Очень во время как пишется

Нобелевский комитет в Осло присудил премию мира главному редактору российского независимого издания «Новая газета» Дмитрию Муратову и филиппинской журналистке Марии Рессе, возглавляющей оппозиционный сайт Rappler. Журналистов наградили «за их усилия по защите свободы выражения мнений, которая является предпосылкой демократии и прочного мира». Среди номинантов на премию мира были находящийся в тюрьме российский оппозиционер Алексей Навальный и лидер протестов в Беларуси Светлана Тихановская.

Дмитрий Муратов – один из основателей «Новой газеты», которая занимается журналистскими расследованиями и репортажами. На премию мира Муратова номинировал бывший президент СССР и акционер издания Михаил Горбачев.

Пресс-конференцию Дмитрия Муратова смотрите в прямом эфире Настоящего Времени:

Настоящее Время поговорило с политологами и журналистами о том, почему премию присудили именно журналистам и почему Нобелевская премия мира считается одной из самых спорных.

Татьяна Ворожейкина, политолог ИМЭМО РАН: «Премия послужит щитом для газеты, которая успешно сопротивляется уже почти 30 лет»

— На ваш взгляд, что помогло Дмитрию Муратову победить и насколько это стало неожиданно?

— Я от всей души рада этой новости. За последнее время хороших новостей просто нет, и это действительно большое дело. Я думаю, что Дмитрий Муратов, как никто другой, заслуживает эту награду в нашей стране. Мне трудно сравнивать, но в нашей стране, я думаю, это совершенно заслуженная награда человеку, который почти 30 лет возглавляет совершенно уникальное средство массовой информации, «Новую газету», отстаивающую свободу слова, права человека, проводящую расследования в отношении властных структур, в отношении криминальных структур. Расследования, которые помогали менять мир, расследования, которые давали надежду очень многим людям.

Этот фильм, который сейчас был показан (фильм о расследовании убийства журналистки «Новой газеты» Анны Политковской — НВ), это, конечно, потрясающая вещь. Так получилось, что я его посмотрела вчера и сегодня утром написала Муратову о своих впечатлениях, не зная, конечно, что он получит Нобелевскую премию. Для меня это совершенно неожиданная вещь, потому что в числе тех кандидатов, которые конкурировали на нее, я, во всяком случае, его фамилию не видела.

Я знаю Муратова довольно давно. Я автор «Новой газеты», и это большая честь для меня, что уже лет 20 эта газета печатает мои тексты на разные темы. Я думаю, что это очень важно для самого Муратова. Я думаю, что это потрясающе важно для газеты, которая осталась одним из немногих свободных средств массовой информации, отстаивающих интересы людей в стране, не боящихся противостоять властным и криминальным структурам. Это очень важно именно в настоящий момент, потому что то давление, которое в последние годы, и в особенности в последний год, оказывается на средства массовой информации, оно даже в нашей стране, которая все видала, просто беспрецедентно.

И я думаю, что это будет служить защитой и для газеты, и для других средств массовой информации, которые работают по аналогичным направлениям. И, что очень важно, будет служить защитой для тех журналистов «Новой газеты», о которых вчера в этом фильме Муратов выражал такую обеспокоенность. В частности, Елене Милашиной (Милашина пишет о происходящем в Чечне – НВ), которая действительно, рискуя жизнью, продолжает делать то, что делала Анна Политковская.

Я от всей души поздравляю Диму с этой наградой. Это действительно нечаянная радость, но мне легко и приятно говорить об этом, потому что мало о ком я могу с такой легкостью и радостью говорить как о совершенно заслужившем эту премию человеке.

— В эти секунды появилась первая реакция Дмитрия Муратова на эту премию. И он говорит, что Нобелевская премия мира – это не его заслуга, а заслуга погибших за свободу слова коллег-журналистов. Вы согласны с этим?

— Да, конечно, я с этим согласна, потому что в газете работали великие журналисты: Щекочихин, Политковская. И, конечно, я думаю, что это их заслуга и Муратов прав. Но я думаю, что это и его заслуга, потому что я даже не могу себе представить, какие усилия, какие компромиссы, какие душевные силы должен тратить главный редактор такой газеты, чтобы защищать своих сотрудников.

