Что ты можешь сказать о володиной семье из рассказа мальчики

Ответы на вопросы учебника «Литературное чтение» 4 класс, 1 часть, Климанова, Горецкий, страницы 133-134. 

УКМ «Школа России»

1. Попробуй объяснить, почему Чехов назвал рассказ «Мальчики».

Героями этого рассказа были два мальчика, два гимназиста. Автор назвал рассказ по его главным героям.

Он мог бы назвать рассказ по событиям, которые в нём описаны, например, «Побег в Америку», или по главной мысли, например, «Не подумав, не начинай». Но Чехов назвал рассказ «Мальчики» и это название звучит с доброй иронией. Оно выражает его отношение к героям.

2. Что ты можешь сказать о семье Королёвых? Как родители и дети относятся друг к другу? Приведи примеры из текста.

Семья Королёвых кажется мне очень дружной. Родители искренне любят детей, дети любят родителей. Приезд любимого сына стал настоящим праздником. К нему выскочили все, обнимали, целовали, шумели.

Родители и дети вместе занимаются различными делами, например, украшают ёлку. У них общие интересы.

При этом родители стараются уважать детей. Даже когда Володю вернули домой, отец не стал его наказывать, а просто поговорил в кабинете.

3. Изменилось ли отношение Володи к семье? Объясни.

Неудачный побег изменил отношение Володи к семье. В начале рассказа он кажется отстранённым, занятым своими мыслями. В середине его начинают одолевать сомнения, он уже не хочет бежать, потому что понимает, как это отразится на любимых родителях. 

Мальчик понял, что нет ничего дороже семьи и близких людей.

4. О чём мечтали Чечевицын и Володя? Как они представляли свою жизнь в Америке? Могли ли сбыться их мечты? Почему?

Мальчики мечтали сбежать в Америку. Они хотели стать разбойниками, работать на плантациях, сражаться с дикарями, добывать золото и жениться на красавицах.

Эти мечты не могли сбыться. Ведь реальная жизнь совсем иная. Она не похожа на страницы авантюрного романа.

Да и не смогли бы мальчики добраться до Америки, ведь они не представляли себе всех трудностей этого предприятия.

5. Как ты относишься к мальчикам? Что ты о них думаешь?

Мне нравятся эти мальчики. Они целеустремлённые, у них есть мечта. Они наивные, но добрые. Они никому не хотели зла. А что сбежали… Так все мальчишки должны иногда сбегать в Америку, просто потому что любой мальчик мечтает быть героем.

Герои решились на побег, потому что были глупыми и самонадеянными, они мало знали и плохо представляли предстоящие трудности. Но им хотелось быть храбрыми и необычными, как герои прочитанных романов.

6. В конце и начале рассказа описаны встречи мальчиков с семьёй. Чем эти встречи различаются и чем похожи?

Первая встреча происходит после долгой разлуки. Близкие рады приезду Володи, его тормошат и целуют.

Вторая встреча происходит после неудачного побега. Володю снова встречают криками, но теперь в них нет радости.

Эти встречи похожи тем, что в них задействованы одни и те же персонажи.

Они различаются настроением героев.

7. Это смешное произведение или грустное? Почему ты так думаешь?

Это скорее смешное произведение, потому что трагедии в нём не случилось, а само событие представлено автором с юмором.

8. Как ты считаешь, автор осуждает мальчиков за их поступок? Обсудите с другом.

Мне кажется, что автор не осуждает мальчиков, потому что редкий мальчик не мечтает убежать в Америку или улететь в космос. Автор понимает, что все мальчики так устроены и всегда остаются наивными мечтателями.

Чехов относится с юмором к поступку своих героев. Мы видим, как он смешно обыгрывает фамилию Чечевицын, как описывает наивные и смешные планы мальчиков, как рассказывает о надеждах сестёр на золото, и так далее.

Но введя в рассказ переживания Володи, показав, как он вернулся домой, автор пытается предупредить читателей о том, что так поступать нельзя. Всегда нужно думать о последствиях своих поступков, о том, как они отразятся на близких людях.

9. Случались ли у тебя в жизни подобные ситуации? Расскажи об одной из них. Запиши план своего рассказа в рабочую тетрадь.

Рассказ о подобной ситуации для 4 класса

Однажды мы с братом гостили у бабушки в деревне. 

Игорь прочитал роман Фенимора Купера и вообразил себя настоящим индейцем. Он сделал лук и стрелы, а потом решил сбежать в лес и жить в шалаше.

Мы вместе построили в рощице шалаш, и Игорь сказал, что сегодня домой не пойдёт. Он хотел заночевать в лесу, жечь костёр и печь картошку.

Я ушла домой и рассказала про это бабушке. Бабушка улыбнулась и сказала, что в нашем лесу хищников нет, так что пусть ребёнок поиграет.

Игорь вернулся с заходом солнца. Он был сильно покусан комарами и весь чесался. Он сказал, что современные индейцы спят дома, а вот охотиться ходят в лес. Но только днём.

10. Рассмотри иллюстрации в тексте и кратко опиши эпизоды, которые изображены.

На первой иллюстрации мы видим первый приезд Володи. Он в тёплой одежде, приближается Рождество. С ним рядом его товарищ Чечевицын. Они окружены младшими сёстрами Володи. Рядом сидит собака Милорд.

На второй иллюстрации мы видим Володю и Чечевицына в их комнате. Володя говорит, что не поедет, потому что ему жалко маму, но Чечевицын решительно убеждает его бежать.

