14 декабря 2021 г. 13:04
По его инициативе были созданы Рождественские чтения, он систематизировал работу с осужденными в тюрьмах, стал автором церковно-публицистических статей и книг, актуальных и в наши дни. Ревностный пастырь, активный участник создания системы религиозного образования, неутомимый катехизатор, хранитель живой памяти о новомучениках — таким был отец Глеб Каледа. Статья размещена в декабрьском номере «Журнала Московской Патриархии» (2021, № 12, PDF-версия).
Тайный священник
В этом году исполняется сто лет со дня рождения одного из выдающихся пастырей нашего времени протоиерея Глеба Каледы. Читая его автобиографические книги и воспоминания о нем, не перестаешь удивляться, сколько веры, энергии и любви было в этом человеке. Господь призвал его на служение к Себе с юных лет, когда по благословению духовного отца, будущего священномученика Владимира Амбарцумова[1], Каледы всей семьей помогали тем, кто был лишен средств к существованию. Не только духовенству, но и мирянам. Ведь их ближайшие родственники тоже были сосланы или посажены в тюрьму по обвинению в антисоветской деятельности, а по сути за религиозные убеждения. Пятнадцатилетнему Глебу поручалось разыскивать тех, кто бедствует, и приносить им продукты. Призванный в армию после окончания школы в августе 1941 года, он прошел всю войну от начала до победного конца и за мужество и героизм не раз награждался медалями и орденами. Волховский фронт, Сталинград, Курская дуга, освобождение Белоруссии, Кенигсберг — такими зарубками остались 1941-1945 годы в памяти начальника радиостанции дивизиона гвардейских минометов («Катюш») Глеба Каледы.
В автобиографичной книге «Записки рядового» спокойно, непредвзято, на конкретных примерах автор раскрывает перед читателем ту чудовищную правду войны, свидетелем которой он стал. Причем так, что его рассказ, несмотря на страшные факты, не накрывает тоской и унынием, а, наоборот, вселяет оптимизм. Уникальность этой книги еще и в том, что это — взгляд изнутри. Война глазами православного человека. И конечно, только искренней верой в Бога можно объяснить в минуты смертельной опасности полное спокойствие и бесстрашие рядового Каледы, вызывавшее удивление и уважение у командиров и однополчан.
После войны Глеб Александрович поступил в Московский геологоразведочный институт. Получив диплом с отличием, защитил кандидатскую диссертацию, занимался научной и преподавательской деятельностью, а потом сосредоточился на исследовательской работе в области нефтяной геологии. Он написал 170 научных работ, в том числе несколько монографий. В 1980 году защитил докторскую диссертацию. Коллеги отзывались о нем как о крупном ученом-естествоиспытателе с широким кругозором и обширным спектром научных интересов. В частности, В.Н. Холодов, академик Российской академии естественных наук, отмечал, что Глеб Каледа «был неутомимым искателем истины, человеком, по-настоящему увлеченным наукой».
Однако мало кто из коллег в советское время знал, что Глеб Александрович и его семья —прихожане московского храма Илии Пророка в Обыденском переулке, в который отец семейства начал ходить, вернувшись с фронта. И что в экспедициях он в праздничные дни совершает тайные богослужения мирянским чином по тетрадочкам, написанным его супругой Лидией, дочерью священномученика Владимира Амбарцумова, специально для него.
В роду Калед два человека принадлежали к духовному сословию — священник Черниговского полка Федор Полторацкий и Николай Иванович Сульменев, принявший монашеский постриг после службы на флоте в звании капитана 1-го ранга. Но один жил в XVIII веке, а другой скончался в XIX столетии. Глеб Александрович воспринял веру от своей матери, Александры Романовны (в девичестве — Сульменевой), происходившей из старого дворянского рода, и с детства находился под духовным руководством опытных пастырей.
«Первым наставником отца был священномученик Владимир Амбарцумов, — рассказывает настоятель храма Новомучеников и исповедников Российских в Бутове протоиерей Кирилл Каледа. — До войны у него было еще четыре духовника, но известны имена только двух — священников Василия Надеждина и Сергия Успенского, оба прославлены в лике святых. А после войны папа был духовным чадом архимандрита Гурия (Егорова), будущего митрополита (одного из ближайших соратников сщмч. Вениамина Петроградского), который передал его для духовного руководства своему ученику, иеромонаху Иоанну (Вендланду), в будущем митрополиту Ярославскому и Ростовскому[2]. Во второй половине 1950-х и в 1960-е годы владыка Иоанн проходил служение за границей, контактов с ним в это время не было, и папа окормлялся у отца Александра Егорова из храма Илии Пророка Обыде́нного».
В 1972 году в жизни Глеба Александровича произошло судьбоносное событие: митрополит Иоанн рукоположил его в тайные священники. Тайные — потому что, с одной стороны, Совет по делам религий никогда не позволил бы такому известному ученому быть священником, а с другой — Церкви нужны были пастыри на случай, если власть начнет новые гонения. Тайное священство требовало от человека известного бесстрашия, предания себя в руки Божии, так как при первом же доносе его могли уволить с работы, и семья как минимум лишалась средств к существованию.
Со службы в Лазареву субботу начался пастырский путь отца Глеба, прослужившего тайным священником 18 лет.
«Его тайное рукоположение не было для нас, детей, каким-то открытием или неожиданностью, — вспоминает отец Кирилл. — Мы знали о нем от друзей родителей. Но папа никогда не противопоставлял себя открыто служащему духовенству. Если кто-то называл его «катакомбным священником», имея в виду пастырей с радикальными убеждениями, он всегда говорил, что он священник Московского Патриархата».
Теперь почти каждое воскресенье кабинет отца Глеба в их квартире на «Речном вокзале» на некоторое время становился храмом, где с соответствующими мерами предосторожности (окно в комнате тщательно занавешивалось, на кухне и в соседней комнате включалось радио) совершалась Божественная литургия.
«Для того, чтобы у папы всегда были причастники, — вспоминает отец Кирилл, — владыка Иоанн дал нам, детям, исключительное благословение причащаться без исповеди, если за минувшую неделю ничего особенного у нас не произошло. И это был определенный опыт трезвения для каждого из нас».
Вся утварь и облачение были самодельными, потиром служил большой бокал. А на всенощную службу семья ездила в Обыденский переулок.
«Папа служил всенощную дома крайне редко, например под праздник Всех святых, в земле Российской просиявших, в честь которых был освящен наш домовый храм, — продолжает отец Кирилл. — Возможно, кто-то из соседей догадывался, что мы верующие. Но что папа священник — этого никто не знал. И бородку он отпустил только в конце 1980-х годов».
Мягкий духовник — яд для пасомых
Постепенно у отца Глеба появились духовные чада, которые тоже приходили на Литургию в домовый храм. Конечно, первыми были друзья семьи из числа верующих, в основном интеллигенция.
«Их было примерно пара-тройка десятков человек, — говорит отец Кирилл. — Он не всем открывался, помня завет дедушки Владимира: не надо давать людям лишнюю информацию, так как человеку в ответ гораздо проще сказать «я не знаю», чем что-то скрывать».
Потом некоторые близкие друзья даже обижались за эту скрытность на отца Глеба. А он просто понимал, что как священник не нужен этому человеку. Были случаи, когда духовные дети после его одобрения приводили людей, чающих помощи священника, ручаясь, что те никого не выдадут. Кого-то отец Глеб крестил в домовом храме и венчал. После выхода на открытое служение число его духовных чад выросло в несколько раз.
В период тайного служения духовные дети приезжали на исповедь за день-два до Литургии, иногда и накануне, утром он уже не исповедовал. Нередко исповедь затягивалась допоздна, человек оставался ночевать.
«Он так строил исповедь, как немногие умеют, глубоко вникая в проблемы и располагая к себе людей», — продолжает отец Кирилл.
Любовь, искренность и молодость духа привлекали к отцу Глебу многих, включая новоначальных. Духовное чадо отца Глеба рассказывает:
«Во время своего воцерковления я осторожно относился к исповеди, не мог сразу открыться священнику. Нужен был момент доверия. Но на его отеческую любовь мое сердце откликнулось сразу. Отцу Глебу хотелось верить. В нем сочетались искренность, ученость и простота. Когда я его увидел, у меня даже мысли не было, что это профессор, доктор наук. При всей своей благожелательности и простоте он обладал колоссальной силой и необыкновенной харизмой».
Вместе с тем отец Глеб как пастырь требовал от пасомого ответственного, осмысленного отношения к своей духовной жизни и поведению. Обличая чей-то грех, он был строг, но не суров: «Почему ты так поступил? Это же повредит твоей душе», — читалось в его глазах. Но при этом в голосе было столько любви и участия, что человеку становилось стыдно, и это заставляло его серьезнее отнестись к совершённому проступку, постараться исправиться.
Еще одной важной чертой отца Глеба была его осторожная ответственность за будущее духовных чад.
