Основная мысль рассказа медный всадник

История создания

«Медный всадник», написанный как и «Евгений Онегин» четырехстопным ямбом, стал последней поэмой Пушкина. Его создание относится к 1833 году и пребыванию поэта в имении Болдино.

Поэма была прочитана главным цензором Российской Империи Николаем I и запрещена им к печати. Тем не менее в 1834 году в «Библиотеке для чтения» Пушкин опубликовал почти всю поэму, пропустив только стихи, зачеркнутые Императором. Публикация состоялась под заглавием «Петербург. Отрывок из поэмы».

После смерти поэта журнал «Современник» опубликовал поэму с правками В.А. Жуковского, который изменил ряд стихов в угоду цензуре.

В оригинальном виде «Медный всадник» вышел в свет в 1904 году.

Подробнее: А.С. Пушкин «Медный всадник»: история создания поэмы

Описание произведения

Вступление рисует величественный образ Петра I, создавшего на берегах Невы прекрасный новый град – гордость Российской Империи. Пушкин называет его лучшим городом мира и воспевает величие Петербурга и его создателя.

Далее идет часть, посвященная современной жизни города. В ней Пушкин обозначает резкую пропасть между сильными мире сего и простыми жителями, которые в городе живут и страдают.

Евгений, обыкновенный житель Петербурга, мелкий служащий. Он влюблен в девушку Парашу и собирается жениться на ней. Параша живет в деревянном доме на окраине города. Когда начинается историческое наводнение 1824 года их дом смывает в первую очередь и девушка погибает. Изображение наводнения дано Пушкиным с оглядкой на исторические свидетельства журналов того времени. Весь город смыт, много погибших. И только памятник Петру гордо возвышается над Петербургом.

Евгений раздавлен случившимся. В страшном наводнении он обвиняет Петра, который построил город в таком неподходящем месте. Потеряв рассудок, молодой человек до рассвета мечется по городу, стараясь сбежать от преследований медного всадника. Утром он оказывается у разрушенного дома своей невесты и умирает там.

Подробнее: А.С. Пушкин «Медный всадник»: сюжет и краткое содержание по частям поэмы

Вариант 2

А.С. Пушкин написал чудесную поэму «Медный всадник». Это своего рода анализ работы и труда Петра Великого направленной на развитие Российской Империи. В поэме рассматриваются все достижения Петра Великого. На самом деле существует памятник «Медному всаднику». Он располагается в городе Санкт-Петербург и был установлен в 1782 году. Памятник выступает в качестве символа ушедшей эпохи Петра Великого.

В произведении А.С. Пушкина памятник отображает то в кого превратился Петр Великий. «Медный рыцарь» — это последствия деятельности царя. Он стремился создать абсолютно новое государство.

Произведение начинается с описания того, что Петр Великий имеет одну заветную мечту, к которой он стремится и идет к ней. Его искреннее желание возвести новый и величайший город, он должен был поменять жизнь Российской Империи. Но, в конце поэмы все кардинально меняется.

В произведении есть главный герой, его зовут Евгений. Медный всадник неожиданно оживает и начинает преследовать Евгения. Все это началось из-за того, что главный герой ругал и обвинял памятник во всех своих неудачах. Евгению повсюду мерещится и слышится топот копыт. Эти звуки его всюду преследуют. Мистические события, которые произошли с Евгением, сильно на него повлияли и впечатлили. Главный герой начинает избегать медного всадника.

В самом начале произведения Петр Великий предстает перед нами в образе патриота и яростного защитника своей Родины. Он всем сердцем переживал за свою Россию. Он был живой, эмоциональный и искренний. В конце поэмы Медный всадник представляется зрителю как бесчувственная машина государственного масштаба. Он идет напролом и не замечает ничего на своем пути.

А.С. Пушкин наделил статую «Медному всаднику» не самыми лучшими чертами. Памятник предстает перед читателем как бесчувственное, безликое и равнодушное железное изваяние. Всем этим поэт старался донести до нас свое мнение о реформах Петра Великого. А.С. Пушкин считал их не идеальными. Петр I искоренил дворянство, а к власти допустил обычных людей. Все это привело к хаосу и самовластию.

В итоге по вине Медного всадника в Санкт-Петербурге случилось наводнение. Этим поэт показал протест природы против действий человека. Стихия будто взбесилась и показала людям свою силу и власть А.С. Пушкин своим произведением, словно увековечил Петра Великого. Он рассказал о его судьбе и о том, что ему пришлось пережить.

Главные герои

Евгений

Главный персонаж поэмы Евгений не описывается Пушкиным с детальной точностью. Поэт пишет о нем «гражданин столичный, каких встречаете вы тьму», подчеркивая этим принадлежность своего героя к типу маленького человека. Пушкин лишь оговаривает, что Евгений проживает в Коломне и ведет свою историю от когда-то известного дворянского рода, который к настоящему времени утратил свое величие и состояние.

Гораздо большее внимание Пушкин уделяет внутреннему миру и устремлениям своего героя. Евгений трудолюбив и мечтает своим трудом обеспечить себе и своей невесте Параше достойную жизнь на долгие годы.

Гибель любимой становится для Евгения непреодолимым испытанием и он теряет рассудок. Описание Пушкина умалишенного молодого человека полно жалости и сострадания. Не смотря на приниженность образа, поэт выказывает к своему герою человеческое сострадание и видит в его простых желаниях и их крахе подлинную трагедию.

Подробнее: Евгений: характеристика и образ героя

Медный всадник (памятник Петру I)

(Медный всадник. Автор снимка: Usynin)
Вторым героем поэмы можно назвать Медного всадника. Отношение к Петру I как личности мирового масштаба, гению проскальзывает на протяжении всей поэмы. Во вступлении Пушкин не упоминает имени создателя Петербурга, называя Петра «он». Петру Пушкин отдает силу повелевать стихиями и сковывать их собственной державной волей. Перенося действие на столетию вперед Пушкин заменяет образ Творца на образ медного изваяния, который «уздой железной Россию поднял на дыбы». В отношении автора к Петру I наблюдаются два момента: восхищение волей, смелостью, упорством первого русского Императора, а также ужас и бессилие перед этим сверхчеловеком. Пушкин ставит здесь важный вопрос: как определить миссию Петра I – спаситель или тиран России?

Подробнее: Медный всадник: характеристика и образ героя

В произведении также появляется еще одно историческое лицо — «покойный император», то есть Александр I. Его образом автор стремится более приблизить свою поэму к документальности.

Сочинение: Описание Медного всадника в поэме «Медный всадник» (А.С. Пушкин)

В произведении “Медный всадник” Александра Сергеевича Пушкина можно найти два образа Петра Великого. Первый — это великий реформатор, который “прорубил окно в Европу”. Второй — властный деспот, заключённый в Медном всаднике. Внешность последнего мы и проанализируем.

Впервые мы знакомимся с памятником во сне главного героя Евгения. Он предстаёт перед нами как гордый бронзовый истукан, вытянутая вперёд рука как бы покровительствует городу. Персонаж не чувствует по отношению к нему страха, а даже некоторое восхищение перед его величием и красотой:

“И он, как будто околдован, Как будто к мрамору прикован…”.

Во время наводнения только всадник остаётся спокойным, жители же страдают. Он всегда где-то в вышине, в отдалении от простого люда. Холодный и равнодушный. Евгений же является собирательным образом всех “маленьких людей” 18 века, людей слабых и несчастных, неспособных противостоять угнетению со стороны императора.

Больше информации представляется уже в самом конце истории. Бедный Евгений, в ужасе от смерти любимой девушки, бегает по Санкт-Петербургу и вдруг натыкается на Медного всадника. Теперь он боится его:“Ужасен он в окрестной мгле!”.

Лицо Петра задумчивое, памятник выражает силу “большого человека”. Конь под ним выглядит гордым, борзым, передние его копыта подняты — он не стоит на месте, а постоянно находится в движении на пути к светлому будущему:

“О мощный властелин судьбы! Не так ли ты над самой бездной На высоте, уздой железной Россию поднял на дыбы?”

Евгений, сражённый горем, винит всадника в том, что началось наводнение, и Параша погибла. Памятник внезапно будто оживает, лицо его выражает гнев и ярость. Он зол на героя за его обидные слова. Евгений бежит прочь, он не в силах совладать с его властью, а всадник преследует его всю ночь, только и слышен топот тяжёлых звонких копыт.

Заметим, как Александр Сергеевич описывает памятник эпитетами “кумир”, “властелин судьбы”, “строитель чудотворный”. Он признаёт огромный вклад императора в судьбу России, но постоянно напоминает об ужасных последствиях его деятельности.

Пушкин сумел объединить в поэме два противоположных мнения о личности Петра Первого. Кто-то видит в нём великого человека, который построил прекрасный город Петербург, кто-то — властного императора, который уничтожил дворянское сословие и разрушил доверие к государству.

По мнению Александра Сергеевича, медный всадник — это тот безликий образ, в который превратился энергичный царь после своих преобразований. Его внешний вид полностью это подтверждает.

Автор: Елена Леонтьева

Цитаты

(Памятник императору Петру I «Медный всадник», Санкт-Петербург. Автор снимка: Ли)

«…Люблю тебя, Петра творенье, Люблю твой строгий, стройный вид…» И во всю ночь безумец бедный, куда стопы не обращал, За ним повсюду Всадник Медный с тяжелым топотом скакал». А.С. Пушкин

Подробнее: А.С. Пушкин «Медный всадник»: цитаты героев и автора поэмы

«Медный всадник» главные герои

«Медный всадник» -это и героическая поэма о созидательной деятельности Петра I, и трагическая повесть о бедном петербургском чиновнике, жертве «исторической необходимости» (не случайно автор придал поэме многозначительный подзаголовок: «Петербургская повесть»).

«Медный всадник» главные герои

«Медный всадник» главный герой — Евгений

Евгений — (личность) маленький человек, с обывательскими мечтами и желаниями, песчинка в огромной системе государства. бедном, ничтожном петербургском жителе, неумном, неоригинальном, ничем не отличающемся от своих собратий, который был влюблен в Парашу, дочь вдовы, живущей у взморья. Наводнение 1824 года снесло их дом; вдова и Параша погибли. Евгений не перенес этого несчастия и сошел с ума. Однажды ночью, проходя мимо памятника Петру I, Евгений, в своем безумии, прошептал ему несколько злобных слов, видя в нем виновника своих бедствий. Расстроенному воображению Евгения представилось, что медный всадник разгневался на него за это и погнался за ним на своем бронзовом коне. Через несколько месяцев после того безумец умер.

Образ всадника в «Медный всадник» Пушкина

Всадник — один из двух полярных персонажей стихотворной повести. Центральным символом поэмы стал именно скульптурный памятник Петру I работы М. Фальконе, установленный на Дворцовой площади Санкт-Петербурга и изображающий императора верхом на вздыбленном коне; правой рукой он указует путь России. Появляется во Вступлении в образе безымянного государя, замышляющего на высоком берегу реки близ Финского залива основать великий город, столицу «державы полумира», «в Европу прорубить окно». В финале 1-й части предстает в образе неподвижно-величественной статуи, Медного всадника, «кумира», который в «неколебимой вышине» стоит спиною к бедному чиновнику — дворянину Евгению и с той же самой точки смотрит вдаль, поверх «возмущенной Невы», не обращая внимания на стихию, которая словно бунтует против своего покорителя. Во 2-й части статуя (как это часто у Пушкина случается) оживает и, сойдя с постамента, в свете луны на «звонко-скачущем коне» преследует обезумевшего Евгения, который во время наводнения потерял невесту и бросил вызов «кумиру»: «Ужо тебе!». Петр 1 — (государство) причем в начале он — царь, трудящийся на благо Отечества («Окно в Европу»),а потом, строгий и непреклонный император, которому нет дела до проблем маленького человека.

Через всю поэму, через весь ее образный строй проходит двоение лиц, картин и смыслов: два Петра (Петр живой, мыслящий, «мощный властелин судьбы» и его превращение Медный всадник, застывшее изваяние) , два Евгения (мелкий чиновник, забитый, униженный властью, и безумец, поднявший руку на «строителя чудотворного») , две Невы (украшение города, «державное теченье» и главная угроза жизни людей и городу) , два Петербурга («Петра творенье» , «юный град» и город углов и подвалов бедноты, город-убийца) . В этом двоении образного строя и заключена не только главная композиционная, по и главная философская мысль Пушкина Мысль о человеке, его самоценности.

Вам может быть интересно:

• Как арендовать квартиру без посредников
• Чем питается лиса обыкновенная?
• Эффективное продвижение литературного произведения
• Интересные факты об одежде

( 2 оценки, среднее 4 из 5 )

В знаменитую Болдинскую осень 1830 года А.С. Пушкин за 11 дней написал удивительное произведение – «Повести Белкина», — включавшее пять самостоятельных историй, рассказанных одному человеку (его имя вынесено в заглавие). В них автору удалось создать галерею провинциальных образов, правдиво и без прикрас показать жизнь в современной писателю России.

Особое место в цикле занимает повесть «Станционный смотритель». Именно она заложила основы для развития темы «маленького человека» в русской литературе 19 века.

Знакомство с героями

Историю станционного смотрителя Самсона Вырина рассказал Белкину некий И.Л.П., титулярный советник. Его горькие размышления о том, каково отношение к людям этого ранга, с самого начала настраивают читателя на не очень веселый лад. Всякий останавливающийся на станции готов их обругать. То лошади плохие, то погода и дорога скверные, а то и вовсе настроение не заладилось – а во всем виноват станционный смотритель. Основная мысль повести – показать тяжелое положение простого человека без высокого чина и ранга.

Все притязания проезжавших спокойно сносил Самсон Вырин – отставной солдат, вдовец, воспитывавший четырнадцатилетнюю дочь Дунечку. Это был свежий и бодрый человек лет пятидесяти, общительный и чуткий. Таким увидел его при первой встрече титулярный советник.

В доме было чисто и уютно, на окнах росли бальзамины. А всех останавливающихся поила чаем из самовара Дуня, рано научившаяся вести хозяйство. Она же своим кротким видом и улыбкой смиряла гнев всех недовольных. В обществе Вырина и «маленькой кокетки» время для советника пролетело незаметно. Гость прощался с хозяевами, как со старыми знакомыми: настолько приятным показалось ему их общество.

Как изменился Вырин…

Повесть «Станционный смотритель» продолжается описанием второй встречи рассказчика с главным героем. Спустя несколько лет судьба вновь забросила его в те края. Он подъезжал к станции с тревожными мыслями: все могло произойти за это время. Предчувствие и в самом деле не обмануло: вместо бодрого и жизнерадостного человека перед ним предстал поседевший, давно не бритый, сгорбленный старик. Это был все тот же Вырин, только теперь весьма неразговорчивый и угрюмый. Однако стакан пунша сделал свое, и вскоре рассказчик узнал историю Дуни.

Года три назад проезжал мимо молодой гусар. Девушка ему приглянулась, и он на несколько дней притворился больным. А когда добился от нее взаимных чувств, увез тайком, без благословения, от отца. Так свалившаяся беда изменила давно устоявшуюся жизнь семейства. Герои «Станционного смотрителя», отец и дочь, больше уже не свидятся. Попытка старика вернуть Дуню закончилась ничем. Он добрался до Петербурга и даже смог увидеть ее, богато одетую и счастливую. Но девушка, взглянув на отца, упала без чувств, и его попросту выгнали. Теперь Самсон жил в тоске и одиночестве, а главной его спутницей стала бутылка.

Краткий пересказ повести

Каждый человек встречался со смотрителями , отправляясь в дорогу. Обычно такие люди вызывают лишь только гнев и грубость. Мало кто из тех, кто находится в дороге, почитает их, считая либо разбойниками, либо извергами. Но если задуматься о том, какова их жизнь, вникнуть в неё, то начнёшь более снисходительно к ним относиться. Целыми сутками им нет покоя, а некоторые раздражённые проезжающие могут и избить, срывая свою досаду и злость, которую накопили во время езды.

Жилище такого смотрителя бедное и убогое. В нём никогда не бывает покоя, так как постояльцы в ожидании лошадей проводят там время. Только сострадание может вызывать такой смотритель, который, невзирая на погоду, ищет лошадей, пытаясь угодить всем проезжающим. Рассказчик, который уже двадцать лет путешествует, часто бывает в таких жилищах и ему прекрасно известно, как тяжёл и неблагодарен эот нелегкий труд.

Рассказчик в 1816 году опять ехал по службе. В то время он был молод и горяч и часто ругался со станционными смотрителями. В один из дождливых дней он остановился на одной из станции, чтобы отдохнуть с дороги и переодеться. Чай подала девушка, которая была прекрасна. В то время Дуне было 14 лет. Привлекли внимание посетителя и картинки, которые украшали стены бедного жилища смотрителя. Это были иллюстрации из притчи о блудном сыне.

Самсон Вырин был свеж и бодр, ему уже исполнилось пятьдесят лет. Он любил свою дочь и воспитывал её вольно и свободно. Они втроём долго пили чай и весело беседовали.

Через несколько лет рассказчик вскоре снова оказался в тех же местах и решил навестить станционного смотрителя и его прелестную дочь. Но Самсона Вырина невозможно было узнать: он постарел, глубокие морщины были на его небритом лице, сгорбился.

В беседе выяснилось, что три года назад один из проезжающих, увидев Дуню, разыграл обморок и болезнь. Два дня Дуня за ним ухаживала. А в воскресенье он собрался уезжать, предложив подвести девушку к церковной обедне. Дуня на минутку задумалась, но сам отец уговорил сесть в кибитку с молодым и стройным гусаром.

Вскоре Самсон заволновался и отправился к обедне, но оказалось, что Дуня там так и не появилась. Не вернулась девушка и вечером, а пьяный ямщик рассказал, что она уехала с молодым гусаром. Смотритель тут же слег, а когда выздоровел, тот тут же отправился в Петербург, чтобы разыскать ротмистра Минского и вернуть дочь домой. Вскоре он оказался на приёме у гусара, но тот просто решил от него откупиться и потребовал, чтобы он больше никогда не искал встреч с дочерью, и не беспокоил её.

Но Самсон совершил ещё одну попытку и пробрался в дом, где жила Дуня. Он увидел её среди роскоши, счастливую. Но как только девушка узнала отца, то тут же упала в обморок. Минский потребовал выставить Вырина и больше никогда не пускать его в этот дом. После этого, вернувшись домой, станционный смотритель постарел и больше никогда не беспокоил Дуню и Минского. Эта история поразила рассказчика и не давала покоя долгие годы.

Когда через время он снова оказался в этих краях, то решил узнать о том, как поживает Самсон Вырин. Но оказалось, что он год назад умер и похоронен на местном кладбище. А в его доме разместилась семья пивовара. Сын пивовара проводил рассказчика к могиле. Ванька рассказал, что летом приезжала какая-то барыня с тремя детьми и ходила к нему на могилу. Когда она узнала, что Самсон Вырин умер, то сразу же заплакала. А затем сама пошла на кладбище и долго лежала на могиле своего отца.

История о блудном сыне

Еще при первом своем приезде рассказчик заметил на стенах картинки с подписями на немецком языке. Они отображали библейскую историю о блудном сыне, забравшем свою долю наследства и промотавшем ее. На последней картинке смиренный отрок вернулся в родной дом к простившему его родителю.

Эта легенда очень напоминает то, что произошло с Выриным и Дуней, потому она неслучайно включена в состав повести «Станционный смотритель». Основная мысль произведения связана с идеей беспомощности и беззащитности простых людей. Вырин, хорошо знакомый с устоями высшего общества, так и не смог поверить, что его дочь может быть счастлива. Не убедила и сцена, увиденная в Петербурге, – все может еще измениться. Он ждал возвращения Дуни до конца жизни, но их встреча и прощение так и не состоялись. Возможно, Дуня просто долго не решалась предстать перед отцом.

Анализ повести

Это произведение Александра Пушкина самое сложное и печальное из всего цикла. В новелле рассказывается о трагической судьбе станционного смотрителя и счастливой судьбе его дочери. Самсон Вырин, изучив библейскую притчу о блудном сыне по картинкам, постоянно думает о том, что и с его дочерью может произойти несчастье. Он постоянно вспоминает Дуню и думает о том, что она тоже будет обманута и однажды её бросят. И это тревожит его сердце. Эти мысли становятся губительными для станционного смотрителя, который умер, потеряв смысл своей жизни.

Возвращение дочери

В свой третий приезд рассказчик узнает о смерти старого знакомого. А сопровождавший его на кладбище мальчик поведает ему о барыне, приезжавшей уже после того, как умер станционный смотритель. Содержание их разговора дает понять, что все у Дуни сложилось хорошо. Она приехала в карете с шестью лошадями, в сопровождении кормилицы и трех барчат. Вот только отца в живых Дуня уже не застала, потому и покаяние «заблудшей» дочери стало невозможным. Барыня долго лежала на могиле – так по традиции просили прощения у умершего человека и навсегда прощались с ним – а затем уехала.

