Что такое предметная деталь в рассказе

Прежде чем приступить к анализу более глубоких слоев композиции, нам нужно познакомиться с основными композиционными приемами. Их немного; базовых всœего четыре: повтор, усиление, противопоставление и монтаж.

Повтор —
один из самых простых и в то же время самых действенных приемов композиции. Он позволяет легко и естественно ʼʼзакруглитьʼʼ произведение, придать ему композиционную стройность. Особенно эффектной выглядит так называемая кольцевая композиция, когда устанавливается композиционная перекличка между началом и концом произведения; такая композиция часто несет в себе особый художественный смысл. Классическим примером использования кольцевой композиции для выражения содержания может служить миниатюра Блока ʼʼНочь, улица, фонарь, аптека…ʼʼ:

Ночь, улица, фонарь, аптека,

Бессмысленный и тусклый свет.

Живи еще хоть четверть века,

Все будет так. Исхода нет.

Умрешь — начнешь опять сначала,

И повторится всœе, как встарь:

Ночь, ледяная рябь канала,

Аптека, улица, фонарь.

Здесь замкнутый круг жизни, возврат к уже пройденному как бы физически воплощается в композиции стихотворения, в композиционном тождестве начала и конца.

Часто повторяющаяся деталь или образ становится лейтмотивом всœего произведения, как, к примеру, образ грозы в одноименном произведении Островского, образ воскресения Лазаря в ʼʼПреступлении и наказанииʼʼ Достоевского, строчки ʼʼДа, были люди в наше время, Не то, что нынешнее племяʼʼ в ʼʼБородинœеʼʼ Лермонтова. Разновидностью повтора является рефрен в стихотворных произведениях: к примеру, повтор строчки ʼʼНо где же прошлогодний снег?ʼʼ в балладе Ф. Вийона ʼʼДамы былых временʼʼ.

Близким к повтору приемом является усиление.
Этот прием применяется в тех случаях, когда простого повтора недостаточно для создания художественного эффекта͵ когда требуется усилить впечатление путем подбора однородных образов или деталей. Так, по принципу усиления построено описание внутреннего убранства дома Собакевича в ʼʼМертвых душахʼʼ Гоголя: всякая новая деталь усиливает предыдущую: ʼʼвсœе было прочно, неуклюже в высочайшей степени и имело какое-то странное сходство с хозяином дома; в углу гостиной стояло пузатое ореховое бюро на пренелœепых четырех ногах, совершенный медведь. Стол, кресла, стулья — всœе было самого тяжелого и беспокойного свойства, — словом, каждый предмет, каждый стул, казалось, говорил: «и я тоже Собакевич!» или ʼʼи я тоже очень похож на Собакевича!»ʼʼ.

По тому же принципу усиления действует подбор художественных образов в рассказе Чехова ʼʼЧеловек в футляреʼʼ: ʼʼОн был замечателœен тем, что всœегда, даже в очень хорошую погоду, выходил в калошах и с зонтиком и непременно в теплом пальто на вате. И зонтик у него был в чехле из серой замши, и когда вынимал перочинный нож, чтобы очинить карандаш, то и нож у него был в чехольчике; и лицо, казалось, тоже было в чехле, так как он всœе время прятал его в поднятый воротник. Он носил темные очки, фуфайку, уши закладывал ватой, и когда садился на извозчика, то приказывал поднимать верхʼʼ.

Противоположным повтору и усилению приемом является противопоставление.
Из самого названия ясно, что данный композиционный прием основан на антитезе контрастных образов; к примеру, в стихотворении Лермонтова ʼʼСмерть поэтаʼʼ: ʼʼИ вы не смоете всœей вашей черной
кровью Поэта праведную
кровьʼʼ. Здесь подчеркнутые эпитеты образуют композиционно значимое противопоставление. В более широком смысле противопоставлением принято называть всякое противоположение образов: к примеру, Онегин и Ленский, Базаров и Павел Петрович, образы бури и покоя в стихотворении Лермонтова ʼʼПарусʼʼ и т. п. Противопоставление — очень сильный и выразительный художественный прием, на который всœегда нужно обращать внимание при анализе композиции.

Контаминация, объединœение приемов повтора и противопоставления, дает особый композиционный эффект: так называемую зеркальную композицию. Как правило, при зеркальной композиции начальные и конечные образы повторяются с точностью до наоборот. Классическим примером зеркальной композиции может служить роман Пушкина ʼʼЕвгений Онегинʼʼ. В нем в развязке как бы повторяется завязка, только с переменой положений: в начале Татьяна влюблена в Онегина, пишет ему письмо и выслушивает его холодную отповедь, в конце — всœе наоборот: влюбленный Онегин пишет письмо и выслушивает отповедь Татьяны. Прием зеркальной композиции — один из сильных и выигрышных приемов; его анализу требуется уделить достаточно внимания.

Последний композиционный прием — монтаж,
при котором два образа, расположенные в произведении рядом, рождают некоторый новый, третий смысл, который появляется именно от их сосœедства. Так, к примеру, в рассказе Чехова ʼʼИонычʼʼ описание ʼʼхудожественного салонаʼʼ Веры Иосифовны сосœедствует с упоминанием о том, что из кухни слышалось звяканье ножей и доносился запах жареного лука. Вместе эти две детали создают ту атмосферу пошлости, которую и старался воспроизвести в рассказе Чехов.

Все композиционные приемы могут выполнять в композиции произведения две функции, несколько отличающиеся друг от друга: они могут организовывать либо отдельный небольшой фрагмент текста (на микроуровне), либо весь текст (на макроуровне), становясь в последнем случае принципом композиции.
Выше мы рассматривали, как организует повтор композицию всœего произведения; приведем пример, когда повтор организует строение небольшого фрагмента:

Ни слава, купленная кровью,

Ни полный гордого доверия покой,

Ни темной старины заветные преданья

Не шевелят во мне отрадного мечтанья.

Лермонтов. Родина

Наиболее распространенным приемом организации микроструктур стихотворного текста является звуковой повтор в конце стихотворных строк — рифма.

То же самое можно наблюдать, к примеру, и в использовании приема усиления: в приведенных выше примерах из Гоголя и Чехова он организует отдельный фрагмент текста͵ а, скажем, в стихотворении Пушкина ʼʼПророкʼʼ становится общим принципом композиции всœего художественного целого (кстати, это очень ярко проявляется в исполнении Ф.И. Шаляпиным романса П. Римского-Корсакова на стихи Пушкина).

Точно так же монтаж может становиться композиционным принципом организации всœего произведения — это можно наблюдать, к примеру, и ʼʼБорисе Годуновеʼʼ Пушкина, ʼʼМастере и Маргаритеʼʼ Булгакова и т. п.

Τᴀᴋᴎᴍ ᴏϬᴩᴀᴈᴏᴍ, в дальнейшем мы будем различать повтор, противопоставление, усиление и монтаж как собственно композиционный прием и как принцип композиции.

Таковы основные композиционные приемы, с помощью которых строится композиция в любом произведении. Перейдем теперь к рассмотрению тех уровней, на которых в конкретном произведении реализуются композиционные эффекты. Как уже говорилось, композиция охватывает собой всю художественную форму произведения и организует ее, действуя, таким образом, на всœех уровнях. Первый уровень, который мы рассмотрим, — уровень образной системы.

Целостность художественного произведения достигается различными средствами. В ряду этих средств важная роль принадлежит композиции и сюжету.

Композиция
(от лат. componere — составлять, соединять) — построение произведения, соотношение всех его элементов, создающее целостную картину жизни и способствующее выражению идейного содержания. В композиции различают внешние элементы — деление на части, главы, и внутренние -группировка и расстановка образов. Создавая произведение, писатель тщательно продумывает композицию, место и взаимосвязь образов и других элементов, стремясь придать материалу наибольшую идейно-художественную выразительность. Композиция бывает простой и сложной. Так, рассказ А.Чехова «Ионыч» имеет простую композицию. Он состоит из пяти небольших глав (внешние элементы) и несложной внутренней системы образов. В центре изображения — Дмитрий Старцев, которому противостоит группа образов местных обывателей Туркиных. Совсем иной выглядит композиция романа-эпопеи Л.Толстого «Война и мир». Он состоит из четырех частей, каждая часть делится на много глав, значительное место занимают философские ь размышления автора. Таковы внешние элементы композиции. Очень сложной является группировка и расстановка образов-персонажей, которых свыше 550. Выдающееся мастерство писателя проявилось в том, что при всей сложности материала он скомпанован наиболее целесообразно и подчинен раскрытию главной идеи: народ-решающая сила истории.

В научной литературе иногда употребляются термины архитектоника, структура
как синонимы слова композиция.

Сюжет
(от фр. sujet — предмет) — система событий художественного произведения, раскрывающая характеры героев и способствующая наиболее полному выражению идейного содержания. Система событий — единство, развивающееся во времени, а движущей силой сюжета является конфликт. Конфликты бывают разные: социальные, любовные, психологические, бытовые, военные и другие. Герой, как правило, вступает в противоречие с общественной средой, с другими людьми, с самим собой. В произведении обычно бывает несколько конфликтов. В рассказе Л.Чехова «Ионыч» конфликт героя со средой совмещается с любовным. Яркий пример психологическою конфликта — «Гамлет» Шекспира. Самый распространенный вид конфликта — социальный. Для обозначения социального конфликта литературоведы нередко пользуются термином коллизия, а любовного — интрига.

Сюжет состоит из ряда элементов: экспозиции, завязки, развития действия, кульминации, развязки, эпилога.

Экспозиция —
первоначальные сведения о действующих лицах, которые мотивируют их поведение в условиях возникшего конфликта. В рассказе «Ионыч» это приезд Старцева, описание «самой образованной» в городе семьи Туркиных.

Завязка —
событие, которое кладет начало развитию действия, конфликту. В рассказе «Ионыч» знакомство Старцева с семьей Туркиных.

После завязки начинается развитие действия, высшей точкой которого является кульминация В рассказе Л.Чехова — объяснение Старцева в любви, отказ Кати.

Развязка
— событ ие, снимающее конфликт. В рассказе «Ионыч» -разрыв отношений Старцева с Туркиными.

Эпилог —
сведения о событиях, последовавших после развязки. Иногда. автор сам заключительную часть повествования называет эпилогом. В рассказе Л.Чехова имеются сведения о судьбах героев, которые можно отнести к эпилогу.

В большом художественном произведении, как правило, много сюжетных линий и каждая из них. развиваясь, переплетается с другими. Отдельные элементы сюжета могут быть общими. Определить классическую схему бывает сложно.

Движение сюжета в художественном произведении происходит одновременно во времени и пространстве. Для обозначения взаимосвязи временных и пространственных отношений М.Бахтин предложил термин хронотоп
. Художественное время не является прямым отражением реального времени, а возникает путем монтажа определенных представлений о реальном времени. Реальное время движется необратимо и только в одном направлении — от прошлого к будущему, а художественное время может тормозиться, останавливаться и двигаться в обратном направлении. Возвращение к изображению прошлого называется ретроспекцией
. Художественное время представляет собой сложное сплетение времен повествователя и героев, а нередко сложное наслоение времен разных исторических эпох («Мастер и Маргарита» М.Булгакова). Оно может быть закрытым, замкнутым в самом себе, и открытым, включенным в поток исторического времени. Пример первого «Ионыч» Л.Чехова, второго -«Тихий Дон» М.Шолохова.

Параллельно с термином сюжет
существует термин фабула
, которые обычно употребляются как синонимы. Между тем некоторые теоретики считают их неадекватными, настаивая на их самостоятельном значении. Фабула, по их мнению, система событий в причинно-временной последовательности, а сюжет — система событий в авторском изложении. Так, сюжет романа И.Гончарова «Обломов» начинается с описания жизни взрослого героя, живущего в Петербурге вместе со своим слугой Захаром в доме на Гороховой улице. Фабула предполагает изложение событий жизни Обломова. начиная с детства (глава «Сон Обломова»).

Сюжет мы определяем как систему, цепь событий. Во многих случаях писатель, помимо рассказа о событиях, вводит описания природы, бытовые картины, лирические отступления, размышления, географические или исторические справки. Их принято называть внесюжетными элементами.

Следует отметить, что существуют различные принципы организации сюжета. Иногда события развиваются последовательно, в хронологическом порядке, иногда с ретроспективными отступлениями, происходит накладка времен. Довольно часто встречается прием обрамления сюжета сюжет в сюжете. Яркий пример — «Судьба человека» Шолохова. В нем автор рассказывает о своей встрече с шофером у переправы разлившейся реки. В ожидании парома Соколов рассказал о своей трудной жизни, о пребывании в немецком плену, потере семьи. В конце автор распрощался с этим человеком и задумался о его судьбе. Главный, основной рассказ Андрея Соколова взят в рамку рассказа автора. Такой прием и называется обрамлением.

Очень своеобразны сюжет и композиция лирических произведений. Автор изображает в них не события, а мысли и переживания. Единство и целостность лирического произведения обеспечивает тот основной лирический мотив, носителем которого является лирический герой. Композиция стихотворения подчинена раскрытию мысли-чувства. «Лирическое развертывание темы, — пишет известный теоретик литературы Б.Томашевский, — напоминает диалектику теоретического рассуждения, с той разницей, что в рассуждении мы имеем логически оправданный ввод новых мотивов, … а в лирике ввод мотивов оправдывается эмоциональным развертыванием темы» . Типичным является, но его мнению, трехчастное построение лирических стихотворений, когда в первой части дается тема, во второй она развивается путем боковых мотивов, а третья эмоциональное заключение. В качестве примера можно привести стихотворение А.Пушкина « К Чаадаеву».

1-я часть Любви, надежды, тихой славы

Недолго нежил нас обман.

2-я часть Мы ждем с томленьем упованья

Минуты вольности святой…

3-я часть Товарищ, верь! Взойдет она

Звезда пленительного счастья…

Лирическое развитие темы бывает двух типов: дедуктивный –от общего к частному и индуктивный – от частного к общему. Первый — в приведенном стихотворении А.Пушкина, второй в стихотворении К.Симонова «Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины…».

В некоторых лирических произведениях есть сюжет: «Железная дорога» И.Некрасова, баллады, песни. Их называют сюжетной лирикой
.

Изобразительные детали служат воспроизведению конкрет­но-чувственных подробностей мира персонажей, созданного твор­ческим воображением художника и непосредственно воплощающего идейное содержание произведения. Термин «изобразительные де­тали» признается не всеми теоретиками (используются также термины «тематические» или «предметные» детали), но все согласны в том, что художник воссоздает подробности внешнего облика и речи героев, их внутреннего мира, окружающей обстановки с целью выразить свою мысль. Однако, принимая это положение, нельзя трактовать его излишне прямолинейно и думать, что каж­дая деталь (цвет глаз, жесты, одежда, описание местности и т. д.) непосредственно связана с целевой установкой автора и имеет вполне определенный однозначный смысл. Если бы это было так, произведение утратило бы свою художественную специфику и ста­ло бы тенденциозно-иллюстративным.

Изобразительные детали способствуют тому, чтобы мир пер­сонажей предстал перед внутренним взором читателя во всей своей жизненной полнокровности, в звуках, красках, объемах, запахах, в пространственной и временной протяженности. Не имея возможности передать все подробности рисуемой картины, писа­тель воспроизводит лишь некоторые из них, стремясь дать толчок воображению читателя и заставить его дорисовать недостающие черты с помощью собственной фантазии. Не «увидев», не предста­вив себе «живых» персонажей, читатель не сможет с ними сопе­реживать, и его эстетическое восприятие произведения будет не­полноценным.

