Пакет рассказ алексея толстого

Биография Алексея Толстого

Детство

Родился Алексей Николаевич Толстой 10 января 1883 года (29 декабря 1882 г. – по старому стилю) в семье Николая Александровича Толстого и Александры Леонтьевны Тургеневой. Правда, во всех биографиях Толстого отмечается, что воспитанием мальчика занимался не родной отец, а отчим – Бостром Алексей Аполлонович, за которого мать Алексея Толстого вышла замуж. На хуторе Сосновка, который принадлежал отчиму, и прошло детство будущего писателя. Образованием мальчика занимался приглашенный учитель.

В 1897 г. семья Алексея Толстого переехала в Самару. Там юноша поступил в училище, а по его окончании в 1901 г. уехал в Петербург, чтобы продолжить образование в Технологическом институте.

Начало литературной деятельности

В 1907 г., незадолго до защиты диплома, Алексей внезапно принимает решение бросить институт, чтобы заняться литературой. Пробу пера в 1905 году, когда Толстой опубликовал несколько своих стихотворений в провинциальной газете, он посчитал большой удачей, поэтому решение бросить институт далось будущему писателю сравнительно легко. В том же 1907 году Толстой издал сборник стихотворений «Лирика», а в 1908 году журнал «Нева» опубликовал и прозу начинающего писателя Толстого – рассказ «Старая башня». В 1908 г. выходит его вторая книга стихов «За синими реками». Уже в Москве, куда в 1912 г. переехал писатель, он начал сотрудничество с «Русскими ведомостями», где печатал свою прозу малого жанра (в основном, рассказы и очерки) на постоянной основе.

Когда началась Первая мировая война, Толстой принял решение отправиться на фронт военным корреспондентом. В качестве журналиста во время войны писатель побывал в Англии и Франции.

Годы эмиграции

Февральская революция вызвала у Толстого живой интерес к вопросам российской государственности. Это событие стало своеобразным толчком, после которого писатель серьезно занялся изучением петровской эпохи. Он долгое время проводил за изучением исторических архивов, изучая историю Петра Первого и живо интересуясь судьбами людей из его ближайшего окружения. А вот Октябрьский большевистский переворот Алексей Николаевич воспринял весьма негативно.

В 1918 году в его прозе появляются исторические мотивы. Он пишет рассказы «День Петра» и «Наваждение». Даже в краткой биографии Алексея Николаевича Толстого стоит упомянуть, что впоследствии это увлечение временем Петра Великого, все знания, полученные об этой великой эпохе перемен выльются в замечательный исторический роман «Петр Первый».

Осенью того же 1918 года автор уехал в Одессу, а оттуда отправился в Париж, а затем в Берлин. За годы эмиграции Толстой написал «Детство Никиты» (1920 г.). В следующие два года свет увидели еще три книги автора: фантастический по содержанию роман «Аэлита», повести «Черная пятница» и «Рукопись, найденная под кроватью». К жанру фантастики автор также вернулся в книге «Гиперболоид инженера Гарина».

Но настоящим бестселлером стала книга «Золотой ключик», которая рассказывала об увлекательных приключениях деревянного мальчика Буратино (ее рекомендуют для внеклассного чтения ученикам 5 класса, но сказка наверняка подойдет и для начальной школы). Сказочная повесть была написана по мотивам книги «Пиноккио» итальянского автора Карло Коллоди. Находясь в эмиграции, Толстой начал работать над трилогией «Хождение по мукам», которая станет самым важным произведением в жизни писателя.

Возвращение в СССР

После эмиграции старые друзья отвернулись от Толстого, но в Берлине в 1922 г. он приобрел нового друга – Максима Горького, с которым познакомился, когда последний приезжал в Германию. Год спустя, в 1923 г., Алексей Николаевич принял решение вернуться на Родину. Здесь он продолжил работу над трилогией «Хождение по мукам» («Сестры», «Восемнадцатый год», «Хмурое небо»). Тематически к трилогии примыкает и повесть «Хлеб», написанная в 1937 году, которую считают самым неудачным произведением. В нем он исказил историческую истину, лживо описал личность Сталина и события кровавого и голодного времени. Из-за этой лицемерной пропаганды не могли не пострадать историческая правда, нравственные традиции и само творчество писателя.

Толстой как гражданин и Толстой как художник – это два разных человека. Конечно же, он видел, как гибнут от сталинских репрессий его знакомые и друзья, но ни разу ни одному не оказал никакой помощи, хотя был близок к Сталину и обласкан властью. Он попросту игнорировал просьбы о помощи.

23 декабря 1945 года писатель умер от злокачественной опухоли легких.

Другие варианты биографии

• Вариант 2 более сжатая для доклада или сообщения в классе

Интересные факты

• Алексей Толстой считал для себя важным коллекционирование марок. Он был заядлым филателистом.
• Писатель был женат четыре раза, и все четыре раза вступал в брак по большой любви.
• С изображением Алексея Николаевича Толстого была выпущена серия дорогих его сердцу марок.
• Писателя всю жизнь презирала А. А. Ахматова за то, что он выслуживался перед советской властью.

Тест по биографии

После прочтения биографии Толстого Алексея Николаевича попробуйте пройти тест:

Алексей Толстой

Алексей Николаевич Толстой – русский и советский писатель, поэт, драматург, сценарист, журналист и общественный деятель. За свою биографию Толстой удостоился 3-х Сталинских премий.

Ему поддавались самые разные литературные жанры, однако большая часть его произведений была написана в духе социального реализма и научной фантастики.

В биографии Алексея Толстого много интересных и противоречивых моментов, о которых мы вам расскажем прямо сейчас.

Итак, перед вами краткая биография Алексея Толстого.

Биография Алексея Толстого

Алексей Толстой родился 10 января 1883 года в городе Николаевске Самарской губернии. Биографы до сих пор спорят о том, кем был его отец.

Согласно общепринятой версии, им являлся граф Николай Толстой. Другие биографы приписывают отцовство Алексею Бострому, который приходился мальчику отчимом.

Когда мать будущего писателя, Александра Леонтьевна, была беременна четвертым ребенком – Алексеем, она ушла от богатого графа Толстого к Бострому. При этом всех троих детей женщина оставила супругу. Именно по этой причине историки полагают, что отцом писателя являлся Алексей Бостром.

Детство и юность

До 13-летнего возраста Толстой носил фамилию отчима и называл его папой.

17-летний Алексей Толстой (Самара, 1900 г.)

Интересен факт, что узаконить отношения с Бостромом Александре Леонтьевне так и не удалось, поскольку это шло вразрез с церковными традициями.

На протяжении долгих лет мать делала все возможное, чтобы ее сын получил графский титул и фамилию бывшего супруга. В результате только в 1901 г. юноша стал графом Толстым.

В первые годы биографии маленький Алеша получал домашнее образование. С ранних лет мама прививала сыну любовь к литературе (см. интересные факты о литературе).

В 1897 г. семейство переехало в Самару, где Толстой поступил в реальное училище. Спустя 4 года он продолжил учебу в Петербургском технологическом институте.

Литература

Первым поэтическим сборником в творческой биографии Алексея Толстого стала «Лирика», опубликованная в 1907 г. Литературные критики подметили в стихах молодого поэта влияние Николая Некрасова и Семена Надсона. Позже автор «Лирики» стыдился своего сборника и не любил говорить о нем.

В том же году Алексей Толстой бросил учебу в институте ради писательской деятельности. В 1908 г. был опубликован первый в биографии Толстого рассказ «Старая башня», написанный под впечатлением от поездки на Урал. Прожив там около 2-х месяцев, он узнал от местного населения много интересных сказаний, былин и тому подобных вещей.

В период биографии 1910-1911 гг. Алексей Толстой написал 7 повестей и рассказов, среди которых были «Архип», «Сватовство» и «Мишука Налымов» из сборника «Заволжье».

Интересен факт, что Максим Горький оставил о «Заволжье» весьма хорошие отзывы, в то время как сам писатель негативно отозвался о сборнике.

Из-под пера Алексей Толстого вышло более полусотни интересных сказок, многие из которых были позже экранизированы. Большая часть из них была написана в молодости литератора. Также Толстой написал множество рассказов (которые давались ему на удивление легко) и сочинил десятки пьес, с успехом ставившихся в Малом театре.

В 1911 г. в свет вышел первый в биографии Алексея Толстого роман «Чудаки». В следующем году он написал второй роман «Хромой барин». В скором времени размеренную жизнь литератора нарушила Первой мировая война (1914-1918).

В это время Алексей Толстой работал военным журналистом. Он писал статьи для издания «Русские ведомости», а также опубликовал рассказы «Любовь», «Прекрасная дама» и «Обыкновенный человек».

Алексей Толстой в молодости

Октябрьскую революцию 1917 г. Толстой принял без всякого энтузиазма. Уже в следующем году он переехал жить в Одессу, спасаясь от большевиков. Интересен факт, что именно в этом городе он создал свою знаменитую повесть «Граф Калиостро».

В скором времени Алексей Николаевич вместе с семьей эмигрировал сначала в Константинополь, а затем в столицу Франции, где начал работать над своей известной трилогией «Хождение по мукам».