Популярные сочинения

• Здоровый образ жизни — сочинение
  Множество людей на сегодняшний день не соблюдают правила здорового образа жизни. Несоблюдение такого образа жизни пагубно влияет на здоровье человека. Для соблюдения здорового образа жизни не требуется особых усилий и знаний.
• Сочинение Моя будущая профессия (врач)
  Все в детстве хотят быть пожарными, учителями и врачами. И, конечно, ребенок видит только красивые стороны профессии: блестящую каску и красную машину, линейку и глобус в руках доброго учителя
• Сочинение Описание животного (кошка 5 класс)
  Я обожаю всех животных, но кошки – мои самые большие любимцы. Мне нравится их независимый характер, мягкая поступь и грация. У множества кошек нет хозяина, на улице им холодно и голодно

Станционный смотритель: основная мысль повести

Почему же счастье дочери принесло невыносимые душевные страдания ее отцу?

Самсон Вырин всегда считал, что жизнь без благословения и в качестве любовницы – это грех. И вина Дуни и Минского, наверное, прежде всего в том, что и их отъезд (смотритель сам убедил дочь проводить гусара до церкви) и непонимание при встрече в Петербурге лишь укрепили его в этом убеждении, которое, в конце концов, доведет героя до могилы. Есть еще один важный момент – произошедшее подорвало в отце веру. Он искренне любил свою дочь, которая была смыслом его существования. И вдруг такая неблагодарность: за все годы Дуня ни разу не дала знать о себе. Она словно вычеркнула отца из своей жизни.

Изобразив небогатого человека самого низкого чина, но с высокими нравственными ценностями и чуткой душой, А.С. Пушкин обратил внимание современников на положение людей, находившихся на низшей ступени социальной лестницы. Неспособность протестовать и смирение с судьбой делают их беззащитными перед жизненными обстоятельствами. Таковым оказывается и станционный смотритель.

Основная мысль, которую хочет донести до читателя автор, — необходимо быть чуткими и внимательными по отношению к каждому человеку, независимо от его характера и социального положения. Только это поможет изменить царящие в мире людей безразличие и озлобленность.

Вариант 2

О чем эта небольшая повесть Пушкина? Если кратко: о растоптанном человеческом достоинстве, и при исполнении служебных обязанностей, и о человеческом.

В 1722 году была введена в обиход Табель о рангах, в соответствии с которой все государственные должности были разделены на 14 ступеней. Чиновники 14 класса были бедны и всеми унижаемы. Так в русскую литературу входит тема «маленького человека», бедного чиновника , которого может оскорбить любой .

А.С.Пушкин одним из первых обратил внимание на это явление русской жизни, его Самсон Вырин («Станционный смотритель»), Евгений («Медный всадник») – « маленькие люди», до существования которых словно нет никакого дела сильным мира сего.

Эпиграф к повести настраивает на демонический образ жестокого распорядителя станции. Но обобщенный человеческий опыт выдают обобщенно-личные предложения: «Кто не проклинал станционных смотрителей?» Все ругали, все издевались, все требовали от него невозможного.

Имя библейского силача Самсона подчеркивает беспомощность главного героя, фамилия Вырин дана по названию одной из почтовых станций на тракте, соединяющем две столицы, по которому часто разъезжали курьеры с подорожной надобностью. И все требовали лошадей, а за отсутствие оных расплачивались руганью и оплеухами.

Правда, у Самсона Вырина была своя гордость. Порядок в его смиренной, но опрятной обители поддерживала дочь Дуня. Смотритель чрезвычайно гордился ее красотой и благоразумием. Он отправлял Дуню к самым требовательным постояльцам, и Дуне всегда удавалось всех успокоить, все были очарованы ее красотой и смиренным нравом. С.Вырин представлял свое будущее рядом с дочкой, вышедшей замуж за богатого человека, в окружении внуков. Таковы нехитрые мечты бедного чиновника.

Однако сбыться мечтам было не суждено: гусар Минский увез Дуню, решив сделать ее своей наложницей. Жениться на девушке Минский не мог в силу социальных предрассудков: он столичный аристократ, она дочь бедного чиновника. Не считается гусар и с чувствами отца – родительского благословения не попросил, впрочем ,и Дуня не посчитала нужным сказать отцу: «Прости».

Вмиг Самсон Вырин лишился опоры в жизни, рухнули его надежды на счастливую старость. Он отправляется в столицу, чтобы найти и вернуть дочь. Смотритель простил свою блудную дочь, он хорошо знает, что бывает с неразумными девушками: наскучив Минскому, она окажется на улице.

Увидев в своем особняке бедного смотрителя, Минский не дал встретиться дочери с отцом, велел слугам выгнать Вырина, дав отступные за Дуню. Обнаружив в руке смятые бумажки маленький человек, может быть, впервые в жизни протестует: в гневе он выбрасывает деньги. Оскорблено его чувство человеческого достоинства. Бунт смотрителя закончился ничем: опомнившись, он готов поднять деньги, ведь они могут пригодиться его заблудшей Дуне.

Судьба Дуни сложилась счастливо, она стала матерью детей Минского. А вот Самсон Вырин не перенес разлуки с дочерью, он быстро опустился и вскоре умер. Дочь рыдала на могиле отца, но, к сожалению, не все можно вернуть.

Так о чем эта повесть?

Человек не должен быть «маленьким». Он Человек, и с ним должны считаться, нельзя растоптать его чувства.

Есть еще одно послание писателя: а правильно ли С.Вырин воспитывал свою дочь? В какой момент она перестала уважать своего отца? Может быть, смотритель слишком гордился внешней красотой девушки и меньше уделял внимания ее нравственному развитию? Может, тогда бы и не случилась эта человеческая трагедия.

После Пушкина тему «маленького человека» продолжит Н.В.Гоголь, Ф.М.Достоевский, А.П.Чехов. Эта тема станет одной из ведущих в русской литературе, славящейся своим гуманизмом.

Другие сочинения: ← Цитатная характеристика Самсона Вырина↑ ПушкинСравнительная таблица Петра Гринева и Швабрина →

Романтическая поэма «Медный всадник» была написана великим русским поэтом Александром Пушкиным в 1833 году в Болдине.

Описание книги для читательского дневника

Автор: Александр Сергеевич Пушкин
Название произведения: Медный всадник
Жанр: поэма
Год написания: 1833
Издательство: Стрекоза-Пресс
Год издания: 2008
Количество страниц: 26

Главные герои и их краткая характеристика

Евгений – молодой чиновник, простой, бедный, недалекий молодой человек, мечтающий о семейном счастье.
Петр Первый – российский император, олицетворяющий собой самодержавие, представлен в виде статуи Медного всадника.
Параша — возлюбленная героя

Время и место сюжета

Действие поэмы происходит в Петербурге в ноябре 1824 года. В основе произведения лежит история подлинного наводнения, унесшее множество жизней. Своим названием поэма обязана знаменитой статуе Петра Первого, которая, согласно городским легендам, могла оживать.

Краткое содержание и сюжет

В предисловии автор описывает величие славного города Петербурга, затмившего собой Москву. Это стало возможным благодаря стараниям Петра Первого, решившего прорубить окно в Европу. Затем автор переносит в 1824 год, когда и разворачиваются основные действия поэмы.

Холодным, промозглым ноябрьским вечером, промокнув под безжалостным дождем, домой вернулся молодой чиновник Евгений. Будучи бедным и от природы не слишком умным, он, все же, мечтал о лучшей жизни. Его счастье составляла миловидная девушка Параша, с которой он собирался обвенчаться. Размышляя о своем будущем с возлюбленной, Евгений и сам не заметил, как заснул под стоны разбушевавшегося ветра.

Утром Нева вышла из берегов и стала затапливать острова. Так началось страшное наводнение, принесшее страшные разрушения и сотни смертей. Разбушевавшаяся природная стихия оказалась неподвластна ни простым людям, ни царю. Несчастные жертвы наводнения могли спастись, только забравшись куда-то повыше, чтобы там переждать потоп.

Спасаясь от поступающей воды, Евгений сидел на скульптуре льва, и с ужасом взирал на разрушения, что принесла с собой река. Он не беспокоился о себе – все его мысли были о Параше, жившей с матерью на одном из островов. Рядом с Евгением возвышалась скульптура Медного всадника, с равнодушием взиравшего на происходящее.

Как только вода перестала прибывать, Евгений тотчас отправился к возлюбленной, но на месте ее дома была пустота – бурная река унесла дом вместе с его жителями. Герой никак не мог осознать, что его невеста погибла. Разум его помутился от горя, и Евгений превратился в городского сумасшедшего, жившего одним подаянием.

Однажды он очутился возле Медного всадника. Взирая на статую Петра, он принялся обвинять его в том, что он построил город на воде, которая унесла жизнь его любимой Параши. Неожиданно ему показалось, будто изваяние кинулось на него. Евгений в страхе принялся бежать. Спустя время его нашли мертвым возле дома Параши, который наводнением занесло на островок. Тут его и похоронили.

Очень краткое содержание для читательского дневника

Наводнение 1824 года в Петербурге становится роковым для главного героя. Потеряв любимую девушку в бушующих водах, он сходит с ума и обвиняет во всех бедах медную статую Петра Великого.

Основная мысль

Власть, решающая задачи государственной важности без учета потребностей простых людей, становится кровавой и лишается благородства.

Чему учит

Поэма учит нас тому, что чтобы не случилось в жизни нужно не терять надежду. При различных жизненных обстоятельствах мы можем быть сильно потрясены. Но нужно ни в коем случае не терять рассудок и верить только в самое лучшее.

Цитаты из текста поэмы

«…И перед младшею столицей Померкла старая Москва, Как перед новою царицей Порфироносная вдова…»
«…Кумир с простертою рукою Сидел на бронзовом коне…»
«..На берегу пустынных волн Стоял он, дум великих полн, И вдаль глядел…»
«…И жизнь ничто, как сон пустой…»
«…О мощный властелин судьбы! Не так ли ты над самой бездной, На высоте, уздой железной Россию поднял на дыбы?..»
«…ведь есть Такие праздные счастливцы, Ума недальнего, ленивцы, Которым жизнь куда легка!..»

Вывод и мое мнение

Никогда не знаешь, что тебя ждет, мир хрупок, и не зависит от нас. Но когда приходят беды и несчастья, нужно скрепить сердце и быть сильным. Мы не застрахованы от неожиданных поворотов и потери близких, но нужно продолжать жить. Счастье еще раз встречается в жизни, оно в мелочах, в самом факте жизни.

Система персонажей в произведении

Образ Евгения находится в мощном противостоянии с образом самодержца-царя, представленного в данном произведении Медным всадником. Их противостояние обоюдное. Евгений выражает свой протест Петру І. Он говорит лишь пару слов, но и этого достаточно, чтобы бунтарь был наказан. В фантазиях безумца царь гонится за ним, стуча металлическими копытами по мостовой. Куда бы не побежал Евгений, царь преследует его со всех сторон. Так и происходит, когда человек становится неугоден властям.

Образы правительственной власти усилены метафорами, эпитетами, связанными с чем-то каменным и монументальным. Имя «Петр» переводится как «камень», берега реки выложены из гранита, сооружения Петербурга и сам Медный всадник, гремящий копытами. Этому описанию противопоставлена жизнь молодого Евгения, мечтающего о любимой девушке и семье. Образ главного героя живой, близкий к природе, а образ государственной власти не ощущается таковым.

Словарь новых и незнакомых слов

Град – синоним город, градостроительство.
Отсель – отсюда.
Очи – глаза.
Чухонец – пренебрежительное обозначение прибалтийско-финских народов.
Думы – мысли.
Порфироносная – облеченная в порфиру (мантию), царственная.
Лампада – светильник, используемый в христианском богослужении.
Твердыня – крепость, укрепление.
Преданье – устный рассказ, который содержит сведения об исторических лицах, событиях.
Хлад — старинное слово, означающее «холод».
Чухонец — название финна или эстонца, распространенное в царской России.
Отсель — то же, что и «отсюда».
Диво — то, что удивляет, обозначение чуда.
Челн — лодочка небольших размеров, сделанная из древесного ствола.

МЕДНЫЙ ВСАДНИК

ИДЕЯ ПОВЕСТИ

Первое, что поражает в «Медном Всаднике», это — несоответствие
между фабулой повести и ее содержанием.

В повести рассказывается о бедном, ничтожном петербургском чиновнике,
каком-то Евгении, неумном, неоригинальном, ничем не отличающемся от своих
собратий, который был влюблен в какую-то Парашу, дочь вдовы, живущей у взморья.
Наводнение 1824 года снесло их дом; вдова и Параша погибли. Евгений не перенес
этого несчастия и сошел с ума. Однажды ночью, проходя мимо памятника Петру I,
Евгений, в своем безумии, прошептал ему несколько злобных слов, видя в нем
виновника своих бедствий. Расстроенному воображению Евгения представилось, что
медный всадник разгневался на него за это и погнался за ним на своем бронзовом
коне. Через несколько месяцев после того безумец умер.

Но с этой несложной историей любви и горя бедного чиновника связаны
подробности и целые эпизоды, казалось бы вовсе ей нс соответствующие. Прежде
всего ей предпослано обширное «Вступление», которое вспоминает
основание Петром Великим Петербурга и дает, в ряде картин, весь облик этого
«творения Петра». Затем, в самой повести, кумир Петра Великого
оказывается как бы вторым действующим лицом. Поэт очень неохотно и скупо
говорит о Евгении и Параше, но много и с увлечением — о Петре и его подвиге.
Преследование Евгения медным всадником изображено не столько как бред
сумасшедшего, сколько как реальный факт, и, таким образом, в повесть введен
элемент сверхъестественного. Наконец, отдельные сцены повести рассказаны тоном
приподнятым и торжественным, дающим понять, что речь идет о чем-то
исключительно важном.

Все это заставило критику, с ее первых шагов, искать в «Медном
Всаднике» второго, внутреннего смысла, видеть в образах Евгения и Петра
воплощения, символы двух начал. Было предложено много разнообразнейших
толкований повести, но все их, как нам кажется, можно свести к трем типам.

Одни, в их числе Белинский, видели смысл повести в сопоставлении
коллективной воли и воли единичной, личности и неизбежного хода истории. Для
них представителем коллективной воли был Петр, воплощением личного,
индивидуального начала — Евгений. «В этой поэме, — писал Белинский, — видим
мы горестную участь личности, страдающей как бы вследствие избрания места для
новой столицы, где подверглось гибели столько людей… И смиренным сердцем
признаем мы торжество общего над частным, не отказываясь от нашего сочувствия к
страданию этого частного… При взгляде на великана, гордо и неколебимо
возносящегося среди всеобщей гибели и разрушения и как бы символически
осуществляющего собою несокрушимость его творения, мы хотя и не без содрогания
сердца, но сознаемся, что этот бронзовый гигант не мог уберечь участи
индивидуальностей, обеспечивая участь народа и государства, что за него
историческая необходимость и что его взгляд на нас есть уже его оправдание…
Эта поэма — апофеоза Петра Великого, самая смелая, какая могла только прийти в
голову поэту, вполне достойному быть певцом великого преобразователя». С
этой точки зрения из двух столкнувшихся сил прав представитель
«исторической необходимости», Петр.

Другие, мысль которых всех отчетливее выразил Д. Мережковский, видели в двух
героях «Медного Всадника» представителей двух изначальных сил,
борющихся в европейской цивилизации: язычества и христианства, отречения от
своего я в боге и обожествления своего я в героизме. Для них Петр был
выразителем личного начала, героизма, а Евгений — выразителем начала
безличного, коллективной воли. «Здесь (в «Медном Всаднике»), —
пишет Мережковский, — вечная противоположность двух героев, двух начал: —
Тазита и Галуба, старого Цыгана и Алеко, Татьяны и Онегина… С одной стороны,
малое счастье малого, неведомого коломенского чиновника, напоминающего
смиренных героев Достоевского и Гоголя, с другой — сверхчеловеческое видение
героя… Какое дело гиганту до гибели неведомых? Не для того ли рождаются
бесчисленные, равные, лишние, чтобы по костям их великие избранники шли к своим
целям?.. Но что, если в слабом сердце ничтожнейшего из ничтожных,
«дрожащей твари», вышедшей из праха, в простой любви его откроется
бездна, не меньшая той, из которой родилась воля героя? Что, если червь земли
возмутится против своего бога?.. Вызов брошен. Суд малого над великим
произнесен: «Добро, строитель чудотворный!.. Ужо тебе!» Вызов брошен,
и спокойствие горделивого истукана нарушено… Медный всадник преследует
безумца… Но вещий бред безумца, слабый шепот его возмущенной совести уже не умолкнет,
не будет заглушен подобным грому грохотаньем, тяжелым топотом Медного
Всадника». С своей точки зрения Мережковский оправдывает Евгения,
оправдывает мятеж «малых», «ничтожных», восстание
христианства на идеалы язычества.

Третьи, наконец, видели в Петре воплощение самодержавия, а в
«злобном» шепоте Евгения — мятеж против деспотизма.

Новое обоснование такому пониманию «Медного Всадника» дал недавно
проф. И. Третьяк/*Józef Tretiak. Mickiewicz i Puszkin. Warszawa. 1906.
Мы пользовались изложением г. С. Браиловского. («Пушкин и его
современники», вып. VII.) (Примеч. В. Я. Брюсова.)*/
, показавший
зависимость повести Пушкина от сатир Мицкевича «Ustçp». Сатиры
Мицкевича появились в 1832 году и тогда же стали известны Пушкину. В бумагах
Пушкина нашлись собственноручно сделанные им списки нескольких стихотворений из
этих сатир/* Московский Румянцевский музей. Тетрадь N2373. {Примеч. В. Я.
Брюсова).*/
. Целый ряд стихов «Медного Всадника» оказывается то
распространением стихов Мицкевича, то как бы ответом на них. Мицкевич изобразил
северную столицу слишком мрачными красками; Пушкин ответил апологией
Петербурга. Сопоставляя «Медного Всадника» с сатирой Мицкевича
«Oleszkiewicz», видим, что он имеет с ней общую тему, — наводнение
1824 года, и общую мысль: что за проступки правителей несут наказание слабые и
невинные подданные. Если сопоставить «Медного Всадника» со стихами
Мицкевича «Pomnik Piotra Wielkiego», мы найдем еще более важное
сходство: у Мицкевича «поэт русского народа, славный песнями на целой
полуночи» (т. е, сам Пушкин), клеймит памятник названием «каскад
тиранства»; в «Медном Всаднике» герой повести клянет тот же памятник.
В примечаниях к «Медному Всаднику» дважды упомянуто имя Мицкевича и
его сатиры, причем «Oleszkiewicz» назван одним из лучших его
стихотворений. С другой стороны, и Мицкевич в своих сатирах несколько раз
определенно намекает на Пушкина, как бы вызывая его на ответ.

Проф. Третьяк полагает, что в сатирах Мицкевича Пушкин услышал обвинение в
измене тем «вольнолюбивым» идеалам молодости, которыми он когда-то
делился с польским поэтом. Упрек Мицкевича в его стихах «Do
przyjaciól Moskali», обращенный к тем, кто «подкупленным
языком славит торжество царя и радуется мукам своих приятелей», Пушкин
должен был отнести и к себе. Пушкин не мог смолчать на подобный укор и не
захотел ответить великому противнику тоном официально-патриотических
стихотворений. В истинно художественном создании, в величавых образах высказал
он все то, что думал о русском самодержавии и его значении. Так возник
«Медный Всадник».

Что же гласит этот ответ Пушкина Мицкевичу? Проф. Третьяк полагает, что как
в стихах Мицкевича «Pomnik Piotra Wielkiego», так и в «петербургской
повести» Пушкина — европейский индивидуализм вступает в борьбу с азиатской
идеей государства в России. Мицкевич предсказывает победу индивидуализма, а
Пушкин — его полное поражение. И ответ Пушкина проф. Третьяк пытается
пересказать в таких словах: «Правда, я был и остаюсь провозвестником
свободы, врагом тирании, но не явился ли бы я сумасшедшим, выступая на открытую
борьбу с последней? Желая жить в России, необходимо подчиниться всемогущей идее
государства, иначе она будет меня преследовать, как безумного Евгения».
Таковы три типа толкований «Медного Всадника». Нам кажется, что
последнее из них, которое видит в Петре воплощение самодержавия, должно быть
всего ближе к подлинному замыслу Пушкина. Пушкину не свойственно было
олицетворять в своих созданиях такие отвлеченные идеи, как
«язычество» и «христианство» или «историческая
необходимость» и «участь индивидуальностей». Но, живя последние
годы

В тревоге пестрой и бесплодной
Большого света и двора,

Он не мог не задумываться над значением самодержавия для России, На те же мысли
должны были его навести усердные его занятия русской историей и особенно
историей Петра Великого. Убедительными кажутся нам и доводы проф. Третьяка о
связи между «Медным Всадником» и сатирами Мицкевича. Впрочем, и помимо
этих сатир Пушкин не мог не знать, что его сближение с двором многими, и даже
некоторыми из его друзей, истолковывается как измена идеалам его юности. Еще в
1828 году Пушкин нашел нужным отвечать на такие упреки стансами:

Нет, я не льстец, когда царю
Хвалу свободную слагаю…

Кроме того, понимание Петра в «Медном Всаднике», как воплощения,
как символа самодержавия, — до некоторой степени включает в себя и другие
толкования повести. Русское самодержавие возникло в силу «исторической
необходимости». К самодержавию царей московских с неизбежностью вел весь
ход развития русской истории. В то же время самодержавие всегда было и
обожествлением личности. Петра Великого Ломоносов открыто сравнивал с богом.
Богом называли современники еще Александра I. Мятеж личности против
самодержавия невольно становится мятежом против «исторической
необходимости» и против «обожествления личности».