«Я не думал о священстве. Но мне хотелось разобраться в православном богословии, понять основы православного вероучения, — рассказывает клирик храма Новомучеников и исповедников Российских в Бутове священник Артемий Цех. — Для поступления в Православный Свято-Тихоновский богословский институт требовалась рекомендация духовника. Отец Глеб написал мне ее не сразу, подходя к этому с осторожностью, осознавая свою пастырскую ответственность за меня перед Богом. Я чувствовал, что он сомневается. Он долго перед этим молился. И наконец благословил. А по окончании института я принял сан».
Отец Глеб не раз говорил, что мягкий духовник — яд для пасомых.
«Однако строгость он применял только там, где это было нужно, больше в качестве дисциплинарной меры, — продолжает отец Артемий. — Например, исповедь в Сергиевском храме Высоко-Петровского монастыря, где батюшка служил в последние свои годы, начиналась после всенощного бдения (и длилась допоздна) и еще была утром, за час до начала Литургии. Если вы приходили позже, он уже не исповедовал. Посыл был такой: не пришли вовремя — значит, вам причащаться сегодня не очень-то было и нужно. Подумайте об этом».
Литургия как смысл жизни
Литургия всегда была центром жизни для отца Глеба. Независимо от того, было ли это тайное богослужение в домовом храме или уже в период открытого служения. Когда в советское время церковный праздник приходился на будний день, отец Глеб в семь утра служил дома Литургию, а потом ехал на работу.
«Насущная потребность общения с Богом через Литургию, через молитву — это то, что он воспринял от своих духовных отцов, владык Гурия и Иоанна. И этот пример очень важен для меня, — говорит отец Кирилл. — К сожалению, бывают случаи, когда священник может спросить: почему я должен служить, сегодня не моя очередь? Для папы это было немыслимо».
Описывая атмосферу на Литургии, духовные чада вспоминают о глубоком внимании и внутренней сосредоточенности отца Глеба.
«Он постоянно упоминал о благоговении, с которым не только священник должен совершать Литургию, но и миряне пребывать на службе. Говорил, с каким трепетом они должны причащаться, чтобы это не превратилось в рутину. И сам являл пример такого отношения к святыне», — вспоминает отец Артемий.
Протоиерей Глеб Каледа требовал от духовенства, чтецов, хора четкости, внятности чтения и пения во время богослужения, чтобы молящимся было понятно каждое произносимое или спетое слово.
«Это позволяло всем максимально сознательно участвовать в общей молитве, ни на что не отвлекаясь. Он мог прервать службу, если кто-то разговаривал, и сделать замечание, — говорит директор Мемориального научно-просветительского центра «Бутово» Игорь Гарькавый. — Для лучшего понимания совершающегося священнодействия он иногда комментировал фрагменты службы. И на всенощной, и на Литургии. Например, после чтения Евангелия, перед причастием и после него. То есть параллельно шла более глубокая катехизация всех нас».
Открытое служение
После выхода на открытое служение (это произошло 2 октября 1990 года и продлилось неполные четыре года) отец Глеб некоторое время совмещал священство с должностью профессора-консультанта во Всероссийском научно-исследовательском геологическом нефтяном институте, но в январе 1992 года завершил научную карьеру. Теперь он мог безраздельно отдать себя Церкви. И практическое выражение этого еще с 1991 года шло по двум не связанным между собой направлениям: возрождение православного образования и тюремное служение. Став ректором катехизаторских курсов, преобразованных в дальнейшем в Православный Свято-Тихоновский богословский институт, священник разработал и читал курс по православной естественнонаучной апологетике.
«Отец Глеб взялся за организацию учебы мирян с такой энергией, как никто бы из нас не смог. И уже очень скоро курсы были зарегистрированы и начали свою деятельность, — вспоминает протоиерей Владимир Воробьев. — А потом возглавил в Синодальном отделе по религиозному образованию и катехизации сектор религиозного образования».
Одна из сотрудниц отдела, Наталья, вспоминает, что, говоря о цели православного просвещения, отец Глеб призывал педагогов наполнять сердце человека, его сознание, все его существо окрыляющей душу верой, благоговейной, светящей миру любовью к Богу и истиной.
«Мы чувствовали в нем опору и, вдохновленные, начинали создавать православные гимназии, хотя поначалу вообще не представляли, с чего начать и где найти для этого людские ресурсы и средства. И эти школы успешно работают по сей день», — говорит Наталья.
Без сомнения, помог отцу Глебу в этой работе и его опыт домашнего кружка по основам Православия, который он организовал еще в советское время для своих детей и детей из семейств знакомых.
Но катехизаторские курсы не стали его единственным начинанием. Отец Глеб был одним из инициаторов Международных Рождественских чтений, которые выросли из обычного семинара преподавателей общеобразовательных и воскресных школ.
Окормление узников
Еще одна черта характера пастыря, о которой упоминают все его духовые чада, — это жертвенность отца Глеба. Он совсем не думал о себе, даже в весьма почтенном возрасте, когда ему было под семьдесят. Отслужив Литургию, сразу шел причащать людей в больницу. Или после службы мог приехать к духовному чаду домой и принять у него исповедь. А перемещался он всегда на общественном транспорте. И это помимо богослужений и пастырских трудов, которые включали в себя множество послушаний: он работал в образовательном отделе, проводил катехизаторские беседы для прихожан, читал публичные лекции, участвовал в конференциях и круглых столах.
«Наверное, батюшка чувствовал, что времени у него мало, а успеть надо многое, — рассуждает священник Артемий Цех. — И его энергии и ответственности нам, молодым его чадам, уже тогда можно было позавидовать».
А еще его ждали заключенные в Бутырской тюрьме.
Нельзя сказать, что он сам выбрал это служение. Скорее, сюда направил его Господь. «Просто его попросили один раз посетить осужденных в Бутырке, он не отказался. И понял, что он там нужен», — подтверждает отец Кирилл Каледа. Позже отец Глеб признавался близким, что это был первый случай, когда он не знал, о чем будет говорить там с людьми. В этой миссии его сопровождал Александр Дворкин (ныне профессор ПСТГУ). Описывая, какое тяжелое впечатление произвела на него тюрьма и ее обитатели, Александр Леонидович отмечает, что это вовсе не оттолкнуло отца Глеба от дела душепопечения узников. И хотя поначалу заключенные, собранные в зале, воспринимали священника с ухмылками и враждебностью, через несколько минут их отношение к человеку в рясе кардинально поменялось.
«Не было ряда одинаковых бритых голов. Были человеческие лица, лица несчастных людей, запутавшихся, грешных чад Божиих, оказавшихся в нечеловеческих условиях существования, отчаявшихся обрести в жизни добро и свет», — вспоминает А. Дворкин.
«Но как отцу Глебу удалось тронуть эти омертвевшие души?» — спрашиваю Александра Леонидовича.
«Своей искренностью и любовью, которую чувствовал каждый человек, с кем общался отец Глеб. Он же был невысокого роста, худенький, никакими особенными внешними данными не отличался. Но та любовь, что в нем жила, преображала все вокруг. И люди действительно тянулись к нему всей душой. О себе он говорил вскользь и просто, без всякого самовыпячивания, а к другим относился с большим уважением и искренним вниманием. Каждый, с кем он общался, был ему дорог и интересен».
Отец Глеб не первый из духовенства посещал тюрьму, но его заслуга в том, что он превратил это в системную работу. Он познакомился с начальником Бутырки, договорился о регулярных богослужениях, поставил перед священноначалием задачу постоянного окормления осужденных, начал диалог с представителями Федеральной службы исполнения наказаний, чтобы Церкви разрешили заниматься просветительской работой в их учреждениях на регулярной основе. Есть что-то глубоко символичное в том, что он восстановил храм в той тюрьме, где вместе с другими новомучениками в годы репрессий сидел и его первый духовник священномученик Владимир Амбарцумов.
Особой заботой отца Глеба стали осужденные на смертную казнь, содержащиеся под стражей в 6-м коридоре Бутырской тюрьмы. Священник проводил в камерах смертников многие часы, оставаясь с ними один на один. Некоторые из них искренне раскаялись, он их крестил. Батюшка приносил им подарки, фрукты, организовывал угощение на Пасху. «Он приходил оттуда совершенно изможденный. И вместе с тем говорил, что нигде так не каются, как в тюрьмах», — вспоминает отец Кирилл. Общение со смертниками убедило отца Глеба в необходимости отмены высшей меры наказания. Он был уверен, что к смерти приговаривают одного человека, а казнят уже совсем другого.
Опыт служения в Бутырке отец Глеб изложил в одной из самых известных своих книг — «Остановитесь на путях ваших», которую можно назвать хрестоматией тюремного священника. Она востребована и в наши дни. Вот что говорит тюремный священник Ханты-Мансийской епархии протоиерей Георгий Кошелев:
«Когда я только начал тюремное служение, то в этой книге нашел подтверждение своим мыслям о том, что отношение священника к осужденным должно быть не таким, как у администрации. Для священнослужителя заключенные — не преступники, а люди, нуждающиеся в духовной поддержке, их надо привести ко Христу, чтобы через Него преобразилась их душа, чтобы они раскаялись и переосмыслили свою жизнь. Отец Глеб стал для меня примером, его книга поддержала меня в минуты сомнений, когда я уже намеревался оставить тюремное служение».
