Хомяков алексей степанович полное собрание сочинений том 2

Öåíà äîâåðèÿ. Èç ïðîøëîãî (Ìàðèññà Áåëü) / Ñòèõè.ðó
stihi.ru

**********

ÑÓÅÒÀ

   Íà áåççâó÷íûõ ïåòëÿõ îáå ñòâîðêè  Òàê æå âñå âèñåëè íåïîäâèæíî.  Äåíü ñâåòëåë, ñâåòëåë. Óæå ÿ ñëûøàë:  Äâåðüþ ñòóêíóë ìîé ñîñåä, ñïåøèâøèé  Çàðàáîòàòü õëåá ñåáå íàñóùíûé,   Ñëûøàë ÿ óæå ïîâîçîê ãðîõîò,  Îòïåðëè âîðîòà ãîðîäñêèå,  Ñóòîëîêà îæèëà äíåâíàÿ  Ïðèõîäèâøåãî â äâèæåíüå ðûíêà. ÈÎÃÀÍÍ ÂÎËÜÔÃÀÍà ÃÅÒÅ(1749-1832). Ïåðåâîä Â.Ìîðèöà ÓÒÐÅÍÍÈÅ ÆÀËÎÁÛ

Íî ÿ, îñòàâèâ Äîæäü, íà÷íó ñ ÿéöà.         Êòî ïðàâ â ñåé ïðå çà ïðàâî ïåðâîðîäñòâà,         ßéöî èëü êóðèöà? Ïåðâåå ÷ü¸ ñèðîòñòâî         ßâèëî ìèëîñòü ãîðüêóþ Òâîðöà?        Êîãäà îñòðåé òåðíîâîãî âåíöà         Âîïðîñ òåðçàë ÷åëî ïðèâû÷íûì àäîì,         Âíåñëè îìëåò. ß êðèêíóëà: «Íå íàäî!»         Êàê ñòðàøíî â í¸ì ïðèñóòñòâèå ÿéöà!        Âîçìîæíî ëü âñóå ðàçáèâàòü ÿéöî         È â ñóåòå ëèøàòü çàùèòû õðóïêîé?        À. ÏÀÐ×ÈÍÑÊÀß     (ïàðîäèè è ñòèëèçàöèè Áåëëà Àõìàäóëèíà
 

Áàõûò Êåíæååâ Êí. «Ïîñëàíèÿ» 2011
 «Ñêîëüêî âîäû ñèðîòñêîé òåïëèòñÿ â ðåêàõ è îáëàêàõ!..»
Ñêîëüêî âîäû ñèðîòñêîé òåïëèòñÿ â ðåêàõ è îáëàêàõ!
È áåñïðèçîðíîé ïðîçû, è ñóåòû ëþáîâíîé.
Òàê íåñðàâíåííà ïàäøàÿ æèçíü, ÷òî çàáóäåøü è ñëîâî «êàê»,
è îïðîìåò÷èâîå ñëîâå÷êî «ñëîâíî».
Ñòîëüêî íå÷¸òíûõ äíåé â êàæäîì ìåñÿöå, ñòîëüêî ðûá
â ãðóçíûõ ñåòÿõ àïîñòîëüñêèõ, ñòîëüêî áîëè
â ãîëîñå, òàê îñâåùàþò çåìíîé îáðûâ
òûñÿ÷è ñåðûõ ñîëíö – âûáèðàé ëþáîå,
òîëüêî åãî íå âèäíî èç ãëóáèíû ìîðñêîé,
ãäå Ïîñåéäîí ïîääàííûõ èñïîâåäóåò, íî ãðåõè èì
íå îòïóñêàåò – è ëàñòèòñÿ îêåàí ìèðñêîé
ê ñòàðûì, íå ÷àþùèì âåðíîñòè âñåì ÷åòûð¸ì ñòèõèÿì
âîèíàì áåç òðîôååâ, – âëàæåí, óãðþì, íåñìåë
âå÷åð íå âîçìóæàâøèé, à âîëíû âñ¸ ÷àùå, ÷àùå
â áåðåã ñòó÷àò ðàçìûòûé – è íå óìåð åù¸ Ãîìåð —
òîò, ÷òî ñîáîé çàñëîíÿë îò âåòðà îãîíü ÷àäÿùèé.

Âàñèëèé Áåòàêè (1930-2013) Çà ïîëâåêà 2010  ÊÎÅ-×ÒÎ ÈÇ ÏÅÐÅÂÎÄÎÂ Ñ ÀÍÃËÈÉÑÊÎÃÎ
ÐÅÄÜÀÐÄ ÊÈÏËÈÍÃ
330.
ÏÐÅÑÑÀ *

Ñêîðåé ïðî ìîðå çàáóäåò ìîðÿê,
Àðòèëëåðèñò — ïðî ïóøêè,
Ìàñîí çàáóäåò ñâîé òàéíûé çíàê,
È äåâóøêà — ïîáðÿêóøêè,
ÅðóøàëÞèì çàáóäåò åâðåé,
Ìîíàõ — ãîñïîäíþ ìåññó,
Íåâåñòà ïëàòüå çàáóäåò ñêîðåé,
×åì ìû åæåäíåâíóþ ïðåññó.

Òîò êòî ñòîÿë ïîëíî÷íîé ïîðîé
Ïîä øòîðìîâûì ð¸âîì,
Êòî ìåíüøå ñâîåé äîðîæèë äóøîé,
×åì ñâåæèì ïå÷àòíûì ñëîâîì,
Êîãäà ðîòàöèîííûé ìàñòîäîí
Ïîæèðàåò âî èìÿ ïðîãðåññà
Ìèëþ çà ìèëåé áóìàæíûé ðóëîí —
Òîò çíàåò, ÷òî çíà÷èò ïðåññà.

Íè ëþáîâü, íè ñëàâà íå ñîáëàçíÿò
Áîåâîãî êîíÿ ïåðåä áîåì.
Äà ïóñòü õîòü àðõàíãåëû â íåáå òðóáÿò, —
Ìû îñòàíåìñÿ ñàìè ñîáîþ:
Êòî õîòÿ áû îäíàæäû ñûãðàë â òó èãðó,
Êòî ïîñëå íî÷íîãî ñòðåññà
Òðóáêó ñïîêîéíî êóðèë ïîóòðó
Òîìó ïîä÷èíÿåòñÿ ïðåññà!

Äíè íàøèõ òðóäîâ íèêòî íå ñî÷ò¸ò,
(«Òàéìñ» íå çðÿ òâîðèò âðåìåíà!)
Åñëè ìîëíèè êòî-òî èç íàñ ðàçîøë¸ò —
Èì âëàñòü íàä çåìëåé äàíà!
Äàòü ïàâëèíó õâàñòëèâîìó õâîñò ïîäëèííåé?
È ñëîíó íå ïðèáàâèòü ëè âåñó?
Ñèäè! Âëàäûêè ëþäåé è âåùåé
Òîëüêî Ìû, — òå, êòî äåëàåò ïðåññó!

Ïàïà ðèìñêèé ïðîãëîòèò ñâîé æå çàïðåò,
Ïðåçèäåíòû ïðèìîëêíóò òîæå,
Âîò ðàçäóëñÿ ïóçûðü — è âîò åãî íåò!
Êòî åù¸ êðîìå íàñ ýòî ìîæåò?
Òàê ïîìíè, êòî òû, è íàä ñõâàòêîé ñòîé
Áåç ìåëî÷íîãî èíòåðåñà:
Íàä ãîðäûíåé òðîíîâ, íàä âñåé ñóåòîé —
Ïðåññà. Ïðåññà. Ïðåññà.

ÀÍÄÐÅÉ ÂÎÇÍÅÑÅÍÑÊÈÉ
ÐÀÇÃÎBÎÐ Ñ ÝÏÈÃÐÀÔÎÌ
Àëåêñàíäð Ñåðãååâè÷,
Ðàçðåøèòå ïðåäñòàâèòüñÿ.
Ìàÿêîâñêèé!
Âëàäèìèð Âëàäèìèðîâè÷, ðàçðåøèòå ïðåäñòàâèòüñÿ!
ß çàíèìàþñü áèîëîãèåé ñòèõà.
Åñòü ðîëè
áîëåå ïüåäåñòàëüíûå,
íî êîìó-òî íàäî çà èñòîïíèêà…
Ó íàñ, ïîýòîâ, äåë ïî ãîðëî,
êòî çàíÿò ñàäîì, êòî ñîäîêëàäîì.
Äðóãèå, êàê ñòðàóñû,
ïðÿ÷óò ãîëîâû, —
îòñþäà ñìîòðÿò è ìûñëÿò çàäîì.
Ñðåäè èäèîòñòâ, ñóåòû, íàâåòîâ
ïîýò îäèîçåí, ïîðîé ñìåøîí —
ïîêà íå òðåáóåò ïîýòà
ê ñâÿùåííîé æåðòâå
Ñòàäèîí!
È êîãäà ìû âûõîäèì íà ñòàäèîíû â Òîìñêå
èëè íà ðèæñêèå Ëóæíèêè,
âàñ ïîíèìàþùèå ïîòîìêè
òÿíóòñÿ ê çàâòðàøíèì ñêâîçü ñòèõè.
Êîëîññàëüíåéøàÿ ýïîõà!
Õîäÿò íà ïîýçèþ, êàê â äóø Øàðêî.
Äàæå ãåðîè ïîýìû
«Ïëîõî!»
òðåáóþò ñëîæèòü î íèõ «Õîðîøî!»
Âû óøëè,
ïîíèìàåìû ïðîöåíòîâ íà äåñÿòü.
Îñòàâàëèñü Àñååâ è Ïàñòåðíàê.
Íî ìû íå óéä¸ì —
êàê áû êòî íå íàäåÿëñÿ! —
ìû áóäåì äðàòüñÿ çà ìîëîäíÿê.
Êàê ÿ òîñêóþ î ïîýòè÷åñêîì ñûíå
êëàññà «Àí» è «707-Áîèíã໅
Ìû íàó÷èëè
ñâèñòàòü
ïîë-Ðîññèè.
Äàé îäíîãî
ñîëîâüÿ-ðàçáîéíèêà!..
È êîãäà ýòîò ñëó÷àé ñ÷àñòëèâûé ïðåäñòàâèòñÿ,
îòîáüþ òåëåãðàìêó, îáêóñàâ çàóñåíöû:
«ÂËÀÄÈÌÈÐ ÂËÀÄÈÌÈÐÎÂÈ×
ÐÀÇÐÅØÈÒÅ ÏÐÅÑÒÀÂÈÒÜÑß —
ÂÎÇÍÅÑÅÍÑÊÈÉ»
1973

ÍÈÊÎËÀÉ ÎÖÓÏ (1894-1958) Êí. ÎÊÅÀÍ ÂÐÅÌÅÍÈ 1993
 «Êîãäà íåîáõîäèìîé ñóåòî酻
Êîãäà íåîáõîäèìîé ñóåòîé
Ïðèäàâëåí òû, è íîøà òÿæåëà,
Íå æàëóéñÿ è ïåñåí òû íå ïîé,
Óñòðàèâàé ñâîè äåëà.
È ðàçëþáè: íå àíãåëà êðûëî
Òó æåíùèíó ñèÿíüåì îñåíèò,
Åé ïðèãîäèòñÿ ðàçâå ïîìåëî,
Êîãäà îíà íà øàáàø ïîëåòèò.
 ñíåãó è ñêàëàõ êèïÿòêîì ïîòîê.
È ñåðäöå ïîâåðíóëîñü íà âîñòîê.
Òû ñëûøèøü êàê ÿ ìåäëåííî ñòó÷ó.
ß âûðâàòüñÿ, ÿ âûðâàòüñÿ õî÷ó.
Íî ÿ çìåèíîé ìóäðîñòè ó÷óñü —
Äðîæèò íà âåòêå çàïîçäàëûé ëèñò.
Âîò â ïåðåâàëêó, êàê òÿæåëûé ãóñü,
Ïî ñêëîíó ïîäíèìàåòñÿ òóðèñò.
Ñèíååò ëåñ. Ïîòîê âî âåñü îïîð
 äîëèíó. Ëûæè ñâèùóò. Áîã ñ òîáîé!
Êòî ðîäèëñÿ äëÿ âåòðà è äëÿ ãîð
Ñïîêîåí áóäü è ïåñíè ïîé.
1923

ÈÐÈÍÀ ÎÄÎÅÂÖÅÂÀ 2008 Ñòèõè. Èçáðàííîå
Ñêâîçü ìóçûêó è ðàäîñòü âñòðå÷è
Áàíàëüíî-áàëüíûé ðàçãîâîð —
Òâîè ñèÿþùèå ïëå÷è,
Òâîé ðîìàíòè÷íî-ëæèâûé âçîð.
Êàêîþ íåæíîé è ïîêîðíîé
Òû ïðèòâîðÿåøüñÿ òåïåðü!
Íàä ñóåòîþ æèçíè âçäîðíîé,
Òû ðàñêðûâàåøü âååð ÷åðíûé,
Êàê â öåðêîâü îòêðûâàþò äâåðü.
* * *

ÂÅÍÈÀÌÈÍ ÁËÀÆÅÍÍÛÉ Èçä.1998 Ñòèõîòâîðåíèÿ. 1943 – 1997
* * *
È ïåðâûé ñíåã åãî êîñíóëñÿ,
È áîëü áûëà ñîâñåì ëåãêà, –
Íå çàêðè÷àë îí, íå ïðîñíóëñÿ,
Êàê áóäòî ñïèò îí íà âåêà,
Êàê áóäòî, ìàëåíüêèé è áðåííûé,
Îòðåêñÿ îí îò ñóåòû –
È ñòàë âìåñòèëèùåì âñåëåííîé,
Åå áåçìåðíîé ãëóõîòû…

Áèáëåéñêèå ìîòèâû â ðóññêîé ïîýçèè (Àíòîëîãèÿ 2008)
Àëåêñåé Ñòåïàíîâè÷ Õîìÿêîâ 1804–1860
Âäîõíîâåíèå
Ëîâè ìèíóòó âäîõíîâåíüÿ,
Âîñòîðãîâ ÷àøó æàäíî ïåé
È ñíîì ëåíèâîãî çàáâåíüÿ
Íå óáèâàé äóøè ñâîåé!
Ëîâè ìèíóòó! ïðîëåòàåò,
Êàê ìîëíüè ÿðêàÿ ñòðóÿ,
Íî ãîäû ìíîãèå âìåùàåò
Îíà çåìíîãî áûòèÿ.
Íî åñëè ðàç äóøîé õîëîäíîé
Îòðèíåøü òû íåáåñíûé äàð
È â ñóåòå çåìëè áåñïëîäíîé
Ïîòóøèøü âäîõíîâåíüÿ æàð;
È åñëè ðàç, â áåñïå÷íîé ëåíè,
Íè÷òîæíîñòü ìèðà ïîëþáèâ,
Òû ñâÿæåøü öåïüþ íàñëàæäåíèé
Äóøè áóíòóþùèé ïîðûâ, —
Ê òåáå ïîýçèè ñâÿùåííîé
Íå ñíèäåò ÷èñòàÿ ðîñà,
È ïðåä çåíèöåé îñëåïëåííîé
Íå ðàñïàõíóòñÿ íåáåñà.
Íî ñåðäöå áåäíîå èññîõíåò,
È íèâà ïðåæíèõ äóì òâîèõ,
Êàê ñòåïü áåçâîäíàÿ, çàãëîõíåò
Ïîä òåðíîì ïîìûñëîâ çåìíûõ.