Но, присоединяясь к основным взглядам проф. Третьяка, мы решительно не
принимаем его выводов. Видя вместе с ним в «Медном Всаднике» ответ Пушкина
на упреки Мицкевича, мы понимаем этот ответ иначе. Мы полагаем, что сам Пушкин
влагал в свое создание совершенно не тот смысл, какой хотят в нем прочесть.

Если присмотреться к характеристике двух героев «Медного
Всадника», станет явным, что Пушкин стремился всеми средствами сделать
одного из них — Петра — сколько возможно более «великим», а другого —
Евгения — сколько возможно более «малым», «ничтожным».
«Великий Петр», по замыслу поэта, должен был стать олицетворением
мощи самодержавия в ее крайнем проявлении; «бедный Евгений» —
воплощением крайнего бессилия обособленной, незначительной личности.

Петр Великий принадлежал к числу любимейших героев Пушкина. Пушкин
внимательно изучал Петра, много об нем думал, посвящал ему восторженные строфы,
вводил его как действующее лицо в целые эпопеи, в конце жизни начал работать
над обширной «Историей Петра Великого». Во всех этих изысканиях Петр
представлялся Пушкину существом исключительным, как бы превышающим человеческие
размеры. «Гений Петра вырывался за пределы своего века», — писал
Пушкин в своих «Исторических замечаниях» 1822 года. В «Пире
Петра Великого» Петр назван «чудотворцем-исполином». В
«Стансах» его душе придан эпитет «всеобъемлющей». На полях
Полтавы Петр —

Могущ и радостен, как бой.
………………………….
……. . Лик его ужасен…
Он весь, как божия гроза.

В «Моей родословной» одарен силой почти сверхъестественной тот,

Кем наша двигнулась земля,
Кто придал мощно бег державный
Корме родного корабля.

Однако Пушкин всегда видел в Петре и крайнее проявление самовластия,
граничащее с деспотизмом. «Петр I презирал человечество,
может
быть, более, чем Наполеон», писал Пушкин в «Исторических
замечаниях». Тут же добавлено, что при Петре Великом в России было
«всеобщее рабство и безмолвное повиновение». «Петр Великий
одновременно Робеспьер и Наполеон, воплощенная революция»,
писал
Пушкин в 1831 году. В «Материалах для истории Петра Великого» Пушкин
на каждом шагу называет указы Петра то «жестоким», то
«варварским», то «тиранским». В тех же
«Материалах» читаем: «Сенат и Синод подносят ему титул: отца
отечества, всероссийского императора и Петра Великого. Петр недолго
церемонился и принял их».
Вообще, в этих «Материалах»
Пушкин, упоминая бегло о тех учреждениях Петра, которые суть «плоды ума
обширного, исполненного доброжелательства и мудрости», — усердно
выписывает те его указы, по поводу которых ему приходится говорить о
«своевольстве и варварстве», о «несправедливости и
жестокости», о «произволении самодержца».

В «Медном Всаднике» те же черты мощи и самовластия в образе Петра
доведены до последних пределов.

Открывается повесть образом властелина, который в суровой пустыне задумывает
свою борьбу со стихиями и с людьми. Он хочет безлюдный край обратить в
«красу и диво полнощных стран», из топи болот воздвигнуть пышную
столицу и в то же время для своего полуазиатского народа «в Европу
прорубить окно». В первых стихах нет даже имени Петра, сказано просто:

На берегу пустынных волн
Стоял Он,
дум великих поли.

/*В первоначальном варианте «Вступления» читаем:

На берегу варяжских волн
Стоял, задумавшись глубоко,
Великий Петр. Пред ним широко… и т. д.

(Примеч. В. Я. Брюсова.)*/

Петр не произносит ни слова, он только думает свои думы, — и вот, словно
чудом, возникает

Полнощных стран краса и диво,
Из тьмы лесов, из топи блат.

Пушкин усиливает впечатление чудесного, делая ряд параллелей того, что было
и что стало:

Где прежде финский рыболов,
Печальный пасынок природы,
Один у низких берегов
Бросал в неведомые воды
Свой ветхий невод, ныне там,
По оживленным берегам,
Громады стройные теснятся
Дворцов и башен; корабли
Толпой со всех концов земли
К богатым пристаням стремятся.
В гранит оделася Нева;
Мосты повисли над водами;
Темно-зелеными садами
Ее покрылись острова.

В одном черновом наброске этих стихов, после слов о «финском
рыболове», есть у Пушкина еще более характерное восклицание:

Дух Петров

Сопротивление природы!

/*Все цитаты, как эта, так предыдущие и последующие,
основаны на самостоятельном изучении автором этой статьи рукописей Пушкина. (Примеч.
В. Я. Брюсова.)
*/

С этими словами надо сблизить то место в повести «Арап Петра
Великого», где описывается Петербург времен Петра. «Ибрагим, —
рассказывает Пушкин, — с любопытством смотрел на новорожденную столицу, которая
подымалась из болот по манию самодержавия.
Обнаженные плотины, каналы
без набережной, деревянные мосты повсюду являли победу человеческой воли над
сопротивлением стихий».
Очевидно, и в стихах «Медного
Всадника» Пушкин первоначально хотел повторить мысль о победе над
«сопротивлением стихий» — человеческой, державной воли.

«Вступление» после картины современного Пушкину Петербурга, прямо
названного «творением
Петра», заканчивается торжественным
призывом к стихиям — примириться со своим поражением
и со своим пленом.

Неколебимо, как Россия!
Да умирится же с тобой
И побежденная
стихия:
Вражду и плен
старинный свой
Пусть волны финские забудут…

Но Пушкин чувствовал, что исторический Петр, как ни преувеличивать его
обаяние, все же останется только человеком. Порою из-под облика полубога будет
неизбежно выступать облик просто «человека высокого роста, в зеленом
кафтане, с глиняною трубкою во рту, который, облокотясь на стол, читает гамбургские
газеты» («Арап Петра Великого»). И вот, чтобы сделать своего
героя чистым воплощением самодержавной мощи, чтобы и во внешнем отличить его
ото всех людей, Пушкин переносит действие своей повести на сто лет вперед
(«Прошло сто лет…») и заменяет самого Петра — его изваянием, его
идеальным образом. Герой повести — не тот Петр, который задумывал «грозить
Шведу» и звать к себе «в гости все флаги», но «Медный
Всадник», «горделивый истукан» и прежде всего «кумир».
Именно «кумиром», т. е. чем-то обожествленным, всего охотнее и
называет сам Пушкин памятник Петра. /*Выражение «гигант» не
принадлежит Пушкину; это — поправка Жуковского. (Примеч. В. Я. Брюсова.)*/

Во всех сценах повести, где является «Медный Всадник», изображен
он как существо высшее, не знающее себе ничего равного. На своем бронзовом коне
он всегда стоит «в вышине»; он один остается спокойным в час
всеобщего бедствия, когда кругом «все опустело», «все
побежало», все «в трепете». Когда этот Медный Всадник скачет,
раздается «тяжелый топот», подобный «грома грохотанью», и
вся мостовая потрясена этим скаканьем, которому поэт долго выбирал подходящее
определение — «тяжело-мерное», «далеко-звонкое»,
«тяжело-звонкое». Говоря об этом кумире, высящемся над огражденною
скалою, Пушкин, всегда столь сдержанный, не останавливается перед самыми
смелыми эпитетами: это — и «властелин Судьбы», и «державец
полумира», и (в черновых набросках) «страшный царь»,
«мощный царь», «муж Судьбы», «владыка полумира».

Высшей силы это обожествление Петра достигает в тех стихах, где Пушкин,
забыв на время своего Евгения, сам задумывается над смыслом подвига,
совершенного Петром:

О, мощный властелин Судьбы!
На высоте уздой железной
Россию поднял на дыбы?

Образ Петра преувеличен здесь до последних пределов. Это уже не только
победитель стихий, это воистину «властелин Судьбы». Своей
«роковой волей» направляет он жизнь целого народа. Железной уздой
удерживает он Россию на краю бездны, в которую она уже готова была рухнуть/*Мы
понимаем это место так: Россия, стремительно несясь вперед по неверному пути,
готова была рухнуть в бездну. Ее «седок», Петр, вовремя, над самой
бездной, поднял ее на дыбы и тем спас. Таким образом, в этих стихах мы видим
оправдание Петра и его дела. Другое понимание этих стихов, толкующее мысль
Пушкина как упрек Петру, который так поднял на дыбы Россию, что ей осталось
«опустить копыта» только в бездне, — кажется нам произвольным.
Отметим кстати, что во всех
подлинных рукописях читается «поднял

на дыбы», а не «вздернул
на дыбы» (как до сих пор
печаталось и печатается во всех
изданиях). (Примеч. В. Я. Брюсова.)
*/.
И сам поэт, охваченный ужасом
перед этой сверхчеловеческой мощью, не
умеет ответить себе, кто же это перед ним.

Ужасен он в окрестной мгле!
Какая дума на челе!
Какая сила в нем сокрыта!
…………………………………
Куда ты скачешь, гордый конь,
И где опустишь ты копыта?

Таков первый герой «петербургской повести»: Петр, Медный Всадник,
полубог. — Пушкин позаботился, чтобы второй герой, «бедный, бедный мой
Евгений», был истинною ему противоположностью.

В первоначальном наброске «Медного Всадника» характеристике
второго героя было посвящено много места. Как известно, отрывок, выделенный
впоследствии в особое целое под заглавием «Родословная моего героя»,
входил сначала в состав «петербургской повести», и никто другой, как
«мой Езерский», превратился позднее в «бедного Евгения».
Именно, рассказав, как

из гостей домой

Пришел Евгений молодой,

Пушкин сначала продолжал:

Так будем нашего героя
Мы звать, затем что мой язык
Уж к звуку этому привык.
Начнем ab ovo: мой Евгений
Происходил от поколений,
Чей дерзкий парус средь морей
Был ужасом минувших дней.

Однако потом Пушкин нашел неуместным рассказывать о предках того героя,
который, по замыслу повести, должен быть ничтожнейшим из ничтожных, и не только
выделил в отдельное произведение все строфы, посвященные его родословной, но
даже лишил его «прозвания», т. е. фамилии (в различных набросках
герой «петербургской повести» назван то «Иван Езерский», то
«Зорин молодой», то «Рулин молодой»). Длинная родословная
заменилась немногими словами:

Прозванья нам его не нужно,
Хотя в минувши времена
Оно, быть может, и блистало…

Не довольствуясь тем, Пушкин постарался совершенно обезличить своего героя.
В ранних редакциях повести Евгений — еще довольно живое лицо. Пушкин говорит
определенно и подробно и о его житейском положении, и о его душевной жизни, и о
его внешнем облике. Вот несколько таких набросков:

Он был чиновник небогатый,
Лицом немного рябоватый.

Он был затейлив, небогат,
Собою белокур…

Он был чиновник очень бедный,
Безродный, круглый сирота.

Чиновник бедный,

Задумчивый, худой и бледный.

Он одевался нерадиво,
Всегда бывал застегнут криво
Его зеленый, узкий фрак.

Как все, о деньгах думал много,
И жуковский курил табак,
Как все, носил мундирный фрак.

От всего этого, в окончательной обработке, остались только сведения, что
«наш герой» — «где-то служит» и что «был он
беден».

Характерно также, что первоначальный герой повести представлялся Пушкину
лицом гораздо более значительным, нежели позднейший Евгений. Одно время Пушкин
думал даже сделать из него если не поэта, то человека, как-то интересующегося
литературой. В черновых набросках читаем:

Мой чиновник

Был сочинитель
и любовник,

Как все, он вел себя не строго,
Как мы,
писал стихами
много.

Вместо этого, в окончательной редакции, Пушкин заставляет Евгения мечтать:

Что мог бы бог ему прибавить
Ума и денег…

Где уже думать о сочинительстве человеку, который сам сознается, что ему
недостает ума!

Точно так же первоначальный герой и на социальной лестнице стоял гораздо
выше Евгения. Пушкин сначала называл его своим соседом и даже говорил о его
«роскошном» кабинете.

В своем роскошном кабинете,
В то время, Рулин молодой
Сидел задумчиво…

Домой приехал мой сосед,
Вошел в свой мирный кабинет.

/*Что касается отрывка, даваемого многими изданиями как
вариант стихов «Медного Всадника»:

Тогда, по каменной площадке
Песком усыпанных сеней.
Взбежав по ступеням отлогим
Широкой лестницы своей… и т.д. —

То связь этих стихов с «петербургской повестью» кажется нам
вес».ма сомнительной. {Примеч. 8. Я. Брюсова.)
*/

Все эти черты постепенно изменялись. «Мирный» кабинет был заменен
«скромным» кабинетом; потом вместо слова «мой сосед»
появилось описательное выражение: «в том доме, где стоял и я»;
наконец, жилище своего героя Пушкин стал определять, как «канурка пятого
жилья», «чердак», «чулан» или словами: «Живет под
кровлей». В одной черновой сохранилась характерная в этом отношении
поправка: Пушкин зачеркнул слова «мой сосед» и написал вместо того
«мой чудак», а следующий стих:

Вошел в свой мирный кабинет. —

Изменил так:

Вошел и отпер свой чердак.

Пушкин простер свою строгость до того, что лишил всяких индивидуальных черт
самый этот «чердак» или «чулан». В одной из ранних редакций
читаем:

Вздохнув, он осмотрел чулан,
Постелю, пыльный чемодан.
И стол, бумагами покрытый,
И шкап, со всем его добром;
Нашел в порядке все: потом,
Дымком своей сигары сытый,
Разделся сам и лег в постель,
Под заслуженную шинель.

Ото всех этих сведений в окончательной редакции сохранилось только глухое
упоминание:

Живет в Коломне… —

Да два сухих стиха:

Итак, домой пришед, Евгений
Стряхнул шинель, разделся, лег.

Даже в перебеленной рукописи, представленной на цензуру государю, оставалось
еще подробное описание мечтаний Евгения, вводившее читателя в его внутренний
мир и в его личную жизнь:

Жениться? Что ж? Зачем же нет?
И в самом деле? Я устрою
Себе смиренный уголок,
И в нем Парашу успокою.
Кровать, два стула, щей горшок.
Да сам большой… чего мне боле?
По воскресеньям летом в поле
С Парашей буду я гулять:
Местечко выпрошу; Параше
Препоручу хозяйство наше
И воспитание ребят…
И станем жить, и так до гроба
Рука с рукой дойдем мы оба,
И внуки нас похоронят.

Уже после просмотра рукописи царем и запрещения ее Пушкин выкинул и это
место, неумолимо отымая у своего Евгения все личные особенности, все
индивидуальные черты, как уже раньше отнял у него «прозванье».

Таков второй герой «петербургской повести» — ничтожный коломенский
чиновник, «бедный Евгений», «гражданин столичный»,

Каких встречаете вы тьму,
От них нисколько не отличный
Ни по лицу, ни по уму.

/*В такой редакции эти стихи входят в одну из рукописей
«Медного Всадника». {Примеч. В. Я. Брюсова.)*/

В начале «Вступления» Пушкин не нашел нужным назвать по имени
своего первого героя, так как достаточно о нем сказать «Он», чтобы
стало ясно, о ком речь. Введя в действие своего второго героя, Пушкин также не
назвал его, находя, что «прозванья нам его не нужно». Изо всего, что
сказано в повести о Петре Великом, нельзя составить определенного облика: все
расплывается во что-то громадное, безмерное, «ужасное». Нет облика и
у «бедного» Евгения, который теряется в серой, безразличной массе ему
подобных «граждан столичных». Приемы изображения того и другого, —
покорителя стихий и коломенского чиновника, — сближаются между собою, потому
что оба они — олицетворения двух крайностей: высшей человеческой мощи и
предельного человеческого ничтожества.

«Вступление» повести изображает могущество самодержавия,
торжествующего над стихиями, и заканчивается гимном ему:

Красуйся, град Петров, и стой
Неколебимо, как Россия!

Две части повести изображают два мятежа против самовластия: мятеж стихий и
мятеж человека.

Нева, когда-то порабощенная, «взятая в плен» Петром, не забыла
своей «старинной вражды» и с «тщетной злобою» восстает на
поработителя. «Побежденная стихия» пытается сокрушить свои гранитные
оковы и идет приступом на «стройные громады дворцов и башен»,
возникших по манию самодержавного Петра.

Описывая наводнение, Пушкин сравнивает его то с военными действиями, то с
нападением разбойников:

Осада! приступ!
Злые волны,
Как воры,
лезут в окна…

Так злодей,

С свирепой шайкою
своей,
В село ворвавшись, ловит, режет,
Крушит и грабит;
вопли, скрежет,
Насилье, брань, тревога, вой!..

На минуту кажется, что «побежденная стихия» торжествует, что за
нее сама Судьба:

Зрит божий гнев
и казни ждет.
Увы! все гибнет…

Даже «покойный царь», преемник оного покорителя стихий, приходит в
смятение и готов признать себя побежденным:

Печален, смутен, вышел он
И молвил: «С божией стихией

Царям не совладать»…

Однако среди всеобщего смятения есть Один, кто остается спокоен и неколебим.
Это Медный Всадник, державец полумира, чудотворный строитель этого города.
Евгений, верхом на мраморном льве. вперяет «отчаянные взоры» в ту
даль, где, «словно горы», «из возмущенной глубины», встают
страшные волны. —

И обращен к нему спиною,
В неколебимой вышине,

Над возмущенною Невою,
Стоит с простертою рукою
Кумир на бронзовом коне.

В первоначальном наброске этого места у Пушкина было:

И прямо перед ним из вод
Возникнул медною главою
Кумир на бронзовом коне,
Неве мятежной
/*Вариант: «безумной». {Примеч. В. Я.
Брюсова.)*/
в тишине
Грозя недвижною рукою…

Но Пушкин изменил эти стихи. Медный Всадник презирает «тщетную
злобу» финских волн. Он не снисходит до того, чтобы грозить «мятежной
Неве» своей простертою рукою.

Это первое столкновение бедного Евгения и Медного Всадника. Случай сделал
так, что они остались наедине, двое на опустелой площади, над водой,
«завоевавшей все вокруг», — один на бронзовом коне. другой на звере
каменном. Медный Всадник с презрением «обращен спиною» к ничтожному
человечку, к одному из бесчисленных своих подданных, не. видит, не замечает его.
Евгений, хотя его отчаянные взоры и наведены недвижно «на край один»,
не может не видеть кумира, возникшего из вод «прямо перед ним».

Медный Всадник оказывается прав в своем презрении к «тщетной
злобе» стихии. То было просто «наглое буйство», разбойничье
нападение.

Насытясь разрушеньем

И наглым буйством
утомясь,
Нева обратно повлеклась,
Своим любуясь возмущеньем
И покидая с небреженьем
Свою добычу…
(Так) грабежом отягощенны,
Боясь погони, утомленны,
Спешат разбойники
домой,
Добычу по пути роняя.

Всего через день уже исчезли следы недавнего мятежа:

Из-за усталых, бледных туч
Блеснул над тихою столицей,
И не нашел уже следов
Беды вчерашней…
В порядок прежний все вошло.

Но мятеж стихий вызывает другой мятеж: человеческой души. Смятенный ум Евгения
не переносит «ужасных потрясений», пережитых им, — ужасов наводнения
и гибели его близких. Он сходит с ума, становится чужд свету, живет, не замечая
ничего вокруг, в мире своих дум, где постоянно раздается «мятежный шум
Невы и ветров». Хотя Пушкин и называет теперь Евгения
«несчастным», но все же дает понять, что безумие как-то возвысило,
облагородило его. В большинстве редакций повести Пушкин говорит о сумасшедшем
Евгении —

Был чудной
внутренней тревогой.

/*Так читаются эти стихи и в беловой рукописи,
представленной на просмотр государю. {Примеч. В. Я. Брюсова.)*/

И вообще во всех стихах, посвященных «безумному» Евгению, есть
особая задушевность, начиная с восклицания:

Но бедный, бедный мой Евгений!

