Федор Сологуб
Статистика по творчеству автора Федор Сологуб
Сохранить страничку в социалках/поделиться ссылкой:
Переключить стиль отображения :
Мелкий бес
Федор Сологуб
Литература 20 века
100 великих романов
В начале XX века роман русского символиста Федора Сологуба (1863–1927) произвел эффект разорвавшейся бомбы и сделал автора знаменитым. Сам Сологуб писал, что «все анекдотическое, бытовое, психологическое в моем романе основано на очень точных наблюдениях и я имел для моего романа достаточно “натуры”…
Аудиокнига
Улыбка
Федор Сологуб
Русская классика
Отсутствует
Рассказы одного из ярких представителей «Серебряного Века» Фёдора Сологуба читает Вадим Яковлев. Маленький человек Наивные встречи Соединяющий души Турандина Улыбка …
Аудиокнига
Мелкий бес
Федор Сологуб
Русская классика
Отсутствует
Герой знаменитого романа Федора Сологуба «Мелкий бес» (1907) провинциальный учитель Передонов – верноподданный обыватель – воплотил все пошлое и подлое, что виделось автору в современной ему жизни. …
Аудиокнига
Звериный быт
Федор Сологуб
Русская классика
Отсутствует
Рассказы одного из ярких представителей «Серебряного Века» Фёдора Сологуба читает Вадим Яковлев. Звериный быт Лелька Путь в Дамаск …
Аудиокнига
Красногубая гостья
Федор Сологуб
Русская классика
Отсутствует
Рассказы одного из ярких представителей «Серебряного Века» Фёдора Сологуба читает Вадим Яковлев. Красногубая гостья Голодный блеск …
Аудиокнига
Красота
Федор Сологуб
Рассказы
Отсутствует
«В строгом безмолвии вечереющего дня Елена сидела одна, прямая и неподвижная, положив на колени белые, тонкие руки. Не наклоняя головы, она плакала; крупные, медленные слезы катились по ее лицу, и темные глаза ее слабо мерцали. Нежно любимую мать схоронила она сегодня, и так как шумное горе и груб…
Аудиокнига
Красота
Федор Сологуб
Рассказы
Отсутствует
«В строгом безмолвии вечереющего дня Елена сидела одна, прямая и неподвижная, положив на колени белые, тонкие руки. Не наклоняя головы, она плакала; крупные, медленные слезы катились по ее лицу, и темные глаза ее слабо мерцали. Нежно любимую мать схоронила она сегодня, и так как шумное горе и груб…
Аудиокнига
Капли крови
Федор Сологуб
Русская классика
Отсутствует
Роман одного из ярких представителей «Серебряного Века» Фёдора Сологуба читает Вадим Яковлев. Герой первого романа трилогии, учитель и поэт Триродов своею жизнью претворяет все свои замыслы, заменяя своею волею Бога. В устроенной в его поместье детской колонии живут «тихие дети», забирая весь мрак…
Мудрые девы
Федор Сологуб
Рассказы
Отсутствует
«В украшенном цветами и светлыми тканями покое Девы ждали Жениха. Их было десять, они были юны и прекрасны, и были среди них Мудрые девы, и были Неразумные. Вечер отгорел и погас, как погасает в небе каждый вечер. Дыхание темно-синего холода простерлось над землей, и далекие, вечные звезды начали …
Мелкий бес
Федор Сологуб
Русская классика
Отсутствует
«После праздничной обедни прихожане расходились по домам. Иные останавливались в ограде, за белыми каменными стенами, под старыми липами и кленами, и разговаривали. Все принарядились по-праздничному, смотрели друг на друга приветливо, и казалось, что в этом городе живут мирно и дружно. И даже весел…
Полное собрание стихотворений
Федор Сологуб
Поэзия
Отсутствует
«… Нет внутренней обязательности в том, чтобы стихотворения Сологуба были именно стихотворениями. Они по духу своему не оправдывают своей формы, они большей частью лишены, чужды живой образности, но зато проникнуты холодной красотою безнадежной мысли и жутким звоном звенит их отточенный клинок. …» …