В 1921 г. семейство Толстых вновь сменило место жительства. На этот раз они перебрались в Берлин. Однако все это время литератор ностальгировал по родным местам, в связи с чем уже в 1923 г. он решил вернуться в Россию.

Возвращение Алексея Толстого вызвало бурную реакцию в обществе. Многие называли его предателем и советовали «графу» уехать обратно. Тем не менее, большевики благосклонно отнеслись к его возвращению.

Вскоре у Толстого появились личные отношения с Иосифом Сталиным, что положительно отразилось на его будущей биографии. Писателя часто приглашали на разные светские мероприятия, где собирались ведущие партийные и культурные деятели.

Позже Алексей Толстой стал членом Академии Наук и был избран депутатом Верховного Совета СССР. Кроме этого ему подарили дачу в Барвихе и предоставили ключи от машины. Ему создали все условия, чтобы он чувствовал себя комфортно и ни в чем не нуждался.

В 1936 г. из-под пера Толстого вышла сказка «Золотой ключик, или Приключения Буратино». Она сразу же приобрела огромную популярность во всем Советском Союзе. После этого он опубликовал свои знаменитые произведения «Хлеб» и «Петр Первый».

Интересен факт, что последний роман вызвал восхищение даже у Ивана Бунина, который скептически относился к творчеству «графа».

Алексей Толстой за работой

В биографии Алексея Толстого есть сочинения, которые ему приписывались, и от которых он категорически открещивался. К их числу относится откровенный рассказ «Баня», названный первым эротическим произведением дореволюционной России.

Однако к этой информации следует относиться осторожно. Ряд литературоведов предполагают, что «Баню» мог написать Лев Толстой или Николай Лесков.

Стоит отметить, что многие коллеги по цеху недолюбливали Алексея Толстого за то, что он никогда не шел вразрез с идеями партии. За годы своей творческой биографии он нередко восхвалял Сталина и других партийных деятелей.

Алексей Толстой и Михаил Шолохов

Несмотря на это его труды еще при жизни стали классикой советской литературы. Наибольшую популярность получили следующие произведения:

• «Похождения Невзорова, или Ибикус»;
• «Аэлита»;
• «Гиперболоид инженера Гарина»;
• «Хождение по мукам»;
• «Петр Первый».

Личная жизнь

В биографии Алексея Толстого было 4 женщины. Его первой женой стала Юлия Рожанская, с которой он познакомился на театральной репетиции. Молодые люди начали встречаться, и в 1902 г. решили пожениться. Вскоре у них родился мальчик Юрий, умерший еще в раннем детстве. В 1910 г. пара решила развестись.

Позже Толстой уехал в Германию, где обратил внимание на художницу-авангардистку Софью Дымшиц. Иудейка Софья согласилась стать женой писателя и даже перешла в православие. В 1911 г. у них родилась девочка Марианна.

Затем у Алексея Толстого начался роман с поэтессой Натальей Крандиевской. По этой причине он ушел от Софьи и в 1914 г. женился на Наталье. В этом союзе родилось 2 сына – Никита и Дмитрий. Брак просуществовал 21 год.

А. Н. Толстой и его четвёртая жена Л. И. Толстая (Крестинская). Барвиха, 1943 г.

Причиной третьего развода стала молодая секретарша Людмила Крестинская-Баршева.

Толстой до беспамятства влюбился в девушку, которая была младше его на 23 года. В результате Алексей Николаевич в 4-й раз связал себя узами брака, прожив с новой женой до конца дней.

Смерть

В 1944 г. врачи обнаружили у Толстого рак легкого. На протяжении полугода он мучился от невыносимых болей, от которых не помогали никакие лекарства.

Алексей Николаевич Толстой умер 23 февраля 1945 года в Москве, в возрасте 62 лет. Похоронен на московском Новодевичьем кладбище.

Краткая биография Алексея Толстого

Автор: Самый Зелёный · Опубликовано 09.07.2020 · Обновлено 09.07.2020

Алексей Николаевич Толстой – знаменитый русский и советский писатель, за приближённость к власти прозванный «красным графом». Сочинения Алексея Николаевича полюбились поколениям читателей и были заслуженно включены в ряды классических произведений отечественной литературы. Исторические романы, сказки, научная фантастика и патриотическая публицистика – писатель не ограничивал себя в жанрах, постигая всё новые грани жизни и приобщая к этому постижению своих читателей. Однако жизненный и творческий путь Алексея Толстого был тернист и полон самых неожиданных поворотов судьбы, ознакомиться с которыми Вам предлагается в настоящей статье от Многомудрого Литрекона.

Происхождение и детство

Алексей Николаевич Толстой появился на свет в городе Николаевск, расположенном в Самарской губернии, 10 января 1883 года. Его мать к моменту рождения сына ушла от мужа графа Николая Александровича Толстого к обедневшему помещику А.А. Бострому. Среди современников писателя ходили слухи, что именно Бостром и является биологическим отцом Алексея, однако его мать, понимая, что для сына гораздо выгоднее будет происхождение из графского рода, начала судебную тяжбу о возвращении тому титула законного супруга. В 1901 году тяжба была закончена, и семнадцатилетний Алексей стал графом Алексеем Николаевичем Толстым.

Детство Толстого прошло в имении отчима на хуторе Сосновка в атмосфере любви и благополучия. Мальчику дали хорошее домашнее образование, с ранних лет прививая любовь к чтению. Писатель вспоминал, как долгими зимними вечерами отчим читал вслух русских классиков, а позднее он и сам пристрастился к их чтению. Жизнь в Сосновке, где происходило становление его личности, оставила неизгладимый отпечаток в душе Алексея. Воспоминания детских лет он позднее опишет в повести «Детство Никиты».

Юность и образование

В возрасте четырнадцати лет Алексей Толстой поступил в реальное училище в Самаре, окончив которое в 1901 году поехал в Петербург, где сдал экзамен и был принят в Технологический институт. Учился юноша на механика, но активно интересовался и культурой. В Петербурге он знакомится со многими людьми искусства, интересуется театром, живописью и поэзией. С каждым годом его влечение к литературному поприщу становится всё сильнее, и Алексей понимает, что его призвание именно в писательстве, а не инженерии.

К двадцати четырём годам Алексей Толстой завершает обучение в Технологическом институте и полностью отдаётся творческой деятельности.

Творческий путь

Первые пробы пера Алексей Николаевич начал делать ещё в подростковые годы – писал стихи, которые после оценивал как не слишком выдающиеся. В 1907 году в печать выходит первый сборник стихов Толстого, а уже через год – второй. В то же время писатель начинает первые опыты написания прозаических произведений и создаёт «Сорочьи сказки», в которых в сказочной форме осмысляет собственное детство.

Первая повесть «Неделя в Туреневе» была написана в 1909 году и позднее вошла в сборники «Заволжье» и «Под старыми липами». За ней следуют романы «Хромой барин» и «Чудаки», завершая период творчества Толстого, связанный с воспоминаниями о той среде, которая окружала писателя в юные годы.

С наступлением Первой мировой войны Алексей Толстой открывает для себя жанр публицистики и становится военным корреспондентом, составляя очерки фронтовой жизни для газеты «Русские ведомости». К военному времени относится и начало его деятельности как драматурга – с 1914 по 1917 год Толстой написал и поставил 5 пьес: «Выстрел», «Нечистая сила», «Касатка», «Ракета» и «Горький цвет».

С наступлением Февральской революции, которую писатель радостно приветствовал, Толстой начинает работу над романом «Пётр Первый», заключительный третий том которого так и не будет завершён. Октябрьскую революцию Толстой не принял и отправился с семьёй в эмиграцию, свои впечатления от которой передал в повестях «Эмигранты», «Похождения Невзорова, или Ибикус» и рассказе «Чёрная пятница». Там же он пишет повесть «Детство Никиты» и первый том трилогии «Хождение по мукам».

Однако вскоре литератор возвращается на родину и создаёт научно-фантастические романы «Аэлита» и «Гиперболоид инженера Гарина». Завершив написание последней части «Хождения по мукам», Толстой принимает решение написать книгу для детей, и из-под его пера появляется сказка «Золотой ключик, или Приключения Буратино», являвшуюся переработкой произведения итальянского автора Карло Коллоди о приключениях Пиноккио. В годы Второй мировой войны Толстой возвращается к публицистике и выпускает многочисленные материалы, включая знаменитый очерк «Родина».

Последней работой писателя стала пьеса «Иван Грозный», за которую он был посмертно награждён Сталинской премией.

Отношения с властью

Будучи студентом, Алексей Толстой принимал активное участие в студенческих волнениях и забастовках, был членом социал-демократической фракции. Революцию февраля 1917 года принял радушно, однако октябрьские события того же года склонили его к отъезду из страны. С 1919 по 1923 год находился с семьёй в эмиграции сначала в Константинополе, а затем в Париже и Берлине. Однако на чужбине писателю жилось некомфортно, и в 1923 году он возвращается в большевистскую Россию. За этот поступок в кругах эмигрантов его многие посчитали предателем.