/*В один год с «Медным Всадником» написаны стихи «Не дай мне
бог сойти с ума», где Пушкин признается, что и сам «был бы рад»
расстаться с разумом своим. (Примеч. В. Я. Брюсова.)*/

Проходит год, наступает такая же ненастная осенняя ночь, какая была перед
наводнением, раздается кругом тот же «мятежный шум Невы и ветров»,
который всечасно звучит в думах Евгения. Под влиянием этого повторения безумец
с особой «живостью» вспоминает все пережитое и тот час, когда он
оставался «на площади Петровой» наедине с грозным кумиром. Это
воспоминание приводит его на ту же площадь; он видит и каменного льва, на
котором когда-то сидел верхом, и те же столбы большого нового дома и «над
огражденною скалою»

Кумир на бронзовом коне.

«Прояснились в нем страшно мысли», говорит Пушкин. Слово
«страшно» дает понять, что это «прояснение» не столько
возврат к здравому сознанию, сколько некоторое прозрение/*«Страшно
прояснились» —
в окончательной редакции; в более ранних редакциях: «странно

прояснились», что еще усиливает даваемый нами этому месту смысл. {Примеч.
В. Я. Брюсова.)
*/. Евгений в «кумире» внезапно признает виновника
своих несчастий,

Того, чьей волей роковой
Над морем город основался.

Петр, спасая Россию, подымая ее на дыбы над бездной, ведя ее своей
«волей роковой», по им избранному пути, основал город «над
морем», поставил башни и дворцы в топи болот. Через это и погибло все
счастье, вся жизнь Евгения, и он влачит свой несчастный век получеловеком,
полузверем. А «горделивый истукан» по-прежнему стоит, как кумир, в
темной вышине. Тогда в душе безумца рождается мятеж против насилия чужой воли
над судьбой его жизни, «Как обуянный силой черной», он припадает к
решетке и, стиснув зубы, злобно шепчет свою угрозу державцу полумира:

«Добро, строитель чудотворный! Ужо тебе!»

Пушкин не раскрывает подробнее угрозы Евгения. Мы так и не знаем, что именно
хочет сказать безумец своим «Ужо тебе!». Значит ли это, что
«малые», «ничтожные» сумеют «ужо» отомстить за
свое порабощение, унижение «героем»? Или что безгласная, безвольная
Россия подымет «ужо» руку на своих властителей, тяжко заставляющих
испытывать свою роковую волю? Ответа нет, /*Как известно «Медный
Всадник» был напечатан впервые не в том виде, как он написан Пушкиным. Это
подало повод к легенде, будто Пушкин вложил в уста Евгения перед
«горделивым истуканом» какой-то особо резкий монолог, который не
может появиться в русской печати. Кн. П. П. Вяземский в своей брошюре
«Пушкин по документам Остафьевского архива» сообщил как факт, будто в
чтении повести самим Пушкиным потрясающее впечатление производил монолог

обезумевшего чиновника перед памятником Петра, заключавший в себе около
тридцати стихов, в которых «слишком знергически звучала ненависть к
европейской цивилизации». «Я помню, — продолжал кн. П. П. Вяземский,
— впечатление, произведенное им на одного из слушателей, А. О. Россетти, и мне
как будто помнится, он уверял меня, что снимет копию для будущего
времени». Сообщение кн. П. П. Вяземского должно признать совершенно
вздорным. В рукописях Пушкина нигде не сохранилось ничего, кроме тех слов,
которые читаются теперь в тексте повести. Самое резкое выражение, какое вложил
Пушкин в уста своего героя, это — «Ужо тебе!» или «Уже тебе!»,
согласно с правописанием подлинника. Кроме того, «ненависть к европейской
цивилизации» вовсе не вяжется со всем ходом рассказа и с основной идеей
повести. (Примеч. В. Я. Брюсова.)
*/ и самой неопределенностью своих
выражений Пушкин как бы говорит, что точный смысл упрека неважен. Важно то, что
малый и ничтожный, тот, кто недавно сознавался смиренно, что «мог бы бог
ему прибавить ума», чьи мечты не шли дальше скромного пожелания:
«местечко выпрошу», внезапно почувствовал себя равным Медному Всаднику,
нашел в себе силы и смелость грозить «державцу полумира».

Характерны выражения, какими описывает Пушкин состояние Евгения в эту
минуту:

К решетке хладной прилегло,
Глаза подернулись туманом,
По сердцу пламень пробежал,
Вскипела кровь…

Торжественность тона, обилие славянизмов («чело»,
«хладной», «пламень») показывают, что «черная
сила», которой обуян Евгений, заставляет относиться к нему иначе, чем
раньше. Это уже не «наш герой», который «живет в Коломне, где-то
служит»; это соперник «грозного царя», о котором должно говорить
тем же языком, как и о Петре.

И «кумир», остававшийся стоять недвижно над возмущенною Невою,
«в неколебимой вышине», не может с тем же презрением отнестись к
угрозам «бедного безумца». Лицо грозного царя возгорается гневом; он
покидает свое гранитное подножие и «с тяжелым топотом» гонится за
бедным Евгением. Медный Всадник преследует безумца, чтобы ужасом своей погони,
своего «тяжело-звонкого скаканья» заставить его смириться, забыть
все, что мелькнуло в его уме в тот час, когда «прояснились в нем страшно
мысли».

И во всю ночь, безумец бедный
Куда стопы ни обращал,
За ним повсюду Всадник Медный
С тяжелым топотом скакал.

Медный Всадник достигает своей цели: Евгений смиряется. Второй мятеж
побежден, как и первый. Как после буйства Невы «в порядок прежний все
вошло». Евгений снова стал ничтожнейшим из ничтожных, и весною его труп,
как труп бродяги, рыбаки похоронили на пустынном острову, «ради
бога».

В первой юности Пушкин примыкал к либеральному политическому движению своей
эпохи. Он был в дружеских отношениях со многими декабристами.
«Возмутительные» (по тогдашней терминологии) стихи были одной из
главных причин его ссылки на юг. В сущности, политические идеалы Пушкина всегда
были умеренны. В самых смелых своих стихотворениях он повторял неизменно:

Владыки, вам венец и трон
Дает закон, а не природа!

В таких стихотворениях, как «Вольность», «Кинжал»,
«Андрей Шенье», Пушкин раздает самые нелестные эпитеты
«бесславным ударам», «преступной секире», «исчадью
мятежа» (Марат), «ареопагу остервенелому» (революционный
трибунал 1794 г.). Но все-таки в ту эпоху, под влиянием общего брожения, он еще
готов был воспевать «последнего судию позора и обиды, карающий
кинжал» и верить, что над «площадью мятежной» может взойти

День великий, неизбежный
Свободы яркий день…

Однако в середине 20-х годов, еще до события 14 декабря, в политических
воззрениях Пушкина совершился определенный переворот. Он разочаровался в своих
революционных идеалах. На вопрос о «свободе» он начал смотреть не
столько с политической, сколько с философской точки зрения. Он постепенно
пришел к убеждению, что «свобода» не может быть достигнута
насильственным изменением политического строя, но будет следствием духовного
воспитания человечества. /*Эволюция политических воззрений Пушкина,
схематически намеченная нами, более подробно прослежена в статье Александра
Слонимского — «Пушкин и декабрьское движение» (т. II, стр. 503). (Примеч.
В. Я. Брюсова.)*/
Эти взгляды и положены в основу «Медного
Всадника». Пушкин выбрал своим героем самого мощного из всех самодержцев,
какие когда-либо восставали на земле. Это — исполин-чудотворец, полубог,
повелевающий стихиями. Стихийная революция не страшит его, он ее презирает. Но
когда восстает на него свободный дух единичного человека, «державец полумира»
приходит в смятение. Он покидает свою «огражденную скалу» и всю
ночь
преследует безумца, только бы своим тяжелым топотом заглушить в нем
мятеж души.

«Медный Всадник», действительно, ответ Пушкина на упреки Мицкевича
в измене «вольнолюбивым» идеалам юности. «Да, — как бы говорит
Пушкин, — я не верю больше в борьбу с деспотизмом силами стихийного мятежа; я
вижу всю его бесплодность. Но я не изменил высоким идеалам свободы. Я
по-прежнему уверен, что не вечен «кумир с медною главой», как ни
ужасен он в окрестной мгле, как ни вознесен он «в неколебимой
вышине». Свобода возникнет в глубинах человеческого духа, и
«огражденная скала» должна будет опустеть».

ВОЗНИКНОВЕНИЕ И СОСТАВ ПОВЕСТИ

Анненков предполагает, что «Медный Всадник» составлял вторую
половину большой поэмы, задуманной Пушкиным ранее 1833 года и им не конченной.
Отрывок из первой половины этой поэмы Анненков видит в «Родословной моего
героя». Однако у нас нет оснований принять такое предположение.

Ни в бумагах Пушкина, ни в его письмах до 1833 года нет никаких указаний на
задуманную им большую поэму, в которую «Медный Всадник» входил бы как
часть. Достаточно веские доводы позволяют думать, что к работе над «Медным
Всадником» толкнули Пушкина сатиры Мицкевича, с которыми мог он
познакомиться не раньше конца 1832 года. /*См. предыдущую статью. (Примеч.
В. Я. Брюсова).
*/ Если и существовал у Пушкина раньше 1833 года замысел
поэмы, имевшей что-то общее с «Медным Всадником», то только в самых
общих чертах. Так, в одном из набросков «Вступления» Пушкин говорит,
что мысль описать петербургское наводнение 1824 года явилась у него под
впечатлением первых рассказов об нем. Пушкин даже намекает, что видел в этом
как бы свой долг, — долг поэта перед «печальными сердцами» своих
современников:

Была ужасная пора!
Об ней начну повествованье.
Давно, когда я в первый раз
Услышал грустное преданье,
Сердца печальные, для вас
Тогда же дал я обещанье
Стихам поверить свой рассказ.

Что касается «Родословной моего героя», то свидетельство рукописей
не оставляет сомнения в ее происхождении. Это — часть
«Медного
Всадника», выделенная из его состава и обработанная как отдельное целое. В
первоначальных набросках «Родословная моего героя» была именно
родословной позднейшего «бедного Евгения», но Пушкин скоро убедился,
что эти строфы нарушают стройность повести, и исключил их. Позднее он сделал из
них самостоятельное произведение, дающее родословную некоторого
героя,
не героя той или иной повести, но «героя» вообще. Кроме того,
«Медный Всадник» — создание настолько законченное, его идея настолько
полно выражена, что никак нельзя считать «петербургскую повесть»
частью какого-то более обширного целого.

Написан «Медный Всадник» в Болдине, где Пушкин после поездки на
Урал провел около полутора месяца, с 1 октября 1833 года по середину ноября.
Под одним из первых набросков повести есть помета: «6 октября»; под
первым списком всей повести: «30 октября». Таким образом, все создание
повести заняло меньше месяца.

Можно, однако, не без вероятности допустить, что мысль написать
«Медного Всадника» возникла у Пушкина раньше его приезда в Болдино.
Вероятно, и некоторые наброски уже были сделаны в Петербурге, — например те,
которые написаны не в тетрадях, а на отдельных листах (таков отрывок «Над
Петербургом омраченным…»). У нас есть свидетельство, что по пути на Урал
Пушкин думал о наводнении 1824 года. По поводу сильного западного ветра,
застигшего его в дороге, он писал жене (21 августа) : «Что было с вами,
петербургскими жителями? Не было ли у вас нового
наводнения? что, если и
это я
прогулял? досадно было бы».

Из Болдина Пушкин почти никому, кроме своей жены, не писал. С женой же о
своих стихах он говорил только как о доходной статье и притом непременно тоном
шутки. Поэтому из болдинских писем Пушкина мы ничего не узнаем о ходе его
работы над «петербургской повестью». II октября он сообщал: «Я
пишу, я в хлопотах». 21 октября: «Я работаю лениво, через пень колоду
валю. Начал многое, но ни к чему нет охоты; бог знает, что со мной делается.
Старам стала и умом плохам». 30 октября: «Недавно расписался и уже
написал пропасть». 6 ноября: «Я привезу тебе стишков много, но не
разглашай этого, а то альманашники заедят меня». Самое заглавие «Медного
Всадника» здесь не названо, и общий тон шутки не позволяет отнестись с
доверием к признанию Пушкина, будто во время работы над повестью у него
«ни к чему не было охоты».

Обращаясь к рукописям, мы видим, что повесть стоила Пушкину громадного
труда. Каждый ее отрывок, каждый ее стих, прежде чем облечься в свою
окончательную форму, являлся в нескольких — иногда до десяти — видоизменениях.
Из первоначальных черновых набросков, где еще недостает многих связующих
частей, Пушкиным, в особой тетради, был сделан первый свод всей повести. Этот
свод, помеченный «30 октября», является второй редакцией повести, так
как в нем многое изменено, сравнительно с первыми набросками. Этот список
покрыт новыми поправками. дающими третью редакцию. Она дошла до нас также в
собственноручном пушкинском списке, сделанном для представления повести
государю. Наконец, уже в этом беловом списке (и притом после
запрещения
повести «высочайшей цензурой») Пушкиным тоже сделан ряд изменений,
целые отрывки выкинуты, многие выражения и целые стихи заменены другими и т. д.
Таким образом, ныне печатаемый текст надо считать четвертой редакцией повести.

Чтобы дать понятие о работе, затраченной Пушкиным на «Медного
Всадника», достаточно сказать, что начало первой части известно нам в шести,

вполне обработанных, редакциях. Уже одна из первых кажется настолько
законченным созданием, что почти заставляет жалеть о строгости
«взыскательного» художника, опустившего из нее многие черты:

Над Петербургом омраченным
Осенний ветер тучи гнал.
Нева, в теченьи возмущенном,
Шумя, неслась. Угрюмый вал,
Как бы проситель беспокойный,
Плескал в гранит ограды стройной
Широких невских берегов.
Среди бегущих облаков
Луны совсем не видно было.
Огни светилися в домах,
На улице взвивался прах
И буйный вихорь выл уныло,
Клубя подол сирен ночных
И заглушая часовых.

Фабула «Медного Всадника» принадлежит Пушкину, но отдельные
эпизоды и картины повести созданы не без постороннего влияния.

Мысль первых стихов «Вступления» заимствована из статьи Батюшкова
«Прогулка в Академию художеств» (1814). «Воображение мое, —
пишет Батюшков, — представило мне Петра, который в первый раз обозревал берега
дикой Невы, ныне столь прекрасные… Великая мысль родилась в уме великого
человека. Здесь будет город, .сказал он, чудо света. Сюда призову все
художества, все искусства. Здесь художества, искусства, гражданские
установления и законы победят самую природу. Сказал — и Петербург возник из
дикого болота». Стихи «Вступления» повторяют некоторые выражения
этого места почти буквально.

Перед началом описания Петербурга Пушкин сам делает примечание: «См.
стихи кн. Вяземского к графине З — ой». В этом стихотворении кн.
Вяземского («Разговор 7 апреля 1832 года»), действительно, находим
несколько строф, напоминающих описание Пушкина:

Я Петербург люблю с его красою стройной,
С блестящим поясом роскошных островов,
С прозрачной ночью — дня соперницей беззнойной,
И с свежей зеленью младых его садов… и т. д.

Кроме того, на описании Пушкина сказалось влияние двух сатир Мицкевича:
«Przedmiescia stolicy» и «Petersburg». Проф. Третьяк/*См.
предыдущую статью. Мы и здесь пользуемся изложением г. С. Браиловского. (Примеч.
В. Я. Брюсова.)*/
доказал, что Пушкин почти шаг за шагом следует за
картинами польского поэта, отвечая на его укоры апологией северной столицы.
Так, например, Мицкевич смеется над тем. что петербургские дома стоят за
железными решетками; Пушкин возражает:

Твоих оград узор чугунный.

Мицкевич осуждает суровость климата Петербурга: Пушкин отвечает:

Люблю зимы твоей жестокой
Недвижный воздух и мороз.

Мицкевич презрительно отзывается о северных женщинах, белых, как снег, румяных,
как раки; Пушкин славит —

Девичьи липа ярче роз

Есть аналогия между изображением «кумира» в «Медном
Всаднике» и описанием той же статуи в сатире Мицкевича «Pomnik Piotra
Wieikiego».

Образ оживленной статуи мог быть внушен Пушкину рассказом М. Ю.
Вьельгорского о некоем чудесном сне. В 1812 году государь, опасаясь
неприятельского нашествия, предполагал увезти из Петербурга памятник Петра, но
его остановил кн. А. И. Голицын, сообщив, что недавно один майор видел дивный
сон: будто Медный Всадник скачет по улицам Петербурга, подъезжает ко дворцу и
говорит государю: «Молодой человек! До чего ты довел мою Россию! Но
покамест я на месте, моему городу нечего опасаться». Впрочем, тот же образ
мог быть подсказан и эпизодом со статуей командора в «Дон Жуане».

Описание наводнения 1824 года составлено Пушкиным по показаниям очевидцев,
так как сам он его не видел. Он был тогда в ссылке, в Михайловском. /*Получив
первые известия о бедствии, Пушкин сначала отнесся к нему полушутливо и в
письме к брату допустил даже по поводу наводнения остроту довольно
сомнительного достоинства. Однако, узнав ближе обстоятельства дела, совершенно
переменил суждение и, в другом письме к брату, писал: «Этот потоп с ума
мне нейдет: он вовсе не так забавен, как с первого взгляда кажется. Если тебе
вздумается помочь какому-нибудь нещастному, помогай из онегинских денег, но
прошу без всякого шума». (Примеч. В. Я. Брюсова.)*/
Белинский
писал: «Картина наводнения написана у Пушкина красками, которые ценою
жизни готов бы был купить поэт прошлого века, помешавшийся на мысли написать
эпическую поэму Потоп… Тут не знаешь, чему больше дивиться, громадной ли
грандиозности описания или его почти прозаической простоте, что вместе взятое
доходит до величайшей поэзии». Однако сам Пушкин заявил в предисловии, что
«подробности наводнения заимствованы из тогдашних журналов», и
прибавил: «любопытные могут справиться с известием, составленным В. Н.
Берхом».

Справляясь с книгой Берха («Подробное историческое известие о всех
наводнениях, бывших в С.-Петербурге»), приходится признать, что описание
Пушкина, при всей его яркости, действительно «заимствовано». Вот,
например, что рассказывает Берх: «Дождь и проницательный холодный ветер
с
самого утра наполняли воздух сыростью… С рассветом… толпы
любопытных устремились на берега Невы,
которая высоко воздымалась
пенистыми
волнами и с ужасным шумом и брызгами
разбивала их о
гранитные берега… Необозримое пространство вод казалось кипящею
пучиною…
Белая пена клубилась
над водными громадами, которые, беспрестанно
увеличиваясь, наконец, яростно устремились на берег… Люди спасались,

как могли». И далее: «Нева, встретив препятствие
в своем
течении, возросла в берегах своих, наполнила каналы и через подземные трубы
хлынула
в виде фонтанов
на улицы. В одно мгновение вода полилась через
края набережных».

Все основные черты этого описания повторены Пушкиным, частью в окончательной
редакции повести, частью в черновых набросках.

…дождь
унылой

В окно стучал, и ветер
выл.

По утру над ее брегами
Теснился толпами народ,

Любуясь брызгами,
горами
И пеной
разъяренных вод.

Нева бродила, свирепела,
Приподымалась и кипела,

Котлом клокоча и клубясь.

Нева всю ночь

Рвалася к морю,
против бури
И спорить стало ей не в мочь!
И вот от их/*Не совсем понятно, к чему относится слово «их», как
здесь, так и в соответственном месте окончательной редакции:

Рвалася к морю против бури,
Не одолев их
мощной дури.

Вероятно, Пушкин имел в виду «море» и
«бурю», или «ветры», о которых сказано дальше: Но силой ветров

от залива Перегражденная Нева…

Кстати, во всех изданиях до сих пор печаталось «ветра» вместо
«ветров» (как читается во всех рукописях). {Примеч. В. Я.
Брюсова.)*/
свирепой дури
Пошла клокоча и клубясь.

И вдруг, как тигр остервенясь,
Через железную ограду

Волнами хлынула по граду.

Все побежало, все вокруг
Вдруг опустело…
Воды вдруг
Втекли в подземные подвалы;
К решеткам хлынули каналы.

Народ бежал. Навстречу ей
Каналы хлынули; из труб
Фонтаны брызнули.

В первоначальных вариантах описания воспроизвел Пушкин в стихах и ходивший
по городу анекдот о гр. В. В. Толстом, позднее рассказанный кн. П. А.
Вяземским/*См. в Истории текста. (Примеч. В. Я. Брюсова.)*/
.

Во всяком случае, Пушкин вполне имел право сказать в одном из своих
примечаний, сравнивая свое описание наводнения с описанием Мицкевича (у
которого изображен вечер перед наводнением): «наше описание вернее
«…

По числу стихов «Медный Всадник» — одна из наиболее коротких поэм
Пушкина. В нем в окончательной редакции всего 464 стиха, тогда как в «Цыганах»
— 537, в «Полтаве» — около 1500 и даже в «Бахчисарайском
фонтане» — около 600. Между тем замысел «Медного Всадника»
чрезвычайно широк, едва ли нс шире, чем во всех других поэмах Пушкина. На
протяжении менее чем 500 стихов Пушкин сумел уместить и думы Петра «на
берегу варяжских волн», и картину Петербурга в начале XIX века, и описание
наводнения 1824 года, и историю любви и безумия бедного Евгения, и свои
раздумья над делом Петра. Пушкин нашел возможным даже позволить себе, как
роскошь, несколько шуток, например, упоминание о графе Хвостове.

