Отец и сыновья кто написал рассказ

Год:
1852 Жанр:
автобиографическая повесть

Главные герои:
рассказчик Николенька Иртеньев (прототип Льва Толстого), родной брат героя Володя, их сестра Любочка, Отец, Мать, учитель Карл Иванович, гувернантка Мими, первая любовь Сонечка Валахина, экономка Наталья Савишна.

«Детство» — первая повесть трилогии Льва Николаевича. Она написана в 1852 году. Жанр произведения можно трактовать как автобиографическую повесть. Повествует сам автор, а именно Николенька Иртеньев. На момент рассказа Николенька – это взрослый человек. Он вспоминает детские переживания и различные моменты, относящиеся к этой невозвратимой поре.

Повесть рассказывает о том, что каждому человеку свойственно самосовершенствование. Идея текста в том, что характер и привычки – вот то, что формируется в детстве. А также затрагивается роль влияния семьи на ребенка, его привычки и пристрастия.

Читать краткое содержание повести Толстого Детство по главам

Глава 1

Читатель знакомится с главным персонажем – Николнькой Иртеньевым. Ему в этот момент всего десять лет и по происхождению он дворянин. Живут Иртеньевы далеко от столицы. Их семья типична для того времени: двое родителей и три ребенка: два мужского пола и одна девочка. Тлстой рассказывает об одном из дней семьи. Раннее время. Гувернер Карл Иваныч, немец по происхождению будит Николеньку и его братика — Володю. В его обязанности входит не только образовательный процесс, но и услуги гувернера. Учителю все это не в тягость, потому что он одинок. Автор подчеркивает, что при любви к детям, Карл Иваныч требует и строжится.

Глава 2

Завтрак в семье. Николенька выходит к столу. В столовой ожидает матерь. Матушка – это ласковая, заботливая женщина. Она каждое утро целует Николеньку и интересуется о том, как он себя чувствует. После беседы с маменькой дети обязательно заходят в кабинет к отцу, чтобы поприветствовать его.

Глава 3

Сыновья Николенька и Володя заходят к отцу, а он им сообщает, что они в срочном порядке должны ехать в Москву. В столице им надлежит продолжить образование. Николенька не по годам проницателен и понимает, что их любимый педагог Карл Иваныч будет за ненадобностью уволен. У мальчика доброе сердце и ему искренне жаль старого учителя.

Глава 4

Описано предобеденное время. Это время, когда Карл Иваныч с детьми занимается разными науками. Наставник обижен и расстроен предстоящей разлукой и несправедливостью решения главы семьи. Он ведь честно и преданно служил семье на протяжении двенадцати лет. Николеньке тоже совсем не весело. За это время он привязался к старому учитель, как к родному человеку.

Глава 5

Время обеда. Автор раскрывает такую черту маменьки, как жалость. Она всегда привечает юродивых и богомольцев. На сегодняшний день она принимает юродивого пожилого Гришу. Страннику подана еда за отдельным столом. Отцу Иртеньевых затея маменьки совсем не нравится, но он не высказывает своего недовольства.

Глава 6

Трапеза завершена, и семья ведет приготовления к предстоящей забаве – охоте. Задача прислуги приготовить коней и собак. И вот, наконец, все готово и мужская часть семьи отправляется на свое любимое занятие — охоту.

Глава 7

Все прибыли к месту событий. Папенька молвит Николеньке, чтобы он шел на полянку и подстерегал там зайца. Николенька выполняет волю отца, но в решающий момент, когда собаки выгоняют дичь к нему, он ее упускает. Очень подробно автор описывает его переживания по этому поводу.

Глава 8

Охотники закончили забаву. Ребят на поляне угощают фруктами и мороженым. Потом ребята воображают себя охотниками, резвятся. Володе по какой-то причине невесело и поэтому в гонке нет азарта.

Глава 9

Ребята играют, и в этот момент Николенька лобызает в плечико Катеньку. Катенька – это миленькая девочка гувернантки Мими. Они живут у Иртеньевых. Николенька осознает, что он неравнодушен к этой девочке уже давно. Володя немного насмехается над братом.

Глава 10

Автор дает описание главного мужчины семейства Иртеньевых – Петра Александровича. Он раскрывает черты его характера. Говорит о том, что у отца много прочных и нужных связей. Подчеркивает его особенность – умение всем нравиться. Обличает его человеческие пороки: карточные игры и увлечение слабым полом. В глазах Николеньки отец – это человек с неуловимым характером рыцарства.

Глава 11

Незаметно подкрался вечер. В гостиной находилась почти вся семья. Маменька музицирует на рояле, дети рисуют. В это время в кабинет к главе семейства приходит для разговора старый учитель и говорит том, что сильно привязался к детям и что может бесплатно продолжить их обучение и воспитание. Отец Иртеньевых понимающий человек, и он принимает решение не лишать Карла Иваныча любимого занятия, а взять его в Москву.

Глава 12

В одной из многочисленных комнат дома Иртеньевых проводит время юродивый странник Гриша. Ребятишкам он кажется интересным, и они незаметно наблюдают за ним. Они видят, что Гриша предается молитве. В это время мальчишки нечаянно роняют стул и убегают, а Гриша напуган резким звуком.

Глава 13

В центре этой главы экономка Наталья Савишна. Автор рассказывает, что эта крепостная девушка была когда-то няней маменьки. Сейчас она уже в почтенном возрасте и поэтому назначена экономкой. Она заботлива и добра. Николенька ее очень любит и нежен по отношению к ней.

Глава 14

Наступает утро. Петр Александрович с сыновьями и Карлом Иванычем собираются ехать в столицу-Москву. Николеньке очень грустно от этого. Он очень нежно и искренне расстается с маменькой, сестрицей Любонькой и дворней. В этот момент главный герой не может сдерживать своих чувств и плачет. Наконец все попрощались и мужчины тронулись в долгий путь.

Глава 15

Николеньке грустно и он предается воспоминаниям из детства. Он делает вывод, что «невинная веселость и беспредельная потребность любви — единственные побуждения в жизни».

Глава 16

С момента приезда Николеньки Иртеньева в Москву прошел месяц. Он живет у бабушки. В центре этой главы ключевой эпизод – именины его бабушки. В качестве подарка Николенька слагает вирши. Ему самому не нравится собственное творение, и он сомневается: «Дарить ли?» Бабуля же в восторге от подарка.

Глава 17

Поздравить бабулю Николеньки приезжают гости и среди них княгиня Корнакова. Николенька, как благовоспитанный ребенок лобызает руку Корнаковой. Она не сдерживает себя и говорит том, что Николенька некрасив. Мальчик очень впечатлителен и глубоко переживает слова княгини.

Глава 18

Кроме Корнаковой в доме бабушки присутствует еще один приглашенный. Это Иван Иваныч. Бабушка жалуется ему на отца Николеньки. Она в разговоре обмолвилась, что Петр Александрович обманывает свою жену, развлекается с женщинами и играет в карты. Николенька нечаянно слышит этот разговор и в его душе снова борются противоречивые чувства.

Глава 19 «Ивины»

В качестве гостей к бабушке приезжают Ивины. У них три сына. Николенька сходится с Сережей Ивиным. Сережа же, в свою очередь, решает подшутить над Иленькой Грапом. Его шалость удалась, а Николеньке от этого совсем не весело. Он винит себя, что обидел тихого и неконфликтного Иленьку.

Глава 20

Вечер. Предстоит ужин и танцы. Среди гостей Николенька видит Соню. Она очень нравится мальчику. Он, в сою очередь, старается ей понравиться.

Глава 21

Верером Ивины снова в гостях. Объявлены танцы. Николенька приглашает соню на кадриль. А после Николенька исполняет контданс с другой девчонкой.

Глава 22

Следующий танец по законам бала – мазурка. Его Николенька исполняет с маленькой княжной. Ему почему-то неловко. Все смотрят и замечают его неуклюжесть. Отец начинает раздражаться и от этого Николенька испытывает дискомфорт. Ему хочется прижаться к маменьке, на маменька далеко.

Глава 23

Глава 24

Николенька взволнован событиями прошедшего дня и не может заснуть. Он рассказывает Володе о чувстве к Соне. Володя не разделяет тонкость и сентиментальность переживаний брата.

Глава 25

Минуло полгода. На календаре 16 апреля. Отец говорит, что надо немедля собираться и ехать в деревню. Он не называет истинной причины отъезда. На самом деле маменька больна и, возможно, доживает свои последние дни.

Глава 26

18 апреля. Иртеньевы приехали к маменьке. Они успели попрощаться с ней, потому что вечером этого дня она скончалась.

Глава 27

Похороны Николенька прощается с маменькой. Он смотрит на ее лицо и пугается от того, что черты его изменились. Он с криком выбегает из комнаты.

Глава 28

Прошло три дня. Осиротевшие Иртеньевы переезжают в Москву. Бабушка очень страдает. Наталья Савишна не оставляет дом в деревне, живет в нем, но недолго. От тоски она умирает и ее хоронят недалеко от маменьки Николеньки.

Картинка или рисунок Детство

Другие пересказы и отзывы для читательского дневника

• Краткое содержание Астафьев Домский собор

  Виктор Астафьев родился в сложное время и пережил множество сложностей, приготовленных для него судьбой. В раннем детстве у будущего писателя умерла мама, а новой жене отца мальчик не нравился. По этой причине он остался на улице.

• Краткое содержание Андрей Колосов Тургенев

  Тургенев именно в этом своем произведении как бы подчеркивает всеми своими действиями в написании рассказа, что раньше молодежь, да и высший свет, был в большей степени самолюбив

• Краткое содержание басни Осел и соловей Крылова

  Осел, увидел Соловья, сказал птице, что давно наслышан о ее таланте, и попросил спеть. Ослу хотелось самому услышать чудное звучанье, и проверить, действительно ли птица так хороша.

• Краткое содержание Сотник Невиданная птица

  Однажды с наступлением вечера трое местных ребят отправились на рыбалку. По пути они высказывали сожаление о том, что вышли рано. Для хорошего клева нужна была глубокая ночь.

• Краткое содержание Пища богов Уэллс

  Это произведение в жанре фантастики. В нем описана история горе — изобретателей, которые создали чудодейственную пищу. Эта еда преобразовывала все живые организмы.

Лев Толстой «Детство»
краткое содержание каждой главы нужно прочитать всем, кто не может осилить эту повесть полность.

Эта книга описывает большие психологические переживания, которые испытывают многие мальчики в детстве: первая влюблённость, чувство несправедливости, обида, стеснение.

«Детство» краткое содержание по главам

12 августа 18** г. десятилетний Николенька Иртеньев просыпается на третий день после своего дня рождения в семь часов утра. После утреннего туалета учитель Карл Иваныч ведёт Николеньку и его брата Володю здороваться с матушкой, которая разливает чай в гостиной, и с отцом, отдающим в своём кабинете хозяйственные указания приказчику.

Николенька чувствует в себе чистую и ясную любовь к родителям, он любуется ими, делая для себя точные наблюдения: «…в одной улыбке состоит то, что называют красотою лица: если улыбка прибавляет прелести лицу, то оно прекрасно; если она не изменяет его, то лицо обыкновенно; если она портит его, то оно дурно». Для Николеньки лицо матушки — прекрасное, ангельское. Отец в силу своей серьёзности и строгости кажется ребёнку загадочным, но бесспорно красивым человеком, который «нравится всем без исключения».

Отец объявляет мальчикам о своём решении — завтра он забирает их с собой в Москву. Весь день: и учёба в классах под надзором расстроенного от полученного известия Карла Иваныча, и охота, на которую берёт детей отец, и встреча с юродивым, и последние игры, во время которых Николенька чувствует что-то вроде первой любви к Катеньке, — все это сопровождается горестным и печальным чувством предстоящего прощания с родным домом. Николенька вспоминает счастливое время, проведённое в деревне, дворовых людей, беззаветно преданных их семейству, и подробности прожитой здесь жизни предстают перед ним живо, во всех противоречиях, которые пытается примирить его детское сознание.

