют коньяк, он тут всех «порешает». Нам это надоело, и мы квалифицировали его действия как угрозу экипажу и пассажирам. На деле, конечно, просто бухой мужик хотел еще выпить. В общем, связали и усадили в служебной части самолета. В таком виде он и провел оставшуюся часть полета — все три с половиной часа. По приземлении передали его сотрудникам полиции, что с ним случилось дальше, я не знаю».

Артем (название компании не сообщается по просьбе бортпроводника): «Орут в унисон»

«Больше всего кричащих детей, мешающих нормальной работе, конечно, в сезон отпусков. И все они орут в унисон. Крайне раздражают пассажиры, считающие себя очень важными персонами. Им кажется, что они пришли в ресторан, а мы должны перед ними плясать за их пятитысячный билет. Обычно это мужчины, которые еще и пишут всякую чушь в книге жалоб. Страшных историй в моей практике, к счастью, не было. Конечно, случалось — подбрасывало на полметра на снижении. Но это, в общем-то, вполне нормально».

Подборка историй от esquire.ru

ТЭННЕР, второй пилот:

«Я увидел мышь, как только вошел в кабину. Радиосвязь барахлила уже вторую неделю, поэтому мы со стюардом ждали бортинженера и механика. Как только я потянулся за телефоном, чтобы сфотографировать мышь, она исчезла под приборной панелью. Я сел на месте капитана и задумался. Через несколько минут я услышал шорох и обернулся. Мышь сидела в ланч-боксе, который я случайно оставил на полу рядом с креслом. Это было уже слишком. Я открыл бортовой журнал и сделал запись о грызуне. Так вот кто грыз провода в самолете. На прошлой неделе в кабине произошло короткое замыкание и задымление, но нам посчастливилось посадить самолет. Бортинженер не торопился. Я схватил телефонную трубку и проорал ему: «Они, наверное, тут целое гнездо соорудили!»

Капитан зашел в кабину последним. Только что с другого рейса, он выглядел неважно. «У нас нет другого самолета, придется лететь на этом, — отрезал он. — Мышь забежала в самолет во время стоянки». Я приводил аргумент за аргументом: что если она сожрала еще пару проводов, что если грызунов увидят пассажиры, что если мы разобьемся? Я настаивал на отмене рейса, но меня никто не слушал. Скандал закончился тем, что меня сняли с самолета и заменили каким-то оболтусом. Я работаю вторым пилотом этой компании уже семь лет, но до сих пор обидно».

АННА, старший бортпроводник:

«Пассажиры сообщили мне, что один юноша на борту ведет себя странно. Я решила понаблюдать за ним. Он фотографировал заднюю часть самолета и туалет, зарисовывал схемы отдельных отсеков, в которых хранятся напитки и еда. Когда я попыталась заговорить с ним, он задал настораживающие вопросы. В том числе и о том, сколько человек находится на борту. После этого он долгое время возмущался тем, что туалет рассчитан только на одного пассажира и не может вместить большее количество людей.

Я связалась с командиром, но он сказал просто следовать нашим инструкциям. Дело в том, что никаких специальных правил, ограничивающих такое поведение, у нас нет. Стюардессы не знали, как остановить расхаживающего по салону художника. Все, что мы могли сделать, — это попросить удостоверение личности и переписать данные. Американец. Уже на земле с ним связалась служба безопасности. Парень объяснил, что был возмущен размером туалета в самолете. И добавил, что учится в магистратуре на архитектора».

КЭФРИН, стюардесса:

«Наш самолет вылетал рано утром. Я сразу заметила крепкого парня в военной форме. Он сидел в зоне моего обслуживания. Он возвращался домой со сборов. Перед взлетом я попросила убрать сумку из-под сиденья и положить в отсек над головой. Он согласился, но перед этим достал из нее серый пакет. «Обычный пакет на случай тошноты», — подумала я. Но он не использовал его во время взлета.

Как только командир отключил знак «пристегнуть ремни», парень взял пакет и направился в туалет. Он пробыл там довольно долго, а потом вышел уже без него. Я напряглась и отправилась в отсек. Пакет нашелся в урне. Я не сильна в военной терминологии, но, кажется, это был хитер — штука, способная кипятить воду без огня. Нужно только залить жидкость внутрь. По какой-то причине пассажир открыл пакет и выбросил в урну, не использовав. Я решила, что лучше достать хитер из корзины и отнести в специальный отсек, мало ли что может случиться. Ничего не поделаешь, наверное, людям просто тяжело отказываться от своих привычек».

ДЖЕЙН, стюардесса:

«За 45 минут до посадки ко мне подошел стюард и сказал, что у нас в туалете творится что-то неладное. Оказалось, что пожилая женщина «прилипла» к унитазу. Мы нашли ее дочь в салоне и отправились на помощь втроем. Я постучалась в дверь узнать, что же все-таки произошло. Старушка ответила, что нажала на «спуск» сидя на унитазе. Ее дочь предположила, что это просто усталость из-за долгих перелетов. Мы открыли дверь.