Он вчера в этом фильме говорит о том, что он пытался запретить Политковской ездить в Чечню. И был страшный разговор у них – он об этом говорил, – и она все-таки уехала во время его отпуска, и он, как видно из этого фильма, до сих пор чувствует себя виноватым. Я думаю, что он говорит об этом вполне искренне. Но я думаю, что это и его заслуга, потому что, повторюсь, я не могу себе представить, поскольку я вольный стрелок, на какие компромиссы, что должен с собой сделать человек, чтобы почти 30 лет удерживать газету во все более ухудшающейся ситуации.

— Как вы думаете, в современной России не опасно ли журналистам в принципе получать такого масштаба премию?

— Надеюсь, что нет. Хотя в последнее время наша власть показывает, что ей абсолютно на все наплевать, что она на все готова, но все-таки Нобелевская премия мира – это исключительная вещь, и я очень надеюсь, что и Муратову, и журналистам «Новой газеты» она послужит щитом в их исключительно благородной деятельности ради всех нас.

— Как вы думаете, почему в этом году вручили премию именно журналистам?

— Хотя я не знакома с работами филиппинской журналистки, которая также получила премию, но я думаю, что это связано со все более ухудшающимися условиями работы журналистов в очень многих странах мира: в Латинской Америке, в Мексике, где журналист – это самая опасная профессия, в России, где журналисты становятся «иностранными агентами», где журналистские организации становятся «нежелательными организациями», где их убивают. И во многих развитых странах, в частности если говорить о той совершенно оголтелой кампании, которую Трамп вел против журналистов оппозиционных ему средств массовой информации, объявляя их врагами Америки, я думаю, что в этих условиях, конечно, мне трудно судить, какими критериями руководствовался Нобелевский комитет, но я думаю, что это очень важно – встать на защиту людей, профессия которых становится, как сказал вчера в этом фильме Муратов, несовместимой с жизнью. И это не только в нашей стране.

— Как вы думаете, может ли усилиться давление на «Новую газету» после этой премии?

— Конечно, может. Но я надеюсь, что это послужит щитом. Мне трудно себе представить, что нобелевского лауреата можно на этой основе назвать «иностранным агентом», хотя, повторюсь, у нас возможно все. Но я надеюсь, что Нобелевская премия послужит щитом для газеты, которая успешно сопротивляется уже почти три десятка лет, два последних – это точно, и которая продолжает делать то, что она считает должным делать. Надеюсь, что нет. Хорошо, если бы я в данном случае не ошиблась.

Кирилл Рогов, политолог: «Премия, не данная Навальному»

— В мире опять назревает серьезное противостояние. Противостояние либеральных демократий и авторитарных режимов, авторитарных капитализмов. С одной стороны. С другой стороны, мы наблюдаем кризис этих либеральных демократий Запада: конфликты, разломы и поляризации, происходящие там. Именно этот конфликт создает такую напряженную атмосферу в мире.

Я, во-первых, очень рад за Дмитрия Муратова. Я считаю, что он чрезвычайно достойный человек и очень важная фигура в российском не только медийном, но и политическом ландшафте. Он заслуживает огромного уважения за то, что он делает.

Но если мы посмотрим на нобелевских лауреатов премий мира в прошлом, то мы увидим несколько стратегий, которые использует комитет в разных ситуациях. Иногда он идет на обострение ситуации и присуждает очень острые премии. Иногда, наоборот, следует логике компромисса. Но при огромном уважении к Дмитрию Муратову и радости за него и всю российскую журналистику, что он получил эту премию, но эта премия все-таки называется «Премия, не данная Навальному».

Это компромисс. С одной стороны, эта премия тем, кто противостоит диктатурам и борется за свободу слова. С другой стороны, эта премия не тем людям, которые находятся на самом острие этого политического конфликта в мире. И комитет подчеркнул, что он не захотел давать им эту премию. Это прежде всего Светлана Тихановская и Алексей Навальный. Этим решением комитет сказал, что мы не готовы давать премию Навальному и идти на обострение, чего от нас все ждут.