На другой день в двенадцатом часу коляска и бричка стоят у подъезда. Все заняты приготовлениями к дороге, и Николенька особенно остро чувствует несоответствие важности последних минут перед расставанием и всеобщей суеты, царящей в доме. Вся семья собирается в гостиной вокруг круглого стола. Николенька обнимает мать, плачет и ни о чем не думает, кроме своего горя. Выехав на большую дорогу, Николенька машет матери платком, продолжает плакать и замечает, как слезы доставляют ему «удовольствие и отраду». Он думает о маменьке, и любовью к ней проникнуты все воспоминания Николеньки.

Уже месяц отец с детьми живут в Москве, в бабушкином доме. Хотя Карл Иваныч тоже взят в Москву, детей учат новые учителя. На именины бабушки Николенька пишет свои первые стихи, которые читают прилюдно, и Николенька особенно переживает эту минуту. Он знакомится с новыми людьми: княгиней Корнаковой, князем Иван Иванычем, родственниками Ивиными — тремя мальчиками, почти ровесниками Николеньки. При общении с этими людьми у Николеньки развиваются главные его качества: природная тонкая наблюдательность, противоречивость в собственных чувствах. Николенька часто оглядывает себя в зеркале и не может представить, что его кто-то может любить. Перед сном Николенька делится своими переживаниями с братом Володей, признается, что любит Сонечку Валахину, и в его словах проявляется вся детская неподдельная страстность его натуры. Он признается: «…когда я лежу и думаю о ней, бог знает отчего делается грустно и ужасно хочется плакать».

Через полгода отец получает из деревни письмо от маменьки о том, что она во время прогулки жестоко простудилась, слегла, и силы её тают с каждым днём. Она просит приехать и привезти Володю и Николеньку. Не медля, отец с сыновьями выезжают из Москвы. Самые страшные предчувствия подтверждаются — последние шесть дней маменька уже не встаёт. Она даже не может попрощаться с детьми — её открытые глаза ничего уже не видят… Маменька умирает в этот же день в ужасных страданиях, успев лишь попросить благословения для детей: «Матерь божия, не оставь их!»

На другой день Николенька видит маменьку в гробу и не может примириться с мыслью, что это жёлтое и восковое лицо принадлежит той, кого он любил больше всего в жизни. Крестьянская девочка, которую подносят к покойнице, страшно кричит в ужасе, кричит и выбегает из комнаты Николенька, поражённый горькой истиной и отчаянием перед непостижимостью смерти.

Через три дня после похорон весь дом переезжает в Москву, и со смертью матери для Николеньки заканчивается счастливая пора детства. Приезжая потом в деревню, он всегда приходит на могилу матушки, недалеко от которой похоронили верную до последних дней их дому Наталью Савишну.

Учитель Карл Иваныч

12-го августа 18…, на третий день после дня рождения Николеньки Иртеньева, когда ему исполнилось 10 лет, Карл Иванович разбудил его, ударив над головой по мухе. Николенька рассердился, так как считал, что его тревожат только потому, что он маленький.

Но потом Карл Иванович добрым голосом стал поднимать мальчика и, смеясь, щекотать пятки. Николенька брыкал ногами и старался удержаться от смеха. «Какой он все-таки добрый», —думал он. Ему одновременно хотелось смеяться и плакать. Чтобы объяснить Карлу Ивановичу причину своих слез, он придумал, что видел дурной сон — будто шашап умерла и ее несут хоронить.

После того как дети встали и умылись с помощью дядьки Николая, послышался голос Карла Ивановича, созывающий в классную комнату. Теперь это был уже другой голос — очень строгий: в нем не было той доброты, которая тронула Николеньку до слез.

Когда Карл Иванович бывал свободен, он часто сидел в кресле около маленького столика и читал, а рядом, на столике, лежали часы с нарисованным егерем, клетчатый платок, круглая черная табакерка. Бывало, он не замечал Николеньку, а тот тихонько стоял и думал: «Бедный, бедный старик! Нас много, мы играем, нам весело, а он один-одинешенек, и никто-то его не приласкает».

По утрам Карл Иванович вместе с детьми спускался вниз, в гостиную, — поздороваться с матушкой.

Когда Николенька вспоминал о матушке, ему никогда не удавалось воскресить в памяти общий ее образ. Ему вспоминались только ее карие глаза, выражающие всегда одинаковую доброту и любовь, родинка на шее, шитый белый воротничок, нежная сухая рука.

«Хорошо ли спали дети?» — спрашивала она по-немецки у Карла Ивановича.

Затем, поздоровавшись с Николенькой и внимательно посмотрев на него, шашап спросила, плакал ли он сегодня.

«Это я во сне плакал, шашап», — отвечал Николенька, вспоминая выдуманный сон и содрогаясь от ужаса.

Наталья Савишна

В середине прошлого столетия по дворам села Хабаровки бегала босоногая, толстая и краснощекая девка Наташка. По просьбе ее отца дед Николеньки взял девку в число женской прислуги бабушки. Горничная Наташка отличалась на этой должности кротостью и усердием.

Когда родилась матушка и понадобилась няня, эту обязанность возложили на Наташку. И на этом поприще она заслужила похвалы за верность и привязанность к своей госпоже. Но вскружил Наташке голову молодой бойкий официант Фока. Она даже сама пошла к дедушке просить позволения выйти замуж. Дедушка воспринял это как неблагодарность и велел отправить ее в далекую деревню на скотный двор. Через год Наташку возвратили; больше она никогда не помышляла о замужестве и стала зваться с тех пор Натальей Савишной.

Когда подле матушки ее заменили гувернанткой, она получила ключи от кладовой. Новые обязанности Наталья Савишна исполняла так же преданно и с любовью.

Выйдя замуж, maman в награду подарила своей бывшей няне вольную. Но Наталья Савишна расплакалась и не захотела ею воспользоваться. А когда у матушки появились дети, Наталья Савишна перенесла на них свою любовь.

Детство

Счастливая, невозвратимая пора детства! Как не любить, не лелеять воспоминаний о нем?

Набегавшись досыта, сидит, бывало, Николенька за чайным столом; он уже выпил свою чашку молока с сахаром, сон смыкает ему глаза, а он сидит и слушает, слушает…

И вот уже все разошлись. Николенька услышал милый знакомый голос: «Вставай, моя душечка, пора идти спать». И Николенька, обвив руками шею maman, восклицал: «Ах, милая, милая мамаша, как я тебя люблю!»

После этого, бывало, пойдет Николенька наверх, помолится, ляжет в постель, завернется в одеяло; на душе светло и отрадно; одни мечты гонят другие, — но о чем они? Они неуловимы, но исполнены чистой любви и надежды на светлое счастье.

Что ожидало нас в деревне

Больше месяца дети жили в Москве, в бабушкином доме. Потом приехал за ними отец, и они отправились снова в деревню. По дороге он был задумчив и грустен.

Старший брат Николеньки Володя спросил, не больна ли шашап. Отец с грустью кивнул головой.

Когда они приехали, им сказали, что Наталья Николаевна шестой день не выходит из спальни. Отец с детьми прошли к комнате матушки. Кто бы ни встречался им, все смотрели на детей с жалостью и со слезами на глазах.

Когда все вошли, глаза maman были открыты, но она ничего не видела. О, сколько страданий выражалось в этом взгляде!

Детей увели. Больше они не видели ее живой.

Максим Горький

1913 год, Нижний Новгород. Повествование ведётся от имени мальчика Алёши Пешкова.

I

Моё первое воспоминание — смерть отца. Я не понимал, что отца больше нет, но в память мне врезался плач матери Варвары. Перед этим я сильно болел, и к нам приехала бабушка Акулина Ивановна Каширина, «круглая, большеголовая, с огромными глазами и смешным рыхлым носом». Бабушка нюхала табак и была вся «чёрная, мягкая», как медведица, с очень длинными и густыми волосами.

В день смерти отца у моей матери начались преждевременные роды. После похорон бабушка забрала меня, мать и новорождённого брата в Нижний Новгород. Ехали на мы пароходе. По дороге мой маленький брат умер. Бабушка, стараясь отвлечь меня, рассказывала сказки, которых знала великое множество.

В Нижнем нас встречало множество народу. Я познакомился с дедом Василием Васильичем Кашириным — маленьким, сухоньким старичком «с рыжей, как золото, бородкой, с птичьим носом и зелёными глазками». С ним пришли дядья Алёши, Яков и Михайло и двоюродные братья. Дед мне не понравился, «я сразу почувствовал в нём врага».

II

Жила семья деда в большом доме, нижний этаж которого был занят красильной мастерской. Жили недружно. Мама вышла замуж без благословения, и теперь дядья требовали у деда её приданое. Время от времени дядья дрались. Дом «был наполнен горячим туманом вражды всех со всеми». Наш приезд только усилил эту вражду. Мне, выросшему в дружной семье, было очень тяжело.

По субботам дед сёк внуков, провинившихся за неделю. Меня это наказание тоже не миновало. Я сопротивлялся, и дед засёк меня до полусмерти. После, когда я отлёживался в постели, дед пришёл мириться. После этого мне стало понятно, что дед «не злой и не страшен», но забыть и простить побои я не мог. Особенно поразил меня в те дни Иван-Цыганок: он подставлял руку под розги, и часть ударов досталась ему.

III

После я очень подружился с эти весёлым парнем. Иван-Цыганок был подкидышем: бабушка нашла его как-то зимой возле своего дома и воспитала. Он обещал стать хорошим мастером, и дядья часто ссорились из-за него: после раздела каждый хотел взять Цыганка себе. Несмотря на свои семнадцать лет, Цыганок был добрым и наивным. Каждую пятницу его отправляли на рынок за продуктами, и Иван тратил меньше, а привозил больше, чем следовало. Оказалось, он приворовывал, чтобы порадовать скупого деда. Бабушка ругалась — она боялась, что однажды Цыганка схватит полиция.

Вскоре Иван погиб. Во дворе у деда лежал тяжёлый дубовый крест. Дядька Яков дал обет отнести его на могилу жены, которую сам же и убил. Цыганку выпало нести комель этого огромного креста. Парень надорвался и умер от кровотечения.

IV

Прошло время. В доме жилось всё хуже. Спасали мою душу только бабушкины сказки. Бабушка не боялась никого, кроме тараканов. Однажды вечером загорелась мастерская. Рискуя жизнью, бабушка вывела из горящей конюшни жеребца и очень сильно обожгла руки.

V

«К весне дядьки разделились», а дед купил большой дом, на первом этаже которого был кабак. Остальные комнаты дед сдавал. Вокруг дома рос густой запущенный сад, спускавшийся в овраг. Мы с бабушкой поселились в уютной комнате на чердаке. Все любили бабушку и обращались к ней за советом — Акулина Ивановна знала множество рецептов лекарств из трав. Родом она была с Волги. Её мать «обидел» барин, девушка выбросилась из окна и осталась калекой. С детства Акулина ходила «по людям», просила милостыню. Потом её мать, бывшая искусной кружевницей, выучила дочь своему мастерству, а когда о ней слава пошла, и дед появился. Дед, пребывая в хорошем настроении, тоже рассказывал мне о своём детстве, которое он помнил «от француза», и о своей матери — злой бабе калашнице.

Некоторое время спустя дед взялся учить меня грамоте по церковным книгам. Я оказался способным к этому, и вскоре бегло разбирал церковный устав. На улицу меня отпускали редко — всякий раз местные мальчишки избивали меня до синяков.

VI

Вскоре наша спокойная жизнь кончилась. Однажды вечером прибежал дядька Яков и сообщил, что дядька Михайло идёт убивать деда. С того вечера дядька Михайло являлся ежедневно и учинял скандалы на радость всей улицы. Так он пытался выманить у деда мамино приданое, но старик не сдавался.

VII-VIII

Ближе к весне дед неожиданно продал дом и купил другой, «по Канатной улице». При новом доме тоже был заросший сад с ямой — остатками сгоревшей бани. Слева с нами соседствовал полковник Овсянников, а справа — семейство Бетленга. Дом был набит интересными людьми. Особенно интересен для меня был нахлебник по прозвищу Хорошее Дело. Его комната была заполнена странными вещами, и он постоянно что-то изобретал. Вскоре я сдружился с Хорошим Делом. Он научил меня правильно излагать события, не повторяясь и отсекая всё лишнее. Бабушке и деду эта дружба не понравилась — они считали нахлебника колдуном, и Хорошему Делу пришлось съехать.

