Отличие сказки от баллады



М. И. Стеблин-Каменский

Во всех скандинавских странах представлен жанр устной повествовательной поэзии, который по-датски и по-норвежски обычно называется folkevise, а по-шведски — folkvisa. И то, и другое слово — калька немецкого слова Volkslied «народная песня», введенного в конце XVIII в. пионером романтической фольклористики Гердером. В последнее время, однако, в Скандинавии распространяются и соответствия слова «баллада» (шведское ballad, датское и норвежское ballade), как этот жанр обычно называется в других европейских странах (английское ballad, немецкое Ballade и т. д.). Слово это — романского происхождения (провансальское balada «плясовая песнь» от balar «танцевать», сравни русские слова того же происхождения «бал» и «балет»). По-исландски этот жанр называется fomkvaedi, буквально «древняя песнь», а по-фарерски — просто kvaedi «песнь». Просто «песней» этот жанр назывался в устной традиции по всей Скандинавии (по-датски vise, по-шведски visa и т. д.). По-русски он называется также «народная баллада».

Считается установленным, что в Скандинавии баллада это жанр средневековый, т. е. возникший в Средние века, в XII–XIII вв., и всего раньше — в Дании. Однако никаких прямых свидетельств о том, как возник жанр баллады в Скандинавии, в сущности, нет. Баллада представлена в Скандинавии только в записях нового времени.

От баллад, которые, как предполагается, возникали в XII–XIV вв., не сохранилось ничего. Но в «Песнях Эвфемии», шведском стихотворном переводе начала XIV в., есть трафаретные выражения и строчки в балладном стиле. От XV в. сохранилось очень мало, только фрагменты. Древнейший из них — строфа из одной датской баллады на карте Гренландии 1425 г. Припев другой датской баллады вписан в рукопись 1454 г. как проба пера. Припев еще одной баллады есть в фреске конца XV в. в шведской церкви. В рукописи конца XV в. есть семь строф из одной датской баллады. От XVI в. сохранилось гораздо больше. Среди датской знатной молодежи стали тогда модными рукописные песенники, составлявшиеся в основном из датских подражаний немецкой любовной лирике. В этих песенниках есть и баллады. Древнейшая из рукописей такого рода — это так называемая «Сердечная книга» (рукопись обрезана так, что имеет форму сердца). Она была написана в 1553–1555 гг.

К концу XVI в. относится и первый печатный сборник скандинавских баллад: датский королевский историограф Ведель издал в 1591 г. «Сто избранных датских песней о различных замечательных подвигах и других необыкновенных приключениях, случившихся в этом королевстве с древними героями, прославленными королями и другими знатными лицами (и т. д.)». Как видно из этого заглавия, Ведель принимал баллады за повествования в основном исторические. От конца XVI и от XVII в. сохранился ряд рукописных сборников датских баллад. Как правило, сборники эти — своего рода дамские альбомы (по-видимому, баллады были тогда модным развлечением среди знатных дам). К концу XVI и к XVII в. относятся и древнейшие шведские рукописные сборники баллад (они были изданы в трех томах А. Нуреном в 1884–1925 гг.). В конце XVI в. в Дании появились и первые лубочные издания баллад. Впоследствии их было много и в Дании, и в Швеции, и они, вероятно, оказали известное влияние на устную традицию.

Систематическое собирательство баллад (причем не только текстов, но и мелодий) началось в Скандинавии только в эпоху романтизма. Художественные достоинства баллады как жанра были впервые оценены. Баллады бытовали тогда исключительно в крестьянской среде. Поэтому они и стали называться «народными песнями». В Швеции собирательство баллад началось с первой половины XIX в., и его результатом были первые издания шведских баллад (А. А. Афселиуса и Э. Г. Гейера в трех томах в 1814–1818 гг. и А. И. Арвидссона в трех томах в 1834–1842 гг.). Тогда же начали собирать баллады и в Дании, и там было собрано всего больше баллад. Знаменитое издание датских баллад, начатое С. Грундтвигом в 1853 г., продолженное А. Ольриком и завершенное X. Грюнер-Нильсеном в 1943 г., — это одно из самых монументальных изданий фольклора вообще (десять огромных томов!). В нем воспроизведены все имеющиеся записи датских баллад.

Древнейшие исландские рукописные сборники баллад относятся к XVII в. Исландские баллады были изданы С. Грундтвигом и Йоуном Сигурдссоиом в двух томах в 1855–1885 гг. и Йоуном Хельгасоном в семи томах в 1962–1970 гг. Древнейшие записи фарерских баллад относятся к концу XVIII в., в течение XIX в. их вышло несколько изданий (издания X. К. Люнгбю в 1822 г., В. У. Хаммерсхаймба в 1851, 1855 и 1891 гг. и С. Грундтвига в 1886 г.). Всего позже началось собирательство норвежских баллад — только в 40-х гг. XIX в., а первые издания норвежских баллад появились только в середине XIX в. (издания М. Б. Ланста в 1852–1853 гг. и С. Бюгге в 1858 г.). В конце XIX и XX в. вышло также несколько популярных изданий скандинавских баллад — датских (С. Грундтвига, А. Ольрика, Э. фон дер Рекке), шведских (С. Эка, Б. Йунссона), норвежских (К. Листеля и М. My, У. Бё и С. Сульхейма).

Однако записи баллад, сделанные в Новое время, не только не проливают света на то, как возник жанр баллады, но, в сущности, не дают и верного представления о том, как баллады бытовали в устной традиции. Ведь, судя по обилию вариантных записей, для исполнителей (да и записывателей) баллада была не фиксированным текстом, а только сюжетной схемой, требовавшей словесного наполнения. Но если баллада не была для ее исполнителей фиксированным текстом, то очевидно, что каждое ее исполнение было фактически созданием нового произведения, хотя не осознававшимся ни исполнителями, ни записывателями как сочинение. Конечно, поскольку исполнитель не осознавал себя сочинителем, он не стремился к оригинальности, и поэтому отличие баллады в его исполнении от «той же баллады» других исполнителей могло быть минимальным или даже сводиться к нулю. Тем не менее в силу нефиксированности текста, т. е. неотчлененности исполнения от сочинения, всякое исполнение было живым творчеством, независимо от того, насколько результат этого творчества отличался от результатов других исполнений.

Между тем в результате всякой записи баллада превращалась в фиксированный текст, т. е. нечто прямо противоположное тому, чем она была в устной традиции. Различие между балладой в устной традиции и балладой в записи справедливо сравнивали с различием между живым цветком и цветком засушенным. В самом деле, ведь то живое творчество, которое должно было иметь место во время исполнения баллады, не находило никакого отражения в записи. Творчество это оставалось, так сказать, «за записью».

Вместе с тем записи не были фонограммами. Они всегда подразумевали какую-то литературную обработку того, что записывалось. Еще большую литературную обработку баллад, как правило, подразумевало их издание. Само принятие одного из текстов «той же баллады» за основной, а остальных — за «варианты» — это, в сущности, литературная обработка. Ведь в устной традиции такого деления нет! Нередко в изданиях текст баллад составляется из элементов, взятых из разных записей, а в то же время в записи отметается все, что по тем или иным соображениям принимается за «неисконное», «неподлинное», «результат порчи» и т. п. Даже если даются все существующие записи «той же баллады» (как это сделано в издании, начатом Грундтвигом), эти записи — лишь ряд фиксированных текстов, и живое балладное творчество и в этом случае оставлено «за записью».

* * *

Балладный стихотворный размер одинаков во всех скандинавских странах. Есть две его разновидности: двухстрочный и четырехстрочный.

В двухстрочном размере две строки связаны конечными рифмами, мужскими или женскими, и в каждой строке есть четыре ударных слога, т. е. слога, несущих метрическое ударение, тогда как количество безударных слогов и их распределение в строке различны. В каждой двухстрочной строфе есть припев, повторяющийся из строфы в строфу. Он либо состоит из одной строки, которая следует за четной строкой, либо (чаще) состоит из двух строк, из которых одна вклинивается между строками, а вторая следует за четной строкой. Например:

Педер однажды на юге был,
Юную девушку он полюбил.
— Любимая, отчего ты грустна?

Или:

К Асбьёрну ныне приехал брат,
— Темная ночь на дворе, —
Шутливые речи они говорят.
— А у девиц веселье.

В четырехстрочном размере конечными рифмами, мужскими или женскими, связаны только четные строки. В нечетных строках такой строфы есть четыре ударных слога, в четных — три, а припев следует за последней строкой. Например:

Его борода висит до колен,
Как будто конская грива,
А сзади свисает у Аре хвост,
Мохнатый и длинный на диво.
— А солнце светит, как золото, над Тронхеймом.

Встречается, однако, четырехстрочная строфа, в которой во всех строках есть только три ударных слога. Например:

Ранним летним утром,
Чуть жаворонок запел,
Юный Палле Буссон
Уже одеться успел.
— Пора в седло!

Иногда встречается четырехстрочная строфа, в которой в четных строках есть только два ударных слога.

Поскольку в обеих разновидностях балладного размера количество безударных слогов в строке и их распределение могут варьировать, то варьирует и ритм, а также количество слогов в строке, т. е. ее длина. Конечная рифма в обоих балладных размерах обязательна. Но часто это не полная рифма, а ассонанс (рифмуют только гласные, но не согласные). Что же касается аллитерации, то она, хотя и встречается в балладах, но никогда не используется систематически, так, как она использовалась в эддической и скальдической поэзии. Иногда встречается более сложная строфическая композиция (припев, отличающийся по размеру от остальных строк в строфе или состоящий из нескольких строк, и т. п.).

Не подлежит сомнению, что баллада существовала только как песня и что, как правило, она была плясовой песней. Есть ряд свидетельств о том, что обычай танцевать баллады был распространен по всей Скандинавии. Танец заключался в том, что танцующие обоего пола становились в круг или в цепь и делали сначала два шага налево, а потом шаг направо и т. д. Запевала пел строфы баллады, а все остальные — только припев. Таким образом, в сущности, исполнителем баллады был запевала. Обычай этот до совсем недавнего времени сохранился на Фарерских островах. Шведский балладовед С. Эк, наблюдавший там такое исполнение баллад в 1927 г., в канун дня святого Олава (28 июля), рассказывает, что хоровод продолжался до самого утра и что ему никогда не приходилось видеть такого радостного танца и такого множества сияющих весельем лиц. По-видимому, однако, не все баллады были связаны с танцем. Судя по некоторым припевам, баллады пелись также во время поездок верхом или на лодке, а также во время той или иной работы.

В изданиях баллад припев всегда приводится только после первой и последней строф. Но в устной традиции его пели, конечно, после каждой строфы. Слова балладного припева — это обычно либо намек на содержание баллады, либо просто лирическое восклицание, не обязательно связанное с содержанием баллады. Не случайно, однако, во многих балладных припевах идет речь о танце, и по своему содержанию такой припев — это как бы приглашение к танцу. Во многих записях баллада начинается с лирической строфы, не связанной по содержанию с остальными строфами и нередко отличной от них по форме. Припев в таких балладах — это строки из этой строфы. Некоторые балладоведы считают, что припев развился из такой строфы, другие, наоборот, — что такая строфа развилась из припева.

С эддическим и скальдическим стихом стихотворная форма баллады никак не связана. Основной организующий момент в ней — конечная рифма, а не аллитерация. Между тем балладная стихотворная форма, как и обычай танца в сопровождении пения, были представлены в ту эпоху, когда возникала баллада, во Франции. Поэтому принято считать, что скандинавская баллада как стихотворная форма — иноземного, и скорее всего французского, происхождения. Как обычно предполагается, из Франции же, по-видимому, еще в первой половине XII в., проник в Скандинавию и обычай танца в сопровождении пения. Однако из того, что стихотворная форма баллады произошла из Франции, отнюдь не следует, что баллада как жанр тоже произошла из Франции. Балладу как жанр определяет не та или иная стихотворная форма. Танцевальная песня повествовательного характера появилась во Франции только в конце Средневековья, т. е. позднее, чем в Скандинавии. Вместе с тем характерно, что у баллады ряда других стран (например, у русской баллады) стихотворная форма совсем не такая, как у скандинавской баллады, но это не делает баллады этих стран менее типичными.

* * *

В гораздо большей мере, чем стихотворная форма, скандинавскую балладу определяет ее стиль, ее фразеология.

Для стиля скандинавской баллады характерно прежде всего то, что можно было бы назвать «перепевами», т. е. наличие в балладе строк, в большей или меньшей мере сходных со строками в других балладах. Общее для всех таких перепевов то, что, во-первых, они всегда как-то связаны с ритмическими единицами, на которые распадается баллада, ъ е. строкой или строфой, и, во-вторых, за этими перепевами всегда чувствуется полное отсутствие какого-либо стремления к оригинальному или индивидуальному. Такие перепевы, однако, едва ли просто заимствования из баллады в балладу. Скорее, они результат того, что ее исполнитель свободно черпал из фонда традиционной балладной фразеологии, которым он владел. Фонд этот был, по-видимому, в значительной степени общескандинавским, и отсюда сходство между балладами разных скандинавских стран.

