Со старенькой, когда-то давным-давно отсканированной фотографии смотрела серьезная, надувшая щечки и нахмурившая бровки девушка. По выражению лица её похоже было, что к позированию моделька отнеслась со всей возможной серьезностью, как к делу ответственному и чрезвычайно важному. За спиной девушки на стене громоздился так любимый многими почитателями советского ретро узорчатый ковер. А она сидела на пятках, широко раздвинув колени, упираясь руками в тусклое пестренькое покрывало у себя за спиной. Девушка была совершенно голенькой. Небольшая плотная грудь топорщилась остренькими ягодками светло-малиновых сосков, между раздвинутых ног скромно проглядывалось начало хорошо выбритой щелки.
Все та же молоденькая моделька в длинной, как тулуп, изрядно потертой дубленке развалившись в подтаявшем, крапленом черными пятнышками снегу жизнерадостно обнималась с огромным и слюнявым бело-рыжим сенбернаром. Выражение лица девушки было бы счастливым и веселым, если бы не слепящий солнечный свет, заставляющий её отчаянно морщить носик и щурить глаза.
А вот она в той же поношенной дубленке и высоких зимних сапогах стоит на фоне избушки на курьих ножках, именуемой почему-то теплой дачей. Где-то далеко едва заметен высокий забор и черно-белые подопревшие сугробы. Дубленка на модельке распахнута, и солнечный свет играет на обнаженном теле, подчеркивая крепкие молодые грудки, плоский живот и не очень тщательно выбритый лобок. Но теперь девушка не морщится, прикрыв глаза нелепыми на фоне снега и зимней будничной одежды черными солнечными очками.
Олег, полюбовавшись на фотографии, свернул окошко просмотра в ноутбуке, откинулся на спинку удобного офисного кресла, улыбнулся и задумался, вспоминая…
Знакомство со Светкой состоялось в доме его троюродной сестры. Впрочем, даже троюродной Ирину можно было назвать с большой натяжкой. Совсем уж дальняя родня – седьмая вода на киселе. Правда, в последние пару лет ставшая довольно близкой во всех отношениях.
Разница между Олегом и Ириной была большая, почти десять лет, и он долго не обращал внимания сперва на малолетку, потом на быстренько почти сразу после школы вышедшую замуж юную женщину, через полгода после свадьбы родившую сына, а через три года и дочь. Вот только муж Ирины для семейной жизни оказался плохо приспособлен. То и дело срывался он «на заработки» иной раз на полгода, а то и на год, оставляя жену и детей фактически на произвол судьбы. Хорошо еще, что её родители, да и другая родня помогали по мелочи. А вот в последний раз муж исчез почти три года назад. Все это время женщина, как могла, маялась одна с двумя детьми, без профессии и постоянной работы, без мужской ласки и внимания.
И как-то неожиданно для самого себя Олег оказался в постели этой как бы родственницы. А всего-то – посидели за бутылочкой джина, беспощадно разбавляемого швепсом, проговорили за жизнь далеко за полночь, а там уж Ирина сама откровенно сказала: «Куда ты среди ночи-то… Давай спать…» И постелила на двоих.
В сексе она ничем особенным не выделялась, лишь послушно выполняя минимальные, без особых изощрений, пожелания Олега, вот только получалось у нее всё как-то средненько, серо и простенько. Сразу было понятно, что не избалована женщина в интимных делах. Но после того первого случая стал Олег раз-два в месяц заезжать к родне, чтобы поддержать Ирину не только морально и материально, но и физиологически.
В этот вечер он привез с собой «чудо техники» – видеокамеру. Поснимал забавы ради визжащих от удовольствия детишек вместе с мамой, потом одну маму. Потом устроил семейный просмотр снятого и пообещал скинуть запись на видеокассету. И, наконец, пристроил камкодер к телевизору, который, кстати, сам же и подарил любовнице несколько месяцев назад. И теперь на экране мельтешила периодически открываемая и закрываемая любопытствующими братом и сестричкой дверь в комнату.
Ночевать сегодня у Ирины мужчина не планировал, и теперь хаял самого себя за житейскую недогадливость всяческими неприличными словами. Отвлечь детишек от себя и видеокамеры, пусть уже ничего не снимающей, сейчас было просто невозможно, а перепихнуться быстренько и уехать домой очень хотелось. Вот тут, в нагрузку к детям, Ирина, сходив к городскому телефону, пристроенному у входных дверей, объявила:
– Сейчас Светка заедет. Она ненадолго.
И тут же пояснила, что подруга эта – дочка соседки, живущей ниже этажом. И никакие дела её с Ириной не связывают, кроме как поболтать по-соседски. Светлана почти на восемь лет моложе многодетной матери. «Малолеток мне не хватало здесь для компании», – с неприязнью подумал Олег, но изменил свое мнение, едва только девушка появилась в комнате и была представлена гостю по всей форме.
Одетая по зимнему времени тепло и практично в мохнатый бесформенный свитер и толстые просторные брюки, Светка выглядела вне возраста, заявленного родственницей. Девушке легко можно было дать и двадцать, а при внимательном рассмотрении и двадцать пять, а если смыть небрежно наложенный макияж, то и все тридцать. Впрочем, с тридцатью Олег, конечно же, погорячился. Выглядела нежданная гостья достаточно свежо для позднего вечера рабочего дня.
И тут же поинтересовалась промелькнувшим в телевизоре собственным изображением. Такое, похоже, она видела только в больших магазинах, где изображение торгового зала запускали на большие экраны предназначенной к продаже техники. Пока Олег с чисто мужским апломбом разъяснял, что и к чему, Ирина выскочила на несколько минут кухню.
Разумеется, в связи с приходом гостьи на столе появилась бутылочка холодной водки и собранная на скорую руку закуска. А после пары употребленных рюмок, разговор вдруг свернул на интимные темы, причем, похоже, инициатором этого была сама хозяйка дома, хотя раньше за ней такого не водилось. Видимо, очень уж ей хотелось похвастаться перед давнишней знакомой Олегом, как удачным любовником. Светка разговор поддержала, правда, без интимных подробностей из личной жизни, рассказала только, что, наконец-то, подала на развод после пары лет мучений с ревнивым мужем. «Я ему говорю, козел, я тебе уже три месяца не изменяла с того раза, а он – все равно не верит и каждый вечер только что трусы не обнюхивает, – со смехом жаловалась гостья. – И что теперь – всю жизнь такого терпеть? А я мужиков люблю разных…»
– И не только, – с явным намеком поддакнула Ирина.
– Ага, – расплылась в улыбке Светка. – Баб тоже люблю.
– Одновременно или по очереди? – поинтересовался Олег.
– Ну, пока только по очереди, – почему-то смутилась Светка. – Вместе как-то не выходит.
И тут же перевела разговор на другую тему: «А видеокамеру ты зачем привез? Ну, не только же детишек снимать?»
– Ей еще и порнуху снимать можно, – засмеялся Олег. – Хочешь, тебя голышом сниму?
– Да ладно! Кому это интересно, я же не звездень какая из телевизора, – отмахнулась Светка. – А сейчас она снимает?
– Нет, просто изображение идет, без записи…
– О! Тогда я на себя все-таки гляну…
Поднявшись с места, девушка бросила на спинку стула быстро снятый свитер, под которым была надета застиранная просторная футболка неопределенной расцветки. Вот её Светка и стащила следом, явив Олегу крепкое молодое тело с белесой по зимнему времени и чистой кожей и небольшие упругие грудки.
