Преамбула
Я люблю собеседоваться в разных компаниях. Во-первых, я нанимаю и сам тоже, и мне интересно смотреть, как это делают другие, и перенимать разные фишки. Во-вторых, это мой способ понять свою ценность и посмотреть, куда движется рынок.
Вот лишь небольшая часть истории моих собеседований:
-
GetYourGuide (оффер, и до сих пор счастлив сотрудничать)
-
Facebook (оффер)
-
Amazon (не прошёл техническое собеседование)
-
Zalando (отказали уже в самом конце, но я и правда не очень подходил на позицию)
-
SumUp (пре-оффер, не сошлись по условиям)
-
Canonical (провалился с громким треском)
-
Wayfair (не помню уже, что-то пошло не так)
Компании поменьше и не сосчитать уже.
Так вот, Фейсбук. Позиция дата-инженера в Лондоне или Дублине (по ходу процесса вариант с Дублином отпал почему-то).
Сначала расскажу свои общие впечатления. Дальше подробно опишу процесс и дам советы, на что обратить внимание. Многое из мною описанного ниже применимо к собеседованиям на сходные позиции и в других компаниях тоже.
Что понравилось
1. Очень профессиональные ребята.
Не жди рекрутера, который будет неправильно называть языки программирования, а на все вопросы отвечать “я уточню и вернусь к вам как можно скорее”. О, нет! Рекрутер в Фейсбуке не только очень хорошо разбирается в стеке, на который нанимает, но и имеет за плечами богатую историю с предыдущими кейсами. Переезжаешь со своим любимым удавом? Без проблем, они только что наняли программиста из Индии, у него их было целых три, причём один болел диабетом.
2. Рекрутер — друг твой. На протяжении всего процесса.
У рекрутера в Фейсбуке достаточно времени, чтобы отвечать на ВСЕ твои вопросы или просто желать тебе успеха утром в день собеседования. В истории моей переписки с ними 23 письма по процессу собеседования, затем ещё пост-офферных 28 писем. Не считая, наверно, десяти созвонов голосом.
3. Очень прозрачный процесс.
Конечно, в интернете полно информации, о чём спрашивает Фейсбук на собеседованиях. Да только они и сами этого не скрывают: рассказывают, какие будут вопросы, какого рода задания. Советуют, что повторить (вот оно всё, в открытом доступе). Дают ссылки на ресурсы для повторения. И да, потом действительно спрашивают, что обещали. Фейсбуку важен опыт решения нетривиальных задач и навыки разруливания на ходу, а не то, что легко гуглится.
Что не понравилось
1. Настойчивы, иногда до неприличия.
Временами это напоминало деструктивную секту. Чем ближе дело к заключению контракта, тем меньше времени было, чтобы взвесить все за и против. Три дня на подумать? Зачем? Давай сейчас всё обсудим, развеем все сомнения. Очень заметно, что бонусы рекрутера как-то зависят от количества или даже скорости подписанных контрактов.
2. Утром деньги, вечером стулья.
Я ниже расскажу, почему всё не срослось — главная проблема оказалась в британских законах и бюрократических заморочках. Так вот, разговаривать с relocation team по их внутренним правилам запрещено, пока не подписан контракт. Хочешь узнать, как долго ждать визу или на каких условиях перевозить семью? Всё расскажем, но потом. Сначала подпись.
3. Нет титулов.
Это не про процесс найма, а про компанию в целом — у них отсутствуют seniority levels, по крайней мере там, куда устраивался я. Скажете, зазнайство или снобизм — бояться расстаться со своей senior приставкой? Скорее всего. Но ещё мне это сильно помогает в работе, расставляет маркеры: с senior продакт-менеджером я буду разговаривать не тем языком и не в тех терминах, нежели с junior.
Процесс
Этап 1. Разговор(ы) с рекрутером
Как я уже говорил, разговоров было много и в разных форматах. Особняком выделялся один из первых созвонов, этакий формальный чекин. Говорили про компанию, про мой прошлый опыт, мотивацию, планы на будущее. Достаточно детально разобрали пару прошлых кейсов (слово года — impact, советую употреблять регулярно в малых дозах), прошлись по стеку. Было и несколько вопросов на уровне чек-листа — мол, знаю или нет? Помню только один: нужно было по формальному определению распознать linked list (притом, что в работе я его не использовал в явном виде, пожалуй, ни разу в жизни).