Аудиокнига
Мелкий бес
Федор Сологуб
Классическая проза
Аудиобиблиотека школьника
В издание великого русского писателя и поэта Сологуба Федора (Федора Кузьмича Тетерникова, 1863 – 1927) вошел его гениальный роман «Мелкий бес» – один из значительнейших романов русской литературы. В романе начатом в 1892 году, он гениально показал провинциальный мир учительства, мещанства. По силе…
Красота
Федор Сологуб
Рассказы
Отсутствует
«В строгом безмолвии вечереющего дня Елена сидела одна, прямая и неподвижная, положив на колени белые, тонкие руки. Не наклоняя головы, она плакала; крупные, медленные слезы катились по ее лицу, и темные глаза ее слабо мерцали. Нежно любимую мать схоронила она сегодня, и так как шумное горе и груб…
Аудиокнига
Королева Ортруда
Федор Сологуб
История
Отсутствует
‘Федор Сологуб – один из первых стилистов нашего времени. Его яркий, отточенный, жалящий слог, сочетающий простоту и изысканность, холод и огонь, нежность и суровость, все становится гибче и гибче. Его тоскующая мысль все с большей и большей убедительностью приподымает покров очарования, кото…
Царица поцелуев. Сказки для взрослых
Федор Сологуб
Русская классика
Отсутствует
Сборник сказок для взрослых, рассказов, притчей и повестей о радостях и скорбях любви, объединенный интимно-лирической темой, открывает читателю забытые страницы наследия выдающегося прозаика, поэта, драматурга, и классика Серебряного века Федора Сологуба. В сборник включен последний роман Федора …
Аудиокнига
Соединяющий души
Федор Сологуб
Русская классика
Отсутствует
Рассказы одного из ярких представителей «Серебряного Века» Фёдора Сологуба читает Вадим Яковлев. Соединяющий души Рождественский мальчик В толпе …
Царица поцелуев
Федор Сологуб
Рассказы
Отсутствует
«Сколь неразумны бывают и легкомысленны женские лукавые желания и к каким приводят они страшным и соблазнительным последствиям, тому примером да послужит предлагаемый рассказ, очень назидательный и совершенно достоверный, о некоторой прекрасной даме, которая пожелала быть царицею поцелуев, и о том,…
Аудиокнига
Дама в узах
Федор Сологуб
Русская классика
Отсутствует
Рассказы одного из ярких представителей «Серебряного Века» Фёдора Сологуба читает Вадим Яковлев. Дама в узах Червяк Белая собака Красота …
У каждого из нас есть свой личный список любимых книг, но мы всегда не прочь пополнить его новыми произведениями.
Мы предлагаем вам список из 230 книг, которые, несомненно, доставят вам множество приятных минут, проведенных за чтением.
«Анна Каренина» — Лев Толстой
«Автостопом по галактике» — Дуглас Адамс
«Алиса в Стране чудес» — Льюис Кэрролл
«Американский психопат» — Брет Истон Эллис
«Аня из Зеленых Мезонинов» — Люси Мод Монтгомери
«Ангус, ремни и конкретные обжимашки» — Луиз Рэннисон
«Артемис Фаул» — Йон Колфер
«БДВ, или Большой и добрый великан» — Роальд Даль
«Белый пик» — Энтони Хоровитц
«Библия ядовитого леса» — Барбара Кингсолвер
«Благие знамения» — Терри Пратчетт и Нил Гейман
«Большие надежды» — Чарльз Диккенс
«Бог мелочей» — Арундати Рой
«Божество реки» — Уилбур Смит
«Вдали от обезумевшей толпы» — Томас Харди
«Ведьмы за границей» — Терри Пратчетт
«Великий Гэтсби» — Фрэнсис Скотт Фицджеральд
«Ветер в ивах» — Кеннет Грэм
«Вечеринка с ночевкой» — Жаклин Уилсон
«Вещие сестрички» — Терри Пратчетт
«Вики-ангел» — Жаклин Уилсон
«Винни-Пух и все-все-все» — Алан Милн
«Властелин колец» — Джон Р. Р. Толкин
«Война и мир» — Лев Толстой
«Война миров» — Герберт Уэллс