Язык повести крайне разнообразен. В тех частях, где изображается жизнь и
думы чиновника, он прост, почти прозаичен, охотно допускает разговорные
выражения («жизнь куда легка», «препоручу хозяйство»,
«сам большой» и т.п.). Напротив, там, где говорится о судьбах России,
язык совершенно меняется, предпочитает славянские формы слов, избегает
выражений повседневных, как, например:

Прошло сто лет — и юный град.
Полнощных
стран краса и диво.

Из тьмы лесов, из топи блат
Вознесся
пышно, горделиво.

Однако усеченных прилагательных Пушкин явно избегает, и во всей повести их
всего три: «вешни дни», «минувши времена», «сонны
очи».

Своеобразную особенность стиха «Медного Всадника» составляет
обилие цезур. Ни в одной из своих поэм, писанных четырехстопным ямбом, не
позволял себе Пушкин так часто, как в «Медном Всаднике», остановки по
смыслу внутри стиха. По-видимому, в «Медном Всаднике» он сознательно
стремился к тому, чтобы логические деления не совпадали с делениями метрическими,
создав этим впечатление крайней непринужденности речи. Особенно много таких
примеров в стихах, рассказывающих о Евгении, например:

Сидел недвижный, страшно бледный
Евгений. Он страшился бедный
Не за себя.

Евгений за своим добром
Нс приходил. Он скоро свету
Стал чужд. Весь день бродил пешком,
А спал на пристани.

У Невской пристани. Дни лета
Клонились к осени. Дышал
Ненастный ветер.

Замечательно, что почти все новые отделы повести (как бы ее отдельные главы)
начинаются с полустиха, В общем приблизительно в трети стихов «Медного
Всадника» в середине стиха стоит точка, и более чем в половине внутри
стиха есть логическая остановка речи.

В употреблении рифм в «Медном Всаднике» Пушкин остался верен
своему правилу, высказанному им в «Домике в Коломне»:

Мне рифмы нужны, все готов сберечь я.

В «Медном Всаднике» множество рифм самых обыкновенных (ночи — очи,
конь — огонь и т.д.), еще больше глагольных (сел — глядел, злились — носились,
узнал — играл и т.д.), но есть и несколько «редких» (солнца —
чухонца, режет — скрежет) и целый ряд «богатых» (живые — сторожевые,
пени — ступени, завывая — подмывая, главой — роковой и т. д.). Как и в других
стихотворениях, Пушкин по произношению свободно рифмует прилагательные на ый

с наречиями на о (беззаботный — охотно).

По звуковой изобразительности стих «Медного Всадника» знает мало
соперников. Кажется, ни в одном из своих созданий не пользовался Пушкин так
часто, как в «петербургской повести», всеми средствами аллитерации,
игры гласными и согласными и т. п. Примером их может служить четверостишие:

И блеск, и шум, и говор балов,

А в час пирушки холостой
Шипенье пен
истых бокалов
И п
унша п
ламень голубой.

Но верха изобразительности достигает стих «Медного Всадника» в
сцене преследования бедного Евгения. Повторением одних и тех же рифм,
повторением несколько раз начальной буквы в стоящих рядом словах и упорным
повторением звуков к, г
и х
— дает Пушкин живое впечатление
«тяжело-звонкого скаканья», эхо которого звучит по пустой площади,
как грохотанье грома.

И он п
о п
лощади п
устой

Бежит и слышит за собой

К
ак
будто г
рома г
рохотанье,
Тяжело-звонк
ое ск
ак
анье
По п
отрясенной мостовой.

И, озарен луною бледной,

Простерши руку в вышине,
За н
им н
есется В
садник Медный

На звонк
о ск
ачущем к
оне;
И во всю ночь безумец бедный

Куда стопы ни обращал,
За ним повс
юду Вс
адник Медный

С т
яжелым т
опотом ск
ак
ал.

Однако в повести заметны и следы некоторой торопливости в обработке формы.
Три стиха остались вовсе без рифмы, а именно:

На город кинулась. Пред нею…

И не нашел уже следов…

А спал на пристани. Питался…

В первоначальных редакциях первый и последний из этих стихов имеют свою
рифму:

Всей тяжкой силою своею
Пошла на приступ. Перед нею
Народ бежал и скрылся вдруг.

А спал на пристани. Питался
Из окон брошенным куском;
Уже почти не раздевался,
И платье ветхое на нем
Рвалось и тлело…

Как известно, в 1826 году государь выразил желание лично быть цензором
Пушкина. Все свои новые произведения, до их напечатания, Пушкин должен был
представлять, через Бенкендорфа, в эту «высочайшую цензуру».

6 декабря 1833 года, вскоре по возвращении из Болдина, Пушкин обратился с
письмом к Бенкендорфу, прося позволения представить его сиятельству
«стихотворение», которое желал бы напечатать. Надо полагать, что то
был «Медный Всадник». 12 декабря рукопись «Медного
Всадника» была уже возвращена Пушкину. «Высочайшая цензура»
нашла в повести целый ряд предосудительных мест.

Мы не знаем, как отнесся к запрещению повести сам Пушкин. Последние годы
своей жизни он провел в строгом духовном одиночестве и, по-видимому, никого не
посвящал в свою внутреннюю жизнь. В своих письмах он сделался крайне сдержан и
уже не позволял себе той увлекательной болтовни обо всем, что его интересует, которая
составляет главную прелесть его писем из Михайловского. Даже в записях своего
дневника, который он вел последние годы жизни, Пушкин был очень осторожен и не
допускал ни одного лишнего слова.

В этом дневнике под 14 декабря записано: «11-го получено мною
приглашение от Бенкендорфа явиться к нему на другой день утром. Я приехал. Мне
возвращают Медный Всадник
с замечаниями государя. Слово кумир не
пропущено высочайшей цензурою; стихи:

И перед младшею столицей
Померкла старая Москва,
Как перед новою царицей
Порфироносная вдова —

Вымараны. На многих местах поставлен — ? — . Все это делает мне большую
разницу. Я принужден был переменить условие со Смирдиным».

Ничего больше не узнаем мы и из писем Пушкина. В декабре 1833 года он писал
Нащокину: «Здесь имел я неприятности денежные: я сговорился было со
Смирдиным и принужден был уничтожить договор, потому что Медного Всадника
цензура не пропустила. Это мне убыток». Ему же Пушкин повторял в другом,
позднейшем письме: «Медный Всадник не пропущен, — убытки и неприятности».
Погодину, в ответ на его вопрос, Пушкин сообщил кратко: «Вы спрашиваете о
Медном Всаднике, о Пугачеве и о Петре. Первый не будет напечатан».

Из этих сухих сообщений можно заключить только то, что Пушкин хотел
напечатать «петербургскую повесть» (значит, считал ее законченной,
обработанной) и что он познакомил с ней своих друзей.

Сам Пушкин верил, что его рукописи рассматриваются непосредственно
государем. Он полагал, что и рукопись «Медного Всадника» возвращена
ему «с замечаниями государя». Но в настоящее время достаточно
выяснено, что рукописи Пушкина рассматривались в канцелярии Бенкендорфа и что
государь только повторял, иногда сохраняя все полемические выпады, критические
замечания этой канцелярии. Внутренний смысл «Медного Всадника», конечно,
этой цензурой понят не был, но целый ряд отдельных выражений показался ей
недопустимым.

До нас дошла, по-видимому, та самая рукопись, которая была представлена на
рассмотрение государю (Пушкин пишет: «Мне возвращен
Медный
Всадник…»). В этой рукописи стихи о «померкшей Москве», о
которых Пушкин говорит в дневнике, зачеркнуты карандашом и сбоку отмечены
знаком NB. Знак вопроса поставлен против тех стихов, где впервые появляется
Медный Всадник.

Над возмущенною Невою
Стоит с простертою рукою
Кумир на бронзовом коне.

Во второй части знак вопроса поставлен против повторения этих стихов:

Кумир с простертою рукою
Сидел на бронзовом коне.

Кто неподвижно возвышался
Во мраке медною главой,
Того, чьей волей роковой
Над морем город основался.

О, мощный властелин Судьбы,
Не так ли ты над самой бездной,
На высоте, уздой железной,
Россию поднял на дыбы?

Наконец, подчеркнуты выражения «горделивый истукан» и
«строитель чудотворный» и отчеркнуты все стихи, начиная со слов
безумца, обращенных к «кумиру», до конца страницы.

В другой рукописи, списке, сделанном писарской рукой, сохранились следы
поправок Пушкина, начатых, видимо, с целью смягчить указанные ему выражения.
Слово «кумир» Пушкин заменил словом «седок» и в
четверостишии о «померкшей Москве» восстановил первоначальный вариант
второго стиха («Главой склонилася Москва»). Однако до конца Пушкин
своих поправок не довел и предпочел отказаться от печатания повести.
«Поэма Пушкина о наводнении превосходна, но исчеркана (т.е. исчеркана
цензурою), и потому не печатается», — писал кн. П. Вяземский А. И.
Тургеневу.

При жизни Пушкина из «Медного Всадника» был напечатан только
отрывок «Вступления» под заглавием «Петербург». По смерти
Пушкина повесть была напечатана с поправками Жуковского, по-своему смягчившего
все спорные места. Долгое время Россия знала одно из значительнейших созданий
Пушкина только в искаженном виде. Исправление текста по подлинным рукописям
Пушкина, начатое Анненковым, продолжалось до последнего времени. Подлинное
чтение стихов о «кумире» восстановлено только в издании П. Морозова
1904 года. Однако некоторые стихи только в настоящем издании впервые появляются
в том виде, как их написал Пушкин.

Цели работы:
прочитать и проанализировать поэму «Медный всадник»; сделать выводы о решении проблемы личности и государства в поэме

Время:
1 час.

Оборудование: карточки-задания, презентация, текст поэмы «Медный всадник»

Теоретический материал:

…Да, эта поэма – апофеоза Петра Великого, самая грандиозная…

В.Г.Белинский. Сочинения Александра Пушкина.

…Я по-прежнему уверен, что не вечен «кумир с медною главой…

В.Я.Брюсов. Медный всадник. Идея повести, 1909г.

…Пушкин стремился к гармонии и хотел видеть ее во всем, и прежде всего в отношениях личности и государства.

Н.А.Соснина. «Медный всадник» Пушкина, 1997г.

Пушкин в «Медном всаднике» …стремился изобразить трагическую коллизию современной ему России…

М.Пьяных. «Медный всадник» Пушкина, 2000г.

В литературоведении принято выделять три «группы» толкователей «Медного всадника».

1. В первую группу интерпретаторов вошли представители так называемой «государственной» концепции, основателем которой считается Виссарион Григорьевич Белинский. Среди его последователей неожиданно оказался и его духовный антагонист Дмитрий Мережковский, а также Григорий Александрович Гуковский, Леонид Петрович Гроссман, Борис Михайлович Энгельгардт и др.). Они делают «смысловую ставку» на образ Петра I, полагая, что Пушкин обосновал трагическое право государственной мощи (олицетворением которой и стал Петр I) распоряжаться жизнью частного человека.

В 11-ой статье «Сочинений Александра Пушкина» В.Г.Белинский обратился к толкованию «Медного всадника» А.С.Пушкина. он был первым интерпретатором петербургской повести. Благодаря своему эстетическому чутью, критик сразу определил неясность смысла: «медный всадник» многим кажется каким-то странным произведением, потому что тема его, по-видимому, выражена не вполне». Дело в том, что Белинский оценивал текст подготовленный Жуковским. В частности, из произведения были изъяты слова Евгения, обращенные к Медному Всаднику. Так родился вывод: «поэма – апофеоза Петра Великого», поэт изобразил «торжество общего над частным». Пушкин оправдывает Петра – «бронзового гиганта», который «не мог уберечь участи индивидуальности, обеспечивая участь народа и государства».

2. Среди сторонников «государственно концепции» оказался и Дмитрий Мережковский, поэт, писатель, философ начала XX века.

Надо отметить, что его оценка конфликта героя – Медного Всадника и «маленького человека» Евгения очень резкая. Он замечает: «Какое дело гиганту до гибели неведомых? Не для того ли рождаются бесчисленные, равные, лишние, чтобы по костям их великие избранники шли к своим целям?»

По мнению Мережковского, Евгений – «дрожащая тварь», «червь земли», он, как «малый мира сего» не равен великому – Петру, воплотившему в себе сверхчеловеческое, героическое начало. Правда, Мережковский замечает, что «в простой любви Евгения может открыться бездна, не меньшая той, из которой родилась воля героя», он полагает, что Пушкин воспел героическое и сверхчеловеческое начало Петра и опасается, что после Пушкина вся последующая литература будет «демократическим и галилейским восстанием на того гиганта, который «над бездной Россию вздернул на дыбы».

3. Развитие «государственной» линии в истолковании «Медного Всадника» было предпринято Монидом Петровичем Гроссманом в 1939 году. Литературовед поддерживает мысль Белинского. Он идеализирует и возвеличивает Петра, при этом дискредитирует Евгения, обвиняет его в эгоизме, ничтожности и неуемной дерзости. «Он (Евгений) беден, лишен дарований, ему не хватает «ума и денег». Евгений не носитель новаторских идей, как Петр, не строитель, не борец… Слабосильному мятежнику, кончившему безумием, противостоит в «Медном Всаднике» государственный зодчий, полный «великих дум».

4. Среди губернаторов XX века приверженцем «государственной концепции» считается и Григорий Александрович Гуковский. Он писал: «Собственно тема «Медного всадника» — это, как известно, конфликт личного и государственного начала, символизированного образом Фальконетова памятника». Конфликт поэмы – это конфликт «единичного человеческого бытия, частных целей человека с общими коллективными целями массы». Гуковский считает, что Евгений в этом конфликте побежденный. «Личность подчинена общему, и это закономерно и необходимо. Частные цели и индивидуальное счастье Евгения при столкновении с целями государственными должны быть принесены в жертву… И этот закон благ», — заключает литературовед.

1. Представители второй «группы» — Валерий Яковлевич Брюсов, Георгий Пантелеймонович Макогоненко, А.В.Македонов, Ю.Б.Борев, И.М.Тоймин и др. стоят на стороне «бедного» Евгения. Эта концепция именуется «гуманистической».

Начало этой концепции положило истолкование «Медного Всадника» поэтом-исследователем Валерием Брюсовым в 1909 году. Брюсов подчеркивает гуманизм Пушкина, манифестом которого и был «Медный всадник». Исследуя пушкинское отношение к Петру I, в различных произведениях, Брюсов доказывает двойственный характер восприятия Пушкиным царя-преобразователя. Два лика Петра в поэме – открытие Брюсова. С одной стороны, Петр – гениальный преобразователь, «работник на троне», «мощный властелин судьбы», с другой – «самовластный помещик», деспот, «презиравший человечество».

Брюсов показывает и эволюцию образа Евгения. Евгений – «малый и ничтожный» чиновник – внезапно почувствовал себя равным Медному Всаднику, нашел силы и смелость грозить «державцу полумира». Чудесное превращение Евгения определено именно его бунтом. В мятеже выросла сильная личность. Бунтуя, Евгений выступает как соперник «грозного царя», о котором должно говорить тем же языком. Как и о Петре.

В заключение Брюсов делает вывод о том, что Евгений побежден, но «не вечен и кумир с медною главою», ибо «свобода возникает в глубинах человеческого духа, и «огражденная скала» должна будет опустеть».

2. Гуманистическая концепция «Медного всадника», предложенная Брюсовым, получила признание многих исследователей. В 1937 году была напечатана статья А.Македонова «Гуманизм Пушкина», в которой содержится и интерпретация «Медного всадника». Исследователь замечает, что «настоящий низовый человек, как бы он ни был мал», не может в той или иной степени не бунтовать в защиту своего человеческого достоинства, не противопоставлять его Медному всаднику. Кроме законов судьбы, есть еще закон человечности, который так же необходим, как «судьба». Симпатии Пушкина на стороне «человечности».

3. Гуманистическую позицию Пушкина отстаивают многие исследователи. Так, Григорий Пантелеймонович Макогоненко считает, что Пушкин рассматривал в 30-е годы 19 века государство конкретно-исторически, «в 18 – 19 веках российское государство – это империя, царское самодержавие, политическое правление, открыто антинародное и античеловеческое». Против такого государства и «вызревает протест в сердце простого человека, оказавшегося его жертвой». По мнению Маконенко, Пушкин «гениально показал, как этот мятеж преображает человека, поднимая его к высокой, но отмеченной печатью гибели цели».

Подобную точку зрения поддерживает и литературовед Красухин Г.Г.: «Симпатии Пушкина всецело на стороне героя, духовно возвышенного, вознесенного на неколебимую духовную высоту над самым мощным властелином судьбы».

Третья группа:

С 60-х годов XX века зарождается еще одна концепция – интерпретация «Медного Всадника» — концепция «трагической неразрешимости конфликта». Если верить ее сторонникам, Пушкин, как бы самоустранившись, предоставил самой истории сделать выбор между двумя «равновеликими» правдами – Петра или Евгения, то есть государства или частной личности.

Такой точки зрения придерживаются литературоведы С.М.Бонди, Е.М.Майлин, М.Н.Эйпштейн.

В чем же великий смысл пушкинского «Медного Всадника»? для чего было написано это произведение? Чем она волнует и потрясает нас и до сегодняшнего дня? Почему Пушкин так стремился ее опубликовать, но отказался изменить хоть одно слово?

Е.А.Майлин так отвечает на все эти вопросы: «Как и в маленьких трагедиях, ни одна из сил, противопоставленных в поэме друг другу, не одерживает в конечном счете победы. Правда на стороне Евгения в такой же мере, как и на стороне Петра и его великого дела». «Вся его поэма – это великая загадка жизни, это великий о жизни вопрос, над которым, читая «Медного всадника», задумывались и размышляли и после Пушкина многие поколения читателей.

Четвертая группа:

1. Среди интерпретаций не могут не привлечь и истолкования «Медного всадника» писателями и философами XX века. Так, например, философ русского зарубежья Георгий Петрович Федотов, рассматривая сложное взаимодействие в творчестве А.С.Пушкина темы Империи, воплощенной в статуе Медный Всадник, и темы свободы, взаимодействие государства и личности, особое внимание уделяет теме стихии. Он пишет, что «в «Медном всаднике» не два действующих лица (Петр и Евгений) … Из-за них явственно встает образ третьей, безликой силы: это стихия разбушевавшейся Невы, их общий враг, изображению которого посвящена большая часть поэмы». Эти слова из статьи «Певец Империи и свободы», 1937г.

В это же время, в 1937 году, вышла статья писателя Андрея Платонова «Пушкин – наш товарищ», в отличие от Федотова, Платонов с глубокой симпатией отнесся к бедному Евгению, которого он воспринял как личность, как «великий этический образ – не менее Петра».

2. Существуют точки зрения на петербургскую повесть «медный всадник» часто резкие, противоположные всем известным интерпретациям.

Так, Терц-Синявский, автор книги «Прогулки с Пушкиным» высказывает такое мнение: «Но, сострадая Евгению, Пушкин был беспощаден. Пушкин вообще был жесток к человеку, когда дело касалось интересов поэзии…» В облике Евгения, по мнению Терц-Синявского, был создан «нелестный и неутешительный портрет».

Интересная интерпретация «Медного всадника» была дана Даниилом Александровичем Граниным в очерке «Два лика», опубликованным в 1968 году в журнале «Новый мир». В произведении Пушкина писатель увидел новые грани ее таинственного смысла, а именно двойственность всей образной системы «медного Всадника», двоение чувств, двоение мысли. «Два Петра: Петр живой и Петр-Медный Всадник, кумир на бронзовом коне. Два Евгения: заурядный бедный чиновник, покорный судьбе, и Евгений, безумный, взбунтовавшийся, поднявший руку на царя, даже не на царя – на власть… Два Петербурга: Петербург прекрасных дворцов, набережных, белых ночей и бедных окраин «под морем». Две Невы.

Порядок выполнения работы:

Внимательно прочитайте инструкцию к работе.

Подберите необходимый дидактический материал.

Прочитайте художественный текст.

Выполните задания практической работы

Сделайте вывод о проделанной практической работе в письменной форме.

Задание:

1. Каков пафос вступления в поэме? Подтвердите свои мысли текстом.

2. На какие композиционные части его можно разделить? 3. В чем видит Пушкин заслугу Петра в строительстве Петербурга (стихи 1—43)? Как в первой части вступления противопоставлены прошлое и настоящее?

5. Найдите во вступлении старославянизмы и слова высокого стиля. Какую роль они выполняют в тексте?