Публицистическое творчество
Совершенно бесценно то литературно-публицистическое наследие — статьи, книги и проповеди, — которое оставил нам священник Глеб Каледа. По словам его духовных чад, он не прекращал эту работу до последних своих дней. Даже в больнице после тяжелой операции делал наброски для новой рукописи.
В числе его фундаментальных работ можно назвать труды «Библия и наука о сотворении мира», «Плащаница Господа нашего Иисуса Христа», «Домашняя церковь», «Очерки жизни православного народа в годы гонений: воспоминания и размышления» и другие.
«Отец Глеб очень тщательно работал над своими сочинениями. Не являясь специалистом в богословии, он, как настоящий ученый, знал пределы своей компетентности, — говорит Александр Дворкин. — Писал только то, что знает, что пережил сам. Поэтому каждое его слово весомо, выстраданно и прочувствованно».
Одна из его книг, которая с каждым днем становится все актуальнее, это «Домашняя церковь».
«Она посвящена семейной аскетике, то есть духовной жизни в браке в русской православной и, видимо, вообще в восточно-христианской традиции, — говорит историк Алексей Беглов. — Автор подробно останавливается на всех аспектах семейной жизни христиан. В частности, излагает свой опыт воспитания детей: у отца Глеба их было шестеро, двое сыновей стали священниками, а обе дочери — монахинями».
Ученый и пастырь, он словно предвидел главную опасность для нашей Церкви, и как предостережение звучат его слова в предисловии к этой книге: «Перед христианством всегда стоят две задачи: первая вечная, внутренняя — стяжание Духа Святого, вторая — историческая, внешняя. В наше время исторической задачей является созидание домашних церквей. Для Русской Поместной Церкви в этом все ее будущее: научатся ее члены создавать домашние церкви — будет существовать Русская Церковь, не сумеют — Русская Церковь иссякнет»[3].
Отец Глеб был яркой, многогранной личностью, в которой органично соединилась самоотверженность православного пастыря и традиция Русской Церкви ХХ века, воспринятая им от новомучеников, глубоко пережитая и осмысленная в его сердце, — так, что он мог нести ее свет новым поколениям молодых христиан, свидетельствуя и строго вопрошая: «Мы веру сохранили во время гонений, а сохраните ли ее вы, когда будут благоприятные времена?»
Святейший Патриарх Кирилл о нем сказал так: «Своей жизнью он явил послушание и образ человека, для которого Православие было радостной жизнью во Христе, поэтому его пример сегодня значим для наших современников, особенно для молодежи».
Отец Глеб отошел ко Господу 1 ноября 1994 года. Он похоронен на Ваганьковском кладбище, недалеко от места упокоения русского ученого Тимирязева. На могиле — гранитная плита с именами усопших, скромный холмик и мощный крест, доминанта этой маленькой пяди земли. Православный крест как путеводный луч и символ всей жизни отца Глеба, надежда и радость спасения во Христе.
***
[1] Священномученик Владимир Амбарцумов (1892-1937), арестован по обвинению в организации контрреволюционной деятельности в 1937 году. Расстрелян в Бутове. Прославлен в лике святых на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в 2000 году.
[2] Митрополиты Гурий и Иоанн прошли путь тайного монашества и священства, а в 1944 году вышли на открытое служение. Отец Глеб также состоял в переписке со старцем Павлом (Троицким) и поддерживал духовное общение с епископом Можайским Стефаном (Никитиным), долгое время служившим тайным священником.
[3] Каледа Глеб, прот. Домашняя церковь. М.: Изд-во Зачатьевского монастыря, 2013. С. 12.
Алексей Реутский
«Церковный вестник»/Патриархия.ru
Давно это было. Как-то в один отдаленный монастырь забрел странствующий монах. Братия жила строго, благочестиво, согласно монастырскому уставу. И естественно, что каждый пришелец, столь редкий в этом уединенном месте, воспринимался как особая милость Божия. Хотя бы уже потому, что в народе тогда было глубокое понимание: «гость в дом – Христос в дом». После совместной молитвы и братской трапезы все остались на своих местах и приготовились выслушать странствующего в надежде получить духовную пользу. Гость был многословен. Пространно поведал о себе, откуда он, как подвизается и преуспевает в любви Господней. Плавно перешел к рассказу о своем старце и его особенных превосходных достоинствах. Речь монаха была театрально-эффектна, характеристики духовного отца пестрели и переливались превосходными степенями. Говорил долго. Когда наконец-то завершил – в трапезной повисла тишина. Игумен, обведя взглядом присутствующих, убедился в единомыслии братии и в душевной простоте обратился к страннику со следующими словами: «Вот если твой духовный отец так велик, как ты нам поведал, то почему у него такой гнилой плод, как ты?»
***
…Перечтя написанное и испытав чувство смущения, которое уже многие годы удерживает меня от мысли рассказывать или писать о моем духовном отце и событиях, с ним связанных, вздохнул и с дерзновением, уповая на помощь Божию, продолжаю, повинуясь непреодолимому сердечному зову.
Большинство людей мучительно ищут своего старца, которому можно довериться полностью и без сомнений
Мне повезло. Не всем так везет. Большинство людей мучительно ищут своего старца, которому можно довериться полностью и без сомнений, как доверяет младенец своей матери, прижавшись к ней и ощущая ее теплоту и любовь, испытывая чувство покоя и полной безопасности, замирая от чувства восторга и безмерного счастья. Кому из нас не знакомо это яркое чувство из детства? Если поискать основательно, то даже самый окаменелый человек может найти хоть что-то в остатке где-нибудь в самых дальних и давно непосещаемых закоулках души. И останется только протянуть руку, и вот оно засияло, заискрилось – Царствие Небесное. Потому, мыслю, «собственный старец» – великое счастье, если «нашелся». А уж если кто, к тому же, особо и не искал, так это великое чудо. Но как бы ни происходило – несомненный подарок от любящего Бога. Впрочем, и тут остается если не сомнение, то опять же некоторое смущение, потому как еще святитель Игнатий (Брянчанинов) высказывал мысль, что в наш исторический промежуток времени не следует искать старца, чтобы, отвергнув свою волю, во всем следовать его благословению. Ведь ныне окончательно оскудело духовное начало в человеках, и настоящего духовного руководителя практически найти невозможно. Святитель дает и «рецепт», как поступать ищущим Бога: вникать в наследие святых отцов и ими, рассуждая, руководствоваться, а не тратить всуе свои душевные силы, которых и так ничтожно мало, изнывая в поисках духовного наставника. Вот такое великое сиротство, видимо, свойственно нашему времени.
Порой события в жизни складываются неожиданно вовремя и дают мощный толчок к продолжению богоискательства с удвоенной силой. Так и случилось в этот раз: через труды святителя Игнатия в алтаре моего сердца как центральная фигура водрузился Христос, засияла и личность самого архиерея, а в душе разлился мягкий свет любви моего духовного отца. Картина была, казалось, проста и идеальна. Но не все так уж лубочно-умилительно в нашей земной жизни.
Увы, все эти чудесные превращения приходились на самое начало 1990-х годов. Пришла лютая зима, температура падала порой ниже сорока градусов, к вечеру город цепенел, улицы пустели. Темнело рано, освещение на улицах не работало, еда в магазинах стремительно дорожала. В домах либо прорывало отопительные батареи, либо по ним поступала еле теплая вода. Утром люди просыпались в выстуженных квартирах с промерзшими стенами, на которых через обои местами проступал ледяной иней. Вывоз мусора был нерегулярным, мусоропроводы в домах забиты.
Вечером, взяв ведро с содержимым, я направился к ближайшей помойке около дома. Открыв дверь подъезда, очутился на улице, осторожно сделал вдох, опасаясь обжечь легкие ледяным воздухом, и поплелся к виднеющимся невдалеке мусорным бакам. Темно, жутко холодно, безлюдно, страшно. Вывалил мусор в переполненный контейнер, из которого он, соскользнув, моментально оказался на земле. С безразличием понаблюдав эту картину, почему-то оглянулся, видимо, из-за безотчетного страха, который нарастал с момента появления на улице.
Что же с нами всеми стало? Какие лютые холода посетили наши души?