На родине же писатель был принят тепло, и в скором времени стал близким другом Сталина. В благодарность за возвращение в страну «красный граф» был пожалован дачей и автомобилем с персональным водителем.

По возвращении в родные земли Толстой начинает работу над романом «Пётр Первый», в котором император являет собой образ всесильного, мудрого государя. Такой и только такой в сложившихся условиях могла быть показана авторитарная власть, оставляя за скобками все неприглядные стороны данного режима правления. За роман «Пётр Первый» Толстой был награждён Сталинской премией. Позднее эта премия также будет присуждена ему за роман «Хождение по мукам» и за пьесу «Иван Грозный» (посмертно).

Приняв для себя решение быть преданным Союзу, Толстой не отступался от своего выбора до конца жизни. По масштабу значения он считался вторым писателем в стране после Максима Горького, со смертью которого именно Алексей Николаевич возглавил Союз писателей СССР.

Личная жизнь

Алексея Толстого знали как человека чрезвычайно влюбчивого. За всю жизнь он был женат четырежды.

Первый раз Толстой женился ещё совсем молодым, девятнадцати лет, будучи студентом Технологического института. Его избранницей стала Юлия Рожанская, студентка медицинского института. Их брак просуществовал 8 лет. Второй женой Алексея Николаевича стала художница Софья Дымшиц, которую литератор встретил в Германии. В 1911 году у супругов родилась дочь Марьяна, однако уже в 1914 году пара подаёт на развод. В том же году Толстой заключает новый брак, который станет самым продолжительным, с поэтессой Натальей Крандиевской. Вскоре у возлюбленных появились два сына – Дмитрий и Никита. Разрыву третьего брака поспособствовал роман писателя с его секретаршей Людмилой Крестинской-Баршевой, на которой он женится в 1935 году и проживёт до самой своей смерти.

Интересные факты

Жизнь и творчество Алексея Толстого ярче всего представляют интересные факты:

1. 1.Когда Алексею было 10 лет, его мать, которая мечтала, чтобы сын пошёл по её стопам и стал писателем, попросила его написать рассказ. Маленький Алёша несколько вечеров корпел над заданием, но получившееся сочинение оказалось настолько неудачным, что мать больше не принуждала сына к творчеству.
2. 2.В 1903 году, будучи студентом, Алексей участвовал в демонстрации у Казанского собора и едва не был убит брошенным булыжником. Спасением для него стала книга, припрятанная на груди под шинель.
3. 3.Сталинская премия, присуждённая литератору в 1943 году за роман «Хождение по мукам», была по просьбе Толстого направлена на строительство танка.
4. 4.В 1936 году участвовал в похоронной процессии Максима Горького, пронося урну с его прахом по Красной площади.
5. 5.Алексей Толстой происходил из дворянской фамилии, однако, вернувшись из эмиграции, удивительно близко сошёлся с властными верхушками и Сталиным лично. Этот факт, а также любовь писателя к роскошной жизни, и послужили поводом для прозвания Толстого «красным графом».
6. 6.Знаменитый лозунг «За Родину! За Сталина!» появился благодаря изданию одноимённой статьи Толстого, посвящённой шестидесятилетию вождя.
7. 7.Толстой питал страсть к антиквариату и собрал грандиозного масштаба коллекцию английских трубок.

Смерть

В 1944 году у Толстого обнаружили рак лёгкого и 23 февраля 1945 года литератор скончался. Родственники писателя подозревали, что болезнь могла быть вызвана морально тяжёлой работой в Комиссии по расследованию преступлений фашистских оккупантов.

Тело писателя было кремировано; урну с прахом похоронили на Новодевичьем кладбище. Церемония прощания с Алексеем Толстым заключилась салютом и Гимном СССР.

Толстой краткая биография Алексей Николаевич, самое главное для начальной школы о творчестве

Алексей Толстой – русский и советский писатель из знаменитого графского рода Толстых – автор романов «Петр Первый», «Хождение по мукам», «Хлеб». Также его перу принадлежат научно-фантастические повести и рассказы.

Детство

Родился Алексей Николаевич Толстой 10 января 1883 года (29 декабря 1882 г. – по старому стилю) в семье Николая Александровича Толстого и Александры Леонтьевны Тургеневой. Правда, во всех биографиях Толстого отмечается, что воспитанием мальчика занимался не родной отец, а отчим – Бостром Алексей Аполлонович, за которого мать Алексея Толстого вышла замуж. На хуторе Сосновка, который принадлежал отчиму, и прошло детство будущего писателя. Образованием мальчика занимался приглашенный учитель.

В 1897 г. семья Алексея Толстого переехала в Самару. Там юноша поступил в училище, а по его окончанию в 1901 г. уехал в Петербург, чтобы продолжить образование в Технологическом институте.

Начало литературной деятельности

В 1907 г., незадолго до защиты диплома, Алексей внезапно принимает решение бросить институт, чтобы заняться литературой. Пробу пера в 1905 году, когда Толстой опубликовал несколько своих стихотворений в провинциальной газете, он посчитал большой удачей, поэтому решение бросить институт далось будущему писателю сравнительно легко. В том же 1907 году Толстой издал сборник стихотворений «Лирика», а в 1908 году журнал «Нева» опубликовал и прозу начинающего писателя Толстого – рассказ «Старая башня».

В 1908 г. выходит его вторая книга стихов «За синими реками». Уже в Москве, куда в 1912 г. переехал писатель, он начал сотрудничество с «Русскими ведомостями», где печатал свою прозу малого жанра (в основном, рассказы и очерки) на постоянной основе.

Когда началась Первая Мировая война, Толстой принял решение отправиться на фронт военным корреспондентом. В качестве журналиста во время войны писатель побывал в Англии и Франции.

Годы эмиграции

Февральская революция вызвала у Толстого живой интерес к вопросам российской государственности. Это событие стало своеобразным толчком, после которого писатель серьезно занялся изучением петровской эпохи. Он долгое время проводил за изучением исторических архивов, изучая историю Петра Первого и живо интересуясь судьбами людей из его ближайшего окружения. А вот Октябрьский большевистский переворот Алексей Николаевич воспринял весьма негативно.

В 1918 году в его прозе появляются исторические мотивы. Он пишет рассказы «День Петра» и «Наваждение». Даже в краткой биографии Алексея Николаевича Толстого стоит упомянуть, что впоследствии это увлечение временем Петра Великого, все знания, полученные об этой великой эпохе перемен, выльются в замечательный исторический роман «Петр Первый».

Осенью того же 1918 года автор уехал в Одессу, а оттуда отправился в Париж, а затем в Берлин. За годы эмиграции Толстой написал «Детство Никиты» (1920 г.).

В следующие два года свет увидели еще три книги автора: фантастический по содержанию роман «Аэлита», повесть «Черная пятница» и «Рукопись, найденная под кроватью». К жанру фантастики автор также вернулся в книге «Гиперболоид инженера Гарина».

Но настоящим бестселлером стала книга «Золотой ключик», которая рассказывала об увлекательных приключениях деревянного мальчика Буратино (ее рекомендуют для внеклассного чтения ученикам 5 класса, но сказка наверняка подойдет и для начальной школы). Сказочная повесть была написана по мотивам книги «Пиноккио» итальянского автора Карло Коллоди. Находясь в эмиграции, Толстой начал работать над трилогией «Хождение по мукам», которая станет самым важным произведением в жизни писателя.

Возвращение в СССР

После эмиграции старые друзья отвернулись от Толстого, но в Берлине, в 1922 г. он приобрел нового друга – Максима Горького, с которым познакомился, когда последний приезжал в Германию. Год спустя, в 1923 г. Алексей Николаевич принял решение вернуться на Родину. Здесь он продолжил работу над трилогией «Хождение по мукам» («Сестры», «Восемнадцатый год», «Хмурое небо»). Тематически к трилогии примыкает и повесть «Хлеб», написанная в 1937 году, которую считают самым неудачным произведением. В нем он исказил историческую истину, лживо описал личность Сталина и события кровавого и голодного времени. Из-за этой лицемерной пропаганды не могли не пострадать историческая правда, нравственные традиции и само творчество писателя.

Толстой как гражданин и Толстой как художник – это два разных человека. Конечно же, он видел, как гибнут от сталинских репрессий его знакомые и друзья, но ни разу ни одному не оказал никакой помощи, хотя был близок к Сталину и обласкан властью. Он попросту игнорировал просьбы о помощи.

23 декабря 1945 года писатель умер от злокачественной опухоли легких.

Краткая биография Алексея Толстого

Автор: Guru · Опубликовано 13.09.2016 · Обновлено 12.01.2018

Алексей Николаевич Толстой – человек с удивительной судьбой. Будучи потомком знатного дворянского рода, он построил карьеру в Советском Союзе, вернувшись из эмиграции. В его поздних произведениях читатель найдет возвеличивание Сталина, которое с легкой руки талантливого автора приобрело масштабы культа личности. Как проходило его «хождение по мукам»? Почему он избрал для себя такой путь?