«Возвращение в Брайдсхед» — Ивлин Во
«Вор времени» — Терри Пратчетт
«Гарри Поттер и кубок огня» — Джоан Роулинг
«Гарри Поттер и философский камень» — Джоан Роулинг
«Гарри Поттер и тайная комната» — Джоан Роулинг
«Гарри Поттер и узник Азкабана» — Джоан Роулинг
«Гордость и предубеждение» — Джейн Остен
«Горменгаст» — Мервин Пик
«Город как Элис» — Невил Шют
«Граф Монте-Кристо» — Александр Дюма
«Гроздья гнева» — Джон Стейнбек
«Грозовой перевал» — Эмили Бронте
«Громобой» — Энтони Хоровитц
«Далекие шатры» — Мэри Маргарет Кей
«Двойняшки» — Жаклин Уилсон
«Девочка-находка» — Жаклин Уилсон
«Девчонки гуляют допоздна» — Жаклин Уилсон
«Девчонки в поисках любви» — Жаклин Уилсон
«Девчонки в слезах» — Жаклин Уилсон
«Дети полуночи» — Салман Рушди
«День шакала» — Фредерик Форсайт
«День триффидов» — Джон Уиндем
«Дэнни — чемпион мира» — Роальд Даль
«Джеймс и гигантский персик» — Роальд Даль
«Джейн Эйр» — Шарлотта Бронте
«Джуд незаметный» — Томас Харди
«Дневник Бриджит Джонс» — Хелен Филдинг
«Дневники принцессы» — Мэг Кэбот
«Дневник Трейси Бикер» — Жаклин Уилсон
«Доводы рассудка» — Джейн Остен
«Дом из листьев» — Марк Данилевски
«Дэвид Копперфильд» — Чарльз Диккенс
«Женщина в белом» — Уильям Уилки Коллинз
«Жестокое море» — Николас Монсаррат
«Заклинатель лошадей» — Николас Эванс
«Зеленая миля» — Стивен Кинг
«Искупление» — Иэн Макьюэн
«Каин и Авель» — Джеффри Арчер
«К востоку от рая» — Джон Стейнбек
«Клан пещерного медведя» — Джин Ауэл
«Ключ от всех дверей» — Энтони Хоровитц
«К оружию! К оружию!» — Терри Пратчетт
«Корабельные новости» — Энни Прул
«Король былого и грядущего» — Теренс Уайт
«Крестики-нолики» — Мэлори Блэкмен
«Крестный отец» — Марио Пьюзо
«Ласточки и амазонки» — Артур Рэнсом
«Лев, колдунья и платяной шкаф» — Клайв Стэйплз Льюис
«Лечение Джорджа Марвелуса» — Роальд Даль
«Лола Роза» — Жаклин Уилсон
«Лолита» — Владимир Набоков
«Лорна Дун» — Ричард Блэкмор
«Любовь во время холеры» — Габриэль Гарсиа Маркес
«Маленькие женщины» — Луиза Мэй Олкотт
«Маленький принц» — Антуан де Сент-Экзюпери
«Мандолина капитана Корелли» — Луи де Берньер
«Мастер и Маргарита» — Михаил Булгаков
«Мелкие боги» — Терри Пратчетт
«Мемуары гейши» — Артур Голден
«Миддлмарч» — Джордж Элиот
«Мир глазами Гарпа» — Джон Ирвинг
«Мир Софии» — Йостейн Гордер
«Моби Дик» — Герман Мелвилл
«Молитва об Оуэне Мини» — Джон Ирвинг
«Мор, ученик смерти» — Терри Пратчетт
«Мрачный жнец» — Терри Пратчетт
«Мужчина и мальчик» — Тони Парсонс
«Музей моих тайн» — Кейт Аткинсон
«Мэр Кэстербриджа» — Томас Харди
«Над пропастью во ржи» — Джером Сэлинджер
«На западном фронте без перемен» — Эрих Мария Ремарк
«Невыносимая легкость бытия» — Милан Кундера
«Неуютная ферма» — Стелла Гиббонс
«Ничей дневник» — Джордж и Уидон Гроссмит
«Ночная стража» — Терри Пратчетт
«Обитатели холмов» — Ричард Адамс
«Обладать» — Антония Сьюзен Байетт
«О дивный новый мир» — Олдос Хаксли
«О мышах и людях» — Джон Стейнбек
«Оливер Твист» — Чарльз Диккенс
«Они играли на траве» — Терри Венейблс и Гордон М. Уильямс
«Осиная фабрика» — Иэн Бэнкс
«Остров сокровищ» — Роберт Стивенсон
«Отверженные» — Виктор Гюго
«Очень голодная гусеница» — Эрик Карл
«Парфюмер» — Патрик Зюскинд
«Паутина Шарлотты» — Элвин Брукс Уайт
«Пение птиц» — Себастьян Фолкс
«Песнь на закате» — Льюис Грессик Гиббон
«Плохие девчонки» — Жаклин Уилсон
«Повесть о двух городах» — Чарльз Диккенс
«Повелитель мух» — Уильям Голдинг
«Подходящий жених» — Викрам Сет
«Портрет Дориана Грея» — Оскар Уайльд
«Посмертные записки Пиквикского клуба» — Чарльз Диккенс
«Поющие в терновнике» — Колин Маккалоу
