Отчаянный шаг как пишется

Мировая слава виллы «Хюгель»: от родового поместья до культурного центра.

Идешь в гости – бери провожатого

Огромный, утопающий во всех оттенках зеленого лес. Восходящие лужайки, обрывистые склоны, за которыми вновь – ряды дубов, хвойных деревьев, берез. Зеленые волны подкатывают к массивной неприступной стене, как океан к утесу. За нею – Villa Huegel, поместье «Холм», рукотворное творение со 130-летней историей.

Родовое поместье Крупп – семьи, которая на протяжение века определяло не только военную мощь Германии, а во многом – Европы и мира. Парадная вилла Круппа обладает колоссальными размерами: 269 помещений площадью 81 тысяча квадратных метров. Говорят, никто из ближайшего окружения Альфреда Круппа не знал назначения и половины помещений.

Кроме него самого. Когда прибывали гости, к ним надо было приставлять провожатых, так как здесь немудрено было заблудиться.

И заодно – потерять сознание. От нехватки воздуха. Все окна и двери были наглухо закрыты: хозяин панически боялся сквозняков. Впрочем, для многих ориентиром служил рабочий кабинет владельца поместья. Именно отсюда в помещения виллы втекал легко узнаваемый запах… конского пота и навоза. Движимый идеей здорового образа жизни (это при спертом-то воздухе!), Альфред спланировал расположение кабинета аккурат над конюшней. Оба помещения соединяла единая система вентиляции. Он утверждал, что вид свободно пасущейся под окном лошади успокаивает его, а навозный аромат, напротив, будоражит фантазию и освежает мозг.

 Он даже в кельнский театр, где познакомился с будущей женой, пришел в костюме для верховой езды, причем, облепленной комьями грязи. И немудрено. В его жизни были две страсти: лошади и сталь. Все остальное было второстепенным. Поэтому Альфред Крупп озаботился строительством поместья лишь тогда, когда ему было под шестьдесят. Только остаток жизни – последние 13–14 лет – он наслаждался замком, который нынче известен как Villa Huegel. Более полувека он потратил на создание собственной стальной империи.

Эти места, как утверждают специалисты, издавна притягивали тех, кто хотел овладеть железом. Не так давно немецкие археологи обнаружили остатки доменных печей и кузницы с наковальней и горном. Оборудованию 25 веков. С его помощью кельтские рудознатцы выплавляли железо. Возможно, от древних племен немцам – жителям нынешней западной Германии – генетически досталось стремление к постижению тайн металлов и желание приручить богатство местных недр.

Навстречу титулу «пушечный король»

От своих ближайших предков Альфред Крупп унаследовал два замечательных качества. Умение делать деньги и способность расставаться с ними.

Его дед, мелкий ростовщик Арндт Крупп, – едва ли не единственный в Эссене, кто не поверил паническим слухам о конце света. В ту пору, в конце XVI столетия, на городок обрушилась чума. Он скупил за бесценок недвижимость. Когда через год бывшие хозяева вернулись, чтобы выкупить прежние дома, Арндт огорошил ценами – они в несколько раз превышали прежние суммы.

Так скромный ростовщик стал богатейшим в Рурском регионе человеком, владельцем состояния, которого хватило бы на безбедную жизнь нескольким поколениям.

Если бы не его сын, отец Альфреда. Романтик, поэт и авантюрист Фридрих Крупп. Он искал клады. Делал он это неутомимо, несмотря на отчаянное невезение. Пока его не разорили и не довели до инфаркта проходимцы. Он оставил наследнику – 14-летнему сыну-гимназисту Альфреду – дачный домик, несколько огородных грядок, цех, в котором полдюжины работяг изготавливали из металла кухонную утварь.

И – неосуществленную мечту о производстве стали.

Альфред шел к ней сквозь «время нищеты и скорби», как он скажет впоследствии. Всему научился сам. Недоучка – он так и не закончил школу – был кассиром и ночным сторожем, затем сталеваром и инженером. Стол его зачастую был скуден – хлеб и картошка. В голове роились великие мечты. Сначала: как разгадать секрет знаменитой шеффилдской стали – в то время Великобритания была законодательницей «стальной» моды.