Вера Челищева, глава отдела судебной информации «Новой газеты»: «Сегодня они поздравляют, а завтра может быть все что угодно»

— [Присуждение премии] стало полностью неожиданным для всех сотрудников и, конечно, для самого Дмитрия Андреевича Муратова. У нас одни эмоции. Я со всеми коллегами разговариваю, списываюсь сегодня, и очень трудно работать сегодня, очень трудно писать тексты. Мы находимся в какой-то другой реальности, в какой-то эйфории. Работа встала, можно сказать.

Для меня это значит то, что Дмитрий Муратов ее получил очень заслужено, потому что он лично пропускает и пропускал через себя много трагедий, он многим помогает. И последнее, что он сделал в части фундаментальной помощи, – это, конечно, дети со СМА (спинально-мышечной атрофией). И он очень много сделал для того, чтобы вообще эта тема была поднята, потому что многие из нас не подозревали и не знали, что вообще есть такое заболевание, как СМА. И когда год назад он поднял эту тему, она сдвинулась, дети начали получать дорогущие лекарства. Мы узнали о том, как живут родители с такими детьми, что есть и у взрослых людей такое заболевание – СМА. И я предполагаю, что это стало толчком для того, чтобы ему была присуждена эта премия.

И, конечно, он правильно замечает, что эта премия не только ему. Эта премия Анне Политковской, которая была убита, Юрию Щекочихину, который был отравлен и тяжело умирал несколько дней. Эта премия нашему сотруднику Игорю Домникову, который был забит в собственном подъезде молотком по голове в 2000 году. Эта премия, конечно, Зое Ерошок, которая умерла несколько лет назад, и которая является одним из основателей этой редакции. Эта премия одному из основателей Нугзару Микеладзе, которого тоже, к сожалению, унес рак несколько лет назад. И, как говорит Дмитрий Андреевич, он сегодня написал нам всем в общем чате: «Эта премия вас всех». И молодых сотрудников, и постарше. Конечно, мы все очень рады, в первую очередь за него, потому что он это заслужил как никто.

Я надеюсь, что все-таки мы еще будем держаться на плаву, как «Эхо Москвы». По-моему, мы – два единственные СМИ, которые остались без ярлыка «иноагентства». Я не знаю, в нашей стране возможно все что угодно. Мы не знаем, что будет завтра. Да, многие спрашивают: «Теперь вы получите эту премию и Минюст вас сразу признает «иноагентом».

А, с другой стороны, вроде как Кремль поздравил. Мне звонили сегодня из других государственных судебных инстанций и тоже поздравляли. Посмотрим, все неожиданно. Сегодня они поздравляют, а завтра может быть все что угодно.

Кирилл Мартынов, редактор отдела политики «Новой газеты»: «Это премия всем честным российским журналистам»

— Эта премия пришла очень вовремя. Я думаю, что это премия не только Муратову, не только «Новой газете», но и всем честным российским журналистам. И я думаю, что именно так профессиональное сообщество это сейчас понимает, надеюсь на это, потому что тем самым Нобелевский комитет показал, насколько в тяжелых и трудных условиях российские журналисты защищают свободу слова в нашей стране, с какими рисками, с какими вызовами, с каким цензурным давлением они сталкиваются. И для нас это признание означает, что эта борьба не напрасна, что в принципе люди по всему миру сопереживают этой борьбе, и что она будет продолжаться.

Сегодня у меня странная аналогия весь день в голове, что в какой-то решающий момент, когда битва проиграна, приходит какая-то помощь, знаете, есть такие сибирские дивизии, как в одной другой нашей исторической истории, когда помощи было ждать вроде бы неоткуда.

— Сегодня видел два полярных мнения. Первое, что теперь точно «Новую газету» не признают «иностранным агентом». И второе – теперь точно признают. А вы как думаете?

— Я не знаю. Я считаю, что закон про «иноагентов» должен быть отменен, разумеется. И мы работу в этом направлении будем продолжать, будем, в первую очередь российскому обществу, объяснять, почему это важно, будем напоминать власти, что мы на такие условия профессиональной работы в целом не согласны.