Этап 2. Первое техническое собеседование
Я условно делю техническое собеседование на три части, потому что это действительно были три часовые беседы с разными людьми. Однако все они проходили в один день с минимальными паузами, так что могу путаться в деталях.
Сначала — бизнес- и продуктовое чутьё. Глубокого знания продуктов Фейсбука не требовалось, показателей квартального отчёта никто наизусть не спрашивал. Вопросы были по большей части вида “что-если” и “как это измерить”. Для подготовки очень рекомендую эту статью и хорошо потренироваться на котиках собственных примерах.
Мой главный совет — думай как продакт-менеджер. Не надо тут про ООП или шардирование, конкретно эта часть собеседования — исключительно про метрики и как сделать приятно конечному пользователю.
Пример вопроса: ты пришёл утром на работу и обнаружил, что метрика “частота доскролливания до четвёртого поста в ленте фейсбука” упала на 7% по сравнению с вчерашним днём. Как будешь разбираться в причинах? (Метрики могут быть самые дикие, в этом вся фишка.)
Направление ответа:
-
сказать, что причины могут быть внутренние и внешние; дебаг нужно начинать с внутренних, потому что они более вероятны
-
из внутренних причин могут быть: проблема с данными или пайплайном (то есть на самом деле с метрикой всё в порядке, просто мы её неправильно посчитали), проблема с продуктом (на какой-то версии андроида не работает скролл) или проблема со стимулами (что-то отвлекает пользователя от скроллинга)
-
внешние причины: сезональность (грядут новогодние праздники, в прошлом году было так же) или структурные изменения в мировом порядке (люди массово переходят на другой формат потребления контента и вообще странно себя ведут).
Этап 3. Второе техническое собеседование
Моделирование данных.
Здесь мне предложили на выбор несколько известных компаний (я выбрал Убер) и предложили набросать несколько наиболее важных таблиц, её описывающих, и связей между ними (у меня получились таблицы для автомобилей, водителей, клиентов, поездок, городов, локаций; а у поездки, например, есть автомобиль, водитель, клиент, локация начала и конца поездки, дата/время начала и конца, стоимость, ну и так далее). Интервьюер намеренно останавливает буйную фантазию, не даёт слишком усложнять.
А потом начинается этап “массажа” — снова вопросы вида “что-если” и просьбы написать запрос, отвечающий конкретной бизнес-проблеме. Видно, что готового скрипта собеседования нет, кейсы возникают спонтанно, модель можно менять на ходу, если так будет легче справиться с задачей.
Пример вопроса “что-если”: как изменится твоя модель, если водитель не привязан жёстко к автомобилю (скажем, компания-таксопарк может назначать одному и тому же водителю разные машины в разные дни)? Как будет устроена связь автомобиля с поездкой?
Пример на SQL: найти водителей в Берлине, которые в ноябре 2021 года совершили как минимум в три раза больше поездок, чем в среднем на одного водителя за тот же период. (Водители-трудяги, мы им хотим послать новогодние открытки.)
Я так понимаю, вопросы ограничены только фантазией вопрошающего, но, по моему впечатлению, они действительно имели смысл с продуктовой точки зрения. Совсем уж странных задач не было.
Иногда вопросы формулировались самым общим образом: например, хотим померять долю прибыли от постоянных клиентов, напиши запрос. Необходимо было путём рассуждений (а кто такие постоянные клиенты?) предложить конкретное техническое воплощение.
Этап 4. Третье техническое собеседование
Кодинг. Про эту часть помню меньше всего, всё как в тумане ?
Писали на Python, задач было несколько. Успели вроде бы всё, но времени было в обрез. Никаких мегасложных концепций, дата-структур, pandas-ов, sklearn-ов и прочего не требовалось. Только листы и словари, да базовые операции.
Пример задачи: дан массив с интервалами (скажем, вида [(1, 3), (2, 5), (9, 26), …], нужно объединить пересекающиеся интервалы в один (то есть первые два должны объединиться в (1, 5)). Скорость работы и О-нотации в оценивании не участвуют.