Ìàêñèìèëèàí Âîëîøèí (1877-1932) Ïîëíîå ñîáðàíèå ñòèõîòâîðåíèé
Ñîëîìîí
Âåñåííèõ òîêîâ õìåëü, è öâåò, è ÿðü.
Õîëìû, ñàäû è âèíîãðàä, êàê ðàìà.
Ñî ñìóãëîé Ñóëàìèôüþ – þíûé öàðü.
Ñâèñòèò ïèëà, âñòàþò óñòîè õðàìà,
È âëàñòíûé äóõ ñòðîèòåëÿ Õèðàìà
Âîçâîäèò ßãâå êàìåííûé àëòàðü.
Íî æèçíü òå÷åò: íà ñåðäöå æåë÷ü è ãàðü.
Íà âëàñòíîì ïàëüöå – ïåðñòåíü: ãåêñàãðàììà.
Îôèð è Ïóíò â ñåòÿõ åãî èãðû,
Öàðèöà Ñàâñêàÿ íåñåò äàðû,
Ëóêàâûé Äæèí è áåñ åìó ïîêîðíû.
Îí öàðü, îí ìàã, îí çîä÷èé, îí ïîýò…
Íî äîñòèæåíüÿ æèçíè – èëëþçîðíû,
Íåò ðàäîñòè: «Âñ¸ ñóåòà ñóåò».
26 àâãóñòà 1924
Êîêòåáåëü

ÍÈÊÎËÀÉ ÎÖÓÏ (1894-1958) Êí. ÎÊÅÀÍ ÂÐÅÌÅÍÈ 1993
ÄÍÅÂÍÈÊ Â ÑÒÈÕÀÕ. Ïîýìà
×àñòü ïåðâàÿ (1935–1939)
Ïóòü ê òåáå îòêðûëñÿ äëÿ ìåíÿ.
Òàì åùå íå øàëîñòè àìóðà,
À ëþáâè ãîðÿ÷èå ëó÷è,
Òàì íå òîëüêî ïåñíè òðóáàäóðà,
Íî çàáðàëî, ÷åòêè è ìå÷è.
Ãäå-òî ýòî âîçëå ïîâîðîòà
Íà ïóòè óæå äðóãèå, ãäå
Ïåðåéòè Òàíêðåäó â Äîí Êèõîòà…
Áåäíûé ðûöàðü, î ñâîåé çâåçäå
(Òîé æå, çà êðûëîì àýðîïëàíà)
Ïîìîëèñü ïî-ñòàðîìó: Îñàííà!
Äëÿ òåáÿ âñåãäà íàä âñåì îíà:
Ïóøêè èçäàëè, êàê ëüâû, ðûêàþò,
Èñ÷åçàåò öåëàÿ ñòðàíà,
Ñòîí è ãðîõîò âîçäóõ ñîòðÿñàþò.
Òîëüêî äëÿ òåáÿ îäíà çâåçäà,
Íåïîäâèæíàÿ, íåâîçìóòèìà…
Óòåøèòåëüíèöà… Íàâñåãäà…
À ïîä íåþ Ëîíäîíà, è Ðèìà,
È Ìîñêâû, è ñóåòû ñóåò
Ïðîëåòàþò ãîäû… Ñêîëüêî ëåò?
Îò òðå÷åíòî íà ìåíÿ ñóðîâûì
Âååò, ÿ è ñàì â äóøå ñóðîâ,
À íå òîëüêî íåæåí. Â ìèðå íîâîì
Òó áëàãîñëîâëÿþ òÿæåñòü ñëîâ.

Ðóññêèå ïîýòû XIX âåêà: Õðåñòîìàòèÿ (1964)
À.Ñ. Ïóøêèí (1799–1837)
Ëèðèêà Ìèõàéëîâñêîãî ïåðèîäà (1824–1826)
19 ÎÊÒßÁÐß
Ñëóæåíüå ìóç íå òåðïèò ñóåòû;
Ïðåêðàñíîå äîëæíî áûòü âåëè÷àâî:
Íî þíîñòü íàì ñîâåòóåò ëóêàâî,
È øóìíûå íàñ ðàäóþò ìå÷òû…
Îïîìíèìñÿ – íî ïîçäíî! è óíûëî
Ãëÿäèì íàçàä, ñëåäîâ íå âèäÿ òàì.
Ñêàæè, Âèëüãåëüì, íå òî ëü è ñ íàìè áûëî,
Ìîé áðàò ðîäíîé ïî ìóçå, ïî ñóäüáàì?
Ïîðà, ïîðà! äóøåâíûõ íàøèõ ìóê
Íå ñòîèò ìèð; îñòàâèì çàáëóæäåíüÿ!
Ñîêðîåì æèçíü ïîä ñåíü óåäèíåíüÿ!

ÏÀÂÅË ÊÀØÈÍ Êí. ÏÎ ÂÎËØÅÁÍÎÉ ÐÅÊÅ 2018
«Ïàñìóðíîå ëåòî»

Òàê âîò, ýòà ïåñíÿ – ýòî ìîå ëåãêîå îïèñàíèå âèäåíèÿ ìèðà. Êàê àìåðèêàíöû âèäåëè áû ñâîþ èñòîðèþ, à ìû – èñòîðèþ Ðîññèè. È, êñòàòè, òàì íàøå ïàñìóðíîå ëåòî-2017 óïîìèíàåòñÿ. ß íå ïîíèìàþ, ïî÷åìó ðóññêèå òàê íå ëþáÿò ïàñìóðíîå ëåòî: îíî æå ÷óäåñíî. ß ñìîòðþ ñåé÷àñ íà ôóòáîë: ïðèåõàëè âñå èñïàíöû, è, ïî-ìîåìó, îíè êàéôóþò, ÷òî îíè âïåðâûå â æèçíè ïîïàäàþò â ïðîñòðàíñòâî, ãäå ìîæíî äûøàòü. Íóæíî ïîìåíÿòü ïðîñòî, íà ìîé âçãëÿä, âèäåíèå íàøåãî ëåòà êàê ñàìîãî ïðîõëàäíîãî íà ñàìîå ïðèÿòíîå ëåòî íà Çåìëå.
Ãäå íàøå ïàñìóðíîå ëåòî ñòåêàëî â òåìíóþ âåñíó
È ìû ñàäèëèñü íà ðàêåòû: áåç îòâåòà è áåç ñâåòà
È ëåòåëè íà Ëóíó
È ìû ñàäèëèñü íà ðàêåòû: áåç îòâåòà è áåç ñâåòà
È ëåòåëè íà Ëóíó
È ìû ñìîòðåëè è ìîë÷àëè; È êàê òî ëóííîþ çèìîé
Äâà àñòðîíàâòà âäðóã ïðè÷àëèëè
È íå ïîïèâøè ÷àþ, âäðóã îò÷àëèëè äîìîé
Äâà àñòðîíàâòà âäðóã ïðè÷àëèëè
È íå ïîïèâøè ÷àþ, âäðóã îò÷àëèëè äîìîé
Ëóííàÿ âîéíà íå òåðïèò ñóåòû. Ñ íàøåé âûñîòû
Âèäíà âñÿ ïðàâäà, êàê è âñÿ ïëàíåòà!
Íå ìîÿ âèíà, ÷òî îñü äîáðà òàê õî÷åò ñâåòà
Ìû æ îõðàíÿåì íàøå ëåòî. Íàøå ïàñìóðíîå ëåòî
Íàøå ëåòî. Íàøå ïàñìóðíîå ëåòî
Ìû ïîíåìíîãó çàáûâàåì, çåìíûå çàïàõè âåñíû
È ìû íåìíîãî óìèðàåì, êàæäûé ðàç
Êîãäà íå çíàåì, äëÿ ÷åãî ìû çäåñü íóæíû
È ìû íåìíîãî óìèðàåì, êàæäûé ðàç
Êîãäà íå çíàåì, äëÿ ÷åãî ìû çäåñü íóæíû
Ó íàñ íè òàáàêà íè ñâåòà, íî ìû ñìèðÿåì íàøó çëîñòü
Ìîÿ ëþáèìàÿ ñòðàíà, ìû çäåñü: áåç ïîðîõà è ñíà —
Ñëåäèì, ÷òî á ãîðå íå ñòðÿñëîñü
Ìîÿ ëþáèìàÿ Ïëàíåòà – ñïè ñïîêîéíî, ñïè ñïîêîéíî
ß äåðæó òåáÿ çà îñü
Ëóííàÿ âîéíà íå òåðïèò ñóåòû. Ñ íàøåé âûñîòû
Âèäíà âñÿ ïðàâäà, êàê è âñÿ ïëàíåòà!
Íå ìîÿ âèíà, ÷òî îñü äîáðà òàê õî÷åò ñâåòà
Ìû æ îõðàíÿåì íàøå ëåòî. Íàøå ïàñìóðíîå ëåòî
Íàøå ëåòî. Íàøå ïàñìóðíîå ëåòî
Îõðàíÿåì íàøå ëåòî. Íàøå ïàñìóðíîå ëåòî
Îõðàíÿåì íàøå ëåòî. Íàøå ïàñìóðíîå ëåòî
Îõðàíÿåì íàøå ëåòî. Íàøå ïàñìóðíîå ëåòî

ÀËÅÊÑÀÍÄÐ ÑÓÌÀÐÎÊÎÂ
Ýïèñòîëà II (î ñòèõîòâîðñòâå)
 ýïèñòîëû òâîðöû òå ðå÷è èçáèðàþò,
Êàêèå ñâîéñòâåííû òîìó, ÷òî ñîñòàâëÿþò,
È ñàìàÿ â ñòèõàõ ñèõ ãëàâíà êðàñîòà,
×òîá áûë ïîðÿäîê â íèõ è â ñëîãå ÷èñòîòà.
Ñîíåò, ðîíäî, áàëëàä — èãðàíüå ñòèõîòâîðíî,
Íî äîëæíî â íèõ èãðàòü ðàçóìíî è ïðîâîðíî.
 ñîíåòå òðåáóþò, ÷òîá î÷åíü ÷èñò áûë ñêëàä.
Ðîíäî — áåçäåëèöà, òàêîâ æå è áàëëàä,
Íî ïóñòü èõ ïèøåò òîò, êîìó îíè óãîäíû,
Õîðîøè âûìûñëû è òàìî áëàãîðîäíû,
Ñîñòàâ èõ õèòðàÿ â áåçäåëêàõ ñóåòà:
Ìíå ñòèõîòâîðíàÿ ïðèÿòíà ïðîñòîòà.
1747

ÝÄÓÀÐÄ ÁÀÃÐÈÖÊÈÉ (1895-1934) Ñòèõîòâîðåíèÿ è ïîýìû 1964
×åðòîâû êóêëû
Âî äâîðöå æ
Ðàñòðåïàííàÿ ðûæàÿ öàðåâíà
Èãðàåò â ïðÿòêè ñ ïåâ÷èì êðàñíîùåêèì
È ïàäàåò íà æàðêèå ïîäóøêè, —
È àðàï÷îíîê â ïàð÷åâáé ÷àëìå
Ïîä äðåáåçæàíüå äóäêè ñêîìîðîøüåé
Çàäåðãèâàåò çàíàâåñü, ñìåÿñü.
Åùå âèñÿùèõ êðûñ íå ðàññòðåëÿë
Êóðíîñûé íåì÷èê â ïàðèêå êóäðÿâîì,
Åùå èãðóøå÷íûå ñïÿò áðèãàäû
È ãåíåðàëû äðåìëþò ó äâåðåé,
À æåíùèíà â ãâàðäåéñêîì ñþðòóêå
Âçáåñèâøóþñÿ ëîøàäü íàïðàâëÿåò, —
È ñðåäü êèïÿùèõ êèâåðîâ è øëÿï
Íåìåöêèé âûãîâîð è ùåê ðóìÿíåö
Âîåííûì áëóäîì ðàñïàëèëèñü. Ïûëü
Åùå êëóáèòñÿ, âûñòðåëû åùå
Çâó÷àò íåëîâêî â âîçäóõå ïðîõëàäíîì,
À ïóäðåíàÿ íèêíåò ãîëîâà
Íà ëåéá-ãâàðäåéñêîå ñóêíî êàôòàíà,
Äà ðàæèé îôèöåð, îòêèíóâ øïàãó,
Öåëóåò ãóáû ñäîáíûå.
 ñòåïÿõ,
Ãäå Ñòåíüêèí ãîëîñ ðàçäóâàåì âåòðîì,
Îïÿòü øóìèò, îïÿòü âñòàåò îðäà,
Îïÿòü ãëàçà íàëèòû âäîõíîâåíüåì,
Æãóò ãàðíèçîíû, êðåïîñòè ãðîìÿò,
×èíîâíèêè íà âèñåëèöàõ ïëÿøóò,
Ñêðèïÿò òåëåãè, ìåñÿö èç òðàâû
Âûëàçèò ñîãíóòûì òàòàðñêèì ëóêîì.
Âîò-âîò ãðîçà óäàðèò â Ïåòåðáóðã,
Âîò-âîò öàðèöó çà êîñû ïîòàùàò
Ïî ìîñòîâîé è çàãîëÿò íà ñðàì
Òîëïå, ÷òîá êàæäûé, â êîì åùå æèâåò
Ëþáîâü ê ñâîáîäå, ìîã ñîáðàòü ñëþíó
È ïëþíóòü åé íà ïðîêëÿòîå ÷ðåâî…
Íåò Ïóãà÷åâà… Êðîâü åãî ëåãëà
Êîâðîì ðàñøèòûì ïîä íîãè öàðèöå,
È øëà ïî íåì öàðèöà — è ïðèøëà
Ê êîíöó, à íà êîíöå — íî÷íîé ãîðøîê
Ïðèíÿë åå ïîñëåäíåå äûõàíüå…
È òðóï áûë ñèçûì, êàê îñåííèé äåíü,
È îñûïàëàñü ïóäðà íà ïîäóøêè
Ñ äâîéíîãî ïîäáîðîäêà…
Íàëåòàé
È ïàäàé ìåðòâûì, ñóìàñøåäøèé ðûöàðü.
È áåëîêóðûé ìàëü÷èê âûòèðàåò
Øèðîêèé ëîá áàòèñòîâûì ïëàòêîì.
À òàì ãóäèò è ññîðèòñÿ Ïàðèæ,
È ìåæäó òåë, ïîâèñíóâøèõ óíûëî
Ñ âèçãëèâûõ ôîíàðåé, óæå áðåäåò
Àðòèëëåðèñò ãîëîäíûé. Ìîæåò áûòü,
Ïåñêîâ åãèïåòñêèõ âåíåö êèïÿùèé
Âåí÷àåò ãîëîâó ñ êîñìîþ ÷åðíîé,
È ïàïñêàÿ òðåõãëàâàÿ òèàðà
Óïàëà ê óçêèì ñàïîãàì åãî.
È äèêèé ñíåã ïîñåðåáðèë âèñêè
Ïîä øëÿïîé òðåóãîëüíîþ è áðîâè
Îñûïàë íåæíîé ïóäðîé ñíåãîâîé…
Âñ¸ ìîæåò áûòü… À íûí÷å òîëüêî ñâèñò
Ñòðåìÿùåãîñÿ âíèç íîæà äà ãîëîñ
Ñóäüè, ÷èòàþùåãî ïðèãîâîð.
À òàì, â Ðîññèè, òàéíûå êðóæêè,
Íà ïîìî÷àõ âåäîìàÿ ñâîáîäà
Äà ëûñûé ëîá, ñêëîíåííûé ìåæ ñâå÷åé
Ê ëèñòàì áóìàãè — ñêîëüçêèì è øóðøàùèì.
Ïîåçäêè ïî äîðîãàì ñòîëáîâûì,
Øëàãáàóìû, ðîæêè ïåðåä âîñõîäîì,
È, óòîìëåííûé ñêóêîé òðóäîâîé,
Öàðü ïàäàåò â ïîäóøêè øàðàáàíà.
À â Òàãàíðîãå — ñìåðòü. Äîùàòûé ãðîá,
Êàæäåíèÿ, öâåòû è ïàíèõèäû,
À ê ñåâåðó ÿðóãàìè áðåäåò
Âåñåëûé ñòðàííèê, ÿñíûå ãëàçà
Ïîäíÿâ â ãðåìÿùåå îò ïåñåí íåáî.
È ñîëíöå ïðîáåãàåò ñóåòëèâî
Ïî ëûñîìó ñèÿþùåìó ëáó…