6. Как в третьей части вступления («Красуйся, град Петров…») закладывается основной конфликт поэмы? Почему в пожелании городу стоять непоколебимо автор упоминает «финские волны»? Какую характеристику стихии он дает? Почему в последних строках вступления происходит контрастный слом настроения?

7. Индивидуальное задание. Выявите ключевые образы вступления, которые построены на контрасте? Что это дает для понимания конфликта поэмы?

8. Какой смысл в том, что поэма «Медный всадник» открывается гимном Петербургу? Докажите, что город Петра — это не только место действия поэмы, но и её главный герой.

В конце занятия необходимо сдать практическую работу на проверку!

Поставьте себе оценку за работу_________

Оценка преподавателя_________________

Литература:

Литература: учебник для студ. сред. проф. учеб. заведений / под ред Г.А. Обернихиной. – М.: Издательский центр «Академия», 2008. – 656 с.

Памятник Петру I работы Фальконе давно стал символом Петербурга и был воспет многими русскими поэтами. Александр Пушкин посвятил монументу поэму «Медный всадник», с тех пор за памятником закрепилось второе, неофициальное название. Полная мощи и динамики скульптура вдохновляла Адама Мицкевича, Бориса Пастернака , Петра Вяземского, Анну Ахматову , Осипа Мандельштама . Медный всадник оставил свой след и в творчестве Валерия Брюсова .

Стихотворение «К Медному всаднику» поэт написал в Петербурге 24-25 января 1906 года. Произведение вошло в сборник «Все напевы», где открывает цикл «Приветствия». В 1909 году издательство «Скорпион» выпустило собрание сочинений Валерия Брюсова «Пути и перепутья». В нем было впервые напечатано стихотворение «К Медному всаднику».

В своих произведениях Брюсов часто обращался к историческим событиям, литературным источникам, произведениям живописи, скульптуры, архитектуры. Эта интеллектуальная особенность была характерна для выдающихся поэтов, но в творчестве Валерия Брюсова она выражена особенно зримо. Некоторые критики даже ставили поэту в упрек подобное погружение в мировой культурно-исторический слой. Например, Юлий Айхенвальд назвал Валерия Яковлевича «мыслителем чужих мыслей» и «отчимом» идей.

На самом же деле Брюсов строит свои поэтические замки на прочном фундаменте истории, искусства и литературы. А от индивидуального подхода эти конструкции не становятся менее величественными и прекрасными. В стихотворении «К Медному всаднику», описывая зимний Петербург, Брюсов обращает внимание на суровую архитектуру столицы: «в морозном тумане белеет Исакий», «северный город — как призрак туманный», «вставали дома, как посевы». Упоминает автор и важные исторические события, такие как восстание декабристов и самое разрушительное в Санкт-Петербурге наводнение 1824 года: «покинутой рати ложились тела», «над темной равниной взмутившихся волн». В воспоминание о наводнении неожиданно вплетается литературный мотив. Брюсов вспоминает героя романа Пушкина «бедного Евгения» , который «тщетно грозит» монументу.

Но главное действующее лицо повествования – сам Медный всадник. Вслед за Пушкиным Брюсов раскрывает символичность этого образа. Тяжесть и мощь, воплощенная в слове «медный», а также ассоциация стремительного движения в слове «всадник» идеально характеризуют Петра I. Его «неизменный» памятник «на глыбе оснеженной высится» и одновременно летит «сквозь века».

«Вечная» статуя противопоставлена Брюсовым краткой жизни человека. Сменяются поколения, люди – «тени во сне», даже город – «призрак туманный», а памятник царю-реформатору остается неизменным, попирая звенья змеи.

Стихотворение «К Медному всаднику» не изобилует цветами и звуками, что нетипично для творческой манеры Брюсова. Здесь почти нет цвета, есть только глагол «белеет». Правда, – много тумана и теней. Звук проявляется исключительно при описании декабрьских событий 1825 года: «между криков и гула».

Стихотворение «К Медному всаднику» написано четырехстопным амфибрахием с перекрестной рифмовкой. Движение передается с помощью большого количества глаголов, причастных и деепричастных оборотов: проходят, выступая, летишь, сменяясь, вставали, ложились, простертой, изогнутой.

Для достижения большей эмоциональной выразительности Брюсов широко использовал сравнения: «дома, как посевы», «как тени во сне», «как будто… на смотр», а также эпитеты: «морозный туман», «оснеженная глыба», «покинутая рать». В произведении много инверсий: «на глыбе оснеженной», «с рукою простертой», «призрак туманный», «полюс земной», «посевы твои».

В этом стихотворении Брюсов мастерски создал оригинальные, емкие образы. «Темная равнина взметнувшихся волн» представляет наводнение; «дома, как посевы» – разрастание города; «кровь на снегах… полюс земной растопить не могла» – неудавшееся восстание декабристов. Не менее эффектна в стихотворении антитеза «дневной полумрак».

В своем творчестве Валерий Брюсов еще не раз возвращался к скульптурному символу северной столицы. Величественный монумент встречается в стихотворениях «Три кумира», «Вариации на тему Медного Всадника», а также в критическом исследовании одноименной поэмы Александра Пушкина. Можно смело говорить о созвучности образа, созданного Фальконе, глубинным струнам души Валерия Брюсова.

• «Юному поэту», анализ стихотворения Брюсова
• «Сонет к форме», анализ стихотворения Брюсова

Работы Этьена Мориса Фальконе — один из самых известных символов Северной столицы. Первое стихотворение о памятнике было написано спустя год после его открытия, и с тех пор монументальный образ появляется в литературе. Вспоминаем «медного Петра» и его воплощения в русской поэзии.

Ермил Костров и «полубог» на каменной твердыне

Кто сей, превознесен на каменной твердыне,
Седящий на коне, простерший длань к пучине,
Претящ до облаков крутым волнам скакать
И вихрям бурным понт дыханьем колебать? —
То Петр. Его умом Россия обновленна,
И громких дел его исполненна вселенна.
Он, видя чресл своих предзнаменитый плод,

Соплещет радостно с превыспренних высот.
И медь, что вид его на бреге представляет,
Чувствительной себя к веселию являет;
И гордый конь его, подъемля легкость ног,
Желает, чтоб на нем седящий полубог
Порфирородную летел лобзать девицу,
Поздравить россам вновь востекшую денницу.

Из стихотворения «Эклога. Три грации. На день рождения Ея Высочества Великия Княжны Александры Павловны», 1783

Алексей Мельников. Открытие памятника Петру I на Сенатской площади в Санкт-Петербурге. Гравюра 1782 года

Ермил Костров — русский поэт XVIII века. По воспоминаниям Александра Пушкина , он служил стихотворцем при Московском университете : писал официальные стихотворения по торжественным случаям. Ермил Костров первым в России перевел шедевры античной литературы — «Илиаду» Гомера и «Золотого осла» Апулея.

«Эклога. Три грации. На день рождения Ея Высочества Великия Княжны Александры Павловны» Костров написал, когда у Павла I родилась старшая дочь Александра. Стихотворение, созданное в античных традициях, построено как беседа трех граций (богинь красоты и радости): Евфросины, Талии и Аглаи. О памятнике Петру I и самом царе в эклоге говорит Аглая. С произведения Кострова началась литературная традиция изображать медного Петра как покровителя города, способного уберечь его от бед. Образ «гордого коня» из эклоги позже появится в «Медном всаднике» Александра Пушкина.

Александр Пушкин и Медный всадник

Медный всадник

На берегу пустынных волн
Стоял он, дум великих полн,
И вдаль глядел. Пред ним широко
Река неслася; бедный челн
По ней стремился одиноко.
По мшистым, топким берегам
Чернели избы здесь и там,
Приют убогого чухонца;
И лес, неведомый лучам
В тумане спрятанного солнца,
Кругом шумел.

И думал он:
Отсель грозить мы будем шведу,
Здесь будет город заложен
На зло надменному соседу.
Природой здесь нам суждено
В Европу прорубить окно,
Ногою твердой стать при море.

Сюда по новым им волнам
Все флаги в гости будут к нам,
И запируем на просторе.

Александр Бенуа. Медный всадник. 1903

Некоторые исследователи считают автором метафоры «медный всадник» поэта-декабриста Александра Одоевского . В его стихотворении «Сен-Бернар» 1831 года есть такая строка: «В полночной мгле, в снегах, есть конь и всадник медной»
. Однако устойчивым это выражение стало после выхода одноименной пушкинской поэмы. Произведение о Евгении, потерявшем после наводнения 1824 года свою возлюбленную, поэт написал во время Болдинской осени 1833 года. В 1834 году вышла лишь ее первая часть — с цензурными правками Николая I . А целиком поэма была опубликована только спустя три года, уже после смерти Александра Пушкина. Для печати в «Современнике» текст подготовил Василий Жуковский .

«Пушкин является в той же мере творцом образа Петербурга, как Петр Великий — строителем самого города».

Николай Анциферов, советский историк и культуролог

На сюжет «Медного всадника» композитор Рейнгольд Глиэр написал балет. Его фрагмент — «Гимн Великому городу» — стал гимном Санкт-Петербурга.

Валерий Брюсов. «С рукою простертой летишь на коне»

К Медному всаднику

В морозном тумане белеет Исакий.
На глыбе оснеженной высится Петр.
И люди проходят в дневном полумраке,
Как будто пред ним выступая
на смотр.

Ты так же стоял здесь, обрызган
и в пене,
Над темной равниной взмутившихся волн;
И тщетно грозил тебе бедный
Евгений,
Охвачен безумием, яростью полн.

Cтоял ты, когда между криков и гула
Покинутой рати ложились тела,
Чья кровь на снегах продымилась, блеснула
И полюс земной растопить не могла!

Сменяясь, шумели вокруг поколенья,
Вставали дома, как посевы твои…
Cвой конь попирал с беспощадностью звенья
Бессильно под ним изогнутой змеи.

Но северный город — как призрак туманный,
Мы, люди, проходим, как тени во сне.
Лишь ты сквозь века, неизменный, венчанный,
С рукою простертой летишь на коне.

Александр Беггров. Медный всадник. XIX век

С именем Осипа Мандельштама в Петербурге связывают около 15 петербургских адресов: это квартиры, в которых в разное время проживал поэт. Многие его произведения созданы в жанре городской лирики. Об архитектуре Петербурга поэт писал как о рукотворной пятой стихии: «Нам четырех стихий приязненно господство, / Но создал пятую свободный человек»
(«Адмиралтейство»).

Поэма Медный всадник
была написана в 1833 году, однако при жизни Пушкина ее так и не напечатали, поскольку император запретил. Существует мнение, что Медный всадник должен был стать лишь началом задуманного Пушкиным длинного произведения, однако точных свидетельств на этот счет нет.

Эта поэма очень похожа на Полтаву, главные ее темы — Россия и Петр Первый. Однако она глубже, выразительнее. Пушкин активно использует такие литературные приемы, как гипербола и гротеск (ожившая статуя тому яркий пример). Поэма наполнена типично петербургскими символами: статуи львов, памятник Петру, дождь и ветер в осеннем городе, наводнения на Неве…

Здесь больше, чем в других поэмах, используется яркая эмоциональная лексика, благодаря которой читатель и понимает, что именно происходит в душах у несчастных героев.

Образы в поэме «Медный всадник»

Во вступлении к поэме говорится об императоре Петре: он строил Петербург, не думая о простых людях, не думая о том, что жизнь в городе на болоте может быть опасной… Но для императора важнее было величие России.

Главный герой поэмы
— юноша по имени Евгений, чиновник. Он немного хочет: всего лишь спокойно жить своей обычной жизнью… У него есть невеста — Параша, простая девушка. Но счастье не свершается: они становятся жертвами петербургского наводнения 1824 года. Невеста погибает, а самому Евгению удается спастись, забравшись на одного из петербургских львов. Но, хоть он и выжил, после гибели невесты Евгений сходит с ума.

Его безумие вызвано осознанием собственного бессилия перед стихией, свершившейся в Петербурге. Он начинает гневаться на императора, допустившего в городе своего имени такие беды. И тем самым гневит Петра: в одну прекрасную ночь, когда он подходит к памятнику императору, ему мерещится, что Медный всадник (конная статуя Петра Первого на Сенатской площади) сходит со своего постамента и гоняется за ним всю ночь по улицам Петербурга. После такого шока Евгений не выдерживает — потрясение оказалсь слишком сильным, в конце концов бедняга умер.

В этой поэме Пушкин сравнивает две правды:
правду Евгения, частного человека, и правду Петра — государственную. По сути, вся поэма — это их неравный конфликт. С одной строны, тут нельзя сделать однозначный вывод, кто прав: оба преследуют свои интересы, обе позиции имеют право на существование. Однако тот факт, что в итоге Евгений все-таки сдается (умирает), позволяет понять, что, по мнению самого Пушкина, прав Петр. Величие империи важнее трагедии маленьких людей. Частный человек обязан покоряться воле императора.

Интересно, что помимо Петра, в поэме появляется и Александр Первый. Он смотрит на наводнение с дворцового балкона и понимает: с божьей стихией царям не совладать. Таким образом, Пушкин выстраивает иерархию: император выше простого человека, но бог выше императора.

>Сочинения по произведению Медный всадник

Тема маленького человека

Поэма А. С. Пушкина «Медный всадник» была создана в Болдине в 1833 году. Её не сразу допустили к печати из-за затронутых в ней вопросов превосходства власти над обыкновенной личностью. Поэтому поэма была опубликована только после смерти писателя. С самых первых строк перед читателем предстает царь-реформатор Петр I , принимающий важнейшее для всей России решение возвести величественный град на берегу Невы, который впоследствии на долгие годы станет столицей империи. Последующие главы показывают город во всей его красе через сто лет. Несмотря на то, что Петра I уже нет в живых, он остался в городе в образе «медного всадника» — исполинского истукана на бронзовом коне с взглядом, устремленным в будущее и с протянутой вперед рукой.

Главный герой поэмы — «маленький человек», бедный петербуржский чиновник Евгений , который живет в ветхом домике и еле сводит концы с концами. Он очень тяготится своим положением и изо всех сил пытается его исправить. Все свои мечты и надежды Евгений связывает с бедной девушкой Парашей, которая живет со своей матерью на другом берегу Невы. Однако судьба оказалась неблагосклонна к нему и отобрала у него Парашу. Во время очередного стихийного бедствия, Нева вышла из берегов и затопила ближайшие дома. Среди погибших была и Параша. Этого горя Евгений не перенес и сошел с ума. Со временем он понял причину всех своих несчастий и узнал в бронзовой статуе виновника, по чьей воле именно здесь был построен город. Однажды ночью во время очередной бури Евгений пошел в исполину взглянуть в его глаза, но тут же пожалел об этом. Как ему показалось, в глазах «медного всадника» вспыхнул гнев, а тяжелый топот медных копыт преследовал его всю ночь. На следующий день Евгений отправился к статуе, снял перед грозным царем картуз, как бы извиняясь за свой поступок. Вскоре его нашли мертвым в обветшалом домике после очередного наводнения.

Кто же все-таки виноват в несчастьях «маленького человека»: государство или он сам оттого, что не интересовался величием истории? Построение Петербурга на берегу Невы было продиктовано государственными интересами. Автор осознает, как дорого пришлось заплатить за этот стройный вид военной столицы. С одной стороны, он понимает и поддерживает идеи Петра. С другой, он пытается показать, как эти мечты повлияли на обычных людей. Наряду с высокой человечностью прослеживается и суровая правда. В поэме «Медный всадник» простой человек со своими частными интересами противопоставлен государству. Однако, справедливости ради, автор показывает, что пренебрежение интересами «маленького человека» ведет к стихийным бедствиям, в данном случае, к разгулу взбунтовавшейся Невы.

Поэма «Медный всадник» была создана А. С. Пушкиным в 1833 г. Это последнее произведение, которое было написано великим русским поэтом в Болдине. Она написана в стихотворной форме, и два основных героя произведения — это Евгений и памятник императору. В поэме пересекаются две темы — императора Петра и простого, «ничтожного» человека. Поэма считается одним из самых совершенных произведений великого русского поэта.

Историческая точка обзора, выбранная поэтом

В анализе «Медного всадника» можно упомянуть, что Александр Сергеевич Пушкин сумел в своем произведении преодолеть каноны жанра. В поэме Петр не появляется в роли исторического персонажа (он предстает в облике «кумира» — статуи). Также ничего не рассказывается и о времени его правления.

Петровская эпоха для самого поэта является временем, которое не закончилось вместе со смертью великого правителя. При этом А. С. Пушкин обращается не к началу этого великого периода в истории российского государства, а к его итогам. Одной из исторических точек, с высоты которой поэт взглянул на императора, стало наводнение 7 ноября 1824 года, «ужасная пора», которая надолго осталась в памяти.

Проводя анализ «Медного всадника», можно отметить, что поэма написана четырехстопным ямбом. В этом коротком произведении (содержит менее 500 стихов) поэт объединил историю и современность, частную жизнь «маленького человека» с историей страны. «Медный всадник» стал одним из бессмертных памятников Петербургу и периоду правления Петра.

Основной план поэмы, тема, главная мысль

Тема «Медного всадника» — это конфликт человека и государственной системы. Центральное событие произведения — наводнение. Рассказ о нем и формирует первый план поэмы — исторический. Наводнение является одним из главных сюжетов всей поэмы. Также оно является и источником конфликта между личностью и страной. Основная мысль произведения заключается в том, что обычный человек может обезуметь от горя, тревоги и беспокойства.

Условно-литературный план

В поэме есть и второй план — условно-литературный. О нем также нужно рассказать в анализе «Медного всадника». Поэт задает его с помощью подзаголовка «Петербургская повесть». И Евгений является центральным действующим лицом этой повести. Лица остальных жителей города различить нельзя. Это толпа, которая наводняет улицы, тонет; холодные и отрешенные жители города во второй части произведения. Рассказ поэта о судьбе главного героя оттеняет исторический план и взаимодействует с ним на протяжении всего произведения. В кульминации поэмы, когда Всадник гонится за Евгением, этот мотив доминирует. На сцену выходит мифический герой — статуя, которая ожила. И в этом пространстве город превращается в фантастическое пространство, теряя свои реальные черты.

«Кумир» и понимание Петербурга

В анализе «Медного всадника» школьник может упомянуть, что медный всадник является одним из самых необычных образов во всей русской литературе. Разбуженный словами главного героя, он перестает быть обычным кумиром и оборачивается в грозного царя. С самого момента основания Петербурга история города получала разные интерпретации. В мифах и легендах он считался не обычным городом, а воплощением совершенно таинственных и непостижимых сил. В зависимости от того, кто занимал пост царя, эти силы понимались как благодетельные или же как враждебные, антинародные.

Император Петр I

В конце XVIII-начале XIX века стали складываться две большие категории мифов, противоположных друг другу по своему содержанию. В одних император Петр представал как «отец Отечества», некое божество, которое сумело организовать разумный космос и «любезную страну».

Эти представления нередко возникали в поэзии (к примеру, в одах Сумарокова и Державина). Они поощрялись на государственном уровне. Другому направлению свойственно представлять Петра как «живого антихриста», а Петербург — «городом нерусским». Первая категория мифов характеризировала основание города как начало «золотой эпохи» для России; вторая предрекала скорое разрушение государства.

Объединение двух подходов

Александр Сергеевич в поэме «Медный всадник» смог создать синтетический образ Петербурга и императора. В его произведении те образы, которые исключают друг друга по своему смыслу, дополняют друг друга. Поэма начинается описанием поэтического мифа об основании города, а миф о разрушении отражен в первой и второй части произведения, где описывается наводнение.

Образ Петра в поэме «Медный всадник» и исторический план произведения

Своеобразие поэмы отражается в одновременном взаимодействии трех планов. Это легендарно-мифологический, исторический, а также условно-литературный. Император Петр предстает на легендарно-мифологическом плане, ведь он не является историческим персонажем. Он является безымянным героем легенды, строителем и основателем нового города, исполнителем высшей воли.

Но думы Петра отличаются конкретностью: он решил построить город «на зло надменному соседу», чтобы и Россия могла «в Европу прорубить окно». А. С. Пушкин подчеркивает исторический план при помощи слов «прошло сто лет». И эта фраза окутывает происходящие события дымкой времен. Возникновение «юного града» уподобляется поэтом чуду. На том месте, где должно быть описание процесса возведения города, читатель видит прочерк. Сам рассказ начинается с 1803 года (в этот день «граду Петра» исполнилось сто лет).

Параллели в произведении

В «Медном всаднике» Пушкина читатель обнаруживает немало смысловых и композиционных параллелей, проведенных поэтом. Они основаны на тех соотношениях, которые установились между вымышленным персонажем произведения, стихией наводнения, городом и памятником — «кумиром». К примеру, поэт приводит в параллель к «думам великим» императора размышления «маленького человека», Евгения. Легендарный император думал о том, как будет заложен город, достигнуто исполнение интересов государства. Евгений же размышляет о маленьких делах простого человека. Мечты императора сбываются; мечты «маленького человека» рухнули вместе с природной катастрофой.

