Что такое оглавление в рассказе

или откуда Курт Воннегут брал сюжеты своих романов

Так получилось,
что я завершил чтение книги публицистических статей Эдуарда Гурвича «Англия –
страна скептиков» (Издательство «Человек», Москва, 2022 год) 31 декабря и,
вешая на стену новый календарь 2022 года, подумал, что и книга эта словно
состоит из пожелтевших календарных листочков с датами из 90-х годов прошлого века. Это сборник
статей многолетнего британского корреспондента американского альманаха «Панорама», статьи для которого были написаны на русском языке для русскоязычных читателей Америки
русскоязычным англичанином. И сейчас, потеряв свою сиюминутность в эпоху
Интернета и актуальность информации (большую часть которой можно «выловить» в
Википедии), они читаются как странички отрывного календаря тридцатилетней
давности. Некоторые из этих эссе оказались «близорукими», как, например, статья о скептицизме
британского правосудия, не принявшего на веру доводы правосудия американского и
отказавшегося экстрадировать в США Джулиана Ассанджа. Как известно, в 2021 году
это разрешение все же было получено, причем без каких-либо новых доводов со
стороны американцев (что естественно определяется не изначальным скетицизмом британского правосудия, а элементарной политической «целесообразностью момента»). Или по-детски наивными, как «Диалог американца и британца за
кухонным столом», в котором американец и британец рассуждают (почти как грек Дымба в известном
рассказе Чехова «Свадьба») о том, что в Британии и Америке «все есть». Или не в меру глубокомысленными, как эссе «Когда становишься британцем», в которой признаком принадлежности к британскому
обществу объявляется привычка англичан не брать с собой зонт и затрагивается
тема гражданства (чувствительная для всех эмигрантов), но ни слова не сказано о
необходимом знания эмигрантами английского языка, на котором говорят
островитяне и на котором писали Шекспир и Диккенс. Или, наконец, общим рефреном заголовков разделов книги о скептицизме британцев и не британцев, давшим заголовок всей книге. Я, как проживший
более тридцати лет в  Америке, могу
сказать, что скептицизма у британцев не больше, чем у американцев. Жители
Австралии, Европы или Сингапура, уверен, могут также сказать это о себе. Мне
кажется, что в свое время, при написании каждой из статей в отдельности автор
совершенно не думал о скептицизме (да и вообще на думал о том, что на основе этих отдельных статей и эссе родится книга), и мысль сделать его «объединителем», сглаживающим эклектизм
содержания разнородных текстов под одной книжной обложкой пришла автору гораздо
позже, на стадии формирования книги.

Но чем больше я
размышлял об этой книге, тем более на ум мне приходила другая аллюзия: очень
много лет назад, школьником, я занимался в режиссерском кружке московского
дворца пионеров. На одном из занятий наш руководитель поставил нам задачу
показать без слов ощущения человека, неожиданного попавшего из узкого коридора
с низким давящим потолком в огромную светлую комнату с «кафедральным» потолком
аж на два этажа. И я понял, что же на самом деле объединяет эти сиюминутные
статьи с давно устаревшей и ненужной, может быть, теперь информацией. Их
объединяет сладкое слово «свобода», которое не покидало автора все эти тридцать
с лишком лет с того момента, как он впервые высадился на британскую землю в
аэропорту Хитроу. Точно также, как и меня, высадившегося (какое совпадение!) в
этом же 1989 году в аэропорту Джона Кеннеди. Для него, как советского журналиста по
образованию и профессии, были хорошо известны такие словечки из советского
лексикона, как «Главлит» и «Первый отдел», существовавшие для инакомыслящих манифестом
отсутствия свободы слова. И теперь он буквально наслаждается свободой, независимо
от того, что описывает – будь то лондонский базар или марафон, полицейских и
тюрьмы или то, «как сохранить осанку».

А еще, подумалось
мне, эта книга не только (и не столько) об Англии, сколько о России, которой
автором (наряду со статьями «Мир глазами скептика-британца» и «О литературе,
моде, спорте, и тоже со скепсисом») посвящена отдельная глава, и поэтому автор
в один из последних своих приездов в Россию берет интервью под названием «Стыдно
жить в такой стране» у Валерии Новодворской. Теперь же, буквально через неделю
после закрытия международного общества «Мемориал»* и московского правозащитного
центра «Мемориал»**, это чувство стыда становится просто осязаемым.