«Правда» — Терри Пратчетт
«Преступление и наказание» — Федор Достоевский
«Пролетая над гнездом кукушки» — Кен Кизи
«Противостояние» — Стивен Кинг
«Пурпурный цвет» — Элис Уокер
«Пятый элефант» — Терри Пратчетт
«Рассказ служанки» — Маргарет Этвуд
«Разрисованная мама» — Жаклин Уилсон
«Ребекка» — Дафна Дюморье
«Ребенок из чемодана» — Жаклин Уилсон
«Рискованные игры» — Жаклин Уилсон
«Рождественская песнь» — Чарльз Диккенс
«Роковая музыка» — Терри Пратчетт
«Сага о Форсайтах» — Джон Голсуорси
«Сайлес Марнер» — Джордж Элиот
«Санта-Хрякус» — Терри Пратчетт
«Секреты» — Жаклин Уилсон
«Семейная реликвия» — Розамунд Пилчер
«Семейство Твит» — Роальд Даль
«Сердце тьмы» — Джозеф Конрад
«Серебряный меч» — Ян Серрэйлер
«Сила единства» — Брюс Куртеней
«Скотный двор» — Джордж Оруэлл
«Собака Баскервилей» — Артур Конан Дойл
«Спокойной ночи, мистер Том» — Мишель Магориан
«Старик и море» — Эрнест Хемингуэй
«Сто лет одиночества» — Габриэль Гарсиа Маркес
«Столпы Земли» — Кен Фоллетт
«Стража! Стража!» — Терри Пратчетт
«Сыновья и любовники» — Дэвид Герберт Лоуренс
«Таинственный сад» — Фрэнсис Бернетт
«Тайная история» — Донна Тартт
«Тайна волшебного дерева» — Энид Блайтон
«Тайный дневник Адриана Моула 13 3/4 лет» — Сью Таунсенд
«Темные начала» — Филип Пулман
«Трое в лодке, не считая собаки» — Джером К. Джером
«Тэсс из рода д’Эрбервиллей» — Томас Харди
«Убить пересмешника» — Харпер Ли
«Ужастики» — Роберт Лоуренс Стайн
«Уловка-22» — Джозеф Хеллер
«Унесенные ветром» — Маргарет Митчелл
«Фантастический мистер Фокс» — Роальд Даль
«Филантропы в рваных штанах» — Роберт Тресселл
«Франкенштейн» — Мэри Шелли
«Хозяин морей: Командир и штурман» — Патрик О’Брайан
«Холодный дом» — Чарльз Диккенс
«Хрупкое равновесие» — Рохинтон Мистри
«Цвет волшебства» — Терри Пратчетт
«Цветы на чердаке» — Вирджиния Эндрюс
«Чарли и шоколадная фабрика» — Роальд Даль
«Чайка по имени Джонатан Ливингстон» — Ричард Бах
«Чародей» — Раймонд Фэйст
«Черный красавчик» — Анна Сьюэлл
«Чужестранка» — Диана Гэблдон
«Я захватываю замок» — Доди Смит
«Ярмарка тщеславия» — Уильям Теккерей
«39 ступеней» — Джон Бьюкен
Этот список был составлен телекомпанией BBC с подачи англоязычных читателей, поэтому в нем преобладают авторы, пишущие или писавшие на английском. Чтобы компенсировать этот перекос, мы дополняем списокрусскоязычными авторами.
«Евгений Онегин» — Александр Пушкин
«Капитанская дочка» — Александр Пушкин
«Герой нашего времени» — Михаил Лермонтов
«Мертвые души» — Николай Гоголь
«Тарас Бульба» — Николай Гоголь
«Братья Карамазовы» — Федор Достоевский
«Идиот» — Федор Достоевский
«Кавказский пленник» — Лев Толстой
«История одного города» — Михаил Салтыков-Щедрин
«Гранатовый браслет» — Александр Куприн
«Белая гвардия» — Михаил Булгаков
«Записки юного врача» — Михаил Булгаков
«Петр I» — Алексей Толстой
«Двенадцать стульев» — Илья Ильф, Евгений Петров
«Котлован» — Андрей Платонов
«Пикник на обочине» — братья Стругацкие
«Понедельник начинается в субботу» — братья Стругацкие
«Записки охотника» — Иван Тургенев
«А зори здесь тихие» — Борис Васильев
«Два капитана» — Вениамин Каверин
«Алые паруса» — Александр Грин
«Доктор Живаго» — Борис Пастернак
«Тихий Дон» — Михаил Шолохов
«Уроки французского» — Валентин Распутин
«Уральские сказы» — Павел Бажов
Двусмысленная дружба Сергея Есенина и Николая Клюева началась в самом начале творческого пути великого русского поэта. Тогда он был очень молод и никому его стихи нужны не были. Жить в Москве ему тоже было негде, и постоянные неудачи очень угнетали поэта.