Евгений — «маленький человек»

Евгений является одним из основных героев произведения «Медный всадник» Пушкина. Он тяготится своим бедственным положением, так как беден и едва сводит концы с концами. Свои надежды на счастливое будущее он связывает с девушкой Парашей. Но его жизнь трагична — она отбирает у него единственную мечту. Параша погибает во время наводнения, и Евгений сходит с ума.

«Медный всадник»: отрывок

Для заучивания наизусть школьникам нередко задают выучить часть поэмы. Это может быть, к примеру, следующий отрывок:

«Люблю тебя, Петра творенье,
Люблю твой строгий, стройный вид,
Невы державное теченье,
Береговой ее гранит…».

Школьник может несколько строф для получения более высокой оценки. Учить отрывок «Медного всадника» — одно удовольствие, ведь поэма написана прекрасным пушкинским языком.

Образ «града Петра» в поэме

Мир Петербурга предстает в поэме как замкнутое пространство. Город существует по тем законам, которые приняты в нем. В поэме «Медный всадник» он словно является новой цивилизацией, построенной на просторах дикой России. После того как появляется Петербург, «московский период» в истории уходит в прошлое.

Город полон множества внутренних противоречий. Великий русский поэт подчеркивает двойственность Петербурга: с одной стороны, он «возносится пышно», но с другой — это происходит «из тьмы лесов». В пожелании поэта городу звучит тревога — «Да усмирится же с тобой и побежденная стихия…». Красота города может быть не вечной — он стоит прочно, однако может быть разрушен разбушевавшейся стихией. Впервые на страницах поэмы появляется образ разбушевавшейся стихии.

ФИ____________________________________________________________________________________

Учебное исследование

Историческая и «частная» темы в поэме А.С. Пушкина «Медный всадник».

Конфликт между интересами личности и государства. Образ стихии

Проблема:

Цель:

Задачи:

Основная часть

1. История создания поэмы «Медный всадник»:

2. Споры вокруг поэмы «Медный всадник»:

3. Главные герои поэмы «Медный всадник». Их роль в повествовании:

4. Историческая тема в поэме «Медный всадник»:

5. «Частная» тема в поэме «Медный всадник:

6. Каким образом в поэме представлен конфликт между интересами личности и государства?

7. Как показан образ стихии?

Заключение

Как вы думаете,
бунт сошедшего с ума Евгения, угрожающего кумиру на бронзовом коне (“Ужо тебе!..”) может привести к каким-либо положительным для героя изменениям или это бунт бессмысленный и наказуемый?

Свой ответ аргументируйте.

Тематическое направление (подчеркнуть):

«Разум и чувство»;

«Честь и бесчестие»;

«Победа и поражение»;

«Опыт и ошибки»;

«Дружба и вражда».

Литература:

Дидактический материал.

Ю.В. Лебедев. Литература. 10 класс. Часть 1. – М.: Просвещение, 2007 (стр.142-146).

Самооценка:

Дидактический материал

А.С. Пушкин. Поэма «Медный всадник»

Поэма «Медный Всадник» — это одна из самых емких, загадочных и сложных поэм Пушкина. Ее он написал осенью 1833 года в знаменитом Болдине. Идея «Медного Всадника» Пушкина явственно перекликается с произведениями писателей, живших много позже и посвятивших свои творения, во-первых, теме Петербурга, а во-вторых, теме столкновения большой державной идеи и интересов «маленького человека». В поэме есть два противостоящих друг другу героя и неразрешимый конфликт между ними.

Над поэмой Пушкин работал интенсивно и закончил ее очень быстро – всего за двадцать пять октябрьских дней. История создания поэмы «Медный всадник» тесно связана не только с реалистическими мотивами и документами эпохи, но и с мифологией, сложившейся вокруг великого человека и города, возникшего по его высочайшей воле.

Цензурные ограничения и споры вокруг поэмы

«Петербургскую повесть», так обозначил автор ее жанр, подверглась цензуре самого императора Николая Первого, который вернул рукопись с девятью карандашными пометками. Раздосадованный поэт напечатал текст вступления к поэме «Медный Всадник» (история создания стихотворной повести омрачена этим фактом) с красноречивыми пустотами на месте царевых пометок. Позже Пушкин все же переписал эти места, но так, чтобы смысл, вложенный в них, не изменился. Скрепя сердце государь разрешил публикацию поэмы «Медный всадник». История создания произведения связана и с горячей полемикой, разгоревшейся вокруг поэмы после ее выхода в свет.

Точки зрения литературоведов

Споры не утихают и по сей день. Традиционно принято говорить о трех группах толкователей поэмы. К первой относятся исследователи, утверждающие «государственный» аспект, которым блещет поэма «Медный всадник». Эта группа литературоведов во главе с Виссарионом Белинским выдвинула версию о том, что Пушкин в поэме обосновал право совершать судьбоносные для страны дела, жертвуя интересами и самой жизнью простого незаметного человека.

Гуманистическое толкование

Представители другой группы, возглавляемой поэтом Валерием Брюсовым, профессором Макагоненко и другими авторами, всецело приняли сторону другого персонажа — Евгения, утверждая, что гибель даже одного самого ничтожного с точки зрения державной идеи человека не может быть оправдана большими свершениями. Эту точку зрения называют гуманистической.

Вечный конфликт

Представители третьей группы исследователей высказывают систему взглядов о трагической неразрешимости этого конфликта. Они считают, что Пушкин дал объективную картину в повести «Медный Всадник». История же сама рассудила вечный конфликт между «строителем чудотворным» Петром Первым и «бедным» Евгением – заурядным горожанином с его скромными запросами и мечтами. Две правды — простого человека и государственного деятеля — остаются равновеликими, и ни одна не уступает другой.

Страшные события и поэма «Медный Всадник»

История создания поэмы, безусловно, прочно вписывается в культурно-исторический контекст того времени, когда она создавалась. То были времена споров о месте личности в истории и влиянии великих преобразований на судьбы обычных людей. Эта тема волновала Пушкина с конца 1820 годов. Взяв за основу документальные сведения о наводнении, случившемся в Петербурге 7 ноября 1824 года, о коем печатали газеты, гениальный поэт и мыслитель приходит к крупным философским и социальным обобщениям. Личность великого и блестящего реформатора Петра, «поставившего Россию на дыбы» предстает в контексте личной трагедии незначительного чиновника Евгения с его узко-мещанскими мечтами о своем маленьком счастье, не такой безоговорочно великой и достойной воспевания. Поэма «Медный Всадник» Пушкина поэтому и не исчерпывается одическим восхвалением преобразователя, открывшего «окно в Европу».

Контрастный Петербург

Северная столица возникла благодаря волевому решению царя Петра Великого после победы над шведами. Ее основание было призвано утвердить эту победу, показать силу и мощь России, а также открыть пути свободного культурного и торгового обмена с европейскими странами. Город, в котором ощущалось величие человеческого духа, явленного в строгом и стройном архитектурном облике, говорящей символике скульптур и монументов, предстает перед нами в повести «Медный Всадник». История создания Петербурга зиждется, однако, не только на величии. Построенный на «топи блат», в которую легли кости тысяч безвестных строителей, город охвачен зловещей и загадочной атмосферой. Гнетущая нищета, высокая смертность, первенство по болезням и числу самоубийств – такова другая сторона пышной венценосной столицы во времена, о которых писал Александр Пушкин. Два лика города, проступающих один сквозь другой, усиливают мифологическую составляющую поэмы. «Прозрачный сумрак» бледного городского освещения рождает у обитателей ощущение, что они живут в неком таинственно-символическом месте, в котором могут оживать и со зловещей решимостью двигаться памятники и статуи. И с этим тоже в немалой степени сопряжена история создания «Медного Всадника». Пушкина, как поэта, не могла не занимать подобная трансформация, ставшая кульминацией в сюжете. В художественном пространстве повести ожил гулко скачущий по пустынной мостовой холодный бронзовый памятник, преследующий обезумевшего от горя после потери возлюбленной и краха всех надежд Евгения.

Идея вступления

Но прежде чем мы услышим, как содрогается земля под копытом железного коня, нам предстоит пережить печальные и жестокие события, случившиеся в жизни несчастного Евгения, который обвинит великого Строителя за то, что тот поставил город на землях, подверженных разрушительному наводнению, а также осознать яркое и величественное вступление, которым открывается поэма «Медный Всадник». Петр стоит на берегу дикой реки, на волнах которой качается утлая лодочка, а вокруг шумят дремучие сумрачные леса, кое-где торчат убогие избы «чухонцев». Но мысленным взором основатель северной столицы уже видит «дивный город», вознесшийся «горделиво» и «пышно» над одетой в гранит Невой, город, связанный с будущими государственными успехами и великими свершениями. Пушкин не называет имени Петра – император здесь упомянут при помощи местоимения «он», и это подчеркивает неоднозначность одической структуры вступления. Размышляя о том, как когда-нибудь «отсель» Россия будет «грозить шведу», великий деятель совсем не видит сегодняшнего «финского рыболова», который бросал в воду «ветхий» свой невод. Государь прозревает будущее, в котором устремлены корабли к богатым пристаням со всех концов земли, но не замечает тех, кто плывет в одиноком челне и ютится в редких хижинах на берегу. Создавая государство, властитель забывает о тех, ради кого оно создается. И это мучительное несоответствие питает идею поэмы «Медный Всадник». Пушкин, история для которого была не просто собранием архивных документов, но мостиком, перекинутым в настоящее и будущее, особенно остро чувствует и выразительно передает этот конфликт.

Почему бронзовый всадник оказался в устах поэта медным?

Дело, конечно, не только в том, что литераторы 19 века не видели существенной смысловой разницы между бронзой и медью. Глубоко символично то, что это именно медный Всадник. История написания поэмы в данном случае смыкается с библейской аллегорией. Не случайно поэт именует изваяние Петра «истуканом» и «кумиром» — точно такими же словами говорят авторы Библии, повествуя о золотых тельцах, которым вместо Живого Бога поклонялись иудеи. Здесь истукан даже не золотой, а всего лишь медный – так автор снижает блеск и величие образа, сверкающего внешней ослепительной роскошью, но таящей внутри отнюдь не драгоценное содержание. Вот какими подтекстами дышит история создания «Медного всадника».

Пушкина невозможно заподозрить в безоговорочной симпатии к державной идее. Неоднозначно, однако, его отношение и к выдуманной идиллии, сконструированной в мечтаниях Евгения. Надежды и планы «маленького человека» далеки от глубоких духовных исканий, и в этом Пушкин видит их ограниченность.

Кульминация и развязка сюжета

После красочного вступления и признания в любви к городу Пушкин предупреждает, что дальше речь пойдет о событиях «ужасных». Через сто лет после происходящего на берегу Финского залива петербургский чиновник Евгений возвращается после службы домой и мечтает о своей невесте Параше. С ней ему уже не суждено увидеться, поскольку ее, как и ее скромный домик, унесут «остервенелые» воды «взбесившейся» Невы. Когда стихия умолкнет, Евгений кинется на поиски возлюбленной и убедится в том, что той уже нет в живых. Его сознание не выдерживает удара, и молодой человек сходит с ума. Он скитается по неприютному городу, становится мишенью для насмешек местной ребятни, напрочь забывает дорогу домой. В своих бедах Евгений винит Петра, возведшего город на неподходящем месте и тем самым подвергшего людей смертельной опасности. В отчаянии безумец грозит бронзовому истукану: «Ужо тебе!..» Вслед за тем воспаленным сознанием он слышит тяжелое и звонкое «скаканье» по камням мостовой и видит мчащегося за ним Всадника с простертою рукой. Через некоторое время Евгения находят мертвым у порога его дома и хоронят. Так заканчивается поэма.

Поэма и памятник

Открытие памятника Петру Великому на Сенатской площади в Санкт-Петербурге состоялось в конце лета 1782 года. Монумент, впечатляющий грацией и величием, был поставлен Екатериной Второй. Над созданием конной статуи трудились французские скульпторы Этьен Фальконе, Мари Анн Колло и русский мастер Федор Гордеев, изваявший бронзовую змею под неистовым копытом Петрова скакуна. В подножие статуи установили монолит, прозванный гром-камнем, вес его был немногим меньше двух с половиной тонн (весь памятник весит около 22 тонн). С места, где глыба была обнаружена и признана подходящей для монумента, камень бережно везли около четырех месяцев.

После выхода в свет поэмы Александра Пушкина, героем которой поэт сделал именно этот памятник, скульптуру нарекли Медным Всадником. У жителей и гостей Петербурга есть великолепная возможность лицезреть этот монумент, который без преувеличения можно именовать символом города, почти в первозданном архитектурном ансамбле.

Последняя поэма, написанная Пушкиным в Болдине в октябре 1833 г., — художественный итог его размышлений о личности Петра I, о «петербургском» периоде русской истории. В поэме «встретились» две темы: тема Петра, «строителя чудотворного», и тема «простого» («маленького») человека, «ничтожного героя», волновавшая поэта с конца 1820-х гг. Повествование о трагической судьбе заурядного жителя Петербурга, пострадавшего во время наводнения, стало сюжетной основой для историко-философских обобщений, связанных с ролью Петра в новейшей истории России, с судьбой его детища — Петербурга.

«Медный всадник» — одно из самых совершенных поэтических произведений Пушкина. Поэма написана, как и «Евгений Онегин», четырехстопным ямбом. Обратите внимание на разнообразие ее ритмов и интонаций, поразительную звукопись. Поэт создает яркие зрительные и слуховые образы, используя богатейшие ритмические, интонационные и звуковые возможности русского стиха (повторы, цезуры, аллитерации, ассонансы). Многие фрагменты поэмы стали хрестоматийными. Мы слышим праздничное многоголосье петербургской жизни («И блеск и шум и говор балов, / А в час пирушки холостой / Шипенье пенистых бокалов / И пунша пламень голубой»), видим растерянного и потрясенного Евгения («Он остановился. / Пошел назад и воротился. / Глядит… идет… еще глядит. / Вот место, где их дом стоит, / Вот ива. Были здесь вороты, / Снесло их, видно. Где же дом?»), нас оглушает «как будто грома грохотанье — / Тяжело-звонкое скаканье / По потрясенной мостовой». «По звуковой изобразительности стих «Медного всадника» знает мало соперников», — заметил поэт В.Я. Брюсов, тонкий исследователь пушкинской поэзии.

В короткой поэме (менее 500 стихов) соединились история и современность, частная жизнь героя с жизнью исторической, реальность с мифом. Совершенство поэтических форм и новаторские принципы художественного воплощения исторического и современного материала сделали «Медный всадник» уникальным произведением, своего рода «памятником нерукотворным» Петру, Петербургу, «петербургскому» периоду русской истории.

Пушкин преодолел жанровые каноны исторической поэмы. Петр I не появляется в поэме как исторический персонаж (он «кумир» — изваяние, обожествленная статуя), о времени его царствования также ничего не сказано. Петровская эпоха для Пушкина — длительный период в истории России, не закончившийся со смертью царя-реформатора. Поэт обращается не к истокам этой эпохи, а к ее итогам, то есть к современности. Высокой исторической точкой, с которой Пушкин взглянул на Петра, стало событие недавнего прошлого — петербургское наводнение 7 ноября 1824 г., «ужасная пора», о которой, как подчеркнул поэт, «свежо воспоминанье». Это живая, еще не «остывшая» история.

Наводнение, одно из многих, обрушившихся на город со Времени его основания, — центральное событие произведения. Рассказ о наводнении формирует первый смысловой план поэмы — исторический
. Документальность рассказа отмечена в авторском «Предисловии» и в «Примечаниях». В одном из эпизодов появляется «покойный царь», неназванный Александр I. Наводнение для Пушкина не просто яркий исторический факт. Он взглянул на него как на своеобразный итоговый «документ» эпохи. Это как бы «последнее сказанье» в ее петербургской «летописи», начатой решением Петра основать город на Неве. Наводнение — историческая основа сюжета и источник одного из конфликтов поэмы — конфликта между городом и стихией.

Второй смысловой план поэмы — условно-литературный, вымышленный
— задан подзаголовком: «Петербургская повесть». Евгений — центральный персонаж этой повести. Лица остальных жителей Петербурга неразличимы. Это «народ», толпящийся на улицах, тонущий во время наводнения (первая часть), и холодный, равнодушный петербургский люд во второй части. Реальным фоном рассказа о судьбе Евгения стал Петербург: Сенатская площадь, улицы и окраина, где стоял «ветхий домик» Параши. Обратите внимание на. то, что действие в поэме перенесено на улицу: во время наводнения Евгений оказался «на площади Петровой», домой, в свой «пустынный уголок», он, обезумевший от горя, уже не возвращается, становясь обитателем петербургских улиц. «Медный всадник» — первая в русской литературе урбанистическая поэма.

Исторический и условно-литературный планы господствуют в реалистическом сюжетном повествовании
(первая и вторая части).

Важную роль играет третий смысловой план — легендарно-мифологический
. Он задан заголовком поэмы — «Медный всадник». Этот смысловой план взаимодействует с историческим во вступлении, оттеняет сюжетное повествование о наводнении и судьбе Евгения, время от времени напоминая о себе (прежде всего фигурой «кумира на бронзовом коне»), а в кульминации поэмы (погоня Медного всадника за Евгением) доминирует. Появляется мифологический герой, ожившая статуя — Всадник Медный. В этом эпизоде Петербург как будто теряет реальные очертания, превращаясь в условное, мифологическое пространство.

Медный всадник — необычный литературный образ. Он представляет собой образную интерпретацию скульптурной композиции, воплощающей идею ее создателя, скульптора Э.Фальконе, но в то же время это образ гротескный, фантастический, преодолевающий границу между реальным («правдоподобным»), и мифологическим («чудесным»). Медный всадник, разбуженный словами Евгения, срываясь со своего пьедестала, перестает быть только «кумиром на бронзовом коне», то есть памятником Петру. Он становится мифологическим воплощением «грозного царя».

С момента основания Петербурга реальная история города интерпретировалась в разнообразных мифах, легендах и пророчествах. «Град Петра» представал в них не как обычный город, а как воплощение таинственных, роковых сил. В зависимости от оценки личности царя и его реформ эти силы понимались как божественные, благие, одарившие русский народ городом-раем, или, напротив, как злые, бесовские, а следовательно, антинародные.

В XVIII — начале XIX в. параллельно складывались две группы мифов, зеркально отражавших друг друга. В одних мифах Петр представал «отцом Отечества», божеством, основавшим некий разумный космос, «преславный град», «любезную страну», оплот государственной и военной мощи. Эти мифы возникали в поэзии (в том числе в одах и эпических поэмах А.П.Сумарокова, В.К. Тредиаковского, Г.Р.Державина) и официально поощрялись. В других мифах, складывавшихся в народных сказаниях и пророчествах раскольников, Петр был порождением сатаны, живым антихристом, а Петербург, основанный им, — городом « нерусским », сатанинским хаосом, обреченным на неминуемое исчезновение. Если первые, полуофициальные, поэтические мифы были мифами о чудесном основании города, с которого в России начался «золотой век», то вторые, народные, — мифами о его разрушении или запустении. «Петербургу быть пусту», «город сгорит и потопнет» — так отвечали противники Петра тем, кто видел в Петербурге рукотворный «северный Рим».

Пушкин создал синтетические образы Петра и Петербурга. В них обе взаимоисключающие мифологические концепции дополнили друг друга. Поэтический миф об основании города развернут во вступлении, ориентированном на литературную традицию, а миф о его разрушении, затоплении — в первой и во второй частях поэмы.

Своеобразие пушкинской поэмы состоит в сложном взаимодействии исторического, условно-литературного и легендарно-мифологического смысловых планов. Во вступлении основание города показано в двух планах. Первый — легендарно-мифологический
: Петр предстает здесь не как исторический персонаж, а как безымянный герой легенды. Он
— основатель и будущий строитель города, исполняющий волю самой природы. Однако его «думы великие» исторически конкретны: город создается русским царем «на зло надменному соседу», для того, чтобы Россия смогла «в Европу прорубить окно». Исторический смысловой план
подчеркнут словами «прошло сто лет». Но эти же слова окутывают историческое событие мифологической дымкой: на месте рассказа о том, как был «город заложен», как он строился, — графическая пауза, «прочерк». Возникновение «юного града» «из тьмы лесов, из топи блат» подобно чуду: город не построен, а «вознесся пышно, горделиво». Рассказ о городе начинается с 1803 г. (в этом году Петербургу исполнилось сто лет). Третий — условно-литературный
— смысловой план появляется в поэме сразу же после исторически достоверной картины «омраченного Петрограда» накануне наводнения (начало первой части). Автор заявляет об условности имени героя, намекает на его «литературность» (в 1833 г. появилось первое полное издание романа «Евгений Онегин»),

Отметим, что в поэме происходит и смена смысловых планов, и их наложение, пересечение. Приведем несколько примеров, иллюстрирующих взаимодействие исторического и легендарно-мифологического планов. Поэтический «отчет» о буйстве стихии прерывается сравнением города (его имя заменено мифопоэтическим «псевдонимом») с речным божеством (здесь и далее курсив наш — Авт.
): «воды вдруг / Втекли в подземные подвалы, / К решеткам хлынули каналы, / И всплыл Петрополь как Тритон, / По пояс в воду погружен
».