Втроем вытянуть старушку из западни было невозможно. Женщина теряла сознание. Я отправила стюарда за кислородной маской. Мы дали женщине пару минут на передышку, но она крепко влипла. Стюард заметил, что женщина забыла опустить стульчак, так что нам нужно открутить унитаз от пола целиком. После такого приключения женщина совсем выбилась из сил, поэтому с разрешения командира посадку мы провели с ней в кабинке туалета. Я оставалась с женщиной до конца, а ребята вызвали скорую помощь и спасателей. Они помогли нам вынести женщину из самолета и тут же увезли ее в больницу. Мораль проста: «Никогда не спускайте воду, если вы сидите на унитазе».

КЭРОЛИН, стюардесса:

«За несколько минут до посадки в бизнес-классе отказали все электронные сиденья. Шестнадцать пассажиров начали медленно переходить из положения сидя в вынужденное — лежа. Я сообщила об этом командиру, но он ответил, что вряд ли сможет помочь.

На сиденьях есть специальный механизм — для того чтобы привести их в сидячее положение в экстренном случае. Но у кнопок на креслах не было подписей, а в инструкции на этот счет я ничего не нашла. Осталось пять минут до посадки, и поднять все шестнадцать кресел было невозможно. Уже позже я поняла, что надо было пойти на запасной круг и пересадить пассажиров на свободные места в эконом-классе. Хорошо, что нам удалось совершить посадку. Было необычно наблюдать, как бизнес-класс заходит на посадку в горизонтальном положении».

НЕЙТ, стюард:

«Наша авиакомпания предоставляет людям три блюда на выбор, но даже этого порой бывает мало. На одном из недавних рейсов пассажир в эконом-классе сказал мне, что он на диете и отказывается есть продукты с глютеном. Я ответил, что вряд ли смогу ему чем-то помочь, если он не взял еду с собой. После долгих пререканий пассажир схватил поднос с едой, но стоило мне отойти от него, как он стал разбрасывать еду по салону.

Сначала он кинул пластмассовую ложку в сторону одного из стюардов, но, не получив ответной реакции, продолжил обстрел. В ход пошли сэндвичи, куски горячей еды, стакан с водой. В стюарда он так и не попал, зато задел пятнадцать пассажиров. Мы не могли его успокоить, он орал и размахивал руками. Он рассказал всему салону, что перед полетом он сутки не спал и, вдобавок, мучился от похмелья. Мы выписали ему письменное предупреждение после того, как он в грубой форме предложил трем мужчинам в соседних креслах заняться сексом».

ДЖЕССИКА, стюардесса:

«Я уже заканчивала облуживание пассажиров, когда мужчина, сидящий рядом с тележкой, вдруг остановил меня и сказал: «Если нужна помощь, обратитесь ко мне. Я доктор». Сначала я не поняла, о чем он и зачем мне обращаться к медику. Однако когда я вернулась в заднюю часть самолета, то увидела, что два стюарда поддерживают едва стоящего на ногах пассажира. Его голова была обмотана бинтами. Белая рубашка испачкалась в крови.

Я побежала обратно. Один из любопытных пассажиров присвистнул: «Я, конечно, слышал, что там кого-то жена по башке бутылкой вина ударила, но не поверил». Позже стюарды подтвердили это. Насколько я поняла, мужчина не выпил ни грамма, но его супруга преуспела за двоих. Не знаю, сколько нужно было употребить, чтобы так рассердиться. В аэропорту муж не стал писать на нее заявление и сказал полицейским, что прощает жену. По-моему, это были британцы».

САРА, стюардесса:

«Огромный черный лабрадор плелся на посадку рядом с мужчиной в форме. Пассажир заверил нас, что это служебная собака, она выучена быть смирной и любит людей. При взлете собака залезла на свободное кресло рядом с хозяином, так что морда торчала над креслами. Я работала в бизнес-классе, но увидела, как моя напарница позвонила командиру и сообщила, что ее только что укусил лабрадор.
Больше всего я боялась за ребенка, который сидел через проход от собаки. Нужно было немедленно пересадить лабрадора, и я пошла договариваться с хозяином. Пока мы беседовали, я чувствовала, что пес дышит мне в руку. Неожиданно он прикусил мою ладонь. Через несколько минут мне сообщили, что собака укусила женщину, стоявшую в проходе. Я решила, что это уже чересчур. Мы еле заперли собаку в туалете. Да, пассажиры не могли пользоваться им до посадки, зато мы обошлись без новых жертв».

Вы сюда работать пришли, а не путешествовать

В первое время был энтузиазм, хотелось везде поездить, все посмотреть. Сейчас хочется просто выспаться в отеле. Те же маршруты, те же города, я все уже видела. Если рейс короткий, после посадки в самолете делается уборка и сразу летим обратно. Если полет длится больше пяти часов — это называется «командировка». Тогда перерыв между перелетами может длиться от 12 часов до четырех дней, включая отдых. Чаще всего успеваем только поспать в гостинице, сходить в магазин и поесть. Никто не запрещает вместо сна поехать смотреть страну, но на следующий день ты будешь никакая. Как нам говорят: «Вы сюда работать пришли, а не путешествовать».