Оставив мужчину обалдевать от такой непосредственности, девушка пригладила кое-как ладошкой взлохматившиеся русые, едва прикрывающие стройную шейку волосы со странным сероватым отливом и блеклыми прядками в глубине. Она сделала пару шагов поближе к телевизору и принялась крутиться из стороны в сторону, разглядывая себя на экране. Потрогав себя за соски кончиками пальцев и то ли удивленно, то ли удовлетворенно похмыкав, Светка вернулась к столу.
– Прикольно! – сделал она вывод, напяливая обратно футболку.
– Может, попозируешь мне? – заинтересовался Олег. – Ну, на фото и на видео.
– Это как? Голой, что ли? – мгновенно поняла девушка.
– Можно и голой.
– Ладно, – не стала выкобениваться и набивать себе цену Светка. – Только не сегодня, мне уже пора от вас тю-тю…
По дороге до троллейбусной остановки, куда Олег все-таки пошел провожать гостью, та рассказала, что уже пробовала себя, как ню-модель. «Ха, первый раз это так давно случилось-то, я тогда совсем молоденькая еще была, глупенькая, наверное, но все равно – думаешь, не понимала, зачем и почему? Один дядька уговорил, – откровенничала она. – Ну, там ничего такого не было, да и он уже совсем старый весь… Просто нафоткал голышом, как пупса какого… Хотя я бы не стала сопротивляться, если бы он за щечку дал. Вот только просить такое тогда еще не решалась… Привыкла, что пацаны сами мне в рот суют, даже не спрашивая…»
– Любишь минет? – спросил Олег, когда они в гордом одиночестве встали у оклеенной объявлениями остановки.
– Не просто люблю, а классно строчу, – с некоторой гордостью отозвалась Светка. – Практика у меня большая.
– В самом деле? А если проверить? – не ожидая согласия, решил спровоцировать девушку провожатый.
– А где ж тут проверишь, на морозе-то?
Конечно, на улице было холодно, но называть морозом «около нуля» не стоило.
– А вон – в подъезд зайдем, и покажешь свое умение, – предложил Олег, неожиданно ощутивший, что вечер может закончиться очень приятно. – Ну, видишь, троллейбусов нет и как бы не предвидится. А мы быстро…
– Ну, пошли тогда…
И Светка сама потащила за руку мужчину в ближайший ярко освещенный подъезд, от которого до остановки было метров десять не больше.
Они осторожно, как подпольщики в оккупированном городе, стараясь громко не топать и не разговаривать, чтобы не привлечь к себе ненужного внимания затихарившихся в квартирах жильцов, поднялись на площадку между этажами. Через грязное стекло можно было увидеть троллейбусную остановку. А при большом желании, думается, даже успеть добежать до прибывающего транспорта. Но пока на улице было тихо, лишь редкие машины проносились мимо на невероятно бешеной скорости.
– Ну, давай, доставай, – тихонько скомандовала Светка, подобрав полы пуховика и опускаясь перед Олегом на корточки.
«Обалдеть!» – подумал мужчина, вываливая из ширинки уже напрягшийся член.
Девушка, подув для согрева на руки, взялась пальчиками за ствол, подергала туда-сюда кожицу с залупы, старательно облизала её и направила в ротик, продолжая и внутри действовать язычком, описывая им восьмерки вокруг головки.
«Вот так вечерок! – в легком обалдении подумал Олег. – Двадцатилетняя почти разведенка, через пару часов знакомства, строчит минет в подъезде, чтобы доказать свои умения в этом деле…»
А Светка, оторвавшись на пару секунд от сосания, спросила, лукаво улыбнувшись:
– Ну, как? Нравится?
– Бесподобно, – искренне согласился мужчина, – ты классная минетчица, правильно говорят…
Девушка еще несколько раз глотнула член, пропихнула его глубоко за вздувшуюся от залупы щеку и принялась лизать ствол, иногда деловито поглядывая в окошко. Олегу показалось, что весь процесс Светка затеяла, чтобы погреться в подъезде и просто поозоровать с малознакомым взрослым мужичком.
То ли от необычности ситуации – минет в подъезде мужчине последний раз делали лет двадцать назад – то ли от старательности и умений партнерши, Олег никак не мог настроиться для окончания. Как только что-то похожее начинало подкатывать где-то еще далеко-далеко, Светка меняла ритм, извлекала член изо рта и принималась с чмоканьем целовать залупу или полизывать короткими прикосновениями основание ствола.
А потом ей это надоело. Или просто устали ноги от неудобной позы на корточках. Она поднялась, продолжая слегка подрачивать рукой, выдохнула: «Ух…» и удовлетворенно заулыбалась без тени смущения, мол, доказала и показала все, что надо, знай наших. Олег правильно её понял, отстранил уже теплую ладошку и быстро заправил член в брюки.
– Пошли на остановку, перекурим…
– Тебе правда понравилось? – уже на улице поинтересовалась Светка, по ней видно было, что иного ответа, кроме: «Очень. Надо повторить» она не ждет.
– Ты мастерица, – подмигнул Олег. – Как бы нам с тобой потрахаться по серьезному, а то ведь я даже не кончил.
– Ну, я только «за», но надо будет время и место найти, – спокойненько пожала плечами Светка.
«Похоже, прав был её почти бывший муж, ревнуя такую девчонку», – подумал Олег прикуривая одну за другой две сигареты, себе и Светке.
Троллейбуса пришлось ждать еще с десяток минут, а говорить практически было не о чем. Уже заходя в салон, девушка, обернувшись в открытых дверях, сказала:
– Через Ирку состыкуемся, ладно? У меня сейчас с телефоном напряг…
… – Ну, что? Договорился со Светкой? – поинтересовалась мать двоих детей, с трудом уже держащаяся на ногах, когда Олег вернулся в дом.
Похоже, после бутылки на троих Ирина за время отсутствия гостя успела еще чем-то злоупотребить.
– О чем договорился?
– Ну, когда фоткать её.
– А-а-а… нет, конечно. Надо время и место подбирать…
– Давайте у меня? Я заодно посмотрю, как оно бывает…
– А сама не хочешь в фотомодели попасть? – с облегчением подмигнул Олег, ожидавший чего угодно, но не такого щедрого предложения.
– Куда мне, с моими-то костями и «тряпочками»… – махнула рукой Ирина. – Лучше давай в постельку, а?
К собственной внешности она относилась скептически и реально. Тощая, как анорексичка, узкобедрая, с двумя маленькими обвислыми кожаными мешочками вместо груди… Единственно, что признавала в плюс себе женщина – большие голубые глаза и волнистые густые белые волосы, правда, вечно растрепанные и заколотые кое-как первым же предметом, что подворачивался под руку.
…в эту ночь так и не поехавший, как изначально планировал, домой Олег драл тощую мамочку двоих детей с непонятным остервенением, как какую-нибудь дворовую девчонку из своей юности, долго не дававшую, но согласившуюся, в конце концов, на «полшишечки» и «совсем чуть-чуть». Пьяненькая Ирина слабо сопротивлялась, когда партнер вертел её с боку на бок, потом раком, еще сидя, и даже крест на крест. Женщина предпочитала классику с закинутыми на мужские плечи ногами. Все-таки неоднократные роды здорово растянули её женские органы изнутри. Но возбужденный подъездным минетом и планируемой фотосессией Олег от всей души оторвался на своей почти родственнице. Хорошо хоть, успел вытащить перед концом в позе «ложечек» и оросить спермой тощие ягодицы женщины. Доставлять ей интимные неприятности, типа неожиданной беременности, вовсе не хотелось.
***
В следующий раз они встретились почти через три недели. И опять в квартире Ирины. Олег уже знал, что там будет Светка, и прихватил с собой неплохую «зеркалку», взятую на прокат у приятеля.
Ну, и началась встреча, как обычно, с маленького застолья и большой литровой бутылки водки.