Чаще всего приходится отдуваться моим родителям, потому что ревностные поклонники «Манюни» приезжают в Армению. Недавно приезжала совершенно чудесная семья из Калининграда. Это уже какой‑то новый уровень любви к моей книжке: они приехали тогда, когда моих родителей не было в Берде, пошли к нашим соседям, пообщались с ними, а потом заставили их подписать мою книжку. Они так и подписали: «от соседей семьи Абгарян туристам из России». Конечно, меня это невероятно греет, и конечно, случается очень много таких ситуаций, когда читатели верят в книжку до конца.

Мне кажется, мы поняли на каком‑то витке истории, что без смеха просто никак — это очень роднит нас с евреями. Сейчас вот я в голове прокручиваю моего горячо любимого Вуди Аллена, который сказал, что к смерти нужно относиться не как к концу, а как к способу эффективно сократить свои расходы. В принципе вот так мы и живем, так относимся к жизни — и мне кажется, это правильно. Есть тяжеловесные народы, которые несут мощный культурный заряд, а есть народы помельче, которые смехом и слезами пробивают себе путь. И то, и то дозволительно и прекрасно.

«Я считаю себя бенгальским огнем. Я загораюсь в моменте и в моменте тухну. И это и мой кайф по жизни, и мое проклятье», — признается Саша. Но это нисколько не помешало ей все-таки найти себя (на минуточку, еще в 14 лет) и стать режиссером документального кино. На ее счету уже около 70 работ. И вряд ли она на этом остановится.

Совместно с городским фестивалем FSP и Samsung Galaxy S21+ мы продолжаем проект, в котором представители поколения Z (родившиеся с 1995 по 2010 год) рассказывают о своем видении мира. Постараемся затронуть широкий спектр интересов этих ребят: мода, технологии, спорт, искусство, культура, бизнес, семья. Желающих рассказать о себе нашлось более шестисот, мы выбрали наиболее интересных и записали видеосюжеты. Каждый из них — история отдельного зумера, характеризующая поколение в целом.

Вот лишь некоторые цитаты из этого монолога

• Я считаю себя везунчиком по жизни. Все начинается с моей семьи. Много лет моя мама работала на телевидении и освещала театральную жизнь Минска. И я с самого детства ходила с ней по театрам. И таким образом он просто впитался в мою жизнь, в мою кровь, в меня. Он в какой-то степени меня воспитал. Знаете, в детстве были анкетки, где ты отвечал на вопросы про себя. На вопрос, кто твой кумир, я однажды записала «Аня, Дима, Миша» — это актеры Купаловского театра. Они были моими кумирами, и поэтому я сейчас тот, кто я есть.
• Моя мама научила меня монтировать, когда мне было лет 10. В 14 я стала снимать свои первые работы, это могло быть что-то для школьных конкурсов, что-то на социальную тему. Скажем, СПИД — это плохо, берегите себя. Я пыталась, пробовала и очень удивлена, что я не боялась. Хоть у меня и было много сомнений.

• Вот эта тема с поиском себя… Я, конечно, вижу на примере своего окружения, как это может тяжело даваться. Не знаю, влияет ли на это изобилие возможностей, информации, каких-то интернет-курсов… Куда угодно ты можешь податься, чем угодно заниматься — и от этого что, глаза разбегаются? Я не знаю, существует ли эта проблема самоидентификации.
• Мне кажется, мы больше прогрессируем, чем деградируем, в плане просвещения. Из-за того, что вокруг тебя слишком много информации, начиная от улицы и рекламных билбордов и заканчивая бесконечной лентой в TikTok, мы отлично научились фильтровать информацию. Если меня кто-то не устраивает, раздражает или я, например, не согласна с каким-то спектаклем, я просто не хожу туда, не смотрю его и не потребляю такое искусство.
• Мне тяжело от переизбытка рефлексии, когда слишком много в себе копаешься, слишком много к себе придираешься. Сильная самокритика и этот синдром самозванца. Боже мой, он преследует меня всю мою жизнь, и это очень тяжело. Мне кажется, что этим многие страдают.

• Ввиду развода родителей в моей жизни отсутствовала фигура отца. Это в какой-то степени меня травмировало. Из-за этого мне пришлось намного раньше взрослеть. У нас были времена, когда не было денег на еду и мы ели одно печенье на ужин. Жили как могли. И мне пришлось взять на себя роль самостоятельной девочки, которая сама занимается своим обучением, приготовлением еды, сама о себе заботится.
• На меня сильно повлияла потеря контакта с папой. Когда я повзрослела, мы стали его возобновлять, наверстывать предыдущие годы. Мне кажется, ему потребовалось время, чтобы осознать, что я, вообще-то, выросла. Что я уже не ребенок, с которым нужно сюсюкаться, а ребенок, с которым можно обсудить литературу Виктора Пелевина, чем мы с ним и занимались. Я немножко это наверстала, но, к сожалению, не успела. Потому что в 2018 году мой папа умер.
• Я часто о нем думаю, часто по нему скучаю. У меня нет к нему какого-то конкретного вопроса, который звенит у меня в голове. Но когда мне грустно и тяжело, я думаю: «Вот бы был папа, и мы бы с ним пошли выпили пива». Вот о чем я мечтаю иногда.

• Я очень сильно чувствую его влияние на меня, на то, какая я есть. Он мог отреставрировать стол своими руками, мог сделать ремонт. Может, поэтому меня и кидает в разные стороны, я пробую все и сразу, потому что у меня перед глазами есть пример человека, который не боялся действовать. Ему захотелось сделать самому настенные часы — он взял и сделал. Мне в детстве это просто голову взорвало. Как это возможно? У него не было границ. Наверное, я романтик по жизни из-за него.
• У меня классная семья. Мама моя по образованию актриса, мой отчим актер театра и кино. Эта атмосфера классно меня воспитала, я чувствую сильную поддержку от них и помощь. И как-то так естественным образом получилось, что у нас сформировалась некоторая династия. И я пошла по стопам родителей.