Кардинальные перемены в жизни
Невезение, непонимание и отсутствие признания, к которому молодой поэт так стремился, ужасно угнетало. Своей первой жене, Анне, он нередко сетовал на горькую судьбу. Да она и сама видела, как гнетет мужа его тяжелое положение. Сергей первый раз женился довольно рано. В 20 лет уже стал отцом. Неспособность найти свое место в жизни толкнула его уехать из Москвы, которая никак не желала принимать молодого поэта.
Есенин решил попытать счастья в Петрограде, где тогда жил и работал сам Александр Блок. Оставив жену Анну и маленького сынишку в Москве, Сергей отправился в северную столицу. Сразу же по приезду он явился к Блоку и прочел ему свои творения. Более зрелый и умудренный опытом поэт с большой приязнью отнесся к своему юному собрату по перу, подписал ему книгу и дал рекомендательное письмо к Сергею Городецкому.
Чтобы пробиться, везде нужны связи
Городецкий тоже был поэтом, восхищался всем исконно русским, так что Есенин был вполне в его формате. Но возвышенный, витавший в облаках Блок не знал о личных пристрастиях Городецкого. Тот был бисексуалом и вращался, главным образом, в кругу людей нетрадиционной ориентации. Очень многие представители богемы в начале XX века предавались всевозможным сексуальным экспериментам.
Сергей Есенин, голубоглазый красавец со светлыми вихрами, произвел на Городецкого неизгладимое впечатление. Вдобавок он принес с собой рукописи стихов собственного сочинения, которые по простоте душевной обернул каким-то старым деревенским платком. Эта деталь сразила Городецкого наповал. Он пригласил Есенина к себе жить и лично помогал ему продвигать стихи в питерские журналы.
Знакомство с Клюевым
Благодаря Городецкому Сергей Есенин стал вхож во многие поэтические салоны Петрограда, в том числе, и в салон Мережковских. Именно в это время и произошло его знакомство с Николаем Клюевым. Последний был ярым последователем хлыстовства, писал велеречивые стихи в деревенском стиле и был бескомпромиссным любителем мужчин.
К Сергею он сразу же воспылал безудержной страстью. Достаточно почитать стихи Клюева того периода, чтобы понять, насколько сильно он был влюблен в Есенина. В своих письмах он постоянно осыпает молодого человека ласкательными именами и пишет ему разные нежности: «голубь мой белый», «светлый братик», «целую тебя… в усики твои милые» и пр.
Он посвящает Сергею несколько стихов, насквозь пропитанных эротизмом и любовным томлением. Обращается к нему «Тебе, мой совенок, птаха моя любимая!» («Плач о Сергее Есенине» Н. Клюев). Чтобы ни на минуту не расставаться с возлюбленным, Клюев селит Есенина у себя дома на Фонтанке и оказывает ему всяческое покровительство.
А была ли любовь?
Благодаря помощи Клюева Сергею Есенину удалось не только избежать военной службы, но и стать широко известным в самых блестящих литературных салонах дореволюционного Петрограда. На одном из благотворительных вечеров молодой поэт был даже представлен императорской особе. Все это время Клюев безудержно ревновал Есенина к любым его увлечениям. Сергей вспоминал, что стоило ему куда-то выйти за порог дома, как Николай садился на пол и выл.
Это ужасно тяготило амбициозного поэта, который не питал к невзрачному мужчине почти на 10 лет его старше никаких чувств. И все же 1,5 года они были вместе. Потом грянул 1917 год, и пути разошлись. Образ крестьянского стихотворца в косоворотке стал неактуален, поэтому Есенин тут же сменил имидж. Он стал имажинистом и бесшабашным хулиганом. Клюев больше был не нужен, и Есенин без малейшего сожаления бросил своего покровителя.