Я увидел с десяток собачьих глаз, неотрывно следящих за мной, безумных, не похожих совсем на глаза тех бродячих животных, забитых и страдающих, которых так много в наших городах. Эти глаза были совсем другие: непреклонные, решительные, безжалостные, готовые к нападению и уничтожению врага. Отчаянные были глаза. Бродячие дворняги действовали слаженно и обдуманно, заключая меня в круг, тем самым отрезая все возможные пути к отступлению. И они приближались. Круг медленно сужался. Несмотря на панику, которая меня охватила, я тут же понял причину такого поведения животных – я вторгся на их территорию. В это ужасное время помойка была единственным местом, где бедные животные могли найти хоть что-нибудь съедобное. От этой помойки зависела их жизнь. Меня приняли за конкурента, покушающегося на их собственность. Медлить было нельзя. Взмахнув ведром, бросился на прорыв в сторону дома, в ту же секунду с воем стая бросилась на меня. Удача сопутствовала, без потерь я добрался до подъезда. Дверь громко хлопнула за мной, и, опустившись без сил на корточки, я зашелся в приступе истеричного смеха. Причина последнего мне была совершенно очевидна – я смеялся над собой! Ведь вся моя жизнь уже давно была точная копия произошедшего. Я стоял посреди круга нападающих, озлобленных и беспощадных, временами уподобляясь им, и бился за свой «кусок» из любой «помойки». И эти существа ведь раньше были мирными и, хоть не без лукавства, но добрыми людьми. Что же с нами всеми стало? Какие же лютые холода посетили наши души? Смех сменили рыдания, не знаю уж, от жалости к себе или к окружающим. Однако надо было жить дальше. Я рассказал эту историю, чтобы было понятно то время, в которое мне повстречался мой духовный наставник.
***
Первая наша встреча произошла, казалось бы, обыденно и мимолетно. В то время мне было чуток за тридцать, ему – чуток за шестьдесят лет. Работал я хирургом-дежурантом в небольшой больнице недалеко от Санкт-Петербурга, и путь к месту службы лежал мимо храма, который пребывал практически в развалинах, но быстро восстанавливался. Имея уже обыкновение перед службой останавливаться и заходить в храм для краткой молитвы и благословения священника, я толкнул тяжелую дверь и оказался внутри помещения церкви. Перекрестился, глаза привыкли к полутьме: на солее стоял незнакомый мне батюшка, который был занят тем, что гасил лампадки иконостаса. Священник невысок ростом, полноват, весь какой-то «кругленький», по-домашнему уютный. Волосы на главе длинные, растрепанные, поредевшие, борода тоже длинная, хоть и не густая. Приложившись к образу Николая Чудотворца, я подошел поближе и стал ждать, когда батюшка закончит свое дело. Наблюдал за ним охотно, с удовольствием и некоторым восхищением. Меня всегда поражало и захватывало, когда я видел, как самое маленькое, незначительное, казалось бы, дело наполнялось глубоким смыслом, сильными переживаниями, если оно совершалось как осознанное служение Творцу: священник торжественно подходил (даже сказал бы – шествовал) к очередной иконе, торжественно крестился, склоняясь в неспешном поклоне, сосредоточенно шептал слова молитвы и тушил лампаду. Я замер, залюбовавшись происходящим, уже совсем забыв о цели: всего лишь получить благословение перед началом дежурства.
– Ты рабочий? – неожиданно звонкий и громкий голос прозвучал совсем рядом.
Из-под стекол стареньких очков на меня смотрели озорные лучащиеся глаза
Это был то ли вопрос, то ли утверждение, понять было трудно. Батюшка, как-то очень «широко» и незаметно шагнув, моментально переместившись в мою сторону, оказался рядом. Неожиданность ситуации повергла меня в замешательство. Однако само это замешательство было странное и скорее развеселило, чем расстроило. Из-под стекол стареньких очков на меня смотрели озорные лучащиеся глаза. Весь этот эпизод был нетипичный и совсем не вязался со строгим и недоступным образом «настоящего» священника, который уже стойко успел сформироваться в моей душе. Тут-то и случилось по-настоящему чудесное: глаза наши встретились, а моя душа внезапно взорвалась такой жизненной силой, что удержать ее внутри не было никакой возможности. Все внутри заискрилось, запенилось, переливаясь яркими красками, нескончаемым потоком хлынуло наружу натурально физическим образом. Как Моисей, приблизившись к мертвой скале, ударил в нее посохом, и из нее хлынул поток воды, так после малозначащих слов священника раскрылась и ожила моя мертвая душа, удивив неожиданностью своего чудесного превращения. Волна постепенно схлынула, и я обрел способность к ответу. Оглянулся вокруг – в храме было пусто, только мы вдвоем. В полутьме мирно, не спеша потрескивали свечи. Совсем тихо, ни звука. Я не знал, что сказать. Сбивчиво объяснив, кто я и в чем нуждаюсь, получил желаемое благословение и отбыл к месту службы. Впервые меня посетила жизнь и слова Евангелия – «Ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся» (Лк. 15: 24) – прозвучали в душе с великой жизнеутверждающей силой и остались неуничтожимы.
***
С этого момента многое изменилось в моей душе. Она ожила, из нее ушел ужас и растерянность, ушел тот пронизывающий холод и окаменелое нечувствие, что так долго терзали и мучали в эти года лихолетья. Утвердилась вера, часто посещали радость и покой. И еще – любовь и полное доверия к малознакомому новому священнику, что само по себе уже было странно, так как это доверие абсолютно не требовало утверждения опытным путем. Сам же старец всегда оставался как бы в тени, давая всемерно место Христу. Слова священника – всегда краткие, но сказанные с удивительной силой и убежденностью – воодушевляли прихожан, возрождали надежду, укрепляли веру в Христа, звали в Мир Горний. Проповеди – простые и всегда от сердца – временами прерывались от переизбытка чувств священника. Он останавливался, дыхание перехватывало, на его глазах появлялись слезы, потом он целовал крест и только тогда мог продолжить говорить. В этот момент внимающие начинали плакать. И слова, хоть и простые, но попадали точно в сердца прихожан. На исповеди плакали все. Слезы ручьем текли по щекам, душу посещала неизъяснимая радость, а тело – покой и теплота. Мы практически и явно испытывали чувство очищения от греха, что приносило ощущение безграничной свободы.
С чувством любви тоже происходили странности. Раньше я как-то не задумывался над теми чувствами, которые испытывал к ближним. Если рядом было приятно находиться, часто просто выгодно, чтобы что-то получить от человека, то вот это и было то чувство, что определял как чувство любви. Приходится признать, что сам человек, его личность меня совершенно не интересовали. И самое неожиданное, что и Сам Христос мне был неинтересен. Интересно было то, что я мог от Него получить: пришел на литургию, помолился (а уж что нерадиво молился, так то не было для меня секретом), получил некоторое облегчение души, вышел из храма, даже не поблагодарив Бога за то чудо, что Он совершил, и тут же все забыл. Вот такая грустная картина получалась: что какой-нибудь человек, от которого получал деньги, к примеру, что Бог, который заботился обо мне от рождения, – все едино, все без разницы. От осознания моего бедственного устроения, которое постепенно стало «прилипать» ко мне после первой встречи с новым батюшкой, я впал в большое смущение и не находил покоя, разве что рядом с ним.
***
В то время прихожан на службах было мало – человек пятнадцать, чуть больше – по воскресным дням. Я работал дежурантом сутки через трое, так что времени присутствовать на литургии у меня было достаточно. Этим я и воспользовался, всеми силами моей души прилепившись к священнику. Вскоре он сам в разговоре, как ответ на просьбу разрешить мои затруднения, сказал: «А ты скажи, что твой духовный отец говорит так-то и так-то». «Ага, значит, признал», – пронеслось в голове. Я был не против. С ним было всегда тепло, спокойно и радостно, и мысли темные не терзали совсем. Кто же откажется от такого общения? Служили литургию в почти пустом храме, потом все стайкой шли в домик при церкви, где был уже готов обед и нас ждала неспешная застольная беседа и общение. Это был чудесный сказочный мир. Мир простой и не лукавый. Мир, где главное в жизни воспринималось естественно, безоговорочно, а второстепенное вершилось как бы само по себе без усилий и особого внимания с нашей стороны. Вопросы духовного плана разрешались неожиданно просто по искренности нашей веры и полного доверия к батюшке. Получалось это примерно так:
– Батюшка, измучился я совсем, прихожу в храм и как ни посмотрю на кого, то все кривые да косые. Сил больше нет, как тяжко.
Священник замирал на секунду, и после короткой паузы следовал ответ уже как бы между прочим, как маленький незначительный штришок в картине мастера, но изменяющий всю перспективу восприятия:
– А ты не смотри.
В который раз в душе вскрывается огромный гнойный нарыв точным взмахом руки ювелирного хирурга, уходит боль, так долго терзавшая душу и даже само тело. Ясность, покой, торжественность, но совершенно естественная – иначе и быть не могло.
Люди притекали в храм стремительно. Вот уже почти невозможно подойти к батюшке за многолюдством страждущих. Везу его домой после службы. Батюшка усталый, молчалив, но совершенно мирен и спокоен. А другим его я никогда и не видел. Моя душа продолжает жадно впитывать моменты общения, близости к старцу, радуется и искрится. И слова уже и не нужны, только бы быть рядом. Состояние полного счастья.