Вспомнив о моде вполне обычной, он поспешил за отрезом модного сукна и пошил новенький костюм, после чего отправился в Англию. Учиться сталелитейному искусству.

Первый миллион Круппу принесли бесшовные стальные обода вагонных колес.

Двадцать лет Альфред Крупп потратил на то, чтобы стать полновластным хозяином сталелитейной фабрики. Однако день, когда он возглавил дело, запомнился ему навсегда. Революция во Франции!

Партнеры отвернулись от него. Крупп был на грани разорения. Он собрал рабочих и попросил, чтобы никто из них не принимал участие в беспорядках, если они дойдут до Эссена. Он сказал, что надеется: его работники не поддержат смутьянов.

– А как насчет зарплаты? – выкрикнул кто-то из рабочих.

– Без поддержки вы не останетесь. Вспомните, два года назад мы, когда нас перестал поддерживать банк, выплатили вам натурально – зерном.

– Сейчас-то тоже зерно пойдет в ход или что посущественней?

Высокая и без того угловатая от чрезвычайной худобы фигура Круппа будто съежилась.

– Обещаю вам: выход будет найден. Я никогда вас не обманывал.

Да, молвой так и узаконено: Круппа никто и никогда не мог поймать на лжи. Однако в тот решающий момент ему не поверили лишь четверо из 74 его работников, считавшие, что лучший выход из положения – крушить, как на соседних предприятиях, оборудование, полагая, что все зло от него.

Крупп решился на отчаянный шаг. Он отдал на Монетный двор в Дюссельдорфе свое фамильное серебро, чтобы переплавить его в монеты. Сдержал слово. Никто из рабочих не остался без куска хлеба.

В сложнейших условиях кризиса он получил заказы от частных железнодорожных и пароходных компаний. Фабрика стала производить рессоры и разного вида оси: вагонные, для пароходных колес, для стрелок. Не случайно именно тогда эмблемой его предприятия (точнее, хаба, если говорить современным языком) становятся три переплетенных вагонных колеса.

Из банков пришли кредиты. Из Лондона, где в 1851 году проходила Всемирная выставка, – всемирная известность: сталь, произведенная на заводе Круппа, получила наивысшую оценку. К этому времени на его предприятиях, работали 250 человек. А в 1857 году – уже 1000.

Производство расширялось. Появились первая механическая мастерская, первый прокатный цех, который вскоре стал для него слишком мал, новый кузнечный цех, чугунно-литейный завод, пудлинговый завод, большой бандажный стан и еще одна механическая мастерская.

Но судьба приготовила Круппу испытание.

Изобретение Генри Бессемера. Англичанину удалось, пропуская сильный поток воздуха через жидкий чугун, получать очень высокие температуры, при которых металл оставался расплавленным и превращался в ковкую сталь. Крупп опасался, что его тигельное литье будет невыгодным, а все его производство станет неконкурентоспособным, так как бессемеровская сталь была намного дешевле и требовала для производства гораздо меньше времени.

Чтобы исключить банкротство, Крупп решается на соглашение с Бессемером, получив таким образом разрешение использовать в своем производстве новый метод.

Однако бессемеровская жидкая сталь была удобна для изготовления рельсов, которые покрывали континенты по обе стороны Атлантики. Тигельная же сталь оставалась незаменимым материалом для колесных бандажей локомотивов, пушечных стволов и винтовых валов пароходов.

В получении крупных заказов Круппу помог Наполеон III. Нападение его на северо-итальянские провинции Австрии способствовало стремлению Европы к обновлению арсенала. Четыре пушечные мастерские, появившиеся на фабричной территории Круппа в период между 1861 и 1870 годами, и связанный с их появлением рост числа рабочих до 8 тыс. человек, – результат этого прогресса. Крупп покупает металлургический завод, рудники на реке Лан и получает в 20-летнюю аренду рудники в районе Эссена.

Крупп создал империю. Огромный комплекс включал сталелитейные заводы, шахты и рудники. К 1871 году в различных цехах комплекса трудилось 16 тыс. человек. На первой за пределами Европы Всемирной выставке в Филадельфии в 1876 году экспозиции от Круппа отдали несколько сот квадратных метров, на которых разместились образцы современного оборудования и инструментарий, вызвавшие громадный интерес как 10 млн посетителей, так и экспонентов из 34 стран.