– Ну, за фотосессию! – предложил Олег, раздумывая, откуда у нищей родственницы взялась дорогущая водка.
Впрочем, долго думать ему не дали. Ирина, нарочито для своего мужчины, пристала к гостье с просьбой рассказать, как же сложилось у той с одной подружкой. Оказывается, пока Светлана жила в этом доме у матери, у нее был скандальный громкий роман с какой-то соседкой школьных лет, окончившийся едва ли не мордобоем со стороны отца той самой юной соседки.
– Да увезли её куда-то родичи, спрятали, – махнула рукой Светка. – Кажись, даже совсем из Москвы то ли к бабушке, то ли к дедушке. Прямо не конец двадцатого века, а средневековье какое-то. Уж нельзя девушкам друг дружку любить…
И тут она замерла, мечтательно уставившись в потолок, а потом чуть слышно произнесла: «А как она лизала… Никто так не умеет…»
– Тогда еще по одной, и за дело, – поторопил девушек Олег.
Сегодня он точно должен ночевать дома, рано утром заедет приятель за фотокамерой. А ссориться с ним по пустякам не стоит, мало ли когда еще может понадобиться и техника, и неплохой знаток её.
– Давай, – подняла рюмку Светка. – Зря я что ли сегодня новые трусы надела…
Разумеется, как только было выпито, и модель стянула с себя плотные брюки, оставшись в заношенных, кое-где драных колготках, в комнату ворвались детишки и устроили шумную возню с явным желанием подольше поприсутствовать во взрослой компании.
– Черт! – ругнулась гостья.
Не то, чтобы она стеснялась продемонстрировать себя малолеткам. Помнится, как раз прошлым летом она при них меняла лифчик и трусы на продаваемый Ириной купальник. Но тут все-таки немного другое, да и мать, кажется, настроена категорически против эротической фотосессии при своих детях.
– Ладно, – с досадой сказала Ирина, – я их займу чем-нибудь, а вы пока начинайте. Чего время зря терять.
И увела расшумевшихся ребятишек в соседнюю комнату.
Оставшись наедине с Олегом, Светлана быстро и деловито разделась, оставив на крепком молодом теле пресловутые новенькие белые трусики. Сделала она это так легко и непринужденно, будто прожила с фотографом бок о бок не меньше пятилетки и раздеваться при нем давно вошло у нее в привычку.
– Ну, чего? Давай, фоткай, – подогнала Светка мужчину, взбираясь на застланную цветастым покрывалом широкую постель.
Олег, словно очнувшись, защелкал аппаратом, а девушка, стоя перед ним на коленях, принялась принимать разные позы, то забрасывая руки за голову и выпячивая вперед грудки, то становясь на четвереньки и повиливая попкой. Видимо, опыт в позировании у нее был немалый и положительный.
После смены первой пленки Светка стянула трусики, и фотограф увлекся, фиксируя на память гладко выбритую щелку, которую модель, бесстыдно и умело раздвигая пальцами, подставляла под взгляд фотокамеры.
Но всему приходит конец. Пришел он и второй пленке, а больше Олег с собой не захватил. Все-таки не был он профессионалом, и эта ню-сессия была для него лишь забавной игрой. Прелюдией перед возможным и желанным сексом с молоденькой, пусть и изрядно опытной девчонкой. Светка устало села на постели, спустив на пол ноги.
– А проявлять кто будет? – поинтересовалась она. – Мой-то фотограф все сам делал, время такое было, а ты?
– А у меня дружок в «Кодаке» работает, – подготовлено соврал Олег. – Так что все будет без шума и пыли.
– Тогда ладно, – согласилась Светка. – Только пленки потом мне отдашь, ага?
– А тебе-то зачем? – удивился фотограф.
– Ну, так, на всякий случай, – пожала плечами девушка. – А тебе они нужны?
– Да, в общем-то, нет… Фоток вполне достаточно. На память.
На работе Олега уже с год, как вовсю функционировал сканер, и теперь мужчине достаточно было простых фотографий, чтобы навсегда сохранить их в памяти компьютера.
– Ладно, давай отсосу по-быстрому, – сказала Светка. – А то у тебя сейчас штаны лопнут от напряга.
В самом деле, молоденькая голая девушка и принимаемые ей позы изрядно возбудили Олега. Он шагнул поближе к постели. Моделька сноровисто расстегнула ремень и молнию и, достав уже стоячий член, бодро запихнула его себе за щеку… Олег наслаждался бойкой игрой язычка и смачными движениями губ по стволу, поглаживая пегую головку партнерши. И в этот момент – ну, как обычно бывает, совсем не во время – в комнату заглянула Ирина.
– Ну, ты и обнаглела, Светка, – сердито сказала она, увидев, как член мужчины исчезает в ротике её подруги. – Я ж тебя только попозировать пустила, а ты…
– А что я? – выпустив изо рта член, резонно возразила минетчица. – Ты же все равно ему не сосешь, так пусть хоть со мной Олежек порадуется…
– Кто тебе сказал, что не сосу? – возмутилась Ирка. – Вранье!
– Да ты сама и говорила на прошлой неделе, – ехидно аргументировала Светка. – Мол, он тебе все время в рот старается заправить, а ты такое дело не любишь. Вот.
И она снова принялась старательно отсасывать Олегу.
– Ну, ты и сволочь! – снова возмутилась Ирина, теперь, правда, уже непонятно то ли самому факту минета, то ли раскрытию тайны «девичьих» разговоров.
Молча слушавший эту легкую перебранку между подругами Олег почему-то именно сейчас не сдержался, замычал что-то невнятное и, непроизвольно дергая бедрами, стал сливать сперму в старательный ротик Светки. Та послушно приняла весь заряд, но глотать не стала, ловко подтянула к себе брошенные на стул брюки, достала из кармана скомканный грязноватый носовой платок и сплюнула туда тягучую, густую белесую жидкость.
– Вот так, Ирка, – сказала она, лучезарно улыбаясь. – Если у мужика встал, надо обязательно успокоить. А то, не дай бог, простатит нагрянет. Понятно?
– Все равно – сволочь, – уже спокойно отозвалась мать двоих детей.
А что, собственно, теперь-то волноваться и переживать? Дело сделано, Олег спустил, Светка сплюнула в тряпочку. Можно снова присесть к столу и выпить водочки, благо, почти полбутылки осталось. Чем они и занялись после того, как довольная и фотосеансом и свежей спермой, попавшей в рот, моделька проворно оделась.
…Видимо, возня с детьми и стресс от поведения коварной Светки сказались на Ирине очень отрицательно. Водка еще не кончилась, но уже через полчаса хозяйка дома аккуратно положила голову на подставленные руки и задремала прямо за столом.
Олег начал собираться домой. А Светка, провожая его до двери – сама она планировала переночевать сегодня у матери этажом ниже – сказала:
– Давай в выходные рванем на дачу к моей мамочке? Там можно ни на кого не оглядываться, потрахаемся вволю.
– А её что же – там не будет? Да и по такому холоду – какая дача? – возразил было Олег.
– У нее дом зимний, а есть при нем еще отдельная «конура», ну, для гостей. Я там всегда с мужем кувыркалась, пока он еще ездил к теще, – пояснила Светка и хихикнула: – И с другими тоже бывало. Мамка нам не помеха.
– Ну, ладно, считай, договорились, – кивнул мужчина. – Тогда сама позвони мне на работу в пятницу. Уточним, где и во сколько встречаться. Лады?
И он протянул девушке свежеотпечатанную визитку. Ими только-только руководство компании снабдило всех без исключения сотрудников для солидности.
99
Вам кажется, что порнография появилась совсем недавно? А вот и нет! Фантазия наших далеких предков заходила далеко за пределы традиционных гетеросексуальных отношений: гомосексуальные эпизоды, оральные ласки, секс втроем… Но были и более экзотические проявления эротического искусства, изображающие, к примеру, секс с животными. Даже осьминогами!
