Отец имел привычку пробовать сочинение

Протопресвитер Александр Шмеман (1921-1983) — выдающийся пастырь, мыслитель, педагог и проповедник, ­автор научно-богословских сочинений и эссеистской прозы, много сделавший для Православной Церкви в Америке. Осмысление его богословского и литургического наследия, ставшего важной частью церковной науки XX века, особенно актуально в связи со столетием со дня рождения пастыря, которое приходится на этот год.

Фундаментальные богословские труды протопресвитера Александра были посвящены главным образом вопросам церковной истории, постижению истоков и сокровенного смысла православного богослужения и церковных таинств. О том, что сам профессор считал главным в своем богословии, о значении его идей для современной богословской науки рассуждает кандидат богословия, доцент кафедры богословия Московской духовной академии священник Антоний Борисов (№ 12, 2021, PDF-версия).

Различать Божественное и человеческое

Протопресвитер Александр Шмеман для многих представителей православного духовенства и мирян является примером священнослужителя, открытого для всего нового, жертвенно служащего Богу и людям, ищущего действенные способы достучаться до умов и сердец современников.

Подобное мнение о нем сложилось не только благодаря многочисленным печатным трудам покойного пастыря. Воспоминания людей, знавших богослова лично, прямо указывают на его подлинно христианское отношение к жизни и своему служению. По словам его близкого друга, тоже уже покойного, Н.А. Струве, последние дни земной жизни отца Александра были наполнены покаянием с готовностью полностью принять волю Божию: «Полтора года назад Господь посетил Своего верного слугу тяжелым испытанием: болезнью, оставляющей мало надежды на выздоровление. О. Александр не только переносил ее с полным терпением и смирением, но до самых последних дней не переставал ощущать радость и благодарить Бога за все. Роковая болезнь дала о. Александру положить печать подлинности тому, что было сердцевиной его проповеди и священства за целую жизнь: Всегда радуйтесь. За все благодарите (1 Фес. 5:16, 18)»¹.

Вклад отца Александра Шмемана в развитие богословской науки является огромным. Именно благодаря ему в нашей Церкви сегодня обсуждаются многие действительно актуальные вопросы. Любые же обвинения в обновленчестве и модернизме, звучащие в адрес покойного, по словам священника Владимира Вукашиновича, «поверхностны и неточны»: «Шмеман стоит не только на позициях, крайне далеких от всякого либерального модернизма, но даже в отдельных случаях крайне умеренных и консервативных»².

На чем же тогда зиждется убежденность некоторых людей в наличии у протопресвитера чуть ли не протестантских симпатий? Как кажется, на факте проявленного им однажды дерзновения. В предисловии к своему самому, как принято подчеркивать, «научному» труду — «Введению в литургическое богословие» он вспоминает, как отважился снять определенного рода табу: запрет, который касался использования историко-критического подхода к изучению «сферы богослужения, литургической жизни, литургического опыта»³.

Во многом благодаря отцу Александру православный исследователь получил определенного рода свободу в рассуждении над тем, что в нашем богослужении является проявлением богооткровения, а что — исключительно человеческим вкладом. Избавление от табу, снятого литургистом, позволило существенно расширить границы деятельности богослова-исследователя, который теперь оказался способен изучать иные области церковной науки с позиции того, с чем он в данный момент имеет дело, — с Преданием (формой богооткровения) или с преданиями (человеческими обычаями той или иной степени древности)⁴.

Почему это важно и необходимо? По одной простой причине. Здравое различение Предания и преданий позволяет православному христианину избежать перекоса в одну из сторон, отклонения от святоотеческого «царского» пути. Низведение Предания до уровня преданий неминуемо превращает духовную жизнь в квазирелигиозность постмодерна, презрительно относящуюся к традициям и обрядам, — отсутствие живого чувства Откровения делает ­самого человека мерилом духовности и тем самым лишает эту духовность Божественного содержания. В том случае, если предания возводятся на уровень Предания, мы получаем иной, но не менее печальный результат. Подобное отношение превращает церковное сообщество в клуб с особенными правилами поведения, гардеробом, питанием и др. Причем каждый из перечисленных элементов возводится в статус чуть ли не догмата.

Главный ориентир

В каждом отдельном случае и вне зависимости от избранной области (догматика, библеистика, каноника, но прежде всего в области литургической) при стремлении определить, что же перед нами — Божественное или человеческое, мы оказываемся перед непростой задачей. Как отделить вечное от временного? Как актуализировать внешнюю оболочку традиции, не нанеся ущерб ее духовной сердцевине? Как кажется, и в данном случае помочь может отец Александр, не только обозначивший указанную проблему, но и давший инструментарий для ее преодоления.

Автор в своих произведениях неоднократно упоминает идею «отнесенности к главному», которой пронизано его богословское и проповедническое наследие. «Отнесенность» — основное ощущение автора, с детства определившее его религиозный опыт, «интуиция о присутствии в этом мире чего-то совершенно, абсолютно иного, но чем потом все так или иначе светится, к чему все так или иначе относится»⁵. Сам профессор не смог дать понятию «отнесенности» какого-то строгого фиксированного определения⁶. Хотя явным образом суть этого явления ощущается при чтении строк, посвященных А.И. Солженицыну: «Символом этой отнесенности в романе «В круге первом», например, является Рождество. <…> Зачем понадобилось Солженицыну это Рождество? <…> Но вот, оно есть, оно вспыхнуло своим светом вначале, и его свет незримо озаряет всю эту, казалось бы, мучительную безнадежную повесть. И оно есть в повести потому, что для Солженицына оно есть в мире. <…> …Чтобы отнести всех этих страдающих и умирающих людей к главному — чтобы ясным стало изображение вечности, зароненное каждому»⁷.

Отсутствие четкого определения «отнесенности» не мешает указать на одно из главных и определяющих его свойств, а именно христологичность. Иными словами, установление и поддержание в лице Господа Иисуса связи между Божественным и человеческим; присутствие благодаря пришествию Спасителя в материальном мире жизни Духа, Который не растворяется в тварной реальности, не бежит от нее, но оживотворяет изнутри того, кто в Боге нуждается и к Нему стремится. «Отнесенность» есть еще и та таинственная, но ощутимая связь, которая присутствует в Православии между Преданием и преданиями. В пастырском аспекте она («отнесенность») должна поддерживаться Церковью в «рабочем» состоянии прежде всего в формате богослужения для сохранения (наряду с упомянутыми в Символе веры) главного для отца Александра свойства Церкви — «литургичности», которая во Христе зиждется и только в Нем и благодаря Ему существует.