Изобразительные детали позволяют художнику пластично, зримо воссоздать жизнь персонажей, раскрыть через отдельные подробности их характеры. Вместе с тем они передают оценочное отношение автора к изображаемой действительности, создают эмо­циональную атмосферу повествования. Так, перечитывая массовые сцены в повести «Тарас Бульба», можно убедиться, что разрознен­ные, казалось бы, реплики и высказывания запорожцев помогают нам «услышать» многоголосую толпу казаков, а разнообразные портретные и бытовые детали — зримо представить ее. При этом постепенно проясняется героический склад народных характеров, сложившихся в условиях дикой вольницы и опоэтизированных Гоголем. Вместе с тем многие подробности комичны, вызывают улыбку, создают юмористический тон повествования (особенно в сценах мирной жизни). Изобразительные детали выполняют здесь, как и в большинстве произведений, изобразительную, характери­зующую и экспрессивную функции.

В драме изобразительные детали передаются не словесными, а иными средствами (нет описания внешнего облика героев, их поступков, обстановки, ибо на сцене действуют актеры и есть де­корации). Речевая же характеристика персонажей приобретает особую значимость.

В лирике изобразительные детали подчинены задаче воссозда­ния переживания в его развитии, движении, противоречивости. Они здесь служат приметами того события, которое вызвало пе­реживание, но выполняют в основном роль психологической ха­рактеристики лирического героя. При этом сохраняется также их экспрессивная роль; переживание передается как возвышенно-ро­мантическое, героическое, трагическое или же в сниженных, на­пример, иронических тонах.

Сюжет также относится к сфере изобразительной детализа­ции, но выделяется своим динамическим характером. В эпических к драматических произведениях это поступки персонажей и изобра­жаемые события. Поступки персонажей, составляющие сюжет, разнообразны — это разного рода действия, высказывания, пережи­вания и раздумья героев. В сюжете наиболее непосредственно и действенно раскрывается характер персонажа, действующего лица. Однако важно понять, что поступки персонажей раскрывают так­же авторское понимание типического характера и авторскую оцен­ку. Заставляя героя поступать тем или иным образом, художник вызывает у читателя определенное оценочное отношение не толь­ко к герою, но к целому типу людей, которых тот представляет. Так, заставляя вымышленного своего героя убить на дуэли друга во имя светских предрассудков, Пушкин вызывает у читателя чув­ство осуждения и заставляет размышлять о непоследовательности Онегина, о противоречивости его характера. В этом — экспрессив­ная роль сюжета.

Сюжет движется за счет возникновения, развития, разрешения разнообразных конфликтов между персонажами произведения. Конфликты могут иметь частный характер (ссора Онегина с Ленским), а могут быть моментом, частью социально-исторических конфликтов, возникших в самой исторической действительности (война, революция, общественное движение). Изображением сю­жетных конфликтов писатель в наибольшей степени обращает вни­мание на проблематику произведения. Но было бы неверно на основании этого отождествлять указанные понятия (тенденция к такому отождествлению есть в учебнике Абрамовича, разд. 2, гл. 2). Проблематика — это ведущая сторона идейного содержания, а сюжетный конфликт — элемент формы. Столь же неверно отожде­ствлять сюжет с содержанием (как это распространено в разго­ворном языке). Поэтому не получила признания терминология Тимофеева, предложившего называть сюжет в совокупности со все­ми остальными подробностями изображаемой жизни «непосред­ственным содержанием» («Основы теории литературы», ч. 2, гл. 1, 2, 3).

Вопрос о сюжете в лирике решается по-разному. Не подлежит, однако, сомнению, что применять этот термин к лирике можно только с большими оговорками, обозначая им канву тех событий, которые «просвечивают» сквозь лирическое переживание героя и мотивируют его. Иногда же этим термином обозначают само дви­жение лирического переживания.

Композиция изобразительных, в том числе и сюжетных дета­лей, — это их расположение в тексте. Используя антитезы, повто­ры, параллелизмы, изменяя темп и хронологическую последователь­ность событий в повествовании, устанавливая между событиями хроникальные и причинно-временные связи, художник добивается такой их взаимосвязи, которая расширяет и углубляет их смысл. Во всех учебных пособиях достаточно полно определены компози­ционные приемы повествования, введение рассказчика, обрамле­ние, вводные эпизоды, основные моменты в развитии действия, разнообразные мотивировки сюжетных эпизодов. Расхождение между порядком сюжетных событий и порядком повествования о них в произведении заставляет говорить о таком выразительном средстве, как фабула. Следует учитывать, что распространена и иная терминология, когда сюжетом называют собственно компози­ционный прием перестановки событий (Абрамович, Кожинов и др.).

Чтобы овладеть материалом этого раздела, рекомендуем само­стоятельно проанализировать изобразительные детали, сюжет и их композицию в каком-либо эпическом или драматическом произ­ведении. Надо обратить внимание на то, как развитие действия служит развитию художественной мысли-введению новых тем, углублению проблемных мотивов, постепенному раскрытию харак­теров персонажей и авторского отношения к ним. Каждая новая сюжетная сцена или описание подготовлены, мотивированы всем предыдущим изображением, но не повторяют его, а развивают, дополняют и углубляют. Указанные компоненты формы наиболее непосредственно связаны с художественным содержанием и зави­сят от него. Поэтому они неповторимы так же, как и содержание каждого произведения.

Ввиду этого студенту необходимо познакомиться с теми тео­риями, которые игнорируют тесную связь сюжетно-изобразительной сферы формы с содержанием. Это в первую очередь так назы­ваемая компаративистская теория, которая основывалась на сравнительно-историческом изучении литератур мира, но неверно ис­толковывала результаты такого изучения. Компаративисты обра­щали главное внимание на влияние литератур друг на друга. Но они не учитывали, что влияние обусловлено сходством или разли­чием общественных отношений в соответствующих странах, а ис­ходили из имманентных, т. е. внутренних, совершенно будто бы автономных законов развития литературы. Поэтому компарати­висты писали об «устойчивых мотивах», об «исстари завещанных образах» литературы, а также о «бродячих сюжетах», не различая сюжет и его схему. Характеристика этой теории есть и в учебнике под ред. Г.Н.Поспелова и у Г.Л.Абрамовича.

ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОПОДГОТОВКИ (м. 2)

1. Литературное произведение как целостное единство.

2. Тема художественного произведения и её особенности.

3. Идея художественного произведения и её особенности.

4. Композиция художественного произведения. Внешние и внутренние элементы.

5. Сюжет литературного произведения. Понятие о конфликте. Элементы сюжета. Внесюжетные элементы. Сюжет и фабула.

6. Какова роль сюжета в раскрытии идейного содержания про­изведения?

7. Что такое композиция сюжета? В чем отличие повествова­ния от описания? Что такое внесюжетные эпизоды и лирические от­ступления?

8. В чём функция пейзажа, бытовой обстановки, портрета и речевой характеристики персонажа в произведении?

9. Особенности сюжета лирических произведений.

10. Пространственно-временная организация произведения. Понятие о хронотопе.

ЛИТЕРАТУРА

Корман Б.О. Изучение текста художественного произведения. — М., 1972.

Абрамович Г.Л. Введение в литературоведение. Изд.6. — М., 1975.

Введение в литературоведение /Под ред. Л.В.Чернец/. М., 2000. — С. 11 -20,

209-219, 228-239, 245-251.

Галич О. та iн. Tеopiя літератури. К., 2001. -С. 83-115.

Гетьманець М.Ф. Сучасинй словник лггературознавчих терм1нів. — Харків, 2003.

МОДУЛЬ ТРЕТИЙ

ЯЗЫК ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Существуют три уровня литературного
произведения:

Предметная изобразительность –
жизненный материал

Композиция – организация этого материала

Художественный язык – речевой строй
литературного произведения, на всех
четырех уровнях художественного языка:
фоника, лексика, семантика, синтаксис.

Каждый из этих пластов имеет свою сложную
иерархию.

Кажущаяся сложность
литературного произведения создается
тяжелым трудом писателя на всех трех
уровнях художественного целого.

Познакомимся
с несколькими определениями данного
понятия и различными его классификациями,
когда композиция текста раскрывается
по разным признаками и показателям.

Художественный
текст представляет собой коммуникативное,
структурное и семантическое единство,
что и проявляется в его композиции. То
есть — это единство общения – структуры
– и смысла.

Композиция
художественного текста — это «взаимная
соотнесенность

и
расположение

единиц
изображаемого и художественно-речевых
средств». Единицы изображаемого здесь
означают: тема, проблема, идея, персонажи,
все стороны изображаемого внешнего и
внутреннего мира. Художественно-речевые
средства – это вся образная система
языка на уровне его 4-х пластов.

Композиция
— это построение произведения, определяющее
его целостность, завершенность и
единство.

Композиция
— представляет собой «систему

соединения»


всех его элементов. Эта система имеет
и самостоятельную содержательность,
которая должна раскрываться в процессе
филологического анализа текста.

Композиция,

или
структура, или архитектоника – это
построение художественного произведения.

Композиция – это элемент формы
художественного произведения.

Композиция способствует созданию
произведения как художественной
целостности.

Композиция объединяет все компоненты
и подчиняет их идее, замыслу произведения.
Причем эта связь настолько тесная, что
невозможно вынуть или переставить
местами ни одного компонента из
композиции.

Виды композиционной организации
произведения:

Сюжетный вид — то есть
фабульный (эпос, лирика, драма)

Несюжетный вид — бесфабульный
(в лирике, в эпосе и драме, созданных
творческим методом модернизма и
постмодернизма)

Сюжетный вид композиционной
организации произведения бывает двух
типов:

Событийный (в эпосе и драме)

Описательный (в лирике)

Рассмотрим первый тип сюжетной
композиции – событийный. Он имеет три
формы:

Хронологическая форма — события
развиваются по прямой линии движения
времени, не нарушается природная
временная последовательность, между
событиями могут быть временные промежутки

Ретроспективная форма —
отступление от природной хронологической
последовательности, нарушение линейного
порядка прохождения событий в жизни,
перебивка воспоминаниями героев или
автора, ознакомление читателя с
предысторией событий и жизни персонажей
(Бунин, «Легкое дыхание»)

Свободная или монтажная
форма — значительное нарушение
пространственно-временных и
причинно-следственных связей между
событиями; связь между отдельными
эпизодами – ассоциативно-эмоциональная,
а не логически-смысловая («Герой нашего
времени», «Процесс» Кафки и другие
произведения модернизма и постмодернизма)

Рассмотрим второй тип композиции –
описательный:

Он присутствует в лирических произведениях,
в них в основном отсутствует четко
ограниченное и связно развернутое
действие, на первый план выдвигаются
переживания лирического героя или
персонажа, и вся композиция подчиняется
целям его изображения, это описание
мыслей, впечатлений, чувств, картин,
навеянных переживаниями лирического
героя.

Композиция бывает внешняя и внутренняя

Внешняя композиция

(архитектоника) : главы, части, разделы,
параграфы, книги, тома, их расположение
может быть различным в зависимости от
способов создания сюжета, выбранных
автором.

Внешняя
композиция

— это членение текста, характеризующегося
непрерывностью, на дискретные единицы.
Композиция, следовательно, есть проявление
значимой прерывистости в непрерывности.

Внешняя
композиция:

границы каждой композиционной единицы,
выделяемой в тексте, четко заданы,
определены автором (главы, главки,
разделы, части, эпилоги, явления в драме
и др.), это организует и направляет
восприятие читателя. Архитектоника
текста служит способом «порционирования»
смысла; с помощью… композиционных
единиц автор указывает читателю на
объединение, или, наоборот, расчленение
элементов текста (а значит, его содержания).

Внешняя
композиция:

не менее значимо и отсутствие членения
текста или его развернутых фрагментов:
это подчеркивает целостность
пространственного континуума,
принципиальную недискретность организации
повествования, недифференцированность,
текучесть картины мира повествователя
или персонажа (например, в литературе
«потока сознания»).

Внутренняя композиция

:
это композиция (построение, расположение)
образов – персонажей, событий, обстановки
действия, пейзажей, интерьеров и т.п.

Внутренняя

(содержательная) композиция определяется
системой образов-характеров, особенностями
конфликта и своеобразием сюжета.

Не путать: у сюжета — есть
элементы

сюжета, у композиции – есть приемы
(внутренняя композиция)
и части

(внешняя композиция) композиции.

Композиция включает в себя, в свое
построение как все элементы сюжета –
сюжетные элементы, так и внесюжетные
элементы.

Приемы внутренней
композиции:

Пролог (часто его относят и к сюжету)

Эпилог (часто его относят к сюжету)

Монолог

Портреты персонажей

Интерьеры

Пейзажи

Внесюжетные элементы в композиции

Классификация
композиционных приемов по выделению
отдельных элементов:

Каждая
композиционная единица характеризуется
приемами выдвижения, которые обеспечивают
выделение важнейших
смыслов текста

и активизируют внимание читателя. Это:

география:
различные графические выделения,

повторы:
повторы языковых единиц разных уровней,

усиление:
сильные позициитекста
или его композиционной части — позиции
выдвижения, связанные с установлением
иерархии смыслов, фокусированием
внимания на самом важном, усилением
эмоциональности и эстетического
эффекта, установлением значащих связей
между элементами смежными и дистантными,
принадлежащими одному и разным уровням,
обеспечением связности текста и его
запоминаемости. К сильным позициям
текста традиционно относятся заглавия,
эпиграфы, начало
и
конец
произведения
(части, главы, главки). С их помощью автор
подчеркивает наиболее значимые для
понимания произведения элементы
структуры и одновременно определяет
основные «смысловые вехи» той или иной
композиционной части (текста в целом).

Широкое
распространение в русской литературе
конца XX в. техники монтажа и коллажа, с
одной стороны, привело к усилению
фрагментарности текста, с другой —
открыло возможности новых комбинаций
«смысловых планов».

Композиция
с точки зрения ее связности

В
особенностях архитектоники текста
проявляется такой его важнейший признак,
как связность.
Выделенные
в результате членения отрезки (части)
текста соотносятся друг с другом,
«сцепляются» на основе общих элементов.
Различаются два вида связности: когезия
и когерентность (термины предложены В.
Дресслером)

Когезия

(от
лат. — «быть связанным»), или локальная
связность, — связность линейного типа,
выражаемая формально, преимущественно
языковыми средствами. Она базируется
на местоименной субституции, лексических
повторах, наличии союзов, соотнесенности
грамматических форм и др.

Когерентность
(от
лат.—
«сцепление»),
или глобальная связность, — связность,
нелинейного типа, объединяющая элементы
разных уровней текста (например, заглавие,
эпиграф, «текст в тексте» и основной
текст и др.). Важнейшие средства создания
когерентности — повторы (прежде всего
слов с общими семантическими компонентами)
и параллелизм.

В
художественном тексте возникают
семантические цепочки — ряды слов с
общими семами, взаимодействие которых
порождает новые смысловые связи и
отношения, а также «приращения смысла».

Любой
художественный текст пронизан
семантическими перекличками, или
повторами. Слова, связанные на этой
основе, могут занимать разную позицию:
располагаться в начале и в конце текста
(кольцевая семантическая композиция),
симметрично, образовывать градационный
ряд и др.

Рассмотрение
семантической композиции — необходимый
этап филологического анализа. Он особенно
важен для анализа «бессюжетных» текстов,
текстов с ослабленными причинно-следственными
связями компонентов, текстов, насыщенных
сложными образами. Выявление в них
семантических цепочек и установление
их связей — ключ к интерпретации
произведения.