Краткость кода приветствовалась (помню, что одну из первых задач решил в питонячьем стиле в одну строку, интервьюер сказал, это было самое короткое решение в его практике), но было видно, что правильное решение важнее короткого, но неправильного.
Что ещё запомнилось:
-
тестирование — это часть ответа: мало было написать функцию, желательно было её ещё проверить на разных исходных данных (базово, без юнит-тестов). Кстати, в требованиях этого не было, но на словах поощряли любые попытки быстро проверить правильность кода
-
были задачи на какой-то неожиданный трюк — например, конвертацию типов (скажем, если нужно вытащить третью цифру из длинного числа, не нужно устраивать делений с округлениями; намного удобнее преобразовать его в строку и взять третий символ)
-
я постоянно натыкался на одну и ту же ошибку при работе со словарями (dict), надо было повторить получше.
Этап 5. Behavioral
Здесь много говорить не буду, всё было достаточно стандартно: поговорили о прошлом опыте, проектах, каких-то моих архитектурных решениях. Что за команда, чем гордишься, как разрешаешь конфликты, и так далее.
Запомнилось, что здесь можно было теоретизировать (“считаю, что лучший формат взаимодействия команды — это когда …”), но просили подкреплять примерами из практики.
На этом всё, дальше было несколько дней на обработку фидбека от всех интервьюеров — и оффер.
Ну и вообще
Напоследок дам несколько общих советов, которые пригодятся на всех этапах (да и в любых компаниях):
-
думать вслух с первой секунды. Если вообще непонятно, с чего начинать, повтори вопрос своими словами (“итак, насколько я понял, мне нужно …”) — часто интервьюер корректирует постановку вопроса и даёт какие-то подсказки
-
взаимодействовать, не замыкаться в себе, рассуждать, задавать вопросы (“у меня есть два направления решения, пока не могу выбрать. С одной стороны, можно попробовать … С другой стороны, … Что бы вы посоветовали?”)
-
не нужно булшита типа у собак есть блохи, если не знаешь — то лучше так и сказать (окей, лучший вариант ответа: “про Х я знаю только, что он используется в Y, но опыта у меня нет. Я для подобных задач использовал Z”)
-
не трать время на споры об условиях задачи; если накладываются определённые ограничения, значит, тебя хотя потестировать именно в этих условиях. Если просят написать SQL без подзапросов, не нужно разглагольствовать, что в реальной жизни так не бывает. Прими этот вызов и решай ?
-
выстраивай общение на равных, даже если чувствуется разница в опыте. Если интервьюер указывает на ошибку, лучшая реакция — поблагодарить (без дифирамбов и извинений!) и исправить ошибку, либо хотя бы обозначить понимание (“да, вы правы, спасибо за совет. Я изначально предполагал Х, но после вашей ремарки вижу, что действительно лучше Y”). Спорить тоже можно, но только (а) аргументированно и (б) с уважением к точке зрения собеседника.
-
стресс твой — враг твой, однако никто не застрахован от блока мыслительных процессов на фоне нервов и паники. Если такое произошло, лучше честно в этом признаться и предложить скорректировать скрипт собеседования (“прошу прощения, что-то я разнервничался и не могу ясно думать. Мы можем пока перейти к следующему блоку вопросов?”)
Оффер и дальше
Сейчас я ступаю на скользкую дорожку самолюбования в стиле “одна из самых успешных компаний мира звала меня, а я повёл плечиком и ушёл в закат”. Оставим всё подсознательное Фрейду, в моих терминах всё выглядит гораздо прозаичнее: крупная компания предлагала мне переехать в один из самых дорогих городов мира (в активной фазе брекзита) и пойти на существенные личные и профессиональные ограничения, и в тот момент я сделал выбор в пользу другого развития событий.