Именно «литургичность» в понимании автора превращает Церковь из «экклесии» (человеческого собрания) в Тело Христово (1 Кор. 12:27) — ту Богочеловеческую структуру, которую, по замечанию протопресвитера Николая Афанасьева, характеризует таинственное выражение «эпи то авто» (ἐπὶ τὸ αὐτό) (Деян. 2:1, 44, 47 и др.), означающее «на то же самое» и чаще всего переводимое на русский язык как «в одно место». «Эпи то авто», в разъяснении протопресвитера Иоанна Мейендорфа, «было техническим термином для обозначения евхаристического собрания. Специального слова в те времена не существовало, возможно, и потому, что первохристиане избегали прямо говорить о таинствах в смысле «обрядов», а понимали саму Церковь прежде всего в сакраментальном смысле. Церковь осуществляет себя, становится сама собою, когда ее члены сходятся вместе для свершения общего действа»⁸.

Это общее действо — Литургия — в основании своем и имеет для ученого идею «отнесенности» как опыта встречи с Тайной и выражение данного опыта при помощи верных символических средств. Символических в смысле античного σύμβολον — разломанной монеты или статуэтки, знака, позволяющего двум незнакомым до того лицам опознать друг друга⁹. Верное соотношение закона веры и закона молитвы (lex orandi lex est credendi) достигается только в том случае, если культурные коды нашего богослужения работают в соответствии с идеей «отнесенности» и становятся «мостиками» для верующего, позволяющими достичь главной цели — совершения литургического акта через личное словесное приношение в пространстве общей молитвы церковного собрания.

Тайна Божества, находящаяся в самой сердцевине жизни Церкви, принципиально отличает христианство от прочих религиозных течений, прежде всего гностицизма. Если гностики кичились обладанием некоей тайны, ограничивая доступ к ней всех прочих, то в лице Православия мы видим иное. «В контексте христианства под понятием «тайна» не подразумевается обозначение только того, что является непостижимым и таинственным, загадкой или неразрешимой проблемой. Напротив, тайна есть то, что открывает себя нашему пониманию, но что мы никогда не поймем до конца»¹⁰. Эти слова митрополита Каллиста (Уэра) указывают на еще одно свойство «отнесенности», имеющее не только возвышенное богословское, но и вполне практическое значение — когда тайна Божия в лице Церкви присутствует в мире, освящает его, но миру не подчиняется и в нем не растворяется.

Об этом отец протопресвитер, в частности, говорил во время беседы в г. Гринвилл (штат Делавэр, США) 22 мая 1981 года. Выступление это впоследствии переведено в текстовый формат и озаглавлено «Между утопией и эскапизмом». Здесь американский протопресвитер указывает на две серьезные опасности, возникающие перед Церковью, если она по какой-то причине утрачивает стремление к «отнесенности» или отказывается от нее. Исходом подобного выбора становится либо бездумное стремление к несуществующему «завтра» (утопии), либо бегство от мира, замыкание в пространстве самоценных представлений и субкультурных установок. И то и другое, по его мнению, противоречит евангельскому учению о Церкви как о Царстве ­Божием, которое Спасителем сравнивается или с дрожжами (Мф. 13:33), или с семенем (Мф. 13:31-32). И то и другое, чтобы принести плоды, должно быть помещено в мертвую до времени среду и преобразить ее изнутри¹¹.

Утопия и эскапизм на подобное просто не способны. Первая, представляющая собой «максимальную проекцию в будущее»¹², готова пожертвовать «сегодня» ради «поющего завтра». Но никто не ответит вам на вопрос — «С какой стати завтра должно петь? Ведь люди будут умирать, кладбища расширяться и т.д.»¹³. Никто и ничто по-настоящему не волнуют утописта здесь и сейчас. Он всем готов пожертвовать, все разрушить ради выдуманного им завтра. Странным дополнением к подобной установке отцу Александру видится не менее опасное ­явление — эскапизм, или бегство от действительности. Его он описывал следующим образом: «Уход от действительности начинается с некоего умственного расположения и продолжается как поиск разного рода духовного опыта. Всем известно, что Бога не найдешь на Бродвее в Нью-Йорке, Бога нужно искать на синих горах в Индии, в ашрамах, в методах созерцания»¹⁴.

Эскапист подобно утописту бежит от сегодня, но не ради достижения мифического завтра, а ради замыкания в пространстве выдуманной им действительности, никак не соотносящейся с реальной историей. Насколько подобное опасно, свидетельствует, например, опыт старообрядческого раскола XVI века: «Флоровский считал, что для старообрядцев вместе с реформами Никона кончилась священная история, и потому они уходили «из истории в пустыню». Но на самом деле не столько уход из истории, «внеисторичность», был следствием раскола, сколько, наоборот, раскол — следствием вне­­историчности русской жизни»¹⁵.

Указанное обстоятельство вновь демонстрирует огромную опасность утраты обозначенной доктором богословия «отнесенности», которая (утрата) неминуемо заводит Церковь в ловушку, способную изъять человека или целую общность людей из живой истории, превратив их либо в гоголевского Манилова, равнодушного к настоящему, либо в носителей специфического субкультурья, напрочь оторванного от страданий дня сегодняшнего.

Сохранить верность Откровению

Шмемановская «отнесенность» призывает заботливо относиться к вопрошаниям истории, настаивает на освящении времени. Сын Божий однажды стал участником истории, но при этом не оказался ее пленником. В Спасителе миру была явлена освящающая и исцеляющая сила Божия, переданная Им Церкви и через нее указующая миру, что однажды для него наступит конец и одновременно полное изменение: «Вне эсхатологии невозможна христианская доктрина зла. Либо сам мир становится злом, либо же оно отождествляется с чем-то одним в мире (социальными структурами и т.д.). И то, и другое — ересь. Христа не нужно ни для ухода в мироотрицающий буддизм личного «спасения», ни для «социальной революции»»¹⁶.

Идея «отнесенности» не была выведена протопресвитером на основании каких-то сугубо теоретических изысканий, а имела вполне ощутимую опытную духовную основу. В «Дневниках» отец Александр Шмеман упоминает, что его память сохранила и разделила пройденную жизнь на четыре этапа: тридцатые годы — юность в Париже и причастность к лучшему периоду русской эмиграции; сороковые — война и закат прежнего мира, обретение семьи и рукоположение; пятидесятые — творчество и служение; шестидесятые — жертвенная вовлеченность в жизнь Православной Церкви в Америке и смерть друзей, единомышленников.