Будет очень комично, конечно, если за нобелевские деньги, которые Муратов, как он уже сказал, потратит на благотворительность по доброй традиции, «Новую газету» признают «иностранным агентом». Это будет означать полную дискредитацию статуса «иностранного агента», потому что это будет означать, что российские власти признают «иноагентами» тех, кто получает мировое признание. Мы надеемся, что эта ситуация позволит нам на качественно новом уровне вернуться к дискуссии про сам статус этого закона.

Меня тут вчера упрекнули, что я ржу над ляпами МТА вместо того, чтобы поучить их, как таких ляпов избегать.

Насчет поучить — это я завсегда. Двадцать лет опыта преподавания в четырех вузах, как-никак. На МВА, правда, в основном. Студентов учил только в МЭСИ.

Сразу оговорюсь: то, что я сейчас вам тут расскажу, не предназначено для писцов-впроцессников, гонящих каждый день 15К знаков, чтобы не вывалиться из виджета «Последние обновления». Им это бесполезно, а почему — сами сейчас поймёте.

1. Вырабатывайте в себе то, что называется почему-то «врождённая грамотность». Увы, она не врождённая. Она нарабатывается обильным чтением хорошей, отредактированной и вычитанной литературы. Это значит — ищите  книги, изданные до 1990 года. Тогда ещё существовали издательства и норматив — не более пяти опечаток на страницу. Хотя пять опечаток на страницу — недопустимо много. Но старались, и делали намного меньше.

Вообще академик АПН (Эльяшевич, кажется, впрочем, не уверен), который пробил обучение в школе чтению по слоговому принципу, будь он жив, заслуживал бы казни между посадкой на толстый деревянный кол и медленным погружением в котёл с кипящим маслом. Потому что его стараниями ВСЕ дети, которых учили читать после 1990 года, живут со сбитыми мозгами: их сначала учили не обращать внимание на написание (орфографию), а произносить звуки, а потом обижают за плохое знание той самой орфографии и постоянные ошибки из серии «как слышеться, так и пишеться».

Если вы в числе этих пострадавших — идите на курсы скорочтения. Первое, что там делают — отучают произносить про себя читаемый текст. А после этого почему-то слова начинают запоминаться как графемы, как образы, не делящиеся на отдельные буквы. И если тогда начать читать хорошие (грамотные) тексты — то правильные графемы оседают в зрительной памяти, и потом орфографические ошибки и даже неправильное словоупотребление будут выскакивать из плотного смыслового текста и висеть у вас перед глазами.

2. А вот теперь скажу ровно противоположное: ПРОГОВАРИВАЙТЕ тексты. Нюанс: проговаривайте СВОИ тексты, не те, что вы читаете.

Проговаривайте их про себя, желательно, еще до того, как они выльются из вас на бумагу или белый экран ворда (скривнера, или чем вы там пользуетесь).

Вообще возьмите за правило проговаривать как можно больше. Не только то, что вы сочиняете. Очень хорошее упражнение: опишите то, что вы видите. И обкатайте в мысленной речи, добиваясь прозрачности и чистоты.

Вот так, например:

Дама в оранжевой форме от takeaway.com, выглядящая так, будто она весь этот тейкэвей сожрала, а в утепленной сумке несет то немногое, что осталось.

Маленькая девочка, несущая манекен в виде мужского торса — вверх ногами, если бы у него были ноги.

Женщина под 60 с лицом весьма решительным, в полосатой юбчонке по самое это самое, белых кроссовках и чёрных гольфах на могучих ногах.

Дама лет 70 в практически мужском костюме, как в фильме «Петер», с мужской прической, крашенной по-старинному хной с басмой.

Это ещё и наблюдательность развивает.

3. К тому же.

Моя покойная жена ходила стричься к молодому узбеку парикмахерской ориентации, который поразил её очень чистым и богатым русским языком. 

— Откуда? — поинтересовалась она.

— У нас была хорошая учительница, — ответил он, — я её внимательно слушал.

Это к слову. Главное и важное, что он сказал как-то в ответ на вопрос, чем любит заниматься:

— Я люблю сидеть в кафе и наблюдать за течением жизни.

Вот это — сидеть в кафе или на лавочке в людном месте, и наблюдать за течением жизни — совершенно бесценно. Ещё хорошо иметь в качестве хобби стрит-фото. 