IX

Очень интересовал меня и дом Овсянникова. В щели забора или с ветки дерева я видел трёх мальчиков, играющих во дворе дружно и без ссор. Однажды, играя в прятки, младший мальчик упал в колодец. Я бросился на помощь и вместе со старшими детьми вытащил малыша. Мы дружили, пока я не попался на глаза полковнику. Пока он выставлял меня из дому, я успел обозвал полковника «старым чёртом», за что был бит. С тех пор мы с Овсянниковыми-младшими общались только через дыру в заборе.

X

Мать я вспоминал нечасто. Однажды зимой она вернулась и поселилась в комнате нахлебника. Мать начала учить меня грамматике и арифметике. Жилось мне в те времена трудно. Часто дед ссорился с матерью, пытался принудить её к новому замужеству, но та всегда отказывалась. Бабушка заступалась за дочь, и однажды дед жестоко её избил. Я отомстил деду, испортив его любимые святцы.

Мать подружилась с соседкой, женой военного, к которой часто приходили гости из дома Бетленгов. Дед тоже начал устраивать «вечера» и даже нашёл матери жениха — кривого и лысого часовщика. Мать, женщина молодая и красивая, ему отказала.

XI

«После этой истории мать сразу окрепла, туго выпрямилась и стала хозяйкой в доме». У неё в гостях стали часто бывать братья Максимовы, перекочевавшие к нам от Бетленгов.

После Святок я долго болел оспой. Всё это время за мной ухаживала бабушка. Вместо сказки она рассказывала мне об отце. Максим Пешков был сыном солдата, «дослужившегося до офицеров и сосланного в Сибирь за жестокость с подчинёнными». В Сибири Максим и родился. Мать его умерла и он долго скитался. Попав в Нижний Новгород, Максим стал работать у столяра и вскоре сделался знатным краснодеревщиком. Мать моя вышла за него замуж против воли деда — тот хотел дочь-красавицу выдать за дворянина.

XII

Вскоре мать вышла замуж за младшего Максимова, Евгения. Отчима я сразу возненавидел. Бабушка от расстройства начала пить крепкое вино и часто бывала пьяной. В яме, оставшейся от сгоревшей бани, я выстроил себе убежище и провёл в нём всё лето.

Осенью дед продал дом и заявил бабушке, что больше кормить её не будет. «Дед снял две тёмные комнатки в подвале старого дома». Вскоре после переезда появились мать с отчимом. Они рассказали, что дом их сгорел со всем скарбом, но дед знал, что отчим проигрался и приехал просить денег. Мать с отчимом сняли бедное жильё и забрали меня с собой. Мама была беременна, а отчим обманывал рабочих, скупая за полцены кредитные записки на продукты, которыми на заводе платили вместо денег.

Меня отдали в школу, где мне очень не нравилось. Дети смеялись над моей бедной одеждой, а учителя меня не любили. В то время я часто хулиганил и досаждал матери. Жизнь между тем становилась всё тяжелее. Мама родила сына, странного большеголового мальчика, который вскоре тихо умер. У отчима появилась любовница. Однажды я увидел, как он своей тонкой и длинной ногой бьёт снова беременную мать в грудь. Я замахнулся на Евгения ножом. Мама успела меня оттолкнуть — нож только разрезал одежду и скользнул по рёбрам.

XIII

«Снова я у деда». Старик стал скуп. Он разделил хозяйство на две части. Теперь даже чай они с бабушкой заваривали по очереди. Чтобы заработать на хлеб, бабушка занялась вышиванием и плетением кружев, а я с компанией ребят собирал ветошь и кости, обирал пьяных и воровал дрова и тёс «в лесных складах по берегу Оки». Одноклассники знали, чем мы занимаемся, и издевались ещё больше.

Когда я перешёл в третий класс, к нам переехала мать с маленьким Николаем. Отчим снова куда-то исчез. Мама была тяжело больна. Бабушка ушла в дом богатого купца вышивать покров, и с Николаем возился дед, часто из жадности недокармливая ребёнка. Я тоже любил играть с братишкой. Мать умерла через несколько месяцев у меня на руках, так и не увидев мужа.

После похорон дед сказал, что кормить меня не собирается, и послал «в люди».

Мальчик Алеша Пешков рассказывает историю, которая началась в 1931 году в Нижнем Новгороде.

Смерть отца это то, что я первое, что я помнил из детства. В силу своего малолетства, я не понимал, насколько сильна эта утрата. Помню дикие рыдания моей мамы Варвары. Случилось это после моей болезни. Приехала лечить меня моя бабушка, у нее волосы были черные как смола.
Перенервничав, мама рожает моего брата раньше срока в роковой для нас день. Я и мой брат-младенец едем с бабушкой в Нижний Новгород, похоронив отца. На пароходе умирает мой братец, а бабушка отвлекает меня, читая вслух сказки.

Пришло много людей встречать нас в Нижнем Новгороде, в том числе и три моих дяди. Дед мой, которого я там встретил, не располагал к себе.

Большой дом, в котором жила вся семья, стал и моим пристанищем. Жизнь у них была не слаженной. Братья мамы хотели присвоить мамино приданное. Так как она вышла замуж не по воли отца. Временами можно было наблюдать бои моих дядей. С нашим приездом ссоры участились. Мне было неуютно обитать там, я привык к дружному отношению в семье.

Суббота была днем воспитания. Дед бил прутьями всех провинившихся за неделю детей. Я получил сполна.

У меня появился веселый друг Иван-Цыганок. Его подбросили бабушке в студеную пору. Он собирался стать славным мастером. И был очередным камнем преткновения для дядей, после раздела имущества каждый желал его присвоить. 17-летний юноша был отзывчивым и простодушным. По пятницам его посылали на базар за продовольствием. Иван всегда понемногу крал и, поэтому тратил меньше денег, что не могло не радовать жадного деда. Из-за страха наказания, бабушка не одобряла это.

Как-то Ивану пришлось нести крест на могилу супруги Якова, которую дядя сам лишил жизни. Он повредил себе внутренние органы, началось кровотечение. Иван скончался.

Шло время. В доме становилось жить все невыносимее. Радовался я только бабушкиным сказкам. При пожаре в мастерской, бабушка сильно повредила огнем руки, спасая жеребца.

Весной дяди разъехались. Дед приобрел двухэтажный дом с кабаком на первом этаже. Все комнаты сдавались в аренду. На чердаке была комната с удобствами, там мы разместились с бабушкой. Она завоевала любовь всех соседей, помогала лечить болезни сборами лекарственных трав. Родилась она у Волги. Ее мать была парализована, поэтому бабушке приходилось побираться. Ее мать научила плести кружева, в этом деле она была мастерицей. Дед познакомился с бабушкой, когда она была известной кружевницей. Позже я научился грамоте с помощью церковных книг. Я был одаренным учеником, хорошо знал церковный устав.

Следующей весной дед вдруг купил новый дом «по Канатной дороге», продав старый. Нашими соседями были: полковник Овсянников и семья Бетленга. Мне было интересно проводить время с нахлебником по кличке «Хорошее дело». Он мастерил необычные вещицы. Я стал красиво излагать свои мысли, благодаря его учениям. Но вскоре Хорошее Дело уезжает, бабушка и дед обвиняют его в колдовстве.

У полковника Овсянникова было трое сыновей, они были очень дружны и весело играли. Но как-то я побежал спасть младшего из них, когда тот упал в колодец. Мы стали друзьями, но наша дружба не понравилась полковнику и он меня выгнал. В сердцах, я назвал его «старым чертом», за это я получил удары плетью. Но через дырку в заборе мы все равно поддерживали отношения.
Зимой приехала мать, учила меня считать и писать. Дед заставлял мать найти мужа. Часто навещали нас братья Максимовы. Евгений Максимов и моя мама заключили брак. Я его не любил.

«Детство» – это автобиографическая повесть
русского писателя Льва Николаевича Толстого. Повествование
ведется от лица Николая Иртеньева, который, будучи взрослым,
вспоминает события и переживания своего детства. Основная
мысль повести заключается в том, чтобы понять, что характер
каждого человека формируется еще в детстве, а с годами он
меняется и совершенствуется. Чтобы ознакомиться с повестью
и понять ее суть, предлагаем вашему вниманию краткий пересказ
по главам.

Другие полезные статьи:

Герои
повести

Николенька Иртеньев – главный герой, мальчик из дворянской
семьи.

Состав семьи Николеньки – мать, отец, бабушка, сестра Любочка,
брат Володя.

Наталья Савишна – экономка.

Карл Иванович – учитель.

Мими – гувернантка.

Гриша – жил в их доме, юродивый.

Сонечка Валахина – первая любовь Николеньки.

Иленька Грап – объект насмешек ровесников.

Краткий
пересказ по главам

Глава 1. Учитель Карл Иванович

В первой главе автор описывает обычный день из жизни мальчика
Николеньки. Мальчик со своей семьей живет в российской провинции.
По утрам верный учитель Карл Иванович будит 10-летнего Николеньку
и его старшего брата Володю. Дети, одевшись и умывшись,
идут здороваться со своей матушкой, которая разливает чай
в гостиной, и с отцом, который занимается делами в своем
кабинете.

Глава 2. Maman

Николенька вспоминает свою мать, которая для него является
доброй, светлой и очень заботливой. Maman всегда интересуется
здоровьем мальчика и целует его. С ней связаны только самые
чудесные и яркие события из детства.

Глава 3. Папа

Придя поздороваться в кабинет к отцу, он сообщает Николеньке
и брату Володи, что они поедут с ним в Москву жить и учиться.
Мальчик понимает, что он больше никогда не увидит своего
учителя Карла Ивановича, и прощается с родным домом. Николенька
очень переживает из-за расставания со всеми своими родными
и теми, кто ему очень дорог.

Глава 4. Классы

Карл Иванович 12 лет обучал детей истории, немецкому языку
и другим наукам, он очень огорчен из-за того, что его увольняют.
Николенька очень расстроен, так как он был привязан к учителю,
как к родному отцу.

Глава 5. Юродивый

Мать Николеньки была очень доброй женщиной, она всегда старалась
помочь юродивым (так называли чудаковатых людей, которые
имели дар предвидения). Таким человеком был Гриша, который
пребывал в гостях у семьи. Он всегда ходил босой и в рваной
одежде. Отец не очень доволен его пребыванием в доме, его
приглашают пообедать за другой стол.

Глава 6. Приготовление к охоте

Накануне отъезда в Москву мальчики попросили отца взять
их с собой на охоту. По приказу отца, прислуга приступает
к приготовлению к охоте – подготовкой псов и лошадей. Все
отправляются на охоту.

Глава 7. Охота

По приезду на охоту все расходятся по позициям. Отец направляет
Николеньку на одну из полян, чтобы стеречь зайца. Собаки
выгоняют зайца на мальчика, но Николенька упускает его.
Он очень расстроен и злится на себя.

Глава 8. Игры

После охоты все отдыхают и едят в тени. Дети устраивают
разные игры – в охотников, рыбаков. Но все устали, поэтому
игры проходят вяло.

Глава 9. Что-то вроде первой любви

Николенька все время наблюдал за Катенькой – это дочь гувернантки
Мими, он даже поцеловал ее в плечо. Мальчик испытывал нежные
чувства, похожие на первую любовь.

Глава 10. Что за человек был мой
отец?

Главный герой – Николенька описывает своего отца, его характер.
Он вспоминает, что отец был самоуверенным, предприимчивым,
имел хорошие связи, а также любил женщин и карты.

Глава 11. Занятия в кабинете и гостиной

По вечерам в гостиной мать играла на рояле, а дети рисовали.
В кабинет к отцу приходит учитель Карл Иванович и просит
не увольнять его, а оставить учителем на бесплатной основе.
Отец соглашается взять его с собой в Москву.

Глава 12. Гриша

В одной из комнат юродивый Гриша читает молитвы, дети спрятались
и подглядывали за ним, им было очень интересно. Николенька
был поражен искренностью его слов.

Глава 13. Наталья Савишна

Герой рассказывает о экономке Натальи Савишне, которая была
очень доброй и преданной. Мальчик очень тепло к ней относился.

Глава 14. Разлука

Утром проходят приготовления к отъезду Николеньки, брата
Володи, отца и учителя. Мальчик прощается с мамой, сестрой
и прислугой. Мать плачет, Николенька тоже плачет. Ему очень
грустно и больно расставаться с матерью.