Внесюжетные элементы

Вставные эпизоды,

Лирические отступления,

Художественное опережение,

Художественное обрамление,

Посвящение,

Эпиграф,

Заголовок

Вставные эпизоды

— это части повествования, непосредственно
не связанные с течение сюжета, события,
которые лишь ассоциативно связаны и
вспоминаются в связи с действующими
событиями произведения («Повесть о
капитане Копейкине» в «Мертвых душах»)

Лирические отступления

– бывают лирическими, философскими,
публицистическими, выражают мысли и
чувства писателя напрямую, в прямом
авторском слове, отражают авторскую
позицию, отношение писателя к персонажам,
каким-то элементам темы, проблемы, идеи
произведения (в «Мертвых душах» — о
молодости и старости, о Руси как птице
– тройке)

Художественное опережение
—
изображение сцен,
которые опережают дальнейший ход событий
(

Художественное обрамление
–
сцены, которыми
начинается и заканчивается художественное
произведение, чаще всего это одна и та
же сцена, данная в развитии, и создающая
кольцевую композицию
(«Судьба человека» М.
Шолохова)

Посвящение –
короткое
описание или лирическое произведение,
имеющее определенное адресата, которому
адресуется и посвящается произведение

Эпиграф –
афоризм
или цитата из другого известного
произведения или фольклора, расположенные
перед всем текстом или перед его
отдельными частями (пословица в
«Капитанской дочке»)

Заголовок
–
название произведения, в которое всегда
содержится тема, проблема или идея
произведения, очень краткая формулировка,
обладающая глубокой выразительностью,
образностью или символичностью.

Объектом
литературоведческого анализа в изучении
композиции


могут стать разные аспекты композиции:

1)
архитектоника, или внешняя композиция
текста, — членение его на определенные
части (главы, подглавки, абзацы, строфы
и пр.), их последовательность и взаимосвязь;

2)
система образов персонажей художественного
произведения;

3)
смена точек зрения в структуре текста;
так, по мнению Б.А.Успенского, именно
проблема точки зрения составляет
«центральную
проблему композиции
»;
рассмотрение
в структуре текста разных точек зрения
в соотношении с архитектоникой
произведения позволяет выявить динамику
развертывания художественного содержания;

4)
система деталей, представленных в тексте
(композиция деталей); их анализ дает
возможность раскрыть способы углубления
изображаемого: как тонко заметил И.А.
Гончаров, «детали, представляющиеся в
дальней перспективе общего плана
обрывочно и отдельно», в контексте
целого «сливаются в общем строе… как
будто действуют тонкие невидимые нити
или, пожалуй, магнетические токи»;

5)
соотнесенность друг с другом и с
остальными компонентами текста его
внесюжетных элементов (вставных новелл,
рассказов, лирических отступлений,
«сцен на сцене» в драме).

Анализ
композиции, таким образом, учитывает
разные аспекты текста.

Термин
«композиция» в современной филологии
оказывается очень многозначным, что
затрудняет его использование.

Для
анализа композиции художественного
текста необходимо уметь:

Выделять в его структуре значимые для
интерпретации произведения повторы,
служащие основой когезии и когерентности;

Выявлять семантические переклички в
частях
текста;

Выделять маркеры – разделители разных
композиционных частей произведения;

Соотносить особенности членения текста
с его содержанием и определять роль
дискретных (отдельных частей)
композиционных единиц в составе целого;

Устанавливать связь повествовательной
структуры текста как его «глубинной
композиционной структуры» (Б.А. Успенский)
с его внешней композицией.

Определите
все приемы внешней и внутренней композиции
в стихотворении Ф. Тютчева «Silentium»
(а именно: части композиции, тип сюжетный
– несюжетный, событийный – описательный,
виделение отдельных элементов, тип их
связности, — NB

Композиция художественного произведения

Композиция
— это построение всех элементов и частей художественного произведения в соответствии с авторским замыслом (в определенной пропорции, последовательности; композиционно оформляется образная система персонажей, пространство и время, событийный ряд в сюжете).

Композиционно-сюжетные части литературного произведения

Пролог
— то, что привело к возникновению сюжета, предшествующие события (не во всех произведениях).
Экспозиция
— обозначение исходного пространства, времени, героев.
Завязка
— события, дающие развитие сюжету.
Развитие действия
— развитие сюжета от завязки до кульминации.
Кульминация
— момент наивысшего напряжения сюжетного действия, после которого оно движется к развязке.
Развязка
— прекращение действия в данном конфликтном направлении, когда противоречия разрешаются или снимаются.
Эпилог
— «анонс» дальнейших событий, подведение итога.

Композиционные элементы

К композиционным элементам относятся эпиграфы, посвящения, прологи, эпилоги, части, главы, акты, явления, сцены, предисловия и послесловия «издателей» (созданных авторской фантазией внесюжетных образов), диалоги, монологи, эпизоды, вставные рассказы и эпизоды, письма, песни (Сон Обломова в романе Гончарова «Обломов», письма Татьяны к Онегину и Онегина к Татьяне в романе Пушкина «Евгений Онегин»); все художественные описания (портреты, пейзажи, интерьеры).

Композиционные приёмы

Повтор (рефрен)
— использование одних и тех же элементов (частей) текста (в стихотворениях — одних и тех же стихов):
Храни меня, мой талисман,

Храни меня во дни гоненья,
Во дни раскаянья, волненья:
Ты в день печали был мне дан.
Когда подымет океан
Вокруг меня валы ревучи,
Когда грозою грянут тучи —
Храни меня, мой талисман…

(А.С. Пушкин «Храни меня, мой талисман»)

В зависимости от позиции, периодичности появления и автономности различают следующие композиционные приёмы:
Анафора
— повтор в начале строки:
Мимо ристалищ, капищ,
мимо храмов и баров,
мимо шикарных кладбищ,
мимо больших базаров…
(И.Бродский «Пилигримы»)

Эпифора
— повтор в конце строки:
Конь мой земли не тронь,
Лоб мой звезды не тронь,
Вздох мой губы не тронь,
Всадник — конь, перст — ладонь.
(М. Цветаева «Ханский полон»)

Симплока
— последующая часть произведения начинается так же, как и предыдущая (как правило, встречается в фольклорных произведениях или стилизациях):
Повалился он на холодный снег
На холодный снег, будто сосенка
(М.Ю. Лермонтов «Песнь про царя Ивана Васильевича …»)

Антитеза
— противопоставление (работает на всех уровнях текста от символа до характера):
Клянусь я первым днем творенья,
Клянусь его последним днем.
(М.Ю. Лермонтов «Демон»)
Они сошлись. Волна и камень,
Стихи и проза, лед и пламень…
(А.С. Пушкин «Евгений Онегин»)

Композиционные приёмы, связанные с временными сдвигами
(совмещение временных пластов, ретро-скачок, вставка):

Ретардация
— растягивание единицы времени, замедление, торможение.

Ретроспекция
— возвращения действия в прошлое, когда закладывались причины происходящего в настоящий момент повествования (рассказ о Павле Петровиче Кирсанове — И.С. Тургенев «Отцы и дети»; рассказ о детстве Аси — И.С. Тургенев «Ася»).

Смена «точек зрения»
— повествование об одном событии с точки зрения разных персонажей, персонажа и повествователя (М.Ю. Лермонтов «Герой нашего времени», Ф.М. Достоевский «Бедные люди»).

Параллелизм
— расположение тождественных или сходных по грамматической и семантической структуре элементов речи в смежных частях текста. Параллельными элементами могут быть предложения, их части, словосочетания, слова.
Твой ум глубок, что море,
Твой дух высок, что горы
(В. Брюсов «Китайские стихи»)
Примером композиционного параллелизма в прозаическом тексте может служить произведение Н.В. Гоголя «Невский проспект».

Основные виды композиции

1. Линейная
   композиция: естественная временная последовательность.
   
2. Инверсионная (ретроспективная)
   композиция: обратный хронологический порядок.
   
3. Кольцевая
   композиция: повторение начального момента в финале произведения.
   
4. Концентрическая
   композиция: сюжетная спираль, повторение аналогичных событий по ходу развития действия.
   
5. Зеркальная
   композиция: объединение приёмов повтора и противопоставления, в результате которого начальные и конечные образы повторяются с точностью до наоборот.
   

Любое литературное творение — это художественное целое. Таким целым может быть не только одно произведение (стихотворение, рассказ, роман…), но и литературный цикл, то есть группа поэтических или прозаических произведений, объединенных общим героем, общими идеями, проблемами и т.д., даже общим местом действия (например, цикл повестей Н.Гоголя «Вечера на хуторе близ Диканьки», «Повести Белкина» А.Пушкина; роман М.Лермонтова «Герой нашего времени» — тоже цикл отдельных новелл, объединенных общим героем — Печориным). Любое художественное целое — это, по существу, единый творческий организм, имеющий свою особую структуру. Как и в человеческом организме, в котором все самостоятельные органы неразрывно связаны друг с другом, в литературном произведении все элементы так же и самостоятельны, и взаимосвязаны. Система этих элементов и принципы их взаимосвязи и называются
КОМПОЗИЦИЕЙ:

КОМПОЗИЦИЯ (от лат. Сompositio, сочинение, составление) —
построение, структура художественного произведения: отбор и последовательность элементов и изобразительных приемов произведения, создающих художественное целое в соответствии с авторским замыслом.

К элементам композиции литературного произведения относятся
эпиграфы, посвящения, прологи, эпилоги, части, главы, акты, явления, сцены, предисловия и послесловия «издателей» (созданных авторской фантазией внесюжетных образов), диалоги, монологи, эпизоды, вставные рассказы и эпизоды, письма, песни (например, Сон Обломова в романе Гончарова «Обломов», письмо Татьяны к Онегину и Онегина к Татьяне в романе Пушкина «Евгений Онегин», песня «Солнце всходит и заходит…» в драме Горького «На дне»); все художественные описания — портреты, пейзажи, интерьеры — также являются композиционными элементами.

действие произведения может начаться с конца событий, а последующие эпизоды восстановят временной ход действия и разъяснят причины происходящего; такая композиция называется обратной
(этот прием применил Н.Чернышевский в романе «Что делать?»);

автор использует композицию обрамления, или кольцевую,
при которой автор использует, например, повтор строф (последняя повторяет первую), художественных описаний (произведение начинается и заканчивается пейзажем или интерьером), события начала и финала происходят в одном и том же месте, в них участвуют одни и те же герои и т.д.; такой прием встречается как в поэзии (к нему часто прибегали Пушкин, Тютчев, А.Блок в «Стихах о Прекрасной даме»), так и в прозе («Темные аллеи» И.Бунина; «Песня о Соколе», «Старуха Изергиль» М.Горького);

автор использует прием ретроспекции, то есть возвращения действия в прошлое,
когда закладывались причины происходящего в настоящий момент повествования (например, рассказ автора о Павле Петровиче Кирсанове в романе Тургенева «Отцы и дети»); нередко при использовании ретроспекции в произведении появляется вставной рассказ героя, и такой вид композиции будет называться «рассказ в рассказе» (исповедь Мармеладова и письмо Пульхерии Александровны в «Преступлении и наказании»; глава 13 «Явление героя» в «Мастере и Маргарите»; «После бала» Толстого, «Ася» Тургенева, «Крыжовник» Чехова);

нередко организатором композиции выступает художественный образ,
например, дорога в поэме Гоголя «Мертвые души»;
обратите внимание на схему авторского повествования: приезд Чичикова в город NN — дорога в Маниловку — усадьба Манилова — дорога — приезд к Коробочке — дорога — трактир, встреча с Ноздревым — дорога — приезд к Ноздреву — дорога — и т.д.; важно, что и заканчивается первый том именно дорогой; так образ становится ведущим структурообразующим элементом произведения;

автор может предпослать основному действию экспозицию,
каковой будет, например, вся первая глава в романе «Евгений Онегин», а может начать действие сразу, резко, «без разгона»,
как это делает Достоевский в романе «Преступление и наказание» или Булгаков в «Мастере и Маргарите»;

композиция произведения может быть основана на симметрии
слов, образов, эпизодов (или сцен, главок, явлений и т.д.) и будет являться зеркальной,
как, например, в поэме А. Блока «Двенадцать»; зеркальная композиция нередко сочетается с обрамлением
(такой принцип композиции характерен для многих стихотворений М.Цветаевой, В.Маяковского и др.; прочтите, например, стихотворение Маяковского «Из улицы в улицу»);

нередко автор использует прием композиционного «разрыва» событий:
обрывает повествование на самом интересном месте в конце главы, а новая глава начинается с рассказа о другом событии; например, его используют Достоевский в «Преступлении и наказании» и Булгаков в «Белой гвардии» и «Мастере и Маргарите». Такой прием очень любят авторы авантюрных и детективных произведений или произведений, где роль интриги очень велика.

Композиция — это аспект формы литературного произведения, но через особенности формы выражается его содержание. Композиция произведения является важным способом воплощения авторской идеи. Прочитайте самостоятельно стихотворение А.Блока «Незнакомка» полностью, иначе наши рассуждения будут вам непонятны. Обратите внимание на первую и седьмую строфы, вслушиваясь в их звучание:

1-я строфа




По вечеРам над РестоРанами

ГоРячий воздух дик и глух,

И пРавит окРиками пьяными

Весенний и тлетвоРный дух.

7-я строфа

И кАждый вечер, в чАс нАзнАчеННый

(Иль это только снится мне?),

Девичий стАн, шелкАми схвАчеННый,

В тумАННом движется окне.

Резко и дисгармонично звучит первая строфа — из-за обилия [р], которое будет, как и другие дисгармоничные звуки, повторяться и в следующих строфах вплоть до шестой. Иначе и нельзя, ведь Блок здесь рисует картину отвратительной обывательской пошлости, «страшного мира», в котором мается душа Поэта. Так представлена первая часть стихотворения. Седьмая строфа знаменует переход в новый мир — Мечты и Гармонии, и начало второй части стихотворения. Этот переход плавен, сопровождающие его звуки приятны и мягки: [а:], [нн]. Так в построении стихотворения и с помощью приема так называемой звукописи Блок выразил свое представление о противопоставленности двух миров — гармонии и дисгармонии.

Композиция произведения может быть тематической,
при которой главным становится выявление отношений между центральными образами произведения. Этот тип композиции больше характерен лирике. Различают три вида такой композиции:

последовательная,
представляющая собой логическое рассуждение, переход от одной мысли к другой и последующий вывод в финале произведения («Цицерон», «Silentium», «Природа — сфинкс, и тем она верней…» Тютчева);

развитие и трансформация центрального образа:
центральный образ рассматривается автором с различных сторон, раскрываются его яркие черты и характеристики; такая композиция предполагает постепенное нарастание эмоционального напряжения и кульминацию переживаний, которая нередко приходится на финал произведения («Море» Жуковского, «Я пришел к тебе с приветом…» Фета);

сопоставление 2-х образов,
вступивших в художественное взаимодействие («Незнакомка» Блока); такая композиция строится на приеме антитезы, или противопоставления.

В минувшую среду после полудня в вестибюле Рижской думы произошло странное событие, которое гордо называлось пресс-конференцией. В присутствии нескольких журналистов и сотрудников городской думы лидер фракции «За! / Прогрессивные» Мартиньш Коссович сообщил, что ему предложили взятку.

Странным это событие было не только потому, что после нескольких произнесенных предложений и съемки этого действа на видео так называемая пресс-конференция закончилась без возможности задать какие-либо вопросы, но особенно потому, что после короткой речи Коссовича раздались аплодисменты со стороны участников «пресс-конференции».

От этих совершенно не уместных для пресс-конференции аплодисментов возникло впечатление, что как-то очень уж грубо, топорно начали работать сотрудники пиар-контор.
Однако подобная грубость работы с очевидностью свидетельствует только об одном: так сейчас можно, и это проходит.

«Да, мне предложили взятку. Если мне или другому политику предлагают взятку, то правильный поступок только один — немедленно сообщить KNAB, сотрудничать и предоставить всю информацию. К сожалению, мне придется огорчить: я не могу раскрыть все эти подробности», — немного стыдливо, запинаясь, как нашаливший школьник, зачитал Коссович подготовленный для него стишок.