В этом интервью
есть такая фраза Валерии Ильиничны о полутонах: «Корреспондент одной из
московских газет недавно тоже спросил, есть ли что-то, что мне нравится в
Путине. Странный вопрос! Как может потенциальной жертве нравится ее палач». Как
же этот ответ, данный двадцать лет назад, перекликается с ответом Президента
США Джо Байдена в одном из недавних интервью на вопрос, считает ли он убийцей
российского президента. Ответ «да» был абсолютно ясен и лишен каких-либо
полутонов.

И вот за эти
ощущения – ощущения вновь приобретенной свободы, благодарности своей новой
родине и боли за родину историческую и стоит прочитать эту книгу. Это свобода
писать, что хочешь и о чем можешь делает книгу своеобразным завершением
трилогии, начало которой положили «Роман графомана» и «Драма моего снобизма» А
что касается сиюминутности и «преходящести» написанных на бумаге слов, то на
это ответил Курт Воннегут — гениальный автор «Бойни номер пять». На мой вопрос
(заданный ему в ходе взятого в середине 90-х годов в Чикаго интервью), откуда
писатель берет парадоксальные фабулы своих антиутопических романов, Воннегут,  заговорщицки мне подмигнув, ответил: «Из
дореволюционных русских журналов».

*    Внесен Минюстом РФ в список НКО, выполняющих функции иностранных агентов

**  Внесен Минюстом РФ в список НКО,
выполняющих функции иностранных агентов

Сам пришел

Еще недавно казалось, что Минск и Варшава, ведущие информационную войну вокруг ситуации на белорусско-польской, находятся в патово-выигрышной ситуации. Обе стороны обеспечили лояльность и поддержку своего населения в миграционном вопросе и в то же время никак не могли ударить по рейтингу оппонента у его собственного населения. Так, например, белорусы в целом поддерживают действия Минска – просто потому, что они абсолютно законны, — и в то же время ахают и охают из-за жестокости польских силовиков, которые им показывает белорусское телевидение.

Поляки же белорусскому ТВ не верят ни на грош, предпочитая смотреть свои СМИ. А там мигрантов позиционируют как заложников собственных поступков, а также действий «режима Лукашенко». «По мнению поляков, гибель людей на границе – результат их собственного решения. Их в Польшу никто не звал, а о том, что граница закрыта, было известно еще с лета. Кроме того, это преступление режима Лукашенко перед этими людьми. Помогая им приехать на границу, он создал им такие условия, при которых их жизнь и здоровье подвергается опасности», — поясняет Эксперту Online польский политолог Якуб Корейба. В свою очередь, польские силовики позиционировались как люди, стойко защищающие рубежи страны люди. «Мы держим на границе 15 тысяч солдат, 4,5 тысяч пограничников и 2 тысячи полицейских», — говорит замминистра внутренних дел Мацей Вонсик. Сами же власти Польши извлекли из миграционного кризиса огромное количество внутриполитических дивидендов. Если до нынешнего кризиса страна была расколота противостоянием проевропейских либералов и национал-консерваторов из партии «Право и Справедливость», то сейчас образ защитников от «мусульманских мигрантов, направляемых рукой Москвы» создает для политиков из ПиС образ народных героев.

И вот в середине декабря казалось, что Минск нашел способ выйти из стратегического пата. Примерно по такой же схеме, как в свое время с Романом Протасевичем – белорусским журналистом и основателем ресурса Нехты. Тогда граждане страны могли не верить словам провластных экспертов о западном финансировании белорусских протестов – и вот в руки белорусских властей попадается Протасевич, который начинает рассказывать об этом финансировании.

Точно такой же «свой» был найден и в миграционном вопросе. Если поляки не верят словам белорусских журналистов о насилии на границе, то они, по мнению окружения Александра Лукашенко, должны поверить своему собственному военному. И тут удалось обойтись без посадки Боинга.

