Что сближает сказку пушкина о царе салтане с народными сказками

Здесь оказались слиты воедино облик страны и облик женщины. И когда Блок произносит: «О Русь моя! Жена моя!» – это не просто дерзостный образ , а определение полного слияния с нею: «Наш путь – стрелой татарской воли // Пронзил нам грудь». По правилам грамматики последняя строка должна звучать иначе: либо «мне грудь», либо «нам груди». А тут – «нам грудь», единое целое. Это и есть отношение Блока к России.

Важны ключевые слова, с которыми Блок обращался к России. В стихотворении «Русь» сразу же возникает тайна: «Дремлю – и за дремотой тайна, // И в тайне – ты почиешь, Русь…». И в конце стихотворения: «Дремлю – и за дремотой тайна, // И в тайне почивает Русь…». Этот же мотив слышится и в настойчивых вопросах стихотворения «Родина»: «Вольному сердцу на что твоя тьма? // Знала ли что? Или в Бога ты верила? // Что там услышишь из песен твоих?», «Что же маячишь ты, сонное марево? // Вольным играешься духом моим?»

Постоянно на всех уровнях повторяется мотив круга: «За Непрядвой лебеди кричали, // И опять, опять они кричат…», «Опять с вековою тоскою // Пригнулись к земле ковыли. // Опять за туманной рекою // Ты кличешь меня издали…». В стихотворениях цикла «На поле Куликовом» и «Россия» обилие смысловых, словесных, синтаксических, ритмических повторов, во всех стихотворениях цикла «Родина», и наконец прояснение значения этого мотива в стихотворении «Коршун»: «Чертя за кругом плавный круг // Над сонным лугом коршун кружит // И смотрит на пустынный луг…».

Цикл «На поле Куликовом» (1908) – об историческом пути России, о её прошлом и будущем; не случайно символическим событием на этом пути для Блока оказывается именно Куликовская битва, которая стала началом духовного возрождения. И в жизни современной ему России поэт прозревает такое же «начало высоких и мятежных дней». Строфы, завершающие цикл, выражают не просто готовность героя к активному действию, но жажду высокого, рыцарского подвига во имя возрождения родной страны: «Не может сердце жить покоем, // Недаром тучи собрались. // Доспех тяжёл, как перед боем. // Теперь твой час настал. – Молись!». Меняются лики образа Родины – сначала картина русской природы («Река раскинулась. Течёт, грустит лениво…»), потом Русь — жена, наконец, Родина святая.

«Из сердца кровь струится» – так мог сказать только поэт, осознавший свою судьбу, свою жизнь, кровно связанную с судьбой и жизнью Родины.

Примечания
Галилея – родина Христа.

По книге: Грачева И.С. Уроки русской литературы: Методическое пособие. — СПб.: «Велень», 1994. — с. 124-130.

Стихотворения Блока, которые следует перечитать, повторяя тему «Россия в лирике Блока»

1. Русь («Ты и во сне необычайна…») – впервые: журнал «Золотое руно», 1907.
При публикации в ЗС. С. 33-34, в разд. «Подруга Светлая»; С. 127-128 (Блок А. Земля в снегу. Третий сб. стихов. М.: Изд. журнала «Золотое руно»,
1908) стихотворению был предпослан эпиграф из стих. Ф.И. Тютчева «Эти бедные селенья…».
В стихотворении отразились мифопоэтические и фольклорные мотивы, почерпнутые в основном из исследовательской литературы, которую Блок использовал осенью
1906 г. при работе над статьей «Поэзия заговоров и заклинаний».
Ср. авторское примечание Блока к стих.: «Мутный взор колдуна, чарование злаков, ведьмы и черти в снеговых столбах на дороге,
девушка, точащая под снегом лезвие ножа на изменившего милого – все это подлинные образы наших поверий, заговоров и заклинаний (см. мою статью
«О заговорах и заклинаниях» в «Истории Русской Литературы», изд. «Мир», том 1, «Народная Словесность», под редакцией проф. Е.В. Аничкова)».
З.Н. Гиппиус расценивала стихотворение как симптом, свидетельствующий о преодолении Блоком юношеской индивидуалистической замкнутости: «Теперь уже не
шепчет Блоку его верная: «Я к людям не выйду навстречу» … Теперь она говорит ему другое. Еще неясное, еще невыразимое, сонное, но уже смутно-тревожное и яркое, —
яркое и сквозь сон…» (Антон Крайний [Гиппиус З.Н.]. Милая девушка // Речь. 1908. 19 акт.). (вернуться)

2. Ты и во сне необычайна… Дремлю – и за дремотой тайна. – отзвук образного
строя и рифмовки стих. Д.С. Мережковского «Сталь»:

Твоя краса – необычайна,
О, темно-голубая сталь…
Твоя мерцающая тайна
Отрадна сердцу, как печаль. (Мережковский Д.С. Собрание стихов 1883–1903 r. М., 1904. С. 57)

Та же рифмовка («необычайна: тайна») – в стих. Мережковского «Двойная бездна». (вернуться)