Никто вас не просит, господин Коссович, раскрывать «все эти подробности». Однако в данном случае не было сказано ровно ничего, кроме назидательного сообщения, — если кому-то предлагают взятку, то его обязанность — известить KNAB. Видимо, весь этот спектакль у новогодней елки проходил с другой идеей — сообщить СМИ, что такое дело есть. Поскольку некоторые подробности «взяточничества» были раскрыты KNAB после заявления Коссовича, возникают дальнейшие вопросы.

Независимо от того, как мы смотрим на этот случай, нельзя отрицать, что произошла еще одна «утечка» из правоохранительных органов. Раньше это чаще всего делалось через приближенные «расследовательские» медиа, но на этот раз был выбран иной путь, напрямую через вовлеченного в дело политика. Кто был инициатором этой «утечки» — KNAB или политическое руководство Рижской думы (консультанты по связям с общественностью)? На что указывает эта «утечка»?

Наиболее правдоподобный ответ на первый вопрос: что инициаторами утечки были друзья мэра Риги Мариса Стакиса из пиар-конторы Deep White — с целью перевести внимание общественности с катастрофической ситуации с обледеневшими тротуарами в Риге на «героический поступок» Коссовича.
Предположительно, с неафишируемого благословения KNAB. То есть, вряд ли Коссович, Стакис и их друзья осуществили бы эту отвлекающую «операцию», не предупредив KNAB. Оттуда погрозили пальцем — только без подробностей. О них – мы сами.

Эта утечка показывает, что дело идет не так гладко и убедительно, как хотелось бы KNAB. Требуется подтолкнуть вагон с помощью общества. Ткнуть прутиком в муравейник, чтобы участники дела лихорадочно засуетились и ошиблись.

Что касается пиар-составляющей дела, то сам факт взяточничества кажется довольно странным. Прежде всего, сумма — 2,1 миллиона евро. Некруглая сумма дает основание предположить, что «взятка» была не взяткой в форме традиционной «обувной коробки», а, возможно, выгодной сделкой с таким потенциальным эквивалентом. Но это не имеет значения, ведь взятка в любом случае есть взятка. Если только это действительно взятка. В социальных сетях люди уже соревнуются в остроумии, сравнивая «взятку» Коссовича со знаменитым предложением гигантского наследства нигерийского принца, с которым сталкивался любой, у кого есть адрес электронной почты.

Однако шутки – в сторону, ведь возникают более серьезные вопросы, потому что всей этой истории недостает самого главного — достоверности. Поэтому об этой фактически огромной взятке в публичной сфере больше шутят, чем говорят всерьез. И неспроста. Два миллиона евро — не какая-то мелочь даже для крупной компании. Это серьезные деньги, такими никто не бросается.

Представим, что все так, как говорят нам Коссович и группа друзей. Крупная компания решила пожертвовать (вложить) огромную сумму, чтобы подкупить должностное лицо, и это должностное лицо приняло бы решение в ее пользу. Выбор — кому дать — пал на Коссовича, и ему предложили 2,1 миллиона евро. Сейчас Коссович, запинаясь, говорит, что «есть только один правильный поступок — немедленно сообщить об этом KNAB, сотрудничать и предоставить всю информацию». Совершенно верно. Но идем дальше.
Какое в этой ситуации действие было бы наиболее правильным со стороны KNAB? Поймать преступника в момент совершения преступления. А именно, основываясь на полученной информации, продолжить игру, оснастить Коссовича прослушивающей аппаратурой и заковать в наручники преступников во время дачи взятки.
И уже по завершении этой блестящей операции созвать пресс-конференцию и рассказать общественности об успешном ее завершении. Ничего подобного не последовало. Вместо этого — пустая пиар-кампания в тот момент, когда сотни людей обращаются в травмопункты после тяжелых падений на обледенелых тротуарах Риги. Это указывает на одно из двух. Либо в KNAB сидят совершенно непрофессиональные люди, либо в рассказе Коссовича что-то нечисто.

Но давайте продолжим предполагать, что все было именно так, как пытается представить клака Коссовича / Стакиса, — Коссович герой, который отказался от миллионов. Возникает следующий вопрос: почему эти деньги были предложены Коссовичу? Как почему, потому что он лидер самой крупной фракции, отвечают авторы рассказа. Но не будем забывать, что Коссович представляет партию, позиционирующую себя как наиболее прогрессивную, самую честную и невинную. Взятка может быть дана представителю этой партии только в одном случае. Если потенциальный взяточник хорошо известен и есть почти верная гарантия, что он возьмет взятку. Лучше всего, если известно, что в другой, предыдущий раз, уже брали. Так почему бы не взять и в этот раз?
Однако, что бы ни случилось в марте, теперь ясно, что крупномасштабная операция по задержанию коррупционеров фактически сорвана, потому что, если факта передачи взятки не было, у дела мало шансов на успешный исход.
В пользу KNAB и прокуратуры может сыграть только то, что у подозреваемых нет влиятельного политической крыши. Скорее даже наоборот, поэтому существует вероятность, что суд правильно поймет «текущий момент» и будет знать, как Фемида должна смотреть на это дело.

В любом случае, весь это случай – вовсе не комплимент Коссовичу, как сейчас пытаются преподнести его пиарщики, а сомнительное пятно на его политической биографии. Неловкие запинки Коссовича во время «пресс-конференции» показывают, что сам Коссович хорошо понимает это, как бы пиарщики ни старались его убедить: «Не дрейфь, сделаем из тебя героя». Коссович в этом случае героем никак не выглядит.

Тем не менее, мы должны говорить обо всех этих оплачиваемых пиарищиках и добровольных политически влиятельных людях, которые хором пытаются исполнить «большую историю», чтобы сделать Коссовича небывалым героем – отказался от двух миллионов!!! Кто еще был бы способен на такой великий подвиг? Конечно, никто. Тот факт, что отказ политика от взятки — само собой разумеющееся действие, как-то выпадает из мысленной конструкции этих влиятельных людей. Так же как и то, что кому попало взятку, тем более такую внушительную, не дают. Только проверенному кадру, который никогда прежде не разочаровывал. Ведь в отрасли все друг с другом хорошо знакомы и довольно безошибочно знают, кому дать можно, а кому – лучше нет.

В любом случае, это дело приобрело довольно мутный оттенок, и было бы благом, если бы оно было прояснено как можно скорее и был пролит свет на все неясные аспекты дела, которых сейчас гораздо больше, чем объясняют.

1)Название рассказа
само по себе символично. Господин — человек достигший огромных высот, богатый, наслаждающийся жизнью, делающий что-либо в году себе. Город Сан-Франциско — «золотое» место, город, в котором живут безнравственные люди, привыкшие добиваться своего любыми средствами и ни во что не ставящие других, менее богатых или не занимающих достойное, почетное место в высшем обществе людей.

Символом является
2)пароход «Атлантида»,
огромный, роскошный, комфортабельный. Его судьба должна соответствовать судьбе знаменитой затонувшей Атлантиды, обитатели которой были столь же аморальными, как и жители Сан-Франциско.

3)Влюбленная пара,
нанятая капитаном Ллойдом «играть в любовь за хорошие деньги», символизирует атмосферу искусственной жизни, где все покупается и продается — были бы деньги.

4)Погода в декабре:
унылая, обманчивая, серая, дождливая, сырая и грязная — символизирует внутреннее состояние душ персонажей рассказа, в большей степени главного героя — Господина из Сан-Франциско.

5)Поведение немца в читальне
тоже является символом. Вместо того, чтобы помочь человеку, которому стало плохо, умирающему, немец «вырвался из читальни с криком, он всполошил весь дом, всю столовую». Он — олицетворение людей мертвых морально, бездушных, думающих только о себе.

То же символизируют и
6)люди, сторонившиеся семьи умершего Господина из Сан-Франциско,
не соболезнующие, в каком-то смысле даже жестокие по отношению к его жене и дочери, а так же

7)хозяин,
который «в бессильном и приличном раздражении пожимал плечами, чувствуя себя без вины виноватым, всех уверяющий, что он отлично понимает, «как это неприятно», и дающий слово, что он примет «все зависящие от него меры» к устранению неприятности».

8)Дьявол
символизирует нечто мистическое, ужасное, вероятней всего, в будущем постигнувшее всех этих безнравственных людей, ввергнув их в пучину ада, символом которого был

9)черный трюм,
где лежал мертвый и никому ненужный Господин из Сан-Франциско.

*В 1776 г. испанцы обосновались на побережье полуострова, построив форт у пролива Золотые ворота и основав миссию, названную в честь святого Франциска. Возникший рядом небольшой городок назывался Йерба-Юуэна. В 1848 г., благодаря калифорнийской золотой лихорадке, город начал бурно расти. В этом же году он был переименован в Сан-Франциско.
На историю Сан-Франциско огромное влияние оказало уникальное географическое расположение и сделало его важным центром морской торговли и очень удобным оборонительным редутом.

Рецензии

Внезапно и неожиданно. Обожаю подобные темы, дорогой автор) Позволь мне помочь тебе в этом деле парой-тройкой дополнений касательно образов сего небезызвестного рассказа)

Относительно названия произведения, как, впрочем, и фигуры самого главного героя:

Недаром Бунин называл его Господином, да и только. На протяжении всего рассказа мы не видим ни единого намека на имя, фамилию и любой другой элемент персонификации героя. Он — просто некое пятно, невзрачный силуэт, безымянная тень. Что ж, так и вышло, ведь после его смерти все сразу раз — и забыли о нём. Тем самым автор показывает нам, какова участь людей, которые всю жизнь жгут (sic) ради денег, власти и престижа. Они — просто кошельки на ножках. И окружают их, как Вы заметили, мертвые люди, продажные и бездушные. И окружают они не самих людей, а их деньги и их статус. Вот и запомнился миру этот человек как некий господин. Правда, запомнился ли? Миг назад с него сдували пылинки — всё за его счет, и вот уже его тело везут на всё той же «Атлантиде» в коробке. Коробка — тоже символичная деталь. Никакого почтения к этому «Господину» не было изначально и в помине — только к деньгам.

И Вам, милый автор, стоит также вспомнить на фоне вышесказанного некоего Лоренцо, нищего лодочника-раздолбая, чьё имя известно на всю Италию. Этого Лоренцо обожают итальянские художники, что выражается в картинах с его непосредственным участием. Он никогда не думал о материальных благах, он не спустил большую часть жизни в канализацию, чтобы насладиться её остатком в окружении тех, кто хочет получить его деньги. Он просто наслаждался жизнью такой, какая она есть. И его имя Бунин указывает. Его имя знают и запомнят с помощью вышеописанных картин.

Имя — вот главный символ рассказа. У главного героя настолько пустая и никчёмная жизнь, что автор его даже именем не стал наделять. Всё равно все его забудут после смерти. Да и не надо это было никому знать, главное для них было то, что он — господин.

Подобный моментик с именем можно найти в рассказе «Ионыч» Антона Палыча. Был Дмитрий Старцев, духовно богатый дядя. А стал в конце — просто Ионыч. Человек-кошелёк. Вот и называли его без уважения, небрежно.

Надеюсь, мои словоблудства Вас не утомили, просто люблю я обсуждать произведения)

Мне кажется, лодочник Лоренцо выдуман самим Буниным как контраст с главным героем) Хотя, кто знает, я не настолько досканально осведомлен…

Сочинение

Рассказ И. А. Бунина «Господин из Сан-Франциско» был написан в 1915 году. В это время И. А. Бунин уже жил в эмиграции. Собственными глазами писатель наблюдал за жизнью европейского общества начала 20 века, видел все его достоинства и недостатки.

Можно сказать, что «Господин из Сан-Франциско» продолжает традицию Л. Н. Толстого, изображавшего болезнь и смерть как важнейшие события в жизни человека («Смерть Ивана Ильича»). Именно они, по мнению Бунина, выявляют истинную цену личности, а также значимость общества.

Наряду с философскими вопросами, решающимися в рассказе, здесь разрабатывается и социальная проблематика. Она связана с критическим отношением писателя к бездуховности буржуазного общества, к развитию технического прогресса в ущерб духовному, внутреннему.

Со скрытой иронией и сарказмом описывает Бунин главного героя — господина из Сан-Франциско. Писатель не удостаивает его даже имени. Этот герой становится символом бездуховного буржуазного мира. Он — пустышка, не имеющая души и видящая цель своего существования лишь в услаждении тела.

Этот господин полон снобизма и самодовольства. Всю жизнь он стремился к богатству, пытался достичь все большего и большего благополучия. Наконец, ему кажется, что поставленная цель близка, пора отдохнуть, пожить в свое удовольствие. Бунин иронично замечает: «До этого момента он не жил, а существовал». А господину уже пятьдесят восемь лет…

Герой считает себя «хозяином» положения. Деньги — могущественная сила, но на них невозможно купить счастье, любовь, жизнь. Собираясь путешествовать по Старому Свету, господин из Сан-Франциско тщательно разрабатывает маршрут. Люди, к кругу которых он принадлежал, имели обычай начинать наслаждения жизнью с поездки в Европу, в Индию, в Египет…

Маршрут, разработанный господином из Сан-Франциско, выглядел весьма внушительно. В декабре и январе он надеялся наслаждаться солнцем в Южной Италии, памятниками древности, тарантеллой. Карнавал он думал провести в Ницце. Затем Монте-Карло, Рим, Венеция, Париж и даже Япония. Кажется, все у героя было учтено и выверено. Но подводит погода, неподвластная простому смертному.

Природа, её естественность, является силой, противоположной богатству. Этим противопоставлением Бунин подчеркивает противоестественность буржуазного мира, искусственность и надуманность его идеалов.

За деньги можно попытаться не замечать неудобств стихии, но сила всегда на ее стороне. Переезд на остров Капри становится для всех пассажиров корабля «Атлантида» страшным испытанием. Утлый пароходик едва справился с бурей, которая обрушилась на него.

Корабль в рассказе является символом буржуазного общества. На нем, так же, как и в жизни, происходит резкое расслоение. На верхней палубе, в комфорте и уюте, плывут богачи. На нижней палубе плывет обслуживающий персонал. Он, по мнению господ, находится на низшей ступени развития.

Корабль «Атлантида» содержал и ещё один ярус — топки, в которые просолённые от пота тела кидали тонны угля. На этих людей вообще не обращали никакого внимания, их не обслуживали, о них не думали. Низшие слои как бы выпадают из жизни, они призваны только ублажать господ.

Обреченный мир денег и бездуховности ясно символизирует название корабля — «Атлантида». Механический бег судна по океану с неизведанными страшными глубинами говорит о подстерегающем возмездии. В рассказе огромное внимание уделяется мотиву стихийного движения. Результат этого движения — бесславное возвращение господина в трюме корабля.

Господин из Сан-Франциско считал, что все вокруг создано лишь для того, чтобы исполнять его желания, свято верил в могущество «золотого тельца»: «Он был довольно щедр в пути и потому вполне верил в заботливость всех тех, что кормили и поили его, с утра до вечера служили ему, предупреждая его малейшее желание. … Так было всюду, так было в плавании, так должно было быть и в Неаполе».

Да, богатство американского туриста, словно волшебным ключом, открывало многие двери, но не все. Оно не смогло продлить жизнь герою, оно не оберегло его и после смерти. Сколько раболепия и преклонения видел этот человек при жизни, столько же унижений испытало его бренное тело после смерти.

Бунин показывает, сколь призрачна власть денег в этом мире. И жалок человек, делающий ставку на них. Сотворив себе кумиров, он стремится достичь того же благосостояния. Вот, кажется, цель достигнута, он на вершине, ради которой много лет трудился, не покладая рук. А что сделал, что оставил потомкам? Даже имени этого человека никто не будет помнить. В рассказе «Господин из Сан-Франциско» Бунин показал иллюзорность и гибельность такого пути для человека.