Посмотреть мир можно в отпуске. Главный бонус работы в авиакомпании — мы платим примерно 30% от обычных тарифов. Нам дают билеты «на подсадку»: если нет мест — не улетаем. Но можно заранее посмотреть загрузку на самолет и прикинуть шансы. Один раз мест не было, и я летела на «станции» (откидное место для бортпроводников). Мы, летный состав, имеем право. А вот у наземных работников авиакомпании, которым также дают скидочные билеты, такого права нет. Привилегия сомнительная: практически восемь-девять часов сидеть на табуретке.

Некоторые стюардессы, когда летят пассажирами, умудряются помогать «своим» на кухне. Это опасно: если там заметят человека без формы — могут оштрафовать. А некоторые, наоборот, отдыхают на всю катушку. Как-то наши бортпроводники летели в отпуск, напились и буянили. Их, правда, не уволили, но бессрочно лишили права на билеты со скидкой.

Жаловаться нельзя — сразу вычислят

Отношение к нам со стороны начальства абсолютно наплевательское. Осталась всего одна крупная авиакомпания — на одну вакансию теперь десятки претендентов. Если пассажир пишет жалобу, в 90% виновата ты. Есть целый отдел, который, разбирает жалобы, обзванивает пассажиров — спрашивают, уточняют… Все для клиента. Если решат, что ты виновата, урежут зарплату на полгода либо будешь летать по России — каждый день в Самару, например.

А куда денешься? Где еще возьмут без опыта на зарплату в 70 000 рублей? Только если проституткой стоять. Вот и делаешь, что тебе скажут. Так, сейчас в связи с тем, что «в мире накаленная обстановка», мы сами убираем самолеты — в Питере, Екатеринбурге. Почему «накаленная обстановка» влияет именно на эти города — неизвестно. Если высказываешь недовольство, в открытую говорят: «Пиши заявление, будешь по России летать полгода».

Бастовать нельзя, жаловаться нельзя — сразу вычислят. Один раз я в социальной сети оставила иронический комментарий к посту об улучшении условий работы сотрудников авиакомпании, меня сразу вызвали в отделение: «Ты, девочка, ничего не перепутала?» Недавно еще запретили выкладывать в интернет фотки в форме.

Лучше лететь больным

При трудоустройстве мы проходим серьезную медкомиссию, почти как космонавты. Проверяют слух, зрение, вестибулярный аппарат, психику. Зато потом всем начхать на наше здоровье. Например, считается, что перелет через Атлантику очень вреден из-за накапливающегося радиационного излучения. Раньше разрешали летать туда только раз в полгода. Сейчас за этим никто не следит, могут поставить четыре Нью-Йорка подряд.

Если полет долгий, один из пилотов идет спать в «бизнес» — для них выделяются специальные места. Мы работаем без отдыха, хотя в десятичасовых рейсах у нас есть два места в конце «эконома». Учитывая, что бортовое питание предлагается каждые три часа, а в команде 12 человек, получается всего 20 минут отдыха на каждого, поэтому никто этим правом не пользуется.

Бывает, что мы спим всего несколько часов за двое суток. Например, недавно на Сахалине была плохая погода, пришлось разворачиваться, чтобы приземлиться в Хабаровске. После вынужденной посадки нас вместе с пассажирами развезли по гостиницам, объявив, что через несколько часов погода улучшится и мы попробуем взлететь снова. Наконец самолет благополучно приземлился в Сахалине. Там нас должна была сменить другая команда на обратный рейс. Вдруг командир говорит: «Сейчас люди выйдут, зайдут новые, и вы полетите обратно в Москву» — и мы работали еще девять часов. Это как раз был мой второй рейс после отпуска — такое ощущение, что и не отдыхала.

Если во время медосмотра перед рейсом у бортпроводника скачет давление, с рейса снимают. Летишь обратно пассажиром, потом едешь в больницу обследоваться — тебе за это ничего не будет, но и не заплатят. Если же просто болит голова или легкая простуда, лучше лететь больным.

Пилотов никто не любит

Каждый день, когда я прихожу на работу, у меня новые коллеги. Штат 10 000 человек, 20 рейсов в одном направлении в день — невелика вероятность, что попадешь в один самолет с тем, с кем летали раньше.

Пилотов никто не любит. Нам лететь, например, полтора часа, у нас полный бизнес-класс, а им плевать: «Покормите меня». Понимающие пилоты — редкость. Я стараюсь по минимуму общаться с ними, и, если работаю в бизнес-классе, договариваюсь со старшей, чтобы я готовила, а она относила.

Пилоты в основном переговариваются с диспетчерами, выставляют высоту. Обычно их двое — командир и второй пилот. Мы должны каждые 15 минут заходить проверять, чтобы они не заснули. Если кто-то из них выходит из кабины, один из нас садится на его место. Это правило ввели год назад, после того как в Германии пилот закрылся и разбил самолет с пассажирами.

У меня не было отношений с пилотами. Хотя многие подолгу встречаются, даже женятся. Нередко пилоты летают с женами-стюардессами или с любовницами — можно попросить, чтобы вас вместе планировали в рейс.