• Я поступила в Академию искусств на режиссера кино и телевидения. И со 2-го курса я уже работала на телеканале «Беларусь 3». Это канал о культуре. Довольно быстро мне стали доверять хорошие проекты. Доверить 19-летней девочке снимать какие-то документальные фильмы, полноценные проекты — это в какой-то степени риск. Это во многом меня сделало, потому что телевидение — это конвейер. Ты постоянно штампуешь в очень быстром темпе программу за программой, у тебя жесткие дедлайны, потому что прямой эфир никто не отменит. И за четыре года, что я проработала там, я сняла около 60—70 фильмов. В этом бесконечном потоке ты набиваешь руку, находишь какой-то свой язык и становишься профессионалом. Можно ли сказать, что я нашла себя? Наверное, можно.
• Я не считаю себя особенной, но я считаю особенной свою жизнь. Я просто получаю от нее большое удовольствие и очень рада, что я в своей сфере. Очень рада, что я прихожу на показ спектакля в любой белорусский театр и обязательно встречу 10+ знакомых, и это будет встреча как будто на каком-то празднике. Потому что все свои, все друг друга любят, все друг друга рады видеть. Но я не считаю себя особенной, выше остальных. Нет, просто у меня жизнь такая. Как-то так получилось.

• Мне бы хотелось стать смелее. Именно так родился наш лагерь. Потому что очень хочется не бояться. Я встретила девушку, с которой мы стали очень близкими друзьями. Ее зовут Ульяна, и она однажды сказала: «Собираюсь организовать лагерь». А я такая: «Все, бери меня с собой! Пожалуйста, давай делать». И мы взяли и сделали. И это невероятный шок, когда ты из ничего создаешь что-то. Когда ты своими руками осуществляешь собственную мечту, это что-то невероятное. И мы запустили творческий лагерь для взрослых. В августе и сентябре собирались на хуторе с разными ребятами от 18 до 40+ лет. И на протяжении недели снимали кино, мультики, рисовали, занимались актерскими тренингами, танцевали, через творчество изучали себя. Это невероятный и ценный опыт.

Встречайте Galaxy S21+. Новый уровень камеры. Новый уровень впечатлений. Вы больше никогда не упустите идеальный момент для снимка. С кинематографичным разрешением 8K вы сможете создавать невероятные фотографии прямо из видео. Galaxy S21+ — это камера 64 Мп, самый быстрый процессор в Galaxy и мощный аккумулятор на весь день. Созданы произвести революцию в мире видео и фотографии.

Спецпроект подготовлен при поддержке ООО «Самсунг Электроникс Рус Компани», УНП 7703608910.

Читайте также:

• Поколение Z: пробежал 290 километров без сна, чтобы собрать деньги для больного ребенка
• Поколение Z: отец был священником, а она теперь играет в панк-рок-группе
• Поколение Z: с 12 лет волонтерю и спасла уже сотню животных
• Поколение Z: оставил карьеру профессионального хоккеиста и ушел в IT
• Поколение Z: психолог с СМА, которая проживает каждый день как последний
• Зумер Александр Стародетко: мне говорят про молодость, а я уже боюсь, что схватит инфаркт
• Поколение Z: в 24 года работаю учителем астрономии и комбайнером
• Зумер Никита Терлюкевич: было стыдно было сказать взрослым мужикам, что я пекарь
• Зумер Артем Шалак: сегодня школьник может учить взрослого
• Зумер Артем Бутрим: бог дал мне жизнь, но не дал слуха. Думаю, в этом есть какое-то предназначение
• Зумер Саша Гвоздева: моя заветная цель в жизни — вернуться в Беларусь
• Зумер Оля Миролюбова: почему нельзя быть хорошей хозяйкой и одновременно круто фристайлить?
• Зумер Макс Кожамеченок: план на жизнь — я хочу побывать везде
• Зумер Кирилл Кветка: в соцсетях почти 300 тысяч подписчиков благодаря цветам, которые выращиваю

Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!

Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро

Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ng@onliner.by

«Я готовилась к бою, — вспоминает она. — Я прокручивала в голове сценарии, как мне поступить при следующей встрече с «врагом». Это было ужасно: называть свою дочь «врагом»».

Когда у доктора Дуклефф родилась маленькая девочка по имени Рози, молодая мать присоединилась к многочисленным родительским группам, ищущим советы и методики для воспитания детей. Срочность получения таких советов возросла, когда Рози достигла трёхлетнего возраста и начала драться и кричать. Она отказывалась делать даже самые простые вещи в доме, не хотела собираться утром в садик или вечером идти спать. Каждый день превращал дом в поле битвы. Расстроенная мама искала способ «приручить» своего неспокойного ребёнка, но часто теряла самообладание, сердилась и повышала голос.

«Я выросла в доме, где гнев был средством научить нас тому, что хорошо, а что плохо. Таков был способ общения, — объясняет Микаэлин своим тихим нежным голосом. — Это происходит во многих семьях в нашем обществе. Я думаю, нас просто не учили, какими нужно быть родителями, чтобы это не приводило к конфликтам. Нам не были даны навыки и инструменты, чтобы быть родителями. Единственный инструмент, который нам дали — это повысить голос и в конце концов рассердиться и накричать. Но никто не хочет сердиться на своих детей. Я никогда не хотела кричать на Рози, я чувствовала себя ужасно, когда выходила из себя».