Утверждалось, что сущность балладного стиля заключается в обилии постоянных эпитетов и прочих стереотипных выражений. Действительно, в балладах девушка обычно «красивая», земля — «черная», роща — «зеленая», локоны — «золотые», волк — «серый», плащ — «черный», руки — «белые» и т. п. Однако такие постоянные эпитеты — это всегда лишь элементы перепевов, не исчерпывающие их и не обязательные в них. Утверждалось также, что сущность стиля скандинавских баллад заключается в том, что ситуации, характерные для баллад, а также действующие лица и события в балладах описываются всегда в одних и тех же выражениях. Однако и это, в сущности, неверно. Правда, в балладах часто описываются такие повторяющиеся ситуации, как выезд героя из дома или его возвращение домой, сватовство, любовное свидание и т. п., или такие события, как убийство соперника, смерть от горя и т. п., причем эти описания действительно, как правило, перепевы, т. е. в какой-то мере повторения того, что есть и в других балладах. Однако это отнюдь не обязательно дословные повторения. Сходство между строками из двух разных баллад не обязательно тождество. Оно может ограничиваться синтаксической структурой, а синтаксическое сходство — сопровождаться смысловым сходством, но может его и не быть. Вместе с тем синтаксическое сходство может сопровождаться словесными совпадениями, в свою очередь, словесное совпадение — ограничиваться одним словом в строке или строфе или, наоборот, все слова строки или даже строфы могут совпадать, кроме одного (например, имени собственного). Возможны и разные другие случаи сходства. Полное совпадение строк или строф из разных баллад — это только частный случай перепева. Неверно поэтому утверждение, что для балладного стиля характерна стереотипность выражения, т. е. его фиксированность. Сущность этого стиля заключается скорее, наоборот, в нефиксированности выражения, несмотря на его традиционность.

Если бы были выявлены все случаи сходства между скандинавскими балладами, то, возможно, оказалось бы, что эти баллады целиком разложимы на перепевы, и, вероятно, удалось бы свести их к ограниченному числу каких-то абстрактных схем. Возможно, что выявление таких схем пролило бы свет на психологию балладного творчества. Однако и так очевидно, в сущности, что в устной повествовательной поэзии наличие перепевов, как и нефиксированность текста, — это непосредственный и неизбежный результат неосознанности авторства.

Балладная фразеология явно никак не связана с эддической или скальдической фразеологией. Ничего похожего на хейти или кеннинги в скандинавских балладах нет. Однако в балладных перепевах есть немало слов и оборотов, давно вышедших из употребления вне балладного творчества. Вместе с тем в средневековых письменных памятниках обычны слова и обороты, характерные для баллад, записанных в новое время. Всего вероятнее поэтому, с одной стороны, что балладная фразеология сложилась в основном еще в Средние века, а с другой стороны, что она возникла, когда древняя поэзия уже отжила или отживала свой век. Вероятно, она складывалась в связи с появлением в Скандинавии хороводного танца, сопровождаемого пением. Однако она — чисто скандинавского языкового материала. Поэтому никак нельзя сказать, что фразеология скандинавской баллады иноземного происхождения.

* * *

Не менее чем фразеология для скандинавской баллады характерна ее сюжетика, причем, хотя балладная сюжетика, так же как балладная фразеология, в основном — общескандинавская, специфика этой сюжетики в отдельных областях Скандинавии в ряде случаев поддается определению. Так, удается определить, какая балладная сюжетика характерна для востока Скандинавии (т. е. Дании и Швеции) в отличие от ее запада (т. е. Норвегии, Фарерских островов и Исландии).

Принято употреблять слово «баллада» и его эквиваленты на разных языках не только как название жанра, но и в значении «балладный сюжет». Обычно поэтому балладу на один и тот же сюжет, но на другом языке принято называть «той же балладой». Такое словоупотребление объясняется, по-видимому, тем, что в изданиях всякая баллада — это всегда вместе с тем и определенный сюжет. Однако в конечном счете такое словоупотребление объясняется, вероятно, тем, что, поскольку для носителя балладной традиции понятие «сюжет», конечно, не существовало и сюжетная схема была не отчленена от ее словесного наполнения, баллада на тот же сюжет была для него, естественно, «той же балладой», как бы ни видоизменялось словесное наполнение этой сюжетной схемы или даже сама эта схема. Но неотчлененность сюжета от произведения на данный сюжет — это, конечно, естественное следствие традиционности сюжета в сочетании с неосознанностью авторства.

О том, в какой мере балладная сюжетика была общескандинавской, дают представление, например, следующие цифры: из баллад, записанных в Швеции, 89% имеют соответствия в Дании или других скандинавских странах, а из баллад, записанных в Норвегии, 70% имеют соответствия в Дании и 58% — в Швеции.

В зависимости от их сюжетов скандинавские баллады принято делить, следуя Грундтвигу, знаменитому издателю датских баллад, на героические, легендарные, исторические, сказочные и рыцарские. Выделяют также группу шутливых баллад. Баллады классифицируют не по какому-то единому основанию. Поэтому, как это неизбежно в классификациях, в которых не выдержан principium divisionis, отнесение некоторых баллад в ту или иную группу совершенно условно (было бы одинаково логично отнести такие баллады как в одну из данных групп, так и в какую-то другую), а самая большая из этих групп (так называемые «рыцарские баллады») характеризуются лишь отсутствием в ней тех признаков, по которым выделены остальные группы.

Героические баллады (по-датски — kæmpeviser, по-норвежски — kjempeviser, по-шведски — kämpavisor) — это очень маленькая группа. В издании датских баллад, начатом Грундтвигом, их всего около 6%. В Норвегии их процент несколько выше, и он еще выше на Фарерских островах. «Героическими» принято называть баллады, в которых идет речь о древних героях, т. е. героях эддических песней, «саг о древних временах», нижненемецкой героической поэзии и французского героического эпоса. Название «героические», в сущности, совершенно условно. Героический дух в балладах этой группы совсем не обязателен. Многие из них шутливы или бурлескны по тону.

К героическим относят, например, бурлескную балладу, в которой сюжет совпадает с сюжетом «Песни о Трюме», одной из мифологических песней «Старшей Эдды». Имена Тора, Локи и Фрейи искажены в этой балладе до неузнаваемости. В фарерских балладах есть и другие отзвуки эддических мифов. Но боги в них, как правило, превратились то ли в троллей, то ли просто в витязей. Все эти баллады с мифологическими сюжетами относят и к балладам сказочным. Героической считается также баллада, сюжет которой соответствует сюжету эддической песни о Свипдаге (ее нет в основной рукописи «Старшей Эдды», и ее не всегда включают в издания этого памятника). Сюжет этой эддической песни чисто сказочный. Балладу тоже относят иногда к сказочным. К бесспорно героическим относятся баллады, в которых речь идет о Сигурде, самом знаменитом из героев эддических песней. Таких баллад всего больше на Фарерских островах. Из героев нижненемецкой героической поэзии наибольшую популярность в Скандинавии приобрел Дидрик (остготский король Теодорих), а из французского героического эпоса — Хольгер Данске (франкский вождь Аутхариус, известный во французском эпосе как Ожье Датчанин). Оба они — герои ряда скандинавских баллад.

Сюжет самой знаменитой из датских героических баллад восходит к датской героической «Песни о Хагбарде», известной по пересказу Саксона Грамматика (см. выше). Из сравнения этой песни с балладой на тот же сюжет видно, как трансформировалось сказание: в героической песни Хагбард был схвачен воинами Сигара после долгого и ожесточенного сопротивления, в балладе его легко одолели, связав одним волоском его возлюбленной (он так любил Сигне, что не мог порвать ее волоска!); героическая песнь кончается тем, что брат Хагбарда мстит за него, уничтожая весь род Сигара, между тем баллада заканчивается словами Сигара: «Если бы я знал, что любовь так сильна, я бы не сделал этого [т. е. не повесил бы Хагбарда] ради всей Дании!» Роль романического момента усилилась, а родовая распря отошла на задний план.

К героическим относят также баллады, которые по своим сюжетам восходят к тем или иным «сагам о древних временах». Обычно в таких балладах рассказывается в шутливом тоне о том, как герой вызволяет королевскую дочь из плена тролля, о злой мачехе, которая оказывается троллихой, и т. п. По сравнению с сагами сказочный элемент в таких балладах обычно усилен. Происхождение сюжетов этих баллад из саг сказывается и в их композиции: подобно сагам, они обычно распадаются на более или менее самостоятельные эпизоды. Баллады, в которых главную роль играют тролли или троллихи, относят также к сказочным.

Грундтвиг считал, что героические баллады, т. е. баллады, в основном восходящие к древнеисландской литературе, — это древнейший тип баллад, а то, что они представлены и в Дании, по его мнению, доказывает общескандинавский характер этой литературы. Однако в результате позднейших исследований стало общепризнанным, что героическая баллада возникла в западной Скандинавии (Норвегии) и сравнительно поздно мигрировала в восточную Скандинавию (Данию и Швецию).

* * *

Легендарные баллады (по-датски legendeviser, от legende «житие», по-норвежски также heilagviser, по-шведски — legendvisor) — группа такая же маленькая, как и предыдущая. К легендарным относят баллады, в которых есть какие-либо проявления католическо-христианского мировоззрения. Главное действующее лицо в них нередко святой или святая. Так, есть баллада о том, как Олав Святой расправляется с троллями. Баллада эта была очень популярна в Дании и Швеции, о чем свидетельствуют изображения сцен из нее на стенах ряда датских и шведских средневековых церквей. Но эту балладу можно отнести и к сказочным, поскольку в ней действуют тролли, или историческим, поскольку Олав Святой — лицо историческое. В ряде баллад этой группы католическо-христианская идеология проявляется только в развязке (смерть невинной жертвы сопровождается чудом и т. п.), тогда как сюжет баллады, в сущности, романический. Такова, например, норвежская баллада, в которой муж избивает до смерти свою жену, поверив своей матери, что его жена — колдунья, а жена, попав после смерти на небо, просит Деву Марию простить ее мужа.

По-видимому, легендарная баллада как жанр всего характернее для Швеции. Однако самое значительное из произведений, относимых к этой группе, — «Песнь о сновидении» (Draumkvædet), — было записано в Норвегии. Но это, в сущности, не баллада, а «видение», жанр, широко распространенный в средневековой литературе. В пятидесяти двух четырехстрочных балладных строфах этого произведения некто Улав Астесон рассказывает о своем сновидении: он совершил длинное и сопряженное со многими опасностями путешествие на тот свет и видел собственными глазами рай, суд над грешниками и их мучения в аду. Вероятные письменные прообразы этого произведения относятся к XIII в.

О времени возникновения легендарной баллады как жанра высказывались очень различные мнения. Бесспорно только, что если в балладном сюжете есть проявление религиозной идеологии, то это идеология — католическо-христианская, а не лютеранско-христианская — факт очень знаменательный. Из него следует, что сюжетика баллады сложилась до той эпохи, когда по всей Скандинавии католицизм уступил место лютеранству, т. е. в Средние века или по крайней мере до Реформации.

* * *

Исторические баллады (по-датски и по-норвежски — historiske viser, по-шведски — historiska visor) — это тоже очень небольшая группа. В Дании они составляют от общего числа баллад около 12%, в Швеции — около 9%, в Норвегии — около 4%. Историческими называются баллады, в которых речь идет об исторических лицах, т. е. королях, ярлах и т. п., а также их женах, любовницах, сестрах и т .д. Действие в балладах этой группы относится к царствованию датских королей Вальдемара I Великого (1157–1182), Вальдемара II Победоносца (1202–1241), Эрика Клиппинга (1259–1286) и Вальдемара IV, Аттердага (1340–1375), а также шведских и норвежских правителей XIII–XIV вв. Древнейшее историческое событие, упоминаемое в балладах этой группы, относится к середине XII в. (убийство датского короля Эрика Эмуна в 1137 г.).

Однако, даже если баллада действительно основана на каких-либо исторических фактах, эти факты стали сюжетом баллады, как правило, в силу не их историчности, а, так сказать, их романичности. В одной из наиболее известных баллад этой группы рассказывается о том, как маленькая Тове, любовница датского короля Вальдемара, по распоряжению его ревнивой жены Софии была заживо сожжена в жарко натопленной бане. Возможно, однако, что в этой балладе первоначально шла речь о шведском короле Вальдемаре, жену которого тоже звали София, а также что прообразом этой баллады была французская баллада о короле Генрихе II, его жене и его любовнице. В другой балладе этой группы рассказывается о том, как рыцарь Стиг посредством рун нечаянно приворожил к себе сестру короля Вальдемара Региссу. Известно, однако, что Региссой звали не сестру его, а дочь. Эту балладу относят и к сказочным, поскольку в балладах руны — это всегда колдовство.