Наступившие семидесятые, а затем и восьмидесятые привели отца Александра к мысли: «И вдруг: такое сильное ощущение, что прошлого-то гораздо больше, чем будущего, что все отныне будет итогами, раскрытием того, что уже было, уже дано» (курсив из оригинала. — А.Б.)¹⁷. Уверенность в правильности выведенной им идеи «отнесенности» приходит к отцу Александру ровно в тот момент, когда внутри него возникает ощущение бренности жизни перед лицом Божественной вечности. С высоты прожитых лет он явственно понимал, насколько важно не поддаваться очарованию временного, человеческого и не пытаться заместить им Богооткровенное: «…изучение истории Церкви, конечно, должно освобождать человека от порабощения прошлому, типичного для православного сознания. Но это так в идеале, увы. Помню, как медленно я сам освобождался от идолопоклонства Византии, Древней Руси и т.д., от увлечения, от «игры»»¹⁸.

«Исторический путь Православия» — еще один монументальный труд автора — почти каждой своей страницей показывает и доказывает, насколько опасной является догматизация второстепенного, обусловленная все той же утратой чувства «отнесенности». Вместо того чтобы придать статус неизменной богооткровенной истины смысловому ядру учения, вновь и вновь осуществляется попытка догматизации культурной оболочки, временного контекста керигмы. Это прекрасно видно на примере всех наиболее известных ересей и расколов. Все они в той или иной степени становились следствием неспособности ряда мыслителей пожертвовать собственными культурными предпочтениями ради сохранения верности Откровению.

Арианство, несторианство, монофизитство в различных своих более «легких» проявлениях (например, монофелитства и иконоборчества) строятся на концептах, заимствованных из тех или иных философских систем и возведенных в статус догмата. Римский католицизм, безусловно, является результатом поместного представления о роли апостола Петра и природе церковного первенства¹⁹. Имеющийся исторический опыт позволяет согласиться с выводом, который делает внимательный читатель «Дневников» покойный профессор МДА Н.К. Гаврюшин: «Множество верующих, не исключая и представителей духовенства, часто понимают христианство как некую совокупность правил, норм, ритуалов… которую охотно отождествляют с церковным Преданием. При таком номистическом, или законническом, разумении веры внешнее оказывается неизбежно важнее внутреннего. То, что в конкретный исторический момент времени было свидетельством живого творчества духа, воспринимается благочестивыми, но не вошедшими в разум Истины верующими как закон, обязательные вериги, ибо подлинно духовного мерила у них нет, а передать оное из рук в руки невозможно: его необходимо стяжать»²⁰.

Указанное, впрочем, не означает, что богослов имел к временному выражению тайны Божественной вечности какое-либо презрение. Наоборот, идея «отнесения» помогала отца Александру видеть в литургическом наследии Церкви настоящую сокровищницу средств выражения богатства христианской веры. Но ему было важно, чтобы все это богатство не лежало мертвым грузом, а работало. Чтобы между человеческими преданиями и Божественным Преданием имелось напряжение «отнесенности», не позволяющее Церкви говорить с людьми на исключительно «своем» языке, сосредотачиваться на «своих» проблемах. Православие, по мнению протопресвитера, призвано прислушиваться к вопросам каждого нового поколения и уметь в том числе говорить на языке секулярной культуры. Богословие Церкви должно быть отвечающим, а не нападающим или защищающимся. В наше время недостаточно также лишь в одностороннем порядке возвещать людям некие истины. Надо отвечать на их вопросы. И ответы на эти вопросы должны быть выражены в таких культурных кодах, которые близки и понятны современным слушателям.

Именно в этом смысловом поле следует понимать неприятные на первый взгляд слова профессора: «Только в Церкви можно найти полный образ Христа. Это и есть дело богословия — и больше ничего. Но его одинаково заслоняют и «поп», и «богослов». Один поставил ставку (беспроигрышную) на вечную нужду человека в «священности», другой Самого Христа превратил в «проблему»»²¹. Здесь церковный историк пусть и резко, но в точности повторяет суть апостольской мысли, что никакой человек не имеет права занимать собой место Христа Спасителя или препятствовать общению с Ним, Ибо един Бог, един и посредник между Богом и человеками, человек Христос Иисус (1 Тим. 2:5).

Практические предложения по реализации идеи «отнесенности» обнаруживаются в наследии публициста применительно к двум литургическим реформам: произошедшему глобальному изменению богослужебного уклада в Римско-Католической Церкви и, наоборот, несостоявшейся фиксации литургической традиции Православной Церкви в Америке по образцу дореволюционного лекала. В отношении первого отец Александр пишет неутешительные вещи. Модернистский кризис, развернувшийся у католиков на рубеже XIX-ХХ веков, не только, по мнению автора, не понудил Рим внутренне измениться, но, наоборот, усугубил имеющееся положение дел, когда вместо здоровых преобразований в лице II Ватикана произошла уступка сиюминутной выгоде запросов мира сего: «И за это Церковь (Католическая) расплачивается теперешней катастрофой. <…> Церковь ответила утверждением себя как голого авторитета (reductio ad absurdum) и как абсолютизма формул, то есть того же авторитета. И через несколько десятилетий лопнула — Ватикан II и вакханалия: разложение «авторитета»»²².

Искать в богослужении Христа

Католические реформы середины ХХ века стали для Шмемана не реализаций «отнесенности», не попыткой явить миру истинное эсхатологическое лицо христианства, присутствующего здесь, но говорящего о несводимом к земной реальности Царстве Божием, а еще одним не­удачным опытом «очищения»: «Не случайно «постватиканская» Церковь протестантизируется (отказ от авторитета, от понятия “ереси”, от тональности «объективности»). <…> Протестантизм был попыткой спасти веру, очистить ее от ее религиозной редукции и метаморфозы. Но он это сделал ценой отказа от эсхатологии, замены ее «спасением» предельно личным, индивидуальным. И потому — в сущности — отказом от Церкви…»²³

Легко указывать соседу на его неправоту. Значительно сложнее разбираться с собственными проблемами. Тут богослов, надо сказать, реалии нашей церковной жизни критикует нещадно: «На глубине Православие, мне кажется, давно уже «протестантизируется»: «верит» в нем каждый по-своему, но соединены все «религией», то есть храмом и обрядом. Отсюда двойное движение: если от религии к «вере», то к расцерковлению, к уходу в личную религию; если от «веры» к религии — то к Православию, Типикону, кадилу и иконам. Оба движения «неполноценны»: в одном торжествует индивидуализм (отрицание Церкви), в другом — «религия» (редукция Церкви) и, в сущности, тоже индивидуализм»²⁴.