Детство

Алексей родился 10 января 1883 года в Николаевске (Самарская губерния). Его родители были влиятельными и богатыми дворянами. Отец занимал почетный пост предводителя дворянства и был представителем древнейшего рода Толстых. Однако отношения в семье не ладились: его мать ушла от мужа сразу же после рождения сына и сожительствовала с А.А. Бостромом. Мальчик жил в его имении и получил воспитание от образованной и интеллигентной матери, однако семейная драма очень волновала его и не отпускала на протяжении всей жизни. В 1898 они переехали в Самару, где будущий писатель окончил училище.

Юношество

За Самарой последовал Петербург, где молодой человек учился на технической специальности (отделение механики). Поездка на Урал (1905 г.) воспламенила воображение юноши, он сочинил стихи, которые были опубликованы в казанской газете «Волжский листок» в 1906 году. Признание на литературном поприще вдохновило Алексея бросить учебу и заняться писательством. Он уезжает в Париж.

Уже через год он публикует первый сборник лирических стихотворений. Еще через год выходит книга «За синими реками», однако автор все еще находился в поиске. Он обрел свое «Я» лишь в прозе, написав «Сорочьи сказки». Далее Алексей Толстой начинает вести тесное сотрудничество с издательствами, где его повести публикуют с большой охотой. Тогда появляется сборник малой прозы «Заволжье» и два романа «Чудаки» и «Хромой барин». Начинающего литератора хвалит признанный мастер слова – М. Горький, а вместе с ним и другие критики. Алексей Николаевич устраивается на работу в «Русские ведомости» и становится военным корреспондентом в Первую мировую войну.

Эмиграция

Революцию писатель осудил, как и большинство представителей его класса. Он перебирается в Париж вместе с семьей. Находясь посреди бушующих волн истории, он увлекается прошлым своей страны и работает над историческими трудами. С 1918 по 1923 год он мечется между Берлином и Парижем, где формируются разные эмигрантские кружки с противоположной идеологией. Он выбирает «Накануне», где все члены настроены к коммунизму более лояльно, чем парижский Союз писателей. По его признанию, несколько лет на чужбине – самый мрачный период в его жизни. В эмиграции написаны роман «Аэлита» и повести «Черная пятница», «Рукопись, найденная под кроватью», «Детство Никиты».

Возвращение и признание

Благодаря сохранившейся дружбе с М. Горьким, Толстой находит возможность вернуться на родину. Он работает над трилогией «Хождение по мукам» и романом «Черное золото», пишет знаменитого «Буратино». В его прозе прослеживается стремление найти в большевизме народные корни. Он видит в новой идеологии высшую правду и хочет донести ее до всей оппозиционно настроенной интеллигенции, к которой он еще недавно причислял и себя. В 1932 году он встречается с Горьким лично и становится ближайшим его соратником. Через два года он уже готовит Всесоюзный съезд писателей, а еще через три становится депутатом Верховного Совета. В этот же год он пишет повесть «Хлеб», ставшую основой для возвеличивания личности Сталина в народном сознании. Там он дает революционным событиям идеологически правильную трактовку.

Автор был пленен идеей сильного государственного правителя, только в нем он видел спасение для своей страны. Поэтому он продолжает работу над историческим романом «Петр Первый», а за сценарий фильма про него получает орден Ленина. В 1939 году Толстой получает звание академика наук, а в 1943 году – орден Красного Трудового Знамени и премию 100.000 рублей за трилогию «Хождение по мукам».

Смерть

В 1944 году у Алексея Толстого нашли опухоль в легком. После постановки диагноза он прожил меньше года и умер в феврале 1945 г., совсем немного не дожив до Великой победы. За время войны он написал множество очерков, рассказов и статей. Также уделил особенное внимание личности другого сильного монарха в Российской истории – Ивана Грозного, посвятив ему дилогию.

31 июля 1991 г. в Москве во Владимирском зале Большого Кремлёвского дворца президент СССР Михаил Горбачёв и президент США Джордж Буш подписали Договор СНВ-1. Эта церемония завершила переговоры, которые начались 12 марта 1985 года.

После Кубинского ракетного кризиса 1962 г. холодная война достигла нового пика в первый срок президентства Рейгана (1981–1985). Свёрнуты переговоры по сокращению вооружений, начинается жёсткое ракетно-ядерное противостояние в Европе, США размещают там новейшие ракеты «Першинг-2». Рейган объявляет Советский Союз «империей зла» и провозглашает программу «Звёздных войн».

Советское руководство не уступает. Оно вводит войска в Афганистан, разворачивает ракеты средней дальности СС-20, каждая из которых снабжена тремя ядерными боеголовками. Вся Европа и размещённые на её территории американские базы – под их прицелом. В 1983 г. над Сахалином советский истребитель сбивает отклонившийся от курса и попавший в советское воздушное пространство южнокорейский пассажирский лайнер. Что тут началось! Взаимные обвинения, ругань и ощущение нарастающей реальной угрозы.

11 августа 1984 г. президент Рейган перед традиционным радиообращением к народу, проверяя микрофон и думая, что он ещё не включён, пошутил: «Мои соотечественники американцы, я рад сообщить вам сегодня, что подписал указ об объявлении СССР вне закона на вечные времена. Бомбардировка начнётся через пять минут». Микрофон был уже подключён к эфиру, эту «шутку» услышал весь мир. Она очень хорошо отразила умонастроение и президента, и его окружения. Даже спорт стал жертвой конфронтации. Вашингтон бойкотировал Олимпийские игры в Москве в 1980 г., а Москва – в Лос-Анджелесе в 1984 году.

К началу 1985 г. обе стороны стали ощущать необходимость притормозить конфронтацию. Рейган, начиная свой второй президентский срок, видимо, хотел подправить свой «ястребиный» имидж. А в советском руководстве было понимание опасности дальнейшего обострения ситуации.

В январе 1985 г. в Женеве состоялась встреча министра Андрея Громыко и госсекретаря Джорджа Шульца. Они договорились о новом формате переговоров по ядерным вооружениям и космосу. Все переговоры по трём направлениям – стратегические вооружения, ракеты среднего радиуса действия и противоракетная оборона – должны были теперь вестись скординированно, на единых переговорах, но в трёх подгруппах. Эти переговоры и начались 12 марта 1985 года. Они стали называться переговорами по ядерным вооружениям и космосу.[1] В то время генеральным секретарём ЦК КПСС всё ещё был прикованный к постели, умирающий на глазах всего мира Константин Черненко. Ни о каких действиях с его стороны не могло быть и речи.

Но вот новым лидером страны в апреле 1985 г. становится Михаил Горбачёв. Относительно молодой, энергичный, стремящийся к переменам. Сколько же тогда надежд возлагали мы на Михаила Сергеевича! Он решил начать с внешней политики: и опасность ядерного столкновения надо было снижать, и приостановить гонку вооружений, истощавшую советскую экономику. Выглядело это логичным.

Много критических стрел было впоследствии выпущено в адрес Горбачёва! Я не берусь сейчас судить о его внутренней политике. Моя профессия – внешняя политика. И я могу сказать со всей ответственностью: здесь он начал неплохо[2]. Именно Горбачёв положил конец холодной войне. Но для этого нужна была встреча на высшем уровне. Вице-президент Джордж Буш, прибывший в марте 1985 года на похороны Константина Черненко, привёз Горбачеву письмо Рейгана, содержавшее приглашение посетить Вашингтон. С советской стороны было предложено встретиться на нейтральной территории. В конечном счёте договорились о встрече в Женеве.

Я не участвовал в этой встрече. Мой рассказ о ней основывается на опубликованных мемуарах нескольких участников – Георгия Корниенко (он был тогда первым заместителем министра иностранных дел), Анатолия Добрынина (посол в Вашингтоне) и Джорджа Шульца (госсекретарь США), на воспоминаниях других американских деятелей, не участвовавших во встрече, но внимательно за ней следивших (Джека Мэтлока и других), а также на моих личных беседах с некоторыми советскими участниками переговоров.

Переговоры начались утром 19 ноября 1985 г. на вилле, где остановился Рейган (Château Fleur d’Eau), и продолжились на следующий день в советском представительстве. После краткой встречи двух делегаций, Михаил Горбачёв и Рональд Рейган удалились для беседы один на один. Вообще, всё событие состояло из нескольких таких приватных встреч, нескольких пленарных заседаний делегаций в общем составе, кулуарных бесед и работы группы, готовившей согласованное заявление по итогам встречи.

Своё впечатление о первой беседе с американским президентом Горбачёв в кругу своей делегации выразил так: «Пещерный политик, каменный век». О впечатлении Рейгана Шульц пишет: «Президент сказал мне после (первой встречи – ЮН), что он и Горбачёв хорошо поладили». Своё собственное впечатление Шульц передаёт так: «Горбачёв располагал к себе. Рейган был более сух и прямолинеен, говоря о наращивании вооружений Советским Союзом после окончания Второй мировой войны и его ответственности за холодную войну.

Советская сторона в ходе всей встречи ставила цель достичь взаимопонимания о недопустимости ядерной войны, договориться о запрете космического ударного оружия в сочетании с пятидесятипроцентным сокращением ядерных средств СССР и США, достигающих территорий друг друга, причём число ядерных зарядов на них было бы ограничено 6 тысячами единиц (запомним эту цифру, она нам скоро понадобится), а также о заключении договора по ракетам средней и меньшей дальности.