16 декабря белорусские пограничники задержали в пограничной полосе польского военнослужащего Эмиля Чечко. После этого было заявлено, что «в связи с несогласием с проводимой политикой Польши относительно миграционного кризиса и практикой негуманного обращения с беженцами военнослужащий попросил политического убежища в Республике Белоруссия». Сам пан Чечко в интервью белорусскому телевидению рассказал, в чем именно заключалось негуманное обращение – по его словам, польские военнослужащие банально расстреливали беженцев, а вместе с ними и польских волонтеров, которые беженцам помогали. В белорусском МВД заявили, что рассмотрят прошение Эмиля Чечко об убежище, а пока дезертира допрашивает Следственный комитет. Наверняка пан Чечко расскажет много чего еще интересного, что потом ляжет в доказательную базу Минска относительно третирования беженцев польской стороной.

Без справедливости

Казалось бы, в Варшаве должны были прочесть заявления дезертира и содрогнуться. Однако тут надо отдать должное польской власти – она сумела максимально эффективно нивелировать слова Эмиля Чечко.

В первую очередь, конечно же, за счет дискредитации самого персонажа. Если поначалу в Польше еще говорили о версии похищения военнослужащего (выгодной для белорусской стороны, поскольку она вполне могла выпускать Чечко на открытые пресс-конференции, доказывая обратное), то затем очень быстро сменили версию на дезертирство недостойного человека. Польские СМИ пишут о Эмиле Чечко как об алкоголике, избившем свою мать. Приводят слова работодателей, по мнению которых Эмиль «делал лишь то, что ему говорили». Представители властей же говорят о том, что Чечко дезертировал отнюдь не из-за обостренного чувства справедливости. «У пропавшего вчера солдата были серьезные проблемы с законом, и находился в процессе увольнения из армии. Его никогда не следовало направлять на пограничную службу», — заявил министр обороны Польши Мариуш Блащак. Под «проблемами с законом» он имел в виду якобы задержание полицией Чечко с 1,5 процентами алкоголя в крови и под воздействием марихуаны. Тогда солдат не сказал, что находится на службе, поэтому военную полицию на место не вызывали – однако в конечном итоге информацию армия все-таки получила. Чечко начали увольнять, но зачем-то отправили на границу. Из теории «бежал потому, что совершил правонарушение» вытекает и другая версия произошедшего. Согласно ей, Эмиль Чечко был белорусским шпионом. Шпионом, которого польские спецслужбы проморгали. «В войсковой части, в которой он служил, не было офицера контрразведки, который отвечал за информирование о боевом духе, боевой готовности, за проверку контактов личного состава части об их связях с зарубежными странами», — приводят польские СМИ данные своего источника из числа бывших офицеров контрразведки. И когда Чечко оказался перед угрозой увольнения из армии, Минск принял решение сделать из него дезертира-праворубца.

Шпион или нет – в данном случае не так важно. Сейчас Чечко (как в свое время Протасевича) позиционируют как человека, который выражает точку зрения Минска. «Этот человек по собственному желанию стал заложником белорусских служб. Он должен лгать под диктовку Лукашенко, чтобы избежать ответственности», — заявил представитель министра-координатора польских спецслужб Станислав Жарын. Вот только ответственности не перед белорусским законодательством (опять же, как Протасевич), а перед польским. Сейчас ему в Польше грозит 10 лет тюрьмы, однако журналисты и бывшие военные требуют максимального наказания. «Для меня с самого начала ясно, что это дезертир, перешедший на сторону врага, и так это надо трактовать. Для меня, как для солдата, здесь не может быть иной интерпретации, нежели дезертирство во время войны. Если все политики говорят, что идет гибридная война против Польши, то давайте будем последовательными», — заявил бывший командующий сухопутными войсками Польши генерал Вальдемар Скшыпчак. По мнению генерала, дезертира нужно приговорить к смертной казни. Такого же мнения придерживается и ряд политиков. Поэтому полякам дают понять, что Чечко ни при каких условиях не захочет возвращаться домой – а значит будет петь то, что ему скажут в администрации Лукашенко.