После первого же знакомства в 1915-ом с Есениным Федор Сологуб сказал, что его «крестьянская простота» наигранная, насквозь фальшивая. Федор Кузьмич со свойственной ему проницательностью сумел прочитать в глубине души молодого поэта неистовую жажду признания и славы. Этого не смог разглядеть Николай Клюев. За что и поплатился. Он очень тяжело переживал расставание со своим «ненаглядным Сереженькой». Боль утраты насквозь пронизала лирику Клюева в тот период:
Ёлушка-сестрица,
Верба-голубица,
Я пришел до вас:
Белый цвет Сережа,
С Китоврасом схожий,
Разлюбил мой сказ!
Он пришелец дальний,
Серафим опальный,
Руки — свитки крыл.
Как к причастью звоны,
Мамины иконы,
Я его любил.
И в дали предвечной,
Светлый, трехвенечный,
Мной провиден он.
Пусть я некрасивый,
Хворый и плешивый,
Но душа, как сон.
Сон живой, павлиний,
Где перловый иней
Запушил окно,
Где в углу, за печью,
Чародейной речью
Шепчется Оно.
Дух ли это Славы,
Город златоглавый,
Савана ли плеск?
Только шире, шире
Белизна псалтыри —
Нестерпимый блеск.
Тяжко, светик, тяжко!
Вся в крови рубашка…
Где ты, Углич мой?..
Жертва Годунова,
Я в глуши еловой
Восприму покой.
Но едва ли сам Сергей испытывал хоть каплю тех же чувств. Его цель была достигнута – теперь стихи Есенина издавались. Клюев помог ему преодолеть безвестность и остался в прошлом. Теперь впереди была слава, вино, поэзия и женщины.
Накануне 200-летия Федора Достоевского портал ГодЛитературы.РФ объявил конкурс, а точнее литературно-следственный эксперимент «Детектив Достоевский». Принять участие и побороться за главный приз — трехдневную поездку на двоих в город Раскольникова и Неточки Незвановой Санкт-Петербург — может каждый. Для этого нужно сочинить захватывающую детективную историю, уложившись в десять тысяч знаков, и успеть оправить ее организаторам до 10 октября.
А пока вы ищите вдохновение и придумываете идеальное преступление, предлагаем прочитать рассказ одного из конкурсантов.
На кого пошлет
Сергей Левин
Травматологическое отделение анапской городской больницы.
Июль
— Так-так-так… Перелома, к счастью, нет, но в лучевой кости трещина, — разглядывая рентгеновский снимок, произнес пожилой врач. — Лангетку наложим. Хорошо, без осколков обошлось. А вообще, милочка, вам крайне повезло. Такая железяка и череп запросто раскроит. Попади она прямиком в голову, вы бы не в нашей приемной сейчас были, а в морге.
— Как же так?! Как же так?! Кто же делает такое?! — рыдала Раиса. Ей было поровну больно и обидно. И еще страшно до дрожи — на волоске от гибели побывала.
— Это мы узнаем вряд ли, — развел руками травматолог. — Вы у нас, как это ни прискорбно, с такой бедой не первая и, боюсь, не последняя.
— Как не последняя? — всхлипнула женщина.
— В этом сезоне уже второй случай на моей смене. В июне мужчина приехал отдыхать из Саратова. Или Костромы. Неважно. Загорал под скалой в районе маяка. Сверху бутылка прилетела. Коленная чашечка вдребезги! Эмчеэсники бедолагу на лодке эвакуировали — сам бы по лестнице не поднялся, пришлось морем доставлять. Мы тут, что могли, конечно, сделали, но остался турист на всю жизнь инвалидом. Такие дела. А в прошлом году три смертельных случая — по одному на каждый летний месяц. И все типичные: то камень, то бутылка, то железяка какая-нибудь, как у вас. Представляете?
Раиса представляла…
Пляж на высоком берегу Анапы.
Часом ранее
— Рая, Рай! — услышала она вопль мужа, за долю секунды успела перевести взгляд с его искаженного испугом лица вверх и увидела, что точно на нее с бешеной скоростью летит вытянутый черный предмет. Инстинктивно прикрыла голову.
По-хорошему надо было отскочить. Но это только в кинокомиксах бравые герои с легкостью и даже изяществом от пуль уворачиваются. А в жизни при виде опасности ты либо пеньком застываешь, либо вот так рукой заслоняешься.
Полуметровый кусок арматуры отрикошетил от предплечья, распоров кожу и мышечные волокна до кости, саданул по крупному камню, расслоив сланец надвое, и отскочил на пару метров влево, громыхая и позвякивая при соприкосновении с галькой. Раису он ударил по касательной, вскользь и далеко не в полную мощь, набранную при падении с тридцати метров.