(Осторожно! В материале присутствует обнаженная натура)
Самые ранние примеры эротического искусства относятся еще к доисторическим временам. Едва появилось человечество, оно изобрело эротику. Среди старейших примеров эротического искусства — наскальная палеолитическая живопись и статуэтки. К примеру, одной из старейших статуэток из группы «палеолитических Венер» – «Венере из Холе-Фельс» – как минимум 35 тысяч лет.
Венера из Холе-Фельс
Неизвестно наверняка, для какой цели предназначались эти статуэтки, но вряд ли кто-то будет спорить, что тело «Венеры» более чем реалистично.
Древний Египет
Древний Египет — родина солнечных часов, календаря, бумаги, чернил и… порнографии. На самом деле, древние египтяне, судя по всему, знали толк в извращениях.
Туринский эротический папирус, реконструкция
Именно в Египте был найден первый «доисторический Playboy» — Туринский эротический папирус, состоящий преимущественно из различных изображений сексуальных сцен. Датируется он 1292–1075 до н.э.
Мужчины, которые сами себе делают минет, папирус, 1070 — 664 до н.э.
Несмотря на то что большая часть людей в Египте все-таки не была вовлечена в инцестуальные отношения, египетские боги их не чурались, и, подражая им, склонялись к ним и правители — фараоны охотно вступали в брак с собственными сестрами.
Скульптура из известняка, эротическая группа, 332 – 283 до н.э.
А вот что касается девственности до свадьбы, то на нее египтянам было, судя по всему, наплевать — подобную мораль исповедовали в основном римляне.
Эротическая сцена между мужчиной и женщиной, 332 до н.э. – 337 н.э.
Древняя Греция и Рим
Древние греки были весьма последовательны в своих сексуальных пристрастиях. Именно культура Древней Греции показала нам, как выглядят гомосексуальные отношения между мужчинами.
Примечательно, что жена, по мнению древних греков, служила исключительно для деторождения, для удовольствия же они отдавали предпочтение юнцам (или проституткам).
Старшие мужчины должны были воспитывать юношей — наставлять и заботиться о них, в том числе обучать искусству наслаждения. При этом интимные отношения между двумя взрослыми мужчинами считались непристойными.
Древние греки часто изображали сексуальные сцены на керамических амфорах. Строго говоря, они изображали на них сцены повседневной жизни: какие-то из них были более эротичны, какие-то — менее.
Пан совокупляется с козлом, Геркуланум, 1 век н.э.
Множество рисунков с сексуальными сценами было найдено на раскопках римских построек в Помпеях и Геркулануме.
Двое мужчин и одна женщина занимаются любовью, фреска, Помпеи, 79 г до н.э.
Леда и лебедь, Помпеи, 50–79 гг н.э.
Винный кубок с участниками пятиборья, 505 – 500 до н.э
Амфора с эротическими сюжетами, ок. 510 до н.э.
Доколумбова Америка
Самой откровенной и сексуальной цивилизацией доколумбовой Южной Америки были вовсе не ацтеки и не инки, а культура моче, живущих в северном Перу с 100 до 800 г. н.э.
Их представители были умелыми ремесленниками. Особенно им удавалась керамика. Найдено порядка 500 керамических изделий с сексуальными сценами.
Чаще всего моче изображали анальный секс, при том что вагинальный секс изображался на их изделиях крайне редко.
Встречался также и минет, а вот куннилингус — никогда.
Большая часть пар — мужчины и женщины, при этом гениталии партнеров изображены во всех подробностях.
Найдены также изображения скелетов, которым мастурбируют живые женщины.
Индия
Не найдется взрослого человека, кто ничего не слышал бы о Камасутре — древнеиндийском трактате, посвященном чувственной телесной любви.
Сексуальность в представлении древних индусов была обязательной частью духовного роста, неотделимой от ментальной сферы.
Разумеется, это отражалось и в их изобразительной культуре. Самыми известными откровенными статуями, отражающими человеческую страсть, являются барельефы из «храма любви» Каджурахо. Каменные любовники вытворяют такое, что нам и не снилось.
Кроме того, классикой индийского эротического искусства считаются их знаменитые миниатюры.
Средневековая Европа
Популярное заблуждение гласит, что с приходом христианства секс закончился. Спешим тебя обрадовать: несмотря на то что мораль действительно изменилась, сексуальная жизнь людей не стала менее разнообразной. Правда, фривольные рисунки были доступны далеко не каждому.
Часослов, Франция, XV век, Женевская библиотека
Эротические сцены чаще всего встречались в рукописных книгах, и насладиться ими могли только те, у кого хватало денег (а стоили они немало).
Королевская спальня, Библия Мацеевского, Париж, ок. 1240 г.
Большая часть эротических миниатюр встречается на полях часословов — такие изображения, зачастую никак не относящиеся к тексту, называются «маргиналами». Ученые-медиевисты до сих пор спорят, нужны ли они были для предостережения – чего делать нельзя — или просто услаждали взор владельцев книг.
Япония. Сюнга
Сюнга, что означает «рисунки весны», — эротические гравюры укие‑э, распространенные в средневековой Японии. Иероглиф «весна» в данном случае был эвфемизмом для обозначения сексуальных отношений.
Сон жены рыбака, Катсушика Хосукаи, 1814
Неподписанное полотно: лесбиянки используют маску «тенгу» в качестве дилдо, период Эдо
Считается, что родоначальниками жанра были иллюстрации в китайских книгах. На картинах изображались сексуальные скандалы при императорском дворе и в монастырях, а персонажами обычно были придворные и монахи.
Влюбленная пара, Исода Корусаи, 1767 – 1778
Правительство неоднократно пыталось запретить сюнга, но безуспешно.
Бани в Хаконе, Утагава Кунисада, 1827
Эротическая литография XIX века
Печать эротических картинок достигла пика во Франции, в период с 1800 по 1900 год.
Шаловливые изображения были больше всего популярны среди туристов — они продавались как открытки, хотя, в отличие от открыток, их нельзя было отправить другу по почте из-за довольно строгих правил, касающихся распространения порнографии.
Многие из этих изображений и вовсе были вне закона, так что авторы части эротических литографий, дошедших до наших дней, неизвестны.
Впрочем, многие из них, скорее всего, принадлежат художнику Ашилю Деверии.
Смотрите также:
Девушки в стиле стимпанк: ностальгия по вымышленному прошлому,
Как снимали порно в СССР и первые постсоветские годы,
Раздели и вогнали в краску
А вы знали, что у нас есть Instagram и Telegram?
Подписывайтесь, если вы ценитель красивых фото и интересных историй!
Жанна
Третий раз
Слава никак не мог ожидать, что мама вернётся так рано. Но она вернулась, это было ужасно… Мальчик обомлел, увидев в зеркале, перед которым стоял, маму. Он не услышал как она пришла, так как в это время танцевал под музыку в наушниках, любуясь на себя в зеркале.
— М-мама? — дрожащие губы отказались слушаться…
Он уже попадался дважды. Первый раз мама просто долго ругалась, второй раз, это случилось в марте, Слава был выпорот. И вот снова. Он не мог удержаться. Порки хватило до начала мая. Наступившие каникулы только подлили масла в огонь. Вот и сегодня, наигравшись в футбол, причём его дворовая команда победила, он быстренько прибежал домой, чтобы отдаться своей тайной страсти. Мама должна была появиться только через два часа; через полчаса, когда закончится кассета в плеере, Слава всё аккуратно убрал бы и мама ничего не заметила, вернувшись домой. Но… Вот она, мама. Вернулась домой раньше времени. Что-то будет?