Глава 15. Детство

В этой главе Николенька вспоминает свое детство, мать, ее
ласку и любовь.

Глава 16. Стихи

Проходит месяц со дня переезда Николеньки в Москву. Они
живут у бабушки, у которой наступают именины. Мальчик пишет
свои первые стихи и дарит бабушке, она очень рада.

Глава 17. Княгиня Корнакова

В честь именин к бабушке приезжают гости. Среди них их родственница
– княгиня Корнакова. Николенька знакомится с ней. Отец говорит
княгине, что мальчик – не красивый ребенок, он очень расстраивается.

Глава 18. Князь Иван Иваныч

Также на праздник приезжает князь Иван Иваныч. Николенька
услышал разговор отца с князем, в котором отец говорил,
что он приехал в Москву развлекаться, и обманывает жену.

Глава 19. Ивины

К бабушке приезжает семья Ивиных с тремя сыновьями. Один
из сыновей Сережа подшучивает над добрым и тихим мальчиком
Иленькой Грапом. Николенька очень переживает, что не заступился
за мальчика.

Глава 20. Собираются гости

Вечером к бабушке приезжают новые гости. Среди них главный
герой замечает девочку Соню, которая очень понравилась ему,
он танцует с ней.

Глава 21. До мазурки

Вечером снова приезжает семья Ивиных. Затем начинаются танцы,
Николенька танцует с Соней.

Глава 22. Мазурка

Николенька танцует мазурку с княжной, но он сбивается и
прекращает танец. Все гости смотрят на него, ему становится
очень стыдно. Он вспоминает маму, которая бы пожалела его.

Глава 23. После мазурки

После ужина все снова танцуют. Николенька танцует с Соней,
которая предлагает ему обращаться друг к другу на «ты»,
он счастлив.

Глава 24. В постели

Мальчик не может уснуть, он думает о Соне. Николенька рассказывает
брату о своих чувствах к Соне.

Глава 25. Письмо

Через полгода после именин бабушки отец сообщает сыновьям,
что они должны срочно вернуться домой. В письме говорилось,
что их мать очень больна.

Глава 26. Что ожидало нас в деревне

Николенька с отцом и братом приезжают домой в деревню. Мать
очень мучается от болезни, в тот же день она умирает.

Глава 27. Горе

Наступает день похорон, Николенька прощается с матерью.
Он смотрит на ее лицо и не поймет, отчего еще недавно красивое
и нежное лицо так изменилось, он в отчаянии.

Глава 28. Последние грустные воспоминания

Вот и закончилось счастливое детство Николеньки. Через три
дня они переезжают в Москву. В опустевшем доме остается
только Наталья Савишна, которая в скором времени умирает.

                138 ëåò íàçàä ðîäèëñÿ íà Ðóñè Ìàðøàê
                (3 íîÿáðÿ 1887, — 4 èþëÿ 1964).

   
Ìíîãèõ óòðàò ñåìåéíûõ
Àäðåñàò,
Ðîñèéñêîé ïîýòè÷åñêîé
Øàëàíäû, —
Àòòåñòîâàííûé Âðåìåíåì íåïðîñòûì, —
Êàïèòàí.

* — Ñì. ïðèâåäåííîå íèæå Ïðèëîæåíèå.

ÏÐÈËÎÆÅÍÈÅ.

Äàâèä ØÈÌÀÍÎÂÑÊÈÉ.

                ÌÀÐØÀÊ ÑÎÂÅÒÑÊÎÃÎ ÑÎÞÇÀ.

         Ìàðøàê øèðîêî èçâåñòåí êàê ïîýò è äðàìàòóðã, ïåðåâîä÷èê, ñöåíàðèñò è êðèòèê. Î åâðåéñêîì àñïåêòå åãî æèçíè è òâîð÷åñòâà ñîâåòñêèå èñòî÷íèêè, äà è îí ñàì óìàë÷èâàëè.
            
         Ëèøü ïîñëå ðàçâàëà ÑÑÑÐ îòêðûëàñü è ýòà ñòðàíèöà åãî áèîãðàôèè.

                ÃËÓÁÎÊÈÅ ÊÎÐÍÈ

         22 îêòÿáðÿ (3 íîÿáðÿ)  1887 ã. â âîðîíåæñêîé ñëîáîäêå ×èæîâêà â ñåìüå ßêîâà Ìèðîíîâè÷à Ìàðøàêà è åãî æåíû Åâãåíèè Áîðèñîâíû (â äåâè÷åñòâå Ãèòåëüñîí) ðîäèëñÿ ñûí Ñàìóèë, ó êîòîðîãî áûë ñòàðøèé áðàò Ìîèñåé, à ïîçæå ïîÿâèëèñü ìëàäøèé áðàò Èëüÿ è ñåñòðû Ñóñàííà, Þäèôü è Ëèÿ. Ïîñëå äîëãèõ ñêèòàíèé ñåìüÿ ïîñåëèëàñü â Âèòåáñêå, ãäå æèë äåä Áåð Àáðàìîâè÷ Ãèòåëüñîí – ó÷èòåëü ãèìíàçèè è êàçåííûé ðàââèí.

        Ñàìóèë ÌÀÐØÀÊ øóòèë, âñïîìèíàÿ  î Âèòåáñêå:
        «Â ýòîì óäèâèòåëüíîì ìåñòå÷êå äàæå ëîøàäè ãîâîðèëè íà èäèøå».

        Îòåö ïîýòà, — ßêîâ Ìèðîíîâè÷ Ìàðøàê áûë óðîæåíöåì ìåñòå÷êà Êàéäàíîâ, ãäå åùå â XVII â. æèë åãî ïðåäîê, ìóäðåö Ààðîí Øìóýëü áåí Èñðàýëü Êàéäàíîâåð.
      
        Ñïàñàÿñü îò êàçàêîâ, îí ñ ñåìüåé áåæàë â Ëþáëèí, ãäå íà åãî ãëàçàõ óáèëè îáåèõ äî÷åðåé è ñîæãëè áåñöåííóþ áèáëèîòåêó.

        Íî âåðó â Áîãà ðàââèí ñîõðàíèë è ïåðåäàë ñòàðøåìó ñûíó Ààðîíó, êîòîðûé âïîñëåäñòâèè ñòàë èçâåñòíûì òàëìóäèñòîì.

        Âî âðåìåíà Á. Õìåëüíèöêîãî îí òîæå áûë âûíóæäåí áåæàòü, íî ïîãðîìû íàñòèãëè è åãî ñåìüþ: äî÷åðè áûëè óáèòû, îí ñàì îñòàëñÿ íèùèì èíâàëèäîì.

        Åãî åäèíñòâåííûé âûæèâøèé ñûí óãîäèë âìåñòå ñ ñåìüåé â âèëåíñêóþ òþðüìó.

        Ñâîèì âíóêàì îí âíóøàë çàïîâåäè Òâîðöà Âñåâûøíåãî íàðîäó Èçðàèëÿ, —
åâðåÿì.
 
        Ýòîé ïðååìñòâåííîñòüþ, âåðîÿòíî, îáúÿñíÿåòñÿ åâðåéñêàÿ òåìà â òâîð÷åñòâå Ìàðøàêà.

        Ïîëàãàþò, ÷òî åãî ôàìèëèÿ ÿâëÿåòñÿ àêðîíèìîì èâðèòñêîé ôðàçû «Ìîðýéíó ðàááè Øìóýë Êàéäàíîâåð» («Íàø ó÷èòåëü ðåáå Øìóýëü Êàéäàíîâåð»).

        Ïî äðóãîé âåðñèè, îíà ñâÿçàíà ñ æèâøèì â XVIII–XIX ââ. ðàââèíîì Øëîìî áåí Èåãóäîé Ààðîíîì Êëóãåðîì – «Ìîðýéíó hà-ðàâ Øëîìî Êëóãåð».

                ÎÒÖÛ È ÄÅÒÈ

        Ó Ìèðîíà Ìàðøàêà, äåäà ïîýòà, áûëî äâà ñûíà – Ñåìåí è ßêîâ(Îòåö ïîýòà Ñàìóèëà ßêîâëåâè÷à ÌÀÐÃÀÊÀ).

        Ñåìåí ñòàë èíæåíåðîì, åãî äî÷ü Íèíà âûøëà çàìóæ çà äåÿòåëÿ Êîìèíòåðíà È. Ïÿòíèöêîãî, çàòåì – çà ïðåäñîâíàðêîìà À. Ðûêîâà.

        Âñåõ òðîèõ ðàññòðåëÿëè â 1938 ã.

        Áðàò Íèíû Ôèëèïï ïûòàëñÿ îòìåæåâàòüñÿ îò ñåñòðû, íî ýòî íå ñïàñëî åãî îò ðàññòðåëà.

        Èõ ìàòü Öåöèëèþ, àðåñòîâàííóþ êàê ×ëåíà Ñåìüè Èçìåííèêîâ Ðîäèíû, -(×ÑÈÐ ïî ÍÊÂÄèñòñêî-ïðîêóðîðñêîé êëàññèôèêàöèè ), — ïîñëå ñìåðòè Ñòàëèíà âûïóñòèëè èç ÃÓËÀÃà è ðåàáèëèòèðîâàëè, à åå âíóê, — (âíó÷àòûé ïëåìÿííèê Ñ.ß.ÌÀÐØÀÊÀ), — Ìèõàèë Øàòðîâ ñòàë èçâåñòíûì ñîâåòñêèì äðàìàòóðãîì.

       Èíà÷å ñëîæèëèñü ñóäüáû ßêîâà, — (îòöà Ñ.ß. ÌÀÐØÀÊÀ), -è åãî äåòåé. —
 
       Ãëàâà ñåìüè ñïåðâà òðóäèëñÿ ìàñòåðîì íà ìûëîâàðåííîì çàâîäå.

      «Íî ðàáîòà íà ìåëêèõ êóñòàðíûõ çàâîäèøêàõ íå óäîâëåòâîðÿëà îäàðåííîãî ÷åëîâåêà, êîòîðûé ñàìîó÷êîé ïîñòèã îñíîâû õèìèè è íåïðåñòàííî çàíèìàëñÿ ðàçíûìè îïûòàìè, – âñïîìèíàë Ñàìóèë ßêîâëåâè÷. –  ïîèñêàõ ëó÷øåãî ïðèìåíåíèÿ ñâîèõ ñèë è çíàíèé îòåö ñ ñåìüåé ïåðååçæàë èç ãîðîäà â ãîðîä».

       Âîïðåêè òðóäíîñòÿì, Ìàðøàêè äàëè äåòÿì õîðîøåå åâðåéñêîå âîñïèòàíèå è îáðàçîâàíèå. Ñàìóèë ßêîâëåâè÷ âïîñëåäñòâèè  ïèñàë:

                Ìû íå çíàëè íè ïàëêè, íè ïëåòêè.
                Íàø îòåö íàñ íè ðàçó íå áèë.
                ×åëîâåê îí áûë ñòðîãèé, íî êðîòêèé.
                È õîðîøóþ êíèæêó ëþáèë.

       Ñòàðøèé ñûí Ìîèñåé ñ çîëîòîé ìåäàëüþ çàêîí÷èë Îñòðîãîæñêóþ ãèìíàçèþ ïîä Âîðîíåæåì, çàòåì Ïåòðîãðàäñêèé ïîëèòåõíè÷åñêèé èíñòèòóò, ðàáîòàë ýêîíîìèñòîì.

       «Ñ ìîëîäîñòè îí âçÿë íà ñåáÿ çàáîòó î ìëàäøèõ áðàòüÿõ è ñåñòðàõ, çàìåíèâ èì îòöà, – ïèñàëà åãî äî÷ü Åâãåíèÿ. – Ýòó çàáîòó ïîñòîÿííî ÷óâñòâîâàëà è ñåìüÿ Ñàìóèëà ßêîâëåâè÷à, íå ñðàçó âñòàâøàÿ íà íîãè».      