Поменять класс обслуживания за взятку

По правилам запрещено находиться на борту в нетрезвом состоянии. Если мы видим, что кто-то налегает на спиртное, отбираем бутылку и возвращаем только после рейса. Но часто алкоголь подливают из распечатанных пакетов Duty Free втихаря. Бывает, замечаешь, что стакан мокрый (бумажные стаканчики промокают от крепкого алкоголя) или что от человека пахнет, но что-то предпринять имеешь право, только если видишь бутылку с соответствующей этикеткой. Нельзя сказать: «Я знаю, что у вас в коле виски» — не докажешь, да еще и жалобу могут написать. Максимум можно сделать замечание.

Раньше на борту могли поменять класс обслуживания за взятку, разрешить покурить на кухне. Сейчас за этим строго следят, и каких-то способов заработать нет. Хотя как-то раз мы летели в Ниццу и одна семейная пара припрятала свою бутылку вина. Люди солидные, было очевидно, что напиваться не собираются. Он пришел на кухню, протягивает тысячу: «Можно нам льда, пожалуйста, стаканчик?» Был еще случай, когда мужчины нам духи подарили просто так. Но такое очень редко бывает.

Если парочка уединяется в туалете, нет правил, по которым мы должны ее выгонять. Так что можно воспользоваться… Правда, мне ни разу не пришлось, хотя пять лет уже в небе. Один раз летела в бизнес-классе в отпуск со своим парнем и была такая мысль, но постоянно были люди на кухне (она рядом) — как-то неудобно. Лучше, чтобы не было никого на кухне или все спали. Хотя туалет очень просто открывается, без ключа. Но это если крайний случай.

Серьезные проблемы доставляют только пьяные. После Нового года был рейс в Пхукет, летела семья: жена, муж и маленький ребенок. Родители напились, поссорились и стали драться. Мы отобрали у них бутылку, сделали замечание — и все. На самом деле полагается вызвать в аэропорту полицию и сопровождать их в участок. Но кому охота ехать не пойми куда после долгого рейса, тратить на это свое время? Если сильно буянят и есть риск для пассажиров, решение принимает командир. Может, например, совершить экстренную посадку — все билеты аннулируют, виновник оплачивает потраченное на посадку топливо, его забирают в полицию.

Должна присесть, чтобы быть ниже пассажира

Как правило, нас заранее распределяют: в команду набирают кого-то из обычных бортпроводников и тех, кто сдал экзамен на работу в бизнес-отделении. Если таких нет (кроме старшей стюардессы), выбирают по стажу или добровольцев — далеко не всем нравится работать в «бизнесе».

Когда принимаешь заказ в бизнес-классе, ты должна присесть, чтобы быть ниже пассажира, а не сверху спрашивать: «Что вы будете?» Поэтому, если ты хочешь гнуть спину, иди в «бизнес». Это не обязательно, но рекомендовано.

Некоторые пассажиры требуют к себе особенного отношения. У авиакомпании есть золотая, серебряная, платиновая карточки. Они выдаются тем, кто часто летает, и означают разного рода привилегии: VIP-зал ожидания, более комфортное кресло, программы скидок и бонусов… Но на самолете эти карточки ничего не значат. Максимум, что мы можем сделать для такого пассажира, — пересадить его в более комфортное кресло, если остались свободные.

Самые веселые — китайцы

На самом деле самые ужасные пассажиры — русские: постоянно что-то просят и спрашивают. Иностранцы более спокойные. Китайцы самые классные: все время веселые, ни по-русски, ни по-английски не разговаривают, только улыбаются. Сейчас, в кризис, в основном одни иностранцы летают.

Больше всего раздражает, когда пассажиры спрашивают всякую ерунду. Предлагая напитки, всегда перечисляем ассортимент: сок яблочный / томатный/ апельсиновый, вода, «Кола», «Спрайт», но всегда найдется кто-то, кто спросит: «А ананасовый есть?» Или, допустим, долгий рейс, в начале полета мы раздаем меню на обед и ужин. Когда развожу еду, спрашиваю у пассажира: «Что будете?» «А что есть?» Да все то же самое, что написано в меню, ничего не подвозили!

Или вот еще. В багажном отсеке находится специальное отделение для животных. Некоторые зовут нас и просят: «Посмотрите, как он там?» Так и хочется сказать: «Сейчас, только из самолета выйду, залезу в багажный отсек и посмотрю».

В бизнес-классе есть гардероб, в «экономе» — нет. То есть есть, но только для наших вещей. Но из персонала всегда находятся «добрые люди», которые говорят: «Ладно, давайте я ваше пальто повешу». И начинается: «Мне в прошлый раз повесили, а вы, такая-сякая, не хотите!» Так что я сразу веду себя как «злая», никому ничего не разрешаю. На всякий случай.

Редакция попутно
начинает серию материалов о людях, для которых туризм и путешествия стали полноценной работой. Наше первое интервью — с Татьяной Кисельчук, журналисткой, главным редактором
bit.ua и видеолектория WiseCow
, а в прошлом — стюардессой авиакомпаний
«
Аэросвит
»
и
«
Харьковские авиалинии
»
.