Другие сочинения по этому произведению

«Господин из Сан-Франциско» (раздумье об общем пороке вещей)

«Вечное» и «вещное» в рассказе И. А. Бунина «Господин из Сан-Франциско»

Анализ рассказа И. А. Бунина «Господин из Сан-Франциско»

Анализ эпизода из рассказа И. А. Бунина «Господин из Сан-Франциско»

Вечное и «вещное» в рассказе «Господин из Сан-Франциско»

Вечные проблемы человечества в рассказе И. А. Бунина «Господин из Сан-Франциско»

Живописность и строгость бунинской прозы (по рассказам «Господин из Сан-Франциско», «Солнечный удар»)

Жизнь естественная и жизнь искусственная в рассказе «Господин из Сан-Франциско»

Жизнь и смерть в рассказе И. А. Бунина «Господин из Сан-Франциско»

Жизнь и смерть господина из Сан-Франциско

Жизнь и смерть господина из Сан-Франциско (по рассказу И. А. Бунина)

Идея смысла жизни в произведении И. А. Бунина «Господин из Сан-Франциско»

Искусство создания характера. (По одному из произведений русской литературы XX века. — И.А.Бунин. «Господин из Сан-Фран-циско».)

Истинные и мнимые ценности в произведении Бунина «Господин из Сан-Франциско»

Каковы нравственные уроки рассказа И. А. Бунина «Господин из Сан-Франциско»?

Мой любимый рассказ И.А. Бунина

Мотивы искусственной регламентации и живой жизни в рассказе И. Бунина «Господин из Сан-Франциско»

Образ-символ «Атлантиды» в рассказе И. Бунина «Господин из Сан-Франциско»

Отрицание суетного, бездуховного образа жизни в рассказе И. А. Бунина «Господин из Сан-Франциско».

Предметная детализация и символика в рассказе И. А. Бунина «Господин из Сан-Франциско»

Проблема смысла жизни в рассказе И.А.Бунина «Господин из Сан-Франциско»

Проблема человека и цивилизации в рассказе И. А. Бунина «Господин из Сан-Франциско»

Проблема человека и цивилизации в рассказе И.А. Бунина «Господин из Сан-Франциско»

Роль звуковой организации в композиционном строении рассказа.

Роль символики в рассказах Бунина («Легкое дыхание», «Господин из Сан-Франциско»)

Символичность в рассказе И. Бунина «Господин из Сан-Франнциско»

Смысл названия и проблематика рассказа И. Бунина «Господин из Сан-Франциско»

Соединение вечного и временного? (на материале рассказа И. А. Бунина «Господин из Сан-Франциско», романа В. В. Набокова «Машенька», рассказа А. И. Куприна «Гранатовый брас

Состоятельна ли человеческая претензия на господство?

Социально-философские обобщения в рассказе И. А. Бунина «Господин из Сан-Франциско»

Судьба господина из Сан-Франциско в одноименном рассказе И. А. Бунина

Тема обречённости буржуазного мира (по рассказу И. А. Бунина «Господин из Сан-Франциско»)

Философское и социальное в рассказе И. А. Бунина «Господин из Сан-Франциско»

Жизнь и смерть в рассказе А. И. Бунина «Господин из Сан-Франциско»

Философские проблемы в творчестве И. А. Бунина (по рассказу «Господин из Сан-Франциско»)

Проблема человека и цивилизации в рассказе Бунина «Господин из Сан-Франциско»

Сочинение по рассказу Бунина «Господин из Сан-Франциско»

Судьба господина из Сан-Франциско

Символы в рассказе «Господин из Сан-Франциско»

Тема жизни и смерти в прозе И. А. Бунина. Тема обреченности буржуазного мира. По рассказу И. А. Бунина «Господин из Сан-Франциско»

История создания и анализ рассказа «Господин из Сан-Франциско»

Анализ рассказа И.А.Бунина «Господин из Сан-Франциско».

Идейно-художественное своеобразие рассказа И. А. Бунина «Господин из Сан-Франциско»

Символическая картина человеческой жизни в рассказе И.А. Бунина «Господин из Сан-Франциско».

Вечное и «вещное» в изображении И. Бунина

Тема обреченности буржуазного мира в рассказе Бунина «Господин из Сан-Франциско»

Идея смысла жизни в произведении И. А. Бунина «Господин из Сан-Франциско»

Тема исчезновения и смерти в рассказе Бунина «Господин из Сан-Франциско»

Философская проблематика одного из произведений русской литературы ХХ века. (Смысл жизни в рассказе И. Бунина «Господин из Сан-Франциско»)

Образ-символ «Атлантиды» в рассказе И. А. Бунина «Господин из Сан-Франциско» (Первый вариант)

Тема смысла жизни (по рассказу И. А. Бунина «Господин из Сан-Франциско»)

Деньги правят миром

Тема смысла жизни в рассказе И. А. Бунина «Господин из Сан-Франциско»

Жанровое своеобразие рассказа «Господин из Сан-Франциско»

Образ-символ «Атлантиды» в рассказе И. А. Бунина «Господин из Сан-Франциско»

О смысле жизни в рассказе «Господин из Сан-Франциско»

Размышления над рассказом И. А. Бунина «Господин из Сан-Франциско»

Символика и экзистенциальный смысл рассказа

«Господин из Сан-Франциско»

На прошлом уроке мы с вами познакомились с творчеством Ивана Алексеевича Бунина и начали разбирать один из его рассказов « Господин из Сан-Франциско». Мы поговорили о композиции рассказа, обсудили систему образов, поговорили о поэтике бунинского слова.
Сегодня на уроке нам предстоит определить роль деталей в рассказе, отметить образы-символы, сформулировать тему и идею произведения и прийти к бунинскому пониманию человеческого бытия.

Давайте поговорим о деталях в рассказе. Какие детали вы увидели; какие из них вам показались символическими.


Для начала вспомним понятие «деталь».

Деталь –

особо значимый выделенный элемент художественного образа, выразительная подробность в произведении, несущая смысловую и идейно- эмоциональную нагрузку.

Уже в первой фразе звучит некая ирония к г-ну: «имени его ни в Неаполе, ни на Капри никто не запомнил», тем самым автор подчеркивает, что г-н – это всего лишь человек.

Господин из С-Ф сам является символом – это собирательный образ всех буржуа того времени.

Отсутствие имени символ безликости, внутренней бездуховности героя.

Образ парохода «Атлантида» – символ общества с его иерархией:
праздная аристократия которого противопоставляется людям, управляющим движением корабля, работающим в поте лица у «исполинской» топки, которую автор называет девятым кругом ада.


Образы простых жителей Капри живые и настоящие, и тем самым писатель подчеркивает, что внешнее благополучие богатых слоев общества ничего не значит в океане нашей жизни, что их богатство и роскошь не являются защитой от течения настоящей, реальной жизни, что такие люди изначально обречены на нравственную низость и мертвую жизнь.

Сам образ корабля – это оболочка праздной жизни, а океан —
весь остальной мир, бушующий, изменяющийся, но никак не касающийся нашего героя.


В названии корабля — «Атлантида» (Что ассоциируется со словом «Атлантида»?- потерянная цивилизация), заключается предчувствие исчезающей цивилизации.

А описание парохода не вызывает ли у вас еще какие-нибудь ассоциации? Описание похоже на «Титаник», что подтверждает мысль о том, что механизированное общество обречено на печальный исход.

Все же в рассказе есть и светлое начало. Красота неба и гор, которая как бы сливается с образами крестьян, все же утверждает, что есть в жизни истинное, настоящее, что неподвластно деньгам.

Сирена и музыка – тоже умело используемый писателем символ, в данном случае сирена – это мировой хаос, а музыка – это гармония и мир.

Символичен образ капитана корабля, которого автор сравнивает с языческим богом в начале и в конце рассказа. По внешнему виду этот человек действительно похож на идола: рыжий, чудовищной величины и грузности, в морском мундире с широкими золотыми нашивками. Он, как и положено богу, живёт в капитанской каюте — наивысшей точке корабля, куда запрещён вход пассажирам, он редко показывается на людях, но пассажиры безоговорочно верят в его власть и знания. А сам капитан, будучи всё-таки человеком, чувствует себя очень неуверенно в бушующем океане и надеется на телеграфный аппарат, стоящий в соседней каюте-радиорубке.

Писатель заканчивает рассказ символической картиной. Пароход, в трюме которого лежит в гробу бывший миллионер, через мрак и вьюгу плывет в океане, а со скал Гибралтара за ним наблюдает Дьявол, «громадный, как утес». Именно ему досталась душа господина из Сан-Франциско, это он владеет душами богачей (стр. 368-369).

золотые пломбы господина из Сан-Франциско

его дочь – с «нежнейшим розовыми прыщиками возле губ и между лопаток», одета с невинной откровенностью

негры-слуги «с белками, похожими на облупленные крутые яйца»

цветовые детали: г-н накуривался до малиновой красноты лица, кочегары – багровые от пламени, красные куртки музыкантов и чёрная толпа лакеев.

наследный принц весь деревянный

у красавицы крохотная гнутая облезлая собачка

пара танцующих «влюблённых» – красавец, похожий на огромную пиявку

20.почтительность Луиджи доведена до идиотизма

21.гонг в гостинице на Капри звучит «зычно, точно в языческом храме»

22.старуха в коридоре «сутулая, но декольтированная», поспешила вперёд «по-куриному».

23.г-н лежал на дешёвой железной кровати, гробом для него стал ящик из-под содовой воды

24.

С самого начала путешествия его окружает масса деталей, предвещающих или напоминающих о смерти. Сначала он собирается ехать в Рим, чтобы слушать там католическую молитву покаяния (которая читается перед смертью), затем пароход «Атлантида», который является в рассказе двойственным символом: с одной стороны, пароход символизирует новую цивилизацию, где власть определяется богатством и гордыней, поэтому в конце концов корабль, да еще с таким названием, должен утонуть. С другой стороны, «Атлантида» — олицетворение ада и рая.

Какую же роль имеют многочисленные детали в рассказе?

Каким рисует Бунин портрет своего героя? Какое возникает у читателя чувство и почему?

(«Сухой, невысокий, неладно скроенный, но крепко сшитый… Нечто монгольское было в его желтоватом лице с подстриженными серебряными усами, золотыми пломбами блестели его крупные зубы, старой словно костью – крепкая лысая голова…». Это портретное описание безжизненно; оно вызывает чувство отвращения, так как перед нами какое-то физиологическое описание. Трагедия еще не наступила, но она уже ощущается в этих строках).

Ироничное, Бунин высмеивает все пороки буржуазного образа
жизни

через собирательный образ господина, многочисленные детали – эмоциональные характеристики персонажей.

Вы, наверное, заметили, что в произведении выделяется время и пространство. Как вы думаете, почему сюжет развивается в путешествии?

Дорога – символ жизненного пути.

Как герой относится ко времени? Как господин распланировал своё путешествие?

при описании окружающего мира с точки зрения господина из Сан-Франциско время обозначено точно и чётко; словом, время конкретно. По часам распланированы дни на пароходе и в неаполитанском отеле.

В каких фрагментах текста действие развивается стремительно, а в каких сюжетное время будто останавливается?

Счет времени идет незаметно, когда автор повествует о настоящей, полноценной жизни:панорама Неаполитанского залива, зарисовка уличного рынка, колоритные образы лодочника Лоренцо, двух абруццких горцев и – самое важное – описание «радостной, прекрасной, солнечной» страны. И время будто останавливается, когда начинается рассказ о размеренной, спланированной жизни господина из Сан-Франциско.

Когда писатель первый раз называет героя не господином?

(По пути на остров Капри. Когда природа его побеждает, он чувствует себя
стариком

: «И господин из Сан-Франциско, чувствуя себя так, как подобало ему, — совсем стариком, — уже с тоской и злобой думал обо всех этих жадных, воняющих чесноком людишках, называемых итальянцами…» Именно сейчас в нем просыпаются чувства: «тоска и злоба», «отчаяние». И вновь возникает деталь – «наслаждение жизнью»!)

Что значат Новый Свет и Старый Свет (почему не Америка и Европа)?

Словосочетание «Старый Свет» появляется уже в первом абзаце, когда рассказывается о цели поездки господина из Сан-Франциско: «единственно ради развлечения». И, подчёркивая кольцевую композицию рассказа, оно же возникает в концовке — в сочетании с «Новым Светом». Новый Свет, породивший тип людей, потребляющих культуру «единственно ради развлечения», «Старый свет» — это люди живые(Лоренцо, горцы и т.п.). Новый Свет и Старый свет — две грани человечества, где есть разница между оторванностью от исторических корней и живым ощущением истории, между цивилизацией и культурой.

Почему события происходят в декабре (канун Рождества)?

это соотношение рождения и смерти, причем, рождения Спасителя старого мира и смерти одного из представителей искусственного нового мира, и сосуществование двух временных линий- механической и подлинной.

Почему смерть настигла г-на из Сан-Франциско на Капри, в Италии?

Автор не зря упоминает историю о жившем некогда на острове Капри человек, очень похожий на нашего господина. Автор через эту взаимосвязь показал нам, что такие «хозяева жизни» приходят и уходят бесследно.

Все люди, вне зависимости от своего материального положения, равны перед лицом смерти.
Богач, решивший получить все удовольствия сразу,
«только начинавший жить» в 58 лет (!)

, внезапно умирает.

Какие чувства у окружающих вызывает смерть старика? Как ведут себя окружающие по отношению к жене и дочери господина?

Его смерть вызывает не сочувствие, а страшный переполох. Хозяин гостиницы извиняется и обещает быстро все уладить. Общество возмущено тем, что кто-то посмел испортить им отдых, напомнить о смерти. К недавнему спутнику и его жене они испытывают брезгливость и отвращение. Труп в грубом ящике быстро отправляют в трюм парохода. Богач, считавший себя важным и значительным, превратившись в мертвое тело, не нужен никому.

Так какова идея рассказа? Как автор выражает главную мысль произведения? Где прослеживается идея?

Идея прослеживается в деталях, в сюжете и композиции, в антитезе ложного и подлинного человеческого бытия


(противопоставлены фальшивые богачи – Пара на пароходе, сильнейший образ-символ мира потребления, играет любовь, это нанятые влюблённые – и настоящие жители Капри, преимущественно бедняки).

Идея – жизнь человека хрупка, все равны перед лицом смерти. Выражает через описание отношения окружающих к живому г-ну и к нему же после смерти. Господин думал, что деньги дают ему преимущество.
«Он был уверен, что имеет полное право на отдых, на удовольствия, на путешествие во всех отношениях отличное… во-первых, он был богат, а во-вторых, только что приступил к жизни».

Жил ли полноценной жизнью до этого путешествия наш герой? Чему он посвятил всю свою жизнь?

г-н до этого момента не жил, а существовал, т.е. вся сознательная жизнь была посвящена тому, чтобы «сравняться с теми, кого г-н взял себе за образец».

Все убеждения господина оказались ошибочными.

Обратите внимание на финал: именно нанятая пара выделена здесь особо – почему?

После смерти господина ничего не изменилось, все богачи также продолжают жить своей механизированной жизнью, и «влюблённая пара» также продолжает играть любовь за деньги.

Можем ли мы назвать рассказ притчей? Что такое притча?

Притча –

короткий назидательный рассказ в иносказательной форме, заключающий в себе нравственное поучение.

Так, можем ли мы назвать рассказ притчей?

Можем, так как повествует о ничтожности богатства и власти перед лицом смерти и торжестве природы, любви, искренности (образы Лоренцо, абруццких горцев).

Может ли человек противостоять природе? Может ли спланировать все, как господин из С-Ф?

Человек смертен («внезапно смертен» – Воланд), поэтому человек не может противостоять природе. Все технические достижения не избавляют человека от смерти. В этом и есть
вечная философия и трагедия жизни: человек рождается, чтобы умереть.