Баллады, в которых упоминаются исторические лица, очень много исследовались с целью обнаружения в них исторической основы. Раньше ценность этих баллад как исторических источников очень преувеличивалась. Так, Грундтвиг считал, что они должны были быть современны событиям, о которых в них рассказывается, и, следовательно, содержат о них достоверные сведения. По мере исследования этих баллад выяснялось, однако, что историческая основа в них, как правило, чрезвычайно скудна. Очевидно становилось, что едва ли они возникали непосредственно вслед за упоминаемыми в них событиями. Основой этих баллад могли быть не сами исторические события, а какая-то их литературная трактовка. Сплошь и рядом историческая основа — это только имена. Но бывало, по-видимому, и так, что имена появились в балладе уже после ее возникновения, т. е. что первоначально в данном сюжете не было ничего исторического. Таким образом, баллады этой группы — исторические только в очень условном смысле.

Специфически шведским типом баллады считаются баллады о похищении невесты (brudrovvisor). В самой знаменитой из них рассказывается о похищении Элин, дочери шведского короля Сверкера, из Вретского монастыря. В балладе король назван Магнусом. Есть, однако, баллады о похищении невесты, в которых не упоминаются никакие исторические лица. Такова, например, очень драматичная баллада о Палле Буссоне. Поскольку баллады о похищении невесты объединяет их романичность, а романичность характерна для рыцарских баллад, баллады о похищении невесты относят и к рыцарским.

Баллада все же могла иногда оказаться правдивым историческим источником: в ней могла сохраниться память о том, что не нашло отражения в письменных источниках. Пример — баллада о Маргарите, записанная на Фарерских островах. В этой балладе рассказывается о том, как была сожжена в Бергене Маргарита, племянница норвежского короля Хакона Магнуссона, дочь его брата Эйрика, умершего раньше и завещавшего королевство своей дочери Маргарите. По официальным документам выходит, что Маргарита, дочь короля Эйрика, умерла на Оркнейских островах и что женщина, сожженная в 1301 г. на Нурнесе в Бергене, была «фальшивой Маргаритой». Однако были обнаружены источники, из которых следует, что на Нурнесе, где была сожжена эта женщина, долго существовал ее культ как святой и что этот культ преследовался властями и был в конце концов искоренен. Похоже на то, что на Нурнесе знали, что сожженная вовсе не была самозванкой, и целый ряд фактов делает вероятным, что Маргарита была сожжена там по распоряжению Хакона, ее дяди. Таким образом, хотя в балладе о Маргарите немало явного вымысла (вещие сны и разные чудеса), в основном она, вероятно, все же правдивее официальных источников.

Специфически шведским типом исторических баллад считаются политические баллады о народных восстаниях и походах. В этих балладах романический момент, как правило, совсем отсутствует. Но этот тип баллад не средневекового происхождения.

* * *

Сказочные баллады (по-датски trylleviser от trylle «колдовать», по-норвежски — troll visor от troll «тролль, великан», по-шведски — naturmytiska visor «натурмифологические баллады») — это группа, хотя и небольшая, но значительно большая, чем предыдущие: от общего количества баллад они составляют в Дании и Швеции около 16%, а в Норвегии — около 20%. К этой группе принято относить баллады, в которых речь идет о чем-либо сверхъестественном, т. е. о сверхъестественных существах или сверхъестественных событиях. На первый взгляд признак, по которому баллады выделяются в эту группу, представляется достаточно четким. При ближайшем рассмотрении, однако, оказывается, что сюда попадают баллады двух совершенно различных типов: с одной стороны, те которые восходят к сказкам-быличкам, т. е. к тому, что в свое время представлялось былью, правдой, а с другой стороны, те, которые восходят к волшебным сказкам, т. е. к тому, что испокон веков представлялось лишь забавным вымыслом, небылицей. Поэтому название «сказочные» неточно выражает то, что объединяет баллады этой группы. Однако и скандинавские названия этой группы (см. выше) едва ли точнее.

В балладах, которые восходят к быличкам, речь идет о встречах с троллями, эльфами, привидениями, водяными, русалками, карликами, оборотнями и т. п., т. е. существами, в реальность которых в свое время верили, а также о рунах как о самом обычном колдовском (всего чаще — приворотном) средстве. В балладах этого типа, как правило, есть романический элемент, и в них обычна трагическая развязка. Вот содержание самой знаменитой баллады этого типа: человек скачет ночью по лесу, спеша к своей невесте, но девушка-эльф, которую он отвергает, наносит ему невидимую смертельную рану, и, прискакав домой, он умирает. Баллады этого типа были всего популярнее в эпоху романтизма, и многие поэты сочиняли аналогичные произведения. С тех пор распространилось представление, что в балладе непременно должна иметь место встреча с каким-нибудь сверхъестественным существом вроде привидения или русалки. В действительности, однако, сюжеты этого типа характерны только для незначительного числа баллад.

В балладах, сюжеты которых восходят к волшебным сказкам, всего чаще рассказывается о том, как злая мачеха-колдунья превратила героя в оленя, или волка, или сокола, или орла, или липовое дерево, или меч и т. д. и как потом околдованный или околдованная вернули себе свой первоначальный образ. Сюжет волшебной сказки, как правило, ясно прощупывается в балладах этого типа. Однако волшебная сказка, как и сказка-быличка, становясь сюжетом баллады, претерпевает все же известные изменения: баллады, которые восходят к волшебным сказкам, обычно композиционно проще волшебной сказки, тогда как баллады, которые восходят к сказкам-быличкам, наоборот, композиционно сложнее былички, и в них нередки мотивы, характерные для волшебных сказок. Кроме того, в обоих случаях роль романического момента, как правило, усилилась.

* * *

Рыцарские баллады (по-датски ridderviser, по-норвежски — riddarviser, по-шведски — riddarvisor) — это группа самая большая во всех скандинавских странах. В Грунтдвигском издании датских баллад она составляет около 60% от общего количества. В сущности, однако, баллады, относимые к этой группе, объединяет только то, что их нельзя отнести ни к одной из других групп, т. е. к балладам героическим, легендарным, историческим или сказочным: герои рыцарских баллад — не персонажи героических сказаний и не исторические лица; в этих балладах нет проявлений католическо-христиан с кого мировоззрения; и нет в них ничего сверхъестественного. Название «рыцарские», введенное Арвидссоном, одним из первых издателей шведских баллад, в сущности, совершенно условно. Правда, в балладах этой группы герой нередко называется «рыцарем». Однако фактически такой герой обычно не больше похож на представителя рыцарского сословия, чем короли в волшебных сказках на глав монархических государств. А иногда герой «рыцарской» баллады называется и «королем». Так, например, в одной исландской балладе, в которой рассказывается о том, как насильник был казнен по настоянию изнасилованной, этот насильник назван «королем», и так же назван герой норвежской баллады, которого сжигает в доме его дочь за то, что он убил ее любовника. Нередко, однако, герой рыцарской баллады назван только по имени. Вместе с тем бывает, что «рыцарем» назван герой баллады сказочной или исторической. Таким образом, в скандинавских балладах «рыцарь» — это, в сущности, такой же условный, обобщенный герой, как «добрый молодец» в русской балладе или «Иван царевич» в русской волшебной сказке.

Поскольку единственное, что отличает рыцарскую балладу от баллад других групп, — это отсутствие в ней черт, характерных для других групп, то естественно, что черты, характерные для рыцарской баллады, как правило, оказываются характерными для баллады вообще.

Существенная черта рыцарских баллад (как и других в большей или меньшей степени) — это драматичность. Действие в балладе, как правило, развивается стремительно, скачками, от одной вершинной сцены к другой, без связующих пояснений, без вводных характеристик. Речи персонажей чередуются с повествовательными строками. Число сцен и персонажей сведено к минимуму. Иногда вся баллада состоит из кратких реплик двух персонажей (такова, например, только что упомянутая норвежская баллада об отце и дочери). Описания, рассуждения и оценки совершенно отсутствуют. Вся баллада нередко представляет собой как бы подготовку к развязке. А иногда баллада и начинается прямо с развязки, тогда как о событиях, приведших к ней, упоминается вскользь.

Есть, однако, некоторые исключения из общего правила. Как уже было сказано выше, героические баллады, сюжет которых восходит к «сагам о древних временах», обычно распадается, подобно сагам, на более или менее самостоятельные эпизоды. Замедленность действия за счет повторения уже сказанного характерна для многих фарерских баллад. Наконец, так называемые «роман-баллады», жанр, характерный для Норвегии и возникший, как предполагается, только в XV в., значительно длиннее обычных баллад (до двухсот строчек и больше). Содержание роман-баллады — это всего чаще сентиментальная история злоключений двух влюбленных, которые не могут соединиться из-за того, что героиня вынуждена выйти замуж за другого. Сюжеты роман-баллад обычно восходят к рыцарским романам. Но роман-баллады, по-видимому, никогда не пелись и не танцевались и с самого начала предназначались для чтения.

Баллады драматичны и в том смысле, что очень часто они кончаются драматической развязкой — смертью героя или героини или обоих и еще кого-нибудь. Так, самая знаменитая из датских рыцарских баллад, баллада об Эббе Скаммельсоне, кончается тем, что на свадьбе своего брата, который обманом вынудил у возлюбленной Эббе согласие пойти за него замуж, герой убивает и свою возлюбленную, и своего брата, и своего отца и отрубает руку у своей матери, а в упомянутой выше сказочной балладе (с. 414) умирает не только герой, сраженный девушкой-эльфом по дороге к своей невесте, но также и невеста героя и его мать.

Иногда бывают, однако, в балладах и шутливые концы. Так, в одной датской рыцарской балладе рассказывается о том, как на тинге по предложению короля девушка выбирает себе жениха, и, когда выбранный ею рыцарь заявляет, что он лучше умеет шнуровать свои рукава и охотиться с ястребом, чем заниматься хозяйством, девушка обещает научить его пахать глубоко и сеять не слишком густо и под общее веселье увозит его. Баллады шутливого характера, впрочем, принято выделять в особую группу, поскольку в них, как правило, речь идет не о рыцарях, а о крестьянах, ремесленниках, бродячих музыкантах, монахах и т. д. В этих балладах изображаются драки и ссоры, неверность жен, блудливость монахов и т. п. В качестве героев некоторых шутливых баллад выведены животные, которые, однако, в своем поведении ничем не отличаются от людей. Граница между шутливыми и рыцарскими балладами довольно нечетка, так же как граница между подлинными шутливыми балладами и литературными подражаниями таким балладам.

Не менее характерная черта рыцарских баллад (и, конечно, в большей или меньшей степени и других) — это их романичность. Однако романичность не в том смысле, что в балладе всегда изображаются переживания влюбленных. Правда, любовное чувство подчас находит непосредственное выражение в репликах, которыми обмениваются персонажи, как, например, в репликах Бендика и Оролильи, героя и героини самой знаменитой из норвежских рыцарских баллад. Но, как правило, романические переживания не находят непосредственного выражения и только подразумеваются: дело в том, что в балладах очень часто идет речь о сватовстве, добывании невесты, соперничестве из-за женщины, измене мужу, мести за измену и т. п., т. е. таких событиях частной жизни, которые подразумевают романические переживания. Однако подчас в балладах рассказывается и о таких событиях частной жизни, которые не подразумевают романических переживаний, например о мести за убийство отца, о сбывшемся предсказании смерти, наказании за клевету, об изнасиловании девушки или чужой жены и т. п. Однако, в сущности, и такие баллады романичны, поскольку в них, как в романах, идет речь о частной жизни людей.

Самое существенное в балладе становится очевидным только из сравнения сюжетики баллады с сюжетикой героической поэзии, т. е. того словесного искусства, которому баллада пришла на смену. Сюжетика героической поэзии целиком восходит к героическим сказаниям, которые были традиционны в данном обществе, т. е. к тому, что, хотя и было в большей или меньшей степени неосознанным вымыслом, однако тем не менее принималось за быль, другими словами — к тому, что было органическим сочетанием художественной правды с правдой исторической. Между тем сюжетика баллады восходит к самым разнообразным источникам — и устным, и письменным, и традиционным, и нетрадиционным, и скандинавским, и иноземным. Она восходит и к сказкам-быличкам, и к волшебным сказкам, и к католическим легендам, и к письменным сагам, и к рыцарским романам, и к исторической традиции в той или иной форме, и к бытовым рассказам о событиях частной жизни. Она может восходить и к мифам или героическим сказаниям (но не обязательно к тем, которые были традиционны в данном обществе!). Весь этот материал стал традиционной сюжетикой баллады не потому, очевидно, что он восходил к сочетанию художественной правды с правдой исторической. Если сюжетика героической поэзии подразумевает обязательность такого сочетания, то сюжетика баллады, наоборот, преодоление такой обязательности. Вместе с тем в известном смысле можно сказать, что если героическая поэзия развивается из определенного содержания — героических сказаний, традиционных в данном обществе, то баллада, наоборот, из определенной формы — балладного стиха, распеваемого и танцуемого, формы, в которую укладывалось самое разнообразное содержание. Таким образом, отношение искусства к действительности, которое подразумевает сюжетика баллады, как бы противоположно тому, которое подразумевает сюжетика героической поэзии.