Сразу стоит учесть важный факт:
я не работаю стюардессой уже три года, и есть призрачная надежда, что что-то могло измениться. Есть много людей, которые улетают работать, например, в Эмираты и абсолютно счастливы. Для меня это никогда не было вариантом, ведь контракт подписывается на три года, а в моей голове я не существую нигде за пределами Украины. Но мои коллеги неоднократно говорили мне, что там у бортпроводников достойные зарплаты, адекватные пассажиры, нормальные условия и они действительно довольны своей работой.

После университета я хотела стать журналистом,
но у меня не было опыта, не было знакомых, ничего не было. Как у Бротигана: no publication, no money, no star, no fuck. Поэтому мне нужно было найти любую другую работу.

Я никогда не питала романтических иллюзий по поводу авиации
и по собственному желанию не пошла бы ни тогда, ни сейчас, но тотальное ощущение бесполезности и непонимания, куда себя деть, которое остается после нашего высшего образования (привет, авиационный!), толкает на любую работу. Но если бы жизнь не заставила, я бы никогда не стала стюардессой.

Однажды после пьянки мне позвонили и сказали:
«
Татьяна Михайловна, мы приглашаем вас на собеседование, наденьте черную юбку и белую рубашку
»
. И положили трубку. Я так обрадовалась, что меня позвали на собеседование, что не спросила куда. Можно было в принципе догадаться, потому что это происходило в Борисполе.

С утра я накатила рюмашку и пришла на собеседование.
Там сидело сорок девушек. Я спросила, мол, а куда тут на работу устраиваться. Все смотрели в листки, повторяли что-то по-английски, на меня смотрели как на идиотку.

Захожу я в кабинет, а там сидит 12 человек — пилоты, психологи,
старшие бортпроводники, и они начинают надо мной измываться.

Меня, правда, не заставляли танцевать и раздеваться (а некоторых заставляли).

Просили что-то показать на карте и спрашивали, почему у меня волосы распущены. А я недолго думая нашла карандаш на столе и им волосы подколола. Говорю:
«
Ну, так красиво теперь, нормально?
»
Авиационную делегацию это позабавило.

Видимо, поэтому меня и взяли, это проверка на стрессоустойчивость и на решения задач нестандартным путем.

В общем, из моей группы в 40 человек
(а было утреннее и дневное собеседование) взяли меня и еще двух девушек: все остальные ушли, роняя крокодильи слезы. Ни тогда я не могла понять их отчаяния, ни уж тем более во время работы. Может, то, что они не
прошли
то собеседование, лучшее, что с ними произошло.

Затем начался второй круг ада, и имя ему медкомиссия.
Десятки врачей, анализов и тестов. Некоторые из врачей были настолько неадекватны, что впору лечить их, а не нас. Психиатр считала нас всех психами. Гинеколог свято верила, что все девушки, у которых был секс, но не было кольца, были шлюхами, о чем срочно нам сообщала. Лор был глухой, у стоматолога были гнилые зубы, медсестры орали, очереди были длинными и томными, как Доронин. Через неделю ада все отметки о твоей физической пригодности стояли, потому что, как известно, медкомиссию не сдают только мертвые и жадные.

Третий этап, как по мне, был наиболее занимательным.
Подготовительные курсы длительностью в полтора месяца ежедневных занятий. Так как обучение проходило в Борисполе, мы с ребятами сняли какую-то захудалую квартирку в городе и стали учиться. Предметов было много: авиационная безопасность, первая помощь, воздушный кодекс, авиационный английский, etc. Мне тогда было всего 21, и я как праведный человек училась честно и много.

Параллельно с теорией была практика:
мы прыгали с трапов, надували плот в бассейне, ходили на самолет «вооружать двери» в штатных ситуациях и «выбрасывать» их в нештатных, учились убирать пилота от штурвала в случае так называемого pilot incapacitation, надевали маски, имитировали аварийные ситуации и кричали команды, знакомились с кухонным и аварийно-спасательным оборудованием.

Заключительный этап перед полетами — это экзамены.
Накануне я где-то спионерила вопросы, выучила все билеты и сдала на 100 баллов. Из двух параллельных групп общим числом 30 человек сдали все.

У каждого бортпроводника есть свой номер и свои обязанности.
На Боинге 737 в основном летает четыре человека, на Боинге 767 — восемь, но бывает усиленный или двойной экипаж. На 737 четвертый номер отвечает за аварийно-спасательное оборудование в хвосте самолета, за стационарные огнетушители в туалете и за безопасность в половине салона. Третий номер отвечает за кухонное оборудование и за прием питания, а второй номер тусуется в носу самолета. Надо сказать, что на борту царит дедовщина. Во-первых, второй номер сносит нападки первого номера, который работает очень долго, а во-вторых, впереди еще два пилота, которые тоже над тобой измываются. Ты должен приносить им чертов чай, еду или еще какую херню. Например, пилот говорит тебе:
«
Сделай мне зеленый чай
».
И ты сразу в панике, ищешь бокс, зеленый чай, вспоминаешь там — без сахара, без лимона, делаешь, достаешь пакетик или не достаешь (и только попробуй не вытащить пакетик вовремя — смерть тебе), вставляешь палочку, чтоб размешивать, и приносишь. А пилот говорит тебе:
«
Значит так. Я тебе сказал — без сахара, без лимона, чтоб у меня не было никаких консервантов в чае. А ты взяла мне и пластиковую мешалку вставила в чай. Ты что, тупая, скажи мне?
»
И ты стараешься просто не расплакаться.