Основных препятствий было три:
-
переехать мог только я, моя жена (которая на тот момент ещё не была женой) должна была пройти пять кругов ада с документами, визами, апостилями, консулами, подтверждением уровня английского и бог знает чем ещё. И это как раз тот случай, когда “мы всё разрулим, только подпиши контракт” оказалось на поверку “ну таковы английские законы, ничего не попишешь”
-
я уже принял для себя решение двигаться в сторону карьеры менеджера, и мне в принципе казалось не лучшей идеей менять место работы в тот момент. В новой компании нужно заново выстраивать своё окружение и зарабатывать авторитет, на это требуется время
-
ну и брекзит — мне очень важна свобода путешествий, которую даёт Европа: за 50 евро и два часа времени можно оказаться в другой стране и другой культуре. Мне кажется, это уникальное место на планете, где многие сотни народов научились жить в мире и согласии, уважать разнообразие взглядов. И мне очень не хотелось расставаться с возможностью путешествовать по Европе без виз.
Зачем же я тогда вообще затеял весь этот процесс с собеседованиями? См. начало 
Автор: Евгений Ключников, Senior Data Engineer @ GetYourGuide (Берлин, Германия)
Linkedin: eugene-klyuchnikov
Instagram: @eugene.klyuchnikov
Нужно срочно переходить на отечественное программное обеспечение, а то враг не дремлет, Билл Гейтс точит зубы на Россию и вскоре закроет нам все «форточки». Примерно такими откровениями порадовал нас на днях «гарант», впрочем, не установив никаких временных ориентиров. Видимо, ему таки доходчиво объяснили, что в нынешних реалиях это попросту невозможно.
Предыдущий раунд истерики по поводу «цифрового импортозамещения» случился в апреле сего года. Тогда Минцифра раструбила, что уже с 2022 года на все продаваемые в РФ устройства обяжут устанавливать отечественное ПО. И даже сказало какое — почту Mail.ru и прочие подобные программульки. Для того, чтобы враг не проник в наши секреты.
Тогда же глава РСПП Александр Шохин заявил, что на российском рынке НЕТ аналогов иностранного программного обеспечения. И оценил, что затраты компаний по переходу на российский софт превысят 1 трлн. руб. Минимум…
Что-то как-то не складывается. Давайте разберёмся, что у нас в стране есть, а чего нет. По-простому, на пальцах, без «птичьего» языка кнопкодавов-программеров.
Допустим, у нас есть авто. Машина ездит, колёса крутятся, мотор работает, а кондей кондит. И мы начинаем её немножко «колхозить» — в меру собственных сил и способностей. Этих самых сил и способностей мало, да и все материалы — импортные. Налепим в салоне всяких «фенечек», зачем-то соорудим своими руками (из импортных радиодеталей) зарядку для телефона вместо покупной, иконку присобачим на торпедо,
А на деле у нас всё та же иномарка, которая в любой момент может превратится в недвижимость, стоит перекрыть поставки в страну расходников и прочих запчастей. Иконка в салоне не спасёт, святой дух не способен сделать шаровую опору новой или очистить масляный фильтр. Трагедия, однако.
Именно про это и говорил Александр Шохин — человек, все всякого сомнения, очень умный и эрудированный. Его воззрения далеко не всем нравятся, но главу РСПП данный факт, судя по всему, не особо смущает. Кто-то же должен говорить правду. И его оценки стоимости перехода на российское ПО, как говорят специалисты, ещё сильно занижены. Видимо, чтобы власти совсем уж не испугались.
Ибо у нас нет НИЧЕГО. Автомобили, то есть в данном случае операционные системы, у нас все импортные. И что-то городить на их основе бесполезно. Это просто смешно.
«То, что чиновники говорят про защиту данных — полная (непечатное слово). Вот представьте: сидит шпиён, перед ним лежит открытый шифроблокнот, и он строчит на бумажке донесение. Алекс — Юстасу. А за его спиной стоит контрразведчик, он смотрит и в бумажку, и в шифроблокнот, да ещё и ржёт в голос. Вот примерно такая у нас ситуация. Всё ПО, которое мы используем для программирования, импортное, там есть „закладки“, но даже это — не главное. Нет базы — своих операционных систем. И на этом фоне всё остальное просто полная чушь», — объясняет программист одной российской компании.
Таким образом, никакой такой «защиты данных» не получится, это в принципе нереально. Какую «фенечку» не налепи на Android, Windows или MacOS, системы будут исправно поставлять информацию своим владельцам.