Каннибализм и драконы

То, что скажут – и то, как скажут. Многих смутили определенные перегибы в версии Чечко. В частности, слова о том, что польские силовики убивали не только мигрантов (которых никто не хватится), но и как минимум двух польских волонтеров, помогавших мигрантам выживать. «Проблема белорусской пропаганды как раз в том, что в ней, в отличие от российской, нет умеренности», — заявил белорусский прозападный журналист Тадеуш Гичан. Сами поляки были более беспощадны. «В рассказе этого идиота, подготовленном белорусскими службами, не хватало только каннибализма и боевых драконов, летающих над Беловежским первобытным лесом. Мне кажется, что хорошая пропаганда должна хоть немного соотноситься с действительностью», — пишет один из комментаторов.

Неудивительно, что польская оппозиция не может по полной программе использовать слова Чечко для дискредитации власти, поскольку, «переход на сторону предателя, да еще и преступника окончательно уничтожило бы рейтинг оппозиции, который и без того невысок», — говорит Якуб Корейба.

Да, некоторые представители используют. «Я надеюсь, что когда-нибудь люди из пограничной службы будут нести ответственность за нарушение закона и пытки невиновных людей», — заявила депутат Европарламента от «Гражданской платформы» Янина Охойска и сравнила действия пограничников с фашистскими палачами или сотрудниками советских концлагерей. Однако пани Охойска имеет в Польше репутацию крайне радикальной дамы, с которой мало кто солидаризируется и при этом которую много кто критикует. «Полезные идиоты Путина и Лукашенко с готовностью копируют сценарии, написанные КГБ», — говорит польский писатель Яцек Пекара.

Таким образом, позиции польских властей в связи с «Делом Чечко» лишь усилились. «В любом случае обсуждать высказывания предателя, да еще и на белорусском телевидении, в Польше никто не намерен. Если по гуманитарному аспекту отношения к мигрантам еще может быть какая-то дискуссия, то использование режимом Лукашенко предателя против Польши никаких дискуссий не подразумевает. И если Лукашенко хотел укрепить рейтинг польской власти и консолидировать поляков, то ему это удалось», — говорит Якуб Корейба.

Выступление американского историка Тимоти Снайдера, профессора Йельского университета, автора нескольких исторических бестселлеров, на декабрьском Киевском форуме безопасности.

Как вам хорошо известно, в этом году президент России опубликовал статью, в которой изложил свое видение истории Украины, Беларуси и России. С исторической точки зрения эта статья не имеет никакой ценности. Когда я читаю её как историк, у меня возникает впечатление сродни тому, какое возникает на вечеринке, где кто-то начинает рассуждать о событиях прошлого, не понимая, о чём говорит, но имея при этом горячие убеждения. Обычно историки в таких ситуациях кивают, усмехаются и находят отговорку, чтобы уйти. Но господин Путин не просто кто-нибудь, а глава важного государства, поэтому к его соображениям нужно подойти серьёзно. Но не как к истории – ведь в этом смысле его рассуждения уморительны, а как к политике.

Первое, на что стоит обратить внимание в этой статье, – это то, что она вообще не об Украине. На самом деле она о России. Когда внимательно читаешь эту статью, можно заметить, что на самом деле она об отсутствии – об отсутствии истории России. Нет истории России, которую может рассказать Путин. Он может рассказать историю об определенных взаимоотношениях с Украиной, которые по «мистическим» причинам испортились.

Второе, что мы замечаем в этой статье, – что она не о будущем. Это рассказ о прошлом. Видно, что является характерным для режима Путина: в рассказе президента о России будущего нет, есть только прошлое, «мифическое прошлое». Это существенная проблема режима. При олигархате, клептократии, плутократии, где все ресурсы сконцентрированы в руках приближённой к центру власти элиты, очень трудно говорить о будущем, будущее даже вообще очень трудно себе представлять. В этой ситуации клептократический режим продуцирует мифы о прошлом. Политическое пространство, в котором нет будущего, заполняется прошлым. При этом проблема в том, что в такой истории нет места россиянам, нет места людям.