На практике (если говорить прежде всего о богослужении) подобное положение дел проявляет себя в одновременно существующем сохранении Типикона и неследовании ему, в переносе суточных форм богослужения на не предназначенное им время (служение утрени вечером, а вечерни утром), в сокращении служб на основании мнения настоятеля, служащего в данный день рядового священника, регента или даже чтеца. Перечислять эти проявления литургического кризиса можно и дальше, но все они приводят, по мнению отца Александра, к последствиям двух типов: 1) сведению богослужения до уровня службы-схемы (поскольку требования «догматизированного» Типикона в полной мере исполнить невозможно) или 2) игнорированию устава как такового, превращению его в «фон» для выделения отдельных ярких песнопений или иных богослужебных элементов («концертов»).

И здесь вновь выходит на передний план идея «отнесенности»: насколько сложившееся в литургической области положение дел позволяет человеку по-настоящему соприкоснуться с эсхатологической природой Церкви как зачатка грядущего Царства Божия? Если и позволяет, то с большими затруднениями. Отец Александр признает, что Православной Церкви необходима литургическая реформа, но не в духе той, что прошла сначала в протестантизме, а затем в католицизме. В данном случае его мнение в общем и целом совпадает с позицией его современника протоиерея Георгия Флоровского, одного из выразителей принципов «неопатристического синтеза», сводимого к вдохновляющему девизу «вперед — к отцам».

Церкви, по мнению богослова, необходимо вернуться к «православному пониманию Божественной литургии как общего моления, общего приношения, общего благодарения и общего причащения»²⁵. Что на практике означает следующее: «…когда мы вернемся от наших новых и сомнительных обычаев к подлинной православной традиции, открывающейся нам в наших литургических текстах и комментариях отцов, будет исправлено прискорбное положение дел, преобладающее сегодня, при котором верующие более посетители, чем участники богослужения»²⁶.

Литургическая реформа, таким образом, для автора не сводится к каким-то внешним действиям («Существуют проблемы, которые нельзя решить с помощью указов или инструкций. Они никогда не разрешали никаких реальных проб­лем и не похоже, что разрешат их когда-либо в будущем»²⁷). Невозможно преодолеть кризис в области богослужения, редуцировав его до чего-то одного — подвергнув, например, изменению язык службы²⁸ или ее структуру. Речь идет о более глубокой вещи — «богослужение по самой своей природе должно быть понятно и осмысленно и в каждой своей части, в каждом слове, и в целом. Спешим оговорить со всей силой: речь идет совсем не о приспособлении его ко вкусам верующих или «к духу нашего времени», еще менее — о его «упрощении». На наших глазах совершалось достаточно много попыток такого рода «модернизации» службы, и известно, к чему они приводят»²⁹.

Проблема заключается в утрате частью духовенства и мирян понимания христоцентричности богослужения. Иными словами, утраты той самой «»отнесенности» всего к «другому», эсхатологизма самой жизни и всего в ней, который антиномически делает все в ней ценным и значительным. Источником же этого эсхатологизма, тем, что делает это «просвечивание», эту «отнесенность» возможными, является таинство Евхаристии, которым поэтому изнутри и определяется Церковь и по отношению к самой себе, и по отношению к миру, и по отношению к каждому отдельному человеку и его жизни. <…> …Для того чтобы этот опыт («проходит образ мира сего») стал возможным и реальным, нужно, чтобы в этом мире был дан также и опыт того самого, к чему все «отнесено» и относится, что через все «просвечивает» и всему дает смысл, красоту, глубину и ценность: опыт Царства Божия, таинством которого является Евхаристия»³⁰.

Что же делать и как же быть? Проанализировать имеющееся положение дел с точки зрения идеи «отнесенности». Помогает ли нынешний уклад церковных традиций (в том числе богослужебных) совершить богослужебному собранию то, к чему призывают его слова анафоры: «Еще приносим Ти словесную сию и безкровную Службу, и просим, и молим, и мили ся деем: низпосли Духа Твоего Святаго на ны и на предлежащыя Дары сия»? И если находится то, что оказывается пусть древним и привычным, но в конечном счете «средостением», мешающим «отнесенности к главному», Церковь призвана пастырски задуматься над тем, что для нее важнее — человек или суббота?

Православное христианство ставит перед всеми нами нетривиальную задачу: вместо овна или голубицы мы должны предложить Богу «словесное приношение», осуществить в пространстве соборной молитвы Евхаристии свой собственный литургический акт, который абсолютно ничем не похож на языческо-магическое действо. Не о семейном счастье или успехе в карьере призваны мы молиться на Евхаристическом богослужении, но искать и находить в нем Самого Христа, ибо сказано: Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и все это приложится вам (Мф. 6:33). Иначе опыт Церкви будет «заменен опытом храма плюс индивидуальной религии, изнутри лишенной всякой веры в смысле «осуществления ожидаемого и уверенности в невидимом»»³¹

Наше словесное приношение Богу, с одной стороны, должно опираться на многовековую литургическую традицию Церкви, а с другой — призвано стать выражением всецелого стремления к Отцу Небесному: духом, умом, чувствами, всей душой и всем телом. Эта полная посвященность, осознанность и устремленность основываются на все той же «отнесенности» — стремлении стать частью церковной реальности соединения вечного и временного, явленного миру во Христе Спасителе Царства будущего века. «Спасение только в углубленном, церковном, соборном и пастырском продумывании и медленном пояснении самой сущности православного богослужения»³², пастырскому разъяснению духовного феномена которого, той самой «отнесенности к главному», посвятил многие годы своего служения приснопамятный протопресвитер Александр Шмеман.

Священник Антоний Борисов

¹ Струве Н. Православие и культура. 2-е изд. М.: Русский путь, 2000. С. 204.

² Вукашинович В., свящ. Литургическое возрождение в ХХ в. История и богословские идеи литургического движения в Католической Церкви и их взаимоотношение с литургической жизнью Православной Церкви. М.: Христианская Россия, 2000. С. 157-158.

³ Шмеман А., протопр. Введение в литургическое богословие. М.: Крутицкое Патриаршее подворье, 1996. С. 9.

⁴ «Если мы обратимся к апостольским посланиям, то увидим как бы два понимания церковного Предания: Итак, братия, стойте и держите предания, которым вы на­учены или словом или посланием нашим (2 Фес. 2:15); Завещаем же вам, братия, именем Господа нашего Иисуса Христа, удаляться от всякого брата, поступающего бесчинно, а не по преданию, которое приняли от нас… (2 Фес. 3:6). В этих двух отрывках апостол Павел немного по-разному использует этот термин. В первом отрывке он говорит о преданиях во множественном числе, во втором он говорит о единственном Предании. Это выражение позволило православным богословам развить следующую идею: в Церкви есть Предание и предания. Что же такое предания? Это древние обычаи, которые получены со времен апостольских от Христа через апостолов и сохраняются до нашего времени» (Малков П. Введение в литургическое предание: Таинства Православной Церкви. 4-е изд. М.: Изд-во ПСТГУ, 2016. С. 11).