ÀÍÍÀ ÀÕÌÀÒÎÂÀ 2009 Êí. ÑÅÐÎÃËÀÇÛÉ ÊÎÐÎËÜ
ÏÅÐÂÛÉ ÄÀËÜÍÎÁÎÉÍÛÉ Â ËÅÍÈÍÃÐÀÄÅ
È â ïåñòðîé ñóåòå ëþäñêîé
Âñå èçìåíèëîñü âäðóã.
Íî ýòî áûë íå ãîðîäñêîé,
Äà è íå ñåëüñêèé çâóê.
Íà ãðîìà äàëüíåãî ðàñêàò
Îí, ïðàâäà, áûë ïîõîæ, êàê áðàò,
Íî â ãðîìå âëàæíîñòü åñòü
Âûñîêèõ ñâåæèõ îáëàêîâ
È âîæäåëåíèå ëóãî⠗
Âåñåëûõ ëèâíåé âåñòü.
À ýòîò áûë, êàê ïåêëî, ñóõ,
È íå õîòåë ñìÿòåííûé ñëóõ
Ïîâåðèòü – ïî òîìó,
Êàê ðàñøèðÿëñÿ îí è ðîñ,
Êàê ðàâíîäóøíî ãèáåëü íåñ
Ðåáåíêó ìîåìó.
1941

   
 «ÏÎÇÄÍßß ËÀÒÈÍÑÊÀß ÏÎÝÇÈß» 1982
ÀÂÑÎÍÈÉ
ÎÒÂÅÒ ÏÀÂËÈÍÀ ÀÂÑÎÍÈÞ[395]
Ïåðåâîä Ô. Ïåòðîâñêîãî *
Òàê ÷òî íå ñåòóé, ïðîøó, íå ãóáè âåëè÷àéøåé íàãðàäû
155 È íå ãíóøàéñÿ äîáðîì, êîòîðîãî ñàì òû èñòî÷íèê.
Íåò, íå ìÿòåæåí ìîé óì, íî âåäü òàê æå ÿ ÷óæä îäèíîêîé
Æèçíè, êîòîðóþ âåë, êàê òû ïèøåøü, â ëèâèéñêèõ ïåùåðàõ
Âñàäíèê Ïåãàñà;[397] õîòÿ èíûå, âåäîìûå âîëåé
Áîãà, â ïóñòûíè èäóò, ïîäîáíî ôèëîñîôàì äðåâíèì,
160 Äëÿ ðàçìûøëåíèé è Ìóç, êàê è íûíå òå, êòî äóøîþ
×èñòîþ ïðèíÿë Õðèñòà, óñåðäñòâóþò, òàê ïîñòóïàÿ.
Íå ñêóäîóìèå èõ è îòíþäü íå âðîæäåííàÿ äèêîñòü
Ãîíèò â ïóñòûííûõ ìåñòàõ îáèòàòü, íî ñòðåìëåíèå ê âûøíèì
Çâåçäàì íåáåñíûì âëå÷åò âçèðàòü íà Áîãà, ãëóáèíû
165 Èñòèíû çðåòü è äîñóã, áåç âñÿêèõ çàáîò, áåçìÿòåæíûé
Ïðåäïî÷èòàòü, à øóì ïëîùàäíîé è õëîïîò áåñïîêîéñòâî,
Âñå, ÷òî âðàæäåáíî äàðàì, ïîñûëàåìûì Ãîñïîäîì Áîãîì,
Âîëå Õðèñòà è ëþáâè ê ñïàñåíèþ, èõ óæàñàåò.
Ñëåäóþò áîãó îíè, íà äàð óïîâàÿ, êîòîðûé
170 Âñåì, êòî íàäåæäó õðàíèò, Ñîçäàòåëü âîçäàñò íåïðåìåííî,
Åñëè ìèðñêîé ñóåòå èõ íèêàê îäîëåòü íå óäàñòñÿ
È êîëü èõ ïëàìåííûé óì äîñòóïíîå âçîðàì îòâåðãíåò,
×òîáû ïðîíèêíóòü îí ìîã â íåçðèìûå òàèíñòâà íåáà.
Âèäèìî òëåííîå íàì, à âå÷íîå ñêðûòî îò âçîðîâ,
175 È ìû íàäåæäîé æèâåì íà òî, ÷òî ëèøü ìûñëè äîñòóïíî;
Íî ÷òî ÿâëÿåòñÿ íàì ïîä ðàçíûìè âèäàìè â ìèðå,
×òî ñîáëàçíÿåò íàø âçîð òåëåñíûé, ìû ïðåçèðàåì.
Ìíåíüå, îäíàêî æå, òåì ïðèñóùå òàêîå, êîòîðûì
Èñòèíû ñâåò è äîáðà óæå âîññèÿë è îòêðûëàñü
180 Âåêà ãðÿäóùåãî æèçíü è äíåé íè÷òîæåñòâî íàøèõ.

ÅÂÃÅÍÈÉ ÐÅÉÍ «ÑÒÈÕÎÒÂÎÐÅÍÈß È ÏÎÝÌÛ» ÌÎÑÊÂÀ «Ñîâåòñêèé ïèñàòåëü», 1990
ÍÈÊÎÄÈÌ
Òåïåðü îí ñ÷àñòëèâ. Òàê ïîêîåí îí.
Îí ïðèñìîòðåëñÿ ê æèçíè è óâèäåë,
×òî ñâåòñêèé ðàóò, êàê è ñòàäèîí,
Êàê è íàóêà,— ñóåòû îáèòåëü,
Íàáèòàÿ óäåëüíîé ïóñòîòîé.
Îí ïåðåñòàë âçäûìàòüñÿ íàä òîëïîé.
È âîò èäåò îí ÷åðåç ×åðíûøåâ1,
Ñ ðåêîé Ôîíòàíêîé ñêîâàííûé öåïÿìè. Îò õîëîäà ñèíååò ñòðàøíûé øîâ ×åðåç ëèöî. Õîëîäíûìè òåíÿìè Ïîêðûò âîçäóøíûé ìàéñêèé Ëåíèíãðàä,  ðóêàõ åãî óäèëèùå. Îí ðàä.
Îí ðàä òîìó, ÷òî âïåðåäè äåíåê, Íàïîëíåííûé ðûáàëêîé è «Ïåðöîâêîé», Ñòîèò îí, àáñîëþòíî îäèíîê,
Ïåðåä òðàìâàéíîé øóìíîé îñòàíîâêîé.
È òîëüêî î÷åðòàíüÿ îáëàêîâ Ñâèäåòåëüñòâóþò, ÷òî è îí òàêîâ
Êîãäà-òî áûë, êàê ýòè î÷åðòàíüÿ, Èñïîëíåííûå áëåñêà è õâàëû, Ìàòåðèêîâ, æèâîòíûõ î÷åðòàíüÿ,
Òàêèõ, êàê âåïðè, ëåîïàðäû, ëüâû È ïðî÷èå ãåðàëüäèêè ôèãóðû,
×òî äàëåêè îò ïîäëèííîé íàòóðû.
Ïîñêîëüêó â ìåñòíîì çîîïàðêå ëåâ Æèòü ïðèêàçàë, êîëèòîì îêîëåâ.
Áàøåííûé ìîñò ñ äåêîðàòèâíûìè öåïÿìè â Ëåíèíãðàäå.
* * *

ÀËÅÊÑÅÉ ÀÏÓÕÒÈÍ (1840-1893)
ÏÀÌßÒÈ Ô.È. ÒÞÒ×ÅÂÀ
Íè ó äîìàøíåãî, ïðîñòîãî êàìåëüêà,
Íè â øóìå ñâåòñêèõ ôðàç è ñóåòû ñàëîííîé
Íàì íå çàáûòü åãî, ñåäîãî ñòàðèêà,
Ñ óëûáêîé åäêîþ, ñ äóøîþ áëàãîñêëîííîé!
Ëåíèâîé ïîñòóïüþ ïðîøåë îí æèçíè ïóòü,
Íî ìûñëüþ îáíÿë âñå, ÷òî íà ïóòè çàìåòèë,
È ïåðåä òåì, ÷òîá ñíîì ìîãèëüíûì îòäîõíóòü,
Îí áûë êàê ãîëóáü ÷èñò è êàê ìëàäåíåö ñâåòåë.
Èñêóññòâà, çíàíèÿ, ñîáûòüÿ íàøèõ äíåé —
Âñå îòêëèê âåðíûé â íåì áóäèëî íåèçáåæíî,
È ñëîâîì, áðîøåííûì íà ôàêòû è ëþäåé,
Îí êëåéìà âå÷íûå íàêëàäûâàë íåáðåæíî…
Âû ïîìíèòå åãî â êðóãó åãî äðóçåé?
Êàê ìûñëè ñûïàëèñü íåæäàííûå, æèâûå,
Êàê çàáûâàëè ìû ïîä çâóê åãî ðå÷åé
È âå÷åð äëèâøèéñÿ, è ãîäû ïðîæèòûå!
 íåì çëîáû íå áûëî. Êîãäà æ îí ãîâîðèë,
ßçâèòåëüíî ñìåÿñü, íàä æèçíüþ èëè âåêîì,
Òî ñàìûé ñìåõ åãî íàñ ñ æèçíèþ ìèðèë,
À ñâåòëûé ëèê åãî ìèðèë íàñ ñ ÷åëîâåêîì!
Ìåæäó 1873 è 1875

Âàäèì Øåôíåð  (1914-2002) òîì 1 èç 4 (1994)
1941
Ëåòíèå íî÷è
Ìû â ïîçäíèé ÷àñ â èþëüñêèé âå÷åð ëþáèì
Ñëåäèòü, êàê ïàð êëóáèòñÿ íàä ðåêîé,
È æäàòü, êîãäà â ëóíû áåççâó÷íûé áóáåí
Óäàðèò ïîëíî÷ü ñìóãëîþ ðóêîé.
À ñîëíöå òîíåò â ðîçîâàòîé ïåíå,
È ñ êàæäûì ìèãîì â ìèðå âñå òåìíåé,
È íà ëóãà îò ðîù ëîæàòñÿ òåíè,
Ñãèáàÿ òðàâû òÿæåñòüþ ñâîåé.
È íî÷ü, êàê áàøíÿ ÷åðíàÿ, âñòàåò,
Ñåðåáðÿíûì óâåí÷àííàÿ êðóãîì,
Íàä ñïÿùèì ëåñîì, íàä òóìàííûì ëóãîì,
Íàä îçåðîì, íàä êî÷êàìè áîëîò.
Äíåâíûõ êóñòîâ, ïîëäíåâíóþ òðàâó
Íàì íå óçíàòü â ëóíû ñâå÷åíüå ìóòíîì —
Êàê áóäòî ñíû, ïðåðâàâøèåñÿ óòðîì,
Îâëàäåâàþò íàìè íàÿâó.
 òàêóþ íî÷ü, óñòàâ êðóæèòüñÿ â òàíöå
È âîçìóùàòü ñåðåáðÿíóþ ãëàäü,
Ðóñàëêè íà ïëîòèíû ãèäðîñòàíöèé
Ñàäÿòñÿ êîñû äëèííûå ÷åñàòü;
Ðàñïëûâ÷àòûå òåíè âåëèêàíîâ
Áåñïå÷íî áðîäÿò â ñóìðà÷íîì ëåñó,
È ýëüôû èç ôàðôîðîâûõ ñòàêàíîâ
Íà ïðîâîäàõ íî÷íóþ ïüþò ðîñó.
È íàì â ëþáîå ñ÷àñòüå âåðèòü ìîæíî,
Êàê áóäòî â ýòîò áåçìÿòåæíûé ÷àñ
Îò ñóåòû è îò ïå÷àëè ëîæíîé
Ñàìà ïðèðîäà îõðàíÿåò íàñ.

ÀÍÄÐÅÉ ÂÎÇÍÅÑÅÍÑÊÈÉ
ÏÐÎÙÀÍÈÅ Ñ ÏÎËÈÒÅÕÍÈ×ÅÑÊÈÌ
Áîëüøîé àóäèòîðèè ïîñâÿùàþ
 Ïîëèòåõíè÷åñêèé!
 Ïîëèòåõíè÷åñêèé!
Ïî ñíåãó ôàðû øèïÿò ÿè÷íèöåé.
Ìèëèöèîíåðû ñâèñòÿò ïàíè÷åñêè.
Êîìó òàì õíû÷åòñÿ?!
 Ïîëèòåõíè÷åñêèé!
Óðà, ñòóäåí÷åñêàÿ øàðàãà!
À íó, øàðàõíè
ïî ñîâìåùàíàì ñâîè çàòðåùèíû!
Êàê íàì ìåùàíå ìåøàëè âñòðåòèòüñÿ!
Óðà âàì, äóðà
â ñåðüãàõ-áóäèëüíèêàõ!
Âàø ðîò, êàê-äóëî,
ðàçèíóò áäèòåëüíî.
Âàø ñòóë òðåùèò îò ïåðåãðåâà.
Óìîéòåñü! Òóàëåò — íàëåâî.
Óðà, ãàëåðêà! Êàê øàøëûêè,
äûìÿòñÿ äæåìïåðû, ïèäæàêè.
Òûñÿ÷åðóêèé, êàê áîã ÿçû÷åñêèé.
Òâîå Âåëè÷åñòâî —
Ïîëèòåõíè÷åñêèé!
Óðà, ýñòðàäà! Íî ãàñÿò áðà.
È ÷òî-òî òðàóðíî çâó÷èò «óðà».
12 ñêîðî. Ïîðà óìàòûâàòü.
Êàê âàøè ëèöà ñòðóÿòñÿ ìàòîâî.
 íèõ ïðîñòóïàþò, êàê ñêâîçü ýêðàíû,
âñå âàøè ðàäîñòè, äîñàäû, ðàíû.
Âû, òðåòüÿ ñ êðàþ,
ñ êîïíîé íà ëáó,
ÿ âàñ íå çíàþ.
ß âàñ ëþáëþ!
×åìó ñìååòåñü? Íàä ÷åì âñïëàêíåòå?
È ÷òî ÷åðêíåòå, êîñÿñü, â áëîêíîòèê?
×ãî ñ âàìè, ñèíèé ñâèòåðîê?
 ãëàçàõ òðåâîæíûé âåòåðîê…
Ïðèäóò äðóãèå — åùå ëèðè÷íåå,
íî ýòî áóäóò íå âû —
äðóãèå.
Ìîè áîòèíêè ÷åðíû, êàê ãèðè.
Ìû ðàññòàåìñÿ, Ïîëèòåõíè÷åñêèé!
Íàì æèòü íåäîëãî. Ñóòü íå â îâàöèÿõ.
Ìû ðàñòâîðÿåìñÿ â ëþäñêèõ êîëè÷åñòâàõ
â òâîèõ ïðîñòîðàõ,
Ïîëèòåõíè÷åñêèé.
Íåâûíîñèìî íàì ðàññòàâàòüñÿ.
ß íåíàâèäåë òåáÿ âíà÷àëå.
Êàê òû ðàññòðåëèâàë ìåíÿ ìîë÷àíèåì!
ß øåë êàê ñìåðòíèê â ïðèòèõøåì çàëå.
Ïîëèòåõíè÷åñêèé, ìû âðàæäîâàëè!
Àõ, êàê ÿ ñûïàëñÿ! Êàê øëà íà ïîìîùü
çàïèñêà èñêîðêîé ýëåêòðè÷åñêîé…
Ïîëèòåõíè÷åñêèé,
òû ýòî ïîìíèøü?
Ìû ðàññòàåìñÿ, Ïîëèòåõíè÷åñêèé.
Òû íà êîãî-òî ìåíÿ ñìåíÿåøü,
íî, ïîíèìàåøü,
ïîîáåùàé ìíå, íå áóäü ÷óäîâèùåì,
çàáóäü
ñî ñòîþùèì!
Òû âîðîæè åìó, õðàíè ðàçèíþ.
Ïîïèòåõíè÷åñêèé —
ìîÿ Ðîññèÿ!—
òû î÷åíü áåðåæåí è äîáð, êàê áîã-
ëèøü Ìàÿêîâñêîãî íå óáåðåã…
Ïîýòû ïàäàþò,
äàþò ôèíòû
ìåæ ñïëåòåí, ïàòîêè
è ñóåòû,
íî ãäå á ÿ íè áûë — â çåìëå, íà Ãàíãå,
êî ìíå ïðèñëóøèâàåòñÿ
ìàãè÷åñêè
ãóäÿùåé
ðàêîâèíîþ
ãèãàíòà
áîëüøîå óõî
Ïîëèòåõíè÷åñêîãî!