Эта история показывает, на каком действительно раннем этапе находится Россия в смысле создания своей национальной истории. В изложении Путина Украина и Беларусь в этой истории играют роль своеобразных костылей. Россия не может рассказать историю о самой себе, так что эта история основывается на других народах. Статья Путина демонстрирует нам, что глава Российской Федерации не может рассказать историю, которая, собственно, о России, а сама Россия еще не достигла такой стадии развития, когда это было бы возможно.

Когда читаешь эту статью в контексте российского вторжения в Украину и оккупации её территорий, можно сделать вывод, что Россия напала на Украину, потому что россияне до сих пор ещё не знают, кто они такие. Россия во главе с Путиным вторглась в Украину, чтобы рассказать что-то вроде истории о том, кто такие россияне. И эта история, что ужасно для России, тотально отрицательная. История такова: «Мы – люди, которых не понимает остальной мир. Мы – люди, которых не понимают, когда мы говорим, что мы и украинцы один народ. Мы – люди, которых не понимают украинцы, когда мы говорим им, что мы один народ».

Путин формирует для России мифологическую идентификацию, сосредоточенную на прошлом, целиком негативную, которая полностью зависит от других, от тех, кто отвергает то, что Россия говорит о себе и об остальном мире. И вот здесь, по моему убеждению, проблема достигает самой своей глубины: отрицательной идентификацией Россия подменяет реальную внешнюю политику.

Если бы Путин проводил внешнюю политику, которая имела бы целью защиту долгосрочных интересов Российской Федерации и её народов, то такая политика была бы сконцентрирована прежде всего на Китае, на защите российского суверенитета в отношениях с Китаем. Россия испытывает в отношениях с Китаем экзистенциальные проблемы, таких же экзистенциальных проблем с Западом у неё нет. Но вторжение в Украину и нарратив, связанный с этим вторжением, создают проблемы в контактах с Западом, которых могло и не быть. Иными словами, Путин отрезал Россию от Запада и привёл свою страну к положению подчиненности Китаю. Если посмотреть трезво, то это действительно провал кремлёвской внешней политики. Сегодня Россия имеет влияние в мире потому, что она расположена между Западом и Китаем. Напав на Украину, отрезав себя от Запада, Россия серьезно ослабила свои позиции по отношению к Китаю. Это следствие внешней политики Путина.

Скажу то, о чем не говорят в Москве, по крайней мере в политических кругах: Россия отрезала себя от Украины. В статье Путин утверждает, что Россия и Украина должны быть вместе, но разделились из-за какого-то «мистического» сговора Запада.

Впрочем, правда гораздо проще, она прямо перед нашими глазами. Причина, по которой Украина и Россия не близки, – в том, что Россия напала на Украину. Другими словами, если целью Путина на самом деле были хорошие отношения России и Украины, то именно он и никто другой сделал их невозможными. Не только на то время, пока существует установленный им режим, но и на годы и десятилетия в будущем. Тезисы Путина исторически бессмысленны, но он в эти построения верит. Но нет ни одного человека в мире, который был бы больше виноват в отсутствии близких отношений России и Украины, чем сам Владимир Путин.

Он сам из-за своей внешней политики, из-за своих действий, своего решения напасть на Украину сделал близкие отношения России и Украины невозможными. Но это то, что он не может признать, поэтому Путин прибегает к долгим историческим фантазиям: «Это не я, это Запад. Мое вторжение в Украину не связано с современностью, это связано с давними историческими фабулами».

Это позволяет нам ответить на вопрос, зачем нужна была эта статья, почему она появилась через семь лет после нападения на Украину. Ответ связан не с прошлым, а с настоящим, не с Украиной, а с Россией, в частности, с поздним периодом путинского режима. Путин – стареющий лидер деспотического режима, который обанкротился из-за собственных устремлений. Он не смог сделать Россию независимым игроком международной политики, вместо этого Россия стала зависимой от Китая. Он не смог сблизить Россию и Украину, наоборот, напав на Украину, Россия на долгое время стала врагом Украины. И Путину остается только скрывать эти провалы, прибегая ко лжи.

Высказанные в рубрике «Право автора» мнения могут не отражать точку зрения редакции