Плоть ошпарило, брызнули слезы, Рая закричала. Растерянный муж беспомощно озирался.
А в двух шагах от смертоносной железяки в поставленной на камни люльке-переноске мирно спал их трехмесячный сын…
Набережная Анапы. Ресторан «Ковчег».
Одним годом, тремя месяцами и шестью днями ранее.
— Знаешь, я тут недавно депрессовал и от скуки, с хандрой перемешанной, придумал идеальное убийство, — после очередного глотка каберне раскрасневшийся, но пока сохраняющий более-менее трезвый рассудок Федор внимательно посмотрел на друга, оценивая, как тот отреагирует на заявление.
— Федя, ты бредишь. Ничего идеального в принципе не бывает! Тем более убийства! Ты же будущий юрист, как и я, — Александр был пьянее — алкоголь крайне шустро снижал уровень его здравомыслия до нулевых, а в особых случаях и минусовых показателей. После бутылки сухого на двоих — двоих! сухого! — студент переставал себя контролировать. Однако до Рубикона оставалась треть сосуда, и осоловевшие глаза еще сохраняли следы разума.
Друзья считались крепкими середнячками на курсе, львиную долю которого составляли изнеженные отпрыски курортного бомонда. Родителям ничего не стоило выложить круглую сумму, лишь бы возлюбленное чадо получило корочку юриста. А какое будет качество образования, их волновало не особо — куда-нибудь в теплое место на работу да пристроят.
— Не, Федь, ну ты же гонишь! — произнес Саша с вызовом, начиная бычиться. Эту стадию в поведении приятеля Федор недолюбливал, потому, не ожидая, пока тот вспыхнет, пояснил:
— А ты не горячись, я все объясню. Смотри, у каждого преступления есть мотив. Есть жертва, от которой к убийце обязательно тянутся те или иные ниточки. Опытный следак что делает? Он носом землю роет, пока зацепку не отыщет и не возьмет объект в оборот — да так, что того из подозреваемых быстренько в обвиняемого переквалифицируют, а потом на скамью подсудимых посадят. Остальное — дело техники.
— И? — неубедительно изобразил скуку Александр. — Дальше что?
— А то, друг ты мой скептический, что у идеального убийства любые ниточки отсутствуют.
— Это невозможно, — Саша откинулся на спинку кресла, зацепился взглядом за пустой бокал и кивнул официанту, чтобы тот поторапливался.
— Ошибаешься, и я это докажу…
Теория идеального убийства, изложенная Федором
Представь себе такую сцену: идешь ты днем — нет, лучше вечером по набережной на высоком берегу. Не в центре курортной зоны, нет — подальше от всей этой суеты. И несешь в пакете из «Магнита» или пляжной сумочке банальной, с парусником и пальмами, орудие преступления. Или не преступления — это уж как рок распорядится. Бутылка там из-под «шампани», железяка ржавая или кирпича кусок — все равно. В одно прекрасное мгновение променада ты останавливаешься возле парапета, где камер вокруг нет, и задумчиво, с чувством полного погружения в созерцание морских красот, любуешься пейзажем и незаметно следишь за людским бурлением вокруг.
Как только убеждаешься, что никто на тебя не смотрит, а здесь ты никому так и так на фиг не нужен, все только отдыхом и заняты, вынимаешь свое копье судьбы и бросаешь с обрыва. Без резких движений, без эмоций. Мимоходом, не привлекая внимания. И преспокойно идешь дальше. Никаких заглядываний вниз. Никакого интереса, если крик. Просто продолжаешь прогулку. А потом проверяешь криминальные посты в «телеге». Есть подходящий трупак — значит, идея сработала. Идеальное убийство, брат! Но тебе за него ничего не будет. Потому что ты в деле фигурировать не будешь. Ни один следак не докопается. Ни-ког-да.
— Но человек же погибнет…
— А я тебя и не прошу наглядно проверять. Это теория, не более…
Набережная. Июнь того же года
— Интересно, на кого бог пошлет. Или здесь уместнее будет — черт?
— Вероятность, что ни на кого, все равно больше. Ты дикий пляж по плотности «отдыхаек» с центральным или Малой бухтой не сравнивай. Там захочешь промазать — не получится. А здесь шансы невелики. Можно сказать, минимальны.