В сознании нескольких поколений немцев он остался таким, каким запечатлен на памятнике напротив виллы, – создателем стальной империи.

К первой страсти

Берта Эйшхофф была дочерью налогового инспектора, вдвое моложе Альфреда.

Она изо всех добродетелей предпочитала аккуратность и два раза в год ездила в Карлсбад пить воды. Там Альфред и встретил ее, забрасывая рассказами о призах, которые пушки Круппа получили на ежегодной выставке в Берлине.

Она не могла предположить, что влиятельный магнат уготовил ей необычное семейное гнездышко – соседство с самым большим паровым молотом в мире. Грохот, копоть… Дом их был расположен на территории предприятия. Когда Берта поняла, куда попала, было уже поздно.

Он задумал построить замок. Его должны были окружать пастбищные угодья – для лошадей. Позже, когда хозяин виллы скончался, его потомки решили запечатлеть эту его страсть скульптурным изображением животного. Рядом, но не под стенами, должна была плескаться вода. Сосны и ели должны были источать хвойный аромат.

Место нашли в предместье Эссена, у озера Бальденай. Поскольку найденный холм был лишен деревьев, а на ожидание растущего леса у Альфреда не было ни терпения, ни желания, ни времени, было решено насадить его сходу. Тщательно, сохраняя корни, выкопали деревья в окрестностях и создали 28-гектарную лесную зону, которая за 2–3 года бережной работы агрономов окончательно прижилась. Она и сегодня восхищает – благодаря современникам – экспертам в области ландшафтной архитектуры и первоклассным садовникам.

На работу с чертежами, каждый из которых подвергся тщательному анализу Круппа, о чем свидетельствуют сделанные им росчерки красным карандашом, ушло пять лет. Строительство особняка в псевдоклассическом стиле было начато в 1870 году и длилось три года. Гигантское мрачное здание из стали, стекла и камня вполне отвечало вкусам хозяина, панически боявшегося огня.

Так дом пушечного короля, внедрявшего самые передовые технологии, оказался без элементарного электричества. Жена Альфреда, завидев сумрачный замок, скорее похожий на склеп, чем на виллу, собрала чемоданы, чтобы никогда более сюда не возвращаться. Ей хотелось истинной красоты. Такой, которую она увидела в Италии и звпечатлела в своих чудесных акварелях. Классическая сладкая парочка, о которой Пушкин сказал: конь и трепетная лань.

Холодно, сыро, мрачно…

Как уже говорилось, у хозяина было немало странностей.

Например, он будто готовился к топливному кризису. Чтобы закалить себя и вообще не чувствовать холода, поддерживал низкую температуру. Зимой она не превышала 10 градусов по Цельсию. Прислуга ходила по дому в шерстяных кофтах и пальто. Говорят, несколько раз в особо суровые зимы закалка действительно спасала его от переохлаждения. Чего не скажешь об обслуживающем персонале, беспрестанно дрожащем в этом роскошном склепе.

Другая особенность Альфреда – бессонница. Он был, говоря современным языком, настоящим трудоголиком. Должен был все время чем-то заниматься. Придумывал регламент различных работ.

Причем, повсюду. На заводе, в замке, в парке, в шахте… Мучаясь бессонницей, хозяин особняка ночи напролет бродил по его пустым комнатам, чтобы идеи и распоряжения вызревали до полной готовности, а затем садился за сочинение очередных инструкций.

При потушенном свете – из экономии он приучился писать в полутьме. Словно сохраняя верность этой странности, смотрители замка и сегодня сохраняют прохладу и полумрак.

Внутреннее убранство виллы появилось не благодаря, а, скорее, вопреки желаниям Альфреда Круппа. Это – заслуга женщин большого дома. Оно отличается изысканным вкусом. Стены залов увешаны гобеленами старинной работы.

Утверждают, что это – самая крупная и ценная в Германии коллекция гобеленов. Среди них известная коллекция «Деяния апостолов», подаренная семье Крупп императрицей Марией-Терезией и размещенная в гостиной.

 Вилла располагает роскошной итальянской резьбой по дереву. Практически на каждом шагу – шедевры, на полу…

… на лестнице…

… под потолком.