       Ìëàäøèé èç áðàòüåâ, — Èëüÿ, ñòàâ èíæåíåðîì-õèìèêîì, çàâåäîâàë ëàáîðàòîðèåé íà çàâîäå, íî âûíóæäåí áûë óâîëèòüñÿ èç-çà òóáåðêóëåçà è çàíÿëñÿ ñî÷èíåíèåì íàó÷íî-ïîïóëÿðíûõ êíèã äëÿ äåòåé.

       Ìëàäøàÿ ñåñòðà Ëèÿ òîæå âûáðàëà ëèòåðàòóðíóþ ñòåçþ – ïèñàëà äëÿ äåòåé è þíîøåñòâà, çà ÷òî è ïîñòðàäàëà êàê «âðàã íàðîäà».

       Íàèáîëåå âûñîêî ïîäíÿëñÿ â æèçíè Ñàìóèë ßêîâëåâè÷.

       Ñî÷èíÿòü ñòèõè îí íà÷àë â ÷åòûðå ãîäà.

       Â øåñòü ëåò, æèâÿ ó äåäóøêè â Âèòåáñêå, îí îñâîèë îñíîâû èâðèòà.

       Ïåðâûå øêîëüíûå ãîäû Ñåìà ïðîâåë â Îñòðîãîæñêå ó äÿäè Ìèõàèëà Ãèòåëüñîíà, òðàâèìûé óëèöåé êàê «æèä».

       Îí ñäàë âñòóïèòåëüíûå ýêçàìåíû â ãèìíàçèþ íà âñå ïÿòåðêè, íî ïðèíÿò áûë íå ñðàçó èç-çà ïðîöåíòíîé íîðìû.

       Â ìëàäøèõ êëàññàõ Ñàìóèë ïåðåâåë íà ðóññêèé ÿçûê ïîýìó Ãîðàöèÿ, ïûòàëñÿ èçäàâàòü ðóêîïèñíûé æóðíàë.
 
        1900-îì ãîäó îòöà ïåðåâåëè â Ïåòåðáóðã, íî äåòÿì ïîïàñòü â ñòîëè÷íóþ
ãèìíàçè ç çà ñóùåñòâîâàâøåé ïîâñåìåñòíî ïðîöåíòíîé íîðìû ïðè¸ìà åâðååâ â ãèìíàçèè áûëî íåëåãêî.

       Èçâåñòíà íàðîäíàÿ åâðåéñêàÿ ïåñíÿ íà èäûø ñî ñëîâàìè:

                Áîæå, çàáåðè ìåíÿ èç Ðîññèè. —
                Çäåñü â ãèìíàçèÿõ
                Åâðååâ — ñëèøêîì ìíîãî.               
      
       Ñòàðøèå ñûíîâüÿ îñòàëèñü äîó÷èâàòüñÿ â Îñòðîãîæñêå, à íà êàíèêóëàõ óåçæàëè ê ðîäèòåëÿì.

       Òàì ëåòîì 1902-ãî Ñåìà âûñòóïèë íà äà÷å ñ ÷òåíèåì ñòèõîâ.

       Ïðèñóòñòâîâàâøèé ïðè òîì è âîñõèòèâøèéñÿ ÷òåíèåì ìàëü÷èêà ìåöåíàò áàðîí Äàâèä Ãèíöáóðã ïîçíàêîìèë ïîäðîñòêà ñ Âëàäèìèðîì Ñòàñîâûì, êîòîðûé áûë ïîêîðåí þíûì äàðîâàíèåì.

      «Äåäóøêà ðóññêîé êðèòèêè» ñòàë äðóãîì è íàñòàâíèêîì Ñàìóèëà.
       Îí óñòðîèë åãî â ïåòåðáóðãñêóþ ãèìíàçèþ è ïîðó÷èë ñî÷èíèòü øóòî÷íóþ
îäó âî ñëàâó «÷åòûðåõ áîãàòûðåé» – Ðåïèíà, Øàëÿïèíà, Ãîðüêîãî è
Ãëàçóíîâà, íàâåñòèâøèõ Ñòàñîâà.

       Ñòèõîòâîðíîå ÂåËè×àÍèÅ èìåëî óñïåõ, à Ãîðüêèé, óçíàâ, ÷òî ó Ìàðøàêà ïëîõîå çäîðîâüå, ïðèãëàñèë åãî ê ñåáå â ßëòó – ïîäëå÷èòüñÿ è ïðîäîëæàòü ó÷åáó â ìåñòíîé ãèìíàçèè.

                ÇÎÂ ÏÐÅÄÊÎÂ.

       Ñòàñîâ ïðîáóäèë â Ìàðøàêå æàæäó ñî÷èíÿòü íà åâðåéñêèå òåìû.

       Îí ïèñàë 15-ëåòíåìó ïîäðîñòêó: «Ìèëûé Ñåìóøêà, ÷åãî ÿ òåáå æåëàþ è ÷åãî áîëüøå âñåãî áîþñü è íà ÷òî íàäåþñü: ÷òî òû íèêîãäà íå ïåðåìåíèøü ñâîåé âåðû, êàêèå áû íè áûëè ñîáûòèÿ è îáñòîÿòåëüñòâà, ëþäè è îòíîøåíèÿ».

       Ïî åãî ïðîñüáå Ñàìóèë íàïèñàë â áèáëåéñêîì äóõå òåêñò ê êàíòàòå Ãëàçóíîâà è Ëÿäîâà â ïàìÿòü î ñêóëüïòîðå Ìàðêå Àíòîêîëüñêîì.

        1904 ã. Ìàðøàê îïóáëèêîâàë â ïåòåðáóðãñêîì åæåìåñÿ÷íèêå «Åâðåéñêàÿ æèçíü» ýëåãèè «20 òàììóçà» è «Íàä îòêðûòîé ìîãèëîé», ïîñâÿùåííûå êîí÷èíå Òåîäîðà Ãåðöåëÿ.

        ßëòå îí ñáëèçèëñÿ ñ ìîëîäåæíîé îðãàíèçàöèåé ñèîíèñòîâ-ñîöèàëèñòîâ «Ïîàëåé Öèîí», ïåðåâåë íà ðóññêèé ÿçûê ãèìí ñèîíèñòñêîãî ðàáî÷åãî äâèæåíèÿ «Äè Øâóý», ñî÷èíèë â òîì æå äóõå ðÿä ñòèõîòâîðåíèé, ïåðåâåë ñ èâðèòà Ïåñíü ïåñíåé öàðÿ Ñîëîìîíà è ñ èäèøà – ïîýìó Áÿëèêà «Ïîñëåäíåå ñëîâî».

        ïåðèîä ðåâîëþöèè 1905 ã. Ìàðøàê ñ òðåâîãîé ñîîáùàåò Ñòàñîâó: «Ïîëó÷èë èçâåñòèå î ñòðàøíûõ ïîãðîìàõ… ×òî òî áóäåò? Âåäü åâðåÿì è îáîðîíÿòüñÿ íåëüçÿ!»

       Ñòàâ ñâèäåòåëåì þäîôîáñêèõ áåñ÷èíñòâ, Ìàðøàê ïèøåò:

                Ñëîâíî âûæãëèñü â òðåâîæíîì ìîçãó
                Ýòè êðèêè, ïðåäñìåðòíûå ñòîíû…
                Çàñûïàåò âåñü ìèð óïîåííûé –
                Íî ðûäàåò íàïåâ ïîõîðîííûé…
                È çàñíóòü íå ìîãó, íå ìîãó!

       Ñïàñàÿñü îò öàðñêîé îõðàíêè, Ìàðøàê âñëåä çà Ãîðüêèì óåçæàåò èç ßëòû â Ïåòåðáóðã.   

       Æóðíàëû «Åâðåéñêàÿ æèçíü» è «Åâðåéñêèé ìèð» ïîìåùàþò åãî ñòèõîòâîðåíèÿ íà áèáëåéñêèå è íâðåéñêèå íàöèîíàëüíûå òåìû.

       À â 1907-ì â åãî ñáîðíèêå «Ñèîíèäû» ïîÿâèëèñü ñòðîêè:

                Ñíèòñÿ ìíå: â ðîäíóþ çåìëþ
                Ìû âîéäåì â îãíÿõ çàêàòà
                Ñ çàïûëåííîþ îäåæäîé,
                Çàìåäëåííîþ ñòîïîé…
                È âîéäÿ â ñâÿòûå ñòåíû,
                Ïîäîéäÿ ê Åðóñàëèìó,
                Ìû áåçìîëâíî íà êîëåíÿõ
                Ýòîò äåíü áëàãîñëîâèì…

      Ñïóñòÿ ÷åòûðå ãîäà, â 1911-îì ãîäó ìå÷òà Ìàðøàêà îñóùåñòâèëàñü: âìåñòå ñ ãðóïïîé ìîëîäûõ ñèîíèñòîâ îí â êà÷åñòâå êîððåñïîíäåíòà ïèòåðñêèõ ãàçåò ñîâåðøèë ïîëóãîäîâîå òóðíå íà êîðàáëå ïî Âîñòî÷íîìó Ñðåäèçåìíîìîðüþ, ïîáûâàë â Òóðöèè, Ãðåöèè, Ñèðèè è Ïàëåñòèíå.

      Ïîä âïå÷àòëåíèåì ñòðàíñòâèé ïî Çåìëå îáåòîâàííîé ðîæäàåòñÿ ðîìàíòè÷åñêèé öèêë, â êîòîðîì Ìàðøàê, â ÷àñòíîñòè, ñëàâèò ñòîëèöó äðåâíåãî ãîñóäàðñòâà åâðååâ:

                Âî âñå âåêà, â ëþáîé îäåæäå
                Ðîäíîé, ñâÿòîé Èåðóñàëèì
                Ïðåáóäåò òîò æå, ÷òî è ïðåæäå, –
                Êàê òâåðäü íåáåñíàÿ íàä íèì!

      Â òîé ïîåçäêå Ìàðøàê âëþáèëñÿ â êðàñàâèöó èç Ëèòâû Ñîôüþ Ìèëüâèäñêóþ, êîòîðàÿ âñêîðå ñòàëà åãî æåíîé è ñïóòíèöåé æèçíè íà 42 ãîäà.

      Èõ «ñâàäåáíûì ïóòåøåñòâèåì» ñòàëà ïîåçäêà â Àíãëèþ, ãäå îáà ó÷èëèñü â Ëîíäîíñêîì óíèâåðñèòåòå: îí – íà ôàêóëüòåòå èñêóññòâ, îíà øòóäèðîâàëà åñòåñòâåííûå íàóêè.

      Â ãîäû Ïåðâîé Ìèðîâîé âîéíû Ìàðøàê ó÷àñòâîâàë â îðãàíèçàöèè ïîìîùè äåòÿì åâðåéñêèõ áåæåíöåâ, âûñåëÿâøèõñÿ öàðñêèì ïðàâèòåëüñòâîì èç ïðèôðîíòîâûõ ãóáåðíèé íàïèñàë î íèõ ñòèõîòâîðåíèå «Ìåíäåëå. Îáèòåëü äëÿ èçãíàííèêîⅻ.  ñáîðíèêàõ ñèîíèñòñêîãî èçäàòåëüñòâà «Ñàôðóò» òîãäà æå áûëè îïóáëèêîâàíû åãî ïåðåâîäû èâðèòñêîé ïîýçèè.

                «ÌÀÐØÀÊ ÑÎÂÅÒÑÊÎÃÎ ÑÎÞÇÀ».

      Òàê â ÷åñòü 75-ëåòèÿ Ñàìóèëà ßêîâëåâè÷à òèòóëîâàë ìýòðà Ñåðãåé Ìèõàëêî⠖ îäèí èç ìíîãèõ, êîìó þáèëÿð äàë ïóòåâêó â ëèòåðàòóðíóþ æèçíü.

      Ó Ìàðøàêà è áåç òîãî õâàòàëî ðåãàëèé: ÷åòûðå Ñòàëèíñêèå ïðåìèè è îäíà Ëåíèíñêàÿ, äâà îðäåíà Ëåíèíà, îðäåíà Îòå÷åñòâåííîé âîéíû 1-é ñòåïåíè, Òðóäîâîãî Êðàñíîãî Çíàìåíè è ò. ä.   