— Но человек же, если попадем, погибнет…
— Заладил ты с нытьем, Сань! Нудишь и нудишь — сил нет причитания эти слушать! Мы с тобой естествоиспытатели. А эксперименты во все времена, куда ни копни, требовали жертв. К тому же ты на двести процентов человека этого не знаешь. Может, он маньяк, сорок семь семей прирезал? И тогда мы — вершители правосудия, исполнители воли господней, проводники гнева его.
— Хорош гнать, Федь! Гнева проводник нашелся! Не надо меня убеждать, особенно такими фразами. Согласен я. Только, это, давай ты кидать будешь?
— Не вопрос. Но я уверяю: через месяц не удержишься — сам захочешь. Это ведь игра, Сань! И правила в ней устанавливаем мы! Плевать на предрассудки! Только ты, рок, набережная и идеальное преступление.
Высокий берег. Спустя 10 месяцев после событий в травматологии
В сложенном из булыжников очаге весело потрескивали дрова. Кастрюлька с замаринованной в белом вине свининой радовала глаз. В набегающих волнах охлаждались две полуторалитровые баклажки с пивом. Саня резал огурцы дольками, посыпал солью, выдавливал из тюбика белый чесночный соус. Федя наблюдал за огнем, ожидая, когда тот устанет выбрасывать в воздух оранжевые язычки и останется лишь жар в тлеющих углях.
Конец апреля — прекрасная пора, когда на курорт еще не хлынули первые потоки жадных до шумно-активного отдыха туристов, и можно спокойно жарить шашлык и хлестать пивасик, не вызывая интереса у редких проходящих мимо семей с детишками и влюбленных подростков, трогательно держащих друг друга за руки.
— Ты знаешь, а я рад, что мы завязали, — Саня закончил возню с овощами, присел рядом с приятелем и впервые за долгое время заговорил на тему, в которой давно хотел поставить точку. — Сам-то что думаешь?
Федор отвел взгляд от костра.
— Может, ты и прав, Сань. Продолжать все равно что из элиты в мейнстрим перейти, опопсеть. А так мы в высшей лиге остались, единственные и неповторимые, — он отхлебнул прохладного пива, хрустнул огурчиком. — И эта баба еще…
— Да не баба, хотя и она… Ребенок, ребенок рядом! — не удержался Саша. — Мы же его убить могли!
— Не мы, друг мой, — меланхолично проронил Федор. — Рок, ананке, провидение, перст судьбы, выбор бесстрастных богов, генератор случайных чисел и координат. Мы лишь посредники, а не…
— А ты знаешь, сколько раз я после того случая в ментовку хотел на коленях приползти, чтобы меня сначала за все наши дела измудохали как следует, а потом судили по всей строгости?!
— Да хватит уже, замучил со своим покаянием, — зевнул костровой. — Скорбец хренов. Завязали так завяз… О черт!
Саня рухнул лицом в огонь. Тело за секунду обмякло тяжелым мешком.
— Эй! Эй! Ты что?! — ошарашенный Федор завертел руками, будто пытаясь отыскать в воздухе невидимую точку опоры, и увидел, что из затылка Сани, где воспрявшее от сна в предвкушении свежей добычи пламя бойко заструилось по русым волосам, торчит кусок ржавой арматурины.
А потом он услышал свист и поднял глаза. К нему стремительно приближалась тень. Бутылка это была из-под «шампани», железяка ржавая или кирпича кусок, опознать он не успел. Лишь с досадой подумал: «Все-таки мы стали мейнстримом. Похоже, у нас появились последователи»…
Справка «РГ»
По словам председателя жюри конкурса, лауреата Государственной премии РФ, писателя и обозревателя «Российской газеты» Павла Басинского, Достоевский был единственным великим русским писателем, кто строил сюжеты своих романов на детективных историях. «Три главных романа Достоевского — «Преступление и наказание», «Бесы» и «Братья Карамазовы» — это в общем-то детективные романы, сюжет которых строится на преступлении, убийстве. Но как существует понятие «чисто английское убийство», так и о романах Достоевского можно сказать, что это какие-то особенные, «чисто русские детективы», — рассказывает он.
«Сколько веревочке ни виться, всех нас ждет 11 ноября 200-летие великого Достоевского. А он умел распутывать любые мокрые дела, даже когда улик — всего одна невинная слезинка», — напоминает член жюри конкурса, писатель и редактор отдела «Культура» «Российской газеты» Игорь Вирабов.
Советы членов жюри, а также условия участия в конкурсе — на портале ГодЛитературы.РФ. Там же уже можно найти первые присланные на конкурс рассказы.