– Батюшка, старенькие прихожане смущены, просили пожаловаться, что не могут уже и подойти к вам. Отпихивают их новенькие.
Он улыбается:
– Андрюша, передай им, что вы все, старенькие, уже сами ножками можете ходить, а вот новенькие совсем немощные. Молитесь за них, они сильно нуждаются.
Какой же непомерный груз взваливает старец на свои плечи! Ведь каждому приходящему надо отдать часть своего сердца
Передаю его слова, люди улыбаются, смущение покидает их сердца. Опять все просто, и даже решение этой проблемы происходит само собой, не внося значимой тревоги в душу. Только, может быть, батюшку немного жалко – какой непомерный груз он взваливает на свои плечи! Сотни и тысячи плачущих, растерянных, истерзанных болью душ притекают к нему за помощью и поддержкой. И каждому надо отдать часть своего сердца. И только он знает, что это значит и как это сделать. И, конечно, жалко притекающих страждущих. Сердце сжимается и отдается пронзительной болью, когда их видишь: Господи, помилуй.
***
Бледная, исхудавшая, сгорбленная прихожанка преклонных лет, еле передвигая ноги, наконец-то подходит к старцу:
– Батюшка, помоги, измучила болезнь, – голос срывается, переходя в плач. Опять мое сердце наполняется жалостью, из которой летит молитва о страждущей. Молитва рождается без моей воли, без самопринуждения, как совершенно естественный порыв, кружит, тянется ввысь. Батюшка стремительно накидывает епитрахиль на страдалицу. «Как-будто ребенок сачком поймал прекрасную бабочку» – проносится в голове неуместная ассоциация, а дальше четко и утверждающе: «ловец человеков». Звучит краткая молитва о здравии, и в тот же миг ощутимо храм полнится невидимой животворящей силой. Слышу слова старца:
– Ну вот, теперь будешь здорова, – он улыбается, лицо прихожанки розовеет, нет ни капли бледности. Она выпрямилась и уверенно двигается. Я украдкой осмотрелся: кажется, никто не заметил за суетой после службы.
Едем домой:
– Отче, прихожанка болящая правда выздоровела, или мне это привиделось?
Мой вопрос и сомнения понятны, ведь те чувства, которые я пережил, мне были совсем незнакомы и, в общем-то, и не предвиделись. Я даже не подозревал, что они существуют. И, конечно, им доверия нет.
Он опять улыбается:
– Правда Андрюша, правда.
Мы замолкаем.
Приходит на службу человек черный, как обугленная головешка. Глядишь – через некоторое время начинает светиться, как солнышко
Сам батюшка говорил, что изумляется тем переменам, которые происходят в храме с людьми: «Приходит на службу человек черный, как обугленная головешка, глядишь – через некоторое время светится, как солнышко». И действительно: мало того что перемены в людях бывали очень заметны, но и сами люди сближались по приобретению мирного устроения.
***
Один случай запомнился особенно. Два авторитетных бизнесмена имели большие претензии друг к другу, и само это противостояние в городе было широко известно и грозило переходом в открытую войну. Не забывайте, что на дворе шли «лихие девяностые». И вот – происходило это на моих глазах – встречаются они на литургии, где служил старец. Честно говоря, смотреть на эту встречу было забавно, несмотря на трагичность самой ситуации. Авторитетов начинает трясти, они бледнеют от ненависти, сжимают кулаки, но, еле сдержавшись, расходятся по разным углам храма. После причастия один из них подходит ко мне в состоянии полного смущения и, будто жалуясь, рассказывает то, что я и так видел. Вне храма их ждут вооруженные телохранители. Советую поговорить с оппонентом прямо сейчас, на улице. Все улаживается легко и быстро. Все живы, и жизнь продолжается. Вот мыслю, что если бы не было этой «случайной» встречи в приходе старца, то все могло бы кончиться большой трагедией и человеческими жертвами. Ведь за каждым из этих бизнесменов стоял большой коллектив, сотни людей и их семьи. Сколько крови могло бы пролиться, сколько пролилось бы слез, сколько бы судеб было бы переломано? И вроде бы эта счастливая встреча произошла действительно чисто случайно, и батюшка тут был совсем ни при чем. Привел тут самый явный, грубый пример того, что происходило. Но если смотреть внимательно и изнутри, а не быть поверхностным и внешним, то такие случаи были повсеместны и ежеминутны среди чад старца. Стоило только соприкоснуться с человеком и узнать, что у нас общий духовный отец, как тут же возникало доверие, любовь и радость в общении.
***
Как-то, спеша на дежурство в больнице, я стал свидетелем дорожно-транспортного происшествия. Джип сбил человека преклонного возраста. Конечно, как врачу, мне пришлось остановиться и помочь пострадавшему. Автоматически я стал и свидетелем аварии. Оказав первую помощь, дождавшись приезда машины скорой помощи, я дал свои координаты хозяину джипа и продолжил свой путь, совершенно забыв о происшествии. Через неделю виновник ДТП вышел со мной на связь. Требовались мои показания в милиции. Мы с ним съездили в отделение, и мое свидетельство стало решающим, оправдавшим человека, который был за рулем. Через некоторое время – опять звонок с сообщением, что дело закрыто, и его короткий вопрос:
– Как тебя благодарить?
Отмахнулся:
– Меня не за что, Бога благодари, – произнес формальную фразу.
И вот тут разговор принял неожиданное продолжение:
– Благодарить Бога – как? – Тон был серьезным, и человек явно находился в ожидании ответа. Я несколько опешил от четко поставленного вопроса, но, собравшись, ответил, что в моем храме в воскресение будет литургия, что жду его утром около церкви. Он коротко произнес:
– Буду, – и повесил трубку.
Однако я все-таки был удивлен, когда, подъехав к храму, увидел припарковавшийся невдалеке джип, из которого появился мой новый знакомый. Я просто забыл о нашей назначенной встрече. Видимо, потому что не встречал ситуации, когда так быстро люди притекали к Богу. И потому, видимо, так легко выкинул наш телефонный разговор из памяти, посчитав его несущественным. Мало ли кто что болтает?
Мой новый приятель неожиданно выдал: «А я знаю этого батюшку!»
Мы вошли внутрь. Литургия еще не началась. Старец был в алтаре, совершая проскомидию, в полный голос поминал прихожан. У аналоя стоял незнакомый мне священник и принимал исповедь. Мой новый приятель неожиданно выдал: «А я знаю этого батюшку!» Опять удивил, ведь до сего дня он никогда не был на литургии и храм практически не посещал. Он пошел исповедоваться и после довольно долго разговаривал с незнакомым священником, стоя у аналоя. Сам по себе факт присутствия в нашем храме «постороннего» иерея был обычным делом. У старца много духовных чад из клира, и они регулярно навещают своего духовного отца, сослужа ему.
После литургии мой знакомый поведал историю первой встречи с этим священником. Не так давно отошел ко Господу родственник рассказчика в одной из деревень Ленинградской области. Тот мой знакомый поехал на похороны. Прибыв в дом покойного, он застал соседей, которые были явно не очень трезвы, бесцельно шатались по дому. Сама обстановка была тягостная, в воздухе парил дух бессмысленности и уныния. Вся природа знакомого протестовала, и он постепенно пришел в состояние возмущения. Появилась стойкая уверенность, что тут нужен священник. Поймав кого-то из односельчан, с трудом получил информацию, что, мол, попа в деревне нету, а бывает он в соседнем селе, до которого несколько десятков километров, да и то непонятно, можно ли его там застать или нет, потому как живет поп в Санкт-Петербурге и в селе бывает наездом, то есть редко. Уже темнело, но, видимо, сердечное желание проводить усопшего в последний путь достойно у моего знакомого было так велико, что он тут же сел в машину и отправился по бездорожью на поиски священника, не имея даже его адреса, практически в никуда. И как ни странно, все сложилось. Он не только нашел того батюшку, но и привез его в деревню. Родственника отпели, проводили до могилы по-человечески.
Вторая же встреча со священником произошла в стенах храма моего духовного отца. Отец Геннадий (так звали «незнакомого священника») в те годы был занят созданием квартиры-музея святого праведного Иоанна Кронштадского. И мой знакомый много потрудился во славу Божию на этом поприще. Позже квартиру-музей посетил старец, и отец Геннадий подарил ему прекрасную, богато украшенную епитрахиль зеленого цвета. Уже потом старец рассказал, что в молодости, когда он уже был рукоположен в иереи, ему приснился необыкновенно яркий сон, как святой Кронштадский подвижник награждает его епитрахилью. Епитрахиль во сне была зеленого цвета, точь-в-точь такую и подарил ему отец Геннадий. Рассказывая этот случай, батюшка просто сиял от счастья, усматривая в этих эпизодах, так далеко по времени отстоящих друг от друга, несомненную связь и милость Божию и особое благословения святого.