Чему учит нас рассказ-притча?

«Господин из…» учит нас радоваться жизни, а не быть внутренне бездуховным, не поддаваться механизированному обществу.

Рассказ Бунина обладает экзистенциальным смыслом. (Экзистенциальный – связанный с бытием, существованием человека.) В центре повествования – вопросы жизни и смерти.

Что способно противостоять небытию?

Подлинное человеческое бытие, которое показано писателем в образе Лоренцо и абруццких горцев
(фрагмент от слов «Торговал только рынок на маленькой площади…367-368»).

Какие же мы можем сделать выводы, глядя на этот эпизод? Какие 2 стороны медали показывает нам автор?

Беден Лоренцо, бедны абруццкие горцы, поющие славу величайшим беднякам в истории человечества – Богоматери и Спасителю, который родился «в
бедном

пастушеском приюте». «Атлантида» же, цивилизация богачей, которая пытается одолеть мрак, океан, вьюгу – экзистенциальное заблуждение человечества, дьявольское заблуждение.

Домашнее задание:

Судьба главного героя рассказа И. А. Бунина «Господин из Сан-Франциско» — безымянного богача, плывущего из Америки вместе с женой и дочерью на «заслуженный отдых» — очень символична. Несмотря на то, что Иван Алексеевич Бунин не принадлежал ни к одному из литературных течений 20 века, в том числе и к символизму, для зрелого творчества писателя характерно широкое использование образов-символов, развернутых метафор, ярких деталей, анализ которых и позволяет найти ключ к главной идее произведения. эти приемы И. А. Бунин использует и в «Господине из Сан-Франциско», рассказывая читателю о судьбе главного героя.

Одним из центральных образов произведения является образ парохода. Писатель недаром называет судно именем некогда затонувшего, согласно легенде, материка — «Атлантида». Это символизирует обреченность на гибель тех, кто плывет на параходе. Подтверждают эту мысль и такие детали как бущующий океан, воющая сирена. Но пассажиры «Атлантиды», люди состоятельные, не замечают опасности. Целыми днями они беззаботно отдыхают на палубе в ожидании очередного приема пищи. Еда — их культ, а столовая — самое святое место на «Атлантиде». Так писатель говорит о бездуховности общества, собравшегося на борту парохода. Очень важно и то, что технический отдел судна является прямым намеком на Ад: писатель недаром описывает его как темное, жаркое, страшное место.

Однако, конечно, главные события рассказа разворачиваются на суше — на острове Капри. Именно там в конце концов останавливается с семьей господид из Сан-Франциско. Чудесная средиземноморская природа отнюдь не привлекает главного героя. Кроме того, его прибытие в гостиницу сопровождается непогодой. На мой взгляд, это очень важно. Ведь сам Бунин очень тонко чувствовал природу, любил ее, мог по запаху определить, какие цветы растут в саду. Наделяя господина таким качеством, как равнодушие к окружаещему миру, писатель говорит о том, что духовно герой мертв. Практически все время пребывания На Капри господин находится в стенах гостиницы. Там он и умирает, быстро и тихо, незаметно для окружающих. Его смерть не только нисколько не трогает никого из персонажей рассказа, но и свлоно дает им облегчение: при жизни господина боялись, старались угодить ему потому только, что он был очень богат, а теперь его хозяин гостиницы пытется спрятать в дальнюю комнату, чтобы не испугать других своих клиентов. Стоит отметить и то, что умершего господина называют стариком. Мне кажется, что это наименование более живое, чем «господин», оно создает некий замечательный образ. Выходит, что при жизни главный герой был мертвецом и лишь после смерти стал похож на человека.

Наконец, И. А. Бунин намеренно не дает главному герою имени. Господин из Сан-Франциско олицетворяет всех себе подобных, все буржуазное общество, потерявшее настоящие духовные ценности. Именно поэтому можно сказать, что трагичная судьба главного героя, после смерти не оставившего о себе доброй памяти в сердцах даже самых близких людей, символична. Мысль о неминуемой гибели духовного общества, воплощенную в образе господина из Сан-Франциско, Бунин подчеркивает еще раз в конце рассказа, усиливая эффект с помощью кольцевой композиции: главный герой снова плывет на пароходе, возвращается на родину, правда, теперь уже в гробу, а с Гибралтара за плывущим судном наблюдается дьявол. По мнению писателя, именно потеря нравственности, отсутствие духовных ценностей — прямой путь к гибели.

1)Название рассказа
само по себе символично. Господин — человек достигший огромных высот, богатый, наслаждающийся жизнью, делающий что-либо в году себе. Город Сан-Франциско — «золотое» место, город, в котором живут безнравственные люди, привыкшие добиваться своего любыми средствами и ни во что не ставящие других, менее богатых или не занимающих достойное, почетное место в высшем обществе людей.

Символом является
2)пароход «Атлантида»,
огромный, роскошный, комфортабельный. Его судьба должна соответствовать судьбе знаменитой затонувшей Атлантиды, обитатели которой были столь же аморальными, как и жители Сан-Франциско.

3)Влюбленная пара,
нанятая капитаном Ллойдом «играть в любовь за хорошие деньги», символизирует атмосферу искусственной жизни, где все покупается и продается — были бы деньги.

4)Погода в декабре:
унылая, обманчивая, серая, дождливая, сырая и грязная — символизирует внутреннее состояние душ персонажей рассказа, в большей степени главного героя — Господина из Сан-Франциско.

5)Поведение немца в читальне
тоже является символом. Вместо того, чтобы помочь человеку, которому стало плохо, умирающему, немец «вырвался из читальни с криком, он всполошил весь дом, всю столовую». Он — олицетворение людей мертвых морально, бездушных, думающих только о себе.

То же символизируют и
6)люди, сторонившиеся семьи умершего Господина из Сан-Франциско,
не соболезнующие, в каком-то смысле даже жестокие по отношению к его жене и дочери, а так же

7)хозяин,
который «в бессильном и приличном раздражении пожимал плечами, чувствуя себя без вины виноватым, всех уверяющий, что он отлично понимает, «как это неприятно», и дающий слово, что он примет «все зависящие от него меры» к устранению неприятности».

8)Дьявол
символизирует нечто мистическое, ужасное, вероятней всего, в будущем постигнувшее всех этих безнравственных людей, ввергнув их в пучину ада, символом которого был

9)черный трюм,
где лежал мертвый и никому ненужный Господин из Сан-Франциско.

«Господин из Сан-Франциско» -это философский рассказ-притча о месте человека в мире, об отношениях человека и окружающего мира. По мнению Бунина, человек не может противостоять мировым потрясениям, не может сопротивляться потоку жизни, который несёт его, как река — щепку. Такое мировоззрение выразилось в философской идее рассказа «Господин из Сан-Франциско»: человек смертен, причём (как утверждает булгаковский Воланд) внезапно смертен, поэтому человеческие претензии на господство в природе, на понимание законов природы беспочвенны. Все замечательные научные и технические достижения современного человека не избавляют его от смерти. В этом вечная трагедия жизни: человек рождается, чтобы умереть.

В рассказе присутствуют символические детали, благодаря которым история о смерти отдельного человека становится философской притчей о гибели всего общества, в котором правят господа, подобные главному герою. Конечно, символичен образ главного героя, хотя его никак нельзя назвать деталью бунинского рассказа. Предыстория господина из Сан-Франциско изложена в нескольких предложениях в самом общем виде, в рассказе нет его подробного портрета, его имя ни разу не упомянуто. Таким образом, главный герой является типичным действующим лицом притчи: он не столько конкретный человек, сколько тип-символ определённого общественного класса и морального поведения.

В притче исключительное значение имеют детали повествования: картина природы или вещь упоминаются только по необходимости, действие происходит без декораций. Бунин нарушает эти правила жанра притчи и использует одну яркую деталь за другой, реализуя свой художественный принцип предметной изобразительности. В рассказе среди разнообразных подробностей появляются повторяющиеся детали, которые притягивают внимание читателя и превращаются в символы («Атлантида», её капитан, океан, пара влюблённых молодых людей). Эти повторяющиеся детали символичны уже потому, что в единичном воплощают общее.

Эпиграф из Библии: «Горе тебе, Вавилон, город крепкий!», по замыслу автора, задавал тон рассказу. Соединение стиха из Апокалипсиса с изображением современных героев и обстоятельств современной жизни уже настраивает читателя на философский лад. Вавилон в Библии — это не просто большой город, это город-символ мерзкого греха, различных пороков (например, Вавилонская башня — символ людской гордыни), из-за них, согласно Библии, город и погиб, завоёванный и разрушенный ассирийцами.

В рассказе Бунин подробно рисует современный пароход «Атлантиду», похожий на город. Корабль в волнах Атлантики становится для писателя символом современного общества. В подводной утробе корабля огромные топки и машинное отделение. Здесь в нечеловеческих условиях — в грохоте, в адской жаре и духоте — трудятся кочегары и механики, благодаря им корабль плывёт через океан. На нижних палубах расположены различные служебные помещения: кухни, кладовые, винные погреба, прачечные и т.д. Здесь живут матросы, обслуживающий персонал и бедные пассажиры. Зато на верхней палубе разместилось отборное общество (всего-то человек пятьдесят), которое наслаждается роскошной жизнью и немыслимым комфортом, потому что эти люди и есть «хозяева жизни». Корабль («современный Вавилон») называется символично — по имени богатой, густонаселённой страны, которая в один миг была сметена волнами океана и пропала бесследно. Таким образом, между библейским Вавилоном и полулегендарной Атлантидой устанавливается логическая связь: оба мощных, цветущих государства погибают, и корабль, символизирующий несправедливое общество и названный столь знаменательно, также ежеминутно рискует погибнуть в бушующем океане. Среди океанских, ходуном ходящих волн огромный корабль похож на утлое судёнышко, которое не может сопротивляться стихии. Недаром вслед уходящему к американским берегам пароходу со скал Гибралтара глядит Дьявол (автор не случайно написал это слово с заглавной буквы). Так в рассказе проявляется философская идея Бунина о бессилии человека перед природой, непостижимой для человеческого ума.

Символичным становится океан в конце рассказа. Шторм описывается как мировая катастрофа: в свисте ветра автору слышится «погребальная месса» по бывшему «хозяину жизни» и всей современной цивилизации; траурную черноту волн подчёркивают белые клочья пены на гребнях.

Символичен образ капитана корабля, которого автор сравнивает с языческим богом в начале и в конце рассказа. По внешнему виду этот человек действительно похож на идола: рыжий, чудовищной величины и грузности, в морском мундире с широкими золотыми нашивками. Он, как и положено богу, живёт в капитанской каюте — наивысшей точке корабля, куда запрещён вход пассажирам, он редко показывается на людях, но пассажиры безоговорочно верят в его власть и знания. Асам капитан, будучи всё-таки человеком, чувствует себя очень неуверенно в бушующем океане и надеется на телеграфный аппарат, стоящий в соседней каюте-радиорубке.

В начале и в конце рассказа появляется влюблённая пара, которая привлекает внимание скучающих пассажиров «Атлантиды» тем, что не прячет своей любви, своих чувств. Но только капитан знает, что счастливый вид этих молодых людей — обман, ибо пара «ломает комедию»: на самом деле она нанята хозяевами судоходной компании для развлечения пассажиров. Когда эти комедианты возникают среди блестящего общества верхней палубы, фальшь человеческих отношений, которую они так назойливо демонстрируют, распространяется на всех окружающих. Эта «грешно-скромная» девушка и рослый молодой человек, «похожий на огромную пиявку», становятся символом высшего общества, в котором, по мнению Бунина, нет места искренним чувствам, а за показным блеском и благополучием прячется развращённость.

Подводя итог, следует отметить, что «Господин из Сан-Франциско» считается одним из лучших рассказов Бунина и по идее, и по её художественному воплощению. История о безымянном американском миллионере превращается в философскую притчу с широкими символическими обобщениями.

Причём Бунин создаёт символы по-разному. Господин из Сан-Франциско становится знаком-символом буржуазного общества: писатель убирает все индивидуальные особенности этого персонажа и подчёркивает его социальные черты: бездуховность, страсть к наживе, безграничное самодовольство. Другие символы у Бунина строятся на ассоциативном сближении (Атлантический океан — традиционное сравнение человеческой жизни с морем, а самого человека с утлой лодкой; топки в машинном отделении — адский огонь преисподни), на сближении по устройству (многопалубный корабль — человеческое общество в миниатюре), на сближении по функции (капитан — языческий бог).

Символы в рассказе становятся выразительным средством для раскрытия авторской позиции. Через них автор показал лживость и порочность буржуазного общества, которое забыло о нравственных законах, истинном смысле человеческой жизни и приближается к вселенской катастрофе. Понятно, что предчувствие катастрофы особенно обострилось у Бунина в связи с мировой войной, которая, всё более разгораясь, превращалась на глазах у автора в огромную человеческую бойню.

Финал рассказа «Господин из Сан-Франциско»

Финал рассказа возвращает нас к описанию знаменитой «Атлантиды» — парохода, возвращающего тело мертвого господина в Америку. Этот композиционный повтор не только придает рассказу гармоничную соразмерность частей и завершенность, но и увеличивает размеры созданной в произведении картины.

Подумайте, насколько полно содержание рассказа обобщено в заголовке? Почему «господин» и члены его семьи остаются безымянными, в то время как периферийные персонажи — Лоренцо, Луиджи, Кармелла — наделены собственными именами? Есть ли в рассказе другие персонажи, оставленные без имен? Почему на последних страницах рассказа писатель «забывает» о жене и дочери умершего богача? Какие элементы изображенной картины не мотивированы сюжетом, т. е. никак с ним не связаны? В каких фрагментах текста действие развивается стремительно, а в каких сюжетное время будто останавливается? Какой композиционный прием придает рассказу завершенность и увеличивает степень обобщения в произведении?

Временная и пространственная организация рассказа. Точка зрения персонажа и авторская точка зрения. Сюжет — наиболее явная особенность произведения, своего рода фасад художественного здания, формирующий первоначальное восприятие рассказа. Однако и в «Господине из Сан-Франциско» общая картина воспроизводимого мира намного шире собственно сюжетных временных и пространственных границ.

События рассказа очень точно соответствуют календарю и вписаны в географическое пространство. Путешествие, распланированное на два года вперед, начинается в конце ноября (плавание через Атлантику), а внезапно прерывается в декабрьскую, скорее всего, предрождественскую неделю: на Капри в это время заметно предпраздлинное оживление, абруццкие горцы возносят «смиренно-радостные хвалы» Божьей матери перед ее изваянием «в гроте скалистой стены Монте-Соляро», а также молятся «рожденному от чрева ее в пещере Вифлеемской… в далекой земле Иудиной…». (Подумайте, какой особый смысл заключен в этой неявной календарной подробности и каким образом содержание рассказа обогащается?) Точность и предельная достоверность — абсолютные критерии бунинской эстетики — проявляются и в той тщательности, с какой описан в рассказе распорядок дня богатых туристов. Точные указания времени, перечень посещаемых в Италии достопримечательностей будто выверены по надежным туристским справочникам. Но главное, конечно, не в дотошной верности Бунина правдоподобию.

Нерушимый распорядок жизни господина вводят в рассказ важнейший для него мотив искусственности, автоматизма цивилизованного псевдобытия центрального персонажа. Методичное изложение маршрута круиза, потом размеренный отчет о «режиме дня» на «Атлантиде» и, наконец, тщательное описание порядка, заведенного в неаполитанском отеле, трижды почти останавливает сюжетное движение. Механически определена последовательность действий господина и его семьи: «во-первых», «во-вторых», «в-третьих»; «в одиннадцать», «впять», «в семь часов». (Найдите в тексте другие примеры монотонной регламентации жизни.) В целом пунктуальность образа жизни американца и его семьи задает размеренный ритм описанию всего попадающего в его поле зрения природного и социального мира.