Мама словно проглотила что-то, застрявшее в горле:
— Опять? — грустно спросила она. — Я подозревала. Что мне с тобой делать?
— Мама, я больше не буду, — промямлил Славик. — Я в последний раз. Правда.
Мама только покачала головой.
Мальчик начал снимать мамино платье, в котором та его застала. Но мама подошла к нему и остановила.
— Идём, — она повела его в свою комнату и усадила перед столиком на котором стояли и лежали всякие косметические пузырьки, тюбики, коробочки.
Она сняла с лица мальчика всё то, что он нанёс сам и стала делать ему другой макияж. Закончив, она ему улыбнулась и даже подмигнула.
— Так будет лучше. Тебе нравится? — спросила она.
— Д-да, — Слава удивился тому, что сделала мама. Он не видел никакой косметики, всё казалось натуральным, но его лицо было лицом красивой девочки лет тринадцати.
— Я заскочила всего на несколько минут за бумагами. Вернусь часов в девять. Ужин себе сделаешь?
— Да, мама.
— Тогда я ушла. Да, если хочешь, можешь оставаться в платье, только потом ты должен будешь его привести в порядок, — улыбнулась она.
— Да, мама… — Слава обнял её и крепко поцеловал. — Ты самая лучшая мама.
Мама вернулась в половине девятого, уставшая. Слава продолжал ходить в её платье. Увидев это, она только грустно улыбнулась:
— Я не могу тебя называть Славой, когда ты так одет. Как ты себя называешь, когда изображаешь девочку?
Славу её вопрос поставил в тупик. Он никогда не придумывал себе имени, ему даже мысль такая в голову не приходила, он просто наслаждался, одевая мамины платья.
— Ну что ж, тогда будешь Наташей. Договорились?
— Ага.
Весь вечер они провели вместе. Славику было непривычно, когда мама называла его Наташей, но ему понравилась эта игра.
Перед сном, в ванной, мама велела оставить платье и всё остальное в бельевой корзине, взамен Славе были предложены девчачьи трусики и ночнушка с подолом до пола.
— Мама?
— Наташа, как послушная девочка, оденет это и пойдёт спать.
Слава не мог понять, откуда взялась эта одежда, которая была ему впору, в отличии от маминого платья, висевшего на нём мешком. До сих пор он никогда не натыкался на это, хотя изучил мамин шкаф досконально. Не могла же она всё сегодня купить.
Утром на своём стуле с повседневной одеждой Слава обнаружил девчачий халатик, который и одел сняв ночнушку. Мама позволила продолжить игру.
Мама готовила завтрак.
— Доброе утро, мама.
— Наташа? — мама увидела, что одел Слава. — Завтрак скоро будет готов. Иди умойся.
После завтрака мама попросила вымыть посуду, а сама пошла справляться на работу.
— Мама, а можно, когда ты вернёшься домой, я снова буду Наташей? — спросил Слава, заканчивая мыть последнюю тарелку.
— Можно, — ответила мама, от чего мальчик пришёл в восторг. — Иди сюда.
Мама придирчиво осмотрела себя в зеркале, огладила юбку.
— Я купила тебе вчера… — она кивнула в сторону своей кровати, на которой лежало девчачье платье. — Это платье больше подойдёт Наташе, чем какое-то из моих.
Слава буквально задохнулся, он даже мечтать не мог, что когда-нибудь мама купит для него платье.
— Примерь его.
Мама помогла Славе одеться. Это синее платье было симпатично, оно имело на спине огромное количество пуговиц и без маминой помощи Слава никогда не справился бы. К платью прилагались гольфики и туфельки, которые Слава тоже одел. Потом мама усадила его перед своим столиком и велела попытаться сделать себе лёгкий макияж. Сама она вышла из комнаты, чтобы продолжить собираться на работу. Вернувшись она весело рассмеялась.
— Горюшко ты моё. Ну ничего, это дело практики, — она хитро подмигнула и исправила то, что сотворил с собой мальчик. — Вот теперь я действительно вижу перед собой Наташу.
Она улыбнулась, поцеловав сына в лоб.
— Ой, мне пора бежать, — мама только развела руками, — время, нельзя нельзя опаздывать на работу.
Когда мама убежала, как всегда опаздывая, Слава ещё некоторое время покрутился перед зеркалом. Красотища! Вспомнив про сегодняшний футбол, он вздохнул, так не хотелось расставаться с платьем… Но ведь это не последний раз.
Только теперь Слава сообразил, что без посторонней помощи ему проблематично снять платье. Что же делать? Скоро за ним придут ребята. Он побежал в свою комнату, по пути пытаясь нащупать пуговицы на спине. С трудом, но он смог расстегнуть самые недостижимые, дальше процесс не представлял особой сложности. Однако, мальчик не обнаружил на стуле своей одежды. Там висел утренний халатик и ещё одно платьице, ночнушка, аккуратно сложенная, лежала на подушке, но никакой своей мальчишечьей одежды он не увидел. Шкаф был заперт, ключа нигде не было. На кухне Слава нашёл записку от мамы с поручениями на день: что сделать, что купить. Она была обращена не к Славе, как обычно, а к Наташе. В конце записки он прочитал приписку: «Ты хотела быть девочкой. Сегодня ты ей будешь. Будь хорошей девочкой. Мама».
В дверь позвонили. Это были ребята, пришедшие за ним на футбол. Как же быть? Он просто не мог в таком виде не только выйти на поле, но даже показаться никому из друзей. Засмеют.
— Ребята, я не смогу сегодня, — крикнул Слава через дверь. — Я наказан и не могу выйти из дома, мама меня заперла, не оставив ключей.
Ложь сработала и Слава до вечера остался наедине с собой. Ни в какой магазин он, естественно, не пошёл. Ещё чего, нашли дурака. Чтобы он, в девчачьем платье, на улицу? Ни в жизнь.
Вернувшись домой, мама была недовольна, что он не ходил в магазин.
— Но, мам, как?
— Как все.
— В платье?
— Но ты же девочка… Что здесь такого? Все девочки ходят в магазин в платьях.
— Я не девочка.
— А вот этого я теперь не знаю. Оденься ты утром как мальчик, всё было бы по-другому, но ты захотел быть Наташей. Чтобы понять, кто ты на самом деле, мальчик или девочка, на юг ты поедешь как Наташа. Тебе следует очень многому научиться, чтобы не попасть там в неловкую ситуацию, потому с сегодняшнего дня никакого Славы нет. Есть только Наташа, моя любимая дочурка. Всё ясно?
В июле мама собиралась со Славой ехать к морю. Они готовились к этому с весны. Но ещё была середина июня. Более двух недель до маминого отпуска.
— Но как же ребята, футбол?
— Я ничего не запрещаю, только будешь постоянно одеваться как девочка.
— Меня засмеют.
— А это уже твои проблемы. Если хочешь, я скажу всем, что отослала тебя к бабушке. Ко мне же в гости приехала племянница.
— Но меня узнают…
— Не волнуйся, об этом я позабочусь.
На следующий день Слава снова соврал друзьям, что наказан. Ещё он добавил, что мама отсылает его к бабушке с дедушкой. Все поручения по хозяйству на этот раз касались только домашних работ.
Потом была суббота. Славе было предложено одеть сарафанчик. Он гадал, сколько ещё нарядов купила для него мама? Когда он был готов, мама потащила его за собой прочь из квартиры. Он упёрся.
— Ты не можешь всегда сидеть дома.
— Но я не могу… Как ты не понимаешь?
— Пожалуйста, не иди сейчас со мной, но завтра ты пойдёшь на прогулку без меня. Я приглашу Сашу и Петю и перепоручу свою «племянницу» их заботам, так как у меня нет времени.