Что посторонним показалось бы откровенным чудотворением, то для нас, чад старца, было обыденной, абсолютно нормальной жизнью
Если я правильно понимаю, то отец Геннадий до сего дня не знает в полной мере, какое участие принял в эпизоде жизни старца, когда праведный Иоанн Кронштадский через него послал весточку своему тезке и чудесный подарок, обещанный много лет назад.
Вот так вот вязались люди, ловились человеки, множилась Любовь, пребывая в приходе тихим и, на первый взгляд, незаметным образом. И то, что посторонним показалось бы откровенным чудотворением, если бы они хоть немного были повнимательнее, то для нас, чад старца, было обыденной, естественной, абсолютно нормальной жизнью. Никто и не мыслил, забыли, что можно жить как-то иначе.
***
После совершенного восемь лет назад аборта моя знакомая страдала от бесплодия. Были использованы все возможные лечения, потрачены огромные деньги, но заключение множества специалистов было категорическим: беременность невозможна. Страдалица и ее муж находились в постоянном унынии по этому поводу. Рассказывая мне про свою беду, женщина плакала и который раз смотрела на врача, то есть на меня, с непонятной мне надеждой. Ну, что тут скажешь? Если уж специалисты по женским болезням помочь не могли, то что мог сделать простой хирург, чем обнадежить? Не лучше ли смириться? Пытаясь донести им эту мысль, я вдруг совершенно неожиданно прочувствовал всю глубину покаяния этой рыдающей женщины, всю боль изнемогающего сердца. Меня неожиданно подхватила какая-то странная волна, а слова полились сами собой: «Будет вам ребеночек, – произнесли мои губы, – надо ехать к моему батюшке, он помолится – и будет». Я понимал, что говорю странные вещи, но остановиться уже не мог.
Глаза моих собеседников посветлели, надежда, очевидно, опять овладела их сердцами. А мои мысли приняли совсем другой оборот: что ж это я наделал, как мог такое от имени батюшки пообещать? Как мог подать людям надежду там, где ее просто не могло быть? Я находился в сильном смятении и чувство вины, своей «никуда-не-годности» охватило сердце. Укоряя себя, проплакал до следующей литургии, и вот в таком подавленном состоянии, практически уничтоженный, предстал перед Господом, а после литургии и перед духовным отцом, объясняя нужду моих знакомых. Батюшка улыбнулся, потрепал меня по голове, прозвучало короткое: «Не плачь», – и велел подвести просящих. Разговор был короткий и простой: «Ребеночка хотите? Будет ребеночек, Господь милостив. Только не забывайте благодарить за это Бога». Быстро благословил и отпустил с миром. Слова были точь-в-точь, что вырвались из моих губ. Будто я сказал то, что внушил добрый мой пастырь.
Через месяц на очередной литургии муж, подбежав ко мне, лихорадочно сообщил: жена беременна. «Вот и славно», – буркнул я, совершенно уже успокоившись, и вдруг проговорил: «Сына Иваном назовешь, в честь старца». А сам подумал: ну, кто ж меня за язык-то тянет? Совсем из ума выжил. Лучше бы молчал. Но как-то смятения уже в душе не ощущалось. Однако все так и вышло. Родился мальчик, назвали Иваном. Крестил наш батюшка.
***
Именно Любовь, а не прозорливость или чудотворения, объединяла нас под широко раскинутыми крыльями нашего духовного отца
«Человек – загадка», – говорит мой духовный отец. При этих словах он уносится в какие-то незнакомые мне дали, на лице появляется любящая улыбка, а в сердце внимающего отверзается бездонная глубина человеческой души, от созерцания которой перехватывает дух. Может, я и ошибаюсь, но мнится, что я эту загадку души моего старца разгадал. И ответ ошарашивает своей простотой: он просто имеет Любовь. Именно эта Сила притягивала нас в лихие 1990-е, когда мы замерзали, умирали душами, превращаясь в диких голодных зверей; именно Любовь, а не прозорливость или чудотворения разные, объединяла нас под широко раскинутыми крыльями нашего духовного отца и тогда, и по сей день. А мы, бедные, хоть инстинктивно и тянемся к Любви, но представление о Ней имеем самое туманное. Все, что мы называем любовью, к Любви Христовой никакого отношения не имеет. Это чувство совершенно нами не найдено. Уж не говорю о том, что оно нами не исследовано и не стало той силой, что нас соединяет, той силой, что побуждает нас к действию, той силой, которой побеждается наша падшая природа, тем могучим всепоглощающим огнем, что должен гореть в сердце христианина. И что самое необъяснимое и удручающее – что мы и не хотим искать эту Силу, отвергая простой способ ее стяжания. Есть только одни двери к Богу – двери покаяния.
Сколько раз в храмах звучат проповеди, сколько говорится лишних слов, но крайне редко можно услышать слово о покаянии. Когда проповедует мой батюшка, то о чем бы он ни начинал говорить, всегда проповедь заканчивается призывом усилить покаяние – истинную панацеею от всех болезней. Ну, не хотим мы быть здоровыми, не хотим. А ведь так проста и понятна эта мысль: «Покаяния отверзи ми двери». Дверь, что ведет на территорию Любви.
Помилуй нас, Господи.
P.S. Когда я покидал Санкт-Петербург двадцать лет назад, старец попросил молитв о себе и родных, написав маленькую записочку. Вот она:
О здравии
протоиерея Иоанна
м. Нины
иерея Александра
м. Веры
мл. Иоанна
Ольги
Серафимы
отр. Елизаветы
отр. Андрея
Об упокоении
Георгия
Ольги
Алексея
Татьяны
Записка эта с тех пор лежит у меня на домашнем аналое. На стене висит портрет старца, много лет назад написанный внуком отца Иоанна – отроком Андреем. Портрет – подарок моего духовного отца. А его слова: «Держитесь веры православной, в ней же есть спасение», – остаются неизгладимой печатью в моем сердце.
[ссылка-1]
Мы делали здесь. По направлению из поликлиники. Обследование и самый дешевый аппарат за счет ОМС. Я доплатила за самый дорогой
ФИЛИАЛ № 1 ГБУЗ НИКИО им. Л.И. Свержевского ДЗМ
Россия, Москва, Хорошёвское шоссе 1
Возьмите направление в поликлинике и запишитесь
20.12.2021 10:27:21, кукося
Покупали. Подбирать нужно с ним. Сначала обсле6дование — потом подбор. Не факт что будет носить, раз с детства плохо слышит. Я делала отцу в его 70-75 лет. Не носил…
20.12.2021 10:22:40, кукося
У меня есть слуховой аппарат. Просто купить и дать папе в пользование не получится. Его надо настраивать. Настройка идёт индивидуально через слуховые тесты. Сначала делают тест, обмер уха. Потом делают аппарат конкретно под человека. Потом настройка этого аппарата
14.12.2021 21:52:35, Minona
Я пользуюсь слуховым аппаратом. При покупке, во-первых, делали слепок уха, чтобы сделать индивидуальный вкладыш, а во-вторых настраивали. Без пользователя купить не получится.
Постоянно аппарат не ношу — только по важным случаям: к врачу, в театр, в МФЦ и т.д. Мне мешают фоновые звуки, если носить аппарат постоянно. Для просмотра кино лучше наушники надеть.
Домашние у меня привыкли говорить достаточно громко и чётко. А главное — я лучше понимаю, когда вижу лицо говорящего человека. Так что родные ко мне не обращаются, если спиной стоят.
Если будете покупать, сразу берите запас батареек. Они нестандартные, вдруг в Донецке трудно найти.
06.12.2021 21:15:53, Пецилия
Спасибо за развернутый ответ и личный опыт. Я хотела купить не внутриушной, слепок не надо делать. Самый обычный на ухо аппарат с какими то настройками, которые можно самому выставить. Не думала что это настолько сложное устройстао
06.12.2021 22:46:30, sweetjul
И аппараты есть поддерживающие разговор по телефону и не поддерживающие. Вместе идите в салон, специалисту там сразу говорите- выбираем в подарок. Цену покажут/ напишут только Вам. И еще когда тестируютаппарат, важно чтобы именно ваш голос хорошо различим был. Вы и будете говорить, пока специалист будет поднастройку делать
06.12.2021 21:08:04, Глафира с работы
мой папа ходил к сурдологу, хорошо подобрали. Он уже несколько лет с аппаратом — совершенно другое качество жизни.
Аппарат в глаза не бросается — миниатюрный, незаметный (признаться, я даже не помню где он, внешне вообще незаметен)
06.12.2021 15:44:26, Vanilla
Идти с папой в ближайший сетевой магазин, я знаю сеть «радуга звуков», но есть и другие и там подбирать
06.12.2021 15:35:10, Лось-Анджелес
А он сам хочет? У меня папа отказывается от ношения аппарата. Приобретали и бесплатный (по предписанию врача), покупали и несколько дорогих моделей. И да, ходили их настраивали. Ни один не использовался полноценно. Оденет на пару минут, потом снова снимает.