Среди событий частной жизни, о которых идет речь в балладах, особенно большое место занимают события, связанные с взаимоотношениями полов. В героической поэзии им отводится гораздо меньшее место. Это объясняется не тем, конечно, что взаимоотношения полов стали занимать более важное место в жизни людей. Скорее это объясняется тем, что эти взаимоотношения представляют собой такое сочетание индивидуального в жизни отдельного человека с общим для всех людей, которое максимально благоприятно для отвлечения от конкретно-индивидуального и обобщения, или типизации, т. е. для развития реализма в изображении людей.

В героической поэзии безымянные персонажи были вообще невозможны. Между тем в балладах герой нередко — просто «рыцарь», а героиня — просто «девушка». Поскольку в балладах идет речь о событиях частной жизни, то естественно, что персонажи баллады — это, в сущности, просто частные лица. Но частное лицо как персонаж, т. е. лицо обобщенное, типическое, — это то, что всего характернее и для реалистического романа. Таким образом, баллада как бы предвосхищает то содержание, которое впоследствии станет содержанием реалистического романа.

Сущность баллады как ранней формы реализма явствует также из ее органической связи с пением и танцем. Некоторые исследователи предполагали, что эта связь — черта архаичная, своего рода первобытный синкретизм поэзии, пения и пляски, т. е. пережиток того состояния, когда эти искусства еще не выделились из первобытного обрядового действа. Более вероятно, однако, что связь баллады с пением и танцем вовсе не представляет собой черту архаичную. Связь эта скорее всего подразумевает, что не только пение и танец выделились в самостоятельные искусства, но и поэзия отделилась от исторической традиции. Связь эта — как бы вторичный синкретизм уже самостоятельных искусств, т. е. такое их сочетание, которое характерно, например, для оперы. Пение и танец, сопровождающие поэтический текст, как бы подчеркивают, что и этот текст — искусство, т. е. не историческая традиция, а художественное обобщение действительности, правда не историческая, а художественная.

Традиционное и до сих нор господствующее представление о том, как возникали баллады, сводится к следующему. Баллады возникали якобы совершенно так же, как возникают в наше время письменные литературные произведения. В Средние века талантливые и оригинальные поэты, принадлежавшие, как обычно предполагается, к феодальной знати или ее окружению, совершенно так же сочиняли баллады, как обычно сочиняют литературные произведения, т е. сознавая свое авторство. Существовали, следовательно, первоначальные, исконные, авторские, фиксированные тексты баллад. Потом все эти тексты без исключения каким-то образом попадали в крестьянскую устную традицию. Носители устной традиции эти тексты пересочиняли, заменяя индивидуальное и оригинальное трафаретным и стереотипным. Таким образом, хранение в устной традиции было не творчеством, а порчей.

Это традиционное представление скандинавских ученых о том, как возникали баллады, находится в вопиющем противоречии с фактами. Не обнаружено никаких следов того, что в Средние века в Скандинавии существовало множество талантливых и оригинальных поэтов, которые, хотя и осознавали себя авторами, не пожелали, чтобы о них сохранилась какая-либо память как об авторах (а между тем, как об этом свидетельствуют сохранившиеся сведения о скальдах, поэты, сознававшие себя авторами, даже в дописьменное время всегда оставляли о себе память как об авторах!). Невероятно поэтому, чтобы в балладном творчестве, в нарушение порядка, засвидетельствованного повсюду, развитие шло не «от певца к поэту», а от «поэта к певцу».

Не обнаружено также никаких данных, подтверждающих предположение, что в результате бытования в устной традиции трафаретная балладная фразеология вытесняла индивидуальное и оригинальное. Наоборот, уже в древнейших отдельных балладных строчках (см. выше) обнаруживается эта фразеология. Эти строчки, конечно, только потому и могли быть отождествлены как фрагменты баллад, что в них представлена эта фразеология. Всего вероятнее поэтому, что возникновение этой фразеологии и было возникновением баллады как жанра и что авторство в балладах было искони неосознанным и никаких фиксированных авторских текстов баллад никогда не существовало.

Таким образом, традиционное представление о возникновении баллад — это, несомненно, иллюзия. Тем не менее в своих исследованиях баллад и в их издании скандинавские балладоведы всегда руководствовались этим представлением. Старались восстановить «первоначальную форму» баллады, устраняя все, что якобы наслоилось на нее в результате «порчи» в процессе бытования в устной традиции, все, что по тем или иным соображениям представлялось «неисконным» и т. п., или по меньшей мере пытались приблизиться, насколько возможно, к этой первоначальной форме. Старались определить, какие баллады были «оригинальными», а какие «неоригинальными» (т. е. возникшими как подражание «оригинальным»), отделить то, что возникло в период «расцвета» балладного творчества, от того, что попало в них в период его «упадка», а также датировать возникновение каждой отдельной баллады. Только в самое последнее время стали раздаваться голоса, призывающие к скептическому отношению к возможности восстановить первоначальный текст баллады. Постепенно становится все более очевидным, что, хотя у «восстановленного текста» баллады могут быть эстетические достоинства, никакой научной ценности он представлять не может. До сих пор, однако, скандинавские баллады выходят в изданиях, в которых текст в большей или меньшей степени «восстанавливается».

По мере того как становится очевидным, что так называемое «хранение» в устной традиции в такой же мере подразумевает творчество, в какой его подразумевает возникновение баллады как жанра, очевидным становится и несостоятельность представления, что баллада — это продукт «рыцарской», или аристократической, среды. Балладу создает та среда, в которой она бытует, и эта среда вовсе не обязательно совпадает с той средой, которая в балладе изображается. Впрочем, едва ли верно и то, что среда, изображаемая в балладе, — «рыцарская» (см. выше). С тех пор как началось систематическое собирательство баллад, их находили исключительно в крестьянской традиции, причем традиции, явно восходящей к Средневековью, т. е. той эпохе, когда, как предполагается, баллада возникла как жанр. Характерно, что баллада издавна бытовала и в тех областях Скандинавии, где никакой «рыцарской» среды вообще никогда не существовало, например, на Фарерских островах или в Исландии. Характерно также, что Телемарк, область, где балладная традиция сохранялась всего дольше и где было записано всего больше баллад, — это вместе с тем область, в которой, как устанавливают норвежские историки, феодализация была в свое время наименее интенсивной, т. е. земля в наибольшей мере оставалась во владении крестьян и не переходила в руки крупных землевладельцев, и поэтому крестьянство всего больше сохраняло свою свободу и свою самобытную культуру, в частности балладную традицию. По-видимому, сходное объяснение должно быть дано и тому факту, что, хотя баллада представлена как жанр во всех европейских странах, она всего больше распространена в Скандинавии и на севере Англии (в Шотландии), т. е. как раз в тех странах, где феодализация была в свое время менее интенсивной, чем в остальной Европе. Впрочем, тот факт, что в Скандинавии балладное творчество получило большее развитие, чем в других европейских странах, объясняется, вероятно, также и тем, что в Скандинавии в Средние века письменная литература была очень бедной и поэтому не могла быть конкурентом баллады, тогда как в других европейских странах в это время существовала более богатая письменная литература, в частности куртуазная поэзия, и баллада не выдерживала там ее конкуренции.

Едва ли, однако, баллада в Скандинавии всегда бытовала только в крестьянской среде. В Средние века, когда распространение письменной литературы было в Скандинавии (кроме Исландии!) очень узким, устная литература, т. е. баллада, бытовала, вероятно, в разных слоях общества, в частности и среди знати. Не случайно еще в XVI в. баллады записывались представителями знати (см. выше). Таким образом, в Средние века распространение баллады должно было быть более широким, чем в Новое время, когда она сохранялась только в крестьянской среде, да и то благодаря особо благоприятным условиям, например таким, как в Телемарке. С распространением письменности устная балладная традиция отмирала повсюду. Баллады стало возможным читать и заучивать наизусть. Исполнительство-импровизация, т. е. творчество, уступало место механическому воспроизведению текста. Исполнитель из творца превращался в аналог запоминающего и воспроизводящего кибернетического устройства.

© Tim Stridmann

Одним из лучших примеров раннего русского романтизма по праву считается баллада Василия Андреевича Жуковского «Светлана». Произведение является отражением национальной ментальности, в ней присутствуют разнообразные фольклорные элементы: приметы, гадания, народные сказки и обрядовые песни. Предлагаем к разбору краткий анализ «Светлана» по плану, который будет полезен ученикам 9 класса при подготовке к уроку по литературе и ЕГЭ.

Краткий анализ

Перед прочтением данного анализа рекомендуем ознакомиться со стихотворением Светлана.

История создания – Стих написан в 1812 году. В его основе лежит произведение немецкого поэта Августа Бюргера «Ленора», однако Жуковскому удалось так мастерски передать народный колорит, что русская версия во многом отличается от немецкого оригинала.

Тема стихотворения – Страшный сон во время рождественского гадания, и утреннее пробуждение, принесшее облегчение и радость. Также в произведении автором раскрыты темы судьбы, счастья, верности, сомнений и душевных переживаний.

Композиция – Композиция баллады построена на антитезе – противопоставлении фантазии и реальности, жизни и смерти, дня и ночи. Главная особенность композиции – мистический сон Светланы.

Жанр – Баллада.

Стихотворный размер – Хорей с перекрестной рифмой.

Метафоры – «мертвое молчанье», «свет-судья лукавый».

Эпитеты – «милый», «статный», «тайный».

Сравнения – «мчат, как будто на крылах», «в ней душа, как ясный день».

Олицетворения – «тяжко ноет грудь», «крикнул жалобно сверчок».

Гиперболы – «тьма людей во храме», «от копыт их поднялась вьюга под ногами».

История создания

В начале творческого пути Василий Андреевич Жуковский во многом подражал английским и немецким поэтам. Он искренне считал, что отечественным писателям есть чему поучиться у западных коллег, и не стеснялся перенимать у них опыт. Однако в своих работах Жуковский всегда брал во внимание особенности русского менталитета. В результате даже переделанные произведения отличались удивительной самобытностью и мало походили на первоисточники.

Одним из примеров подобного подражания стала баллада «Светлана», в основе которой лежит произведение известного немецкого поэта Бюргера «Ленора». Переложив первоисточник на свой манер, в 1812 году Жуковский подарил русским читателям прекрасную балладу, открывающую двери в мир сказок, мистики, легенд и преданий.

Невольно встает вопрос, кому посвящено столь мистическое и загадочное произведение, написанное Жуковским с большой любовью? Свою балладу Василий Андреевич посвятил родной племяннице и крестнице А. Протасовой. Это был своеобразный свадебный подарок девушке, которая выходила замуж за лучшего друга поэта, А. Воейкова.

Тема

В центре повествования баллады – рождественское гадание на суженого, которое в старину пользовалось большой популярностью среди незамужних девушек.

Поэт мастерски изображает трепет и тревожное ожидание чуда главной героини. Истомившись в ожидании жениха, Светлана решается приоткрыть завесу тайны над будущим. Но вместо столь долгожданных свадебных колоколов перед ее глазами встают страшные видения: панихида по усопшему, заброшенный дом, гроб с мертвецом.

И только вера и искренняя молитва помогают Светлане освободиться от уз кошмара. Баллада имеет счастливую концовку в виде свадьбы и полного отрицания суеверных страхов. Так Жуковский выразил основную мысль произведения – истинная любовь и непоколебимая вера способны устранить любые страхи и сомнения. С их помощью можно преодолеть все жизненные проблемы и невзгоды, именно вера и любовь придают силы, наполняют уверенностью и внутренней гармонией душу человека.

Композиция

Композиция произведения базируется на таком художественном приеме как антитеза. В балладе автором отображена борьба любви и смерти, ночи и дня, реальности и фантазий. Благодаря этому приему Жуковскому удалось продемонстрировать противоречия внутреннего мира человека, взаимодействие его души и реальности окружающего мира.

Композиция «Светлана» отличается стройностью и легкостью восприятия. В основе сюжета лежит мистический сон лирического героя – девушки по имени Светлана. В этом заключается главная особенность композиции баллады.

• Экспозиция – описание святочного гадания русских девушек.
• Завязка – Светлана в одиночестве смотрит в зеркало и засыпает. Появление жениха, который настойчиво просит ее обвенчаться.
• Развитие событий – стремительная дорога сквозь метель и вьюгу к церкви, в которой проходит панихида по усопшему. В миг все исчезает, и Светлана оказывается в избе, где видит гроб с покойником.
• Кульминация – в покойнике Светлана узнает своего возлюбленного и в ужасе просыпается.
• Развязка – пробуждение Светланы, ее встреча с женихом.
• Эпилог – автор от всей души желает девушке счастья.