Американская сторона тоже привезла в Женеву предложения о сокращении вооружений. Они были озвучены на пленарных заседаниях. Но, как пишет Добрынин, он советовал Горбачёву в беседах с Рейганом с глазу на глаз не грузить своего собеседника конкретными вопросами, в чём тот не был силён. Горбачёв последовал этому совету и постарался использовать встречу для «наведения мостов» в чисто личном плане.

Со своей стороны, в ходе и приватных бесед, и пленарных заседаний, Рейган много говорил о провозглашённой им двумя годами ранее Стратегической оборонной инициативе (так называемой программе «Звёздные войны»). Перелистывая свои бумажные заготовки, он обвинял Советский Союз в нарушении прав человека, в развязывании холодной войны, в военном вмешательстве в некоторых странах. Как пишет Шульц, «президент Рейган совсем не ухватил прозрачный намёк Горбачева о выходе из Афганистана. В ответ он сослался на Афганистан, Камбоджу и Никарагуа как на примеры того, как советское вмешательство и подрывная деятельность ставят мир под угрозу».

А по поводу развязывания Советским Союзом холодной войны и создания обстановки недоверия тот же Шульц вспоминает: «Президент, чтобы подчеркнуть трудную проблему доверия в наших отношениях, вспомнил, как Советский Союз во время Второй мировой войны отказался разрешить американским бомбардировщикам приземляться для дозаправки на советской территории после их полётов над вражескими целями в Германии». Во время перерыва Корниенко сказал Шульцу: «Ваш президент совершенно не прав. Я знаю это, поскольку служил на советской базе, где ваши бомбардировщики дозаправлялись». Шульц: «Позднее я проверил эту историю и обнаружил, что Корниенко был прав».

В ходе всей встречи Рейган неоднократно повторял эту байку (по словам помощника президента по национальной безопасности Роберта Макфарлейна, он когда-то услышал её от своего старого друга из ВВС США). Шульц: «Много раз я пытался безуспешно поправить президента… Когда какие-то интерпретации фактов западали в его голову, мне почти не удавалось что-либо сделать».

Так же крепко засела в голове Рейгана и идея «Звёздных войн». Разговор на эту тему в Женеве (как и впоследствии) оказался самым тяжёлым. Видимо, кто-то в своё время внушил Рейгану, что можно создать такой противоракетный космический щит, что ни одна ракета на американскую землю не упадёт. Эта идея ему очень понравилась.

Немало своего красноречия потратил Горбачёв, чтобы объяснить американскому президенту, что оборонительный космический щит может потребоваться только той стороне, которая замышляла бы нанести первый, обезоруживающий удар по другой. Тот, кто не замышляет такого удара, будет наращивать стратегические наступательные вооружения, способные пробить этот щит. Этот вариант намного дешевле космического щита. Но в любом случае будет сохраняться порочный круг гонки вооружений с выводом её на всё более опасные витки. 

Как пишет Корниенко, позже Рейган признался, что на него произвела впечатление убеждённость Горбачёва в том, что американская программа Стратегической оборонной инициативы (СОИ) рассчитана на получение стратегического преимущества и даже на обеспечение способности нанесения первого удара. Однако необходимость практических выводов из этих признаний американская сторона не сделала – ни в Женеве, ни после неё.

Джордж Буш, сменивший в 1989 г. Рейгана, трансформировал СОИ в более умеренную программу противоракетной обороны (ПРО), не претендовавшую на роль абсолютного щита. Но концепция ПРО сохранилась в американской стратегии, хотя практические её параметры менялись с учётом развития технологических возможностей.

Да, в то время наш новый генсек был в форме. Умел убеждать (хотя, как отмечает Шульц, был многословен), а главное – умел слушать собеседника и не опускался до перебранки.

Конкретных договорённостей тогда достигнуто не было. Однако было согласовано (хотя и с большими трудностями) совместное заявление общего характера. В нём говорилось, что ядерная война никогда не должна быть развязана, в ней не может быть победителей. Стороны согласились продолжить переговоры по космическим и ядерным вооружениям, исходя из задач: «предотвратить гонку вооружений в космосе и прекратить её на Земле, ограничить и сократить ядерные вооружения и укрепить стратегическую стабильность».

Была фраза и о том, что оба руководителя достигли лучшего понимания позиций друг друга. Несмотря на дежурный её характер, в ней, как я думаю, содержался вполне реальный смысл.

Выступая на пресс-конференции в Женеве после окончания переговоров, Горбачев заявил: «Хотелось бы рассматривать встречу как начало диалога с целью добиться перемен к лучшему и в советско-американских отношениях, да и в мире вообще. … Хотя оружия осталось столько же, сколько было до встречи, мир стал более безопасным».

Рейган, выступая в Конгрессе сразу по возвращении, дал похожую оценку встречи: «Теперь мы понимаем друг друга лучше, и это ключ к миру… У нас остаются разногласия по ряду вопросов, как это и ожидалось… Мы готовы и стремимся с постепенному прогрессу».

Конечно, заявления заявлениями, но если вспомнить о последующих реальных событиях, то убеждаешься, что, действительно, женевская встреча положила начало окончанию холодной войны.

Как свидетельствует Добрынин, в самолёте по пути в Москву Горбачёв охарактеризовал Рейгана как «упрямого и очень консервативного» человека, но «не вполне безнадёжного».

Уже на следующей встрече в Рейкьявике в октябре 1986 г. разговор между Горбачёвым и Рейганом стал более конкретным. Очевидно, этому помогли «пристрелочные» личные контакты двух лидеров в Женеве в 1985 году.

По сути дела, в Рейкьявике были подготовлены основные контуры будущих договоров по стратегическим наступательным вооружениям (СНВ-1) и ракетам средней дальности (РСМД). Эта работа была проделана в экспертной группе (начальник Генерального штаба СССР Сергей Ахромеев – специальный советник президента США Пол Нитце). Правда, закрепить эти результаты в итоговом документе не удалось, так как стороны резко разошлись в отношении всё той же СОИ. Советская сторона увязывала заключение договора по СНВ с обязательством США соблюдать Договор по ПРО, а американская сторона, видевшая в этом договоре препятствие для продвижения СОИ, категорически возражала.

В 1987 г. был подписан Договор об уничтожении ракет средней и меньшей дальности (500 – 5500 км). Это был первый шаг к прекращению холодной войны. Но и тут не обошлось без критики в адрес Горбачёва, которого обвиняли в больших уступках американцам.

Да, по этому договору Советский Союз уничтожил в три раза больше ядерного оружия, чем США. Но тем самым была исправлена ошибка предыдущего руководства. Модернизируя устаревшие жидкотопливные ракеты, оснащённые одной ядерной боеголовкой (CC-4 и CC-5), оно заменяло их на твёрдотопливные мобильные с тремя боеголовками. В результате в Европе образовалось трёхкратное ядерное превосходство Советского Союза над Западом.

Правда, в связи с этим договором был и ещё не очень ясный момент. По настоянию американцев Горбачёв включил в него ракеты «Ока» (СС-23). Вроде бы их дальность была меньше того, что требовалось для включения в договор. Не знаю. Но волевое решение Михаила Сергеевича по «Оке» сильно осложнило его отношения с военным истеблишментом.

Тем не менее заключение в 1987 г. Договора РСМД смогло переломить инерцию гонки вооружений.

Следующим шагом, завершившим холодную войну, стал Договор о сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений (СНВ-1). Его основу составили те отправные параметры, которые обсуждались сначала в Женеве в 1985 г. (вспомним 6 тысяч боезарядов, предложенных советской стороной), а потом уровень 1600 носителей и ряд других существенных положений, обсуждавшихся в 1986-м в Рейкьявике. Этот Договор, как и РСМД, разрабатывался в Женеве.

В апреле 1989 г. я был назначен главой делегации на переговорах по ядерным вооружениям и космосу (они начались 12 марта 1985 г.). С первыми трудностями я столкнулся уже при формировании делегации. Весь процесс разоружения курировал заместитель министра иностранных дел Виктор Карпов. Это был высококвалифицированный специалист. Он участвовал в переговорах с США с 1969 г., то есть с самого начала диалога, и прекрасно знал и понимал все детали и нюансы. Он же был главой советской делегации с начала переговорного процесса в новом формате с 12 марта 1985 года. Эдуард Шеварднадзе, став министром и не имея опыта во внешней политике, захотел иметь его при себе в качестве одного из заместителей.

Оставаясь при министре, Карпов тем не менее был намерен полностью контролировать переговоры. Я же считал, что такая монополизация может стать контрпродуктивной. Поэтому я решил включить в делегацию несколько лиц, против которых Карпов возражал.

Во-первых, я предложил привлечь к участию в делегации в качестве советников сотрудников отдела США и Канады, который Карпов не контролировал (его контроль распространялся только на управление по разоружению). А конкретно назвал имя Сергея Крючкова – сына Владимира Александровича Крючкова, который тогда возглавлял КГБ. Сергей, имея за плечами техническое образование, по специальности физик, был весьма компетентен в вопросах ядерного разоружения. А главное – он, увлёкшись переговорами, доносил напрямую до отца много полезного, что способствовало благоприятному отношению могущественной организации к переговорному процессу.