 Говорят, в замке хранился бриллиантовый перстень, принадлежавший некогда Великому князю Михаилу Михайловичу, а также усыпанная драгоценными камнями табакерка австрийского императора Франца Иосифа, насчитывающая две тысячи лет ваза китайского императора Ли Хингчанга. И это были далеко не все подарки, которые щедро подносились королю пушек от благодарных правителей мира.

От правителей, уточним, более сорока стран, которым Крупп помог обзавестись орудийными стволами.

Берта номер два

Великолепие это не случайно. Кайзер Вильгельм II считался чуть ли не членом семьи Круппов. В поместье Хюгель ему были отведены специальные покои. Кайзер присутствовал в 1906 году на бракосочетании внучки Альфреда Берты.

Но была эта женщина известна не только в Германии. Во Франции, Англии, а затем и в России простые солдаты надолго запомнили нежное женское имя внучки пушечного короля: их окопы накрывали полутонные снаряды мортиры, выплавленной на заводах Круппа и установленной на специальных железнодорожных платформах.

Одну Большую Берту — так называли грозное орудие солдаты – обслуживало две сотни солдат. Тогда же появилось выражение la chair a canon – пушечное мясо.

Попутно замечу, что традиция называть грозные орудия трепетными дамскими именами была заложена не Круппом. Великому Микеланджело была заказана бронзовая статуя папы Юлия, которую затем поместили во фронтоне переднего фасада церкви Сан Петронио. Однако впоследствии статую бросили в печь, и из бронзы отлили пушку по имени Юлия.

Впрочем, и облик самого Альфреда Круппа не может быть нарисован лишь темными красками.

Эссен рос и благоустраивался благодаря пушечному королю. Рабочие его предприятий отоваривались в дешевых лавках, пользовались бесплатной медицинской помощью, обеспечивались пенсией. Многое в инфраструктуре социальной защиты а-ля Крупп, впервые внедренной в его империи, благополучно дожило до наших дней.

Новая слава

В 1884 году в замке Хюгель состоялось исполнение «Германского реквиема» Иоганна Брамса, причем оркестром дирижировал сам автор. Потрясающая музыка звучала в этом зале, который и сегодня принимает лучших исполнителей мира.

О том, что это просторное помещение имеет культурное назначение, свидетельствует роскошное, развешанное по стенам зала собрание гобеленов с идеей «Семь искусств». Перед вами – произведение, более всего соответствующее этому залу.

Нынче поместье известно как бывший жилой дом семьи Крупп. Представители семейства избрали иные и, надо думать, достаточно комфортабельные дома.

А в родовом поместье уже более полувека размещена регулярная художественная экспозиция международного значения. Полюбоваться уже имеющимися и привозимыми выдающимися творениями приезжают не только из соседних городов, но и стран.

За каждым предметом – своя неповторимая история. Она вторгается в современность, как это происходит, к примеру, с библиотекой семьи Крупп, фолианты которой нередко – правда, по специальному письму – попадают в руки ученых и студентов немецких университетов.

В последние годы состоялись впечатляющие экспозиции, рассказывающие о шедеврах Петербурга, созданных в 1800-е гг., о культуре и искусстве при дворе Рудольфа Второго в Праге 1600-х гг. Цвет Франции предстал на выставке «Париж. Прекрасная эпоха (1880–1914)». А были еще выставки о Лондоне позапрошлого столетия, о Дрезденском барокко, о мастерах древнего Китая, фламандской живописи XVI–XVII вв.. Здесь демонстрировались сокровища тибетских монастырей, представляя ритуальные и культовые объекты, скульптуру, рукописи, рисунки. Villa Huegel в новом тысячелетии живет не лошадьми и сталью – творческой жизнью.

Чтобы детально познакомиться с виллой и ее содержимым, необходимо время, и притом весьма значительное. Как говорят эксперты, не менее года-полутора. Поневоле утомятся глаза и ноги.

Вот и эта дама изрядно подустала от передвижений по крупповским владениям. Оказавшись в уже упомянутом концертном зале, она присела на подвернувшийся стул в первом ряду. А он по давней традиции должен испытывать приятную тяжесть иных лиц. Исключительно представителей семьи, как предупреждает табличка «Ряд Круппов», закрепляющая привилегию.