Жанр

При определении жанровой принадлежности произведение Жуковского часто путают с поэмой, однако оно написано в жанре баллады, поскольку излагается мелодичным слогом, а лирический герой оказывается в гуще загадочных, мистических событий.

Особую лиричность и напевность балладе придем размер стихотворения – хорей. Подобный эффект звучания еще больше усиливается перекрестной рифмой.

Средства выразительности

Баллада отличается большим разнообразием средств художественной выразительности. Так, автор использует метафоры («мертвое молчанье», «свет-судья лукавый»), эпитеты («милый», «статный», «тайный»), сравнения («мчат, как будто на крылах», «в ней душа, как ясный день»), олицетворения («тяжко ноет грудь», «крикнул жалобно сверчок»), гиперболы («тьма людей во храме», «от копыт их поднялась вьюга под ногами»).

Тест по стихотворению

1. Вопрос 1 из 8

   В каком году было написано произведение В. А. Жуковского «Светлана»?</h3>

   • <label>1810 г.</label>
   • <label>1812 г.</label>
   • <label>1814 г.</label>
   • <label>1815 г.</label>

(новая вкладка)

Автор: · 24.02.2019

Имя В. А. Жуковского в нашей литературе связано в первую очередь в таким жанром поэтического творчества, как баллада. Несмотря на то, что большинство произведений поэта являются переводами, «Светлана» считается символом раннего романтизма в России, так как в ней усилен национальный колорит нашей Родины, который нельзя прочувствовать в оригинальных немецких балладах.

История создания

Первой балладой Жуковского становится «Людмила» (1808), которая на самом деле является вольным переводом «Леноры» (1773) немецкого поэта Г. Бюргера. С целью адаптировать текст для российского читателя писатель меняет имя главной героини, ее местоположение, вводит отсылки к фольклору русского народа и его мифам.

В 1812 году в свет выходит «Светлана», также основанная на сюжете «Леноры», но здесь еще больше усиливается национальный колорит за счет деталей и пейзажей, чего, конечно, в «Леноре» не было; кроме того, Жуковский меняет финал баллады.

Кому же Жуковский посвятил балладу? Он адресовал ее своей племяннице А. А. Протасовой в качестве подарка на ее свадьбу с его другом А. Войековым.

В 1831 году он переводит «Ленору» в третий раз, теперь с минимальными изменениями.

Жанр и направление

Баллада — это стихотворение, в основе которого лежит остродраматический сюжет, необычайный случай. Сам термин происходит из французского языка и переводится как «танцевальная песня». Возникают баллады в средние века. Они во многом связаны с народными преданиями, древними легендами. Здесь соединяются черты песенного повествования и рассказа.

Романтизм в балладе «Светлана» очевиден. На первый план выходит присущий романтизму конфликт, который здесь представлен как борьба мира вымышленного с миром реальным. Чувства главной героини ярко выражены через пейзажи, которые становятся действующими героями; такие элементы сюжета, как сон, гадания, символика русского фольклора, также присущи романтизму, в отличие от, например, предшествующего ему классицизма.

Интересным в балладе становится соотношение реального и фантастического. Выходит, реальное здесь – это гадание, сон, встреча с любимым в конце. Реальное (сон как процесс) порождает фантастическое (содержание сна): мертвого жениха, гроб в избушке, ворона и голубя, путешествие на лошадях и т.д. Фантастическое удивительным образом в «Светлане» приобретает и иной смысл: вера спасает главную героиню. Получается, оно, фантастическое, может не только губить человеческую душу, но и становиться ее защитником. Обычно в балладах случается наоборот: и в «Людмиле», и в «Леноре», и в «Лесном царе» И. Гете, и в «Кубке» А. С. Пушкина герои проигрывают волшебным силам.

Композиция

В основе композиции баллады лежит прием антитезы: противопоставляются сон и реальность. Это столкновение обусловлено содержанием, ведь действительность в произведении противопоставлена вредоносной иллюзии, вера – суеверию, правда – лжи.

Роль композиции – показать контраст и необходимость нравственного выбора между мистикой, суеверием, сном и явью, верой, правдой. Героиня выбрала свой путь и вернулась в реальный мир, где ее ждало счастье.

О чем?

Сюжет данного произведения во многом повторяет сюжет предшествующей ему «Людмилы». Жуковский в них как бы воскрешает обыденный для народа мотив песен: молодая девушка ждет возлюбленного с войны.

Светлана очень тоскует по своему жениху, от которого уже как год нет никаких вестей, и решается погадать в крещенский вечер у зеркала. Героиня смотрит в зеркало и неожиданно слышит голос своего ненаглядного, который зовет ее в церковь, чтобы наконец-то связать их сердца узами брака. Конечно, девушка соглашается.

Дорога становится для нее большим испытанием: она чувствует опасность, слышит крики ворона, видит гроб. Многое предзнаменует беду. Когда сани с героиней останавливаются около какой-то хижины, лошади и жених исчезают. Светлана заходит в дом и снова видит гроб, из которого встает ее умерший возлюбленный и протягивает к ней руки, чтобы скрепить их брачный союз. Девушку спасает чудесный голубь, закрыв ее от мертвеца.

От испуга героиня просыпается и понимает, что все ее приключение оказалось страшным сном. Она в смятении, ведь, скорее всего, это было предзнаменованием, однако в финале ее ждет счастливый конец: жених возвращается целым и невредимым.

Главные герои и их характеристика

Многие образы в балладе «Светлана» имеют символический подтекст, то есть представляют собой мистическую силу, заключенную в теле.

1. Характеристика Светланы. Кажется, что у баллады только один действующий персонаж – Светлана. Она и правда становится центральным героем в повествовании. Это молодая девушка, опечаленная тем, что от любимого нет вестей, она беспокоится о нем. Она не может веселиться, как ее подружки, и для нее гадание не является простой девичьей забавой. Героиня чиста и невинна: она не ропщет на Бога, не обвиняет судьбу, когда узнает, что ее жених умер, а наоборот, молится. Иначе вели себя Людмила и Ленора, которые в порыве отчаяния обвиняют Спасителя, что он не услышал их молитв. Образ Светланы противопоставлен этим героиням: она не призывает Бога на суд, поэтому темные, злые силы не могут погубить ее чистую и прекрасную душу. За смиренность, набожность и верность автор награждает героиню счастливым финалом.
2. Голубь. Своеобразным двойником и защитником Светланы становится белоснежный голубь, который закрывает ее от сил тьмы. Это – «ангел-утешитель», которому молилась Светлана перед тем, как начать гадать.
3. Ворон. Эта птица олицетворяет смерть и темные силы.

Призрак жениха, который появляется в страшном сне, сам жених и подруги Светланы не имеют проработанной характеристики, однако читатель узнает, что возлюбленный девушки хорош собой, смел и верен.

Темы

Основными темами произведения являются любовь и вера.

1. Любовь – это основа сюжета, то, что его движет. Набожная Светлана решается на гадание, которое не одобряется Церковью, именно из-за своих чувств к возлюбленному.
2. Вера же выступает как спаситель девушки, которая не отдает ее в руки зловещего мертвеца, в объятия тьмы. И любовь, и вера даруют ей силы бороться за свое счастье.
3. Традиции Руси. Нельзя не отметить в сюжете важность гадания: на Руси для девушек оно было излюбленным развлечением. Жуковский с его помощью показывает жизнь русского народа. Подобным образом построена сцена в поэме «Евгений Онегин» — сначала Татьяна гадает с подружками, а потом видит страшный сон.

Проблемы

Проблематика «Светланы» достаточно многогранна и оригинальна даже для нашего времени.

• В балладе «Светлана» Жуковский поднимает проблему восприятия и принятия человеком своей судьбы. Поэт показывает, что возможно преодолеть свое горе и жизненные трудности достойно, кротко. Смиренная и благодарная Богу Светлана молит его о спасении и не обвиняет его в смерти любимого.
• Также затронута проблема суеверия – культурного наследия язычества. Люди охотно верят всяким преданиям и приметам, ритуалам и снам, но в упор не видят реальной жизни, где имеет значение система морально-нравственных норм, которую может выстроить только подлинная религиозность.

Главная мысль

«Светлана» стала очень популярной у читателей. Это связано, в первую очередь, с тем, что в балладе очень много деталей национального колорита, она была близка народу и воспринималась как подлинно русское и понятное читателю произведение. Здесь широка фольклорная, народная основа: какие-то приметы, типичные гадания, отсылки к известным песням и преданиям, мотивы русских сказок и легенд. Православной России в те времена нравился конец произведения, где, благодаря вере в Бога, девушка спасается от злых сил. Это и есть основная идея произведения: религиозность оберегает человека от скверны и является залогом счастливой жизни.

Так, Жуковский обращается и к русской истории, которая в начале XIX века приобретает популярность благодаря работам Н. М. Карамзина, и к идеям православной веры. Автор баллады показывает, что не нужно верить снам, гаданиям и суевериям, а полагаться можно на то, что происходит на самом деле; никогда не нужно терять веру в лучшее и надежду. Смысл баллады он выражает в следующих строках: «Здесь несчастье – лживый сон; / Счастье – пробуждение».

Устаревшие слова

Благодаря достаточно легкому языку современный читатель может спокойно понимать текст баллады. Однако стоит упомянуть об историзмах и архаизмах, которые встречаются в тексте.

1. Историзмы – это слова, обозначающие существовавшие когда-либо предметы и явления, которые исчезли из жизни общества по тем или иным причинам. В «Светлане» встречаются следующие историзмы: тесовые (ворота) – сделанные из теса – тонких досок из древесины хвойных деревьев; налое – высокий и узкий столик для икон или Евангелие с наклоненной столешницей для чтения молитв стоя; светлица – парадная комната, полная света (отсюда и название).
2. Архаизмы – это устаревшие слова, которые чаще всего не употребляются более, но которые имеют в современном языке синонимы. В этом произведении встречаются следующие архаизмы: кручина – грусть, тоска; очи – глаза; лик – лицо; уста – губы; зиждитель – основатель; денница – утренняя звезда.

Чему учит?

Баллада «Светлана» учит преданности, вере и кротости, а также терпеливости и стойкости. Героиня предана своему любимому человеку и Богу, в которого искренне верит и в трудные минуты не забывает. Она попадает в беду, потому что нарушает закон божий, решившись погадать, но она так поступает из-за того, что не получает вестей от жениха. Девушку спасают ее смиренность и почитание Творца, пославшего ей голубка-хранителя.

В конце произведения Жуковский прописывает мораль: «Слава – нас учили – дым…». Таким образом, он призывает читателя соблюдать божьи законы и остерегаться ненастоящих ценностей и иллюзий.

Средства выразительности

Здесь также присутствует большое количество средств художественной выразительности, среди которых эпитеты («милый», «белоснежный», «приятный», «мирный»), метафоры («свет-судья лукавый», «слава – дым»), сравнения («в ней душа, как ясный день», «мчат, как будто на крылах»), гиперболизация («тьма людей во храме»), олицетворения («ноет грудь», «крикнул сверчок»).

Подобные приемы помогают Жуковскому добиться образности текста, которая на интуитивном уровне понятна русскому читателю.

Фольклорные элементы

В тексте много фольклорных отсылок, среди которых – образ дороги как жизненного пути. Он часто используется в сказках. В «Светлане» дорога, которую она преодолевает с тревожностью, ведет ее от венчания к погибели.

Кроме этого, противопоставляются свет и тьма с помощью цветовой символики («белоснежный», «белый» голубок и «черный» ворон). Также в качестве источника света в балладе выступает снег, который «валит клоками» и «на солнышке блестит», в то время как тьма присутствует без активного действия: «темно в зеркале», «темна даль», «впотьмах».

Творчество В. А. Жуковского, как переводы, так и оригинальные произведения, имеет неоценимое значение для мировой литературы. Поэт экспериментировал с темами и форматами, знакомил русскую публику с опытом западных писателей и создавал что-то новое, свое. В «Светлане» он отобразил в какой-то мере менталитет народа своей страны, что существенно отличает это произведение и от его немецкого оригинала, и от того, что публиковалось в толстых журналах того времени.

Автор: Альбина Исмаилова

Баллада Жуковского В«СветланаВ»(1812) также восходит сюжетом к В«ЛенореВ». Близок сюжет – но разная развязка. Гадание и сон – центральные эпизоды В«СветланыВ»:

Раз в крещенский вечерок

Девушки гадали:

За ворота башмачок,

Сняв с ноги, бросали;

Снег пололи; под окном

Слушали; кормили

Счетным курицу зерном;

Ярый воск топили;

В чашу с чистою водой

Клали перстень золотой,В 

Серьги изумрудны;

Расстилали белый плат

И над чашей пели в лад

Песенки подблюдны.