Åâãåíèé. ÁÎÐÀÒÛÍÑÊÈÉ Ïîëíîå ñîáðàíèå ñî÷èíåíèé è ïèñåì Ò.2
 ×.1 Ñòèõîòâîðåíèÿ 1823—1834 ãîäîâ.
69
1
×÷ó
Âðàã ñóåòíûõ óòåõ è âðàã óòåõ ïîçîðíûõ,
Íå óâàæàåøü òû áåçäåëîê ñòèõîòâîðíûõú;
Íå óãîäèò òåáå ñëàä÷àéøèé èç ïåâöîâ Ðàçâðàòíîé ïðåëåñòüþ èçíåæåííûõ ñòèõîâú: Âîçâûøåííóþ öåëü ïîýò èçáðàòü îáÿçàí.
Ê áëåñòÿùèì øàëîñòÿì, êàê ïðåæäå, íå ïðèâÿçàí ß ïðàâèëàì òâîèì ïîñëåäîâàòü-áû ìîãú;
Íî òû-ëè ìíå âåëèøü îñòàâèòü ìèðíûé ñëîã È, åäêîé æåë÷èþ íàïèòûâàÿ ñòðîêè,  Ñàòèðîþ âîçñòàòü íà ãëóïîñòü è ïîðîêè?
Ìèðîëþáèâûé íðàâ äàëà ñóäüáèíà ìíå È ñ÷àñòüÿ ìîåãî èñêàë ÿ â òèøèíå;
Çà÷åì ÿ óäàëþñü îò ñòîëü ðàçóìíîé öåëè?
È çâóêè ëåãêèå çàòåéëèâîé ñâèðåëè Â íåóãîìîííûé ëàé íåëîâêî ïðåâðàòè,
Çà÷åì ñåáå âðàãîâ íàäåëàþ øóòÿ?
Ñòðàøóñü èõ ìíîæåñòâà è çëîáû èõ îïàñíîé.
Ïîëåçåí îáùåñòâó ñàòèðèê áåçïðèñòðàñòíîé;
Äûøà ëþáîâèþ ê ñîãðàæäàíàì ñâîèì,
20 Íà èõ äóðà÷åñòâà îí æàëóåòñÿ èìú:
Òî óêîðèçíàìè âîçñòàâ íà çëîäåÿíüå,
Åãî ïðèâîäèò îí â áëàãîå ñîäðîãàíüå,
Òî åäêîé ñèëîþ çàáàâíîãî ñëîâöà Ñìèðÿåò ïîïûõè íàäóòàãî ãëóïöà;
Îí íðàâîâ îïåêóí è âìåñòå ïðàâäû âîèí.
Âñå òàêú; íî êòî âëàäåòü ïåðîì åãî äîñòîèíú!

Þëèÿ ÏÈÊÀËÎÂÀ ÍÅÂÀ 3’2021
ÏÅØÅÕÎÄ
…Áåíçèí âäûõàåò è ñóäüáó êëÿíåò!
Î. Ìàíäåëüøòàì
Âñå ëîâèøü, ëîâèøü çàïàõè ïîëåé ñðåäè ñêóïûõ çåëåíûõ íàñàæäåíèé.
Áûëà òðàâèíêà ìàòåðüþ òâîåé çà ìèëëèîí çåìíûõ ïåðåðîæäåíèé.
Íî äîì òâîé — ñåð, è íåáîñêëîí òâîé — ñåð è íèçîê, áóäòî ïîòîëîê òàâåðíû.
Òåáå îñòàëñÿ ïðåäïîñëåäíèé ñêâåð ñðåäè òâîåé æå ñóåòû è ñêâåðíû.

Àäàì Ìèöêåâè÷ (1798-1855) «Ñòèõîòâîðåíèÿ Ïîýìû»  ÁÂË
«Äçÿäû» ÷àñòü IV Ïåðåâîä Â.Ëååâèêà (?)
Êíèãà âòîðàÿ
Çàìîê
Âñå â äîìå ïîäíÿëèñü, íî êðåïêî ñïàë Òàäåóø,
Îí ïîñëå óæèíà âçâîëíîâàí áûë, è ãäå óæ
Çàáûòüñÿ ñíîì åìó! È ïåòóõè ïðîïåëè,
À îí âñå âåðòèòñÿ íà ñêîìêàííîé ïîñòåëè.
Âäðóã â ñåíå, êàê â âîëíàõ ãëóáîêèõ, óòîíóë îí,
Ñïàë äî òåõ ïîð, ïîêà â ëèöî åìó íå äóíóë
Õîëîäíûé âåòåðîê. Âçãëÿíóë, îáåñïîêîÿñü,
À ýòî êñåíäç âîøåë, â ðóêå ñæèìàÿ ïîÿñ.
«Surge, puer!»[105] — ñêàçàë è, òî÷íî äëÿ îñòðàñòêè,
Âçìàõíóë îí ïîÿñîì ñ óãðîçîé, ïîëíîé ëàñêè.
À âî äâîðå óæå îõîòíèêè òîëïÿòñÿ,
Âûâîäÿò ëîøàäåé, ãàëäÿò è ñóåòÿòñÿ,
Ïîâîçêè êàòÿòñÿ, âñå äåëàåòñÿ ñïîðî,
Îòîçâàëàñü òðóáà, è âûïóùåíà ñâîðà.
Çàâèäåâ ëîøàäåé, ïñàðåé è äîåçæà÷èõ,
Áîðçûå ïðûãàþò íà ðàäîñòÿõ ñîáà÷üèõ,
Âèçæàò è ìå÷óòñÿ, — ÷òî äåëàåòñÿ ñ ïñàìè!
Áåãóò è ãîëîâû ñóþò â îøåéíèê ñàìè!
Äîëæíà óäà÷íîé áûòü âåñåëàÿ îõîòà,
Äàë Ïîäêîìîðèé çíàê — ïîðà è çà âîðîòà.

ÀÄÅËÀÈÄÀ ÃÅÐÖÛÊ «Èç êðóãà æåíñêîãî» 2008
 «Èç ñóåòû äíåâíîé â íî÷íóþ ñòðàäó…»
Èç ñóåòû äíåâíîé â íî÷íóþ ñòðàäó
        Âñòóïàþ ÿ,
Íè ãîðÿ÷à, íè õîëîäíà, âñå òà æå,
        Âñå òà æå ÿ.
Ìíå íà ðóêó ëåãëà ñ íåìûì çàïðåòîì
Ðóêà íåçðèìàÿ — îñòàíîâèñü!
ß ïîíÿëà: íå âðåìÿ áûòü ïîýòîì…
1924–1925

Áàõûò Êåíæååâ Êí. «Ïîñëàíèÿ» 2011
 «Ðàçâå ìóçûêà – ìðàìîðíûé ùåáåíü? Ðàçâå ñåðäöå – ïðèÿòåëü çåìëè?..»
Ðàçâå ìóçûêà – ìðàìîðíûé ùåáåíü?
Ðàçâå ñåðäöå – ïðèÿòåëü çåìëè?
Êàê æèðóþò â ùåáå÷óùåì íåáå òî àðõàíãåëû, òî æóðàâëè —
è áåññòåííîé áîëüíè÷íîé ïàëàòîþ ïðîïëûâàåò
êîâ¸ð-ñàìîë¸ò,
ãäå óñòàëàÿ æèâíîñòü êðûëàòàÿ ñóåòèòñÿ, âçìûâàåò, ïî¸ò, —
è ñâîáîäà óæå îòïóñêàåòñÿ çàïëóòàâøåìó â ñìåðòíûõ ãðåõàõ,
è îïÿòü ïðîñëåçèâøèéñÿ êàåòñÿ, è åìó âñïîìèíàåòñÿ, êàê
ëæåñòóäåí÷åñòâî èìåíè Ëåíèíà ñ íåñîìíåííûì êóñêîì êàëà÷à
ñîçåðöàëî âñå ýòè ÿâëåíèÿ, áåññëîâåñíûå ãèìíû øåï÷à,
è íàäñàäíî îðàëî «Âåðíè åãî!», è øèïåë ðàñêàëåííûé ìåòàëë,
è ñ õîëìîâ ïðàâîñëàâíîãî Êèåâà
íåêðåù¸íûé òàòàðèí âçëåòàë.
Íåóäà÷íèê çàêîí÷èò çàî÷íîå, ÷òîáû, îòðî÷åñòâî îòëåòàâ,
çàçóáðèòü ñâî¸ íåáî íåïðî÷íîå è åãî ìèíåðàëüíûé ñîñòàâ.
À ñ÷àñòëèâåö îòáóäåò â Âåíåöèþ, ãäå çåìëÿ íå îñîáî êðåïêà,
íî ñ óòðà äàæå â êîìíàòó äåòñêóþ çàïëûâàþò, ñîïÿ, îáëàêà.
Æèçíü âîçäóøíàÿ, êðóæåâî ðàííåå – äëÿ òîãî,
êòî ðàçäåò è ðàçóò,
ïîæåëòåâøóþ áÿçü ìèðîçäàíèÿ øåëêîâè÷íûå ÷åðâè ãðûçóò.
È ìåíÿåòñÿ, ïðàâî, íåìíîãîå – ÷àéêà âñêðèêíåò,
Ñïàñèòåëü ïðîñòèò.
Íåâåñîìàÿ òâàðü âîñüìèíîãàÿ íà ñóõîé ïàóòèíêå âèñèò.
×òî òàì ïîñëå ýêçàìåíà óñòíîãî? Íå ñòðàøèñü.
Íåïðåìåííî ñêàæè,
÷òîáû òåëî õóäîæíèêà ãðóçíîãî çàâåðíóëè â åãî ÷åðòåæè.

ÅÊÀÒÅÐÈÍÀ ÏÎËßÍÑÊÀß Íà ãîðáàòîì ìîñòó. Êíèãà ñòèõîâ 2014
Ïîïûòêà íà÷àòü íîâóþ æèçíü
Áîã íàêàçàë ðàññòðîéñòâîì ÆÊÒ
Ìåíÿ çà áåçîáðàçíîå îáæîðñòâî.
Òåïåðü ñèæó, ãðûçó ñóõàðèê ÷¸ðñòâûé,
È äóìàþ – íó äà – î ñóåòå
È áðåííîñòè, óâû, âñåãî çåìíîãî.
Ðîìàøêó ïüþ è òðåñêàþ ñîðáåíò,
 ñîðòèð âëåòàþ çà îäèí ìîìåíò,
À ïîñëå ÷èííî ïüþ ðîìàøêó ñíîâà.
Àõ, áóäü îíè íåëàäíû – øàøëûêè,
È îñòðûé ñîóñ, è åù¸ – âèíèøêî,
Êîòîðîãî, ïîæàëóé, áûëî ñëèøêîì,
È õîõìî÷êè, è ñòð¸ìíûå ñòèøêè,
Êîòîðûìè ÿ ñëóõ äðóçåé òåðçàëà,
Ïûòàÿñü óäèâèòü íåâåñòü êîãî
Íåâåñòü – çà÷åì, à òîëüêî è âñåãî,
×òî ïðîñòî âîçäóõ äàðîì ñîòðÿñàëà.
ß áîëüøå íèêîãäà, íåò, ÍÈ-ÊÎÃ-ÄÀ
Íå äàì ñåáå ïîäîáíóþ ïîáëàæêó.
ß áóäó êóøàòü êàøêó, òîëüêî êàøêó,
Îñíîâà êîåé – ÷èñòàÿ âîäà.
Äèåòà è çàðÿäî÷êà ñ óòðà!
Î ñèãàðåòàõ áîëüøå íåò è ðå÷è…
Çäîðîâûé îáðàç æè…
Ìíå âðîäå ëåã÷å…
Åé-áîãó, ëåã÷å!
Êîôå ïèòü ïîðà!

Àðòåì Íîñêîâ Íîâàÿ Þíîñòü, íîìåð 5, 2015
* * *
Ïîä áëåñêîì æåëòîé êàïåëëèíû
Ñóõîé çðà÷îê êîíêèñòàäîðà
Âñå èùåò íîâîé Ìàãäàëèíû
Ñðåäè ïàíàìñêîãî ïðîñòîðà.
È Äóëüñèíåÿ òèõî ïëà÷åò,
Çîâåò íàçàä àäåëàíòàäî,
È ïîâèñàþò òåíè ìà÷åò
Íà êðåïêèõ ãðîçäüÿõ âèíîãðàäà.
Èäàëüãî æèâ, íî ñòðàñòè ñóåò
Åãî ìàíÿò êóäà ñèëüíåå.
À Äóëüñèíåÿ ñóùåñòâóåò,
×òîá îñòàâàòüñÿ Äóëüñèíååé.
                ã. Åêàòåðèíáóðã

Åëåíà Ãåøåëèíà Íîâàÿ Þíîñòü, íîìåð 1, 2015
 
* * *
íå óõîäè, îñòàâàéñÿ òàì,
ëó÷øå óéäåì ìû:
îò íîâîãî ãîäà ê ñòàðûì ãîäàì
ïî áåëèçíå çèìû.
îñòàâü ñåáå êîëîêîëüöåâ çâîí,
øóì ïðåäðîæäåñòâåíñêîé ñóåòû,
ìû òîëüêî ìóçûêó çàáåðåì,
÷òîá íå ñáðåíäèòü îò íåìîòû.
îäèí è òîò æå äèñê êðóòèòü,
îäèí è òîò æå òðåê:
â òèøèíå òÿæåëî ïåðåæèòü
÷åðòîâ æåëåçíûé âåê.
ã. Áàðíàóë
 

Àâðààì Øë¸íñêèé  (1900–1973)ÄÐÅÌÎÒÀ /Ïåðåâîä Å. Áàóõà/

Âñ¸ ñóåòà. Ñòèõ ýòîò — äðåâíèé,
íå ïåðâûé ÿ åãî èçðåê.
È íå åäèíñòâåííûé èç âñåõ ÿ,
êòî ïîçäíî âñòàë è ðàíî ë¸ã.

È òàê ÿ áóäó áåñêîíå÷íî
ëåæàòü ñ ëåíöîé; ìíå âñ¸ ðàâíî,
÷òî ìîðäîþ óñòàëîé ïîëäåíü
ãëÿäèò êî ìíå ÷åðåç îêíî.

Ìíå âñ¸ ðàâíî, ìíå áåçðàçëè÷íî,
ïðèäåò ëè êòî èëü íå ïðèäåò.
Âîí — óëèöà, êàê ÿ, çåâàåò,
òîñêëèâî ðàçåâàÿ ðîò.

Ìíå âñ¸ ðàâíî, ñíîâàòü ëè áóäóò
òàêñè èëü óëèöà ïóñòà.
Ãîñïîäü ñåãîäíÿ ïîäòâåðæäàåò
òîò äðåâíèé ñòèõ: âñ¸ ñóåòà.