Это твоя основная задача на борту — не расплакаться.

Я не помню свой первый рейс,
да и все первые девять рейсов тоже. Напряжение достигало критических величин, мозг имеет свойство забывать то, что нам не нравится.

Ты летаешь девять стажерских рейсов с инструктором
(девятый — экзамен), после этого становишься полноценной летной единицей. Хотя
в ростере (авиационном расписании) еще три месяца тебе доставляют букву N, и экипаж наперед знает, что летит с новичком — еще сезон продолжается дедовщина. Потом ты по чуть-чуть становишься «своим».

Перед каждым рейсом проходит брифинг:
ты приходишь в «летный домик», скуриваешь 100 сигарет (хотя курить в форме, конечно, нельзя), а потом у тебя спрашивают:
«
Так, Таня, девять шагов при аварийной посадке
»
. И еще сто миллионов вопросов: как открывается кислородный баллон, как его подавать, что такое прием Хаймлиха, бла-бла-бла. Там 600 страниц мануала, и ты должен их знать, иначе тебя снимут с рейса. Проверяют твой внешний вид, например, соответствует ли помада маникюру. Лютый архаизм, но делать было нечего: если красные ногти, то и губы должны быть красными. Всем плевать, что ты с красной помадой выглядишь как дешевая шлюха. Правила есть правила. Потом проверяют пачку документов, потом паспортные контроли, и начинается предполетная проверка аварийно-спасательного оборудования, прием питания и т. д. А потом приходят пассажиры.

Люди на земле нормальные, но как только заходят на борт самолета — в них вселяется нечистый
. А с людьми, которые заходят на чартер, тем более что-то происходит, потому что это заведомо люди, которые летают редко и в основном на курорты. И все, что они делают, так это неистово поглощают томатный сок и бесконечно возмущаются.

Как говорит Луи Си Кей:
“раньше люди 30 лет ехали из Нью-Йорка в Калифорнию, и за это время кто-то рожал детей, а кто-то умирал, а тут у него задержка рейса на пару часов, и он уже орет как невменяемый”. Когда-то мы с большой задержкой прилетели в Стамбул, и одна милая женщина, выходя, сказала:
«
Я желаю, чтобы вы разбились
»
.

Когда ты официантка в баре, ты можешь снять фартук,
бросить его в лицо клиенту, послать начальника и уйти. А с самолета ты никуда не выйдешь, и вот это давление доводило до безумия.

Ни в одной украинской авиакомпании,
насколько я знаю, нет разделения вроде новички летают в Бердянск, а старожилы — в Нью-Йорк. Здесь все более или менее честно. Но если ты был вхож в условные
«
высшие
»
круги и хотел больше рейсов в определенный город, ты шел к планировщику полетов и говорил: «Нужен рейс в Тель-Авив», — и заносил деньги, выпивку, конфеты или что там еще носят, и как-то все прокручивалось. Далеко не всегда это было кумовством и коррупцией, и делалось по доброте душевной. Однажды мы с моей подругой попросили поставить нам совместный рейс в Бангкок, так как нам очень хотелось потусить вместе, и нам его поставили.

«Ты, наверное, полмира повидала».
Сколько раз я слышала эту фразу!
Отчасти это, конечно, правда, но здесь нужно прояснить ситуацию. Рейсы делятся на короткие, «средние» и трансмагистральные.
Короткий — это, например, Киев — Прага, время полета около 2 часов. Такого определения, как «средний», не существует, я так объясняю рейсы, на которых ты мог выходить в другом городе, но время на погулять критически короткое, например, ночной Копенгаген или Стокгольм — у тебя есть часов 15, не больше. Трансмагистральные — это Пекин, Бангкок, Нью-Йорк, после полета более 9 часов ты проводишь в стране от 3 до 12 дней.

Есть хорошая авиационная штука
: «Как тебе, нравится работа? — Да, нравится, только дорога утомляет».

Бывали «квадраты» —
это, например, тебя отправляют в Одессу, и ты оттуда летаешь: Одесса — Стамбул, Стамбул — Днепропетровск, Днепропетровск — Стамбул, Стамбул — Одесса — получалось четыре leg-а в один день. На маленьком самолете 130 человек. На четырех рейсах это 530 пассажиров и 530 раз даже просто сказать
«
добрый день
»
и
«
до свидания
»
— уже хочется выть. А идут задержки, которые увеличивают рабочий день, люди опаздывают, злятся. Если ты летаешь так четыре дня подряд, то в конце можно застрелиться.

Не помню, насколько вообще законны такие объемы работы,
но у авиакомпании была лазейка. Ты подписываешь бортовой журнал на брифинге, где написано, что ты не против летать больше 90 часов в месяц.