Потому что, вглядываясь в лица, позы и движения людей, начинаешь прикидывать: а что они чувствуют? А какие отношения у них друг с другом? А что она читает, что у неё так изменилось выражение лица? А почему вот эта девочка рисуется и врёт своей подружке? А этот парень явно из богатеньких, и девочку, которая к нему льнёт, не зря третирует.

Мало того, что при этом развивается эмпатия — вы ещё и персонажей своих будущих видите, и понимаете, что их связывает или разводит, в чём их проблема, трагедия или счастье, и тому подобное.

4. Но это было не про приёмы избегания ляпов. Это — про писательство вообще, про то, чем и как пропитываться, чтобы твои персонажи получались живыми.

А про избегание ляпов — продолжу. Теперь о технических средствах и приёмах.

— Отключите или игнорируйте спеллчекеры (тем более, не к ночи будь помянуты, Т9 и прочие подсказки). Никакой спеллчекер не обнаружит у вас такие ошибки, как «флаг корабля развивался на ветру«, «подонки, мнущие себя элитой», «У нас рука не просто подымится — мы почтем за честь избавить город от таких отбросов», «несмотря на темноту, было легко ехать по хорошо освященной дороге». Никакой спеллчекер не выловит ошибки в -ться/тся, в принципе. Хуже, если вы тоже не видите разницы. Ну, тут лекарь вам — справочники, орфографические словари и чтение хорошей литературы, см. п. 1.

— Никогда никому не показывайте текст, который только что написали. Вы не Гюго и не Дюма-пэр, и вовсе не Достоевский, которые подписывали договор на ежедневную поставку хорошего куска текста в роман-фельетон. Даже если вы хотите зарабатывать на АТ как впроцессник — у вас есть возможность написать текст полностью и выкладывать его только после этого. Нет такой возможности, потому что надо платить ипотеку — см. абзац сразу перед п. 1. Не дай Бог так оголодать.

Текст должен вылежаться. В идеале — вы должны его забыть. Только тогда вам станет видно, что в нём провисает, что нарушает логику характеров и логику действия, где тавтология, а где пропущено слово. Тут вчера один очень уважаемый мною автор выложил главу, не перечитав — и я ему тысяч на десять знаков накидал замечаний по серьёзнейшим ляпам, от стиля до правдоподобия событий. Почти на треть его текста.

Текст правится тем эффективнее, чем дольше он отлежал, тут он как коньяк. Но ежели вас поджимает время, то минимум-миниморум — это сутки. Причём желательно, чтобы эти сутки вы занимались чем-то другим.

— Очень простой и очень действенный совет: потратьте неделю на то, чтобы обучиться слепому десятипальцевому методу набора. Я это сделал в 1983 году и ни разу не пожалел. Знаете, в чём главное преимущество? Вы не будете так уставать, как когда вы смотрите на клавиатуру в поисках кнопки, которую нажать. Переключение внимания утомляет страшно. А ещё вы автоматически получите бонус: вы смотрите на экран, а не на клавиши, и сразу можете видеть опечатки. Минус лишнее перечитывание.

— Дополню: ПРОВЕРЯЙТЕ ПО СЛОВАРЯМ/ЭНЦИКЛОПЕДИЯМ/СПРАВОЧНИКАМ абсолютно ВСЕ слова, которые не входят в ваше ежедневное словоупотребление. Особенно иностранные и редкие. Особенно церковнославянские, потому что «наш княже есмь безумен» — это бред: а) «княже» — звательный падеж, так можно только обращаться к князю; б) есмь — это первое лицо единственного числа, правильно «есть». Вообще заучите спряжение глагола «есмь» в обоих числах и всех трех лицах. Чтобы не выглядеть безграмотными идиотами. Ну, и говорил уже вчера: КАЖДОЕ выражение на иностранном языке ТЩАТЕЛЬНО ПРОВЕРЯЙТЕ, если сложное — то в идеале с носителем языка. Опять же, чтобы не выглядеть идиотами.

5. И, блин (тут должно быть длинное выражение в стиле малого Петровского загиба), прочитайте и, по возможности, выучите поймите «Слово живое и мёртвое» Норы Галь!

А потом ещё раз перечитайте ваши, прости Господи, тексты! 

10 ответов:

Читайте также