— Мама, нет! — Слава задохнулся, так как Саша и Петя были его лучшими друзьями.
— Тогда пошли. В этом нет ничего страшного.
Мамина угроза пересилила страх перед прогулкой у всех на глазах как девочка. Лучше пусть его видят незнакомые люди, чем это будут ещё и друзья.
Это была просто пешая прогулка. Поначалу Слава стеснялся и пытался спрятаться за маминой спиной от всех проходящих мимо. Потом несколько освоился.
Они зашли в кафе, где позавтракали, так как не сделали этого дома. Мама специально вывела его пораньше, чтобы во дворе не встретить никого из знакомых. Потом мама затащила его в магазин одежды, где примерила несколько платьев и заставила делать тоже самое мальчика. Ему даже понравилось.
После обеда в кафе мама завела Славу в салон красоты. Здесь ему сделали популярную у девочек короткую стрижку и, что стало для него ударом, прокололи уши, чтобы он мог носить серёжки.
— Я обещала, что никто тебя не узнает, — пояснила мама, когда они покинули салон. — Лёгкий макияж, изменяющий контуры глаз и губ, девичья стрижка и серёжки. Никто даже не подумает узнавать в подобной девочке мальчика по имени Слава. А если и узнает, то просто удивится схожести. Если не веришь, пригласим сегодня в гости твоих друзей.
— О нет!
— Не пугайся, я пошутила.
* * *
Прошла неделя. От всего происходящего у Славы просто кружилась голова. В воскресенье мама открыла его одёжный шкаф и велела Славе переложить всю его мальчишечью одежду в большой чемодан. Взамен он получил целый ворох другой одежды, в которой ему предстояло теперь ходить. В понедельник мальчик пересилил свой страх и сходил в магазин за порученными мамой покупками. По пути ему встретилась только соседка с первого этажа. Он не смог понять, узнала ли она его. Слава надеялся, что нет, хотя и поздоровался с ней. В остальные дни его видели очень многие соседи, но никто из них не выказал своего удивления.
В субботу с утра мама заявила что они едут к бабушке с дедушкой.
— Но мама, я не могу…
— Не беспокойся. Они уже знают, что ты теперь Наташа и почему. Бабушка и особенно дедушка хотели бы познакомиться со своей внучкой. Дедушка тебя не съест, — улыбнулась мама.
Слава очень боялся, но всё обошлось. Дедушка, конечно, хмурился, даже вывел маму в другую комнату «на разговор», откуда донеслись звуки ругани. Зато бабушке очень понравилась Наташа.
— Пусть дед ругается, — сказала она. — Давай пироги печь.
Вечером дедушка мрачно смотрел телевизор и косо поглядывал на Славу, которого бабушка с мамой учили вышивать. Когда Слава виновато взглянул на него, дедушка ему улыбнулся и подмигнул. Утром от дедушкиной хмурости не было и следа. Наоборот, он подарил Славе красивые бусики, которые смастерил сам.
— Раз у меня теперь внучка, буду делать куклы вместо автоматов, — пошутил дед, который любил делать игрушки для Славы и других детей…
В понедельник в магазине Слава столкнулся с Петей. Он поздно заметил своего друга и не успел спрятаться.
— Привет. Ты сеструха Славки?
— Д-да, — покраснев ответил Слава.
— Классно, вы здорово похожи. Только ты красивей, но ты ж девчонка.
Слава не знал что ответить.
— Не знаешь, когда Славка вернётся?
— В августе, наверное.
— Эхх, а меня в августе тоже к предкам предков отсылают. Привет брательнику. Пока.
— Пока.
После этой встречи Слава перестал бояться выходить во двор. В четверг мама с радостью отпустила его на день рождения соседской девочки.
* * *
На море Славе очень понравилось. Он затруднился бы точно ответить, что понравилось больше — само море или то, что он был девочкой. Единственное, что его сильно беспокоило, это то, что мама не позволяла ему загорать как мальчику, потому без купальниа на его чёрном от загара теле явно проявлялись белые места, которые девочкам положено скрывать. Зато в остальном…
В поезде мама познакомилась с дядей Сергеем. Или Сергеем Серафимовичем, как велела называть его мама. Он тоже ехал отдыхать, только не в пансионат по путёвке, как ехали мама со Славой, а дикарём.
Через неделю мама решила съехать из пансионата и они поселились в домике, который снял Сергей Серафимович. Славе очень понравился мамин новый знакомый. Тому Наташа тоже была по душе, а в маму он влюбился. Сама мама воспринимала это просто как курортный роман, хотя призналась Славе, что ей предложено выйти замуж и она думает согласиться.
— Мамочка, не отказывайся.
— Я и не хочу, но есть одно «но». Для него ты моя дочка и тебя зовут Наташа. Никакого Славы не существует…
* * *
На второй день после возвращения домой Слава обнаружил в маминой комнате чемодан со своей старой одеждой. Она привезла его от бабушки. Он вздохнул, ему так хотелось продлить жизнь Наташи.
В течении всей следующей недели ни он, ни мама не напоминали о том, что Славе пора возвращаться. Потом чемодан снова исчез.
В середине августа мама сообщила, что им надо переезжать. У них не было своего жилья и мама снимала квартиры. В последней они прожили полтора года и теперь её хозяева не желали её сдавать. Мама нашла новую квартиру, но та оказалась в другом районе города и Славе предстояло сменить не только место жительства, но теперь ещё и школу.
Сюрпризом стало, когда мама повела его в магазин покупать платье для школы.
— Я решила оставить тебя Наташей до тех пор, когда ты самостоятельно определишься кем хочешь быть. В новой школе я договорилась. О том, что ты не девочка знает только директор и больше никто. А директором там Серёжина сестра. Сергея Серафимовича. Знаешь, я всё ему про тебя рассказала, он всё понял и сам всё это предложил. А ещё я согласилась выйти за него замуж. Так что теперь, Наташка, будет у тебя папа…
* * *
С того дня мужчин в квартиру она больше не приводила.
Глава вторая Эгрегор
В деревне был дурачок. Все звали его Ванька-дурак, а настоящего имени не знал никто. Жил у бабки Матрёны, которая приютила его ещё мальцом, когда, сгоревшую в одночасье от белой горячки мать, отнесли за нефтебазу. А кто отец дурачка не знала, наверное, и мать.
Дурачок был немой, безобидный и тихий, белобрысый с улыбкой, будто приклеенной к губам. Но улыбка не скрашивала лица, обезображенного оспинами и вообще придавала ему какой-то зловещий оттенок. Матери и бабки даже пугали непослушных ребятишек: – Вот ужо позову Ваньку-дурачка он тебе улыбнётся.
Помогал Матрёне по хозяйству да ухаживал за лошадьми в конюшне. Лошади не шарахались, когда он заходил в стойло и убирал; было ему тридцать лет.
Мужики и парни дурачка недолюбливали и вот почему: когда дурачок приходил в общественную баню, мужики с завистью поглядывали на его хуй, свисающий чуть ли не до колен. Кожа на его члене была белой, как и всё тело, а значит хуина ещё ни разу не кунался во влагалище.
В выходные мужики иногда забавлялись с дурачком, дав ему выпить самогона или водки. Захмелевший дурачок становился буйным и, с налитыми кровью глазами, лез в драку. Мужики сначала толкали его, посмеиваясь, дурачок свирепел, свирепели мужики и всё заканчивалось избиением несчастного, будто мстили ему за его достоинство.
В тот день Инна возвращалась с вечерней дойки. Закончив школу, в пединститут не прошла по конкурсу и, вернувшись домой в деревню, помогала матери, работавшей на ферме дояркой.