      Ïðàâäà, Ãåðîåì ñîöòðóäà, êàê âïîñëåäñòâèè Ñåðãåé Ìèõàëêîâ, Ìàðøàê âñå æå íå ñòàë, õîòÿ ñòîÿë ó èñòîêîâ íîâîé äåòñêîé ëèòåðàòóðû, — ñîâåòñêîé, — îðãàíèçîâûâàë êíèæíûå èçäàòåëüñòâà, æóðíàëû, ñîçäàâàë ïîýòè÷åñêèå øåäåâðû, óìåðåííî ñëàâèë ñîâåòñêèé ñòðîé.
   
      Ìàðøàêó ïîðó÷èëè íàïèñàòü ñòèõîòâîðíîå Ïðèâåòñòâèå-Àäðåñ ê 70-òèëåòèþ
Ñòàëèíà.
   
      Íî ïðè âñ¸ì ïðè ýòîì îí ïîäâåðãàëñÿ íàïàäêàì êðèòèêîâ çà «äåôèöèò èäåéíîñòè» è «àïîëèòè÷íîñòü».

      Â êîíöå 1930-õ Ìàðøàêà íå ðàç âûçûâàëè íà ñîáðàíèÿ è êîìèññèè, ãäå åìó ïðèõîäèëîñü âûñëóøèâàòü, êàê êëåéìèëè ïîçîðîì åãî êîëëåã è åãî ñàìîãî.

      Îò íåãî òðåáîâàëè îòðå÷üñÿ îò ðåïðåññèðîâàííûõ ðîäñòâåííèêîâ è äðóçåé, íî íà ýòî îí íå ïîøåë.

      Ñîçäàííûé èì Ëåíäåòèçäàò áûë ðàçãðîìëåí, à åãî ó÷åíèêè, ñîòðóäíèêè, àâòîðû óâîëåíû èëè àðåñòîâàíû.   

      Íåêîòîðûõ åìó óäàëîñü ñâèì çàñòóïíè÷åñòâîì óáåðå÷ü îò äàëüíåéøèõ ïðåñëåäîâàíèé.

      Íåîæèäàííî, — (âåðîÿòíî ïî óêàçàíèþ èç Êðåìëÿ), — Ìàðøàêà ïåðåâîäÿò â Ìîñêâó, äàþò åìó êâàðòèðó è äàæå ïðåäëàãàþò äà÷ó ðàññòðåëÿííîãî Áàáåëÿ, îò êîòîðîé îí îòêàçàëñÿ.

      Â ãîäû Âåëèêîé Îòå÷åñòâåííîé Ñàìóèë ßêîâëåâè÷ ïèñàë ñàòèðè÷åñêèå ñòèõè è ïàìôëåòû, îòäàë ïîëó÷åííóþ ëèòåðàòóðíóþ ïðåìèþ íà ïîñòðîéêó òàíêà, àêòèâíî ó÷àñòâîâàë â ðàáîòå Åâðåéñêîãî Àíòèôàøèñòñêîãî Êîìèòåòà, ñîçäàííîãî ïî èíèöèàòèâå Ñòàëèíà âî ãëàâå ñ Ñîëîìîíîì ÌèõÎýëñîì, — äèðåêòîðîì è àðòèñòîì
Ìîñêîâñêîãî Ãîñóäàðñòâåííîãî Åâðåéñêîãî Òåàòðà.

      Ïîñëå âîéíû Ìàðøàêà ñïåðâà îñûïàëè íàãðàäàìè, çàòåì ïîäâåðãëè òðàâëå çà «êîñìîïîëèòèçì» è «åâðåéñêèé íàöèîíàëèçì».

      Â Ìîñêîâñêîì Ãîðêîìå ïàðòèè åìó ïðèïîìíèëè äîðåâîëþöèîííûå ñèîíèñòñêèå ñòèõè, à ïðåññà îáâèíèëà åãî âìåñòå ñ À. Áàðòî è Ë. Êàññèëåì â «åâðåèçàöèè» ðóññêîé äåòñêîé ëèòåðàòóðû.

      Â ñïèñêàõ ïîäîçðåâàåìûõ ïî «äåëó ÅÀÊ» åãî èìÿ ñòîÿëî ðÿäîì ñ èìåíàìè È. Ýðåíáóðãà, Â. Ãðîññìàíà, Ì. Áëàíòåðà è Á. Ñëóöêîãî, âñå æå íå àðåñòîâàííûõ è íå ðåïðåññèðîâàííûõ.

      Ìíîãèå ïðîèçâåäåíèÿ ïîýòà íà åâðåéñêèå òåìû, íàïèñàííûå â ñîâåòñêîå âðåìÿ, äîëãî íå ïå÷àòàëè.

      Ñ òðóäîì óäàâàëîñü Ìàðøàêó ïóáëèêîâàòü ïåðåâîäû ñòèõîâ ñîâåòñêèõ ïîýòîâ, ïèñàâøèõ íà ÿçûêå èäûø.

      Ìàðøàê íå ïîáîÿëñÿ âûñòóïèòü â çàùèòó Ñîëæåíèöûíà, Áðîäñêîãî è ëðóãèõ îïàëüíûõ àâòîðîâ.

      Ðóêîâîäñòâóÿñü óñòîÿìè èóäàèçìà, ïðåïîäàííûõ åìó äåäîì, Ñàìóèë ßêîâëåâè÷ âåðèë â äîáðî è ñïðàâåäëèâîñòü.

      Åãî âíóê àðõåîëîã Àëåêñåé Ñïåðàíñêèé, ïðîôåññîð Èåðóñàëèìñêîãî óíèâåðñèòåòà, ðàññêàçûâàë:

                «Äåä ñ ñàìîãî äåòñòâà áûë ãëóáîêî âåðóþùèì
                ÷åëîâåêîì…
                 óñëîâèÿõ æåñòî÷àéøåãî ïîëèòè÷åñêîãî è
                ìîðàëüíîãî ãíåòà îí ðåøàë äëÿ ñåáÿ ãðîìàäíóþ ëè÷íîñòíóþ
                ïðîáëåìó: êàê îñòàâàòüñÿ ïðàâåäíèêîì è áûòü ïîýòîì â
                ñòðàíå, ãäå öàðèëè äâóëè÷èå è òåððîð.
               
                Îí ñòàë ïèñàòü äëÿ äåòåé è ïåðåâîäèòü…

                Êîãäà Ñàìóèë ßêîâëåâè÷ óìåð, ó íåãî ïîä ïîäóøêîé
                íàøëè äî äûð çà÷èòàííûå Ïñàëìû Äàâèäà íà èâðèòå».

       Îäíàæäû Ìàðøàê îøåëîìèë ñîáåñåäíèêà âîïðîñîì:

                «Âû ÷èòàëè Òàëìóä?
                Íå ïðåäñòàâëÿþ æèçíü áåç ýòîé êíèãè.               
      
                Åñòü â íåé òàêèå ñëîâà: „×åëîâåê ïðèõîäèò â
                ìèð ñî ñæàòûìè â êóëàê ëàäîíÿìè è êàê áû ãîâîðèò:
                âåñü ìèð ìîé, à óõîäèò èç íåãî ñ îòêðûòûìè
                ëàäîíÿìè, è êàê áû ãîâîðèò: ñìîòðèòå, ÿ íè÷åãî íå
                ñ ñîáî铻

                6 íîÿáðÿ 2021-ãî ãîäà.

По его инициативе были созданы Рождественские чтения, он систематизировал работу с осужденными в тюрьмах, стал автором церковно-публицистических статей и книг, актуальных и в наши дни. Ревностный пастырь, активный участник создания системы религиозного образования, неутомимый катехизатор, хранитель живой памяти о новомучениках — таким был отец Глеб Каледа. Статья размещена в декабрьском номере «Журнала Московской Патриархии» (2021, № 12, PDF-версия).

Тайный священник

В этом году исполняется сто лет со дня рождения одного из выдающихся пастырей нашего времени протоиерея Глеба Каледы. Читая его автобиографические книги и воспоминания о нем, не перестаешь удивляться, сколько веры, энергии и любви было в этом человеке. Господь призвал его на служение к Себе с юных лет, когда по благословению духовного отца, будущего священномученика Владимира Амбарцумова[1], Каледы всей семьей помогали тем, кто был лишен средств к существованию. Не только духовенству, но и мирянам. Ведь их ближайшие родственники тоже были сосланы или посажены в тюрьму по обвинению в антисоветской деятельности, а по сути за религиозные убеждения. Пятнадцатилетнему Глебу поручалось разыскивать тех, кто бедствует, и приносить им продукты. Призванный в армию после окончания школы в августе 1941 года, он прошел всю войну от начала до победного конца и за мужество и героизм не раз награждался медалями и орденами. Волховский фронт, Сталинград, Курская дуга, освобождение Белоруссии, Кенигсберг — такими зарубками остались 1941-1945 годы в памяти начальника радиостанции дивизиона гвардейских минометов («Катюш») Глеба Каледы.

В автобиографичной книге «Записки рядового» спокойно, непредвзято, на конкретных примерах автор раскрывает перед читателем ту чудовищную правду войны, свидетелем которой он стал. Причем так, что его рассказ, несмотря на страшные факты, не накрывает тоской и унынием, а, наоборот, вселяет оптимизм. Уникальность этой книги еще и в том, что это — взгляд изнутри. Война глазами православного человека. И конечно, только искренней верой в Бога можно объяснить в минуты смертельной опасности полное спокойствие и бесстрашие рядового Каледы, вызывавшее удивление и уважение у командиров и однополчан.

После войны Глеб Александрович поступил в Московский геологоразведочный институт. Получив диплом с отличием, защитил кандидатскую диссертацию, занимался научной и преподавательской деятельностью, а потом сосредоточился на исследовательской работе в области нефтяной геологии. Он написал 170 научных работ, в том числе несколько монографий. В 1980 году защитил докторскую диссертацию. Коллеги отзывались о нем как о крупном ученом-естествоиспытателе с широким кругозором и обширным спектром научных интересов. В частности, В.Н. Холодов, академик Российской академии естественных наук, отмечал, что Глеб Каледа «был неутомимым искателем истины, человеком, по-настоящему увлеченным наукой».

Однако мало кто из коллег в советское время знал, что Глеб Александрович и его семья —прихожане московского храма Илии Пророка в Обыденском переулке, в который отец семейства начал ходить, вернувшись с фронта. И что в экспедициях он в праздничные дни совершает тайные богослужения мирянским чином по тетрадочкам, написанным его супругой Лидией, дочерью священномученика Владимира Амбарцумова, специально для него.

В роду Калед два человека принадлежали к духовному сословию — священник Черниговского полка Федор Полторацкий и Николай Иванович Сульменев, принявший монашеский постриг после службы на флоте в звании капитана 1-го ранга. Но один жил в XVIII веке, а другой скончался в XIX столетии. Глеб Александрович воспринял веру от своей матери, Александры Романовны (в девичестве — Сульменевой), происходившей из старого дворянского рода, и с детства находился под духовным руководством опытных пастырей.

«Первым наставником отца был священномученик Владимир Амбарцумов, — рассказывает настоятель храма Новомучеников и исповедников Российских в Бутове протоиерей Кирилл Каледа. — До войны у него было еще четыре духовника, но известны имена только двух — священников Василия Надеждина и Сергия Успенского, оба прославлены в лике святых. А после войны папа был духовным чадом архимандрита Гурия (Егорова), будущего митрополита (одного из ближайших соратников сщмч. Вениамина Петроградского), который передал его для духовного руководства своему ученику, иеромонаху Иоанну (Вендланду), в будущем митрополиту Ярославскому и Ростовскому[2]. Во второй половине 1950-х и в 1960-е годы владыка Иоанн проходил служение за границей, контактов с ним в это время не было, и папа окормлялся у отца Александра Егорова из храма Илии Пророка Обыде́нного».

В 1972 году в жизни Глеба Александровича произошло судьбоносное событие: митрополит Иоанн рукоположил его в тайные священники. Тайные — потому что, с одной стороны, Совет по делам религий никогда не позволил бы такому известному ученому быть священником, а с другой — Церкви нужны были пастыри на случай, если власть начнет новые гонения. Тайное священство требовало от человека известного бесстрашия, предания себя в руки Божии, так как при первом же доносе его могли уволить с работы, и семья как минимум лишалась средств к существованию.

Со службы в Лазареву субботу начался пастырский путь отца Глеба, прослужившего тайным священником 18 лет.