Выразительным контрастом этому миру становится в рассказе стихия живой жизни. Эта неведомая господину из Сан-Франциско действительность подчинена совсем другой временной и пространственной шкале. В ней нет места графикам и маршрутам, числовой последовательности и рациональным мотивировкам, а потому нет предсказуемости и «понятности». Неясные импульсы этой жизни порой будоражат сознание путешественников: то дочери американца покажется, будто она видит во время завтрака наследного азиатского принца; то хозяин отеля на Капри окажется именно тем джентльменом, которого уже сам американец видел накануне во сне. Впрочем, душу главного персонажа «так называемые мистические чувства» не задевают. (Найдите в тексте другие примеры иррациональных состояний персонажей.)

Авторская повествовательная перспектива постоянно корректирует ограниченное восприятие персонажа: благодаря автору читатель видит и узнает многое более того, что способен увидеть и понять герой рассказа. Самое главное отличие авторского «всеведающего» взгляда — его предельная открытость времени и пространству. Счет времени идет не на часы и дни, а на тысячелетия, на исторические эпохи, а открывающиеся взору пространства достигают «синих звезд неба».

Почему повествование Не заканчивается со смертью героя и Бунин продолжает рассказ вставным эпизодом о римском тиране Тиберии (в бунинском тесте он назван Тиверием)? Только ли ассоциативная параллель с судьбой заглавного героя мотивирует введение этой полулегендарной истории?

В конце рассказа авторская оценка изображаемого достигает предельных величин, картины жизни даются максимально общим планом. Рассказ о жизненном крахе самоуверенного «господина жизни» перерастает в своего рода медитацию (лирически насыщенное размышление) о связи человека и мира, о величии природного космоса и его неподвластности людской воле, о вечности и о непознанной тайне бытия. Финальная зарисовка парохода «Атлантида» приобретает символическое звучание. (Атлантида — полулегендарный остров к западу от Гибралтара, в результате землетрясения опустившийся на дно океана.)

Возрастает частотность использования образов-символов: бушующего океана, «бесчисленных огненных глаз» корабля; Дьявола, «громадного, как утес»; капитана, похожего на языческого идола. Более того: в спроецированном на бесконечность времени и пространства изображении любая частность (образы персонажей, бытовые реалии, звуковая гамма и свето-цветовая палитра) приобретает символический содержательный смысл. Какие, на ваги взгляд, ассоциации могут возникнуть в связи с такими деталями финальной сцены: «гудевший, как погребальная месса», океан; «траурные от серебряной пены» горы волн; «гиирокогорлые трубы», «яростные взвизгивания сирены»; «громады котлов» и «адские топки» в «подводной утробе» корабля?

Предметная детализация бунинского текста. Эту сторону писательской техники сам Бунин называл внешней изобразительностью. Одна из самых ярких особенностей мастерства писателя, которую заметил еще в начале его творческого пути и оценил А. П. Чехов, подчеркнувший густоту бунинского живописания словом, плотность воссоздаваемых пластических картин: «…это очень ново, очень свежо и очень хорошо, только слишком компактно, вроде сгущенного бульона».

Замечательно, что при чувственной насыщенности, «фактурности» изображаемого любая подробность полновесно обеспечена точным знанием писателя: Бунин был необыкновенно строг именно к конкретности изображения. Вот лишь один пример: «…до одиннадцати часов полагалось бодро гулять по палубам… или играть в…» (Здесь намеренно пропущено название игры, приведенное в авторском тексте; сумеете ли вы вспомнить это название и в общих чертах объяснить характер игры?) Казалось бы, существенно ли точное знание игр, популярных у пожилых американцев, находящихся на отдыхе? Но для Бунина абсолютная точность подробностей — азы писательского ремесла, отправная точка для создания художественно убедительной картины.

Роль мистико-религиозного подтекста в рассказе И.Бунина «Господин из Сан-Франциско»

Исследователи творчества И. А. Бунина чаще всего говорят о правдивости и глубине реалистического постижения жизни в его произведениях, подчеркивая философичность прозы, мастерство психологизма, и детально анализируют изобразительную манеру писателя, уникальную по своей выразительности и неожиданности художественных решений. Под этим углом зрения рассматривают обычно и давно уже ставший хрестоматийным рассказ «Господин из Сан-Франциско». А между тем ведь именно это произведение, которое традиционно считается одним из «вершинных» образцов бунинскоro реализма, совершенно неожиданно заканчивается, казалось бы, неуместным и, однако же, вполне «натуральным», а отнюдь не аллегорическим явлением Дьявола…

Чтобы понять смысл и внутреннюю логику его появления в финале рассказа, надо вспомнить об одном из интереснейших и в эстетико-философском плане весьма продуктивном ответвлений русского модернизма — «мистическом реализме» XX в. Для Бунина художественный метод «мистического реализма» не столь характерен и всеопределяющ, как, скажем, для Ф. Сологуба, А. Белого, Л. Андреева, М. Булгакова или В. Набокова. Однако «Господин из Сан-Франциско» — один из великих образцов русского «мистического реализма». И только с этой точки зрения могут быть во всей полноте поняты глубина, масштаб нравственно-философского обобщения, заключенного в этом произведении, мастерство, оригинальность его художественной формы.

В апреле 1912 г. в Атлантическом океане затонуло, столкнувшись с айсбергом, крупнейшее пассажирское судно — пароход «Титаник», погибло около полутора тысяч людей. Это трагическое событие, ставшее первым в ряду великих катастроф XX в., таило в себе нечто зловеще парадоксальное: потерпел крушение корабль, созданный по последнему слову техники и объявленный «непотопляемым», а многие из плывших на нем, богатейшие люди мира, встретили свою смерть в ледяной воде. У того, кто более или менее внимательно ознакомился с деталями катастрофы, возникает вполне определенное впечатление: словно этот пассажирский лайнер оказался в эпицентре действия мистических сил, роковым образом стал фокусирующей точкой приложения некоей незримой, но могущественной воли. Словно подан был свыше человечеству предостерегающе-угрожающий знак.

Бунин сигнал судьбы, предвещающий гибель старого мира, воспринял. Хотя известные свидетельства об этом ничего не говорят, но именно гибель «Титаника», как мне представляется, явилась главным импульсом к написанию «Господина из Сан-Франциско». Слишком уж явны здесь типологические переклички между художественным текстом и его прообразом.

Миф об Атлантиде и, более широко, сюжет о гибели в волнах в искусстве начала ХХ в. обрел значение архетипа (например, поэма «Гибель Атлантиды» В. Хлебникова). Однако у Бунина аллюзия на катастрофу «Титаника» конкретна. Так, название парохода, «Атлантида», сфокусировало два «напоминания»: о месте гибели — в Атлантическом океане — мифического острова-государства, о котором упоминает Платон, и реального «Титаника».

В совпадении места катастрофы Бунин, по-видимому, увидел мистический знак: в финале рассказа его «Атлантида», как и «Титаник», выходит из Гибралтарского пролива навстречу своей гибели, провожаемая устремленным на нее взглядом Дьявола. И алгоритм поэтики рассказа на всех ее структурных уровнях также определяет скрытая в трагедии «Титаника» логика фатальной внезапности крушения того, что казалось могущественным и неколебимым.

Реальное событие осмыслено и показано в «Господине из Сан-Франциско» как роковое предзнаменование, имеющее глобальный общественный и нравственно-философский смысл. И типичная для «мистического реализма» модель «художественного двоемирия», соединяющая материальный и трансцендентный уровни бытия, оказалась оптимальной для решения этой творческой задачи. Она реализует себя и в повествовательной модели, когда рассказ о «реальных» событиях неизменно подсвечен символическим подтекстом, и в жанровом симбиозе реалистического рассказа и аллегорической притчи.

Логика осмысления единичного случая как имеющего глобальный смысл реализует себя и в сюжетно-композиционной модели «расширяющихся кругов»: тело господина из Сан-Франциско возвращается в Новый Свет, завершив в трюме парохода «Атлантида» свой индивидуальный «круиз» (l-й круг) вместе с остальными пассажирами (2-й круг), что, по-видимому, предрекает завершение круга современной цивилизации (3-й круг).

В «Господине из Сан-Франциско» проявился провидческий дар писателя, воплощенный в мистико-религиозном подтексте рассказа. Причем аллегорическое начало приобретает доминантное значение во второй части произведения, а в первой словно подсвечивает реалистический пласт повествования.

Двулика жанрово-повествовательная структура рассказа. Его фабула, на первый взгляд, предельно проста: поехал человек развлечься, а вместо этого в одночасье скончался. В этом смысле случаи с господином из Сан-Франциско восходит к жанру анекдота. Невольно вспоминается известная история о том, как на масленицу зашел купец в трактир, заказал водки, блинов, икры, семги и других соответствующих случаю яств, налил стопку, аккуратно завернул в блин икры, поддел его на вилку, поднес ко рту — и помер.

В сущности, то же случилось и с господином из Сан-Франциско. В течение всей жизни он «работал не покладая рук», и вот, когда решил наконец «вознаградить себя за годы труда» великолепным круизом на роскошном пароходе, — внезапно умер. Только собрался пpиcтyпить «к жизни» (ведь «до этой поры он не жил, а лишь существовал, правда, очень недурно, но все же возлагая все надежды на будущее») — и умер. Одевался, «точно к венцу» , на великолепное вечернее шоу (знаменитая Кармелла должна была танцевать свою тарантеллу), не ведая, что на самом деле готовит себя к смертному одру.

За что же так жестоко, да еще и с издевательским вывертом карает судьба (а в ее лице автор) героя? На Западе высказывалось мнение, что здесь сказался архетип мышления русского писателя с характерными для него элементами морального ригоризма: «…сильное чувство антипатии к богатству… жажда идеальной социальной справедливости, тоска по равенству людей».

«Вина» героя бунинского рассказа имеет, конечно, и социальный аспект: он нажил свое богатство, нещадно эксплуатируя несчастных китайских кули. Прозу Бунина действительно отличает отчетливая социально-критическая направленность. И в этом рассказе тема социальных контрастов прочерчена весьма выразительно. Картины-видения «ада», «низа» трюма, где, обливаясь потом, покрытые копотью, в удушающей жаре работают рабы, чтобы «наверху», «в раю», богатые люди со всего мира могли развлекаться и наслаждаться всеми изысканными удовольствиями, которые предоставила им современная цивилизация, действительно поражают воображение. И в финале рассказа круг социальной справедливости замкнется: труп господина из Сан-Франциско опущен в тот же черный трюм, подобный «преисподней, ее последнему, девятому кругу» в утробе парохода.

Но если бы мысль рассказа сводилась к тому, что безнравственно пользоваться плодами каторжного труда рабочих, или к негодованию на богатых, которые отдыхают и получают удовольствие от жизни, в то время как на земле есть бедняки, — это было бы, конечно, слишком примитивно. Поверхностность такого прочтения очевидна; особенно, если внимательнее присмотреться к тем «примерам» из мировой истории и культуры, которые просвечивают сквозь поверхностный слой анекдотической, не лишенной язвительного злорадства «истории». Прежде всего, это параллель с римским тираном Тиберием, жившим когда-то на острове Капри, там, где суждено было умереть господину из Сан-Франциско: «На этом острове две тысячи лет тому назад жил человек, несказанно мерзкий в удовлетворении своей похоти и почему-то имевший власть над миллионами людей, наделавший над ними жестокостей сверх всякой меры, и человечество запомнило его, и многие, многие со всего света съезжаются смотреть на остатки того каменного дома, где жил он на одном из самых крутых подъемов острова».

Жили на свете, хотя и в разное время, два человека, сильных мира сего (каждый, естественно, в своем масштабе), перед которыми все трепетали и заискивали, и ничего от них, кроме развалин великолепного дворца одного из них, не осталось. Имя одного из них, Тиберия, память людская сохранила, благодаря его неимоверной жестокости и мерзости. Имени господина из Сан-Франциско не запомнил никто. Очевидно, потому, что масштабы его мерзости и жестокости гораздо скромнее.

Еще более многозначительна разветвленная аллюзия на великое крушение языческой твердыни — Вавилона. Эпиграфом к «Господину из Сан-Франциско» были взяты (в сокращенном варианте) слова из «Апокалипсиса»: «Горе, горе тебе, великий город Вавилон, город крепкий! ибо в один час придет суд твой» (Откр. 18, 21). От этого эпиграфа протянется скрытая нить к кульминационному моменту смерти господина из Сан-Франциско: «Он быстро пробежал заглавия некоторых статей, прочел несколько строк о никогда не прекращающейся балканской войне, привычным жестом перевернул газету, — как вдруг строчки вспыхнули перед ним стеклянным блеском, шея его напружилась, глаза выпучились… ». Так же внезапно, в разгар пиршества, вспыхнули на стене и в роскошных палатах вавилонского царя Валтасара роковые письмена, предрекшие его скорую, внезапную гибель: «Мене, мене, текел, упарсин» (Дан. 5). Кроме того, в воображении читателя, по принципу дополнительных ассоциаций, возникает аллюзия на падение знаменитой Вавилонской башни. Тем более что в стилевой ткани рассказа растворен мотив многоязычия обитателей «Атлантиды», как и их древних праотцев — строителей Вавилонской башни.

«Вина» господина из Сан-Франциско не в том, что он богат, а в том, что он уверен, будто «имеет право» на все лучшее в этой жизни, ибо владеет главным, по его убеждению, богатством. А грех «любостяжания» — один из величайших, так как он есть род идолопоклонства. Человек, страдающий «сребролюбием», нарушает вторую заповедь: «Не сотвори себе кумира, никакого подобия его… » (Втор. 5, 8). Так тема богатства, вся разветвленная сеть образов, мотивов и символов, а также сама стилевая ткань повествования, в которых она воплощена, рождает в воображении читателя ассоциации с языческим поклонением золотому тельцу.

Жизнь господина из Сан-Франциско, а также пассажиров «Атлантиды», и в самом деле, изображена в образной системе языческого мира. Подобно языческому божку, сделанному из драгоценных материалов, сам «богатый человек» из Нового Света, сидящий «в золотисто-жемчужном сиянии… чертога»: «Нечто монгольское было в его желтоватом лице с подстриженными серебряными усами, золотыми пломбами блестели его крупные зубы, старой слоновой костью — крепкая лысая голова». Ему и служат, как идолу: «Он был довольно щедр в пути и потому вполне верил в заботливость всех тех, что кормили и поили его, с утра до вечера служили ему, предупреждая его малейшее желание, охраняли его чистоту и покой, таскали его вещи, звали для него носильщиков, доставляли его сундуки в гостиницы. Но его же, в соответствии с логикой поклонения язычника своему кумиру, и выбросят на свалку, как только он перестанет исполнять желания своих жрецов — давать деньги.

Но языческий мир мертв, ибо лишен духовного начала. И тема смерти буквально растворена в стилевой ткани повествования. Мертв и господин из Сан-Франциско: «В душе его уже давным-давно не осталось ни даже горчичного семени каких-либо так называемых мистических чувств… », — эта фраза вызывает аллюзию на известные слова Христа о «горчичном зерне веры», которая «двигает горами». В душе господина из Сан-Франциско не было не то что веры с «горчичное зерно» — не осталось и следа даже элементарной человеческой интуиции.

Человек без души есть труп. Мотив мертвенного существования господина из СанФранциско — доминантный в рассказе. До 58 лет он «усердно работал» и не жил. Да и получать удовольствие от жизни для него значит накуриваться «гаванскими сигарами до красноты лица, напиваться «ликерами в баре» и любоваться «живыми картинами в… притонах».