 Кто знает, может даме захотелось почувствовать себя Бертой. Неважно, какой по счету. Ну, присела. Намеренно или случайно, этого теперь уже не узнать, а дежурному смотрителю говорить о том, что она, как говаривал Остап, чужая на этом празднике жизни, не к лицу. В конце концов, пусть несколько минут побудет Круппшей, если приспичило.

Александр МЕЛАМЕД. Фото автора.

Приглашаем на наш Телеграм-канал.

В знак солидарности с главным редактором «Медиазоны» Сергеем Смирновым, арестованным на 25 суток из-за ретвита, Znak.com начинает публиковать тексты издания. Первый текст — про кубанскую станицу, о пытках в полиции которой написал автор «Медиазоны» Владислав Янюшкин.

За помощью к правозащитникам «Комитета против пыток» в 2020 году обратились несколько жителей станицы Выселки в Краснодарском крае. Все они рассказывают об избиениях в подвале местного отдела полиции, некоторые — еще и о том, как их вывозили в лес и пытали там током. Владислав Янюшкин съездил в запуганную полицейскими станицу и узнал, что пострадавших может быть намного больше.

Станица Выселки находится в 90 км от Краснодара, здесь живут около 20 тысяч человек, в основном они занимаются сельским хозяйством и производством продуктов. Средняя зарплата здесь около 40 тысяч рублей — одна из самых высоких среди станиц в Краснодарском крае. Главный работодатель района — «Агрокомплекс», компания семьи бывшего губернатора Кубани Александра Ткачева.

Арест главреда «Медиазоны» — наказание за работу независимого СМИ. Заявление Znak.com

В небольшой станице тут и там встречаются продуктовые магазины и реклама бренда «Агрокомплекс Выселковский», а в северной части Выселок стоит целый комплекс зданий компании с главным офисом — их видно издалека. Здесь работают люди со всего района. Каждый день они проезжают мимо выселковского отдела полиции, который стоит в поле, к югу от офиса «Агрокомплекса».

В подвале этого отдела, по словам местных жителей, регулярно пытают — только в 2020 году о пытках рассказали уже пять человек. Пострадавших может быть и больше, но многие рассказывать о пережитом в полиции боятся.

Лужа крови в подвале

Ночь на 16 февраля 2020 года, станица Выселки, подвал районного отдела МВД. С правой стороны коридора расположен кабинет, с левой — тир. В кабинете трое оперативников уголовного розыска предлагают 33-летнему Дмитрию Золкину признаться в грабеже ломбарда. Золкин уже был судим, он отказывается, после чего, по его словам, полицейские начинают его бить.

Получив три удара ладонью по голове, вспоминает Золкин, он сел на скамью. Когда кто-то из оперативников ударил ему ногой по голове, он упал на пол и, получив еще один удар по голове стулом, потерял сознание.

Придя в себя, задержанный увидел, что из головы у него течет кровь. Он говорит, что решился на отчаянный шаг, когда услышал, как один из сотрудников предлагал вывезти его в поле и «посадить на ток». «Я изо рта достал лезвие, которое находилось у меня за щекой, — вспоминал Золкин. — Указанное лезвие я положил в рот, когда меня привели в отдел полиции. До этого оно у меня лежало в кармане. Я оголил левую руку и несколько раз провел по ней лезвием, в результате чего у меня пошла кровь».

Полицейские вызвали скорую помощь, которая госпитализировала Золкина в Выселковскую больницу. Оказав первую помощь, врачи вернули задержанного оперативникам, которые составили на него протокол за нарушение административного надзора и поместили в камеру до суда.

Выселковская больницаВладислав Янюшкин / «Медиазона»

Позже, когда Дмитрий Золкин подал в Следственный комитет заявление о пытках, оперативники на опросе сказали, что пострадавший сам ударился головой о металлический сейф, когда они пытались предотвратить попытку самоубийства и отобрать лезвие. Их версию ставит под сомнение 47-летний Юрий Шищенко — его оперативники задержали той же ночью и тоже отвели в подвал.