Во-вторых, я предложил включить в качестве члена делегации от КГБ человека, которого я хорошо знал. Конечно, с новым человеком работать было бы сложнее. Тут я должен пояснить, что ещё когда советско-американский диалог по ядерным вооружениям только начинался (в ноябре 1969 г.) между тогдашними главами делегаций Владимиром Семёновым и Джерардом Смитом было достигуто «джентльменское» соглашение о том, что включённые в них сотрудники разведок не будут вести своей разведывательной деятельности. Судя по тому, что никаких проблем в ходе переговоров не возникало, эта договорённость соблюдалась. Наш член делегации (официально он фигурировал как представитель какой-то научной организации, хотя ни для кого, в том числе и для американцев не было секретом, кого он представлял). Специалистом по вопросам разоружения этот «учёный» не был и не мог принимать участия в переговорном процессе. Видимо, его задачей было лишь «отслеживание» хода переговоров с целью информирования своего руководства. Поэтому он вёл весьма расслабленный образ жизни и не мешал переговорам.

В-третьих, я предложил включить в делегацию в качестве советника Алексея Арбатова. Он руководил отделом разоружения в Институте мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО). Я его знал как прекрасного специалиста, умеющего судить о проблемах объективно. К тому же он, свободный от ведомственных шор, мог высказывать своё мнение как бы со стороны.

Карпов возражал против всех трёх кандидатур, понимая, что их участие позволяло мне выходить из-под его контроля. Для решения этих вопросов мы встретились у министра. Шеварднадзе сказал: «Назаркину работать с делегацией, и его слово должно быть решающим». Так и было. Поскольку РСМД уже был заключён, для меня осталось два направления – СНВ и ПРО (оборона и космос).

Теперь несколько пояснений о моём статусе. Я как глава делегации, оставаясь сотрудником МИДа, представлял на переговорах руководство страны, то есть политбюро, а впоследствии президента. МИД был представлен двумя послами – Лэмом Мастерковым, возглавлявшим группу по СНВ, и Юрием Кузнецовым – в группе по обороне и космосу. Были представители Минобороны, КГБ и военно-промышленной комиссии, то есть основных ведомств, которые формировали позиции страны на переговорах по ограничению и сокращению вооружений. Телеграммы, которые уходили в Москву от имени делегации, подписывались не только мной, но и всеми этими представителями.

Представителя оборонного отдела ЦК в делегации не было, но он время от времени посещал переговоры. Это было важно, так как в Москве утверждение директив осуществлялось с участием этого отдела.

От каждого ведомства были советники и эксперты. Всего делегация насчитывала примерно сто человек. Это не значит, что все они одновременно находились в Женеве. Соответствующие эксперты вызывались по мере необходимости.

Собственно переговоры велись только по стратегическим вооружениям (СНВ). Помимо посла Мастеркова активную роль здесь играл главный представитель Минобороны, зам. начальника договорно-правового управления Генштаба полковник (впоследствии генерал-майор) Виктор Колтунов. Как это происходило, подробнее расскажу ниже.

Деятельность группы по обороне и космосу переговорами назвать было нельзя, поскольку принципиальные подходы сторон были взаимоисключающими и договариваться было не о чем. Это были обсуждения, в процессе которых американцы пытались навязать нам «расширенное» толкование Договора по ПРО, которое нами отвергалось. Мы стремились не дать американской стороне политических очков для продолжения работ по ПРО и отстаивали Договор по ПРО в его первозданном виде. Посол Юрий Кузнецов, специалист по Азии, играл чисто символическую роль. Главным был генерал-лейтенант Николай Детинов (ВПК), уникальный специалист как по вооружениям, так и по их ограничениям и сокращению, участвовавший во многих переговорах, в том числе по подготовке Договора по ПРО. Ему помогал сотрудник ИМЭМО Александр Савельев.

Главной проблемой на переговорах была увязка стратегических наступательных вооружений с обороной против них, то есть с ПРО.

До 1989 г. несколько лет бились из-за того, чтобы стороны приняли взаимное обязательство соблюдать Договор по ПРО в течение определённого периода времени: советская сторона настаивала на сроке не менее десяти лет, а американская соглашалась на семь лет, не более. Видимо, по мнению наших военных, семи лет было недостаточно для того, чтобы найти средства преодоления американской ПРО. Как бы то ни было, это расхождение тормозило разработку договора СНВ. Работа велась в основном по фиксации расхождений, а пути их преодоления не искались.

В сентябре 1989 г. Советский Союз предложил принципиально иной подход: американской стороне сообщили, что мы заключим Договор по СНВ, но, если США нарушат Договор по ПРО или выйдут из него, мы можем выйти из Договора по СНВ. Иными словами, юридическая увязка заменялась на политическую. Американская сторона не отрицала право советской на выход из Договора по СНВ при определённых условиях, то есть «проглотила» нашу идею политической увязки.

В результате переговоры по СНВ можно было продолжать, так как появилась реальная перспектива заключения Договора по СНВ. Но, разумеется, и на самих этих переговорах было большое количество проблем, которые предстояло решать. Корень их заключался в том, что в силу географических и геостратегических причин структуры наших и американских стратегических систем сильно отличались друг от друга.

Основой наших стратегических сил были наземные средства – как шахтные, так и мобильные. Это естественно, ведь наша страна расположена на самой большой в мире сухопутной территории. А относительно свободных выходов в открытый океан у нас всего два – северный и дальневосточный. 

США, окружённые двумя океанами и обладавшие сетью военных баз вблизи от наших границ, больше полагались на воздушные и морские компоненты.

Вот краткий перечень основных, связанных с этой асимметрией проблем:

• Ограничение крылатых ракет морского базирования (КРМБ), по которым у США было преимущество.
• Правила засчёта ядерных вооружений за тяжёлыми бомбардировщиками (ТБ) в рамках общего уровня 6 тысяч единиц. На 1 сентября 1990 г. у нас было 162 ТБ против 574 ТБ у США. К тому же у них были возможности их дозаправки на их базах, а у нас – нет. Американцы были заинтересованы в минимальном засчёте, а мы – наоборот, по максимуму.
• Определение (по дальности действия) крылатых ракет воздушного базирования большой дальности (КРВБ БД). По нашей позиции – не более 600 км, а по изначальной позиции США – 1500 км.
• Ограничения на тяжёлые ракеты наземного базирования – ТР НБ (у нас такие ракеты были, а у американцев нет). Американцы их особенно болезненно воспринимали, так как в то время они обладали наилучшими возможностями для преодоления их ПРО и были оснащены 3 тысячами мощных ядерных боеголовок. А из-за уязвимости в шахтах ТР НБ были тесно связаны с концепцией ответно-встречного удара, увеличивавшего опасность «войны по ошибке».
• Ограничения на мобильные ракеты. Опять-таки: они составляли у нас важную часть наземного компонента, так как могли скрытно перемещаться, а США, полагаясь на свои морские возможности, отказались от наземных мобильных ракет. Для скрытного перемещения у них были стратегические подлодки. У нас они тоже, разумеется, были, но существовала проблема их скрытного выхода в открытый океан: и на севере, и на востоке эти выходы контролировались американцами с их военных баз.

Разумеется, было много и других проблем, но эти являлись основными в 1989 г., когда я был переведён на переговоры по стратегическим вооружениям. В конечном счёте все они были решены, хотя к решению каждой вёл длительный, чрезвычайно тернистый путь[3].

В ходе переговоров использовались те наработки, которые были сделаны в Рейкьявике в 1986 году. К сожалению, там они не были зафиксированы в виде согласованных между сторонами предварительных договорённостей. Поэтому впоследствии каждая сторона пользовалась на переговорах своими протокольными записями, а они не всегда совпадали.

Берусь утверждать, что наши записи были более точными хотя бы потому, что они делались как расшифровки стенограмм: «Ахромеев. Мы считаем…» и так далее, «Нитце. Я полагаю, что…». А американские записи, опубликованные впоследствии, были пересказом: «Нитце высказался в том смысле, что…», «Ахромеев, не согласившись с этим, сказал, что…». Порой американская сторона, ссылаясь на рейкьявикские наработки, толковала их так, как им было выгодно в данный момент, что служило причиной дополнительных сложностей.

Вспоминается весьма драматичная ситуация, которая сложилась с определением правил засчёта боезарядов за ТБ и КРВБ большой дальности. Эти проблемы были взаимосвязаны. В их решении основную, хотя и противоречивую роль, сыграл маршал Ахромеев, начальник Генштаба, а потом военный советник президента. Не буду повторять изложенные мной в книге детали согласования засчёта. Было ясно, что здесь мы делали существенную уступку американцам. Но она могла быть отчасти сбалансирована при установлении рубежа дальности для КРВБ не более 600 км. Для нас рубеж 600 км определялся возможностями нашей ПВО (600–660 км для самолётов-перехватчиков и 400 км для ракетно-зенитных комплексов).