⁵ Шмеман Александр, протопр. Дневники. 1973-1983.  М.: Русский путь, 2005. С. 51.

⁶ «Что такое, в чем эта «отнесенность»? Мне кажется, что именно этого я никак не могу объяснить и определить, хотя, в сущности, только об этом всю жизнь говорю и пишу (литургическое богословие). Это никак не «идея»: отталкивание от «идей», все растущее убеждение, что ими христианства не выразишь. Не идея «христианского мира», «христианского общества», «христианского брака» и т.д. «Отнесенность» — это связь, но не «идейная», а опытная. Это опыт мира и жизни буквально в свете Царствия Божия, являемого, однако, при посредстве всего того, что составляет мир: красок, звуков, движения, времени, пространства, то есть именно конкретности, а не отвлеченности. И когда этот свет, который только в душе, только внутри нас, падает на мир и на жизнь, то им уже все озарено, и сам мир для души становится радостным знаком, символом, ожиданием» (Шмеман Александр, протопр. Дневники. С. 52).

⁷ Шмеман А., протопр. Беседы на радио «Свобода». Т. 2. М.: Изд-во ПСТГУ, 2009. С. 429.

⁸ Мейендорф И., протопр. Введение в святоотеческое богословие. Минск: Лучи Софии, 2007. С. 17.

⁹ «Греческие святые отцы называли Тело Христа, хлеб, на Евхаристии символом. Но они ни в коем случае не имели в виду, что это означает (как понимают это на Западе) чисто символическое присутствие Христа в Евхаристии. Они использовали слово «символ» для обозначения того, что западные теологи имеют в виду под понятием «реальное присутствие». Символ указывает на то, что одна реальность может не только означать другую реальность, но и являть и передавать ее нам, и поэтому символ — больше, чем знак. Я знаю, что химическая формула Н2О означает воду, хотя никакой воды в самой формуле нет. У символа нет подобных ограничений, он участвует в той реальности, на которую указывает. Символ не просто умозрителен и воображаем, он — онтологичен и экзистенциален. Это — реальность, которая во всей полноте выражается, является и сообщается через другую реальность» (Шмеман А., протопр. Собрание статей 1947-1983. М.: Русский путь, 2009. С. 242-243).

¹⁰ Каллист (Уэр), епископ Диоклийский. Православный путь. СПб.: Алетейя, 2005. С. 21.

¹¹ «Как закваска тогда только заквашивает тесто, когда бывает в соприкосновении с мукою, и не только прикасается, но даже смешивается с нею (потому и не сказано — «положи», но — «скры»), так и вы, когда вступите в неразрывную связь и единение со врагами своими, тогда их и преодолеете. И как закваска, будучи засыпана мукою, в ней не теряется, но в скором времени всему смешению сообщает собственное свойство, так точно произойдет и с проповедью. Итак, не страшитесь, что Я сказал о многих напастях: и при них вы просияете и всех преодолеете» (Иоанн Златоуст, свт. Толкование на Евангелие от Матфея: В 2-х кн.  Книга вторая. М.: Cибирская Благозвонница, 2010. С. 11).

¹² Шмеман А., протопр. Вера и Церковь: Сборник.  М.: Книжный клуб Книговек, 2021. С. 437.

¹³ Там же. С. 438.

¹⁴ Там же. С. 441.

¹⁵ Хондзинский П., прот. «Ныне все мы болеем теологией»: Из истории русского богословия предсинодальной эпохи. М.: Изд-во ПСТГУ, 2013. С. 27.

¹⁶ Шмеман Александр, протопр. Дневники. С. 159.

¹⁷ Там же. С. 126.

¹⁸ Там же. С. 124.

¹⁹ Выступая в качестве наблюдателя перед участниками II Ватиканского собора, отец Александр констатировал следующее: «В структуре Церкви, безусловно, существует некоторый плюрализм, однако здесь о нем ничего не сказано. Здесь другие приоритеты… и что касается ex sese. В документе (догматической конституции Lumen gentium. — А.Б.) полномочия епископата постоянно рассматриваются как уступка, тогда как папе принадлежит безоговорочная власть. Каждое положение, касающееся епископата, имеет обязательную ссылку на папу и его полномочия» (История II Ватиканского собора. Т. III: Сформировавшийся собор / общ. ред. Дж. Альбериго, А. Бодрова, А. Зубова. М.: Библейско-богословский институт св. апостола Андрея, 2005. (История Церкви). С. 85).

²⁰ Гаврюшин Н.К. Русское богословие. Очерки и портреты. Н. Новгород: Изд-во Нижегородской духовной семинарии, 2011. С. 638-639.

²¹ Шмеман Александр, протопр. Дневники. С. 72.

²² Там же. С. 157.

²³ Там же. С. 348.

²⁴ Там же.

²⁵ Шмеман А., протопр. К вопросу о литургической практике (письмо моему епископу) / Текст: электронный // URL: http://pravoslavie.by/page_book/bogosluzhenie-i-tainstva.

²⁶ Там же.

²⁷ Там же.

²⁸ «Переводчиками движет наивное убеждение, что если «знать» греческий, церковнославянский и английский, то даже с такими шедеврами православной гимнографии, как Великий канон святого Андрея Критского или Акафист Пресвятой Богородице, «не будет проблем». Но, сказать по правде, результаты выходят порой самые плачевные. В лучшем случае мы получаем вялые, невнятные и «сомнительные» (с точки зрения английского языка) тексты вроде следующих: «Не хвались, ибо ты есть плоть, и троекратно ты отречешься от Меня, — от Меня, Кого все создание благословляет и прославляет во все времена»; «Ты подведешь Меня, Симон Петр, — говорит Господь, — едва лишь произнесется это слово о тебе, хоть ты в себе и уверен, и служанка, приблизившись весьма скоро, поверг­нет тебя в смятение». В худшем же случае появляются примерно такие строки: «Телица рыдала, созерцая Тельца, повешенного на древе»» (Шмеман А., протопр. Проблемы Православия в Америке: Собрание статей 1947-1983. М.: Русский путь, 2009. С. 488-489).

²⁹ Шмеман А., протопр. Богослужение и богослужебная практика: Собрание статей 1947-1983. М.: Русский путь, 2009. С. 175.

³⁰ Шмеман Александр, протопр. Дневники. С. 58.