И вот замечательная фраза: «Успокоенные тем, что мертвого старика из Сан-Франциско, тоже собиравшегося ехать с ними,.. уже отправили в Неаполь, путешественники спали крепким сном… ». Получается, будто ехать вместе с остальными осматривать очередные достопримечательности собирался мертвый старик?!

Этот мотив смешения мертвого с живым прозвучит и в одном из финальных абзацев рассказа: «Тело же мертвого старика из Сан-Франциско возвращалось домой, в могилу, на берега Нового Света. Испытав много унижений, много человеческого невнимания, с неделю пространствовав из одного портового сарая в другой, оно снова попало наконец на тот же самый знаменитый корабль, на котором так еще недавно, с таким почетом везли его в Старый Свет. Но теперь уже скрывали его от живых — глубоко опустили в просмоленном гробе в черный трюм».

Бунин подчеркнуто не различает, а, наоборот, смешивает употребление личного местоимения 3-го лица — когда оно относится к телу, к трупу, а когда к живому человеку. И тогда обнаружится глубинный и, надо признаться, жутковатый смысл этого отрывка: оказывается, господин из Сан-Франциско был лишь телом уже тогда, когда ехал на пароходе (еще живой!) в Старый Свет. Разница лишь в том, что тогда его «везли с почетом», а теперь с полным небрежением. Обнажается и мистический смысл соединения слов в начальной фразе абзаца: «тело возвращалось домой, в могилу». Если на уровне реалистического прочтения словосочетание домой, в могилу воспринимается раздельно (труп — могила, человек — дом; тело похоронят на родине человека, там, где он жил), то на аллегорическом уровне все замыкается в логически неразрывный круг: дом трупа — могила. Так замкнулся индивидуальный, меньший круг повествования: «его везли» развлечься, а теперь везут домой, в могилу.

Но господин из Сан-Франциско не индивидуальность — он один из многих. Oттого и не дано ему имени. Общество таких же тел собралось на «Атлантиде» — плавающей микромодели современной цивилизации («…пароход… был похож на громадный отель со всеми удобствами, — с ночным баром, с восточными банями, с собственной газетой»). И название лайнера тоже обещает им возращение домой, в могилу. А пока эти тела живут в мире вечного праздника, в мире, залитом ярким светом — золота и электричества, это двойное ярко-желтое освещение символично: золото — знак богатства, электричество — научно-технического прогресса. Богатство и технический прогресс — вот что дает власть над миром обитателям «Атлантиды» и обеспечивает их безграничное могущество. У Бунина эти два рычага воздействия современных хозяев жизни на окружающий мир (древний — Мамона, и современный — научно-технический прогресс) обретают значение языческих идолов.

И жизнь на пароходе изображена в образной системе языческого мира. Сама «Атлантида», со своей «многоэтажной громадой», сияющей «огненными несметными глазами», подобна громадному языческому божеству. Есть здесь свой верховный жрец и бог одновременно — капитан (рыжий человек «чудовищной величины и грузности», похожий «в своем мундире с широкими золотыми нашивками на огромного идола… гигант командир, в парадной форме, появился на своих мостках и, как милостивый языческий бог, приветственно помотал рукой пассажирам… грузный водитель, похожий на языческого идола»). Регулярно звучит, управляя этой мертвенно упорядоченной жизнью, «мощный, властный гул гонга по всем этажам». В точно установленное время «зычно, точно в языческом храме», звучит «по всему дому… гонг», созывая обитателей «Атлантиды» к их священнодейству, к тому, «что составляло главнейшую цель всего этого существования, венец его» — к еде.

Но мир идолов — мертв. И пассажиры «Атлантиды» живут по закону будто кем-то управляемого стада: механистично, словно выполняя ритуал, посещая положенные достопримечательности, развлекаясь, как «имели обычай» им подобные. Этот мир бездуховен. И даже «изящная влюбленная пара, за которой все с любопытством следили и которая не скрывала своего счастья», на самом деле была «нанята… играть в любовь за хорошие деньги и уже давно плавает то на одном, то на другом корабле». Единственная живая душа здесь — это дочка господина из Сан-Франциско. Oттoгo, наверное, и была «слегка болезненной» — живой душе всегда тяжело среди мертвецов.

И освещает этот мир неживой свет — сияние золота и электричества (символично, что, начав одеваться к своему погребению, господин из Сан-Франциско «повсюду зажег электричество», свет и блеск которого был многократно умножен зеркалами). Для сравнения вспомним удивительный, какой-то неземной солнечный свет в рассказе «Солнечный удар». То был и свет радости, неземного блаженства и счастья, и цвет страсти и нечеловеческого страдания — но то был свет солнца. Пассажиры же «Атлантиды» солнца (из-за плохой погоды) почти не видели, да и в любом случае главная их жизнь протекает внутри корабля, «в золотисто-жемчужном сиянии» чертогов кают и зал.

И вот многозначительная деталь: на страницах рассказа живой солнечный свет («А на рассвете, когда побелело за окном сорок третьего номера и влажный ветер зашуршал рваной листвой банана, когда поднялось и раскинулось над островом Капри голубое утреннее небо и озолотилась против солнца, восходящего за далекими синими горами Италии, чистая и четкая вершина Монте-Соляро… ») появляется сразу после того, как погас отблеск золота от зубов господина из Сан-Франциско, который, кстати, словно пережил своего хозяина: «Сизое, уже мертвое лицо постепенно стыло, хриплое клокотанье, вырывавшееся из открытого рта, освещенного отблеском золота, слабело. Это был уже не господин из Сан-Франциско, — его больше не было, — а кто-то другой».

В финале рассказа возникает одушевленный символ могущества современного «богатого человека» и всего цивилизованного мира: «…корабль, многоярусный, многoтpубный, созданный гордыней Нового Человека со старым сердцем. Вьюга билась о его снасти и широкогорлые трубы, побелевшие от снега, но он был стоек, тверд, величав и страшен. На верхних палубах его — очередной бал, а в мрачных глубинах сокрыта душа его — «исполинский вал, точно живое чудовище».

Здесь названа главная «вина» господина из Сан-Франциско и иже с ним — это гордыня Нового Человека, который, благодаря фантастическим достижениям научно-технического прогресса и своему богатству, сделавшему его обладателем этих достижений, ощутил себя абсолютным властелином мира.

Если древний богатый человек все же понимал, что есть силы, ему неподвластные и более могyщественные, чем он, — это прежде всего стихия природы, то у человека ХХ в., благодаря достижениям цивилизации, рождалась великая иллюзия своего абсолютного всевластия, а соответственно, и вседозволенности.

Но единственно, что остается неподвластным современному Новому Человеку, это смерть. И всякое напоминание о ней вызывает здесь панический ужас. Замечательна в этом смысле реакция пассажиров «Атлантиды» на смерть господина из Сан-Франциско: «Не будь в читальне немца, быстро и ловко сумели бы в гостинице замять это ужасное происшествие… и ни единая душа из гостей не узнала бы, что натворил он. Но немец вырвался из читальни с криком, всполошил весь дом, всю столовую… ». После фразы: «Не будь в читальне немца… », — читатель бессознательно ожидает продолжения: не окажись рядом немец, господин из Сан-Франциско остался бы без помощи. Но немец, вместо того, чтобы бежать к человеку, которому стало плохо (естественная реакция на несчастье «ближнего», или хотя бы себе подобного?!), стремительно выбегает из читальни. «Быть может, чтобы позвать на помощь?» — продолжает надеяться читатель. Но нет, конечно. Суматоха вызвана отнюдь не печалью (хотя бы малой) по поводу кончины «старика» (а ведь они «вместе» ели, пили, курили, гyляли в течение месяца!), а совсем другим: животным страхом перед смертью, с одной стороны, и стремлением замять эту «неприятность», с другой.

Парадоксально, но в то же время и вполне логично, что эти всевластные хозяева жизни боятся смерти, хотя они уже существуют в состоянии душевной смерти!

Мир современной цивилизации подобен древнему языческому капищу. Именно в этом смысле, отмечает как бы мимоходом Бунин, у современного Нового Человека — старое сердце. Это то же сердце, исполненное гордости и жажды чувственных наслаждений, что было от века у всех сильных мира сего. Только за многие тысячелетия оно совсем износилось. И царство современного Нового Человека ждет тот же конец, что и древний Вавилон. Кара настигнет его за гордость и разврат, как некогда — строителей Вавилонской башни и вавилонского царя Валтасара. И наконец падет перед вторым пришествием Христа, как сказано в Апокалипсисе, Вавилон — аллегорический оплот царства Антихриста. Так реализует себя на уровне подтекста параллель современная — цивилизация.

И как древний языческий мир противостоял Единому Богy, так и современный мир попирает ценности христианства. Эта экзистенциальная, а не только социальная и нравственная «вина» героя и тех других, кому он подобен, указана на первой же странице рассказа. Пpедполагавшийся маршрут господина из Сан-Франциско весьма многозначителен: «В декабре и в январе он надеялся наслаждаться солнцем Южной Италии, памятниками древности, тарантеллой и серенадами бродячих певцов и тем, что люди в его годы чувствуют особенно тонко, — любовью молоденьких неаполитанок, пусть даже и не совсем бескорыстной; карнавал он думал провести в Ницце, в Монте-Карло, куда в эту пору стекается самое отборное общество, где одни с азартом предаются автомобильным и парусным гонкам, другие рулетке, третьи тому, что принято называть флиртом, а четвертые — стрельбе в голубей, которые очень красиво взвиваются из садков над изумрудным газоном, на фоне моря цвета незабудок, и тотчас же стукаются белыми комочками о землю; начало марта он хотел посвятить Флоренции, к Страстям Господним приехать в Рим, чтобы слушать там «Мiserere»; входили в его планы и Венеция, и Париж, и бой быков в Севилье, и купанье на английских островах, и Афины, и Константинополь, и Палестина, и Египет, и даже Япония, — разумеется, уже на обратном пути… ».

Планируя свое путешествие, господин из Сан-Франциско как бы «снимает сливки» со всего замечательного, что есть на свете: карнавал, конечно, в Ницце, бой быков — в Севилье, купание — на берегах Альбиона и т. д. Он убежден, что имеет право на все лучшее в этой жизни. И вот в ряду развлечений самого высокого класса, наравне с флиртом, небескорыстной любовью молоденьких неаполитанок, рулеткой, карнавалом и стрельбой по голубям, оказывается месса Страстной пятницы… К ней, разумеется, надо успеть в Рим, лучшая месса Страстной пятницы, конечно же, в Риме. Но это служба дня самого трагического для всего человечества и мироздания, когда Господь страдал и умер за нас на Кресте!

Точно так же «чье-нибудь снятие со креста, непременно знаменитое», окажется в распорядке дня пассажиров «Атлантиды» между двумя завтраками. Замечательно это «чье-нибудь»! Бунин вновь подчеркнуто смешивает два смысла — кого снимают или кто автор картины? Туристам «Атлантиды», по-видимому, так же безразлично и то, кто написал картину, как и то, Кого снимают с Креста, — важно, что были и видели. Всякий даже относительно религиозный человек почувствует в этом кощунство.

И возмездие за это экзистенциальное кощунство не замедлит. Это над ним, над всевластным господином из Сан-Франциско надо бы петь «Мiserere» («Смилуйся»), ибо он, планировавший успеть к мессе Страстям Господним в Рим, не доживет и до Рождества. И к тому моменту, когда все добрые люди будут возносить «наивные и смиренно-радостные хвалы их солнцу, утру, ей, непорочной заступнице всех страждущих в этом злом и прекрасном мире, и рожденному от чрева ее в пещере Вифлеемской, в бедном пастушеском приюте, в далекой земле Иудиной», — господин из Сан-Франциско будет мотать «своей мертвой головой в ящике» из-под содовой. Он услышит мессу, но только не Распятому, а погребальную мессу по самому себе и не в Риме, а когда будет, уже в гробу, в черном трюме корабля возвращаться из Старого Света в Новый. А служить мессу будет бешеная вьюга океана.

Выбор двух главных христианских праздников, Пасхи и Рождества, в качестве временных пределов жизни и смерти героя символичен: система христианских ценностей словно выталкивает из жизни господина из Сан-Франциско.

Образы истории и культуры Древнего мира, из античности и ветхозаветные (Везувий, Тиберий, Атлантида, Вавилон), проступают на художественной ткани рассказа вполне отчетливо, и они предрекают гибель старой цивилизации. Этот мифологический подсвет саркастичен: пассажиры лайнера живут в вечном празднике, будто не замечая названия своего парохода; весело гуляют у подножия дымящихся Везувия и Этны, словно забыв о бесчисленных извержениях, которые унесли жизни тысяч людей… А вот комплекс христианских аллюзий гораздо менее явный: он словно из глубин подтекста подсвечивает повествование. Но именно христианские образы и мотивы играют ведущую роль в решении нравственно-философской проблематики.

И оба культурно-религиозных образных комплекса аллюзий соединятся в мистическом финальном аккорде рассказа: Дьявол откроет свой лик, устремив огненный взгляд на огромный корабль — олицетворение погрязшего во грехе, мертвого мира старой цивилизации: «Бесчисленные огненные глаза корабля были за снегом едва видны Дьяволу, следившему со скал Гибралтара, с каменистых ворот двух миров, за уходившим в ночь и вьюгу кораблем. Дьявол был громаден, как утес, но громаден был и корабль… ». Старый мир, вооружившись могущественными средствами современного научно-технического прогресса, отчаянно сопротивляется (как и господин из Сан-Франциско всеми животными силами натуры сопротивлялся своей смерти), но в противостоянии Дьяволу он, конечно, обречен.

В чем смысл этого жуткого мистико-трансцендентнго противостояния?

Обратим внимание, прежде всего, на то, что корабль здесь показан в точке пересечения трех взглядов. «Для того, кто смотрел… с острова» (это взгляд объективный), «печальны были его огни», а пароход казался маленькой светящейся точкой во тьме и мраке, окруженной черной водяной массой океана, которая готова вот-вот поглотить его. «Но там, на корабле, в светлых, сияющих люстрами залах, был, как обычно, людный бал», — в таком ракурсе (субъективном) весь мир залит радостным сиянием праздника (золота и электричества), и о смертельной угрозе, а тем более неминуемой гибели, никто и не подозревает.

Взаимоналожеиие этих двух ракурсов, извне и изнутри, дает смысл, поразительный по глубине постижения судеб современной цивилизации: сильные мира сего живут в ощущении вечного праздника, не ведая, что обречены. Причем мотив рокового неведения об истинном смысле происходящего, некоей тайны, безобразной и мрачной, достигает в финальных строчках своей кульминации: «И никто не знал ни того, что уже давно наскучило этой паре притворно мучиться своей блаженной мукой под бесстыдно-гpустную музыку, ни того, что стоит глубоко, глубоко под ними, на дне темного трюма, в соседстве с мрачными и знойными недрами корабля, тяжко одолевавшего мрак, океан, вьюгу… ». А стоял там, как мы знаем, гроб с трупом.

Кроме скрещения двух ракурсов на уровне «жизни действительной», есть и третий, мистический, — направленный на «Атлантиду» взгляд Дьявола, словно затягивающий ее в черную дыру. Но вот парадокс: губит он свое же порождение, оплот своей же воли! Да, именно так. Потому что Дьявол ничего иного, как предавать смерти, не может. Свое он уничтожает с полным правом.

Принято считать, что Бунину свойственно мироощущение атеистическое, трансформировавшееся потом в философию пантеизма, т. е., по своей сути, языческую. Однако рассказ «Господин из Сан-Франциско» это распространенное мнение, думается, убедительно опровергает. В этом небольшом по объему шедевре воплощена концепция истории, в которой судьбы человеческой цивилизации осмыслены с точки зрения христианских морально-духовных ценностей, а евангельский реминисцентный фон дает тот ориентир истины, с высоты которого автор постигает смысл совершающихся событий.

.