Критический момент наступил во время московских встреч Шеварднадзе с госсекретарём США Джеймсом Бейкер 7–8 февраля и 17–19 мая 1990 г. Отстаивая рубеж в 600 км, Ахромеев ссылался на Рейкьявикскую договорённость. Бейкер обратился к тем членам своей делегации, которые были в Рейкьявике. Те клятвенно заявили, что такой договорённости там достигнуто не было.

Бейкер ссылался на то, что американская позиция уже сдвинулась с 1500 до 1000 км, а советская позиция застыла на 600 км. Наконец, Бейкер пошёл с последнего козыря, заявив, что «был бы готов попробовать договориться о дальности в 800 км».

Было известно, что в США готовилась крылатая ракета воздушного базирования (КРВБ) «Тэсит Рэйнбоу» с дальностью в 800 км. Она не предназначалась для оснащения ядерными боеголовками. Но у наших экспертов не было уверенности в том, что в будущем «Тэсит Рейнбоу» не будет переоборудована на ядерное оснащение. Таким образом, от американцев требовалось признать 600 км в качестве рубежа дальности для КРВБ большой дальности и дать заверения в том, что «Тэсит Рейнбоу» не будет нести ядерных зарядов.

19 мая в 8 утра наша делегация вновь собралась в мидовском особняке на улице Алексея Толстого. До отлёта Бейкера оставалось несколько часов. Выйдя из зала, где томилась в ожидании делегация, я увидел сотрудника американского посольства, пытавшегося объясниться со швейцаром. Взяв из рук американца пакет и быстро пробежав содержимое, я понял, что всё в порядке. Бейкер заверял, что «Тэсит Рейнбоу» не будет ядерной. Это давало США возможность согласиться, наконец, с рубежом дальности для КРВБ в 600 км.

Наша насточивость и упорство в определении крылатой ракеты воздушного базирования большой дальности не только помогли сократить число КРВБ на тяжёлых бомбардировщиках, но и показали, что американцев можно заставить идти на встречные уступки.

Однако КРВБ были только частью проблемы засчёта боезарядов за ТБ. Сама же эта проблема в целом должна была рассматриваться на вашингтонской встрече министров 4–6 апреля 1990 года. Подготовке директив к этой встрече было посвящено заседание «комиссии Зайкова»[4]. Оно состоялось 30 марта 1990 года. Для участия в комиссии я был срочно вызван из Женевы.

В этом памятном для меня заседании приняли участие председатель КГБ Владимир Крючков, секретарь ЦК по оборонной промышленности Олег Бакланов, начальник Генштаба Михаил Моисеев, военный советник Горбачёва Сергей Ахромеев, зав. международным отделом ЦК КПСС Валентин Фалин, секретарь ЦК КПСС по идеологии Александр Яковлев, зампред Совмина и председатель ВПК Игорь Белоусов, Эдуард Шеварднадзе (МИД), эксперты от министерств и ведомств.

По сути, обсуждение одного конкретного, хотя и важного вопроса о ТБ вылилось в дискуссию гораздо более широкого характера: нужен нам Договор СНВ или нет? За теми различными взглядами, которые высказывались, просматривались разногласия в высшем руководстве страны из-за общей направленности внешней политики и оборонного строительства, да и всего политического курса Горбачёва.

Очень резко, с прямым вызовом в адрес Горбачёва высказался будущий участник ГКЧП и узник «Матросской тишины» Бакланов. По сути, он обвинил его в пренебрежении оборонными интересами страны и потребовал прекращения наших переговоров. При этом он сослался на выкладки, ранее приведённые Моисеевым по правилам засчёта боезарядов за ТБ. С прямо противоположных и неожиданных для меня позиций выступил председатель ВПК Белоусов. Представители этой организации в прошлом, по крайней мере на моей памяти, обычно были весьма далеки от стремления притормозить гонку вооружений. Ведь от неё зависело процветание военно-промышленного комплекса. Однако Белоусов в очень сильных и определённых выражениях заявил, что Договор по СНВ «нужен нам как хлеб, как воздух». Экономика наша напряжена до предела, говорил он, и мы просто не в состоянии вернуться к гонке вооружений. «Возвращение к гонке вооружений возможна лишь через возврат к тоталитаризму, через крах перестройки, а это опять – экономический тупик», – так я записал его ключевые слова. Обороноспособность же наша обеспечивается благодаря сдерживающему характеру ядерного оружия не только при соотношении 1:2, но и при более выигрышном для Запада соотношении.

Выступление Белоусова меня очень сильно подбодрило. Очень авторитетное и компетентное, оно составило прочную основу для моих собственных мыслей, из которых я исходил на переговорах. Раз уж руководитель ВПК за Договор, значит, он нам и в самом деле позарез нужен. Видимо, экономику, действительно, сильно припекла гонка вооружений. В поддержку продолжения переговоров и прекращения гонки вооружений выступили Крючков и Шеварднадзе. Представители ЦК КПСС высказались как-то уклончиво-витиевато. «С одной стороны, с другой стороны…».

После этой общей дискуссии занялись директивами по засчёту ядерных боезарядов за ТБ. Позиции участников оставались диаметрально противоположными. Моисеев выступил против предварительно согласованного ещё в Рейкьявике (1986 г.) правила о том, что каждый ТБ с ядерными вооружениями, помимо КРВБ БД, засчитывался как единица в оба «потолка» – 1600 носителей и 6 тысяч боезарядов.

Ахромеев, который на Рейкьявике лично согласовывал с Нитце это правило, подчеркнул недопустимость отхода от уже достигнутых договорённостей. При этом он со знанием дела показал ошибочность расчётов, содержавшихся в выступлении Моисеева. Зайков старался примирить позиции участников совещания. «Нужно двигаться вперёд, но с оглядкой», – сделал он заключительный вывод. Понятно, что принятые на такой основе директивы не давали никакого выхода на решение проблемы. Оно было найдено позднее, после согласия американцев на рубеж 600 км для КРВБ БД и в результате целой серии переговоров по ТБ.

Чтобы не повторять то, что уже было мной написано в упомянутой книге, расскажу кратко об этом решении. Оно было сложное и трудное для восприятия нормальному человеку, но ничего не поделаешь, читайте: (1) за каждым ТБ, не оснащённым для ядерных КРВБ БД, засчитывается один боезаряд независимо от реального оснащения; (2) для СССР за каждым ТБ с КРВБ БД в пределах общего количества в 180 ТБ засчитывалось по 8 боезарядов; (3) для США за каждым ТБ с КРВБ БД в пределах общего количества в 150 ТБ засчитывается по 10 боезарядов; (4) для ТБ с КРВБ БД сверх указанных количеств засчитывалось количество КРВБ, для которых они реально были оснащены.

Весьма драматично сложилось решение проблемы КРМБ. Наши позиции с американской стороной были весьма далеки друг от друга. Главные разногласия заключались в том, чтобы (1) установить предел на их количество и (2) договориться о том, где эти пределы должны быть зафиксированы – в тексте договора или вне его (например, с помощью соответствующих взаимных обязательств в связи с Договором). В конечном счёте проблема была решена договорённостью о принятии при подписании Договора политических обязательств в течение всего срока действия документа обмениваться информацией о планах развёртывания ядерных КРМБ дальностью свыше 600 км, число которых никогда не должно превышать 880 единиц.

По тяжёлым ракетам наземного базирования США сняли своё предложение об их полном уничтожении, а мы согласились на их сокращение наполовину и на запрет создавать новые шахтные пусковые установки (ШПУ), кроме как вместо ликвидированных. На наземные мобильные ракеты был установлен подуровень в 1100 боеголовок в рамках общего уровня 6 тысяч боеголовок (он нас не ущемлял). Кроме того, мы согласились на некоторые ограничения при передвижении мобильных ракет.

Оставались и ещё некоторые проблемы. Но есть в переговорной практике такой приём: отложить на будущие переговоры то, что нельзя решить сейчас. Это что-то вроде заметания пыли под ковёр. Это хотя и временный, но выход. Как я уже упоминал, в делегацию по моему настоянию был включён в качестве советника Алексей Арбатов. С его участием возникли сложности. Хотя Арбатов и был оформлен с допуском к совсекретным документам, военная часть нашей делегации категорически отказалась обсуждать при нём секретные вопросы. Мне было сказано: «Юрий Константинович, мы ему не доверяем и не будем при нём обсуждать наши дела». Пришлось организовать работу так: с военными я разговаривал отдельно, а потом встречался с Алексеем и выслушивал его суждения, которые были для меня, безусловно, полезны, особенно по общим вопросам стратегической стабильности.

Эти беседы навели меня на мысль о том, что стоило бы подготовить заявление на высшем уровне по стратегической стабильности, в котором наметить контуры будущего продолжения диалога и списать туда некоторые нерешённые вопросы текущих переговоров. К тому же было важно обеспечить непрерывность процесса сокращения стратегических вооружений.

Я высказал свою идею Ричарду Бёрту, он её подхватил с энтузиазмом, и мы начали неофициальные консультации по подготовке проекта такого заявления. Неофициальные потому, что ни он, ни я не имели разрешения на этот счёт. Мне в Москве было сказано: «Если получится проект такого заявления, присылайте, мы рассмотрим».