С одной стороны, нас отлично учили,
постоянно напоминали о том, что «в авиации все написано кровью людей», потому любое маленькое правило, которое кажется незначительным, обязательно к исполнению. С другой стороны, вся система была построена так, что даже если бы ты хотел исполнять все правила (а ты хотел, ведь был молод, горяч и свято верил в важность своего дела), то шансов у тебя немного.

Например, на проверку всех карманчиков кресел, столиков,
жилетов и полок на предмет инородных предметов отводится около трех минут. Это физически невозможно: залезть под каждое кресло, потрогать каждый жилет, попутно дотягиваясь к юниту у окна, открыть каждый столик, заглянуть в каждый карманчик и полку — как бы ты ни старалась, пропустить, допустим, нож, который могли засунуть в развлекательный журнал в карманчике, очень просто.

К счастью, у нас не террористическая страна,
хотя один террористический акт был: я летала с бортпроводницей Сюзанной, которая принимала участие в освобождении пассажиров. Но за всю историю независимости не было ни одной катастрофы с украинскими авиалиниями. В 90-х только были ужасные истории про братков в малиновых пиджаках, разборки прямо на полосах и полное отсутствие контроля, но сейчас, хвала небесам, такого нет.

У нас был крутой инструктор по авиационной безопасности,
который рассказывал отличные байки, например, о том, как для поиска наркотиков тренировали пчел.

Когда пчелы находили кокаин, они выпускали жало и умирали, то есть если на чемодане куча дохлых пчел — там, значит, кокаин, такая история.

Когда я начинала работать,
нам даже пластиковые наручники не выдавали и учили связывать руки буйным пассажирам мужскими ремнями. Потом появилась лазейка, и нам в полет все-таки выдавали пачку наручников. Правда, все это бесполезно, потому что когда пассажир начинает буянить, сдержать его подручными средствами практически невозможно.

У нас действительно старый авиапарк,
но это не так ужасно, как говорят. В
«
Аэросвите
»
была следующая ситуация: у них был только один свой самолет. Это был Боинг 737-200, который даже в мое время не летал, но эта
«
двухсотка
»
была нужна для существования компании. По международных правилам, у авиакомпании должен быть куплен хотя бы один самолет. Все остальные самолеты были взяты в
«сухой
»
лизинг
, то есть остальные 9 бортов были арендованы. Когда-то я спрашивала у пилотов, мол, что делать, летаем на корытах. Но все наши пилоты были прожженные ребята, которые отлетали в свое время не один год в Африке, перевозя на дырявых кукурузниках туалетную бумагу и колбасу, поэтому говорили, что на старых самолетах лучше летать. Они, мол, проверены, и ты их знаешь. Я не могу судить, потому что не пилот, но стоит сказать, что все самолеты проходят многоразовые проверки, вплоть до практически полного чека всех узлов раз в несколько лет. Ну и, конечно, после каждого полета самолет проверяют и подкручивают. Правда, однажды мы потеряли кусок реверса. Прилетели в Калининград, сели без него и стояли долго — крутили, вертели, отремонтировали и полетели обратно.

Моя любимая тема — закат «Аэросвита».
Помню случаи, когда у нас реально не было керосина для заправки, и только один самолет стоял блестящий при параде, на коне, красивый
,
который летал на Барбадос (кто знает — тот поймет).

Самолеты «Аэросвита» постоянно арестовывали,
потому что компания должна была денег всем аэропортам за аэропортовые сборы, за «подкручивание» шасси, за кейтеринг, за вот это все. Например, в Новосибирске мы простояли пять часов с пассажирами на ВПП в уже запаянном самолете, поили их, бедных, водой и ничего не могли сделать. У всех свадьбы, похороны, люди опаздывают, орут, самолет арестован — и все это в закрытом пространстве.

Последние три месяца нам не платили зарплату от слова «совсем».
Большинству не заплатили до сих пор и не заплатят никогда. Это украинская авиация, детка. Помню, в Канаду экипажи летали на девять дней без суточных и питались мивиной или вообще отказывались от этих рейсов. Казалось бы, кто в здравом уме отказывается от рейсов в Канаду? А вот.

Как-то мы прилетели в Таиланд, я хорошо помню этот рейс:
у нас зима, а тут +40, стоим мы — три пилота и десять бортпроводников, дышать нечем, все никакие — и за нами не приезжает автобус. Потому что автобусу в Бангкоке тоже не заплатили. У нас был «орехокол» — телефон для переговоров. Капитан достает, звонит кому-то, но никто ничего не знает, ничего не происходит, «вы не заплатили» — и все. И мы стоим возле аэропорта, а рядом экипажи — английский там, русский, еще какой-то. И их по очереди приезжают и забирают, а мы стоим, курим. Уже 18 часов на ногах, стоим, пошатываемся. Кто-то достает бутылку вискаря, другой шепчет, мол, нельзя по форме пить, но тут капитан — коренастый шеф-пилот с налетом более 100 тысяч часов — говорит «дай глотнуть», и бутылка начинает передаваться по кругу.