Для справки: компания Google (ОС Android их творение) — детище ЦРУ и АНБ, Microsoft и Apple тоже более чем тесно сотрудничают с американскими спецслужбами, всё иные крупные разработчики ПО также имеют у себя отделы, где сидят те самые «особисты». И они не только занимаются сбором и анализом информации, но и выдают задания. Сделать то или иное, дабы взять под контроль ту или иную сферу деятельности потребителей софта. Никакой «теории заговора», просто проза жизни.
Россияньские чиновники всего этого либо не понимают, либо пытаются засунуть голову в песок. Но песка уже нет, полы бетонные — не спрятаться. Впрочем, третий вариант — предательство и вредительство — тоже нельзя исключить.
По словам Путина, доступ к иностранным программам может быть закрыт для российских госкомпаний и они должны быть к этому готовы. Тут президент совершенно прав. Впрочем, данный факт далеко не новость, «СП» именно об этом недавно писала. И не только для госкомпаний — вообще для всех.
То, что глава государства признал проблему, конечно, хорошо. Но тут же встаёт вопрос: а что он и его команда делали последние 20 лет? Можно подумать, что вчера всё было хорошо, и вот только сегодня вдруг оказалось, что мы с голым задом. Причём по всем параметрам. В любой момент в ЦРУ или иной структуре могут щёлкнуть мышкой и всё — как говорят в Рунете, всему придёт «пушной зверек».
И ладно Рунет — да, он перестанет существовать как таковой. Сперва деинсталлируют все те программы, которые управляют хозяйством «Газпрома», электростанций, банков, нефтянки
Глобальной катастрофы не произойдёт — газ и электричество продолжат поступать в дома людей, хотя перебои возможны. Но наш народ умный, талантливый, специалисты найдут как обойти сдохшую электронику. Условно говоря, подключат напрямую. Простые люди так и вовсе вытащат из загашников диски с «пиратскими» программами и оживят свои компьютеры.
Вот связи не будет, это — проблема. Мобильной точно, да и с проводной возникнут проблемы. Надёжные советские АТС давно поменяли на импортную «цифру», а её тоже «отключат». В совокупности, страна будет отброшена где-то на уровень 60-х годов ХХ века, хорошо, что хоть стоящие на дежурстве советские ракеты управляются простой, но надёжной электроникой Made in USSR.
Есть ли в РФ свои собственное разработки ПО? Можно сказать, что и нет вовсе. Все те корявые поделки, что выдаются за очередные «прорывы», помимо всего прочего, созданы на базе импортных программ. Точнее, на основе так называемого «Открытого программного обеспечения» (Open-source software). Да, наверное, оно открытое. Но им ведает расположенный в Бостоне Free Software Foundation, некоммерческая организация, и всё такое. Дальнейшие объяснения нужны?
Пару лет назад прошла информация, что на базе этого «открытого ПО» российские разработчики создали отечественную операционную систему. Однако быстро выяснилось, что «Эльбрус» не является ОС для простых пользователей, а некая «внутрикорпоративная» разработка.
Наша компания ПО не занимается, но пришлось заняться и программированием — не от хорошей жизни. В подробности вдаваться не буду, их не все поймут, но ставить «Эльбрус-3» и «Эльбурс-4″ рядовым пользователям не стоит», — объяснял тогда начальник отдела проектов по развитию бизнеса АО «МЦСТ» Максим Горшенин.
Однако даже в том случае, если бы ОС и сделали, толк от неё был бы нулевым. ЦРУ-шные «особисты» из Free Software Foundation в любой момент смогут «выключить» и её.
За последние два десятилетия «вставания с колен» в плане создания действительно отечественного ПО не сделано НИЧЕГО. Огромные бюджетные деньги просто «пилили», и не более того. Всё то, что с такой помпой представляли — вроде «дырявого» портала Госуслуги» — сделано на импортных программах.
Стоит, конечно, отметить, что проблема сильно запущена. Выпуск отечественных персональных ЭВМ «Агат» прекратился в 1993 году, примерно тогда же канули в Лету все советские наработки в плане программирования. А они являлись очень передовыми — математическая наука в нашей стране всегда была на высоте.
Но до середины 90-х работы велись, существовали как отечественные ОС, так и системы управления базами данных (СУБД). Для экономики и прочих дел учёта — первейшая штука.