Ïåðåâîä Å. Áàóõà

Âàäèì Øåôíåð  (1914-2002) òîì 1 èç 4 (1994)
1978
Ñîâåùàíèå öâåòîâ
Âäàëè îò äîðîã è òðîïèíîê,
Âäàëè îò ëþäñêîé ñóåòû,
ßâèâøèñü ñêâîçü ñåðûé ñóãëèíîê,
Ñòîëïèëèñü ëåñíûå öâåòû.
Íà òèõîå èõ ñîâåùàíüå
Ïðèøåë ÿ, íåïðîøåí, íåçâàí;
Ñòîþ íà ñåêðåòíîé ïîëÿíå,
Êàê áóäòî ãëóõîé èñòóêàí.
ß ÷óâñòâóþ ê íèì óâàæåíüå, —
Èõ þíûå ñòåáëè óìíû,
Èõ ñêðîìíûå òåëîäâèæåíüÿ
Íàñëåäñòâåííûì ñìûñëîì ïîëíû.
Çåìëè áëàãîíðàâíûå äåòè,
ßâèòå ñâîþ áëàãîäàòü
È êîäîì îòêðûòûì îòâåòüòå —
Ñìîãó ëü âàøèì òàéíàì âíèìàòü?
È ñëûøèòñÿ øåïîò: «Òû ëèøíèé,
Ìû ñòàðøå, òû íàñ íå ïîéìåøü.
Ìû ê ñîëíöó âåñåííåìó âûøëè
Îòòóäà, êóäà òû óéäåøü».
Ñîáûòüÿ
Ñîáûòüÿ áðîäÿò òàáóíàìè —
Òî íè åäèíîãî, òî âäðóã
Íàãðÿíóò â òîïîòå è ãàìå,
Áåðóò íàñ, áåäíûõ, íà èñïóã.
Íå ñïðÿ÷åøüñÿ â ÷àùîáàõ áûòà,
Íå îòñèäèøüñÿ çà ñòåíîé…
Îäíà ëèøü åñòü îò íèõ çàùèòà —
Âñòðå÷àòü èõ ãðóäüþ, íå ñïèíîé.

Ìàêñèìèëèàí Âîëîøèí (1877-1932) Ïîëíîå ñîáðàíèå ñòèõîòâîðåíèé
Ïðîèçâåäåíèÿ 1925 – 1929 ãîäîâ
Ñâÿòîé ñåðàôèì
Ñïðîñÿò ÷òî – îòâåòü. Çàãîâîðÿò – óéäè».
Ñëèøêîì áûñòðîþ áûëà Åëåíà:
Âñÿ – ïîðûâ, âñÿ – ïëàìåíü, âñÿ – ñìèðåíüå.
Ïîòîìó ïðåä íåé è îáíàæèëàñü
Íåæèòü ãíóñíàÿ è áåñüÿ ñóåòà.
Ñåðàôèì æå ãîâîðèë: «Íå áîéñÿ.
Ëüâîì áûòü òðóäíî. Áóäü ñåáå ãîëóáêîé.
ß æ çà âñåõ çà âàñ ïðåáóäó ëüâîì».
Ðàç, ïðèçâàâøè, îí ñêàçàë Åëåíå:
«Äàòü õî÷ó òåáå ÿ ïîñëóøàíüå:
Áîëåí áðàòåö òâîé, à îí ìíå íóæåí
Äëÿ îáèòåëè. Óìðè çà áðàòà».

Album Romanum: Ïåðåâîäû Âàäèìà Àëåêñååâà
Øàðëü Áîäëåð
Âîñïàðåíèå
Òàì, âíèçó — îáëàêà, òàì, âíèçó — ãîðîäà,
Ãîðû, ðåêè, îçåðà — ïëûâóò êàê âî ñíå.
Çäåñü — ñèÿþùèé äèñê â ôèîëåòîâîé òüìå,
Çäåñü â ýôèðå, ëåòèò çà çâåçäîþ çâåçäà!
Ìîé ðàññóäîê, òû ìå÷åøüñÿ, êàê íà êîñòðå,
Òî êàê ñìåëûé ïëîâåö — òåáå âñå íèïî÷åì! —
Òû íûðÿåøü âî ìðàê, ðàçäâèãàÿ ïëå÷îì
Ãëóáèíó áûòèÿ â ñëàäîñòðàñòíîé èãðå!
Óíåñè ìåíÿ ïðî÷ü! Ýòà æèçíü — êàê ìèàçì,
Äàé îòìûòüñÿ îò äðÿçã â ïðîñâåòëåííîé ñòðóå,
Äàé ãëîòíóòü ëåäåíÿùåå ãðóäü ïèòèå,
Ãîëóáîé ýëèêñèð, ðâóùèé ãîðëî äî ñïàçì!
Ïîçàäè ñóåòà åæåäíåâíûõ ñóåò
Âîëî÷èòñÿ çà æèçíüþ ÷óãóííûì ÿäðîì,
Ñ÷àñòëèâ òîò, êòî ðâàíóëñÿ óïðóãèì êðûëîì
È âîçíåññÿ ê ïîëÿì, èçëó÷àþùèì ñâåò!
Òîò, ÷üè ìûñëè ëåãêî, ñëîâíî ñòàè ñòðèæåé.
Ê íåáåñàì íàïðàâëÿþò ñâîáîäíûé ïîëåò,
Êòî êàê áîã, âîñïàðèâ, âäîõíîâåííî ïðî÷òåò
Îòêðîâåíüÿ öâåòîâ è áåçìîëâíûõ âåùåé!

ÈÃÎÐÜ ÈÐÒÅÍÜÅÂ ÑÒÈÕÈ È ÏÐÎÇÀ 2009   
Ìóæ÷èíà ê æåíùèíå ïðèõîäèò…
Ìóæ÷èíà ê æåíùèíå ïðèõîäèò,
Ñíèìàåò øëÿïó è ïàëüòî,
È ìåæäó íèìè ïðîèñõîäèò,
ß èçâèíÿþñü, ÷åðò-òå ÷òî!

Èõ ñóåòëèâûå äâèæåíüÿ,
Èõ êðèêè äèêèå âî ìãëå,
Íå ðàäè ðîäà ïðîäîëæåíüÿ,
Íî ðàäè æèçíè íà çåìëå.

È ïîëó÷èâ ÷åãî õîòåëè,
Îíè, óñòàâÿñü â ïîòîëîê,
Ëåæàò ñ÷àñòëèâûå â ïîñòåëè
È ïàëüöàìè øåâåëÿò íîã.

* * *
ÈÃÎÐÜ ÈÐÒÅÍÜÅÂ ÑÒÈÕÈ È ÏÐÎÇÀ 2009   
Ïðî èñêóññòâî
Èñêóññòâî – äîñòîÿíüå ìàññ
È äîñòèæåíèå ïðèðîäû.
Îíî ñèÿåò, êàê àëìàç,
Êîãäà åãî ïî÷èñòèøü ñîäîé.
Îíî íå òåðïèò ñóåòû
È â òî æå âðåìÿ —
Âîëîêèòû.
Åãî ïðåêðàñíûå ÷åðòû
Äëÿ âñåõ æåëàþùèõ îòêðûòû.
Îíî âåñòè ñïîñîáíî â áîé
È ìîæåò âûâåñòè
Èç ñòðîÿ.
Îíî ðàñòåò ñàìî ñîáîé,
Êàê áþñò
Íà ðîäèíå ãåðîÿ.
„Ars longa, vita brevis est“ —
Ñèÿåò íàäïèñü ãîðäåëèâî.
Êòî íå ðàáîòàåò – íå åñò.
È ýòî î÷åíü ñïðàâåäëèâî!

Ëþáîâü Êîëåñíèê Ïðèíöèïèàëüíàÿ ðàçíèöà
Îïóáëèêîâàíî â æóðíàëå Çèíçèâåð, íîìåð 11, 2016
Ñîí äî ïîëóíî÷è öåëåáíåé.
Çàêðîé ãëàçà. Ñ÷èòàé äî ñòà.
Âñå, êàê ñîâåòîâàë Àñêëåïèé,
è ëáà êàñàþòñÿ óñòà.
Äåíü ñóåòû. Ñïîêîéíîé íî÷è.
Óñíè, ïîæàëóéñòà, óñíè.
Ïóñòü ãîðîä âäàëåêå ðîêî÷åò
è ðàññûïàþòñÿ îãíè.
Ñïè. Ýòî íóæíî. Ýòî ìóäðî.
Ïóñòü íå ïðèñíèòñÿ íè÷åãî.
Òû ñíîâà âûæèâåøü íàóòðî —
âíîâü
íåïîíÿòíî äëÿ ÷åãî.
 
 

Èðèíà Îðëîâà Ìàäîííà è ñíåãèðü
Îïóáëèêîâàíî â æóðíàëå Çèíçèâåð, íîìåð 8, 2016
Êîãäà ïîä âå÷åð âûãîíÿþò
èç ýðìèòàæíûõ ñòðîéíûõ çàë
òåõ, êòî ê èñêóññòâó îïîçäàë,
ìåíÿ óæàñíî îãîð÷àåò
òàêîé íàñèëüñòâåííûé ôèíàë.

Çàòî íà ëåñòíèöå ïàðàäíîé,
êîãäà ìóçåé ïî÷òè ïóñòîé,
âñå ñòàíåò ìåëêîé ñóåòîé
ïåðåä îòêðûâøåéñÿ ãðîìàäíîé
íåáåñíîé ÷èñòîé âûñîòîé.

Çàêàò â ïîëíåáà íàä ðåêîé
çàòÿíóò áëåäíî-æåëòûì øåëêîì.
 íåì ÷óòü ìåðöàþùåé èãîëêîé
øïèëü ïîòåðÿëñÿ çîëîòîé.
Çäåñü âñå — ïðîñòîð è âñå — ïîêîé.

* * *

Âàñèëèé Êîâàë¸â  Ïðîìûøëåííàÿ çîíà
Îïóáëèêîâàíî â æóðíàëå Çèíçèâåð, íîìåð 6, 2016
Ïðèõîäèòñÿ áûòü ñèëüíûì, ÷òîá áûëà
âîçìîæíîñòü îêàçàòüñÿ íåæíûì…
Íå ðàñïðÿìèòü òÿæåëîãî êðûëà
íàä áåçíàäåæíûì, —

íàä ñóòîëîêîé, çëîáîé, ñóåòîé,
èãðîé ñóùåñòâîâàíüÿ.
Ïðîñòîð ðàñòÿíóò — çâîíêèé, çîëîòîé —
íà äíå ñîçíàíüÿ,

è ÷òî-òî åñòü… è ñêîðî âñå ïðîéäåò.
Òàê ÷òî — îòëè÷íî.
Îá ýòîì àíãåë ñ Òîâèåì âåäåò
áåñåäó ëè÷íî,

è ãàñíåò äåíü â ïðîõëàäíûõ îáëàêàõ
çåìíîé þäîëè;
è õîðîøî, ÷òî â ðèôìó «ñòðàõ» è «ïðàõ» —
è ÷åñòíî, ÷òî ëè.

Ñïîêîéíî Òîâèé òðîãàåò óëîâ,
Åìó — âèäíåå…
È ëèøü ìîòèâ ñïëåòàåòñÿ èç ñëîâ
åùå íåæíåå
* * *

Публикуемое жизнеописание А. С. Хомякова написал монах Лазарь (в миру – Виктор Васильевич Афанасьев, 1932 – 2015) – замечательный поэт и писатель, специалист по русской литературе XIX века, в прошлом постоянный автор «Русской народной линии». Его перу принадлежит ряд книг и множество статей о поэтах первой половины XIX столетия – М. Ю. Лермонтове, В. А. Жуковском, К. Ф. Рылееве, И. И. Козлове, Н.М. Языкове, К. Н. Батюшкове и многих других. Я имел счастье знать этого удивительного человека.

Уже в зрелом возрасте он принял монашеский постриг на подворье Оптиной Пустыни в Москве. Не имея возможности нести послушания в монастыре, он служил обители своим литературным талантом – составил жизнеописания многих оптинских старцев, подготовил ряд публикаций для «Оптинского альманаха» и даже написал серию сказок для детей про маленького Ежика, который паломничал в знаменитую обитель.

В начале XXI века в Туле появилось движение за канонизацию Хомякова, которое активно поддержали и некоторые насельники Оптиной Пустыни. По просьбе почитателей Хомякова из числа братии монастыря в марте 2002 г. отец Лазарь и написал жизнеописание знаменитого славянофила. Поистине, лучшего автора для выполнения этой задачи найти было нельзя. Очевидно, сам отец Лазарь весьма глубоко проникся идеей канонизации – это видно из текста, написанного с большой любовью к Хомякову. В то время инициатива тульских и оптинских почитателей мыслителя так и не была реализована, но нельзя исключать, что во благовремении она все же будет воплощена в жизнь.

Отец Лазарь печатал свои произведения на машинке, как правило, в нескольких экземплярах, один из которых он подарил мне – в то время молодому преподавателю Московской духовной академии. Долгие годы эта машинопись хранилась в моем архиве среди разных бумаг, и, честно говоря, об ее существовании я позабыл. Но в прошлом году благодаря карантину – вот уж воистину, не было бы счастья, да несчастье помогло! –у меня наконец дошли руки до своего архива. Как известно, рукописи не горят, тем более не страшна им архивная пыль – поэтому сегодня мы получили возможность впервые прочитать небольшой, но значительный труд отца Лазаря, посвященный А. С. Хомякову.

Этот текст впервые был опубликован в журнале Тульской духовной семинарии «Духовный арсенал» (№2 (4), 2021).

Игумен Евфимий (Моисеев),

Ректор Тульской духовной семинарии

***

Монах Лазарь (Афанасьев)

АЛЕКСЕЙ СТЕПАНОВИЧ ХОМЯКОВ

Краткое жизнеописание подвижника благочестия

У благочестивых и богатых супругов бояр Хомяковых — Степана Александровича, отставного поручика гвардии, и Марии Алексеевны (урожденной Киреевской) — 1 мая (по старому стилю) 1804 г. родился второй сын. Был день памяти пророка Иеремии.

Хомяковы жили тогда в Москве, на Ордынке, в приходе Егорья на Всполье. Здесь они проводили зимние месяцы года, а с наступлением теплых дней отъезжали в какое-нибудь из своих многочисленных поместий, чаще всего в любимое ими Богучарово Тульской губернии [3], где впоследствии много времени проводил и трудился Алексей Степанович.

«Тульский уезд, версты и века его, неразрывно связаны с именами Хомяковых, старые усадьбы и церкви, памятные могилы на сельских погостах — все это, как корни дерева, мощно питало его мысль и чувство, побуждало к духовному совершенствованию и неустанному труду во имя Бога и человека», — пишет историк края [9, с. 256]. Вокруг Тулы много сел и деревень и всяких — лесных и полевых — угодий принадлежало Хомяковым. Почти все предки Алексея Степановича имели страх Божий и во всем поступали согласно совести. Это касалось и передачи наследства.

В середине XVIII века Кирилл Иванович Хомяков остался единственным владельцем Богучарова и принадлежащих к нему деревень (а также имения под Рязанью и каменного дома в Петербурге). Наследники были, но он не видел достойных. Что же сделал старик? Он собрал богучаровских крестьян и предложил им самим выбрать себе помещика, но с тем условием, чтобы он был все же из рода Хомяковых. Крестьяне разослали ходоков… После долгих исканий они выбрали двоюродного племянника Кирилла Ивановича, молодого гвардейского сержанта Федора Степановича Хомякова, человека бедного. Кирилл Иванович ранее не знал его, но пригласив его к себе, убедился, что это добрый, благочестивый и разумный человек. Ему-то и завещал старик все свое богатство. Сержант этот и был прадедом Алексея Степановича, который знал историю своего рода во всех подробностях за двести лет и помнил, что земельные богатства Хомяковым переданы народной сходкой, по Божьему смотрению. Поэтому и не считал принадлежащую ему собственность исключительно своей и во всем соблюдал интересы крестьян, которых еще до освобождения их от крепостной зависимости в 1861 году перевел на оброк, притом весьма необременительный.