Как образованная женщина, журналист в области науки и доктор химии, Микаэлин, естественно, обращалась за советом к книгам и экспертам, пытаясь справиться со своим гневом и продемонстрировать свой авторитет перед Рози не будучи втянутой в крик. Она рассказывает, что прочла почти все существующие философские труды по воспитанию детей, однако ничего не помогало.

Амазон, самый большой в мире сайт, предлагает более 10 тыс. книг по воспитанию детей: «Как не терять самообладания со своими детьми»; «Как быть счастливым родителем»; «Спокойный родитель — счастливые дети» и многое другое. Большинство этих произведений, как утверждает Микаэлин, противоречит одно другому и предлагает неподходящие советы.

«Многие теории на Западе основаны на узкой перспективе образования. New York Times, например, продвигает очень распространённый образовательный подход: «контакт» с ребёнком. Родитель присутствует, чтобы направлять ребёнка, указывать, что ему делать, устанавливает его расписание, и, короче говоря, управляет его жизнью. Согласно такому подходу, родители становятся начальниками своих детей. Родителей учат сначала общаться с ними устно, давать им множество инструкций, много разговаривать с ними, все объяснять, хвалить их, обеспечивать развлечения, стимулы и соблюдать чёткий распорядок дня. Это очень специфический способ взаимодействия с ребёнком», — говорит Микаэлин.

Это напоминает отношения, основанные на руководстве. Вы руководите жизнью своего ребёнка: развлекаете его игрушками, играми и занятиями. Либо контролируете вы, либо ребёнок контролирует вас. В общем, можно сказать, что таковы отношения, которые характеризует современное западное общество в целом. Но этот подход не работал с Рози, а только создал много конфликтов.

Свет в конце тоннеля показался из неожиданного источника, который не только помог матери справиться с дочерью, но и изменил её жизнь. Это произошло, когда она посетила в рамках своей журналистской работы племя майя в Мексике. Цель её поездки заключалась в описании различий в распределении внимания детей майя по сравнению с детьми в США. Исследования показали, что такие различия существуют.

«У родителей майя были совершенно другие отношения со своими детьми по сравнению с тем, что я видела на Западе или пережила с Рози, — вспоминает Микаэлин. — Не было ни криков, ни запугивания, ни даже споров. Дети были очень щедры и делились едой со своими братьями и сёстрами, даже если у них не просили. Они также много помогали по дому. Они с лёгкостью оставляли свои велосипеды, чтобы помочь матери нести кукурузу. Я была свидетелем сцены, когда девочка 12-ти лет встала утром во время школьных каникул и пошла мыть посуду на кухне. Когда вы видите такие спокойные отношения родителя с ребёнком, это поражает вас. Вы чувствуете, что так оно и должно быть. Это полностью отличается от способа воспитания здесь, на Западе».

— Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Микаэлин продолжила:

«Да, это было странно для меня. Мария, мать девочки, сказала, что её 12-летняя дочь знает, что нужно делать по дому, и делает это. Не всегда, но иногда».

Вернувшись в США из своего удивительного визита к племени майя, Микаэлин начала углублённо изучать предмет. Она обнаружила, что её неожиданное открытие, которое она наблюдала, уже было задокументировано в антропологической литературе и считалось нормальным среди различных племён по всему миру. Женщина читала книги таких антропологов, как Дэвид Ланси, который написал на эту тему две книги, и других исследователей, лично изучавших индейцев майя и другие племена в Гватемале и Мексике. Все они подчеркивали различия в воспитании детей майя и американцев.

«Я поняла, что помощь по дому без торга, без наказаний и т. д. — это поведение, которое характеризует многие из этих племён, — говорит Микаэлин. — Профессор психологии Люсия Алькала в одном из своих исследований опросила 19 матерей из племени навахо в Мексике и задала им ряд вопросов об их детях в возрасте от 6 до 8 лет. Она спрашивала, например, о том, как часто они выполняют поручения, какие это поручения и т. д. Одна из матерей ответила, что её восьмилетняя дочь, когда возвращается из школы домой, объявляет: «Мама, я помогу тебе делать всё», а затем добровольно начинает делать работу по дому».

— Итак, вы решили расширить свою исследовательскую деятельность и отправились исследовать другие племена.

Она продолжила:

«Мне было недостаточно того, что я увидела у племён майя в Мексике. Интуитивно я чувствовала, что не могу положиться только на один этот источник. Поэтому каждый раз я ехала в другую общину: общину майя на полуострове Юкатан, к племени хадза в Танзании, к инуитам за Полярным кругом. Постепенно я начала понимать, что проблема не во мне и Рози, что существует довольно распространённый традиционный способ воспитания детей. Это очень старый способ, который существовал 500 лет в нашем западном обществе».

Традиционная модель

—  Как выглядит идеальная модель воспитания детей в старой культуре?

Микаэлин так отвечает на этот вопрос:

«Это модель, состоящая из четырёх поведенческих компонентов. Первый компонент, который является ключом к традиционному воспитанию детей, заключается в том, что родители позволяют детям находиться в мире взрослых. Они не отделяют мир детей от мира взрослых. Они позволяют детям помогать взрослым и участвовать в их занятиях — в работах по дому — и делают это с очень раннего возраста.

Вы можете увидеть там маленького ребёнка, который помогает готовить ужин, помогает в саду или работает над каким-то строительным проектом. Дети участвуют во всём этом. У них нет занятий, предназначенных только для детей, — они не ходят на детские дни рождения, их не развлекают и не обольщают. Они находятся во взрослом мире, включены в этот мир очень сложным образом».

—  У детей вообще нет детских занятий? Разве они не хотят играть и быть детьми?