«Повели в тир. По пути они обратили мое внимание на Золкина, — рассказывал Юрий Шищенко. — Он сидел на скамейке с перебинтованной головой и левой рукой. Когда мы спускались, по всей лестнице были обильные следы крови. [В подвале] остановились возле кабинета с правой стороны. Дверь в кабинет была открыта, с левой стороны у стены стоял шкаф, за ним металлический сейф, возле которого была лужа крови».

По его словам, возле кабинета стояли двое сотрудников в гражданской одежде. Оперативник Дмитрий Черкасов спросил, будет ли он признаваться в разбое. 

После отказа, рассказывал Шищенко, полицейский два раза ударил его ладонью по лицу и спросил: «Видел перебинтованного овоща?» Показав на лужу крови, оперативник сказал, что она появилась из-за отказа Золкина признаться в преступлении. «С тобой сейчас будет то же самое», — вспоминает Шищенко его слова.

После этого Шищенко отвели в тир в том же подвале и, по его словам, несколько раз ударили, после чего он дал признательные показания. В итоге и Шищенко, и Золкина отправили в СИЗО-1 Краснодара, где они находятся до сих пор.

Вскрывшего себе вены Дмитрия Золкина не первый раз возили в подвал отдела полиции, говорит его мать Татьяна: «Он сидел за кражу, за мелочь. Постоянно на него навешивали [новые дела]. Он не подписывает. Начинают мутузить. Когда сломается, когда нет. Когда подписывал, когда не подписывал. Уже третий или четвертый раз его сажают. В подвал возят, там специальная есть пыточная, привязывают, ток подключают».

«Вешают вверх ногашками»

Подвал, о пытках в котором рассказали Золкин и Шищенко, вспоминают и другие пострадавшие. Они описывают, что он расположен в дальнем от КПП торце главного здания. В подвале две двери: слева — вход в тир, справа — в кабинет № 10, где оперативники обычно устраивают допросы.

Один из пострадавших, 34-летний Артур Чуркин из Выселок. В доме, где он живет с родителями, мало свободного места — все заставлено посудой и коробками. В углу гостиной висит большая икона Божией матери. Кубанец выглядит моложе своих лет, говорит эмоционально и громко. По его интонации кажется, что он искренне недоумевает, как полицейские могут обманывать и пытать людей. Когда юрист «Комитета против пыток» Сергей Романов говорит, что у правозащитников есть уже 6 заявлений о пытках в Выселках, Чуркин заливается удивленным смехом.

Чуркин рассказывает, что в первый раз его привезли в подвал в августе 2020 года — сначала пытались обвинить в краже, а затем в мелком хулиганстве. «В тире я еще до этого сидел. Тут стол и тут стол. Изолентой, скотчем перематывают руки. А потом лом сюда протягивают», — Чуркин показывает, как за спиной ему связали руки и ноги, продели под ними лом и подвесили между столами.

«Они тебя вверх ногашками вешают, — продолжает он. — Вдвоем берут. Один мусор с одной стороны берет, и второй с другой. И ты висишь вверх ногашками. Мне еще на голову пакет надевали. И они еще тебя раскачивают. Больновато было».

Чуркин говорит, что тогда ему удалось вырвать руки из-под скотча, а полицейские не стали продолжать пытки. Вместо этого оперативник Максим Кузин предложил ему работать информатором, пообещав «отмазать» в случае проблем с законом. Но в итоге, по словам Чуркина, его работа полицейским оказалась не нужна, и уже в октябре они снова забрали его из дома.

В подвале отдела от него требовали признаться в краже инструментов, а после отказа вывезли в лес с пакетом на голове. Там, вспоминает пострадавший, один из полицейских перевязал ему руки скотчем, приказал снять штаны и, сказав, что он «провинился и сейчас будет по жопе получать», выпорол прутом. После этого оперативники кинули его на землю и перевязали ноги скотчем. Один из них достал из багажника машины небольшую коробку с двумя проводами, привязал один провод к большому пальцу правой ноги, а второй — к мизинцу на левой ноге. На голову, говорит Чуркин, ему надели пакет, а ноги до колен облили водой.

«И долбить начали, — вспоминает он. — По 20 секунд, по 30. То [оперативник] Максим Твердохлебов, то Андрей Шамрай на мне сидел. Держал меня, когда током били».