И на фоне этого мирного крещенского вечера (и вместе с тем такого В«фольклорногоВ») с его непременным обычаем – гаданием (типичная В«бытоваяВ» сцена) появляется героиня – молчаливая и грустная. Словесные лейтмотивы (печальна, молчалива, грустна) выражают эмоциональный тон баллады (луна, В«тускло светитсяВ», жених В«бледен и унылыйВ» да и ворон каркает: В«Печаль!В»). Жуковский стремится показать национально-русский женский тип, образец преданной любви и верности суженому (В«Как могу, подружки, петь? // Милый друг далекоВ»), покорности судьбе (В«Тайный мрак грядущих дней, // Что сулишь душе моей, // Радость иль кручину?В»), образ удивительно поэтический. Светлана – героиня идеальная, близкая героиням русского сентиментализма.

Жуковский переносит действие в реальный повседневный быт, и в этом проявляется отказ от сверхъестественности В«ЛюдмилыВ» – все объясняется простым сном. Все ужасы – это лишь мрачное сновиденье, утром героиня в привычной и мирной обстановке, и ее ожидает любящий жених:

Что же твой, Светлана, сон,

Прорицатель муки?

Друг с тобой; все тот же он

В опыте разлуки;

Та ж любовь в его очах

Те ж приятны взоры…

Действие баллады как будто повторяется дважды: ужасный В«грозный сонВ» (стук – жених – туман – кони – церковь) и радостное пробуждение (туман – колокольчик – настоящий жених – кони – церковь). Жуковский стремится передать национальный колорит: избушка (В«хижина под снегомВ», гаданье, тесовые ворота, поп с дьяконом, с дьячками, икона и В«приметыВ» русской зимы – метель и вьюга). Снег валить хлопьями, сани (резвые кони и В«звонкий колокольчикВ»). В национально-бытовом колорите В«СветланыВ» много стилизации, все как будто идеализируется: В«Свечка трепетным огнем // Чуть лиет сияньеВ», девушки В«за ворота башмачок, сняв с ноги, бросалиВ».

Ритуально-фольклорный характер имеет и диалог в начале баллады и финал с пением В«многие летаВ»: В«Что, подруженька, с тобой?В» Ответ Светланы – своеобразный вариант русской народной песни об уехавшем милом (В«милый друг далекоВ», В«иль не вспомнишь обо мне…»).

Песенный стиль, мотивы народного фольклора (В«красен светВ», В«темна дальВ», В«борзы кониВ», В«вещее сердцеВ»), сентиментальный тон (В«ах, а им лишь красен светВ»), эпизод с белым голубком, который защищает героиню от страшного хозяина хижины, поэтично переплетаются в балладе Жуковского. Эмоциональная выразительность баллады достигается быстрой сменой радостных и светлых мотивов с грустными и печальными. Мирная картина гаданья – печаль Светланы – мрачный сон – радостное пробуждение. В«Темно в зеркалеВ», В«черный гробВ», В«черный вранВ», кони бегут в В«темну дальВ», и в эту мрачную картину проникают более светлые тона: В«гроб накрыт белою запонойВ», появляется В«белоснежный голубь с светлыми глазамиВ». Столь же изменчива и мелодика речи: вопросы, восклицания, параллелизмы и т.п.:

В«Ах! Светлана, что с тобой?

В чью зашла обитель?

…

Та ж любовь в его очах,

Те ж приятны взоры;

Те ж на сладостных устах

Милы разговоры.

В«СветланаВ» – самая оптимистическая баллада Жуковского – все кошмары и ужасы героини теряют свою таинственность – это не вмешательство потусторонних сил, а лишь сон (правда, В«прорицатель мукиВ»); видения вызваны душевными переживаниями героини, ожидающей жениха. Светлана верит в любовь, не ропщет на судьбу. Сравним два отрывка:

В«ЛюдмилаВ»:

Что взирать на небеса?

Что молить неумолимых?

Возвращу ль невозвратимых…

В«СветланаВ»:

Лучший друг нам в жизни сей

Вера в провиденье.

Благ зиждителя закон:

Здесь несчастье – лживый сон;

Счастье – пробужденье.

Светлана обретает счастье. Подобную счастливую любовь мы встречаем только в В«русскихВ» (по сюжету) балладах Жуковского (за исключением В«ЛюдмилыВ»). Оптимистический тон, национальный колорит – все привлекло внимание современников к этой балладе и ее автору, певцу В«СветланыВ». Пушкин не раз брал из В«СветланыВ» эпиграфы – V глава В«Евгения ОнегинаВ» (да и сам сравнивал Татьяну со Светланой), В«МетельВ».

В 

в–  В Читать полный текст баллады В.А. Жуковского В«СветланаВ»

в–єВ Читайте также другие статьи о жизни и творчестве В.А. Жуковского:

в–єВ Перейти к оглавлению книги Русская поэзия XIX века

Автор: · Опубликовано 19.09.2017 · Обновлено 08.10.2017

Балладу «Светлана» по праву можно считать символом раннего русского романтизма. Произведение стало настолько родным для читателя, оно так ярко отражает национальную ментальность, что трудно осознавать его переводом немецкой баллады. Среди произведений Жуковского это творение – одно из лучших, неслучайно в литературном обществе «Арзамас» у Василия Андреевича было прозвище «Светлана».

История создания

В 1773 году Готфрид Бюргер пишет свою балладу «Ленора» и становится основоположником этого жанра в Германии. Жуковского заинтересовывает его произведение, он делает три перевода книги. В первых двух опытах писатель стремится к более национальной адаптации баллады. Это проявляется даже в изменении имени главной героини: в 1808 году Жуковский даёт ей имя Людмила, а в 1812 – Светлана. Во втором переложении автор делает переработку сюжета на русской почве. Позднее, в 1831 году, Жуковский создаёт третий, максимально приближенный к оригиналу вариант баллады «Ленора».

Жуковский посвятил балладу «Светлана» своей племяннице и крестнице А.А. Протасовой, это был свадебный подарок: девушка выходила замуж за его друга А. Воейкова.

Жанр и направление

Трудно представить эпоху романтизма без жанра баллады, где повествование излагается напевным слогом, а с героем зачастую происходят сверхъестественные события.

Романтизм в балладе «Светлана» представлен довольно широко. Характерной чертой этой эпохи является интерес к фольклору. Стремясь сделать историю наиболее русской, Жуковский не лишает её и одного из основных мотивов немецкого народного творчества — умыкания невесты мертвецом. Таким образом, фантастическое в балладе «Светлана» принадлежит двум культурам: от русской произведение получило тему крещенского гадания, а от немецкой – восставшего из гроба жениха.

Баллада богата символикой русского фольклора. Например, ворон – вестник смерти, избушка, дающая отсылку к Бабе-Яге, чьё жилище находится на границе мира живых и мёртвых. Голубь в балладе символизирует Святого Духа, который подобно Ангелу спасает Светлану от мрака ада. Пенье же петуха развеивает чары ночного мрака, возвещая о рассвете — всё возвращается на круги своя.

Другим типичным для романтизма приёмом является мотивация сном. Видение ставит героиню перед выбором: искренне верить, что Бог поможет её жениху вернуться, или же поддаться сомнениям и разувериться в силе Создателя.

О чем?

Суть баллады «Светлана» заключается в нижеследующем: в крещенский вечер девушки традиционно собираются погадать на суженого. Но героиню не веселит эта затея: она волнуется о своём возлюбленном, который на войне. Ей хочется узнать, вернётся ли жених, и девушка садится за гадание. Она видит возлюбленного, церковь, но далее всё это оборачивается страшной картиной: избой, где стоит гроб с любимым.

Сюжет «Светланы» заканчивается прозаично: на утро девушка пробуждается ото сна в смятении, она напугана злым предзнаменованием, но всё заканчивается хорошо: жених возвращается невредим. Вот, о чем это произведение.

Главные герои и их характеристика

Повествование выводит на первый план одну лишь главную героиню. Остальные образы в балладе «Светлана» находятся в дымке от не рассеявшегося сна, их характерные черты разглядеть сложно, ведь основные герои в данном случае сравнимы с декорациями в пьесе, то есть самостоятельной роли не играют.

В самом начале произведения Светлана предстаёт читателю печальной и встревоженной: ей не известна судьба любимого. Девушка не может быть такой же беспечной, как подружки, в её сердце нет места девичьим забавам. Уже год она находит в себе силы праведно надеяться и молиться, что всё будет хорошо, но в крещенский вечер любопытство берет верх над праведностью – героиня гадает.

Характеристика Светланы Жуковского представлена положительной, не идеальной, но образцовой. В ее поведении есть деталь, которая в корне отличает ее от девушек в других вариантов перевода самого автора и от оригинальной Леноры. Узнав о смерти возлюбленного, невеста не ропщет на Бога, а молится Спасителю. Душевное состояние Светланы в момент страшного видения скорее можно охарактеризовать как испуг, но не отчаяние. Главная героиня готова смириться и с «горькой судьбиной», но только не обвинять Бога в том, что он её не услышал.

За свою стойкость Светлана получает награду – жених возвращается к ней: «Та ж любовь в его очах». Небольшое количество строк о женихе даёт основание предполагать, что это человек слова, верный и честный. Он достоин такой искренне любящей и доброй невесты.

Темы произведения

• Любовь. Эта тема пронизывает балладу, в некотором роде, она движет сюжетом, ведь именно любовь провоцирует православную девушку на гадание. Она же даёт силы невесте ждать и надеяться на возвращение жениха, может быть, чувство Светланы бережет его от ранений. Девушка и её возлюбленный преодолели тяжелое испытание — разлуку, и их взаимосвязь стала только крепче. Теперь впереди их ждет свадьба и долгое совместное счастье.
• Вера. Светлана искренне верит в Бога, она не сомневается, что молитва сохранит её возлюбленного. Она же спасает девушку от адских объятий мертвеца, чего не удалось избежать Леноре, героине оригинальной баллады.
• Гадание. Эта тема представлена весьма оригинально. Во-первых, Светлана не наблюдает некое видение в зеркалах, всё происходящее ей только снится. Во-вторых, гадающая должна снять крест, иначе в полной мере ей не откроется темный потусторонний мир, а наша героиня – «с крестом своим в руке». Таким образом, девушка не может гадать в полной мере: даже во время этого мистического таинства она молится.

Главная мысль

Как известно, у Жуковского есть три варианта перевода баллады Бюргера «Ленора», но почему именно «Светлана» обрела такую популярность ещё при жизни писателя и остаётся актуальным произведением по сей день?

Быть может, секрет успеха книги – это ее идея и способ её выражения. В мире, где существует добро и зло, свет и тьма, знание и неведение человеку приходится нелегко: он поддаётся волнению, сомнению. Но путь к обретению уверенности и внутренней гармонии есть — это вера.

Очевидно, вариант, который имеет счастливый конец, был более привлекателен для публики. Но именно такой финал и позволил Жуковскому убедительнее донести свою авторскую позицию, ведь смысл баллады «Светлана» в том, чтобы человек всегда стремился к просветлению. Судьба главной героини ярко иллюстрирует, какие блага приносит спасительная сила искренней веры.

Проблемы

В.А. Жуковского как образованного человека, учителя императора Александра Второго, волновала проблема того, что русские практически никогда не были православными до конца. Человек идёт в церковь, но чурается чёрной кошки, а когда возвращается домой, забыв что-то, смотрится в зеркало. Наряду с христианской Пасхой отмечается и языческая масленица, что происходит и по сей день. Таким образом, на первый план в балладе «Светлана» выходит религиозная проблематика.

Жуковский поднимает в произведении проблему суеверного невежества, актуальную для русских с самого момента принятия христианства. В своей балладе он обратил внимание, что, отмечая праздник Крещения Господня, верующие девушки предаются греховному гаданию. Автор осуждает это, но в то же время не наказывает жестоко свою любимую героиню. Жуковский лишь по-отечески журит её: «Что же твой, Светлана, сон…?»

Историзмы в «Светлане» Жуковского

Баллада «Светлана» написана Жуковским в 1812 году. Несмотря на это она, в целом, читается и воспринимается легко и сегодня, но всё же содержит устаревшие слова. Важно учитывать и то, что Жуковский писал своё произведение в период, когда русский литературный язык ещё формировался, поэтому книга содержит и краткие формы прилагательных (венчальну, тесовы) и неполногласные варианты некоторых слов (плат, златое), что придаёт лирическому произведению торжественность и некую архаичность.

Лексика баллады богата устаревшими словами: историзмами и архаизмами.

Историзмы – это слова, покинувшие лексикон вместе с именуемым предметом. Здесь они представлены в основном лексикой, относящейся к церкви:

многи леты – имеется в виду «Многая лета» — песнопение, исполнявшееся хором, как правило, а капелла, по случаю торжественного праздника.

Песенки подблюдны  — обрядовые песни, исполнявшиеся во время гадания, когда девушка бросала в блюдце личный предмет (кольцо, серёжку) в сопровождении специальной песни.