По мнению Микаэлин, конечно, хотят. Дело не в том, что дети в этих племенах выполняют взрослую работу. Женщина приводит пример из книги Ланси:

«Автор описывает сцену, в которой дедушка строит тротуар и рядом с ним сидит маленький ребёнок. Ребёнок находится рядом с дедушкой, и он там играет. Большую часть времени он возится на земле с близкими ему людьми, но время от времени подходит и хочет помочь дедушке построить тротуар. А дедушка позволяет ему помогать доступными способами».

То же самое Микаэлин начала применять и в отношениях со своей дочерью Рози. Она работает, и Рози рядом с ней:

«Девочка не делает того, что я делаю. Но, если я иду готовить ужин, то она помогает мне что-то нарезать или принести что-то. Она делает то, что может, но большую часть времени играет».

— Это модель, в которой все — взрослые и дети — работают вместе?

Микаэлин соглашается с этим, но уточняет:

«Хотя я заметила, что в последнее время, когда дети некоторых племён ходят в школу, там есть некоторая разобщённость. Но в плане традиций разделения нет. Иногда дети играют в группе, но группа создаётся сама по себе, а не родители создают её».

— Школа — важный фактор. Меняет ли она сейчас отношения между родителями и детьми в этих племенах и подталкивает ли их к западной и современной модели?

По мнению журналиста, это вопрос, стоящий обсуждения. Она говорит:

«Многие психологи и антропологи также хотят знать ответ. Их вывод состоит в том, что школа может изменить систему отношений, но придётся ждать несколько поколений, чтобы это произошло. Сейчас, я думаю, не видно изменений в первых поколениях, но в будущих поколениях, когда родителями будут те, кто прошёл школу, они начнут относиться к ребёнку дома так же, как и в школе, и тогда всё изменится. Ребёнок, который ходит в школу, не изменяет ничего: его родители — это те, кто меняет реальность, когда они ведут себя дома, как учителя».

— Многие не уверены, что именно это происходит сегодня в западном обществе. Напротив, родители привыкают, что кто-то другой в школе воспитывает их детей, и перекладывают ответственность на них. Когда дети возвращаются домой, родители не берут на себя роль учителей, а полностью освобождают себя от ответственности за воспитание детей.

«Конечно, это распространённый подход в западной культуре, — продолжает Микаэлин. — Роль детей — ходить в школу, чтобы учиться, а когда они дома — играть, делать домашнее задание или ходить в кружки. Это тоже подход, который изменил традиционное отношение к воспитанию детей».

В отличие от сегодняшней ситуации на Западе, в племенах, где родители отправляют своих детей в школу, как инуиты в Арктике или Хадза в Танзании, родители чувствуют, что вне школы детям необходимо овладеть определённым навыком: как быть хорошим членом семьи, как стать ответственным членом семьи. Это проявляется в помощи другим, в работе по дому, в заботе о своих братьях и сёстрах, быть с ними рядом, заботиться о них и присматривать за ними. Дети учатся быть щедрыми.

Многие родители, с которыми беседовала журналист в некоторых племенах, говорили, что сотрудничество является для них важной ценностью. В западной культуре сегодня этому не учат, или западные родители не придают этому достаточного внимания. Микаэлин думает, что это связано с тенденцией к индивидуализму.

Некоторые родители в племенах удивлялись, слыша фразу: «Но ей же некогда заботиться о младшем брате».

Они восклицали: «Неужели? У неё нет времени побыть с семьёй?»

— Как племена учат своих детей сотрудничать?

Микаэлин говорит:

«Дети учатся сотрудничать по-разному, как объяснила мне Мария, мать, которая принимала меня в деревне майя. Во-первых, желание помочь возникает у маленького ребёнка естественным образом в возрасте до четырёх лет. Никто не знает, почему. Это желание, которое просто появляется естественно. Поэтому нужно просто дать ему эту возможность, даже если он создаёт беспорядок и грязь. И надо стараться сохранить мотивацию ребёнка помогать в разных ситуациях — помогать другим. Когда они маленькие, то любая помощь другому делает их счастливыми, и это важно для их развития».

В западном обществе мы думаем, что, когда дети приходят к нам в рабочее время и хотят постучать на компьютере, они хотят помешать нам, руководить нами или привлечь наше внимание, чтобы мы могли быть с ними, а не работать. Люди майя относятся к этому иначе: по их мнению, дети просто хотят помочь и почувствовать себя частью семьи. Они принимают ребёнка с радостью, намекают, что он часть семьи и вносит в неё максимально возможный вклад. Дети, родители которых не позволяют им соучаствовать, постепенно осознают, что это не их работа. Их работа — играть в Lego или смотреть телевизор, пока их родители готовят и убирают».

— Почему на Западе отказались от этой части традиционной модели?

Микаэлин затрудняется ответить на этот вопрос:

«Я не знаю точно, почему. Одна из вещей, о которых я говорю в книге «Hunt, Gather, Parent», это то, что с этим связано исчезновение больших семей. Если в прошлом родители и дети жили в непосредственной близости от бабушек и дедушек, дяди и тёти, то около 500 лет назад всё начало меняться. Так получилось, что когда семья распалась, она стала терять учителей, старейшин общины, передававших мудрость воспитания будущим поколениям. Вы можете увидеть в литературе, что когда-то воспитание детей воспринималось как навык, которому вы учитесь. Но затем, около 150 лет назад, произошли изменения, и воспитание детей стало практикой, которая зависит от ваших инстинктов. Как будто с рождения вы должны знать, как это делать».

— Вы часто слышите это: мама, естественно, знает, что делать.