«Его тайное рукоположение не было для нас, детей, каким-то открытием или неожиданностью, — вспоминает отец Кирилл. — Мы знали о нем от друзей родителей. Но папа никогда не противопоставлял себя открыто служащему духовенству. Если кто-то называл его «катакомбным священником», имея в виду пастырей с радикальными убеждениями, он всегда говорил, что он священник Московского Патриархата».

Теперь почти каждое воскресенье кабинет отца Глеба в их квартире на «Речном вокзале» на некоторое время становился храмом, где с соответствующими мерами предосторожности (окно в комнате тщательно занавешивалось, на кухне и в соседней комнате включалось радио) совершалась Божественная литургия.

«Для того, чтобы у папы всегда были причастники, — вспоминает отец Кирилл, — владыка Иоанн дал нам, детям, исключительное благословение причащаться без исповеди, если за минувшую неделю ничего особенного у нас не произошло. И это был определенный опыт трезвения для каждого из нас».

Вся утварь и облачение были самодельными, потиром служил большой бокал. А на всенощную службу семья ездила в Обыденский переулок.

«Папа служил всенощную дома крайне редко, например под праздник Всех святых, в земле Российской просиявших, в честь которых был освящен наш домовый храм, — продолжает отец Кирилл. — Возможно, кто-то из соседей догадывался, что мы верующие. Но что папа священник — этого никто не знал. И бородку он отпустил только в конце 1980-х годов».

Мягкий духовник — яд для пасомых

Постепенно у отца Глеба появились духовные чада, которые тоже приходили на Литургию в домовый храм. Конечно, первыми были друзья семьи из числа верующих, в основном интеллигенция.

«Их было примерно пара-тройка десятков человек, — говорит отец Кирилл. — Он не всем открывался, помня завет дедушки Владимира: не надо давать людям лишнюю информацию, так как человеку в ответ гораздо проще сказать «я не знаю», чем что-то скрывать».

Потом некоторые близкие друзья даже обижались за эту скрытность на отца Глеба. А он просто понимал, что как священник не нужен этому человеку. Были случаи, когда духовные дети после его одобрения приводили людей, чающих помощи священника, ручаясь, что те никого не выдадут. Кого-то отец Глеб крестил в домовом храме и венчал. После выхода на открытое служение число его духовных чад выросло в несколько раз.

В период тайного служения духовные дети приезжали на исповедь за день-два до Литургии, иногда и накануне, утром он уже не исповедовал. Нередко исповедь затягивалась допоздна, человек оставался ночевать.

«Он так строил исповедь, как немногие умеют, глубоко вникая в проблемы и располагая к себе людей», — продолжает отец Кирилл.

Любовь, искренность и молодость духа привлекали к отцу Глебу многих, включая новоначальных. Духовное чадо отца Глеба рассказывает:

«Во время своего воцерковления я осторожно относился к исповеди, не мог сразу открыться священнику. Нужен был момент доверия. Но на его отеческую любовь мое сердце откликнулось сразу. Отцу Глебу хотелось верить. В нем сочетались искренность, ученость и простота. Когда я его увидел, у меня даже мысли не было, что это профессор, доктор наук. При всей своей благожелательности и простоте он обладал колоссальной силой и необыкновенной харизмой».

Вместе с тем отец Глеб как пастырь требовал от пасомого ответственного, осмысленного отношения к своей духовной жизни и поведению. Обличая чей-то грех, он был строг, но не суров: «Почему ты так поступил? Это же повредит твоей душе», — читалось в его глазах. Но при этом в голосе было столько любви и участия, что человеку становилось стыдно, и это заставляло его серьезнее отнестись к совершённому проступку, постараться исправиться.

Еще одной важной чертой отца Глеба была его осторожная ответственность за будущее духовных чад.

«Я не думал о священстве. Но мне хотелось разобраться в православном богословии, понять основы православного вероучения, — рассказывает клирик храма Новомучеников и исповедников Российских в Бутове священник Артемий Цех. — Для поступления в Православный Свято-Тихоновский богословский институт требовалась рекомендация духовника. Отец Глеб написал мне ее не сразу, подходя к этому с осторожностью, осознавая свою пастырскую ответственность за меня перед Богом. Я чувствовал, что он сомневается. Он долго перед этим молился. И наконец благословил. А по окончании института я принял сан».

Отец Глеб не раз говорил, что мягкий духовник — яд для пасомых.

«Однако строгость он применял только там, где это было нужно, больше в качестве дисциплинарной меры, — продолжает отец Артемий. — Например, исповедь в Сергиевском храме Высоко-Петровского монастыря, где батюшка служил в последние свои годы, начиналась после всенощного бдения (и длилась допоздна) и еще была утром, за час до начала Литургии. Если вы приходили позже, он уже не исповедовал. Посыл был такой: не пришли вовремя — значит, вам причащаться сегодня не очень-то было и нужно. Подумайте об этом».

Литургия как смысл жизни

Литургия всегда была центром жизни для отца Глеба. Независимо от того, было ли это тайное богослужение в домовом храме или уже в период открытого служения. Когда в советское время церковный праздник приходился на будний день, отец Глеб в семь утра служил дома Литургию, а потом ехал на работу.

«Насущная потребность общения с Богом через Литургию, через молитву — это то, что он воспринял от своих духовных отцов, владык Гурия и Иоанна. И этот пример очень важен для меня, — говорит отец Кирилл. — К сожалению, бывают случаи, когда священник может спросить: почему я должен служить, сегодня не моя очередь? Для папы это было немыслимо».

Описывая атмосферу на Литургии, духовные чада вспоминают о глубоком внимании и внутренней сосредоточенности отца Глеба.

«Он постоянно упоминал о благоговении, с которым не только священник должен совершать Литургию, но и миряне пребывать на службе. Говорил, с каким трепетом они должны причащаться, чтобы это не превратилось в рутину. И сам являл пример такого отношения к святыне», — вспоминает отец Артемий.

Протоиерей Глеб Каледа требовал от духовенства, чтецов, хора четкости, внятности чтения и пения во время богослужения, чтобы молящимся было понятно каждое произносимое или спетое слово.

«Это позволяло всем максимально сознательно участвовать в общей молитве, ни на что не отвлекаясь. Он мог прервать службу, если кто-то разговаривал, и сделать замечание, — говорит директор Мемориального научно-просветительского центра «Бутово» Игорь Гарькавый. — Для лучшего понимания совершающегося священнодействия он иногда комментировал фрагменты службы. И на всенощной, и на Литургии. Например, после чтения Евангелия, перед причастием и после него. То есть параллельно шла более глубокая катехизация всех нас».

Открытое служение

После выхода на открытое служение (это произошло 2 октября 1990 года и продлилось неполные четыре года) отец Глеб некоторое время совмещал священство с должностью профессора-консультанта во Всероссийском научно-исследовательском геологическом нефтяном институте, но в январе 1992 года завершил научную карьеру. Теперь он мог безраздельно отдать себя Церкви. И практическое выражение этого еще с 1991 года шло по двум не связанным между собой направлениям: возрождение православного образования и тюремное служение. Став ректором катехизаторских курсов, преобразованных в дальнейшем в Православный Свято-Тихоновский богословский институт, священник разработал и читал курс по православной естественнонаучной апологетике.

«Отец Глеб взялся за организацию учебы мирян с такой энергией, как никто бы из нас не смог. И уже очень скоро курсы были зарегистрированы и начали свою деятельность, — вспоминает протоиерей Владимир Воробьев. — А потом возглавил в Синодальном отделе по религиозному образованию и катехизации сектор религиозного образования».

Одна из сотрудниц отдела, Наталья, вспоминает, что, говоря о цели православного просвещения, отец Глеб призывал педагогов наполнять сердце человека, его сознание, все его существо окрыляющей душу верой, благоговейной, светящей миру любовью к Богу и истиной.

«Мы чувствовали в нем опору и, вдохновленные, начинали создавать православные гимназии, хотя поначалу вообще не представляли, с чего начать и где найти для этого людские ресурсы и средства. И эти школы успешно работают по сей день», — говорит Наталья.

Без сомнения, помог отцу Глебу в этой работе и его опыт домашнего кружка по основам Православия, который он организовал еще в советское время для своих детей и детей из семейств знакомых.

Но катехизаторские курсы не стали его единственным начинанием. Отец Глеб был одним из инициаторов Международных Рождественских чтений, которые выросли из обычного семинара преподавателей общеобразовательных и воскресных школ.

Окормление узников

Еще одна черта характера пастыря, о которой упоминают все его духовые чада, — это жертвенность отца Глеба. Он совсем не думал о себе, даже в весьма почтенном возрасте, когда ему было под семьдесят. Отслужив Литургию, сразу шел причащать людей в больницу. Или после службы мог приехать к духовному чаду домой и принять у него исповедь. А перемещался он всегда на общественном транспорте. И это помимо богослужений и пастырских трудов, которые включали в себя множество послушаний: он работал в образовательном отделе, проводил катехизаторские беседы для прихожан, читал публичные лекции, участвовал в конференциях и круглых столах.

«Наверное, батюшка чувствовал, что времени у него мало, а успеть надо многое, — рассуждает священник Артемий Цех. — И его энергии и ответственности нам, молодым его чадам, уже тогда можно было позавидовать».

А еще его ждали заключенные в Бутырской тюрьме.

Нельзя сказать, что он сам выбрал это служение. Скорее, сюда направил его Господь. «Просто его попросили один раз посетить осужденных в Бутырке, он не отказался. И понял, что он там нужен», — подтверждает отец Кирилл Каледа. Позже отец Глеб признавался близким, что это был первый случай, когда он не знал, о чем будет говорить там с людьми. В этой миссии его сопровождал Александр Дворкин (ныне профессор ПСТГУ). Описывая, какое тяжелое впечатление произвела на него тюрьма и ее обитатели, Александр Леонидович отмечает, что это вовсе не оттолкнуло отца Глеба от дела душепопечения узников. И хотя поначалу заключенные, собранные в зале, воспринимали священника с ухмылками и враждебностью, через несколько минут их отношение к человеку в рясе кардинально поменялось.

«Не было ряда одинаковых бритых голов. Были человеческие лица, лица несчастных людей, запутавшихся, грешных чад Божиих, оказавшихся в нечеловеческих условиях существования, отчаявшихся обрести в жизни добро и свет», — вспоминает А. Дворкин.

«Но как отцу Глебу удалось тронуть эти омертвевшие души?» — спрашиваю Александра Леонидовича.

«Своей искренностью и любовью, которую чувствовал каждый человек, с кем общался отец Глеб. Он же был невысокого роста, худенький, никакими особенными внешними данными не отличался. Но та любовь, что в нем жила, преображала все вокруг. И люди действительно тянулись к нему всей душой. О себе он говорил вскользь и просто, без всякого самовыпячивания, а к другим относился с большим уважением и искренним вниманием. Каждый, с кем он общался, был ему дорог и интересен».

Отец Глеб не первый из духовенства посещал тюрьму, но его заслуга в том, что он превратил это в системную работу. Он познакомился с начальником Бутырки, договорился о регулярных богослужениях, поставил перед священноначалием задачу постоянного окормления осужденных, начал диалог с представителями Федеральной службы исполнения наказаний, чтобы Церкви разрешили заниматься просветительской работой в их учреждениях на регулярной основе. Есть что-то глубоко символичное в том, что он восстановил храм в той тюрьме, где вместе с другими новомучениками в годы репрессий сидел и его первый духовник священномученик Владимир Амбарцумов.

Особой заботой отца Глеба стали осужденные на смертную казнь, содержащиеся под стражей в 6-м коридоре Бутырской тюрьмы. Священник проводил в камерах смертников многие часы, оставаясь с ними один на один. Некоторые из них искренне раскаялись, он их крестил. Батюшка приносил им подарки, фрукты, организовывал угощение на Пасху. «Он приходил оттуда совершенно изможденный. И вместе с тем говорил, что нигде так не каются, как в тюрьмах», — вспоминает отец Кирилл. Общение со смертниками убедило отца Глеба в необходимости отмены высшей меры наказания. Он был уверен, что к смерти приговаривают одного человека, а казнят уже совсем другого.