Налое – род столика для чтения, также используется в качестве подставки для икон.

Запона – белая ткань, часть одежды священника.

Архаизмы – устаревшие слова, заменённые более современными:

1. Ярый — огненный
2. Рьяны — усердные
3. Уста — губы
4. Зиждителя — основателя
5. Фимиам — благовоние
6. Вымолвить — сказать
7. Тесовы – сделанные из тёса – специально обработанных тонких досок
8. Благ – хорош

Чему учит?

Баллада учит непреклонности и преданности, а главное – почитанию Божьего закона. Сон и пробуждение здесь нельзя понимать только однозначно: это не только физическое состояние человека: сон — заблуждение, которое напрасно волнует душу. Пробуждение – прозрение, понимание истиной веры. По мнению автора, внутреннее спокойствие и гармонию можно обрести, соблюдая заповеди Господни и твёрдо веря в могущество Создателя. Отвлекаясь от христианского контекста, скажем, что человек, согласно морали Жуковского, должен быть твёрд в своих убеждениях, а сомнения, постоянные метания и отчаяние могут привести его к беде и даже гибели. Надежда, стойкость и любовь приводят к счастью, что ярко иллюстрирует пример героев баллады «Светлана».

Автор: Александра Барбашова

Содержание:

В сюжете используется часто встречающийся в германских сказаниях мотив похищения живой невесты мертвым женихом. Литературоведы называют балладу Жуковского символом российского романтизма.

История создания

Конец XVIII — начало XIX века стали расцветом эпохи романтизма. Ярким представителем этого жанра было произведение немецкого поэта Готфрида Бюргера — баллада «Линора».

Его считают основоположником этого направления в поэзии.

В основе сюжета лежит страшная история о том, как к девушке приезжает мертвый жених, погибший в сражении. Он привозит невесту к своей могиле и утаскивает в адскую бездну. Вина Линоры была в том, что она не могла примириться со смертью своего суженого, роптала и кляла Бога.

Поэма Бюргера заинтересовала Жуковского, и он сделал ее три перевода. Первые два поэт адаптировал к русской действительности и даже изменил имя главной героини.

Это следующие произведения:

1. Стихотворение «Людмила», написанное в 1808 году. Его сюжет практически не отличается от немецкого. Людмилу также увозит мертвый жених, и в конце она погибает.
2. Вторая баллада была написана в 1812 году и называлась «Светлана». Жуковский посвятил ее своей племяннице А. А. Протасовой. Это был подарок к свадьбе. Девушка выходила замуж за его друга, поэта и переводчика А. Ф. Войекова. Ее сюжет был полностью изменен по сравнению с немецким оригиналом.

Анализ и краткое содержание

В балладе «Светлана» Жуковского события происходят в ночь на Крещение.

В ней действуют следующие герои :

1. Светлана — главная героиня. Это девушка, прекрасная внешне и внутренне. Она глубоко нравственна, верна своему жениху, терпеливо и кротко ждет его возвращения.
2. Подруги Светланы — веселые девушки, посоветовавшие ей заняться гаданием.
3. Белоснежный голубь — образ ангела-хранителя.
4. Черный ворон — вестник смерти.
5. Жених Светланы — молодой человек, верный и любящий. В конце сюжета он возвращается к ней.

Крещенское гадание

Балладу «Светлана» изучают на уроках литературы в 6 классе средней школы. Ее краткое содержание состоит в следующем: крещенским вечером девушки собираются погадать на суженого. Они веселятся, поют «подблюдные песни», бросают на улицу башмачок, кормят курицу «счетным зерном». Лишь одной Светлане грустно.

Девушки пытаются ее развеселить, предлагают спеть вместе с ними песню. Но Светлана отказывается. Она грустит из-за того, что ее жених уже целый год не подает о себе вестей.

Тогда девушки предлагают ей совершить старинный обряд, чтобы узнать о суженом. Нужно постелить стол белой скатертью, поставить два прибора, свечу и зеркало. «В полночь, без обмана», в зеркале должен появиться жених и сесть за накрытый стол.

Светлана проводит обряд гадания. Она садится за накрытый стол и с робостью смотрит в зеркало. В полночь чудится шепот за спиной. Она оборачивается и видит своего жениха. Он предлагает ей немедленно ехать в церковь венчаться, так как там уже все подготовлено. Светлана выходит с ним во двор, где уже ждут запряженные сани. Они садятся в них и мчатся по заснеженной равнине. Но на сердце у девушки тревожно. Она смотрит на жениха и видит, что тот «бледен и уныл».

Светлана спрашивает, что с ним, но суженый не отвечает. Вскоре они проезжают мимо церкви, полной людей: там происходит отпевание покойника. Начинается метель, валит снег. Вокруг саней вьется и каркает черный ворон. Жених молчит.

Сани мчатся и вскоре подъезжают к одинокой хижине, занесенной снегом. Неожиданно кони и возлюбленный пропадают, и героиня остается в одиночестве.

Вернуться назад она не может, так как метель никак не стихнет. Тогда девушка, перекрестившись, отворяет дверь и входит в избушку.

Страшное видение и счастливый конец

В пустой хижине Светлана видит гроб, икону и свечку перед ней. Девушка молится на образ Спаса и робко садится в уголке, зажав в руке нательный крест. Неожиданно в избушку влетает белый голубок и садится ей на грудь, обняв крыльями. Воцаряется тишина.

Вдруг девушка с ужасом видит, что покойник в гробу начинает шевелиться. Он приподнимается, и девушка узнает своего возлюбленного. Мертвец пытается разомкнуть руки, из его уст доносится стон. Но тут голубок взлетает и садится на него, лишая сил.

Раздается крик петуха. Девушка просыпается и понимает, что это был всего лишь сон. Но на душе у нее тяжело. Ее мучают мрачные предчувствия. Чтобы развеяться, девушка садится у окна. Вдруг она слышит радостный звон колокольчика. К дому подъезжают сани, из них выходит ее возлюбленный, живой, невредимый, все так же влюбленный в Светлану.

В отличие от баллады «Ленора», где главную героиню за ропот на судьбу постигает страшная кара, концовка «Светланы» радостная и позитивная. Молодые идут под венец, их чествует стар и млад. Автор призывает не верить страшным снам и возлагать надежду на провидение.

Жанр и направление

Сюжет и стиль повествования «Светланы» полностью соответствуют жанру баллады. Его основные признаки: текст написан напевным лирическим языком, с героиней происходят сверхъестественные события. Размер стихов — хорей с перекрестной рифмой.

Фантастика произведения относится сразу к двум культурам:

• русской, связанной с таинственными крещенскими гаданиями, где человек снимает крестик, чтобы обратиться за помощью к нехристианским духам;
• немецкой, где часто используется мотив умыкания невесты с мертвым женихом.

Главная особенность произведения Жуковского — использование символики русского фольклора.

Это следующие образы:

• Избушка, подобная жилищу Бабы-Яги, стоящему на границе между миром живых и мертвых.
• Черный ворон, предвещающий смерть.
• Белый голубок — ангел, спасающий Светлану от злых чар.
• Петух, возвещающий рассвет. Он разгоняет ночной мрак, и все возвращается на круги своя.

Другие черты романтизма в балладе «Светлана» — это мотивация сном. Перед главной героиней встает выбор: либо отдаться сомнениям и разувериться в Божьей воле, либо верить, что провидение спасет жениха и вернет его живым.

Характеристика героев

В сюжете баллады Жуковского «Светлана» на первый план выведена лишь одна главная героиня. Прочие действующие лица самостоятельной роли не играют. Они как декорации в пьесе, их черты трудноразличимы. В первой части произведения читатель видит Светлану встревоженной и печальной. Она целый год не получает весточки от возлюбленного.

Девушка не может быть такой же веселой и беспечной, как ее подруги. Она постоянно молится о возвращении жениха. Но в крещенский вечерок любопытство одерживает верх над праведностью, и Светлана решает погадать. Согласно описанию, девушка не идеальна, но ее можно считать образцовой. В отличие от Леноры и Людмилы, Светлана не ропщет, а прилежно молится Богу.

Даже в момент страшного видения она скорее испытывает испуг, но не отчаяние. Девушка готова смириться с горькой судьбиной, но не роптать на Бога и не обвинять в том, что он ее не слышит.

Наградой за стойкость Светлане служит возвращение ее возлюбленного. В стихотворении лишь несколько слов посвящено описанию жениха, но по ним видно, что это человек честный и порядочный, достойный такой невесты, как Светлана.

Раскрытие темы и проблематика

Жуковский сделал три перевода немецкой баллады, но именно «Светлана» пользовалась наибольшей популярностью у публики. В отличие от мрачных «Людмилы» и «Леноры», благополучный конец больше нравился читателю.

В «Светлане» автор выразил мысль о том, что человек всегда стремится к свету. На примере героини он показывает, что спасительная сила искренней веры приносит благо. В своем произведении Жуковский раскрывает следующие темы:

1. Любовь. Ее можно назвать движущей силой и основной идеей сюжета. Именно из-за любви глубоко верующая Светлана соглашается на гадание, строго порицаемое церковью. Любовь девушки и ее возлюбленного прошла длительные испытания, преодолела разлуку и стала лишь крепче. Впереди их ждет долгое счастье.
2. Вера. Светлана искренне верит в Бога, она надеется, что ее молитвы спасут возлюбленного. Вера охраняет ее и спасает от страшного выходца с того света, чего не удалось избежать Леноре и Людмиле.
3. Гадания. Как правило, во время крещенских гаданий, чтобы проникнуть в потусторонний мир, гадающий должен снять крест. Светлана молится и держит крест в руках. Таким образом, она нарушает правила этого мистического действия. Девушка не наблюдает видение в зеркалах: все происходящее оказывается лишь сном.

Жуковского, как высокообразованного человека, не могла не беспокоить проблема суеверий, широко распространенных среди неграмотного народа. Люди верили в самые дикие и нелепые приметы, колдовство, гадания и сны. В своем произведении поэт не наказывает девушку за то, что в православный праздник Крещения она занимается языческими гаданиями. Он лишь мягко журит ее: «Что же твой, Светлана, сон?».

Основная мысль баллады состоит в том, что человеку не стоит верить в приметы и вещие сны. В трудный момент его поддержит вера в себя и Бога. Если он будет твердым в своих убеждениях, то все плохое обойдет стороной.

Еще тесты

Читайте также

Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормилРассказ Дедушка (Н.А. Некрасов)Песня о Соколе (Максим Горький) Бедные люди (Ф.М. Достоевский)

Используемые источники:

• https://obrazovaka.ru/analiz-stihotvoreniya/zhukovskiy/svetlana.html
• https://litrekon.ru/analiz-proizvedenij/svetlana-zhukovskij/
• https://licey.net/free/14-razbor_poeticheskih_proizvedenii_russkie_i_zarubezhnye_poety/71-russkaya_poeziya_xix_veka/stages/4239-ballada__svetlana__analiz.html
• https://literaguru.ru/analiz-ballady-svetlana-v-zhukovskij/
• https://nauka.club/literatura/analiz-ballady-svetlana.html

До Нового года осталась неделя. Пора задуматься о том, какие блюда украсят ваш праздничный стол. А вдохновиться идеями можно, вспомнив советские фильмы. Что готовили на праздник в СССР, «Вечерней Москве» поведала историк Анна Боровкова.

— Фильм, который сразу приходит в голову, когда говоришь про Новый год, — конечно, «Карнавальная ночь» Эльдара Рязанова (1956). 1950-е подарили нам богатое кулинарное наследство — тот же торт «Полет» или традицию добавлять в салат оливье докторскую колбасу. А что на столах в фильмах? В «Карнавальной ночи» столы просто ломятся — в широкой продаже зимой в 1950-е не было свежих овощей, фруктов или рыбы, из закромов доставались варенья, соленья и консервы. В новогоднюю детскую сюрпризницу с конфетами, которую вручали на елках, вместо привычных нам мандаринов в 1940–1950-е клали крымские яблочки.

Апельсины под Новый год в продаже были уже в 1960-х годах с уличных лотков, и достать фрукты к новогоднему столу — уже само по себе празднично. Вспомните хотя бы торжественный момент вноса арбуза в новогоднюю ночь в фильме «Одиноким предоставляется общежитие» (1983). А в «Карнавальной ночи» не только фрукты, но и красная икра, и коньяк, и рыба. Там же показан привычный нам принцип угощения: закуски, салаты, фрукты, горячее, десерт.

Свинина, как у Шмелева

В рассказе Ивана Шмелева «Рождество» из романа «Лето Господне» на кухне оттаивает поросенок. Кусок свинины шпигуем зубчиками чеснока, обмазываем оливковым маслом с солью и смесью трав, кладем в рукав для запекания. Маринуем и запекаем в духовке, разогретой до 180 градусов, час. Разрезаем рукав и даем мясу потомиться в духовке еще 15 минут.