Она шла мимо клуба, когда парни в очередной раз забавлялись с дурачком. Увидев, как они, остервенело пинали его, повалив на землю, кинулась к ним с криком и стала отталкивать. Понемногу успокаиваясь, парни один за другим уходили, а последний, Федька, сватавшийся к ней, но получивший отказ, уходя, бросил – Ну ну, пожалей его, пожалей, он тебя живо оприходует.
Дурачок, весь в пыли, с разбитыми в кровь губами, лежал ничком и мычал.
Инна осторожно тронула его. Он вздрогнул, как от удара и вскинулся, вращая глазами, схватил её за плечи, повалил на землю и стал душить. Когда у неё перед глазами замелькали жёлтые всполохи, он отпустил шею и стал задирать подол платья. От удушья, тело было скованно и пропал голос, а он уже стягивал с неё трусы. Потом спустил свои портки, и она почувствовала между ног что-то тупое и толстое. Из его рта капала слюна, смешанная с кровью. Инна в ужасе смотрела в его лицо, стараясь поймать взгляд. Наконец он встретился с её глазами, замер на мгновение, дико вскрикнул, вскочил и убежал, скуля, как побитый щенок.
Инна дёрнулась и проснулась. Простынь под нею была мокрой.
Кто и как узнал о случившемся, но вскоре по деревне поползли слухи, что дурачок изнасиловал Инку. Когда сплетни дошли до матери, она осторожно выспросила у дочери и та рассказала, что было на самом деле. Мать успокоилась.
Через год, отработав в школе в группе продлённого дня, она снова уехала поступать в пединститут, опять не добрала баллов и в деревню не вернулась. Устроилась на работу в НИИ (научно-исследовательский институт), где и познакомилась с Ромкой.
Когда вернулась в деревню с двухлетним сыном на руках, бабка, взяв внука на руки и, вглядевшись в его лицо пробормотала: видать не сплетни-то были. Инна сначала не поняла о чём это мать, а когда дошло – холодный пот заструился по спине: необъяснимым и непостижимым образом в чертах лица сына проступал лик дурачка.
…..
На кирпичке Инну ценили за ответственное отношение к работе и через два года она стала бригадиром смены. Директор из личного фонда выделил ей однокомнатную квартиру, как матери-одиночке.
В квартиру они заселились в лето, когда Олег пошёл в первый класс.
Мальчик занимался онанизмом, и узнала она об этом, когда ему было пять лет.
В журнале «Работница» ей попалась статья об онанизме у мальчиков в раннем возрасте.
Вечером того дня, она подошла к кроватке сына: он спал с руками под одеялом. Она осторожно приподняла одеяло, его ручки были в трусиках. Всё, что она могла сделать, перед сном подойти к сыну и уложить его руки поверх одеяла. В пятилетнем возрасте у мальчика не было чувства стыда, но уже была хитрость: притворившись спящим, он дожидался, когда мать заснёт, и снова совал ручки под одеяло.
В школе Олег учился ровно; отличником не был, но без троек.
С классом, из-за его внешности, в чертах лица было что-то отталкивающее, отношения не сложились. Несколько раз мальчишки дрались с ним.
На классных вечеринках, девчонки упорно не хотели с ним танцевать.
На восьмое марта, в седьмом классе, оставшись после уроков в школе, поздравили девчонок и устроили танцы. Когда Олег пригласил на белый танец Верку, в которую был влюблён, она, оттолкнув его руку и, скривив губки, сказала: -Отстань от меня, Квазимода.
Олег вздрогнул, показалось даже музыка стихла, кто-то захихикал, потом заржали все.
Он толкнул Верку – Ддура! – и пошёл из класса.
На улице его окликнул Вовка – Постой, Олежа, поговорить надо
– Не о чём говорить
– Ты мою девушку обидел
Он подошёл к Олегу вплотную, а сзади зашёл кто-то из ребят и встал на колени. Вовка резко толкнул Олега и он, споткнувшись о стоявшего на коленях, упал навзничь. Подскочили ещё двое, и они стали пинать Олега.
Летом, перед восьмым классом, Олег сильно вытянулся и раздался в плечах. Когда пришли 31 августа на перекличку он был на голову выше самого высокого одноклассника.
В конце сентября, на уроке истории, Вовка, стоя у доски, плавал, как утка. Ему подсказывали, он прислушивался и повторял. Когда ляпнул невпопад, все засмеялись. Олег тоже усмехнулся. Вовке вкатили кол, а после уроков он, с друзьями, остановил Олега.
– Слышь, Квазимода, а чё ты смеялся на уроке?
Олег посмотрел на Вовку в упор и ответил: – Потому что смешно было, и ты был смешон.
Они набросились на него гурьбой. Расшвыряв одноклассников, как котят, Олег спокойно, но с угрозой, сказал – В следующий раз, руки-ноги переломаю – повернулся и пошёл.
У мальчишек поджилки затряслись, но не от его слов: от его взгляда.
После этого, в открытую с ним уже не конфликтовали, а только гадили исподтишка, да насмехались за спиной.
…….
Наша драматическая история подходит к событию, которое сместит традиционные ценности наших героев, а в их души войдёт неведомое, и покроет их пятнами, как ржавчина покрывает металл.
Глава третья Лик Смерти
Вороной белой был в миру, Но в мир иной мне было рано; Я знал, что это не к добру, Уже сочились кровью раны.
Срывал я маски, но лицо, Так и осталось искажённым; Хоть я и не был подлецом, Но оставался прокажённым.
Я свою душу оголял, Срывая дряхлые лохмотья; Я шкуру старую сдирал, Но обнажался только плотью.
Летать учился я во сне, Но делал это неумело; Пока жива душа во мне, Не отделить её от тела
В десятом классе к ним пришла по распределению новая учительница по литературе. Её же назначили классным руководителем.
Инна Архиповна Кобылянская – молодая, симпатичная женщина, ростом под метр восемьдесят, с шикарным бюстом и широченными бёдрами.
Все мальчишки разом влюбились в неё и половина из них, как минимум, мастурбируя по ночам, представляли её в своих эротических фантазиях.
Олег же, напротив, перестал дрочить; полагая, что незамутнённый лик Любви, несовместим с похотливыми помыслами.
Как-то она задала им сочинение на дом на свободную тему.
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
…
19
>>
…Солнце еще не встало, а Мишка уже был на Барсучьем бору. Там, километрах в трех от деревни, стоял пустующий домик серогонов. Мишка сделал еще ходку до деревни, притащил рыбацкие снасти и, вернувшись назад, замел еловым лапником свои следы.
Теперь он чувствовал себя в безопасности, затопил жаркую буржуйку, наварил картошки, с аппетитом поел.
Солнце стояло уже высоко, когда он отправился к реке ставить верши. С высокого берега открывалась неописуемая красота лесной речки, укрытой снегами. Мишка долго стоял, как зачарованный, любуясь искрящимся зимним миром. На противоположной стороне реки на крутом берегу стояла заснеженная, рубленая в два этажа из отборного леса дача бывшего директора леспромхоза, а ныне крутого бизнесмена –лесопромышленника. Окна ее украшала витиеватая резьба, внизу у реки прилепилась просторная баня. Дача была еще не обжита. Когда Мишка уезжал в Питер, мастера из города сооружали камин в горнице, занимались отделкой комнат. Теперь тут никого не было. И Мишка даже подумал, что хорошо бы ему пожить на этой даче до весны. Все равно, пока не сойдет снег, хозяевам сюда не пробраться. Но тут же испугался этой мысли, вспомнив, что за ним должна охотиться милиция.
Он спустился к реке, прорубил топором лед поперек русла, забил прорубь еловым лапником так, чтобы рыба могла пройти только в одном месте, и вырубил широкую полынью под вершу.