Его отец, Степан Александрович, бывший долгое время предводителем дворянства Тульской губернии, имел хорошее образование, блестяще знал европейские языки и собрал богатую библиотеку. В отношении хозяйства он был не так деятелен, как его супруга, Мария Алексеевна. Именно она распоряжалась всем и назначала управляющих имения. Крестьяне любили хотя и властную, но добрую и благочестивую барыню, заботившуюся и о достойном поддержании церквей в своих селах. Что касается ее домашнего быта, то вот что писала об этом ее внучка, Мария Алексеевна: «Несколько раз в неделю в ее комнате служили молебны, какие в какой день положено. Икон и лампадок было очень много, и было тепло и уютно… Посты она соблюдала все, как и мы тоже, но кроме среды и пятницы, она постилась еще и в понедельник» [8, с. 182].

Когда сыновья Федор и Алексей пришли в соответствующий возраст, она призвала их к себе и высказала свой взгляд на то, что мужчина должен, как и девушка, сохранять целомудрие до брака, и взяла с них слово, что они свято исполнят это. Они обещали и исполнили. Мария Алексеевна скончалась в Москве 86 лет.

Алексей Степанович с раннего детства воспринял и сберег до конца жизни тот церковный дух, который с такой теплотой и любовью поддерживался в семье матерью. Он писал позднее Уильяму Пальмеру (в 1844 г.)^[1]: «Что до меня касается, то я, воспитанный в благочестивой семье и в особенности набожной матерью, был приучен всем сердцем участвовать в этой чудной молитве церковной. Когда я был еще очень молод, почти ребенком, мое воображение часто воспламенялось надеждою увидать весь мир христианский соединенным под одним знаменем истины» [6, с. 286].

У него были самые блестящие способности, – Господь щедро одарил его. Вместо детских игр он, при помощи домашних учителей, усваивал языки и уже в юности писал и говорил на всех главных европейских языках. Изучал и древние, — у него были глубокие познания в отношении церковнославянского, древнегреческого языков и даже санскрита. В библиотеке отца он перечитал все русские и иностранные книги, не оставив без внимания ни одной научной. Учителя к братьям Федору и Алексею приглашались из Московского университета и Благородного университетского пансиона. Среди них был словесник Андрей Андреевич Жандр, профессор философии Андрей Дмитриевич Глаголев, математики — Павел Степанович Щепкин. Затем учился Хомяков на математическом отделении Московского университета.

Впоследствии он многих удивлял обширностью своих знаний, казалось, что одному человеку невозможно столько и вместить. В огромном своем труде, условно названном «Семирамида», где Хомяков стремился выяснить духовные истоки мировой истории, он свободно оперировал разнообразными и редкими сведениями по лингвистике, этнографии, географии (в ее историческом развитии), философии, искусству (с самых древних времен), археологии. Поразительна была логика его неожиданных и блестящих умозаключений, замечателен был и язык этого труда. Как было не удивиться его друзьям, когда он изобрел паровую машину особенного типа и запатентовал ее, а потом — новый вид гранаты и нового ружья для армии, сражавшейся в Крыму во время обороны Севастополя (ружье Хомякова делали лучшие тульские мастера). Математика, механика, физика, сельское хозяйство во всем объеме — все известно было ему так, как специалисту в каждой из областей. И он много раз доказывал это. На полях своих поместий он использовал новейшие машины, часто приводя их к более совершенному виду какими-нибудь переделками. И, наконец, он очень серьезно занимался медициной, в том числе гомеопатией. Многие лекарства Хомяков изобретал сам. В холерные годы успешно лечил крестьян и многих спас от смерти. Это был гениальный русский человек.

Однако всего значительнее и нужнее для него было богословие. Алексей Степанович не просто перечитал творения святых отцов Православной Церкви, но стремился все исполнять делом, а тексты помнил так, что, при разговоре, цитируя по памяти, мог указать и страницу.

Упомянем также о его чисто литературной деятельности, которая, однако, часто приближалась к богословию. Хомяков был поэт — известный и не из последних поэтов пушкинской эпохи, — среди его стихотворений есть много духовных, весьма замечательных и живых, не забытых по сию пору. На сцене в Петербурге ставились две его стихотворные драмы — «Ермак» и «Дмитрий Самозванец», сочинения яркие и глубоко патриотические. Кроме того, в журналах он напечатал немало литературно-критических и публицистических статей. Везде у него в этих сочинениях — взгляд русского церковного человека.

В молодости Алексей Степанович лет восемь прослужил в разных полках, воевал под Шумлою, был ранен, в течение службы награжден тремя орденами. Его командир, генерал Дмитрий Ерофеевич Остен-Сакен^[2], писал: «В физическом, нравственном и духовном воспитании Хомяков был едва ли не единица. Образование его поразительно превосходно, и я всю жизнь свою не встречал ничего подобного в юношеском возрасте… Ездил верхом отлично. Прыгал через препятствия в вышину человека. На эспадронах дрался превосходно. Обладал силою воли не как юноша, но как муж, искушенный опытом. Строго исполнял все посты по уставу Православной Церкви, в праздничные и воскресные дни посещал все богослужения. В то время было уже значительное число вольнодумцев, деистов и многие глумились над исполнением уставов Церкви, утверждая, что они установлены для черни. Но Хомяков внушал к себе такую любовь и уважение, что никто не позволял себе коснуться его верования» [8, с. 261].

Как литератор Алексей Степанович знал в Петербурге всех, кто писал или издавал что-нибудь, в том числе и издателя альманаха «Полярная Звезда» К. Ф. Рылеева, декабриста, у которого собирались будущие повстанцы, разгромленные на Сенатской площади в декабре 1825 г. Хомякову случалось бывать на тайных сходках, но, как вспоминали сами декабристы, он высказывался всегда в том духе, что «всякий военный бунт сам по себе безнравствен», что подобные действия «ненациональны», то есть не в духе религиозных убеждений русского народа. Александр Иванович Кошелев^[3] вспоминал, что Хомяков «пуще всего ненавидел насилие, в каком бы виде оно не являлось. Благотворения путем насилия возбуждали особенно его негодование, и он беспощадно разил либералов, которые желали быть благодетелями народа вопреки его желаниям» [8, с. 271].

Во время декабрьского восстания Хомяков находился в Париже, куда приехал на время к брату Федору, служившему там по дипломатической части. В столице Франции Алексей Степанович решил поупражняться еще в одном деле, о котором мы не упомянули, — в живописи, так как он с детства хорошо рисовал и весьма неплохо писал акварелью и маслом. Париж — многолюдный, преисполненный всяких соблазнов и развлечений город, здесь прожигатели жизни со всего света сорят деньгами. Однако братья Хомяковы как бы не замечали этого. Они жили по своим обычаям. Дмитрий Николаевич Свербеев^[4], их московский приятель, вспоминал: «Приехав в Париж в начале нашего Великого Поста, я как очевидец свидетельствую, как строго этот двадцатилетний юноша соблюдал в шумном Париже наш пост, во все продолжение которого он решительно ничего не ел ни молочного, ни даже рыбного, а жившие с ним Шаталов и Голохвастов сказывали, что он не разрешал себе скоромного в обычное время и по средам и пятницам» [8, с.199]. Позднее дочь Хомякова Мария свидетельствовала: «С вечера четверга на Страстной неделе до субботы мой отец ничего не ел» [8, с.186].

В 1836 году Алексей Степанович женился на сестре поэта Николая Михайловича Языкова, Екатерине Михайловне, которая росла в Симбирске, в очень церковной семье, и о девушке говорили, что она воспитана «как монастырка». 4 апреля 1837 года у молодых супругов родился сын Степан, через год — Федор. В конце октября 1839 года оба младенца скончались от скарлатины. Алексей Степанович был настолько потрясен горем, что начал седеть. Той же ночью, когда умерли дети, он так выразил свою скорбь:

Бывало, в глубокий полуночный час,

Малютки, приду любоваться на вас;

Бывало, люблю вас крестом знаменать.

Молиться, да будет на вас благодать,

Любовь Вседержителя Бога.

Стеречь умиленно ваш детский покой,

Подумать о том, как вы чисты душой,

Надеяться долгих и счастливых дней

Для вас, беззаботных и милых детей,

Как сладко, как радостно было!

Теперь прихожу я: везде темнота,

Нет в комнате жизни; кроватка пуста;

В лампаде погас пред иконою свет.

Мне грустно, малюток моих уже нет!

И сердце так больно сожмется!

О дети, в глубокий полуночный час

Молитесь о том, кто молился о вас,

О том, кто любил вас крестом знаменать.

Молитесь, да будет и с ним благодать,

Любовь Вседержителя Бога.

Впоследствии Господь благословил супругов —у них было еще двое сыновей и пять дочерей. Жизнь семьи шла в добрых «хомяковских» традициях, — она истинно представляла собой малую церковь. Православный образ жизни, постоянная забота о благочестии не только не стесняли детей, но давали им чувство свободы, так как постоянство родителей в добром отношении к ним избавляло их от нарушений в их характере и настроениях. Хомяков, отъезжая вместе с женой по делам за границу, брал с собой и старших детей, и там был для них самым знающим и полезным гидом и учителем. Но, пожалуй, поездки, а иногда и походы в Свято-Троицкую Сергиеву Лавру их увлекали больше. «Каждый вершок дороги был нами пройден пешком, каждое место было нам чем-нибудь заметно» [8, с. 85], – писал Хомяков.

Но Екатерина Михайловна скончалась все-таки рано, на 35-м году жизни, 26 января 1852 года от случайной простуды. О ней многие скорбели, — прежде всего родные, супруг и дети, а еще ближайшие друзья — среди них Николай Васильевич Гоголь (скончавшийся вскоре в этом же году). Крестьяне в Богучарове в знак скорби своей о доброй молодой барыне целый год положили не петь песен. Юрий Федорович Самарин^[5] вскоре после этого печального события ночевал в кабинете хозяина, будучи у него в гостях. Хозяин был в этой же комнате. «Далеко за полночь, – вспоминал Юрий Федорович, – я проснулся от какого-то говора в комнате. Утренняя заря едва-едва освещала ее… Он стоял на коленях перед походной своей иконой, руки были сложены крестом на подушке стула, голова покоилась на руках. До слуха моего доходили сдержанные рыдания. Это продолжалось до утра… На другой день он вышел к нам веселый, бодрый, с обычным добродушным своим смехом. От человека, всюду его сопровождавшего, я слышал, что это повторялось почти каждую ночь» [8, с.79].

Один современник Хомякова записал: «В генерал-губернаторство графа Закревского велено было дворникам поочередно ходить в пересыльное помещение преступников, ссылаемых в Сибирь, в подмогу сторожившим их. Дворник Хомякова, возвратившись домой, рассказывал, что двое ссыльных вспоминали при нем о своих подвигах и говорили, что они были задержаны под Тулою, намереваясь ограбить господскую усадьбу. С наступлением ночи они засели в кустах и дожидались, чтобы в барском доме потухли огни. Долго ждали они, но в одной комнате все горела свеча; они подошли ближе и в окно увидели, что кто-то на коленях молится, и молился до рассвета, пока их схватили проснувшиеся люди. Дворник спросил, в какой усадьбе они попались и узнал, что было в Богучарове у А. С. Хомякова. “Барин наш спасся молитвою от ограбления», – говорила хомяковская дворня”» [11, с.200].

Дочь Алексея Степановича вспоминала: «В ночной тишине я слышала его мерное и тихое чтение Псалтири, которое в нашем сухом деревянном доме в Богучарове раздавалось вдоль стен коридора. Кончивши чтение, он тихо приходил благословить нас спящих, я ждала этого и засыпала. Есть где-то Псалтирь, в которой он записывал, как начинал и кончал кафизму… Вечером он нам читал вечерние молитвы. В определенном месте вечерней молитвы, которое он означал в молитвеннике, он прибавлял от себя молитву: “Слава Тебе, Царю Христе, явившему нам Отца и пострадавшему за нас и ниспославшему нам Духа Святаго. Слава Отцу и Сыну и Святому Духу (трижды) и ныне и присно и во веки веков”» [7, 187]. Хомяков говел во все посты, причем Великим Постом дважды. Замечали «сияющую радость» в нем, когда его поздравляли после причастия.

Жизнь продолжалась. Алексей Степанович занимался воспитанием своих детей. Старших, Митю и Машу, он начал учить, кроме других предметов, греческому и церковнославянскому языкам. «Пусть они себе читают Евангелие по-гречески вместе, – писал он, – как будто слушая прямо из апостольских уст».

Осенью этого года увидел Алексей Степанович в тонком сне покойную свою жену. Она сказала только: «Не унывай!» И он стал спокойнее, собраннее. Осенью этого же года он написал стихотворение «Воскрешение Лазаря»:

О, Царь и Бог мой! Слово силы

Во время оно Ты сказал,

И сокрушен был плен могилы,

И Лазарь ожил и восстал.

Молю, да слово силы грянет,

Да скажешь «встань!» душе моей, –

И мертвая из гроба встанет,

И выйдет в свет Твоих лучей.

И оживет, и величавый

Ее хвалы раздастся глас

Тебе — сиянью Отчей славы,

Тебе — умершему за нас!

Таков Хомяков-поэт. Если он что писал — он это пережил… Так, читая его стихотворение «Ночь», видишь и его самого, исполняющим сказанное:

Ты вставай, во мраке спящий брат

Освяти молитвой час полночи!

Божьи духи землю сторожат,

Звезды светят, словно Божьи очи.

Ты вставай, во мраке спящий брат!

Разорви ночных обманов сети!

В городах к заутрене звонят,

В Божью церковь идут Божьи дети.

Помолися о себе, о всех,

Для кого тяжка земная битва,

О рабах бессмысленных утех!..

Верь, для всех нужна твоя молитва.

Далее мы коснемся того, как Алексей Степанович Хомяков, озаренный светом Христовым, стремился раскрыть истину Православия в спорах с инославными проповедниками — католиками и протестантами. Кроме того, он много говорил в защиту нашей веры в московских домах, где собирались образованные люди, литераторы, профессора университета. Хомякова слушали с увлечением, в спорах он блестяще разбивал доводы противников. Вспоминали также, что ходил он на Ивановскую площадь в Кремль, где возле Успенского собора спорил с раскольниками, которые любили его слушать и даже говорили, что «быть этому барину епископом». Вот что писал он в связи с этим:

Иду свершать в труде и поте

Удел, назначенный Тобой,

И не сомкну очей в дремоте

И не ослабну пред борьбой.

Не брошу плуга, раб ленивый,

Не отойду я от него,

Покуда не прорежу нивы,

Господь, для сева Твоего.

В 1840-х годах Хомяков написал известную работу под названием «Церковь одна», которую хотел издать без обозначения своего имени. После смерти Хомякова его богословские труды издал Юрий Федорович Самарин. Впоследствии собрание сочинений Хомякова в восьми томах переиздавалось несколько раз. «Хомяков покорял Самарина, – писал один исследователь его жизни, – остротой своей отвлеченной мысли и глубиной своей веры… Хомяков, нежно любивший Самарина, открывал ему всю полноту самых личных, самых внутренних своих переживаний. Самарин не был мистиком; напротив того, рассудочность всего его душевного облика закрывала в нем ключ, откуда бьет непосредственно религиозный энтузиазм и вдохновение. Но сила, с которой этот источник бил в душе Хомякова, заражала Самарина и воспитывала в нем непреклонную уверенность в вероисповедной и церковной истине» [1, с. 66].

Вот что писал в ко второму тому сочинений Хомякова Самарин: «Хомяков вовсе не относился к Церкви: именно потому, что он в ней жил, и не по временам, не урывками, а всегда и постоянно, от раннего детства… Церковь была для него живым средоточием, из которого исходили и к которому возвращались все его помыслы; он стоял перед ее лицом и по ее закону творил над самим собой внутренний суд; всем, что было для него дорого, он дорожил по отношению к ней; ей служил, ее оборонял, к ней прочищал дорогу от заблуждений и предубеждений, всем ее радостям радовался, всеми ее страданиями болел внутренно, глубоко, всей душою. Да, он в ней жил — другого выражения мы не подберем» [6, с. 14].