«Конечно, так, — говорит женщина, — Но в прошлых культурах это было всё же приобретённым навыком. Другие люди, накопившие знания с незапамятных времён, передавали их вам и учили, как быть родителем. Сегодня вас тоже можно научить, но это уже не те бабушки и дедушки, которые делали это раньше, а специалисты, профессионалы, изучившие в университетах современные теории.

Я думаю, что это огромная часть нашей проблемы. Мы потеряли традиционные знания, которые передавались от бабушек и дедушек к родителям, а затем к детям. Мы также потеряли помощников, потому что бабушки и дедушки помогали дома воспитывать детей. Четверо или пятеро человек растили детей. Их место заменили специалисты, многие из которых врачи, у которых иногда даже нет детей, или учителя, которые покидают академические заведения после того, как изучили модернистский подход к воспитанию».

Второй и третий компонент в модели

— Итак, первый компонент модели — «вместе». Что представляет собой второй компонент?

«Второй — «поощрение», — считает Микаэлин. — Родители в западной культуре заставляют детей делать что-то или подталкивают их к этому: когда мы говорим детям завязывать шнурки или убирать в комнате, мы ожидаем, что они это сделают. В традиционных племенах детей поощряют к этому. Поощрение ребёнка происходит из идеи: если вы действительно хотите научить ребёнка чему-то, вы не можете заставить его делать это. Вы можете поощрять его и использовать для этого различные инструменты».

—  Как они побуждают своих детей делать что-то?

«Поощрение начинается очень рано в жизни ребёнка. Подумайте, например, о малыше, который учится ходить, — приводит пример Микаэлин. — Психолог профессор Сюзанна Гаскинс, изучавшая связь между культурой и развитием ребёнка, объяснила мне, что когда американский малыш начинает ходить, его мать обычно разводит руки и говорит: «Давай, давай, иди ко мне», то есть даёт ему указание. В племенах Мексики в той же ситуации происходит нечто иное. Мать идёт за ребёнком с распростертыми руками, чтобы поймать его, если он упадёт. А с точки зрения ребёнка, он идёт один, без посторонней помощи».

«Идея состоит в том, чтобы позволить ребенку быть ведущим, — отмечает журналист. — Позвольте ребёнку строить свои идеи вместо того, чтобы сопротивляться им. Племена редко используют комплименты, и если малыша хвалят, то похвала связана с ценностью обучения, например, «ты начинаешь учиться, как помогать»».

— Однако часто бывают случаи, когда родители говорят дочери, чтобы она почистила зубы перед сном, а дочь игнорирует и продолжает играть. Наступает момент, когда отец или мать после нескольких просьб повышают голос или используют любые средства, чтобы убедить её, включая давление. Что же плохого в том, что родитель требует от своего ребёнка каких-либо действий?

«Есть вещи, которые дети должны делать, поэтому нам иногда приходится их заставлять. В каждой культуре есть ряд вещей, которые дети должны делать. Но на самом деле таких вещей очень мало. Мы должны помнить, что чем больше мы принуждаем детей что-то делать, тем большее сопротивление создаём. Каждый раз, когда вы заставляете ребёнка что-то сделать, есть риск, что возникнет конфликт», — говорит Микаэлин.

— Разве мы не должны учить детей, что даже если им не нравится что-то делать, они должны слушать своих родителей?

По мнению Микаэлин, есть определённые вещи, которые им нужно выполнять, и, конечно же, они должны прислушиваться к своим родителям. Но количество раз, когда западный родитель заставляет своих детей, слишком велико. Детей нужно заставлять делать что-то очень избирательно. В большинстве случаев нам не нужно принуждать детей что-то делать, мы просто думаем, что должны так поступать.

На эту тему Микаэлин советует читать книги по антропологии. Есть пример, когда отец в Лос-Анджелесе потратил 15 минут, убеждая ребёнка завязать шнурки:

«Ты завяжешь шнурки! — говорит отец. «Нет, ты завяжешь шнурки!»— отвечает ему ребёнок. В большинстве древних культур родитель никогда этого не сделает. Он без эмоций скажет: «Если ты не завяжешь шнурки, то поймёшь результат сам»».

В 98% случаев, дети учатся самостоятельно. Можно сказать им спокойно, что может случиться, если они не завяжут шнурки.

— Учиться на собственном опыте важно, но есть также вопрос установления границ. Разве вы позволите ребёнку прикоснуться к огню или прыгнуть в море, рискуя утонуть, просто для того, чтобы самому извлечь уроки из происшедшего?

«В племенных обществах используют ряд различных инструментов, которые позволяют ребёнку принимать решение самостоятельно и понимать его. Например, вместо того, чтобы сказать ребёнку не приближаться к огню, они физически препятствуют тому, чтобы он приблизился или коснулся огня. Вам не нужно говорить ему что угодно: есть вещи, которые вы можете сделать физически, чтобы принять верное решение. Другой инструмент — чтение рассказов.

Подрастающее поколение узнаёт об опасностях через рассказы. Европейская культура также имеет долгую историю рассказов, например, о водных чудовищах, которые призваны научить вас, что если вы приблизитесь к озеру, оно «заберёт вас». Двухлетний ребенок поймёт это из рассказа. Есть и другие способы достичь того же результата — принять правильное решение, не говоря ребенку «нет»».

— Спустимся на землю. Стараются ли дети, которые растут в традиционной среде, чистить зубы по собственной воле?

Микаэлин отвечает на этот вопрос утвердительно:

«Да, я видела, как они чистили зубы сами. Я уверена, что это происходит не каждый раз и не с каждым ребёнком. Но в целом ответ — «да». Я говорю о том, что мы устанавливаем детям условия, которые их ограничивают, и они ощущают себя, как в очень маленькой коробке. Есть границы подходящие для них, а есть и не подходящие. У ребёнка должна быть коробка намного большего размера, в которой он может исследовать окружающую среду автономно. Это третий элемент модели: «автономия».