Подготовка документа оказалась делом непростым. Сложность состояла в том, что позиции сторон расходились по трём основным проблемам: (1) по взаимосвязи между СНВ и оборонительными вооружениями (США настаивали на продолжении переговоров по ПРО и космосу с целью пересмотра Договора по ПРО); (2) уменьшению концентрации боезарядов на МБР с разделяющимися головными частями индивидуального наведения (РГЧ ИН) и дальнейшему сокращению тяжёлых МБР; (3) вовлечению в переговоры других ядерных держав (США из-за своих союзнических обязательств оглядывались на Англию и Францию, которые не хотели сокращать свои ядерные вооружения).

Всё-таки удалось сплести некое кружево компромиссных формулировок, которое было утверждено и Москвой, и Вашингтоном. Это заявление было сделано Горбачёвым и Бушем в 1990 г. в Вашингтоне. В нём закладывались основы для будущих переговоров по СНВ-2. Правда, последовавшие вскоре бурные политические события в нашей стране практически скомкали все эти основы. В результате переговоры по СНВ-2 начались на совершенно иной – козыревско-ельцинской, то есть бейкеровско-бушевской основе. А тем временем переговоры по СНВ-1 продвигались вполне успешно, пока не упёрлись в вопросы, решение которых зависело на сто процентов от военного руководства. Назову два из них, наиболее крупных.

«Возвратный потенциал». По Договору стороны имели право на понижение засчитываемого числа боезарядов на своих МБР и БРПЛ, но не могли договориться об условиях такого понижения. А от них зависела возможность получения преимущества при восстановлении числа боезарядов в случае разрыва Договора. Решение этой проблемы зависело от Генштабов обеих стран.

Другой нерешённой проблемой оставалось определение «нового типа баллистической ракеты». Все существующие на момент подписания типы баллистических ракет с указанием их технических характеристик были перечислены в приложенном к Договору Меморандуме. За новыми типами нельзя было зачислять количество боезарядов, превышающих наименьшее количество боезарядов, которое числится за любой баллистической ракетой существующего типа. Но где грань между модернизацией существующего типа и новым типом? Каждая сторона имела свои планы создания новых типов баллистических ракет. Знать эти планы могли лишь военные.

Оставались и ещё некоторые «хвосты» чисто военного характера, в частности, связанные с ТБ и КРВБ, телеметрической информацией, сбрасываемой с ракет во время их испытательных пусков, и некоторые другие.

Советская сторона предложила провести в Женеве встречу министров иностранных дел с участием начальников Генштабов. Но начальник американского Генштаба Колин Пауэлл, сославшись на занятость в связи с операцией «Буря в пустыне», направил на встречу своего заместителя. В виду этого наш начальник Генштаба Моисеев тоже на встречу не поехал, а направил своего зама (Бронислава Омеличева). Встреча окончилась практически безрезультатно: полномочия замов оказались недостаточными.

Ещё раз внимательно просмотрев остающиеся нерешёнными вопросы и окончательно убедившись, что решить их можно только на уровне начальников Генштабов, я запланировал завтра же, 4 июля 1991 г., переговорить с Бруксом (он к тому времени сменил Бёрта в качестве главы делегации).

В этот день американцы давали приём по случаю своего национального дня. Дело было днём. В тенистом саду, где находилась резиденция американского посла – представителя при Европейском отделении ООН, играл оркестр морской пехоты, маршировали задорные голоногие мажоретки, выделывая различные кунштюки с жезлами. Рекой лилась кока-кола, которой многочисленные гости запивали попкорн, были хот-доги и другие незатейливые американские яства.

Увидев Брукса, я предложил ему отойти в сторону, сказав, что у меня есть серьёзный разговор. Изложил я ему примерно следующее: «Для того, чтобы завершить согласование Договора, нужно решить несколько чисто военных вопросов, что могут сделать только начальники Генштабов. Если этого не сделать в ближайшее время, делегации могут разъезжаться, так как делать им в Женеве больше нечего. Я понимаю занятость Пауэлла, но без него и Моисеева, без их непосредственного контакта оставшиеся вопросы решить невозможно. Последняя встреча министров показала это. Я готов направить в Москву предложение о новой встрече министров иностранных дел, если с американской стороны будет гарантия, что на этот раз Пауэлл примет участие во встрече».

Брукс очень внимательно меня выслушал и сказал, что постарается дать мне ответ завтра. Действительно, на следующий день он сообщил мне, что Пауэлл примет участие во встрече, если Моисеев сможет приехать в Вашингтон, так как Пауэлл должен всё время держать руку на пульсе в своём Генштабе из-за войны с Ираком. Я тут же отправил в Москву сообщение о беседе с Бруксом с предложением о новой встрече министров с участием на этот раз начальников Генштабов. Такая встреча состоялась в Вашингтоне 11–15 июля. Брукс, естественно, уехал на встречу, а я указания о поездке не получил. Вернувшийся из Вашингтона Брукс сообщил мне радостное известие: все вопросы решены, их остаётся срочно переложить на договорный язык, подписание Договора состоится в Москве 31 июля.

Москва, однако, хранила молчание. На мой срочный запрос я получил подтверждение сказанного Бруксом и обещание переслать мне тексты вашингтонских договорённостей. Однако они не поступали. Рассудив, что всё равно договорные тексты мы будем сначала согласовывать на английском языке, а потом я их буду докладывать в Москву в переведённом виде, я решил не терять время на ожидание и дал согласие Бруксу на встречу всех наших групп и подгрупп для завершения Договора и всех связанных с ним текстов.

Работа закипела. Шла она в буквальном смысле круглосуточно. Каждый день в Москву отправлялись новые тексты на апробацию. Одновременно шла выверка ранее согласованных текстов на предмет аутентичности русского и английского вариантов, а также вылавливания разного рода «блох».

29 июля 1991 г. в 11.00 в советской миссии началась процедура парафирования Договора, то есть проставления своих инициалов Бруксом и мной на каждой странице договорного текста. Поскольку надо было парафировать четыре экземпляра (два русских и два английских), процесс занял несколько часов.

На следующий день вся делегация на специально присланном самолёте отправилась в Москву. Настроение у всех было праздничное: поставленная задача выполнена, мы победили. 31 июля утром, незадолго до церемонии подписания я зашёл к Карпову. Нужно было условиться о некоторых формальностях, связанных с предстоящей церемонией. Вопреки своей обычно сдержанной манере Виктор бурно приветствовал меня и сказал: «Я до самого последнего времени не думал, что договор получится. Много, очень много было подводных камней. Поздравляю тебя». Это было особо приятное и лестное для меня поздравление – именно от Карпова, профессионала высшей категории.

СНВ-1 стал единственным из всех договоров, который не подвергался сомнению за все пятнадцать лет своего существования, остановил гонку вооружений, предотвратив расход средств на дальнейшие вооружения, а по истечении своего срока действия был заменён новым СНВ-3, основанном на том самом «моём» Договоре.

Посол Анатолий Антонов, который вёл переговоры по СНВ-3 с нашей стороны, писал: «Договор СНВ-1 стал своего рода вершиной переговорного процесса советского периода в области СНВ. Ни одно другое соглашение не отличалось такой глубокой и детальной проработкой многочисленных вопросов, относящихся к ограничению СНВ. С одной стороны, это отражало значительную степень недоверия между СССР и США в конце 1980-х годов, с другой же – явилось свидетельством качественной, длительной и скрупулёзной работы по подготовке Договора».[5]

Так получилось, что мне довелось завершить процесс, начатый моими предшественниками, и совсем не стремясь отнести на свой счёт их заслуги, могу тем не менее сказать, что заключение Договора СНВ-1 считаю главным достижением своей профессиональной жизни. Осознание этого – моя награда за все те бессонные ночи в душных помещениях совсекретных казематов, где ковался будущий Договор.

Говорят, что полезно оглянуться на прошлое, чтобы понять будущее. Вспоминая сейчас, как много лет назад в Женеве начинался процесс окончания холодной войны, хочется, конечно, представить себе новую чудодейственную встречу, которая приведёт к рассасыванию нынешней конфронтации. Но, увы, преодолеть политическую инерцию значительно сложнее, чем совладать с инерцией физической. Очевидно, что без укрепления военной мускулатуры, атрофировавшейся в 1990-е гг., России не обойтись. Но мускулы бывают разные. Некоторые любители быстрого накачивания мышц тягают тяжёлые железки, пьют специальные препараты, ускоряющие наращивание бицепсов и трицепсов, но наносящие ущерб здоровью. Эти накачанные бугры эффектны, но не очень эффективны. Чисто военные мускулы без прочной экономической основы – это то же самое. Очень хотелось бы, чтобы Россия не превратилась в искусственного «качка».

А вот когда другая сторона убедится в том, что благодаря крепкой экономике нас нельзя измотать гонкой вооружений, у неё может возникнуть желание не только помериться с нами силой, но и мирно поговорить. 

Благодарим «Горбачёв-фонд» за содействие в получении этого материала.