Салат с яблочком

«Я такой салат делаю лучше, чем твоя жена, — туда надо добавлять тертое яблочко», — говорит Оля Рыжова Самохвалову в фильме «Служебный роман», имея в виду одну из самых простых и вкусных советских вариаций оливье. 300 г ветчины, отварную морковь, 1 свежий и 1 маринованный огурец нарезаем кубиком, добавляем 200 г консервированного горошка, 1 тертое яблоко и перемешиваем с майонезом.

Оливье да с языком

Оливье — один из самых популярных салатов в кинолентах. Он есть и в «Чародеях» с колбаской, и в «Служебном романе» с тертым яблочком. А в «Карнавальной ночи» (1956) с говяжьим языком. Берем стандартный набор для салата, но вместо колбасы добавляем говяжий язык. И обязательно для оттенка — маринованный огурчик.

Щи от похмелья

«Эх, сейчас бы супчику горяченького да с потрошками, а?!» — блюдо, которое упоминает Глеб Жеглов в сериале «Место встречи изменить нельзя», очень пригодится 1 января. 500 г куриных желудков промыть, нарезать полосками и отварить. Добавить измельченные и обжаренные в сливочном масле луковицу и морковь, две нарезанные кубиком картофелины и 250 г капусты. Варить 20 мин. Перед подачей обязательно добавить рубленую зелень. Лучший антипохмельный суп!

Запеканка от Тоси

Тося Кислицына в фильме «Девчата» перечисляет 12 рецептов из картошки. Например, запеканку. Говяжий фарш (700 г) обжариваем с луком. Варим 1 кг картофеля и разминаем с маслом. Выкладываем половину картофеля на форму, затем фарш — и оставшийся картофель. Сверху смазываем сметаной. Запекаем.

И мороженка на десерт

«И, пожалуйста, скажите на кухне, чтобы в мороженое ничего, кроме мороженого, не положили. Это для Веры», — предупреждает сослуживцев героиня фильма «Вокзал для двоих». 500 мл сливок взбить в плотную пену, добавить фрукты, орехи, варенье, шоколад. Массу накрыть поставить в морозильник. Через 20 минут достать и снова взбить. Через три часа заморозки мороженое готово.

Вместо заливной рыбы

Все помнят, как в «Иронии судьбы…» (1976) обсуждают заливную рыбу. Но в фильме фигурирует «салат из крабов», который обсуждают главный герой Женя со своей невестой Галей. На самом деле, советский рецепт крабового салата был «богатым вариантом» оливье с крабами вместо колбасы. То есть вместо овощей и горошка клали вареный рис. Ну и репчатый лук заменялся двумя перышками зеленого.

Ростбиф по-простому

«Что тебе положить, салат или ростбиф?» — спрашивает Надя в «Иронии судьбы» у Ипполита. Он соглашается на то и другое. Рецепт очень простой: кусок мяса быстро обжаривают на сливочном масле. Ставят в духовку целым куском и томят от одного до трех часов, поливая время от времени образовавшимся соком. Подают охлажденным.

Чародеи и пирожки

Новогодние столы в НИИ НУИНУ сказки «Чародеи» (1982) заметно скромнее, чем в «Карнавальной ночи»: советское шампанское, лимонад, зеленые яблоки. И — пирожки, завсегдатаи советского меню 1980-х. Нарезать слоеное тесто стаканом кружками. На половину кружков горкой положить фарш, тушенный с луком, кружочки сваренных вкрутую яиц, накрыть другими кружочками теста. Смазать пирожки яйцом и поставить в горячую духовку на 25 минут.

Закусочка по-рижски

«А недурно бы сейчас кофе… Салфеточку, бутерброд со шпротиком…» — знаменитый советский деликатес вспоминают герои фильма «Верные друзья». Ломтики бородинского хлеба обжариваем на растительном масле, натираем чесночной долькой, намазываем сливочным сыром, сверху кладем ломтик маринованного огурца и 1–2 шт. шпрот.

Нежные вареники

Вареники, которые сами обмакиваются в сметану и отправляются в рот, есть и в фильме Александра Роу «Вечера на хуторе близ Диканьки». Главное здесь — начинка: из 800 г картофеля готовим пюре, большую луковицу и 500 г шампиньонов. Смешиваем с картофелем.

Классика жанра

Форшмак «12 стульев» появился в сцене визита Остапа Бендера к завхозу 2-го дома Старсобеса Александру Яковлевичу, который потчевал Бендера. Берем 4 яйца, сваренных вкрутую, рубим с 400 граммами филе сельди. Пропускаем через мясорубку яблоко и лук, добавляем к готовой массе, туда же мягкое масло и хлеб, смоченный в воде и измельченный. Перемешиваем основательно и подаем с черным хлебом.

ПРЯМАЯ РЕЧЬ

Павел Сюткин, историк русской кухни:

— Новый год — одно из главнейших русских торжеств. Причем в отличие от церковного праздника Рождества оно народное. И, конечно, главное проявление радости — застолье. Ограничивал ли себя человек в предшествующий Рождественский пост или вел обычную повседневную жизнь — не важно. Праздничный стол объединял всех от мала до велика: и богатых, и неимущих. Советский период внес сумятицу в этот устоявшийся веками ритуал. Не столько из-за того что власти противились «старорежимному» празднику (хотя поначалу было и такое), сколько потому, что в результате введения в 1919 году календаря по «новому стилю» Новый год вдруг неожиданно оказался в разгаре православного поста. А ведь до 1919 года все было достаточно складно: Рождество начиналось до Нового года, народ разговлялся, и это плавным образом переходило на последующий праздник.

Дефицит не помеха

Киношные застолья в Союзе требовали особой подготовки в условиях дефицита. В СССР в кадре обычно использовали настоящие продукты, кроме тех, что требовали большого времени приготовления. Например, утка с яблоками из фильма «Тот самый Мюнхгаузен», а вот салаты делали настоящие, как и супы варили. Для этого были специалисты, которые следили за качеством блюда и его внешним видом. А со спиртным однако было иначе — вместо водки водичка. Правда, в фильме «Любовь и голуби» 40-градусная была настоящей.

Чем вредна попытка уберечь ребенка от негативных эмоций: 5 последствий

Ты слышала историю об индийском принце, родители которого так сильно хотели защитить его от горестей этого мира, что скрывали от него существование смерти, а также мучения людей? Однажды он сбежал из дворца и узнал, каков мир на самом деле. Это открытие настолько потрясло его, что он начал искать способ избавления от страданий. Его путь стал основой одной из мировых религий — буддизма.

Когда мы скрываем от ребенка свои негативные переживания, то поступаем как родители этого индийского принца. Вот только развязка нашей истории может быть не такой счастливой, как в истории с Буддой.

В реальной жизни искаженное восприятие мира, скорее, приведет к травме, чем мамины слезы. Почему так происходит? Вот пять причин.

Внутренний запрет на негативные эмоции

Пряча гнев, злость или обиду, мы показываем малышу только одну грань мира. Этот «однобокий» вариант становится его нормой — все, что не входит в нее, он подсознательно считает плохим. Он думает, что злиться, расстраиваться или грустить — неправильно. А если кто-то или он сам испытывает такие эмоции — значит, этот человек нехороший.

Неумение правильно проживать эмоции

Не показывая определенные переживания, мы табуируем их, выводим за пределы жизни ребенка. Это приводит к тому, что сын или дочь не знает, как перерабатывать их правильно и безопасно для себя и окружающих. Из-за этого он или она либо полностью подавляет их, либо начинает выражать интуитивно, часто небезопасным способом.

Шок от столкновения с отрицательными эмоциями

Если мы скрываем свои чувства, а потом малыш неожиданно обнаруживает нас плачущими или разозленными, он испытывает шок. Для него эта ситуация становится из ряда вон выходящей. А наша реакция на нее (мы ведь не хотели, чтобы ребенок это видел) еще больше усиливает травму, а также закрепляет ее.

Отсутствие умения реагировать на негатив

В отличие от родителей Будды, мы не можем всю жизнь скрывать от детей реальную жизнь: у нас нет окруженного высоким забором дворца. Рано или поздно ребенок столкнется с реальной жизнью, в которой есть место злу, слезам и несправедливости.

Когда он не знает, что с ними делать, то оказывается в уязвимом положении. Несмотря на высокий забор, родители Будды тоже не смогли уберечь своего сына от опасностей этого мира.

Искажение восприятия

Пряча от ребенка переживания, мы, по сути, обманываем его, искажаем его представления о нас самих. Он живет в мире, в котором родители никогда не огорчаются и не расстраиваются — этакие эмоциональные супермены. А если нет ничего такого, что может нас огорчить, то о наших чувствах думать необязательно.

В итоге совершенно невольно мы растим неготового к жизни и эмоционально холодного человека, которого не очень заботят чувства других людей. К этому ли мы стремимся?

Опасность эмоциональной отстраненности родителей

В крайних случаях родители доходят до полной эмоциональной отстраненности и стараются не проявлять при детях вообще никаких чувств. Помнишь героиню Марсии Кросс из «Отчаянных домохозяек» с ее одинаковым выражением лица и безэмоциональным в любой ситуации голосом?

Такое поведение заставляет детей чувствовать себя отверженными и непонятыми. Им кажется, что родители отвергают, не принимают их. Из-за этого они начинают отдаляться от семьи, закрываться в себе либо пытаются спровоцировать родных хотя бы на какие-то эмоции своим вызывающим поведением. Именно в «холодных» семьях часто происходят самые сильные подростковые бунты.

В будущем это грозит полным разрывом отношений с родителями, эмоциональной отстраненностью от родителей и их проблем. Кроме того, если в семье любые переживания под запретом, у детей возникают сложности с тем, как выразить то, что они испытывают. Это приводит к сложностям с пониманием чувств других, а также проблемам в отношениях. Если ты не понимаешь эмоции других, не знаешь, что с ними делать и как проживать, то будешь максимально избегать их.

Не бывает плохих чувств: 6 советов о том, как найти баланс в выражении эмоций

Тем не менее, честность вовсе не означает, что мы должны вываливать на ребенка все свои переживания. Взрослый мир — слишком тяжелая ноша для малыша, поэтому твои чувства он должен получать дозированно, в оптимальной для себя форме.

Разбитая в приступе гнева посуда или постоянные слезы испугают его так же, как и полная безэмоциональность. Но это также не означает, что мы должны полностью подавлять переживания и никогда не показывать их. Нужно найти баланс, при котором мы не скрываем чувства от ребенка, но в то же время не пугаем его своими переживаниями. Как это сделать?

Для начала стоит разобраться в своих чувствах

Если ты сама не понимаешь, в каких случаях злишься, а в каких огорчаешься, то не сможешь объяснить это сыну или дочери. Начни вести дневник. Записывай в него, что ты чувствуешь, когда и почему. Также фиксируй, как ты обычно проживаешь эти эмоции. Это поможет систематизировать знания и научиться более эффективным техникам управления переживаниями.

Старайся сдерживать себя в проявлении эмоций

Лучше проговорить словами то, что ты сейчас испытываешь, чем пугать окружающих криками или битой посудой. В выражении негативных чувств словами пробуй шутить, например, говорить, что ты так зла, что твоя злость не поместилась бы даже во взрослого бегемота.

Если сдержаться все-таки не получается, лучше дать эмоциям выход

Хочется плакать — плачь. Хочется разорвать что-то на мелкие кусочки — рви газету. Единственное, что нельзя делать, — это применять физическую силу и ломать вещи.

После того как ты смогла взять себя в руки, извинись перед ребенком за то, что ты могла его напугать

Также стоит объяснить, что он не виноват в твоих переживаниях, и честно рассказать ему, что и почему ты чувствовала. Не стоит давать ненужных подробностей. Только самое важное и нужное.

Смотри вместе мультики и фильмы про эмоции

Читайте книги и выполняйте задания, которые помогут вам обоим управлять эмоциями. Обсуждайте персонажей и то, что они испытывают. Это полезно не только для детей, но и для взрослых. Ведь многие из нас тоже не знают, как правильно проживать негативные чувства.

Если у тебя или супруга есть проблемы с выражением гнева, пройдите специальные курсы или обратитесь к психологу

Это нужно сделать, чтобы научиться правильно обращаться с отрицательными эмоциями. Кроме того, в этом может помочь система по принципу «12 шагов для борьбы с зависимостями». Но для нее очень важна помощь сообщества. Такой подход поможет тебе создать теплые, доверительные отношения с ребенком, а также покажет ему все разнообразие и глубину этого мира.

Если ты научишь сына или дочь, как управлять своими эмоциями, или что можно сделать, когда другой злится или выходит из себя, ты подготовишь его к реальной жизни со всем ее многообразием и непредсказуемостью.

Именно это, а не полный отказ от эмоций помогут малышу вырасти полноценной личностью со здоровой самооценкой и умением понимать свои эмоции.