³¹ Там же. С. 348.

³² Шмеман А., протопр. Богослужение и богослужебная практика. С. 176.

«Церковный вестник»/Патриархия.ru

Экватор Зеленского

В четверг, 26 ноября, президент Украины Владимир Зеленский проводит большой пресс-марафон, приуроченный к экватору его каденции в должности главы государства. Задавать вопросы Зеленскому будут представители более 30 изданий. Пресс-секретарь президента Сергей Никифоров говорил, что глава государства не боится «неудобных вопросов». Однако стоит отметить, что вопросы действительно могут быть неудобными, ведь общение с прессой происходит на фоне «вагнергейта», энергетического кризиса и угрозы военного вторжения России в Украину.

«Вагнергейт» — в чем суть

Летом 2020 года под Минском задержали 32 боевиков российской частной военной кампании Вагнер, которая считается подконтрольной Кремлю. Тем не менее Россия свою причастность отрицала.

Офис генпрокурора Украины просил Беларусь передать наемников Киеву и направил запрос о выдаче 28 человек. Среди них – 9 украинцев. Следствие установило, что эти люди воевали на Донбассе в составе террористических организаций «ЛНР» и «ДНР». Тем не менее официальный Минск передал «вагнеровцев» России.

17 ноября 2021 года журналисты Bellingcat и The Insider обнародовали расследование, в котором говорилось о том, что в Украине готовилась спецоперация под названием «Авеню» по задержанию наемников ЧВК «Вагнер».

Bellingcat утверждает, что президенту Зеленскому доложили о подготовке к операции 15 июня 2020 года. Глава государства одобрил ее проведение и попросил конкретный план, который был подготовлен и впоследствии утвержден тогдашним министром обороны Украины Андреем Тараном 1 июля того же года.

Накануне операции «Авеню», запланированной на 25 июля, представители спецслужб приехали в Офис президента для последнего отчета по этому поводу. Но президент не смог их принять, поскольку был занят.

В расследовании говорится, что глава президентской администрации и правая рука Зеленского Андрей Ермак предложил отложить проведение спецоперации на неделю, чтобы не сорвать договоренности с Россией о перемирии на Донбассе с 27 июля 2020 года.

18 ноября 2021 года журналистка Янина Соколова обнародовала документы, подтверждающие тот факт, что в Украине действительно готовилась спецоперация «Авеню» по задержанию наемников ЧВК «Вагнер». Но ее финальный этап был перенесен по решению высшего военно-политического руководства. Несмотря на то, что операция сорвалась, и Беларусь передала «вагнеровцев» РФ, в Главном управлении разведки решили считать операцию «Авеню» проведенной, а расходы на нее на сумму в более 700 тысяч гривен — «оправданными».

19 ноября 2021 года бывший глава Главного управления разведки Василий Бурба подвердил, что именно Ермак от имени главы государства дал указание перенести спецоперацию по «вагнеровцам».

В Офисе президента эту информацию отрицают. Мол, глава ОП «не мог даже пробовать руководить разведкой и тем более какими-то ее оперативными мероприятиями».

26 ноября в Государственном бюро расследований сообщили, что следствие пока не имеет никакого факта или доказательства причастности главы Офиса президента Андрея Ермака к срыву спецоперации. Но тем не менее Ермака вызовут в ближайшие дни на дорос по делу «вагнеровцев».

Энергетический кризис в Украине

Несмотря на заявления властей о готовности к отопительному сезону, в Украине образовался дефицит энергетических ресурсов, необходимых, в том числе, для выработки электричества. Это, среди прочего, связано с резким увеличением стоимости газа, а также с нехваткой угля, из-за чего в стране простаивает часть ТЭС.

Согласно данным госкомпании Укрэнерго, в Украине из-за недостачи угля не работают 60% ТЭС. Нужную нагрузку вырабатывают только 3 блока из 23 государственных электростанций.
Эксперты говорят, что эта зима может стать для Украины самой сложной за все годы независимости. По их прогнозам, вполне реален полномасштабный энергокризис с аварийными отключениями.

Риск вторжения России в Украину

В конце октября американское издание The Washington Post опубликовало статью, в которой говорилось о том, что на Западе фиксируют переброску российских войск к границам Украины. Позже журналисты Politico опубликовали спутниковые снимки, на которых можно заметить российскую военную технику и персонал у границ Украины. The New York Times писало, что Россия «не блефует» и готовит вторжение в Украину. При этом осталось совсем немного времени, чтобы это предотвратить.

Тем не менее несмотря на предупреждения западных стран в Минобороны Украины опровергали информацию о концентрации войск и военной техники России возле украинских границ. В ведомстве говорили, что передвижение военных подразделений связано с плановыми мероприятиями противника после завершения боевых учений. Секретарь Совета нацбезопасности и обороны Украины Алексей Данилов также уверял, что никакой концентрации войск России именно на границе сейчас нет.

Лишь через десять дней президент Украины Владимир Зеленский прокомментировал информацию о том, что Россия стягивает свои войска к украинским границам. По его словам, украинская армия готова дать отпор.

Предлагаем вашему вниманию два варианта итогового сочинения на тему: «Что значит быть «в ладу с самим собой?». Данная тема позволяет порассуждать о внутреннем мире человека и о способах самосовершенствования. Рассмотреть этот вопрос получится при обращении к художественной литературе, а именно – к произведениям следующих авторов: М.Ю. Лермонтова, Ф.М. Достоевского, А.С. Пушкина, А.Н. Островского.

Вариант 1

Что значит быть в ладу с самим с собой? Прежде всего, это умение не сожалеть о совершенных ошибках. Каждому свойственно в жизни оступаться, но важно подняться с колен, и продолжить свой путь, следуя собственным целям, а не общественным требованиям или убеждениям. Человек, живущий в согласии с самим собой, может без сожаления и самобичевания оглядываться в свое прошлое, потому что понимает, что все принятые им решения, пусть даже и ошибочные, способствовали его личностному росту и духовному обогащению.

Ярким примером человека, который так и не смог прийти к внутреннему согласию, является главный герой романа М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени». Григорий Печорин – лишний человек, несоответствующий своей эпохе. Будучи молодым, решительным, полным сил и энергии, он не может найти свое место в жизни и возможность проявить свои способности. Не желая никому боли и страданий, Печорин все время заставляет окружающих его людей мучиться. Возможно, основная причина этого кроется в том, что он никого не любит. В его жизни была только одна женщина, к которой он испытывал искренние чувства. Выходит, он способен на настоящую любовь, но не может найти в себе силы бороться за собственное счастье.