Когда-то одна знакомая, имевшая слуховой аппарат, сказала, что он делает слышимыми звуки, которые обычно ухо не воспринимает, поэтому от него быстро начинает болеть голова.
06.12.2021 15:02:29, starka
может, в настройке дело? Моему папе отлично, он постоянно носит, никакого дискомфорта
06.12.2021 15:45:11, Vanilla
Дважды ходили настраивать. Один раз он даже говорил, что хорошо настроили. И все равно не носит.
06.12.2021 21:17:17, starka
да, мало кто хочет. мы до тетушки пытаемся донести, что это для удобства взаимодействия… и я даже собираюсь у нее на свой д.р. себе такой подарок попросить ) потому что она очень в уме, но местами не слышит. мне писать то дольше, чем говорить ((
06.12.2021 15:43:13, Акцент
Уффф,,, надо спросить у него, значит подарка не получится. Хорошо, я спрошу
06.12.2021 15:04:40, sweetjul
Не получится просто подарить. Это очень индивидуально настраиваемая вещь, 90% успеха- правильная настройка сурдологом. Иначе- головная боль, шум, раздражение и выкинутый аппарат. Самое правильное- папу отвести к сурдологу, там и слух проверят и аппарат подберут и правильно настроят.
06.12.2021 14:59:42, хъ
Вот блин, даже не думала что это так не просто. Сурдолога неверное нет но вот лор есть. может купить а они там настроят на месте с врачом?
06.12.2021 15:02:24, sweetjul
нужен сурдолог, есть спец.места (на беговой был неплохой салон, есть ли сейчас, не уверена)
06.12.2021 15:44:01, Акцент
Наверное только к сурдологу. Там есть разные виды глухоты.
Есть снижение слуха, а есть, когда мозг отказывается воспринимать((.
Были аппараты, но не все смогли пользоваться.
Если маленький город, то сурдологи часто приезжают, они же платные+ деньги за аппарат.
Кстати, к Лору тоже можно сходить, иногда перестают слышать какую-то частоту, лор тоже может подсказать, да и старческая тугоухость может к нему
06.12.2021 15:09:05, Sp
+1
что-то похожее врач говорил в нашем случае, что аппарат вообще не поможет. Никакой
06.12.2021 15:11:33, Птичка снежная
Не стоит. Лор этим не занимается, степень снижения слуха нужно проверять на аппарате.
Сурдологический центры есть везде. Ну и вполне может так быть, что папе Вашему подойдёт самый наипростейший аппарат вместо навороченного. А ещё очки. Если носит очки, то и аппарат нужно соответствующий подбирать.
06.12.2021 15:05:56, хъ
А не хотите на прием к сурдологу?
Я возила маму. После проведенного обследования врач сказал, что у нее слуховой аппарат существенной разницы не даст.
Поэтому и не стали покупать.
Хотя — на тот момент (года 3 назад) часть оплаты как-то они проводили через последующую компенсацию ФСС
06.12.2021 14:55:04, Птичка снежная
У них там нет такого специалиста — это точно, у них там полувоенное положение (родители живут в Донецке) поэтому чем могу помогаю удаленно и как то выкручиваюсь чтобы помощь им дошла
06.12.2021 14:59:02, sweetjul
Был же в Донецке, на улице Артема, номер дома не помню, сурдоцентр. Правда давно это было, лет 10 назад.
06.12.2021 15:12:33, хъ
гугл выдает больше чем одного врача сурдолога в Донецке
06.12.2021 15:15:37, Птичка снежная
До войны были центры а сейчас не знаю остались ли центры/специалисты
06.12.2021 15:14:20, sweetjul
тогда, да…не просто. Не знаю, что посоветовать — вообще, кмк, очень рискованно так покупать. При том, что они не дешевые.
06.12.2021 15:01:52, Птичка снежная
да, не дешевые, но вопрос ни в этом, а вопрос вдруг правда не сможет носить,,,
06.12.2021 15:03:25, sweetjul
и в этом тоже. Он может не сможет носить первый, но сможет второй или пятый. Менять их не станут (кмк). А покупать все подряд — накладно
Одному подходит самый дешевый. А другому — дорогой.
06.12.2021 15:06:25, Птичка снежная
Покупали отцу с такой же проблемой. Купили самый продвинутый, Отрегулировали в салоне индивидуально под него уровень громкости, чтобы было комфортно. Он походил сутки, сказал «Боже, как вы живете в таком шуме!»
Носить не стал, потом сказал, что потерял. Мы были непреклонны :)) и купили новый, еще лучше. Он просто не стал им пользоваться.
Если посмотреть на мир его глазами, то мы действительно живем в постоянном шумовом потоке. Бытовых звуков — лавина: вот я стучу по клаве, за окном скребет дворник асфальт, а муж слушает что-то по телеку, дочь стучит посудой на кухне. А в его мире тишина и покой, если кому-то нужно сказать ему — крикнут в ухо.
А чтобы он не мучил нас телевизором на максимальной громкости, мы купили инфракрасные наушники.
Это наш опыт.
06.12.2021 14:45:37, БС
Спасибо за рассказ Вашего опыта. Я знаю что отец раздражается что не слышит, но не думала что его может раздражать шум,,,, а потом, ведь можно силу звука отрегулировать под себя
06.12.2021 14:50:19, sweetjul
— Мама, папа, я ухожу от вас на съёмную квартиру.
Вадик внимательно смотрел на родителей, оценивая их реакцию на эти свои слова, но родители были совершенно спокойны.
— И не нужно меня уговаривать, чтобы я остался, — добавил он. — Ухожу я навсегда. Я вчера с хозяйкой квартирой созвонился, и обо всём договорился.
— Это хорошо… — Отец, вместо того, чтобы начинать беспокоиться, зевнул. — Главное, чтобы ты окончательно решил. А то собираешься уходить уже третий раз за полгода. Перед твоей будущей хозяйкой мне даже заочно неудобно. Постоянно ты всё передумываешь…
— Теперь я точно не передумаю. — Сын многозначительно посмотрел на маму, ожидая от неё каких-то слов, но та хранила молчание. — Решено всё окончательно. И вы знаете почему.
— Знаем, знаем… — усмехнулся отец. — Ты же теперь сам себе на жизнь зарабатываешь. Самостоятельным хочешь быть. Молодец. Но работу по дому и саду ещё никто не отменял. Но если ты так решил… Что ж… Теперь у тебя свои дела появятся, тебе станет не до нас. Поймёшь, почём фунт лиха, и сразу повзрослеешь,
— Я уже давно взрослый, папа! — нервно поправил отца сын. — Мне уже двадцать восемь лет. Неужели вы думаете, что я не смогу жить самостоятельно?
— А чего про это говорить-то? — Отец пожал плечами. — Бери чемодан и, как говориться, ступай с Богом. Строй свою жизнь без помощи родителей.
— Мама, а ты почему молчишь? — Вадик опять посмотрел на маму. — Ты мне ничего не скажешь?
— А что ей говорить? — ответил за жену отец. — Опять начинать тебя жалеть? Уговаривать, чтобы остался?
— Папа, — занервничал Вадик. — Почему ты опять надо мной издеваешься? Я хочу, чтобы мама сказала, что она думает по этому поводу.
— Сынок, может, ты покушаешь перед уходом? — заговорила, наконец-то, и мама.
— Что? — растерялся сын, ожидая услышать совсем другие слова.
— Я говорю, поешь, Вадик, — улыбнулась мама. — Хочешь, я тебе в баночку кашки положу, с котлетками. На ужин.
— Одной котлетки ему хватит! — воскликнул отец. – Пусть сам начинает себе готовить. Или в столовку ходит, как мы в молодости.
Вадик растерянно смотрел на родителей, не понимая, почему всё идет не по его плану.
— И чего ты застыл? – недовольно спросил отец. — Я чувствую, ты так долго будешь уходить. Сейчас поешь, потом душ примешь, а после тебя на сон потянет. Ты давай не расслабляйся, если решил.
— Да! — Вадик решительно подошёл к шкафу, внутри которого должен был скрываться большой чемодан. — Сейчас соберу свои вещи, и пойду.
— Можешь не напрягаться. Чемодан для тебя уже собран, — сказал отец.
— Что? – лицо у Вадика вытянулось от удивления. – Как это — собран? Почему собран?
Он скорее вытащил из шкафа тяжеленный чемодан, откинул его крышку и опять со страшным удивлением уставился на родителей.
— А… Как вы догадались, что я?.. Буду уходить…
— А что тут догадываться-то? — Отец издевательски подмигнул сыну. – Как только ты вчера устроил нам истерику, что не желаешь ехать на выходные в сад работать, мы сразу поняли – завтра наш сынуля кинется в бега.
— Я истерику не устраивал, — заворчал сын, – Я просто сказал, что не желаю заниматься вашими делами…
— Ладно, ладно, — перебил его отец. – Всё же решено? Как видишь, твой чемодан готов. Ты не сомневайся, мы туда положили всё, что ты в прошлый раз в него укладывал. Но я всё-таки предлагаю тебе взять пару лишних носовых платков.