Когда Чуркин пытался встать, сидевшие сверху оперативники били его по лицу: «Били током они же и Мащенко Саша. Я всех фамилии пробил. Уже выучил их наизусть. Макс Кузин не бил, чисто со мной разговаривал. Когда током переставали бить, спрашивал: „Ну че ты, вспомнил, где там сварка?“ Я очень громко кричал, потом я начал плакать от боли. Они говорили мне, что меня никто не услышит. Так продолжалось очень долго».

В итоге, говорит пострадавший, он согласился оговорить себя. Оперативники составили протокол о неповиновении полицейским, по которому суд его оштрафовал на 500 рублей. Врачи зафиксировали у него ушибы и кровоподтеки на лице и ссадины на руках, а также изменения кожных покровов на пальцах ног, к которым подключали провода.

Артур Чуркин вспоминает, как во время пыток оперативники говорили, что уже привозили в тот же лес Михаила Федосова, брата его друга: «Что он рассказал за меня даже то, что не знает. Все, что надо и не надо, что аж усрался».

«К пальцам примотали провода, облили ноги. Ну и током»

Несмотря на холод, Михаил Федосов у ворот своего дома встречает Сергея Романова из «Комитета против пыток» в тапочках и тонкой одежде. Он вспоминает, как февральским утром к нему приехали оперативники и, ничего не объяснив, забрали из дома. В подвале отдела от него потребовали признаться в краже сварки в доме знакомого. После отказа повезли в лес.

Федосов выглядит подавленным, говорит монотонно и тихо: «Вчетвером они были. Пакет на голову. Полчаса меня везли примерно. Ноги и руки скотчем перемотали. В посадку какую-то выгрузили. С пакета видно было. Видел, что аккумулятор поставили. Лежал боком. Пакет не снимали. Двое меня сверху держали. К пальцам примотали провода, облили ноги. Ну и током. Не знаю, минут сорок, может».

После этого оперативники отвезли его обратно в подвал, вспоминает Федосов, и сказали, что у них выходные, поэтому оставшуюся часть субботы и воскресенье он проведет в тире. Но в итоге полицейские составили на него протокол за отказ от медосвидетельствования, а на следующий день Выселковский районный суд оштрафовал его на 500 рублей и отпустил.

Федосов не стал писать заявление, так как не успел зафиксировать повреждения. «Адвокат мне говорил, в течение недели вроде или больше держится [электрометка]. Надо было сразу пойти», — расстроенным голосом говорит он, глядя в землю.

Этот тир в подвале вспоминает и 59-летний ветеран войны в Афганистане Василий Караулов — его оперативники забрали ночью 6 мая, когда он помогал племяннику разгружать «Газель» с мешками. «Повалил меня на землю, завел руку за спину и сел сверху, — рассказывает Караулов. — Я стал говорить, что не понимаю, что происходит, на что он нанес мне удар ладонью сверху по голове, я ударился правой частью лица о гравий».

Районный отдел полиции в станице Выселки в Краснодарском краеВладислав Янюшкин / «Медиазона»

Сначала его завели в кабинет на втором этаже и стали спрашивать про «груз» и количество рейсов — оперативники считали, что на этой «Газели» могли похитить 20 мешков кормовых добавок со склада «Агрокомлекса». Не получив нужного ответа, вспоминает Караулов, один из полицейских сказал, что «нужно восстановить память», взял резиновую перчатку из шкафа и повел его в тир. У мишеней, по словам ветерана, полицейский ударил его рукой в перчатке в левое ухо. Караулов пошатнулся и согласился написать, что было нужно полицейским. Его отпустили.

Зафиксировав повреждения в больнице, ветеран сначала написал заявление в Следственный комитет, а позже обратился в «Комитет против пыток». Правозащитники начали заниматься его делом и обнаружили, что 36 камер  видеонаблюдения в отделе полиции не работали почти год. Заявку на их ремонт МВД оформило только за неделю до задержания Караулова.