А потом, когда спустя три часа кто-то за вами приезжает и отвозит в гостиницу, там тоже не селят, потому что — внезапно! — не заплатили. Потом все это решается, конечно, но происходит через большое унижение, причем и через национальное тоже.

Самая большая трагедия развала «Аэросвита»
— это люди, которые так и не смогли найти себя «на земле». Я знаю всего пять человек, включая меня, которые профессионально счастливы.

Для меня уход из авиации был самым правильным поступком в жизни. Для большинства же это затяжная драма. Люди работают в колл-центрах, в такси, постоянно пытаются вернуться. Возвращаются — и застают такую же ситуацию.

Буквально несколько дней назад я встретила своего коллегу, с которым летала в двух авиакомпаниях. Сейчас он летает в третьей и говорит, что суточные им выплачивают с задержкой в год (!). У меня нет цензурных слов, чтобы выразить свою позицию на этот счет.

Отдельная история — о доносах.
Может, конечно, три года прошло, и что-то изменилось, но в авиации всегда очень напряженная обстановка внутри коллектива.
Она создана искусственно, и в старом «Аэросвите» такого не было, пока не набрали новичков вместе со мной. Но когда набрали около 200 новых людей, старый сплоченный состав нас по началу на дух не переносил. Но так как мы были все юными, мы все терпели и у нас даже не возникало мысли кому-то перечить.

Был один паренек, который любил настучать на коллектив.
Стоит сказать, что «послеполетные разборы» в авиации — это просто черные пьянки. И однажды экипаж в Нью-Йорке прилично накидался (время отдыха позволяло), а гостиница находилась в Китайском квартале, здание очень высокое. И два бортпроводника, мужики под 40 лет, свесили этого парня головой вниз с балкона. Как в фильме — Нью-Йорк, несется движение, и чувак висит вниз головой. «Будешь еще стучать, скотина? — Не-не, пацаны, больше никогда». И они обратно его втащили. По-моему, больше и не стучал.

В МАУ, насколько я знаю, ситуация была еще хуже.
Туда не брали много бортпроводников из «Аэросвита», потому что в нем была более расслабленная атмосфера, а в МАУ все по струнке смирно ходили. И моя любимая история — как одна стюардесса смыла паспорт другой в вакуумный туалет на борту.

Меня всегда удивляло,
почему люди вокруг считали, что работать стюардессой — это круто. У мужчин загораются глаза, потому что они сходу хотят затащить тебя в постель, а у женщин наблюдается дикий восторг, потому что они тоже хотят быть стюардессами. И все вокруг почему-то думают, что тебе хорошо живется, потому что ты еще мелкий, опыта у тебя никакого, ты зарабатываешь свою тысячу долларов, и всем почему-то кажется, что это окей. А на самом деле ты разносишь чай. РАЗНОСИШЬ ЧАЙ, КАРЛ. И можно, конечно, рассказывать, мол, да, я отвечаю за безопасность, но как ты отвечаешь? Посчитал жилеты, посмотрел, что давление в кислородном баллоне в норме? Ну, молодец, че.

За время моих полетов была парочка неприятных историй.
Однажды не выпустились шасси, а как раз накануне нам рассказали, как польские пилоты посадили самолет «на брюхо» и им дали за это героев страны. Потому что это невероятно сложный маневр: от двигателей до земли очень маленькое расстояние, самолет при посадке перекатывается, если зацепить двигателем полосу — самолет сгорает дотла за 90 секунд. Но по итогу шасси выпустились, просто приборы отчего-то не показали. Сели мы вполне достойно.

В целом, как бы я ни относилась
к внутренней кухне украинской авиации, статистика не врет: самолет действительно самый безопасный вид транспорта.

Меня послушать, так это самая хреновая работа на свете.
Но даже я кое-что любила в этой работе. Мне нравилось оказываться в разных точках мира, даже если это был рейс туда-обратно. Я называла это “синдром глобуса” — просто представляла, на какой я точке земного шара, и как быстро здесь оказалась. Мне нравилось во время отдыха на трансмагистральных рейсах садиться в бизнес классе и записывать свежие впечатления о странах, в которых только что побывала. Нравилось взлетать и садиться в кабине пилотов, особенно во время заката. Нравилось брать с собой книжки и фотографировать их на борту. Нравилось наблюдать за бесконечными изменениями небесного ландшафта: пялиться в окно на борту — святое занятие.

Не так давно я летала
и поняла, что спустя три года я помню на борту все до последней детали. Я могу различить толчок выпуска шасси и обычную болтанку, даже если оба толчка происходят почти в одно и то же время, могу различить командира воздушного судна и второго пилота по темпу речи, могу узнать в лицо депортированного пассажира. Я все еще помню все приветственные и промежуточные тексты наизусть, помню аварийные процедуры и команды, которые нужно подавать. Я могу успокоить человека с аэрофобией, могу подать кислород и надуть трап тоже могу. Видимо, определение «бывших стюардесс не бывает» верное, и что бы я ни говорила, авиация — неотъемлемая часть меня. И это навсегда.

Еще об авиации:

• Берите байки в аренду на простых условиях на .

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter
.