Взбесившаяся Нева сравнивается то с остервенившимся «зверем», то с «ворами», лезущими в окна, то со «злодеем», ворвавшимся в село «с свирепой шайкою своей». Повествование о наводнении получает фольклорно-мифологическую окраску. Водная стихия вызывает у поэта устойчивые ассоциации с бунтом, злодейским набегом грабителей. Во второй части рассказ о «торгаше отважном» прерывается ироническим упоминанием о современном мифотворце — поэте-графомане Хвостове, который «уж пел бессмертными стихами / Несчастье Невских берегов».

В поэме множество композиционных и смысловых параллелей.
Их основа — соотношения, устанавливающиеся между вымышленным героем поэмы, водной стихией, городом и скульптурной композицией — «кумиром на бронзовом коне». Например, параллель к «думам великим» основателя города (вступление) — «волненья разных размышлений» Евгения (часть первая). Легендарный Он думал о городе и государственных интересах, Евгений — о простом, житейском: «Он кое-как себе устроит / Приют смиренный и простой /Ив нем Парашу успокоит». Мечты Петра, «строителя чудотворного», сбылись: город построен, сам он стал «державцем полумира». Мечты Евгения о семье и доме рухнули с гибелью Параши. В первой части возникают и другие параллели: между Петром и «покойным царем» (легендарный двойник Петра «вдаль глядел» — царь «в думе скорбными очами / На злое бедствие глядел»); царем и народом (печальный царь «молвил: « С божией стихией/Царям не совладеть» — народ «зрит божий гнев и казни ждет»). Царь бессилен против стихии, смятенные горожане чувствуют себя брошенными на произвол судьбы: «Увы! все гибнет: кров и пища! / Где будет взять?».

Евгений, сидящий «на звере мраморном верхом» в позе Наполеона («руки сжав крестом»), сопоставлен с памятником Петру:

И обращен к нему спиною

В неколебимой вышине,

Над возмущенною Невою

Стоит, с простертою рукою

Кумир на бронзовом коне.

Композиционная параллель к этой сцене проведена во второй части: через год безумный Евгений вновь оказался на той же «площади пустой», где во время наводнения плескались волны:

Он очутился под столбами

Большого дома. На крыльце

С подъятой лапой, как живые,

Стояли львы сторожевые,

И прямо в темной вышине

Над огражденною скалою

Кумир с простертою рукою

Сидел на бронзовом коне.

В образной системе поэмы сосуществуют два, казалось бы, противоположных принципа — принцип подобия и принцип контраста
. Параллели и сравнения не только указывают на сходство, возникающее между различными явлениями или ситуациями, но и обнаруживают неразрешенные (и неразрешимые) противоречия между ними. Например, Евгений, спасающийся от стихии на мраморном льве, — трагикомический «двойник» хранителя города, «кумира на бронзовом коне», стоящего «в неколебимой вышине». Параллель между ними подчеркивает резкий контраст между величием вознесенного над городом «кумира» и жалким положением Евгения. Во второй сцене сам «кумир» становится другим: теряя свое величие («Ужасен он окрестной мгле!»), он выглядит пленником, сидящим в окружении «львов сторожевых», «над огражденною скалою». «Неколебимая вышина» становится «темной», а «кумир», перед которым стоит Евгений, превращается в «горделивого истукана».

Величественный и «ужасный» вид памятника в двух сценах выявляет противоречия, объективно существовавшие в Петре: величие государственного деятеля, заботившегося о благе России, и жестокость, бесчеловечность самодержца, многие указы которого, как заметил Пушкин, «писаны кнутом». Эти противоречия слиты в скульптурной композиции — материальном «двойнике» Петра.

Поэма — живой образный организм, сопротивляющийся каким-либо однозначным толкованиям. Все образы поэмы — многозначные образы-символы
. Образы Петербурга, Медного всадника, Невы, «бедного Евгения» имеют самостоятельное значение, но, развертываясь в поэме, вступают в сложное взаимодействие друг с другом. Кажущееся «тесным» пространство небольшой поэмы расширяется.

Историю и современность поэт объясняет, создавая емкую символическую картину Петербурга. «Град Петров» — это не только историческая сцена, на которой развертываются и подлинные, и вымышленные события. Петербург — символ петровской эпохи, «петербургского» периода русской истории. Город в поэме Пушкина многолик: это и «памятник» его основателю, и «монумент» всей петровской эпохе, и обычный город, терпящий бедствие и занятый повседневной суетой. Наводнение и судьба Евгения — только часть петербургской истории, один из многочисленных сюжетов, подсказанных жизнью города. Например, в первой части намечена, но не развернута сюжетная линия, связанная с безуспешными попытками военного генерал-губернатора Петербурга графа М.А.Милорадовича и генерал-адъютанта А.Х.Бенкендорфа помочь жителям города, приободрить их: «В опасный путь средь бурных вод / Его пустились генералы / Спасать и страхом обуялый / И дома тонущий народ». Об этом было написано в историческом «известии» о петербургских наводнениях, составленном В.Н.Верхом, на которое Пушкин ссылается в «Предисловии».

Петербургский мир предстает в поэме как некое замкнутое пространство. Город живет по своим законам, начертанным его основателем. Это как бы новая цивилизация, противопоставленная и дикой природе, и прежней России. «Московский» период ее истории, символом которой является «старая Москва» («порфироносная вдова»), ушел в прошлое.

Петербург полон резких конфликтов, неразрешимых противоречий. Величественный, но внутренне противоречивый образ города создан во вступлении. Пушкин подчеркивает двойственность Петербурга: он «вознесся пышно, горделиво», но «из тьмы лесов, из топи блат». Это город-колосс, под которым болотная топь. Задуманный Петром как просторное место для грядущего «пира», он тесен: по берегам Невы «громады стройные теснятся». Петербург — «военная столица», но таким его делают парады и гром пушечных салютов. Это «твердыня», которую никто не штурмует, а Марсовы поля — поля воинской славы — «потешные».

Вступление — панегирик Петербургу государственному, парадному. Но чем больше поэт говорит о пышной красоте города, тем больше создается впечатление, что он какой-то неподвижный, призрачный. «Корабли толпой» «к богатым пристаням стремятся», но людей на улицах нет. Поэт видит «спящие громады / Пустынных улиц». Сам воздух города — «недвижный». «Бег санок вдоль Невы широкой», «и блеск и шум и говор балов», «шипенье пенистых бокалов» — все красиво, звучно, но лиц жителей города не видно. В гордом облике «младшей» столицы скрывается что-то тревожное. Пять раз во вступлении повторяется слово «люблю». Это признание в любви к Петербургу, но произносится оно как заклинание, понуждение любить. Кажется, что поэт всеми силами старается полюбить прекрасный город, вызывающий в нем противоречивые, тревожные чувства.

Тревога звучит в пожелании «граду Петра»: «Красуйся, град Петров, и стой / Неколебимо, как Россия. / Да умирится же с тобой / И побежденная стихия…» Красота города-твердыни не вечна: он стоит прочно, но может быть разрушен стихией. В самом сравнении города с Россией — двойственный смысл: здесь и признание неколебимости России, и ощущение зыбкости города. Впервые появляется образ не укрощенной до конца водной стихии: она предстает могучим живым существом. Стихия побеждена, ноне «умирилась». «Волны финские», оказывается, не забыли « вражду и плен старинный свой ». Город, основанный « на зло надменному соседу», сам может быть потревожен «тщетной злобою» стихии.

Во вступлении намечен главный принцип изображения города, реализованный в двух частях «петербургской повести», — контраст
. В первой части облик Петербурга меняется, с него словно спадает мифологическая позолота. Исчезают «золотые небеса», их сменяют «мгла ненастной ночи» и «бледный день». Это уже не пышный «юный град», «полнощных стран краса и диво», а «омраченный Петроград». Он во власти «осеннего хлада», воющего ветра, «сердитого» дождя. Город превращается в крепость, осажденную Невой. Обратите внимание: Нева — тоже часть города. В нем самом таилась злая энергия, которую освобождает «буйная дурь» финских волн. Нева, прекращая свое «державное теченье» в гранитных берегах, вырывается на волю и разрушает «строгий, стройный вид» Петербурга. Словно сам город берет себя приступом, разрывая свое чрево. Обнажается все, что было скрыто за парадным фасадом «града Петра» во вступлении, как недостойное одических восторгов:

Лотки под мокрой пеленой,

Обломки хижин, бревны, кровли,

Товар запасливой торговли,

Пожитки бледной нищеты,

Грозой снесенные мосты,

Гроба с размытого кладбища

Плывут по улицам!

Народ появляется на улицах, «теснится кучами» на берегах Невы, на балкон Зимнего дворца выходит царь, Евгений со страхом смотрит на бушующие волны, тревожась о Параше. Город преобразился, наполнился людьми, перестав быть только городом-музеем. Вся первая часть — картина народного бедствия. Осажден Петербург чиновников, лавочников, нищих обитателей хижин. Нет покоя и мертвым. Впервые появляется фигура «кумира на бронзовом коне». Живой царь бессилен противостоять «божией стихии». В отличие от невозмутимого «кумира», он «печален», «смутен».

В третьей части показан Петербург после наводнения. Но городские противоречия не только не сняты, но еще более усилены. Умиротворение и покой таят в себе угрозу, возможность нового конфликта со стихией («Но торжеством победы полны, / Еще кипели злобно волны, / Как бы под ними тлел огонь
»). Петербургская окраина, куда устремился Евгений, напоминает «поле боевое» — «вид ужасный», зато на следующее утро «в порядок прежний все вошло». Город вновь стал холодным и равнодушным к человеку. Это город чиновников, расчетливых торговцев, «злых детей», бросающих камни в безумного Евгения, кучеров, стегающих его плетьми. Но это по-прежнему «державный» город — над ним парит «кумир на бронзовом коне».

Линия реалистического изображения Петербурга и «маленького» человека развита в «петербургских повестях» Н.В.Гоголя, в произведениях Ф.М.Достоевского. Мифологический вариант петербургской темы подхвачен и Гоголем, и Достоевским, но особенно символистами начала XX в. — Андреем Белым в романе «Петербург» и Д.С.Мережковским в романе «Петр и Алексей».

Петербург — огромный «рукотворный» памятник Петру I. Противоречия города отражают противоречия его основателя. Поэт считал Петра человеком исключительным: подлинным героем истории, строителем, вечным «работником» на троне (см. «Стансы», 1826). Петр, подчеркивал Пушкин, — цельная фигура, в которой соединились два противоположных начала — стихийно-революционное и деспотическое: «Петр I одновременно Робеспьер и Наполеон, Воплощенная Революция».

Петр предстает в поэме в своих мифологических «отражениях» и материальных воплощениях.
Он — в легенде об основании Петербурга, в памятнике, в городской среде — «громадах стройных» дворцов и башен, в граните невских берегов, в мостах, в «воинственной живости» «потешных Марсовых полей», в Адмиралтейской игле, словно пронзившей небо. Петербург — как бы овеществленные воля и дело Петра, превратившиеся в камень и чугун, отлитые в бронзе.

Образы статуй — впечатляющие образы поэзии Пушкина. Они созданы в стихотворениях «Воспоминания в Царском Селе» (1814), «К бюсту завоевателя» (1829), «Царскосельская ста-туя»(1830), «Художнику» (1836), а образы оживших статуй, губящих людей, — в трагедии «Каменный гость» (1830)ив «Сказке о золотом петушке»(1834). Двумя материальными «ликами» Петра I в пушкинской поэме являются его статуя, «кумир на бронзовом коне», и ожившая статуя, Медный всадник.

Для понимания этих пушкинских образов необходимо учитывать идею скульптора, воплощенную в самом памятнике Петру. Памятник — сложная скульптурная композиция. Ее основной смысл задан единством коня и всадника, каждый из которых имеет самостоятельное значение. Автор памятника хотел показать «личность созидателя, законодателя, благодетеля своей страны». «Мой царь не держит никакого жезла, — заметил Этьен-Морис Фальконе в письме к Д.Дидро, — он простирает свою благодетельную руку над объезжаемой страной. Он поднимается на верх скалы, служащей ему пьедесталом, — это эмблема побежденных им трудностей».

Такое понимание роли Петра отчасти совпадает с пушкинским: поэт видел в Петре «мощного властелина судьбы», который сумел подчинить себе стихийную мощь России. Но его интерпретация Петра и России богаче и значительнее скульптурной аллегории. То, что в скульптуре дано в форме утверждения, у Пушкина звучит как риторический вопрос, не имеющий однозначного ответа: «Не так ли ты над самой бездной, / На высоте, уздой железной / Россию поднял на дыбы?». Обратите внимание на различие интонаций авторской речи, обращенной поочередно к «кумиру» — Петру и к «бронзовому коню» — символу России. «Ужасен он в окрестной мгле! / Какая дума на челе! Какая сила в нем сокрыта!» — поэт признает волю и творческий гений Петра, обернувшиеся жестокой силой «железной узды», вздыбившей Россию. «А в сем коне какой огонь! / Куда ты скачешь, гордый конь, / И где опустишь ты копыта?» — восклицание сменяется вопросом, в котором мысль поэта обращена не к стране, обузданной Петром, а к загадке русской истории и к современной России. Она продолжает свой бег, и не только природная стихия, но и народные бунты тревожат «вечный сон» Петра.

Бронзовый Петр в пушкинской поэме — символ государствен ной воли, энергии власти, освобожденной от человеческого начала. Еще в стихотворении «Герой» (1830) Пушкин призвал: «Оставь герою сердце! Что же / Он будет без него? Тиран…». «Кумир на бронзовом коне» — «чистое воплощение самодержавной мощи» (В.Я.Брюсов) — лишен сердца. Он «строитель чудотворный», по мановению его руки «вознесся» Петербург. Но детище Петра — чудо, сотворенное не для человека. Окно в Европу прорубил самодержец. Будущий Петербург мыслился им как город-государство, символ самодержавной власти, отчужденной от народа. Петр создал «холодный» город, неуютный для русского человека, вознесенный над ним.

Столкнув в поэме бронзового Петра и бедного петербургского чиновника Евгения, Пушкин подчеркнул, что государственная власть и человек разделены бездной. Уравнивая все сословия одной «дубиной», усмиряя человеческую стихию России «железной уздой», Петр хотел превратить ее в покорный и податливый материал. Евгений должен был стать воплощением мечты самодержца о человеке-марионетке, лишенном исторической памяти, забывшем и «родные преданья», и свое «прозванье» (то есть фамилию, род), которое «в минувши времена» «быть может, и блистало / И под пером Карамзина / В родных преданьях прозвучало». Отчасти цель была достигнута: пушкинский герой — продукт и жертва петербургской «цивилизации», один из бесчисленного множества чиновников без «прозванья», которые «где-то служат», не задумываясь о смысле своей службы, мечтают о «мещанском счастье»: хорошем местечке, доме, семье, благополучии. В набросках неоконченной поэмы «Езерский» (1832), которая многими исследователями сопоставляется с «Медным всадником», Пушкин дал подробную характеристику своему герою, потомку знатного рода, превратившемуся в заурядного петербургского чиновника. В «Медном всаднике» рассказ о родословной и о повседневной жизни Евгения предельно лаконичен: поэт подчеркнул обобщенный смысл судьбы героя «петербургской повести».

Но Евгений даже в своих скромных желаниях, отделяющих его от властного Петра, не унижен Пушкиным. Герой поэмы — пленник города и «петербургского» периода русской истории — не только укор Петру и созданному им городу, символу России, оцепеневшей от гневного взгляда «грозного царя». Евгений — антипод «кумира на бронзовом коне».
У него есть то, чего лишен бронзовый Петр: сердце и душа. Он способен мечтать, печалиться, «страшиться» за судьбу возлюбленной, изнемогать от мучений. Глубокий смысл поэмы в том, что Евгений сопоставлен не с Петром-человеком, а именно с «кумиром» Петра, со статуей. Пушкин нашел свою «единицу измерения» необузданной, но скованной металлом власти — человечность. Измеренные этой мерой, «кумир» и герой сближаются. «Ничтожный» в сравнении реальным Петром, «бедный Евгений», сопоставленный с мертвой статуей, оказывается рядом со «строителем чудотворным».

Герой «петербургской повести», став безумцем, потерял социальную определенность. Сошедший с ума Евгений «свой несчастный век / Влачил, ни зверь ни человек, / Ни то ни се, ни житель света, / Ни призрак мертвый…». Он бродит по Петербургу, не замечая унижений и людской злобы, оглушенный «шумом внутренней тревоги». Обратите внимание на это замечание поэта, ведь именно «шум» в душе Евгения, совпавший с шумом природной стихии («Мрачно было: / Дождь капал, ветер выл уныло») пробуждает в безумце то, что для Пушкина было главным признаком человека, — память: «Вскочил Евгений; вспомнил живо / Он прошлый ужас». Именно память о пережитом наводнении приводит его на Сенатскую площадь, где он во второй раз встречается с «кумиром на бронзовом коне».

Этот кульминационный эпизод поэмы, завершившийся погоней Медного всадника за « безумцем бедным », особенно важен для понимания смысла всего произведения. Начиная с В.Г.Белинского, он по-разному интерпретировался исследователями. Нередко в словах Евгения, обращенных к бронзовому Петру («Добро, строитель чудотворный! — / Шепнул он, злобно задрожав, — / Ужо тебе!..»), видят бунт, восстание против «державца полумира» (иногда проводились и аналогии между этим эпизодом и восстанием декабристов). В этом случае неизбежно возникает вопрос: кто же победитель — государственность, воплощенная в «горделивом истукане», или человечность, воплощенная в Евгении?

Однако вряд ли можно считать слова Евгения, который, прошептав их, «вдруг стремглав / Бежать пустился», бунтом или восстанием. Слова безумного героя вызваны пробудившейся в нем памятью: «Евгений вздрогнул. Прояснились / В нем страшно мысли». Это не только воспоминание об ужасе прошлогоднего наводнения, но прежде всего историческая память
, казалось бы вытравленная в нем петровской «цивилизацией». Только тогда Евгений узнал «и львов, и площадь, и Того, / Кто неподвижно возвышался / Во мраке медною главой, / Того, чьей волей роковой / Под морем город основался». Вновь, как и во вступлении, появляется легендарный «двойник» Петра — Он. Статуя оживает, происходящее теряет реальные черты, реалистическое повествование становится мифологическим рассказом.

Подобно сказочному, мифологическому герою (см., напрн мер, «Сказку о мертвой царевне и о семи богатырях», 1833), без умный Евгений «оживает»: «Глаза подернулись туманом, / По сердцу пламень пробежал, / Вскипела кровь». Он превращается н Человека в его родовой сущности (обратите внимание: герой н этом фрагменте ни разу не назван Евгением). Он
, «грозный царь», олицетворение власти, и Человек
, имеющий сердце и наделенный памятью, вдохновленный демонической силой стихии («как обуянный силой черной»), сошлись в трагическом противостоянии. В шепоте прозревшего Человека слышатся угроза и обещание возмездия, за которые ожившая статуя, «мгновенно гневом воз-горя», наказывает «безумца бедного». «Реалистическое» объяснение этого эпизода обедняет его смысл: все происшедшее оказывается плодом больного воображения безумного Евгения.

В сцене погони происходит второе перевоплощение «кумира на бронзовом коне» — Он
превращается во Всадника Медного
. За Человеком скачет механическое существо, ставшее чистым воплощением власти, карающей даже за робкую угрозу и напоминание о возмездии:

И озарен луною бледной,

Простерши руку в вышине,

За ним несется Всадник Медный

На звонко скачущем коне.

Конфликт перенесен в мифологическое пространство, чем подчеркнуто его философское значение. Это конфликт принципиально неразрешимый, в нем не может быть победителя и побежденного. «Всю ночь», «повсюду» за «безумцем бедным» «Всадник Медный / С тяжелым топотом скакал», но «тяжело-звонкое скаканье» ничем не заканчивается. Бессмысленная и безрезультатная погоня, напоминающая «бег на месте», имеет глубокий философский смысл. Противоречия между человеком и властью не могу т. разрешиться или исчезнуть: человек и власть всегда трагически связаны между собой.

Такой вывод можно сделать из пушкинского поэтического «исследования» одного из эпизодов «петербургского» периода русской истории. Первый камень в его фундамент заложил Петр I — «мощный властелин судьбы», построивший Петербург и новую Россию, но не сумевший «железною уздою» стянуть человека. Власть бессильна против «человеческого, слишком человеческого» — сердца, памяти и стихии человеческой души. Любой «кумир» — только мертвая статуя, которую Человек может сокрушить или, по крайней мере, заставить сорваться с места в неправедном и бессильном гневе.