Ребёнку разрешается иметь нож, если это его интересует. Не острый нож. А когда он вырастет, у него будет нож побольше. Это просто метафора: если вы не ограничиваете мир ребёнка, он может научиться жить во взрослом мире. Не ограничивать — это не значит сдаваться, а значит поощрять».

— Консультанты по воспитанию говорят, что детям нужно предложить два варианта на выбор.

По мнению Микаэлин, это также «довольно безумно». Микаэлин считает, что детям не следует выбирать между двумя вариантами. Они должны иметь право самостоятельно решать. Они должны быть во взрослом мире.

— Разве это не то, что делают многие родители в нашей культуре, когда они много разговаривают с детьми и каждую минуту спрашивают их, чем они хотят заниматься?

Микаэлин также отрицательно высказывается об этом методе воспитания: «Это действительно безумие. Не нужно спрашивать детей, чего они хотят».

— Тогда возникает вопрос: в итоге они выбирают сами или нет?

«Нет, это не свободный выбор. Ни один из родителей в мире не спрашивает детей снова и снова, как в нашей культуре, что они хотят делать. Правильная автономия — это означает, что ребёнок принимает решения сам за себя, что он независим, но в рамках своей группы. У него есть ответственность перед этой группой: как быть хорошим членом семьи. Границы группы — это его мир, и в этом мире он делает свой выбор. Именно так он чувствует, что выбирает в контексте более широкой группы. Это интегрированная модель, которая позволяет ребёнку чувствовать самостоятельность, с одной стороны, но с другой — осознавать, что он самостоятелен внутри группы и содействует ей. Это сочетание свободы и ответственности», — говорит Микаэлин.

Она поделилась результатами своих исследований:

«В изученных мною племенах семилетние дети могут сами планировать свою занятость. В западном обществе это похоже на то, как ребёнок выбирает занятия спортом, музыкой, рисованием или занятия, которые он хочет посещать. И его поощряют самому позаботиться о своём распорядке: записаться, посещать и т. д. Ему даны такие полномочия, как уход за младшими детьми, приготовление пищи и уборка».

Радость обучения

Четвертый и последний компонент модели идеального воспитания Микаэлин Дуклефф — «минимальное вмешательство».

«Сегодня родители постоянно подталкивают своих детей к тому, чтобы они росли быстрее и отправлялись туда, куда они, возможно, еще не готовы прийти», — говорит она.

Она приводит пример:

«Несколько дней назад я читала лекцию группе матерей, и одна из них сказала мне, что её 5-летняя дочь действительно хорошо стирает. Она сказала, что они стирают вместе, а затем сказала: «Но я хочу, чтобы она делала это сама, но она не делает этого сама. Что мне предпринять, чтобы она стирала самостоятельно?» Теперь ясно, что девочка не хочет делать это одна. Зачем подталкивать её к большей самостоятельности? Зачем идти в том направлении, которому она активно противостоит? В какой-то момент девочка сама постирает бельё».

В дальнейшей жизни у нее будет достаточно времени, чтобы «насладиться» этим.

Такие методы восходят к западной идее о том, что роль родителей заключается в том, чтобы подтолкнуть детей. Родители всегда спрашивают: «Что дальше?». Микаэлин часто видит, как родители, например, пытаются научить своих детей плаванию. Дети не хотят учиться, или они не делают того, что хотят от них родители. «Погрузи голову в воду», — говорит отец или мать. И ребёнок, который до этого наслаждался в бассейне и был спокоен, испытывает напряжение, которое зачастую вызывается криком родителей.

— Возможно, родители беспокоятся, что ребёнок не будет достаточно самостоятельным, и испытывают страх, что он не сможет плавать, если не научится в определённом возрасте.

Микаэлин утверждает:

«Совершенно верно. Есть большой страх, который заставляет нас подталкивать их, а также нередко заставляет нас слишком быстро сдаваться. Например, в отношении определённого типа пищи. Если дети не едят определённых видов пищи, то родители часто решают, что ребёнок не будет этого есть никогда. Доказано, что западные родители очень легко сдаются.

Страх также проистекает из соперничества, что «мой ребенок ещё этого не делает», или из-за страха, что ребёнок, кажется, не соответствует норме: «Если он не начинает ходить вовремя, то это нехорошо», или ребёнок плохо умеет читать — не так как, сын соседа. Такие сравнения появились в последнее столетие, в последние годы дети должны были знать X и Y до определённого возраста, а если нет, — то с ними что-то не так».

— Возможно, результаты исследований связаны с многолетними наблюдениями за многими детьми. Как относятся к этому в традиционной культуре?

Микаэлин говорит:

«В традиционной культуре племён считается, что на самом деле существует очень широкий диапазон развития ребенка. Вернёмся к примеру с ножом: в каком возрасте ребёнок может пользоваться ножом? Это зависит от ребёнка.

Когда вы подталкиваете детей к чему-то, это их очень напрягает. Когда вы просто наблюдаете за ними, когда позволяете им бегать или играть, то постепенно обнаруживаете, что им нравится делать, что они хотят делать, и в чём они хороши. Вы можете им помочь в этом. Рози, например, любит очень лазить по деревьям. Первые несколько раз я просто стояла внизу и смотрела на неё, осознавала, на что она способна, как долго она может это делать, что может быть причиной, чтобы она остановилась: или она девочка, которая переступит границы удобства и рискнёт, или же остановится. Всё это было противоположно тому, как в прошлом я оказывала давление на неё из-за страха и думала, что веду себя, как хорошая мама. Я чувствовала, что моя обязанность мамы — это дать ей возможность делать вещи быстрее и лучше. Думаю, что это хорошее воспитание».