«Вставание с колен» никак не помогло отечественному программированию, денег на него не дали. Власти сосредоточились на защите прав интеллектуальной собственности Билла Гейтса и иже с ним, а на интересы наших компаний банально «положили». Программисты по большей части разбежались по заграницам, все наработки времён СССР были утеряны.
Сейчас, по большому счёту, нужно начинать с нуля. Или почти с нуля. Более того, отдельно от ЭВМ писать программы невозможно, значит, нужно и отечественное «железо». Но денег на всё это типа уже нет — всё прогадили на всякие олимпиады, мундиали (извините за слово) и прочие «нацпроекты». Или тупо украли.
Деньги, конечно, найти можно, например, взяв за «фаберже» тех, кто их выводит из страны — с начала года уже более $60 млрд. утекло за границу. А дальше? Дальше туго.
Нужно опять-таки с нуля создавать электронную промышленность, своего оборудования у нас нет, а купить его непросто. Хотя можно. Но ведь крысюки-чиновники вместо покупок заводов всё украдут и скажут, что так и было. Пример известного деятеля по прозвищу Мебельный налицо. Жив-здоров, на новой должности, процветает. Хотя в КНР такого без разговоров бы поставили к стенке.
Без стенки в «эрэфии» точно не получится. Между тем Мебельного простил именно Путин. И как тогда строить «импортозамещение»? Какой-то замкнутый круг получается.
Нужны крупные госкомпании (тут, увы, без вариантов) по разработке ПО. Но опять встаёт «кадровый вопрос» — кто их возглавит? Дело даже не только в воровстве, уж больно подмочена репутация у чиновников. Программисты народ вольный и обидчивый, сотрудничать с хамами и «барчуками» не станут. Проверено.
«Я больше не пойду работать в госкомпанию, ни за какие деньги. Был опыт когда-то. Платили так себе, но зато от дома добираться удобно, и было прилично свободного времени на подработки. Но в какой-то момент к нам начальником посадили сынка одного известного чиновника. И этот хамский щенок решил показать, что он тут босс. Я тут же уволился, другие тоже недолго продержались. Это было лет 10 назад, но, как говорится, осадочек остался», — рассказывает программист Александр.
Власти стоило бы показать серьёзность своих намерений. Тем более, что ситуация в стране и в мире тревожная, попахивает войной и народными волнениями. Нужно принимать решения. По китайскому сценарию. А там, глядишь, и народ подтянется. Да и деньги есть даже сейчас, достаточно обнулить бюджеты на так называемую «культуру» — содержание клоунов, шутов и скоморохов — и пустить эти деньги в дело. Появится и наши ЭВМ, и своя ОС, и прочее ПО. И на стройках будет кому заменить гастарбайтеров.
То, что обители нуждаются в деньгах, бесспорно. Другое дело, когда забота о финансах превращается в главную цель существования монастыря. Какое будущее «светит» в этом случае обителям, бывшим «светильникам Православия»?
– А вот это знаменитый монастырь Джеймса Бонда! – провозгласила экскурсовод и профессионально отошла в сторону, давая тем самым возможность туристам нащелкать еще пару сотен мегабайт на своих мобильниках.
Реакция туристов, хоть и немцев (а уж их-то паломниками при всем желании назвать сложно), порадовала:
– Мы приехали в Метеоры не за фильмографией голливудской, а чтобы увидеть ваши монастыри, – тихо, но отчетливо сказали несколько человек. – Нас не «агент-007» интересует, а Православие.
Храм напоминал музей в день открытых дверей. Даже не музей, а супермаркет
– Да-да, конечно, – поспешно согласилась девушка-группенфюрер, – пойдемте скорее в монастырь. У нас несколько минут: видите, сколько экскурсантов своей очереди ждут! Да: чтобы зайти в обитель, женщины должны надеть платки и юбки – их вы можете взять напрокат в монастырском киоске по пять евро. Повторяю: у нас несколько минут.
Храм напоминал музей в день открытых дверей: десятки, если не сотни посетителей, разделенные по группам, пытались расслышать своих экскурсоводов, уловить хоть что-то в общем гвалте, хоть немного узнать об истории монастырей Метеоры, о греческом Православии, восстановлении независимости Эллады, сопротивлении османам… Какое там! Туристический конвейер не позволял даже всмотреться во фрески, не говоря уже о простом желании побыть одному, отойти в сторону и спокойно помолиться. «Это даже не музей – это супермаркет какой-то», – опять кто-то из немцев прошептал возмущенно.