Первая из богословских работ Хомякова невелика (всего 26 страниц), но ёмкость и глубина ее удивительна. Это как бы катехизис, разделенный на одиннадцать параграфов, заключающий в себе в сжатом виде все признаки истинной Церкви. Вещь написана мастерски, отточенными фразами, продуманными формулировками. «Церковь знает не отчасти истину, – писал Хомяков, – и отчасти ложь, а полную истину и без примеси лжи… Церковь не ошибается сама, ибо есть истина, не хитрит и не малодушничает, ибо свята… Чем святилась бы земля, если бы Церковь утратила свою святость? Где была бы истина, если бы ее нынешний приговор был противен вчерашнему? Она принадлежит всему миру, а не какой-нибудь местности, потому что ею святятся все человечество и вся земля, а не какой-нибудь народ или одна страна, потому что сущность ее состоит в согласии и в единстве духа и жизни всех ее членов, по всей земле, признавших ее; потому, наконец, что в Писании и учении апостольском содержится вся полнота ее веры, ее упований и ее любви» [6, с.40–41].

Рассказывать о содержании этого сочинения нет смысла — его надо читать. Ограничимся лишь еще несколькими цитатами, по которым уже можно видеть, почему святитель Филарет, митрополит Московский и Коломенский, одобрил его. Гоголь, также верный сын Церкви, переписал его, когда встретился за границей с Хомяковым. «Катехизис необыкновенно замечательный», – писал он графу Александру Петровичу Толстому (впрочем, Хомяков не открыл ему, что он сам автор рукописи).

«Всякий, ищущий доказательств церковной истины, – пишет Хомяков, – тем самым или показывает свое сомнение и исключает себя из Церкви, или дает себе вид сомневающегося, и в то же самое время сохраняет надежду доказать истину и дойти до нее собственною силою разума; но сила разума не доходит до истины Божией, и бессилие человеческое делается явным в бессилии доказательств… Христианское же знание не есть дело разума пытающего, но веры благодатной и живой» [6, с. 48]. «Каждое действие Церкви, направляемое Духом Святым, духом жизни и истины, представляет совокупность всех его даров — веры, надежды и любви, ибо в Писании проявляется не одна вера, но и надежда Церкви и любовь Божия, и в деле богоугодном проявляется не любовь одна, но и вера, и надежда, и благодать, и в живом предании Церкви, ожидающей венца и совершения своего от Бога во Христе, проявляется не надежда одна, но и вера, и любовь. Дары Духа Святаго неразрывно соединены в одном святом и живом единстве… Посему должно понимать, что исповедание и молитва и дело суть ничего сами по себе, но разве как внешнее проявление внутреннего духа. Поэтому еще не угоден Богу ни молящийся, ни творящий дела, ни исповедующий исповедание Церкви, но тот, кто творит и исповедует, и молится по живому в нем духу Христову» [6, с.48].

«Исповедав свою веру в Триипостасное Божество, Церковь исповедует свою веру в самую себя, потому что она себя признает орудием и сосудом божественной благодати и дела свои признает за дела Божии, а не за дела лиц, по-видимому ее составляющих. В сем исповедании она показывает, что знание об ее существовании есть также дар благодати, даруемой свыше и доступной только вере, а не разуму. Ибо какая бы мне была нужда сказать: верую, — когда бы я знал? Вера не есть ли обличение невидимых? Церковь же видимая не есть видимое общество христиан, но Дух Божий и благодать таинств, живущих в обществе. Посему и видимая Церковь видима только верующему, ибо для неверующего таинство есть только обряд, и Церковь только общество» [6, с. 45].

Вот последний, одиннадцатый параграф: «По воле Божией Святая Церковь, после отпадения многих расколов и римского патриаршества, сохранилась в епархиях и в патриаршествах греческих, и только те общины могут признавать себя вполне христианскими, которые сохраняют единство с восточными патриаршествами или вступают в сие единство. Ибо один Бог, и одна Церковь, и нет в ней ни раздора, ни разногласия. Посему Церковь называется Православною или Восточною, или Греко-Российскою, но все сии названия суть только названия временные. Не должно обвинять Церковь в гордости, потому что она себя называет Православною, ибо она же себя называет Святою. Когда исчезнут ложные учения, не нужно будет и имя православия: ибо ложного христианства не будет. Когда распространится Церковь или войдет в нее полнота народов, тогда исчезнут все местные наименования, ибо не связывается Церковь с какой-нибудь местностью и не хранит наследства языческой гордости; но она называет себя Единою, Святою, Соборною и Апостольскою, зная, что ей принадлежит весь мир и что никакая местность не имеет особого какого-нибудь значения, но временно только может служить и служит для прославления имени Божьего, по Его неисповедимой воле» [6, с. 55–56].

В 1850-х годах Хомяков напечатал в Германии и Франции три брошюры и три статьи полемического характера (в переводе на немецкий и французский языки). «Иностранные богословы были озадачены его брошюрами, – писал Ю. Ф. Самарин. – Они почувствовали в них что-то небывалое в их полемике с православием, что-то неожиданное, совершенно новое. Может быть, они и не осознали ясно, в чем заключалось это новое, но для нас оно понятно. Они услышали, наконец, голос не антилатинской и не антипротестантской, а православной школы. Встретившись первый раз с православием в области церковной науки, они смутно почуяли, что до сих пор их полемика с Церковью вертелась около каких-то недоразумений, что вековая их тяжба с нею, казавшаяся почти оконченною, только теперь начиналась на почве совершенно новой, и что самое положение сторон изменилось, а именно: они, паписты и протестанты, становились подсудимыми, их звали к ответу, им приходилось оправдываться» [6, с. 27].

В 1879 году при содействии Великого князя Константина Николаевича (сына императора Николая Павловича) Святейший Синод разрешил печатать богословские сочинения Хомякова в России. Архиепископ Харьковский Нектарий (Надеждин), член Синода, представил благоприятный отзыв о них. Вспомнили при этом слова покойного Государя Николая I о трудах Алексея Степановича: «Я знаю Хомякова, — он делает дело». Василий Дмитриевич Олсуфьев^[6] писал Хомякову, что первую его брошюру «покойный Государь Император с удовольствием читал» и «остался ею доволен» [6, с. 105].

Когда вышла первая брошюра Хомякова на французском языке («Несколько слов православного христианина о западных вероисповеданиях», 1853), ею заинтересовались в Оптиной Пустыни. И. В. Киреевский писал преподобному Макарию Оптинскому 30 августа 1855 г. из Долбина: «Не успел написать к Вам на прошедшей почте, милостивый батюшка, спешу теперь принести Вам искреннюю и сердечную благодарность за те дни и часы, которые Вы удостоили провести у нас. Пребывание Ваше у нас привлечет к нам благословение Божие… Посылаю при сем книжку Хомякова на французском языке о нашей Церкви. Ее прислал Кошелев нарочно для Вас и пишет ко мне так: “Я слышал, что в Оптиной Пустыни желают прочесть брошюру Хомякова, потому прошу послать от меня ее в дар отцу Макарию. Хотя я его не знаю лично, но надеюсь скоро иметь возможность с ним познакомиться”. Когда Кошелев приедет к Вам, то сделайте одолжение, милостивый батюшка, известите меня об этом с нарочным. Я бы желал быть в то время в Оптиной» [4].

Анна Федоровна Тютчева^[7](впоследствии вышедшая замуж за Ивана Сергеевича Аксакова^[8]), фрейлина императрицы Марии Александровны, оставила замечательные воспоминания о своей эпохе — «При дворе двух императоров». В них говорится и о богословских трудах Хомякова. «Я никогда не забуду, – писала она, – какой лучезарной радостью исполнилось мое сердце при чтении этих страниц… Моя душа и мое сердце сроднились с Россией благодаря брошюрам Хомякова» [8, с. 198].

Десятилетняя (1844–1854) переписка А. С. Хомякова с английским пастором Уильямом Пальмером, склонявшимся к переходу в православие, — также значительное явление в русской богословской литературе. Ю. Ф. Самарин писал в предисловии к ней: «Из этих писем читатель увидит, с каким глубоким, сердечным, ничем не развлекаемым участием А. С. Хомяков следил за начавшимся в Англии поворотом к православной истине, увидят также, как резко он смотрел на это дело и как, несмотря на пламенное желание свое облегчить и ускорить осуществление своих надежд, он никогда, говоря о православии, не отступал ни на шаг от разумной строгости своих требований, призывая друзей своих к единству полному, безоговорочному» [6, с. 284].

«Не сомневайтесь в силе православия, – писал Хомяков Уильяму Пальмеру. – Хотя я еще не стар, но помню то время, когда в обществе оно было предметом глумления и явного презрения. Я был воспитан в благочестивой семье и никогда не стыдился строго соблюдения обрядов Церкви; это навлекло на меня то название лицемера, то подозрения в тайной приверженности к латинской церкви: в то время никто не допускал возможности соединения православных убеждений с просвещением. Я видел, как росла и развивалась сила православия, несмотря на иное временное угнетение, которому, по-видимому, должно было бы сломить его, несмотря и на иное покровительство, которое, казалось, должно бы было его унизить. Несмотря на все это, оно и теперь развивается, растет и крепнет день ото дня. А Рим, при всей своей обманчивой деятельности, поражен насмерть протестантством, своим законным исчадием. Поистине, я не думаю, что можно бы указать хоть одного последователя римской церкви, который при полном богословском и философском образовании, верил бы в нее серьезно и искренне. Над протестантством произнесли приговор замечательные из его учителей… Невредим и цел только ковчег православия, несмотря на все волны и бури. Скажем за возлюбленным апостолом: Ей, гряди, Господи Иисусе!» [6, с. 311].

Архиепископ Аверкий (Таушев) назвал Хомякова «удивительным светским богословом… богословом Божией милостью» [2, с. 299].

В 1858 году Хомяков простудился и получил воспаление лёгких. Случилось это 26 января (день смерти его жены). Болезнь оказалась настолько тяжелой, что Алексей Степанович сказал своему духовному отцу, священнику Павлу Беневоленскому: «Если я умру, это будет правда Божия. Если выздоровею, это будет Божия милость». 2 февраля (по старому стилю) был праздник Сретения Господня. Хомяков, находясь почти без сознания — ожидался кризис болезни — лежал на постели. Вошла его старшая дочь. Он открыл глаза и спросил, была ли она у обедни. Услышав, что нет, он, как вспоминала дочь, «с укоризной в голосе сказал: – Такой большой праздник, и ты не была в церкви… Что же будет после меня?» Он попросил дочь прочесть о Сретении из Евангелия. Она стала читать, и он внимательно слушал. Болезнь длилась три недели, и в этот раз Хомяков выздоровел.

В 1860 году Алексей Степанович весну и начало лета провел в Москве, а в июле один поехал в свое рязанское поместье Ивановское. В тех местах была холера. Хомяков, не считаясь с собой, начал деятельно лечить заболевавших крестьян, и с Божьей помощью многих спас от смерти. Но случилось так, что не избежал заражения холерой он сам. Некоторое время он перемогался, принимая лекарства, но все же слег и понял, что это всерьез. Узнав это, приехал в Ивановское сосед Хомякова по имению Леонид Матвеевич Муромцев. «Что с Вами? – спросил он. «Да ничего особенного, – отвечал Хомяков, – приходится умирать. Странная вещь: сколько народу я вылечил, а себя вылечить не могу». 23 скнтября он скончался. Перед кончиной соборовался и причащался Святых Христовых Таин. В последние минуты жизни твердо, уверенной рукой осенял себя крестным знамением. Так, с крестным знамением и испустил дух. 15 октября состоялись похороны в Московском Даниловском монастыре. Мария Алексеевна Хомякова вспоминала: «Когда мы шли за гробом моего отца, мне думалось, что Сам Христос шел вместе с нами» [8, с. 196]. Весть о смерти Хомякова потрясла многих его друзей.

Иван Сергеевич Аксаков писал 19 октября 1860 года: «Сколько света дал он людям, сколько мыслей, сколько возвышенных звуков, сколько радости и отрады, – без гордости, а с детской простотою расточавши направо и налево сокровищницу своих даров! Не только был он человек гениальный, но и святой человек, не только деятель общественный и мыслитель, и поэт, но и великий человек христианства, великий учитель Церкви» [8, с. 224].

Александр Иванович Кошелев, друг Хомякова и потом опекун его осиротевших детей, писал в своих воспоминаниях: «Простота его обхождения была очаровательна. Он себя ценил очень невысоко, никогда и никому не давал почувствовать свое над ним превосходство и ко всем относился как к существам, вполне ему равным… Обряды церковные, и в особенности посты, он соблюдал строго… В церковь ходил очень прилежно, и хотя имел привычку вставать по утрам поздно, однако по праздникам не пропускал обедни и часто ходил даже к заутрени. Молился он много и усердно, но старался этого не показывать. Никто и никогда не мог упрекнуть его в святошестве… Да! Жизнь этого человека была постоянным подвигом на благо ближнего, подвигом, который достойно оценится разве потомством» [7, с. 130].

Труды Хомякова не забыты. Дореволюционное восьмитомное Собрание сочинений выдержало несколько переизданий. Много раз переиздавались его стихи и драмы, выходили отдельными книгами богословские сочинения, публицистика и литературная критика. «Церковь одна» в самое последнее время печатался неоднократно. Творчество Хомякова на протяжении более чем ста лет постоянно и внимательно изучается. Пишутся диссертации, монографии, статьи. Есть труд профессора В. З. Завитневича «Алексей Степанович Хомяков (Киев, 1902). В известном труде протоиерея Георгия Флоровского «Пути русского богословия» (Париж, 1937) много страниц посвящено богословским трудам Хомякова. В 2000 году издана и капитальная биография Хомякова, написанная доктором филологических наук В.А. Кошелевым. В Томске, при университете, начал выходить «Хомяковский сборник» — периодическое издание.

Словом, Алексей Степанович Хомяков — явление живое, украшение нашей культуры и церковной жизни. Растет интерес не только к его трудам, но и к его личности. Он, в особенности для интеллигенции, — пример высокой духовной жизни, глубокого и правильного понимания смысла жизни во Христе, непоколебимой верности Единой, Соборной Апостольской Церкви.

Монах Лазарь (Виктор Васильевич Афанасьев (1932 — 2015)), поэт, прозаик, литературовед

Март, 2002

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Барон Б. Э. Нольде. Юрий Самарин и его время. — Paris: Soc. anonyme impr. de Navarre, 1926. – 245 С.
2. Каплин А. Д. Из истории русской религиозной мысли XIX в. — Харьков. — 2000 г. 366 С.
3. Н. И. Троицкий. Село Богучарово, родина А. С. Хомякова. — Тула, 1914.
4. РГАЛИ. Фонд 236.
5. Хомяков А.С. Полное собрание сочинений. Т.1. — М.,1907.
6. Хомяков А.С. Полное собрание сочинений. Т.2. — М., 1907.
7. Хомяков А.С. Полное собрание сочинений. Т.8. — М., 1907.
8. Хомяковский сборник. Том I.. — Томск: 1998.
9. Юркин И. Н. Тульские помещики Хомяковы в Екатерининскую эпоху // Хомяковский сборник. Том I. С 245–257. — Томск: 1998.

Традиционно имя А.С. Хомякова стоит
среди имен отцов Русского ренессанса начала двадцатого столетия. Хотя труды
философа были написаны в XIX
веке, его идеи оказались более актуальными в веке двадцатом. В творчестве главы
славянофилов философы-идеалисты увидели указание на необходимость христианского
мировоззрения. Сами мыслители и позднейшие исследователи признавали, что именно
благодаря влиянию Хомякова религиозная философия Серебряного века осознавала
себя как православную. Однако рецепция христианства у неославянофилов зачастую сильно отличалась как от оригинальной
мысли А.С. Хомякова, так и от традиционно-церковного православия. В процессе
перехода от рационалистического гуманизма к христианским основам, мыслители
нередко воспроизводили привычные парадигмы мышления в новой области, невольно
вторгаясь в сферу вероучения с философскими категориями. Так возник соблазн
психологического рецидива гностицизма
(выражение о. Георгия Флоровского), когда догматическое содержание веры приносилось
в жертву идеям философского плана.