Во всех остальных случаях Печориным двигал его эгоизм и желание развлечься. Так, из скуки, он влюбил в себя княжну Мэри, а затем бросил ее. Только из-за собственной прихоти похитил Бэлу, и не испытал мук совести даже после ее гибели. И дружба не значила для главного героя так много, как для других людей. Он не испытывал к Максиму Максимычу ничего кроме временной привязанности, в то время как старик бросил все свои дела, ради встречи со старым другом.

Вся сущность Печорина противоречива. В нем беспрерывно идет внутренняя борьба, он постоянно ищет свое место в жизни. Его характер уникальный и неповторимый, поэтому так трудно в жизни, ведь он совсем не похож на других. Пытаясь осознать причины внутреннего конфликта, понять собственное предназначение, Печорин оказывается в состоянии постоянной борьбы с самим собой, закончить которую ему не удастся до конца своей жизни.

В качестве другого примера хочется привести Родиона Раскольникова – главного героя романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание». Раскольников на протяжении всего повествования пытается достигнуть согласия с самим собой. Столкнувшись с беспросветной бедностью и невозможностью реализовать себя, главный герой начинает задумываться об общественной несправедливости. Так появляется его безумная теория о разделении людей на два типа: «право имеющие» и «твари дрожащие». Раскольников решается на убийство не из-за того, что он жестокий человек, который мечтает отнять жизнь другого человека, а из-за того, что он хочет проверить свою теорию и понять свое место в жизни. Родион долго думает о предстоящем преступлении. Его одолевают страхи и сомнения, но уверенность в собственной правоте, вызванная безысходностью, побеждает. Убийство состоялось, и по нелепой случайности погибает не только старуха-процентщица, но и ее безобидная сестра.

В произведении центральное место занимают размышления и переживания главного героя. Вначале повествуется о совершенном им преступлении, а в конце – о его раскаянии, к которому он идет долгим и тернистым путем. Целых четыре части автор посвящает внутренним терзаниям своего персонажа. В итоге он признается в убийстве и несет заслуженное наказание на каторге. Именно там, благодаря Соне Мармеладовой, Раскольников осознает свою вину. Он понимает, что убил не «вошь бесполезную», а самого себя. И это осознание становится не только наказанием для него, но и началом пути к себе. Автор дает в конце произведения надежду на то, что главный герой вскоре обретет душевный покой.

Исходя из всего вышесказанного, следует вывод, что человеку необходимо научиться жить в гармонии с самим собой и с внешним миром, для того чтобы стать счастливым. Научиться быть «в ладу с самим собой» непросто, но понимание себя приводит к пониманию окружающих. Для этого нужно постоянно работать над собой, главное – начать и иметь желание.

Вариант 2

Одним из самых важных условий счастливой жизни является согласие с самим собой. Согласие с собой приносит мир и гармонию в душу человека, позволяет ему жить так, как хочется. Когда человек находится в ладу с самим собой, он наслаждается тем образом жизни, который ведет. Признает значимость своих достижений, не сравнивает себя с другими людьми.

Ярким примером такого человека является главный герой исторической повести А.С. Пушкина «Капитанская дочка». Жизнь Петра Гринева можно разделить на «до» и «после». В начале произведения он представлен как типичный дворянский наследник, не сильно образованный и без особых интересов. До шестнадцати лет Петруша не задумывался о своем предназначении и не имел никаких целей, он просто плыл по течению. Единственное, чего он хотел – это служба в столице, в императорской гвардии. Однако отец Гринева понимал, какой образ жизни ведут гвардейцы, поэтому решил отправить своего сына в Белогорскую крепость, для того чтобы он «понюхал пороху» и стал настоящим мужчиной. На прощание он дал Петруше наставление: «Береги платье снову, а честь смолоду». В дальнейшем отцовское наставление станет жизненным девизом для главного героя.

По дороге на место службы отношение Петра Гринева к жизни меняется. Автор показывает, как он превращается из беспечного юноши в отважного мужчину, способного взять на себя ответственность и защитить не только свою честь, но и честь близких. События, произошедшие в Белогорской крепости, помогли главному герою стать самим собой, понять свое внутреннее «Я». Каждый день он самосовершенствовался, поступая всегда по совести.

Защита Родины, страдающей от Пугачевского восстания, любовь к Маше и подлость Швабрина помогли Гриневу понять собственное предназначение. Он понял, что ошибался, и истинное счастье заключается не в праздных удовольствиях, а в согласии с самим собой. События в крепости оказывают на главного героя значительное влияние, он взрослее, становится мудрее и опытнее. В итоге он обретает самого себя, и понимает, что значит быть в ладу с самим собой.

В качестве противоположного примера выступает главная героиня драмы А.Н. Островского «Гроза». В основе произведения лежит ее внутренний конфликт. Катерина привыкла к свободной жизни до замужества, поэтому чувствует себя в доме мужа, словно в клетке. Она чужая не только Кабановым, но и всему городу Калинову, с его жестокими нравами. Никто не может понять бедную девушку, а воспоминания о былой жизни делают ее еще более несчастной. Несмотря на одиночество, Катерина пытается смириться со своим положением. Она старается полюбить своего мужа и найти общий язык с его матерью. Но внешним подчинением она развязала борьбу внутри себя, и этот конфликт усиливается после встречи с Борисом.

Катерина пытается противиться своим чувствам, потому что не хочет нарушать клятву, данную в церкви во время венчания. Она считает измену большим грехом, но все-таки выбирает любовь. После долгих терзаний и сомнений Катерина соглашается встретиться со своим возлюбленным, и после этого продолжает с ним видеться вплоть до приезда Тихона. Но прекращение встреч с Борисом ничего не меняет. Совершенный грех тяготит Катерину, она боится Божьей кары, поэтому решает покаяться. Так, о ее измене узнает Тихон, Кабаниха и практически весь город Калинов. Однако признание не избавляет главную героиню от переживаний, их становится еще больше. Не в силах терпеть далее муки совести, Катерина решает покончить жизнь самоубийством. Смерть кажется ей единственным способом прекратить душевные мучения.

Таким образом, можно прийти к выводу, что человек, который находится «в ладу с самим собой» придерживается в жизни своей системы ценностей, и не меняет ее под влиянием других людей или каких-то событий. Такой человек самостоятельно принимает решения согласно своим принципам и несет ответственность за свои поступки.

В данной работе представлено два варианта итогового сочинения по теме: «Возможен ли жизненный путь без ошибок?» (направление «Человек путешествующий: дорога в жизни человека»). В качестве аргументов приведены произведения Н.С. Лескова, А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя, И.В. Гете.