– Так, пойдемте быстрее, уступаем место следующей группе: из храма выходим на обзорную площадку (правда красиво?), здесь снова можно фотографировать, я вас жду в монастырском магазине (обязательно зайдите, там много всего интересного и не очень дорого), а затем мы едем в другую обитель, там тоже красиво и интересно.
Больше всего времени туристы-экскурсанты проводят именно в монастырских лавках, покупая там всякие сувениры, чтобы не забыть, в каком именно монастыре они, кажется, были.
Стремглав промчавшись по нескольким обителям Метеоры, выдохнули. Вздохнула и девушка-экскурсовод:
– Уф, вот теперь можно отдохнуть после этой гонки. Как вам наши красоты?
Я не сдержался:
– Да красоты-то замечательные, всё хорошо, но уж очень всё суетливо. Вон, даже братья по разуму немцы жалуются: хотели, говорят, в тишине побыть, а кто и помолиться (и с немцами случается), а вместо тихой обители – «черная пятница» какая-то. Не говорю уж о паломничестве: даже туризм затерялся в общем бизнес-потоке.
Монастыри живут во многом за счет туристов – вот мы и подбиваем нашу программу под Голливуд. И чем веселее, тем лучше
Вот тут экскурсовод вздохнула всерьез:
– А ведь ты прав. И прости за Джеймса Бонда: но сейчас нам проще рассказывать о монастырях Метеоры именно в таком тоне. Монастыри живут во многом за счет туристов – вот и подбиваем мы, экскурсоводы, нашу программу под Голливуд и всё такое прочее. Чем веселее, тем лучше. «Развлекухи» побольше в программе надо. Больше денег для монастырей.
– Да, но молитва, уединение…
– Чего захотел! (Вздох был еще печальней). Тут ведь как: на время богослужений монастыри закрываются, то есть никто, кроме их насельников, на них присутствовать не может. В промежутке между литургией и всенощной – «бизнес-тайм»: от туристов нужны деньги, вот и всё. От нас, внешних, мне кажется, ждут не молитвы, а денег. Вижу, ты морщишься. Я сама православная, мне самой этот новый порядок противен, но я должна работать, зарабатывать – куда я денусь? Если утешит, то скажу по секрету: у самого подножия Метеор есть один небольшой скит – вот туда советую сходить помолиться. Там всё по-старому. Никакого туризма с экскурсиями: служит старенький иеромонах, он там один и живет. Так наши из окрестных деревень и городков только туда молиться и ходят – от «бизнес-обителей» с их сувенирами и прочими завлекушками нас воротит. Знаешь, у меня во время одной экскурсии было ощущение, что я в гетто…
Это гетто мы сами построили. Деньги нам подавай. А молитвы особо и не надо
– …это как?
– Да очень просто: туристы увидели, как одна монахиня шла из храма в келью. Такой был восторг, аж свистели: «Ты смотри! Живая монашка! В черном вся! Вау! Cool!».
– У нас такое при «советах» было. Так же приезжали, пялились на монахов, ржали.
– Ну вот, пожалуйста, добро пожаловать в прошлое.
– Лишь бы не в будущее. А то ведь и правда гетто напоминает.
– Только это гетто мы сами построили. Деньги нам подавай. А молитвы особо и не надо. Элладу жалко.
– Может, не всё еще потеряно.
– Очень надеюсь.
Мне захотелось в Россию: туда, где даже туристы могут стать паломниками. Где слово «деньги» пишут со строчной, а «молитва» с заглавной
Мы расстались. Экскурсовод подарила на прощание икону. Немцы долго вертели ее в руках: «Что мы с ней будем делать? Мы ничего в этом не понимаем. Отвези ее в Россию, отдашь там в какую-нибудь церковь или монастырь». А в Россию мне очень хотелось вернуться. В маленькую обитель: на Спас Каменный, например, в Суру, в Сийский монастырь, Трифонов Печенгский – в общем, туда, где даже туристы могут стать паломниками. Где слово «деньги» пишут со строчной, а «молитва» – с заглавной.