Скоро он уже закончил свою работу и пошел в избушку отдохнуть от трудов. Избушка была маленькой, тесной. Но был в ней особый лесной уют. Мишка набросал на нары лапника и завалился во всей одежде на пахучую смолистую подстилку, радуясь обретенному, наконец, покою.
Проснулся Мишка от странных звуков, наполнивших лес. Казалось, в Барсучьем бору высадился десант инопланетян, производящих невероятные, грохочущие, сотрясающие столетние сосны звуки. Мишка свалился с нар, шагнул за двери избушки.
— Путана, путана, путана! — гремело и завывало в бору.— Ночная бабочка, но кто ж тут виноват?
Музыка доносилась со стороны реки. Мишка осторожно пошел к берегу. У директорской дачи стояли машины, из труб поднимались к небу густые дымы, топилась баня, хлопали двери, на всю катушку гремела музыка, то и дело доносился заливистый девичий смех.
У Мишки тревожно забилось сердце. Он спрятался за кустами и, сдерживая подступившее к горлу волнение, стал наблюдать за происходящим…
Он видел, как к бане спустилась веселая компания. Впереди грузно шел директор их леспромхоза, следом, оступаясь с пробитой тропы в снег и взвизгивая, шли три длинноногие девицы, за ними еще какие-то крупные, породистые мужики. Скоро баня запыхала паром.
Изнутри ее доносилось аханье каменки, приглушенный смех и стенания.
Наконец, распахнулись двери предбанника, и на чистый девственный снег вывалилась нагишом вся развеселая компания. Мишкин директор, тряся отвислым животом, словно кабан пробивал своим распаренным розовым телом пушистый снег, увлекая компанию к реке, прямо в полынью, где стояла Мишкина верша.
Три ображенные девицы оказались на льду, как раз напротив Мишкиной ухоронки. Казалось, протяни руку и достанешь каждую.
От этой близости и вида обнаженных девичьих тел у Мишки, жившего поневоле в суровом воздержании, закружилась голова, а лицо запылало нестерпимым жаром стыда и неизведанной запретной страсти.
Словно пьяный, он встал, и, шатаясь, побрел к своему убогому пристанищу. А сзади дразнил и манил волнующе девичий смех и радостное повизгивание…
В избушке смолокуров он снова затопил печь, напился чаю с брусничным листом и лег на нары ничком, горестно вздыхая по своей беспутной никчемной жизни, которая теперь, после утреннего заявления по радио, и вовсе стала лишена всякого смысла.
Мишка рано остался без родителей. Мать утонула на сплаве, отец запился. Сказывают, что у самогонного аппарата не тот змеевик был поставлен. Надо было из нержавейки, а Варфоломей поставил медный. Оттого самогонка получилась ядовитая.
Никто в этой жизни Мишку не любил. После ремесленного гулял он с девицей и даже целовался, а как ушел в армию, так тут же любовь его выскочила замуж за приезжего с Закарпатья шабашника и укатила с ним навсегда.
А после армии была работа в лесу, да пьянка в выходные. Парень он был видный и добрый, а вот девиц рядом не случалось, остались в Выселках одни парни, девки все по городам разъехались. Тут поневоле запьешь! Уж лучше бы ему родиться бабки Саниным козлом! Сидел бы себе на печи да картошку чищеную ел. Ишь, в кабинете ему студено!
Мишке стало так нестерпимо жалко самого себя, что горючая слеза закипела на глазах и упала в еловый лапник.
…Ночью он вышел из избушки, все та же песня гремела на даче и стократным эхом прокатывалась по Барсучьему бору:
«Путана, путана, путана,
Ночная бабочка, но кто ж тут виноват?»
Столетние сосны вздрагивали под ударами децибелл и сыпали с вершин искрящийся под светом луны снег. Луна светила, словно прожектор. В необъятной небесной бездне сияли лучистые звезды, и, ночь была светла, как день.
Мишку, будто магнитом, тянуло опять к даче, музыке и веселью. И он пошел туда под предлогом перепроверить вершу. Ее могли сбить, когда ныряли в прорубь, или вообще вытащить на лед.
Директорская дача сверкала огнями. берега Мишка видел в широких окнах ее сказочное застолье, уставленное всевозможными явствами. Кто-то танцевал, кто-то уже спал в кресле. Вдруг двери дачи распахнлись, выплеснув в морозную чистоту ночи шквал музыки и электрического сияния.
Мишка увидел, как кто-то выскочил в огненном ореоле на крыльцо, бросился вниз в темноту, заскрипели ступени на угоре, и вот в лунном призрачном свете на льду реки он увидел девушку, одну из тех трех, что были тут днем. Она подбежала к черневшей полынье, в которой свивались студеные струи недремлющей речки, и бросилась перед ней на колени.
Мишка еще не видывал в жизни таких красивых девушек. Волосы ее были распущены по плечам, высокая грудь тяжело вздымалась, и по прекрасному лицу текли слезы.
Вновь распахнулись дачные двери, и на крыльцо вышел мужчина:
— Марго! — крикнул он повелительно.— Слышишь? Вернись! Видимо, он звал девушку, стоявшую сейчас на коленях перед полыньей.
— Маля! — повторил он настойчиво,— Малька! Забирайся домой. Я устал ждать.
Девушка не отвечала. Мишка слышал лишь тихие всхлипывания. Мужчина потоптался на крыльце, выругался и ушел обратно. Девушка что-то прошептала и сделала движение к полынье.
Мишке стало невыносимо жалко ее. Он выскочил из кустов и в один миг оказался рядом с девицей.
— Не надо! — сказал он деревянным голосом.— Тут глубоко. Девица подняла голову.
— Ты кто? — спросила она отрешенно. От нее пахло дорогими духами, вином и заграничным табаком.
— Мишка,— сказал он волнуясь.
— Ты местный?
— Живу тут. В лесу,— все так же деревянно отвечал Мишка. Девица вновь опустила голову.
— А я Марго. Или Маля. Путана.
— Это, стриптизерша, что ли?
-Да нет. Путана.
Мишка не знал значения этого слов и решил, что путана — это фамилия девицы.
-Ты, это, не стой коленками на льду-то,— предупредил Мишка.— А то простудишься.
Девица вдруг заплакала, и плечи ее мелко задрожали. Мишка, подавив в себе стеснение, взял ее за локотки и поставил рядом с собою.
— Слышишь, Мишка,— сказала она вдруг и подняла на него полные горя прекрасные глаза.— Уведи меня отсюда. Куда-нибудь.
И Мишка вдруг ощутил, что прежнего Мишки уже нет, что он весь теперь во власти этих горестных глаз. И что он готов делать все, что она скажет.
— У меня замерзли ноги,— сказала она.— Погрей мне коленки. Мишка присел и охватил своими негнущимися руками упругие колени
Мали. Ноги ее были голы и холодны. Мишка склонился над ними, стал согревать их своим дыханием.
— Пойдем,— скоро сказала она.— Уведи меня отсюда скорее…
— Они поднялись по тропе в угор. Неожиданно для себя Мишка легко подхватил ее на руки и понес к своему лесному зимовью. А она охватила его руками за шею, прижалась тесно к Мишкиной груди, облеченной в пропахшую дымом и хвоей фуфайку и затихла.
Когда Мишка добрался до избушки, девушка уже глубоко спала.
Он уложил ее бережно на укрытые лапником нары и сел у окошечка, прислушиваясь к неизведанным чувствам, полчаса назад поселившимся в его душе, но уже укоренившимся так, словно он вечно жил с этими чувствами и так же вечно будет жить дальше.
Маля чуть слышно дышала. Ночь была светла, как день. За окошком сияла прожектором луна.