Вариант 1

Жизненный путь любого человека состоит из взлетов и падений, поэтому каждому свойственно совершать ошибки. Но здесь нет ничего страшного, потому что, прежде всего, ошибка – это опыт. Именно методом проб и ошибок люди учатся поступать правильно. Ошибаясь, они понимают, как делать не нужно, и, стремясь достигнуть большего, ищут новые пути.

К примеру, главный герой повести Н.С. Лескова «Очарованный странник» совершил большое количество ошибок в жизни, прежде чем найти свое призвание. Каждый этап его жизненного пути становился новым шагом в нравственном развитии.

В ранней молодости Иван Флягин стал виновником гибели старого монаха. Из-за его ошибки умер человек, но главный герой сильно не тяготился произошедшим несчастьем. Однако со временем он понимает, что ему еще придется искупить этот грех, потому что погибший монах начинает ему являться во снах и предсказывать испытания в будущем. Следующей серьезной ошибкой стало его единоборство с татарами под Пензой, из-за которого Флягину пришлось больше десяти лет скрываться по степным поселениям. Однако ничто не могло лишить его желания жить, все препятствия только убеждали его в необходимости совершенствоваться. Именно эта тяга к душевной гармонии сделала главного героя «очарованным странником», ведущим постоянный поиск истины в жизни. И в результате он эту истину находит, оказавшись в монастыре.

Таким образом, путем ошибок и просветлений Иван Флягин достигает духовного развития, превратившись из легкомысленного парня в мудрого монаха. Он приходит к праведной жизни неосознанно, так как все поступки совершает бескорыстно, ради блага других людей. На примере судьбы этого человека автор поднял вопрос, как благодаря ошибкам, люди получают настоящий опыт. И в конце повести дает на него ответ – только научившись жертвовать собой и раскаиваться за совершенные грехи, можно найти правду в жизни.

Другим примером человека, совершившего множество ошибок на своем жизненном пути, является главный герой трагедии И.В. Гете «Фауст». Всю свою жизнь он посвятил науке, прочел тысячи книг, безуспешно пытаясь отыскать в них ответы на вопросы бытия. Ради знаний он отказался от любви, семьи, детей, друзей. И вот, спустя столько времени, он понимает, что зашел в тупик. Значит, все жертвы оказались напрасными. В отчаянии Фауст решает лишить себя жизни, но в последний момент перед ним предстает дьявол, который обещает ему открыть все тайны Вселенной. Фауст не смог отказаться от такого предложения.

Мефистофель пытается сбить главного героя с пути, окружая его различными соблазнами. С некоторыми Фауст легко справился, но, увидев прекрасную Маргариту, совершил важнейшую ошибку в своей жизни. Он поддался чувствам, не подумав о дальнейшей судьбе девушки. Маргарита казалась Фаусту идеалом, но жениться на ней он не собирался. Женитьба обозначала бы конец его исканий, семейные узы, словно оковы, навеки его сковали бы. Фауст отказывается от Маргариты, и все местные жители набрасываются на девушку, обвиняя ее в порочности. Не выдержав горя и презрения окружающих, бедная девушка сходит с ума. Она убивает родного ребенка, который напоминает ей о Фаусте, а затем попадает в тюрьму, где ее приговаривают к смертной казни.

При помощи такой жестокой и непростительной ошибки Фауст начинает понимать свою ответственность за судьбы людей, которые доверились ему. Он хотел бы изменить судьбу Маргариты, но уже было слишком поздно.

Таким образом, можно прийти к выводу, что у каждого человека свой жизненный путь, но пройти его без ошибок можно только в том случае, если ни к чему не стремится. На определенном этапе каждый ошибается, но одни находят в себе силы признать это, исправить и идти дальше, а другие, испугавшись, перестают пробовать изменить свою жизнь.

Вариант 2

Великий ученый Альберт Эйнштейн сказал: «Человек, никогда не совершавший ошибок, никогда не пробовал ничего нового». Каждому человеку, который стремится достигнуть чего-то большего, приходится сталкиваться с трудностями. Все ошибаются, но кто-то находит в себе силы исправить свою ошибку, а кто-то не понимает, где оступился и продолжает идти неправильной дорогой.

Главный герой повести А.С. Пушкина «Капитанская дочка» относится к тому типу людей, которые исправляют свои ошибки. В начале произведения он предстает беспечным молодым юношей, который никогда не сталкивался с трудностями. Петруша рос избалованным мальчиком, никаких наук серьезно не изучал, гонял голубей и мечтал о военной карьере в Петербурге. Но вопреки его желаниям, отец отправил Петра в далекую Белогорскую крепость, для того чтобы он «понюхал пороху», а не вел разгульный образ жизни в столице.

Первую ошибку Гринев совершил по дороге на место службы. В одном из трактиров он познакомился с ротмистром Зуриным и поддался его уговором играть в бильярд на деньги. Главный герой знал, что в азартных играх нет ничего хорошо, тем не менее, решил попробовать. В итоге он проиграл сто рублей – очень большую сумму по тем временам. Савельич предлагал просто уехать и не отдавать деньги проходимцу, обхитрившему его хозяина, но честь и достоинство не позволили Петру Гриневу так поступить. Он отдал долг Зурину, но для себя решил больше никогда не играть на деньги. Так, при помощи совершенной однажды ошибки, главный герой повести «Капитанская дочка» получил важный урок на всю жизнь.

В качестве противоположного примера выступает младший сын главного героя повести Н.В. Гоголя «Тарас Бульба». Андрий с детства отличался от старшего брата и отца своей чувствительностью и добротой. Он всегда восхищался женской красотой и искусством. Именно поэтому, повстречав польскую красавицу во время учебы в Академии, Андрий не смог отпустить ее прекрасный образ. А в дальнейшем, ради нее он предал свою Родину, семью и товарищей по оружию.

Андрий даже не думал о том, что поступает неправильно. Он осознанно отказался от всего, что имел, ради своей возлюбленной. Теперь она стала его Отчизной. Кроме того, сын Бульбы не просто перешел на сторону врага, он выступил против своих товарищей с оружием в руках. Его отец долго не хотел верить в предательство родного сына, но увидел своими глазами, как Андрий рубит казаков направо и налево во время боя. Такие ошибки на Сечи не прощаются. Тарас Бульба понимал, что смыть позор со своего рода он сможет только кровью, поэтому решил убить Андрия собственноручно.

Таким образом, можно прийти к выводу, что ошибки помогают человеку стать лучше, если он осознал их и сумел найти пути для исправления содеянного. В такой ситуации ошибка – это опыт, который в дальнейшем направит тебя на правильный путь. В ином случае, одна ошибка может стоить человеку жизни.