Юристы «Комитета против пыток» выяснили, что той ночью в отделе полиции с Карауловым были еще четыре человека, в том числе его племянник Дмитрий Устименко, — их задержали по тому же делу о краже мешков с кормом у «Агрокомплекса». Все они подписали отказ от претензий к полицейским, но правозащитники подозревают, что там стоят поддельные подписи. Подтвердил их версию только племянник Караулова. О том, что происходило с ними в отделе, все они рассказывать боятся.

«Ни бога, ни черта они не боятся»

— *** [блин], пацаны, я вообще боюсь против них идти. На самом деле такие люди, вы че? Мне жизни не дадут просто, — признается Николай Сторубинский, один из тех, кто провел ночь в отделе полиции, когда там пытали ветерана Караулова.

28-летний Сторубинский живет на новой улице с более дорогими домами, чем у большинства жителей Выселок. Над правой бровью и над костяшками пальцев у него видны шрамы. Сначала Сторубинский говорит, что подпись на его отказе от претензий к полицейским могли подделать, а затем меняет ответ.

— Чёб он тогда приезжал, если не подписать? Ну для чего тогда людям приезжать, если у них есть это? — громко спрашивает он и проговаривается. — Димасу, получается, что руку сломали.

Сторубинский нервничает, переминается с ноги на ногу, быстро выкуривает одну сигарету за другой. О случившемся в отделе он говорить не хочет, ограничившись упоминанием о том, что ему не давали присесть с ночи и до утра. «Ни бога, ни черта они не боятся», — грустно подытоживает он. На вопрос, сможет ли он рассказать об этом следователю, Сторубинский посоветовал обратиться к его адвокату.

— Они настолько боятся, что не готовы говорить, — замечает правозащитник Сергей Романов. Среди всех опрошенных только один человек подтвердил, что видел в отделе хромающего и подавленного Караулова.

Дмитрий Устименко, племянник ветерана Караулова, паркует машину во дворе у дяди. «Ты пишешь, что ли?» — сразу с подозрением и агрессией спрашивает он корреспондента «Медиазоны». На все вопросы 26-летний Устименко отвечает коротко и раздражительно. О сломанной руке он ничего не говорит, а после окончания разговора кому-то звонит, нервно расхаживая по двору.

Его мать Наталья Устименко, наоборот, очень эмоциональна: «Его предупредили, одного уголовника вывозили и шокером били, ему вешали 22 эпизода, адвокат убрала почти все, а он подписывал. Их всех спускают [в подвал], и Диму моего спускали, там бьют и бьют конкретно, как я хочу это доказать, это действительно беспредел!»

На вопрос, почему же тогда пострадавшие молчат, Наталья отвечает, что все боятся полицейских. Василий Караулов добавляет: «Когда к нотариусу пришли, она мне в ухо говорит: „Ну и че? Ты не первый. Тут рассудили, замяли, и все“».

В станице многие знают о пытках, но молчат, считает Ольга Скиданова, жена Евгения Скиданова, который тоже рассказывал о пытках, а сейчас находится в СИЗО. По ее словам, после публикаций о деле мужа ей стали звонить другие пострадавшие: «Говорят, что результата все равно не будет. Никогда никаких разбирательств не будет. Боятся, что еще хуже станет».

«Комитет против пыток» подготовил коллективное обращение в органы власти от пострадавших и их близких, рассказывает Сергей Романов, но подписать его были готовы только два-три человека: «Даже сочувствующие боятся».

Сейчас правозащитникам известно уже о десяти жителях Выселок, пострадавших от пыток в районном отделе полиции. В 2020 году об этом рассказали пять человек, из них четверо заявили о пытках публично и обратились в Следственный комитет. В СК по Краснодарскому краю на вопрос «Медиазоны», не собирается ли ведомство уделить внимание отделу полиции в Выселках, там дежурно ответили, что проводят проверки по каждому заявлению. Но ни одного уголовного дела о пытках в этом отделе до сих пор не возбуждено.

— Должна быть некая политическая воля, — говорит юрист Романов. — Когда в отделе полиции «Дальний» умер человек после пыток, [глава Следственного комитета] Александр Бастрыкин дал указание, подняли все материалы. Наказали виновных. Если будет указание из Москвы навести порядок, я думаю, оно будет исполняться. Воли на эффективную борьбу с пытками мы не видим ни в Выселках, ни в Краснодаре.