Опыт служения в Бутырке отец Глеб изложил в одной из самых известных своих книг — «Остановитесь на путях ваших», которую можно назвать хрестоматией тюремного священника. Она востребована и в наши дни. Вот что говорит тюремный священник Ханты-Мансийской епархии протоиерей Георгий Кошелев:

«Когда я только начал тюремное служение, то в этой книге нашел подтверждение своим мыслям о том, что отношение священника к осужденным должно быть не таким, как у администрации. Для священнослужителя заключенные — не преступники, а люди, нуждающиеся в духовной поддержке, их надо привести ко Христу, чтобы через Него преобразилась их душа, чтобы они раскаялись и переосмыслили свою жизнь. Отец Глеб стал для меня примером, его книга поддержала меня в минуты сомнений, когда я уже намеревался оставить тюремное служение».

Публицистическое творчество

Совершенно бесценно то литературно-публицистическое наследие — статьи, книги и проповеди, — которое оставил нам священник Глеб Каледа. По словам его духовных чад, он не прекращал эту работу до последних своих дней. Даже в больнице после тяжелой операции делал наброски для новой рукописи.

В числе его фундаментальных работ можно назвать труды «Библия и наука о сотворении мира», «Плащаница Господа нашего Иисуса Христа», «Домашняя церковь», «Очерки жизни православного народа в годы гонений: воспоминания и размышления» и другие.

«Отец Глеб очень тщательно работал над своими сочинениями. Не являясь специалистом в богословии, он, как настоящий ученый, знал пределы своей компетентности, — говорит Александр Дворкин. — Писал только то, что знает, что пережил сам. Поэтому каждое его слово весомо, выстраданно и прочувствованно».

Одна из его книг, которая с каждым днем становится все актуальнее, это «Домашняя церковь».

«Она посвящена семейной аскетике, то есть духовной жизни в браке в русской православной и, видимо, вообще в восточно-христианской традиции, — говорит историк Алексей Беглов. — Автор подробно останавливается на всех аспектах семейной жизни христиан. В частности, излагает свой опыт воспитания детей: у отца Глеба их было шестеро, двое сыновей стали священниками, а обе дочери — монахинями».

Ученый и пастырь, он словно предвидел главную опасность для нашей Церкви, и как предостережение звучат его слова в предисловии к этой книге: «Перед христианством всегда стоят две задачи: первая вечная, внутренняя — стяжание Духа Святого, вторая — историческая, внешняя. В наше время исторической задачей является созидание домашних церквей. Для Русской Поместной Церкви в этом все ее будущее: научатся ее члены создавать домашние церкви — будет существовать Русская Церковь, не сумеют — Русская Церковь иссякнет»[3].

Отец Глеб был яркой, многогранной личностью, в которой органично соединилась самоотверженность православного пастыря и традиция Русской Церкви ХХ века, воспринятая им от новомучеников, глубоко пережитая и осмысленная в его сердце, — так, что он мог нести ее свет новым поколениям молодых христиан, свидетельствуя и строго вопрошая: «Мы веру сохранили во время гонений, а сохраните ли ее вы, когда будут благоприятные времена?»

Святейший Патриарх Кирилл о нем сказал так: «Своей жизнью он явил послушание и образ человека, для которого Православие было радостной жизнью во Христе, поэтому его пример сегодня значим для наших современников, особенно для молодежи».

Отец Глеб отошел ко Господу 1 ноября 1994 года. Он похоронен на Ваганьковском кладбище, недалеко от места упокоения русского ученого Тимирязева. На могиле — гранитная плита с именами усопших, скромный холмик и мощный крест, доминанта этой маленькой пяди земли. Православный крест как путеводный луч и символ всей жизни отца Глеба, надежда и радость спасения во Христе.

***

[1] Священномученик Владимир Амбарцумов (1892-1937), арестован по обвинению в организации контрреволюционной деятельности в 1937 году. Расстрелян в Бутове. Прославлен в лике святых на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в 2000 году.

[2] Митрополиты Гурий и Иоанн прошли путь тайного монашества и священства, а в 1944 году вышли на открытое служение. Отец Глеб также состоял в переписке со старцем Павлом (Троицким) и поддерживал духовное общение с епископом Можайским Стефаном (Никитиным), долгое время служившим тайным священником.

[3] Каледа Глеб, прот. Домашняя церковь. М.: Изд-во Зачатьевского монастыря, 2013. С. 12.

Алексей Реутский

«Церковный вестник»/Патриархия.ru

ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ (МАТЕРИАЛ) СОЗДАНО И (ИЛИ) РАСПРОСТРАНЕНО ИНОСТРАННЫМ СРЕДСТВОМ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА, И (ИЛИ) РОССИЙСКИМ ЮРИДИЧЕСКИМ ЛИЦОМ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА.

Житель Чечни в видеообращении обвинил собственного сына Хасана Халитова в клевете на руководство республики и заявил, что хочет убить уехавшего в Турцию блогера. Халитов публично отказался приносить Рамзану Кадырову извинения за критику.

Как писал «Кавказский узел», проживающий в Турции блогер Хасан Халитов в сентябре обвинил чеченских силовиков в похищении его родственников в Чечне. По его данным, похищенных отпустили через несколько дней. Халитов также заявил, что власти Чечни стоят за объявлением ему и нескольким семьям в республике кровной мести. Он призвал главу Чечни прислать представителя в Турцию, чтобы «разобраться». В октябре Кадыров побывал в Турции со своим помощником, министром печати Ахмедом Дудаевым. Тот заявил, что они «исходили вдоль и поперек несколько турецких городов», но так и не встретили никого из заявлявших о готовности к встрече с главой Чечни. Халитов упрекнул приближенных Кадырова в трусости, заявив, что те намеренно избегали встречи с ним. В ответ Дудаев опубликовал видеообращение брата Хасана Халитова, где тот в резких выражениях осуждает родственника за критику руководства республики. Никто из чеченских чиновников не выйдет на диалог с блогером, заявил брат Халитова, пообещав вырвать ему язык.

В Турцию Кадыров приезжал после того, как там были задержаны и арестованы подозреваемые в шпионаже и подготовке покушения на убийство шести человек, в том числе четыре чеченца с российскими паспортами. Одной из предполагаемых целей киллеров был Хасан Халитов, в 2020 году оказавшийся свидетелем подготовки покушения на журналиста Георгия Габунию, в прямом эфире телевидения нецензурно оскорбившего российского президента Владимира Путина, указано в справке «Кавказского узла» «Эрдоган против Кадырова: шпионский скандал в Турции».

Instagram-паблик «Про Чечню» 30 ноября разместил видеообращение отца Хасана Халитова — Гани Халитова. Это видео, в частности, перепостил на своей странице в соцсети депутат чеченского парламента Магомед Ханбиев. Ролик озаглавлен как «Обращение отца к сыну-позорнику Хасану Халитову», пожилой человек говорит там на чеченском языке.

«Хасан, не сиди там (в Турции. — Прим. «Кавказского узла»), не веди пустые разговоры, ради Всевышнего <…>. Ты наговариваешь на республику и на нас — ты и тебе подобные. Я вырастил тебя не для того, чтобы ты уехал и вел подобные разговоры, а чтобы ты в старости был мне помощником. А что из тебя получилось? Ты стал мне врагом, уехав и осев там. Ты пошел против меня. Ты меня не слушаешься, ты никого не слушаешься. Не веди эти разговоры: что нас забрали, что нас посадили, что применили насилие. Клянусь, никакого насилия не было. <…> Скажи своим друзьям, чтобы они о твоем отце не говорили, о брате не говорили, о сестре не говорили. Не говорите про это, просьба к вам. Вы говорите то, чего не знаете», — говорит Гани Халитова на видео, переведенном «Кавказским узлом».

Отец блогера даже угрожает ему убийством. «Не знаю, если бы была возможность добраться — я бы тебя, может, и убил бы, чтобы остановить, раз ты не останавливаешься. Остановись! Зачем ты это говоришь? Или кто-то заставляет тебя это говорить, говоря, что убьем, если не будешь говорить? Нас никто не заставляет говорить. Тебя вырастили не для того, чтобы ты так ходил. Я тебя всем обеспечивал. Как уехал туда, ты пропал, изменился», — говорит Гани Халитов.

Несколько дней назад Хасан Халитов записал аудиообращение к Кадырову. Он называет его  <…> , а также предлагает ему уехать в Кремль,  <…>. В частности, Халитов допустил в адрес Кадырова оскорбительные высказывания, носящие сексуальный характер, и сравнение с насекомым. (Дополнение «Кавказского узла» от 11.38 мск 02.12.2021: в абзац внесены уточнения. Журналист уважает честь и достоинство людей, которые становятся объектами его профессионального внимания, говорится в «Кодексе этических норм Интернет-СМИ «Кавказский узел»».)

В 2016 году Рамзан Кадыров озвучил угрозы в адрес соотечественников, живущих за рубежом. «У нас есть данные на каждого из вас, и мы знаем, кто вы… Мы знаем, откуда вы пишете, и вы все – в наших руках. И поэтому не вредите сами себе», – привела «Служба переводов с кавказских языков» слова главы Чечни. В последние годы за рубежом были убиты несколько оппонентов Кадырова. В пригороде Вены 4 июля 2020 года был застрелен уроженец Чечни Мамихан Умаров, жесткий критик главы Чечни Рамзана Кадырова. В своих видео блогер открыто критикует и оскорбляет с использованием ненормативной лексики Рамзана Кадырова и его родителей. Похожий стиль критики Кадырова использовал убитый во Франции блогер Имран Алиев, известный как блогер Мансур Старый. Его тело с ножевыми ранениями было найдено 1 февраля 2020 года в отеле французского города Лилль, указано в опубликованной на «Кавказском узле» справке «Убийства критиков Кадырова в странах Евросоюза».

Публикации обращения Гани Халитова предшествовала публикация аудиообращения к Рамзану Кадырову, сделанная самим Хасаном Халитовым на русском языке. Халитов там многократно озвучивает прямые оскорбления в адрес главы Чечни.

«Кадыров, ты отправляешь мне послания, чтобы я отступил, остановился, взял свои слова обратно, извинился перед тобой. <…> Ты никого не щадишь — ни женщин, ни детей, ни стариков, ни маленьких, ни больных. Никого. <…> К каким бы методам ты не прибегал, <…> и на миллиметр я не отступлю <…> от своих слов. Каждый раз, когда ты будешь пытаться мне делать какое-то послание, еще жестче ты от меня будешь получать ответ. <…> Сделай все, что ты можешь. <…> Останови меня», — говорит Халитов на аудиозаписи, опубликованной им 27 ноября на личной странице в Telegram.

Читатель «Кавказского узла» stephen.bosco в комментарии к одной из сегодняшних публикаций предположил, что отец Халитова записал обращение под давлением. «Кто заставил этого несчастного старика публично ругать своего сына? При чем тут он и другие члены семьи Халитова? <…> При чем тут престарелый отец Хасана, если тот совершил какое-то преступление? Хотя все его «преступление» заключается в открытой критике нынешнего чеченского руководства», — написал пользователь.

Жители Чечни и ранее записывали видеообращения с жесткой критикой своих родных, эмигрировавших из России и критикующих руководство региона. Так, 15 сентября Рамзан Кадыров во время прямого эфира в Instagram озвучил угрозы в адрес проживающего в Великобритании Ахмеда Закаева, пообещав «сжечь» его «в синем пламени» за упоминание Ахмата Кадырова. Спикер парламента Чечни Магомед Даудов после этого пригрозил, что родственников Закаева заставят публично порицать его, если тот не прекратит критиковать власти республики. В тот же день стало известно о задержании в Ачхой-Мартановском районе родственников Ахмеда Закаева, а затем был опубликован ролик, на кадрах которого живущие в Чечне братья Ахмеда Закаева оскорбляют его и угрожают расправой.

Ранее, в сентябре 2020 года, родственники Закаева на сходе в Урус-Мартане потребовали от эмигрантов не вмешиваться в дела Чечни и заявили о верности Рамзану Кадырову. Пользователи Instagram предположили тогда, что близких Ахмеда Закаева вынудили выступить против него.

Материалы о нарушениях прав человека в Чечне, нападках Кадырова на оппозицию и его борьбе с инакомыслящими в республике «Кавказский узел» размещает на тематической странице «Инакомыслие в Чечне».