Лучший способ обучения ребёнка, по мнению Микаэлин, — это когда он открывает и исследует себя, и вы делаете минимум, чтобы помочь ему. Идея состоит в том, чтобы понаблюдать за ребёнком, понять, как он пытается учиться, а затем помочь ему в этом. Таким образом, обучение внезапно становится лёгким, и ребёнок учится очень быстро. Это также сохраняет радость обучения. Однако когда мы подталкиваем детей силой, мы отбираем у них радость обучения, поскольку обучение связано с давлением и конфликтами.

Контроль гнева

— Давайте поговорим об управлении гневом. В книге Микаэлин Дуклефф есть очаровательная история о молодой женщине, учёном-антропологе, которая в 1960-е годы долгое время проживала в маленьком жилище с семьёй инуитов. Несмотря на трудности и тесноту, даже при температуре на улице минус 30 градусов семья из родителей и двоих детей нисколько не переживала и сохраняла сдержанность. Антрополог была так удивлена, что решила написать об этом книгу. Как вообще возможно иметь такую сдержанность?

Микаэлин считает, что это связано со способностью контролировать эмоции, но, тем не менее, контроль эмоций не является важной частью общей картины. Здесь есть ещё один аспект. Ряд психологов и исследователей выяснили, что у этих людей просто меньше гнева. Важность не в том, чтобы управлять гневом, когда он поднимается, а в том, чтобы изначально не иметь сильного гнева, особенно по отношению к детям.

— Как можно достичь такого состояния?

Нужно много работать над собой, чтобы добиться этого, стараться копить меньше гнева в своём теле, и это работает. Микаэлин говорит:

«Например, если девочка роняет чашку кофе, и он проливается на пол, вы больше не сердитесь на это. В книге я привожу описание мальчика, который бьёт свою мать ложкой по лицу, и это не вызывает в ней гнева. В моём сознании больше нет вещей, которые когда-то раздражали меня».

— Потому что есть понимание, что ребёнок — это ребёнок, и что ошибки случаются?

«Да, это одна составляющая. В племенах, которые я посетила, предполагают, что ребёнок может вести себя таким образом, что такое может быть. И я скажу вам больше: они воспринимают взрослых как разумных людей, так что, если взрослый сердится, они думают, что он ведёт себя, как ребёнок. Одна из матерей сказала мне, что когда взрослый злится на ребёнка, другие взрослые смеются над ним», — продолжает Микаэлин Дуклефф.

Другая составляющая, по мнению Микаэлин, связана с нашей искренней верой в то, что гнев поможет. В западной культуре существует идея, что у гнева есть цель: «Как только я разозлюсь, она перестанет это делать». Психологи говорят, что гнев возникает, когда вы думаете, что можете изменить чьё-то поведение или ситуацию.

Одна психолог из Бельгии показала, что если вы действительно верите в это, что гнев поможет и будет продуктивным, то вы на самом деле вызываете гнев, потому что хотите быть продуктивным. Вы обращаетесь к своему гневу и, следовательно, вызываете гнев у других. Она сказала, что в культурах, где действительно верят, что гнев ни к чему не приведёт, — если ты в это веришь и этому учишь детей, — то с меньшей вероятностью такое поведение будут интерпретировать как разжигание гнева или использовать гнев для решения проблем.

Ещё одним компонентом этого является обучение управлению эмоциями. Нейробиологи начинают понимать, что эмоции подобны мускулам: чем больше вы используете определённые эмоции, тем сильнее они владеть вами. Родители-инуиты делают это с детьми, они учат детей чувству благодарения: миру, небу, полям! Они культивируют положительные эмоции, и тогда ребёнок может легко получить доступ к этим эмоциям.

— Если мы уже находимся в эмоциях, в западной культуре существует мнение, что нам необходимо постоянно подтверждать эмоции детей. Например, когда ребенок сердится, мы говорим: «Я понимаю, что ты сердишься».

Такого не происходит в традиционной культуре. Там не говорят: «ты так зол», или «ты действительно расстроен». Они не так много разговаривают с детьми. Они говорят только три вещи за час. Они долгое время тихие и спокойные».

— Можно подумать так, что нам нет необходимости пытаться понять, что дети чувствуют в каждый момент. Вам скажут, что вы не «видите» ребёнка и не придаёте значения его чувствам.

«Антрополог, изучающая средний класс белых людей, говорила со мной об этом, — говорит Микаэлин, — То, что вы описываете, было создано в 1970-х, когда психологи начали рекомендовать родителям, чтобы они потворствовали чувствам ребенка. Она думает, что это было создано потому, что поколение до них говорило детям обратное: «Не сердись», то есть было полное отрицание их чувств.

«Вставай и двигайся!» — так растили моего отца. Ты не показываешь своих чувств, поскольку чувства — это слабость. Иногда детей наказывали, если они проявляли чувства. Она сказала, что так относиться к вопросу тоже плохо: дают понять ребёнку, что его чувств не существует, хотя для него они вполне реальны. Сегодня дело дошло до другой крайности, и мы слишком сосредоточены на детских чувствах. Думаю, нам сложно научить их выйти за рамки этого.

Другое дело, что дети не должны быть обеспокоены тем, что с ними происходит. Иногда они страдают. Вы не можете предотвратить их страдания, вы можете быть просто рядом с ними. Я помню, как в одной из деревень двухлетний мальчик сильно плакал, а его мать просто протянула ему руку. Она как бы сказала: «Я здесь, я с тобой»».