— Зачем они мне нужны? – недовольно спросил Вадик.
— А чем ты слёзы станешь вытирать, когда по маминым котлеткам плакать будешь? Полотенцем хозяйки? Она ведь ругаться станет.
— Да ладно тебе, отец, не издевайся над сыном, — вдруг встала на защиту сына мама. – Видишь, он уже сам не свой.
В глазах у Вадика от таких слов тут же появилась надежда, что сейчас мама станет уговаривать его остаться, но она вместо этого стала говорить совсем другое.
— Я, вот что, Вадик, я предлагаю тебе из дома взять — на всякий случай — одну кастрюльку и сковородку. Чтобы у тебя всё своё было…
— Мама! – воскликнул в отчаянии сын. – Зачем мне эти сковородки? – Затем он опомнился, и сделал серьёзное лицо. – Значит, вы рады, что я ухожу?
— Мы тобой гордимся, сын! – воскликнул и отец. – Это же надо суметь решиться покинуть родительский очаг и начать самостоятельную жизнь.
— И вас не беспокоит, что я могу чего-нибудь натворить? Чего-нибудь такое, чего вы всегда боялись.
— Так теперь ты сам за свои дела и ответишь, — спокойно ответил отец. – Теперь ты живёшь не с нами.
— Погодите! Но я же ещё не ушёл!
— Ты хочешь сказать, что ты ещё не решил окончательно? – хитро посмотрел на сына отец.
— Решил… Но не совсем… решил… — неуверенно сказал Вадик, стараясь не смотреть отцу в глаза.
— Ну, тогда ставь свой чемодан обратно в шкаф, – спокойно сказал отец. — Пусть стоит там и ждёт твоего окончательно решения.
— Но я… — Вадик хотел что-то сказать, но отец тут же перебил его.
— Но ты готовься! В выходные тебя ждёт штыковая лопата и пять соток земли. Ведь пока мы живём вместе – мы должны делить и горести, и радости, и домашний труд. Правильно я говорю, сынуля?
Вадику ничего не оставалось делать, как кивнуть папе…
Дзен рассказы, читать на дзене истории из жизни, реальные случаи из жизни людей в бане. Деревенские смешные случаи читаем Яндекс. Трогательные до слёз откровения. Истории измен, о любви, предательстве. Свёкр и сноха. Тёща. Астрология. Гороскоп. Снегурочка. Новый год. Снохачество. Бабушка и внучка. Жена и муж. Измена. Здесь можете читать онлайн бесплатно.
Авто неслось сквозь ночь неизвестно куда. Я изо всех сил нажимал педаль газа. По щекам текли слезы. «Как дальше жить? Как?» — вопила душа. Я и сам не знал, куда именно направляюсь. Хотелось убежать от себя, от своих мыслей, стереть из памяти заплаканное лицо жены и немой укор в её глазах…
«Что бы ни случилось, приходи ко мне…»
Очнулся, оглянулся вокруг. Никак не мог понять, где это я, хотя местность показалась знакомой.
— Надо же! — нежно погладил руль. — Куда занесло… А я думал, что и забыл сюда дорогу.
Выйдя из авто, вдохнул полной грудью воздух, пропитанный воспоминаниями детства. В голове сразу же прозвучал голос бабушки:
«Ты же знаешь, что я всегда буду с тобой, сынок? Что бы ни произошло, приходи ко мне, я изо всех сил буду тебе помогать».
Как же мне сейчас не хватало бабушки. Кажется, если бы обнял родную, все бы прошло. Не звенели бы в ушах слова врача, забыл бы полные отчаяния и немого укора глаза жены…
— Помоги, родная, — шептал я, обнимая памятник с фото бабушки. — Подскажи, как дальше быть? Пошли утешение и ответ. Я не знаю, как дальше жить! Бабушка, помоги! — умолял, орошая слезами гранит.
Я и сам не помню, сколько так стоял. Наконец, совершенно обессиленный, начал медленно возвращаться к авто. Печально! Фотографии многих, кого помнил молодыми и здоровыми, видел вот здесь уже на памятниках. Сколько же я тут не был? Кто вообще остался в родном селе?
— Петя, ты? — услышал знакомый голос.
Ко мне направлялась моя Оксана. Сколько же я ее не видел? Кажется, последний раз — когда она провожала меня на службу. 15 лет прошло. Она все так же красива, а в моей душе до сих пор живет обида за ее поступок.
— К бабушке приехал? Давно тебя здесь не было! — смотрела на меня своими голубыми глазами, — уже сединка появилась, а все такой же красивый. Пойдем, я тебя накормлю и чаем напою.
«Папа, я так ждал, что ты вернешься!»
В ее доме ничего не изменилось. Все, как я и помню. Даже запах тот же, только на стенах висели новые фото.
— Это мы с тобой! — воскликнул удивленно. — Еще тогда, как вместе были. Смотри, наша береза. Есть ли она еще?
Оксана смутилась. Видно было, что ей эта тема не очень приятна.
— Папа, папа вернулся! — в комнату влетел мальчишка лет семи и бросился ко мне. — Папочка, я так тебя ждал! Мама говорила, что ты в плавании, а я уже и не верил. А ты вернулся, папа!
Я абсолютно ничего не понимал. Папа? Плавание? Посмотрел, все еще обнимая малого, на Оксану. Та, глотая слезы, прижала палец к губам и умоляла своими огромными голубыми глазами молчать.
— Папа, а я самолёт для тебя смастерил. Я знал, что ты вернешься, хоть ребята незаконнорожденным и называли. Знал, что мама не обманывает. Я самолёт и дневник сейчас принесу. Мама говорила, что ты меня в плавание возьмешь, если я буду учиться хорошо. У меня одни пятёрки!
Малой так тараторил, что я и слова не мог вставить. Когда мальчик побежал в другую комнату, Оксана нашептала скороговоркой:
— Я все объясню! Прошу, не говори, что все это неправда. Умоляю. Я все объясню.
Мальчик принес большой самолет, который смастерил сам, и дневник. Пока я с восторгом рассматривал его, малой прижимался к моей руке.
— Ты ведь уже не оставишь нас, папа? Ты же заберешь нас с собой? Мама уже не будет плакать, разглядывая твое фото?
«Зачем же ты так с ребенком?»
Оксана попросила сына сходить в магазин за хлебом, а сама, отвернувшись к окну, начала свой рассказ.
— Я тебя ждала все то время, пока служил. Письма перестал присылать, а я ждала. Даже когда твоя бабушка сказала, что ты там другую нашел, я не верила и ждала. Не укладывалось никак в голове, что ты мог меня предать. Сколько кавалеров имела, а никто, кроме тебя, не был нужен…
Её глаза заблестели от подступавших слёз, но она сдержалась и продолжила:
— Семь лет, как в тумане, а потом ты в соцсети появился. А там фото со свадьбы. Тогда я уже перестала отрицать. Но слетела с катушек. Сейчас стыдно вспоминать, а тогда… Думала лишь о том, как тебе отомстить. Опомнилась, только когда узнала, что стану матерью. Как я могла ребенку объяснить, что не знаю, кто его папа? Поэтому и показывала твое фото. Ты все равно не появлялся, вот я и придумала сыну идеального отца.
Я сидел ошарашенный. Перед глазами плыли строки письма от бабушки: «Оксанка твоя замуж вышла, Петр. Говорят, встречалась с ним, еще когда к тебе на свидания бегала». А Оксане бабушка рассказала, что он женился. Зачем? Почему разлучила их?
— Как ты могла так поступить? — сказал я вслух, глядя на Оксану. — Зачем же ты так с ребенком?
«Я хочу стать матерью для своего ребенка, а не чьего-то!»
Домой я возвращался опустошенным. Мне было стыдно перед женой. Семь лет со дня свадьбы мы пытались зачать ребенка — все бесполезно. Сначала не переживали, но потом обратились к специалистам.
Жена рыдала. Она мечтала о большой семье, а тут… Я пытался ее успокоить, говорил, что есть много детей без семьи, которым мы можем стать родителями, но она и слышать не хотела.
— Я хочу стать матерью для своего ребенка, а не чьего-то! — крикнула она сквозь слезы, замыкаясь в комнате.
Вспомнил свою добрую бабушку. Почему она меня предала? Зачем разлучила с любимой Оксаной? А может быть, Оксана со своим сыном и есть моей судьбой? Возможно, именно так бабушка искупает свой грех перед нами обоими. Может, мне не нужно возвращаться к жене и моя судьба там, рядом с любовью всей жизни и мальчиком, который искренне любит меня, хотя никогда в жизни не видел?
Я остановил машину и съехал на обочину. Куда же я направлюсь? Где моя судьба?
Если Вам было интересно это читать, поделитесь, пожалуйста, с друзьями ↓