Это хорошо видно на примере Н.А.
Бердяева. Его интерес к наследию Хомякова совпадает со временем идеологического
приближения к христианству. До этого глава славянофилов интересовал его лишь
как оригинальный русский философ, указавший путь критики рационализма[1]. Знакомство
с православием позволило Бердяеву посмотреть на значение деятельности и
наследия Хомякова с новых позиций. Уже в «Вехах» (1909) он утверждает, что путь
развития русской мысли лежит в религиозном примирении знания и веры, и Хомяков,
таким образом, имеет значение первого религиозного философа[2].
Бердяев приступает к основательному изучению славянофильства, отложив все
прочие планы. В августе 1910
г. он пишет М.О. Гершензону, что эта работа имеет для
него формирующее значение в мировоззренческом плане, помогая уяснить
собственное самосознание[3].

Результатом этого увлечения стала
работа «А.С. Хомяков», вышедшая в издательстве «Путь» в 1912 г. На первый взгляд,
Бердяев демонстрирует здесь максимальную приближенность к мировоззрению
славянофилов. Излагая учение Хомякова, автор восторженно цитирует его мысли, порой
продолжая цитацию на нескольких листах. Он готов согласиться с мнением Самарина
о праве именовать Хомякова «учителем Церкви». Тем не менее подборка цитат и
комментарии, которыми автор сопровождает изложение взглядов учителя,
свидетельствуют о его субъективности. Те моменты в учении Хомякова, которые ему
импонируют, Бердяев рассматривает подробно и обстоятельно. В то же время
отдельные важные пункты оставлены в тени. Такая вольность в изложении вызвала
резкую критику со стороны постоянного оппонента «Пути» Ф.А. Степуна. В рецензии
на монографию он сетует, что Бердяев недостаточно внимания уделил влиянию
Хомякова в философском отношении. Все вопросы философского характера рассматриваются
Бердяевым как бы вскользь и мимолетно. «Особенно резко этот недостаток
бросается в глаза в главах посвященных гносеологии, метафизике и философии
истории Хомякова»[4]. На этот же недостаток
монографии указывал и соратник Бердяева С.Н. Булгаков: «Это не столько Хомяков,
сколько Бердяев о Хомякове»[5].

Действительно, в учении Хомякова
Бердяева привлекали преимущественно те элементы, которые могли быть
интерпретированы в контексте его философии свободы. Ему необходимо было
идеологически подтвердить собственные интуиции, а богословие Хомякова составило
нужную точку опоры. Конечно, нельзя утверждать, что «внимание и симпатия
<Бердяева> к Хомякову держатся на единственной
черте — на вольнолюбии Хомякова»[6]. В
тот период Н.А. Бердяев интересовался церковными формами христианства, в то
время как религиозное значение свободы только начинало ему приоткрываться.
Однако именно «хомяковская идея свободы как основы христианства и церкви»[7],
созвучная его философскому настроению, способствовала этому интересу, открыв перед ним новые возможности
экклесиологии. Колеров М.А. справедливо отметил, что «славянофильство Бердяева
оказалось первой сферой его церковного христианства»[8], и
монография потому является своеобразным памятником его рецепции православия
Хомякова. Естественно, что логическое ударение приходится здесь на наиболее
значимые для автора богословские взгляды главы славянофилов. Прочим элементам
его учения Бердяев уделяет меньшее внимание, и, хотя они рассматриваются в
монографии, они не носят отпечатка живого интереса.

Впрочем, и о церковности Н.А.
Бердяева, и о его славянофильстве нужно говорить с определенными замечаниями. Мыслитель
рассматривал историю русской религиозной мысли как процесс нового откровения,
творческого развития христианства. Осознавая себя участником этого процесса, он
весьма эклектично подходил к наследию предшественников, призывая отделить
временное и устаревшее в их учении от вечного, переходящего через поколения[9]. В
Хомякове «Бердяеву импонирует прежде всего свободный подход к обсуждению
религиозных вопросов, вне тенденции согласования своих мнений с официальным
богословием»[10]. Впрочем, его учение о Церкви вызывает неудовлетворенность философа.
Бердяев вкладывает несколько иной смысл в предлагаемые Хомяковым понятия, порой
подменяя оригинальное учение собственной интерпретацией.

Как пример можно рассмотреть преломление понятия «соборность»
— центрального для мировоззрения Хомякова — в свете философии «свободы»
Бердяева. Соборность для Хомякова — это понятие, объединяющее все основные
характеристики Церкви. Свобода и любовь, как неотъемлемые качества Церкви,
обретают значение лишь в соборности. «Разумная свобода верного не знает над
собою никакого внешнего авторитета; но оправдание этой свободы — в единомыслии
ее с Церковью, а мера оправдания определяется согласием всех верных»[11]. Свобода
осуществляется не индивидуумом, а подлинной Церковью. Соборность есть отрицание
внешнего авторитета, но свобода в ней не является индивидуализирующей функцией,
свобода принадлежит Церкви как Целому, а вовсе не каждому члену Церкви в
отдельности[12]. Очевидно, что в
понятийной иерархии Хомякова «соборность» занимает более высокое положение, чем
«свобода».

В интерпретации Бердяева,
напротив, «свобода» доминирует над «соборностью». В монографии он неоднократно
подчеркивает, что свобода для понимания Церкви Хомякова — чрезвычайно
важный элемент: «Церковь была для него <Хомякова> порядком свободы»[13].
Более того: «Вся славянофильская доктрина Хомякова была учением об органической
свободе»[14]. В
рецепции Бердяева «соборность» приобретает ценность лишь в связи со «свободой».
Позже, рассуждая о значении Хомякова для русской мысли, философ утверждал, что «вся
ценность мысли Хомякова была в том, что он мыслил соборность, которая была его
творческим открытием, в неотрывной связи со свободой. Но он не додумал этого до
конца. Ни на одно мгновение соборность не может превратиться во внешний
авторитет. Свободе принадлежит абсолютный примат. В случае конфликта, о котором
Хомяков мало думал, решает свободная совесть»[15]. Пожалуй,
Бердяев здесь ставит его «соборность» в прямую зависимость от своей «свободы».

Свобода в философии Бердяева, со
временем, приобрела религиозно-мистическое значение. Ко времени окончания
работы над монографией о Хомякове эта тенденция обозначилась со всей очевидностью.
Биографы отмечают новый виток мировоззренческой эволюции мыслителя,
завершившийся постулированием его собственной веры, выходящей за рамки
интерпретационного подхода[16]. Этот
процесс, как обычно, сопровождался отталкиванием от прежних увлечений[17], что
отчасти нашло отражение уже и в монографии (в тех местах, где Бердяев выступает
с критикой идей Хомякова). Хомяков не мог вполне удовлетворить мистическим
исканиям мыслителя. Бытовой тип религиозности славянофилов, по мнению Н.А.
Бердяева, не соответствовал эсхатологическим требованиям, предъявляемым
современностью: «В <славянофилах> больше религиозной сытости, чем
религиозной жажды. Особенно это должно сказать о Хомякове, человеке органически
земляном, крепком, трезвом, реалистическом. В нем нет и следов романтической
мечтательности и экзальтированности…»[18]

В книге «Смысл Творчества» (1916),
отразившей интенции данного периода, имя Хомякова не упоминается вовсе. Это не
значит, что Бердяев совсем отказался от своего учителя, но мысль философа была
занята новыми прозрениями о человеке, не нашедшими выражения у славянофилов.
Поэтому, когда в 1917 году появилась критическая книга священника Павла
Флоренского «Около Хомякова», Н.А. Бердяев со всей страстностью обратился на
защиту дорогого ему имени. В статье «Хомяков и о. Павел Флоренский» («Русская
мысль», февраль 1917) Бердяев выступает с апологией главы славянофилов против
обвинений автора. Но и здесь он на первый план выводит аспект свободы: «Хомяков
истолковывал православие как религию свободы, пафосом любви к свободе дышит
каждая строчка его богословских произведений. В бесконечной свободе духа видел
он все своеобразие православия, его сердечную сущность»[19]. Главным
аргументом против позиции о. Павла Флоренского стало обвинение в рабстве мысли:
«Отношение отца П. Флоренского к Церкви есть отношение раба, полного страхов и
ужасов… На всей концепции его лежит печать духовного плебейства»[20].

Но, провозгласив Хомякова «самым
большим человеком в области христианской мысли», Бердяев неожиданно соглашается
со своим оппонентом, признавая протестантский уклон в понимании Хомяковым
церковных Таинств: «О. Павел в вопросе о таинствах более прав, чем Хомяков»[21].

О. Павел указывает на преобладание
внутреннего, имманентого, аспекта в рассуждениях Хомякова о Евхаристии. Имманентное
человеку бытие для него (Хомякова) дороже всего прочего. Именно здесь Флоренский
видел объяснение борьбы Хомякова с онтологическим моментом в религии. По его
мнению, А.С. Хомяков слишком много внимания уделяет самоутверждению человека,
которое проявляется в организации любви. Прямым следствием преувеличения роли
человеческого элемента в Церкви является учение о Таинствах. По мысли Хомякова,
Церковь есть особый мир и лишь верующему открывается возможность обрести
причастность к ее Таинствам: «Церковь видима лишь для верующего»[22].
Флоренский же усматривал в этом протестантский уклон, поскольку
действительность Таинств ставилась в зависимость от человеческой веры, в то
время как Церковь полагает свою основу в том, что вне человечности[23].

Бердяев, опровергая аргументацию
о. Павла Флоренского, вдруг соглашается с его выводом о склонности Хомякова к
протестантству. Это тем более неожиданно, что целью статьи была апология
православия Хомякова перед лицом отрекшегося нео-славянофила. Однако мнение
Бердяева уже прозвучало в монографии: «Что таинства — путь к космическому
преображению, преображению всей плоти мира, об этом ничего нельзя найти у
Хомякова. Он даже боялся подчеркивать объективно-космическую природу таинств…
Из страха католического магизма, Хомяков впадает… в протестантский морализм…
Ему казалось православнее подчеркивать субъективно-духовную сторону таинств»[24]. Бердяев стремился утвердить своё, космическое, понимание церкви в
противовес хомяковскому — сугубо
человеческому. Он утверждает связь Таинств Церкви с новым откровением,
почин которого всецело принадлежит человеку[25].

Ясно, что позиция Бердяева мало
объективна. «Космическая мистерия», в недостаточном внимании к которой он
упрекает Хомякова, является неотъемлемой частью его собственного учения о
Церкви, в духе нового религиозного сознания; но она не является определяющим
понятием в традиционной православной экклесиологии. С. Хоружий справедливо
отмечает, что Бердяев не заметил в хомяковском понимании христианства другой
мистерии — мистерии Церкви: «Истовая вера в мистическую реальность Церкви,
живой опыт этой реальности проводят резкую грань между взглядами Хомякова и
протестантизмом»[26]. Как бы то ни было,
отсутствие профетического элемента в экклесиологии Хомякова не устраивало Бердяева,
и много лет спустя он повторит свои упреки учению славянофилов[27].

Подводя итоги, нужно отметить,
что принятие Бердяевым православия Хомякова было достаточно условным. Если на
начальном этапе знакомства с наследием славянофилов мыслитель прислушивался к
мнению их главы, то с становлением собственного мировоззрения он все дальше
отходил от буквального принятия его доктрины. Нужно согласиться с мнением С. Титаренко,
что «в самом противопоставлении Бердяевым
своей позиции воззрениям Хомякова
прослеживается дух невоцерковленной мистичности… церковь возникает как внутреннее единство людей, приобщивших себе Бога, и ни о какой позитивной реальности внешних отношений
речи здесь не идёт»[28].
Не сомневаясь, Бердяев внес собственные интуиции на почву славянофильской веры
и предложил это превратное толкование христианства как законное развитие идей
Хомякова, которого до конца жизни считал своим учителем и отцом.

---

[1]
Бердяев Н.А. Хомяков, как философ / Sub specie aeternitatis. Опыты философские, социальные и литературные. — М.:
Канон+, 2002. — С.219-220.

[2]
Философская истина и интеллигентская правда // Вехи. — С. 242.

[3]
Бердяев Н.А. Письма к М.О. Гершензону / Публ. Колерова М.А. // Вопросы
философии, 1992, №5 — С. 124.

[4]
Степун Ф.А. Рецензия на книгу: Н. Бердяев. А.С. Хомяков // Логос 1911-1912, кн.
2-3. — С. 282-284.

[5] Цит.
по: Взыскующие града, Хроника русской религиозно-философской и общественной
жизни первой четверти ХХ века в письмах и дневниках современников [Электронный
ресурс] / Сост. В.И. Кейдан. —Режим доступа: www.krotov.info/libr_min/v/vzysk/vz_12.html.

[6]
Хоружий С. Хомяков и принцип соборности // Богословские труды. Вып. 37. — С.
173-174.

[7]
Бердяев Н.А. Самопознание (опыт философской автобиографии). — М.: Международные
отношения, 1990. — С. 150.

[8]
Колеров М.А. Предисловие к публикации писем Н.А. Бердяева М.О. Гершензону //
Вопросы философии, 1992, №5. — С.119-121.

[9]
Бердяев Н.А. Алексей Степанович Хомяков. — М.: Путь, 1912., гл. 1.

[10]
Титаренко С.А. Специфика религиозной философии Н.А. Бердяева. — Ростов-на-Дону,
2006. — С. 128.

[11] Хомяков А.С. По поводу разных сочинений Латинских и
Протестантских // Полное собрание сочинений А.С. Хомякова. Сочинения
богословские. — Спб: Наука, 1995. — С. 219.

[12] См.:
Зеньковский В. прот. История Русской философии. — М.: Академический проект,
Раритет, 2001. — С. 189.

[13]
Бердяев. Алексей Степанович Хомяков. — М.: Путь, 1912. — С. 85.

[14] Там
же.

[15]
Бердяев Н.А. Самопознание. — С. 58.

[16] Berdyaev was no longer merely writing comments on
the theories of Rozanoff or Merezhkovsky, or even of Khomiakoff. (Lowrie D.A. Rebellious prophet. A Life of Nicolai Berdyaev. — New York: Harper & Brothers, 1960., p.
134.)

[17] Это
отрицание прошлого характерно для Бердяева. Один из его современников
так описывает путь мировоззренческой эволюции: «Поклонник Маркса в одно время,
он пытался объединить его с Кантом в другое; убедившись в тщетности своих
попыток, он превратился в настоящего идеалиста… Но и идеализм он объявил таким
же царством иллюзионизма, как и материализм, бодро и смело вступил в пределы
мистицизма». (Андреев Н. На границе человеческого разума / Бердяев Н.А. Sub specie aeternitatis. Опыты
философские, социальные и литературные. — М.: Канон+, 2002. — С. 548).

[18]
Бердяев Н.А. Алексей Степанович Хомяков. — С. 23.

[19]
Бердяев Н.А. Хомяков и свящ. Флоренский // Типы религиозной мысли в России. —
Париж: Ymca—press, 1989. — С. 569.

[20] Там
же. — С. 573.

[21] Там
же. — С. 578.

[22]
Хомяков А.С. Церковь Одна // Полное собрание сочинений А.С. Хомякова. Сочинения
богословские. — Спб: Наука, 1995. — С. 46.

[23]
Флоренский. Около Хомякова (критические заметки). — Сергиев Посад, 1916. — С.
26.

[24]
Бердяев Н.А. Алексей Степанович Хомяков. — С. 110-111.

[25]
Бердяев Н.А. Хомяков и свящ. Флоренский. — С. 578.

[26]
Хоружий С.С. Указ. соч. — С 169.

[27]
Бердяев Н.А. О характере русской религиозной мысли XIX века // Типы религиозной мысли в
России. — Париж: Ymca—press, 1989. — С. 27-28.

[28]
Титаренко. Указ. соч. — С. 131.