3. … И в тайне – ты почиешь, Русь. – мотив спящей царевны, ранее возникавший у
Блока в связи с образом лирической героини, здесь предстает как составная часть мифопоэтического образа родины. В этом сказывается воздействие Андрея Белого,
который в статье «Луг зеленый» уподоблял Россию «спящей Красавице, которую некогда разбудят ото сна»: «Пелена черной Смерти в виде фабричной гари
занавешивает просыпающуюся Россию, эту Красавицу, спавшую доселе глубоким сном. ( … ) Еще недавно Россия спала…». (вернуться)

4. Русь, опоясана реками / И дебрями окружена … – cтроки соотносятся с фрагментами
из «Исторических очерков народного миросозерцания и суеверия» А.П. Щапова, посвященных описанию северной природы.
Ср. также поэму И. Коневского «Дебри» и строки из его стих. «В езде»: «Беличье дебрей самородных // Восстанет в рощеиной красе» (Коневской Ив. Стихи и проза.
Посмертное собрание сочинений. М., 1904. С. 113). (вернуться)

5. … И с мутным взором колдуна… – согласно народным представлениям, «колдун
имеет мутный взгляд, свинцово-серое лицо, сросшиеся и напущенные брови, злую улыбку ( … ) взгляд свирепый исподлобья» (Забылин М. Русский народ, его обычаи,
обряды, предания, суеверия и поэзия. М., 1880. С. 213).
Помимо фольклорных источников, образ колдуна у Блока вызывал ассоциации также с героем повести Н.В. Гоголя «Страшная
месть» (1831) – отцом пани Катерины, колдуном-чернокнижником – и с его интерпретацией в статье Андрея Белого «Луг зеленый». (вернуться)

6. …Где разноликие народы… – определение, возможно, навеяно Блоку книгой его
отца, А.Л. Блока, «Политическая литература в России и о России» (Варшава, 1884; сохранился ее экземпляр с пометами Блока, см.: ББО-1. С. 86). В своей книге
А.Л. Блок неоднократно отмечает, что отличительной особенностью России является ее «международный», «разноплеменный», «весьма разнородный», «инородческий»
характер (С. 8-11, 21, 28, 35, 61, 86-88).
…Из края в край, из дола в дол… – ср. начальные строки стих. Ф.И. Тютчева (1834–1836): «Из края в край,
из града в град // Судьба, как вихрь, людей метет», – являющиеся, в свою очередь, вариацией на тему стих. Г. Гейне «Es treibt dich fort // von
Ort zu Ort … » (1834; книга «Новые стихотворения»); в русском переводе М.Л. Михайлова: «Из края в край твой путь лежит».
…Ведут ночные хороводы… – ср. в статье «Поэзия заговоров и заклинаний»:
«В селах девушки водят хороводы, тешатся играми, поют песни( … )» (СС-8. С. 43).
…Под заревом горящих сел. – видимо, отзвук современных событий – крестьянских
волнений, особенно усилившихся летом 1906 г.
Андрей Белый, живший в это время в Дедове (неподалеку от Шахматова), вспоминает «полное грозами лето, когда по
России ходила пожарами все охватывающая стихия крестьянских волнений» (Белый, 3. с. 174). (вернуться)

7. Где ведуны с ворожеями // Чаруют злаки на полях… – ср.: «Вещие мужи и женки
( … ) объезжают с особенными обрядами поля, чтобы очистить их от вредных насекомых и гадов; когда на хлебные растения нападет червь, то нарочно
приглашенная знахарка три зори выходит в поле, нашептывает заклятия и делает при концах загонов узлы на колосьях: это называется «заламывать червей», т.е.
преграждать им путь на зеленеющие нивы» (Афанасьев, 3. С. 439).
… И ведьмы тешатся с чертями // В дорожных снеговых столбах. – одно из устойчивых народных поверий о
нечистой силе: «На своих любимых местах (перекрестках и росстанях дорого) черти шумно справляют свадьбы (обыкновенно с
ведьмами) и в пляске подымают пыль столбом, производя то, что мы называем вихрями» (Максимов С. С. 8); кикиморы (шишиморы) также играют свадьбы «в то
время, когда на проезжих дорогах вихри поднимают пыль столбом» (Там же. С. 62);
«О крутящемся вихре крестьяне наши думают, что это вертится нечистый дух, что это – свадебная пляска, которой предается он вместе в ведьмою. ( … ) Чтобы напугать
путников, ведьма наредко превращается пыльным столбом и мчится к ним навстречу с неудержимою быстротою» (Афанасьев, 3. С. 448).
Ср. в статье «Поэзия заговоров и заклинаний»: «В этом ветре, который крутится на дорогах, завивая снежные столбы,
водится нечистая сила. ( … ) В вихревых столбах ведьмы и черти устраивают поганые пляски и свадьбы( … )» (СС-8. С. 38) . (вернуться)

8. … И девушка на злого друга // Под снегом точит лезвее. – по народному поверью,
чтобы прекратить вихревую пляску чертей и ведьм, «нужно, будто бы, в этот столб вьющейся пыли бросить нож с молитвою» (Забылин М. Русский народ … С. 402).
Нож, как передает поверье Блок в «Поэзии заговоров и заклинаний», «втыкается в землю, – и поднявший его увидит, что нож окровавлен. Такой нож, «окровавленный вихрем»,
необходим для чар и заклятий любви, его широким лезвеем осторожно вырезают следы, оставленные молодицей на снегу»; ср. там же: » … стерегут недруга, точат
широкий нож в снежной пыли» (СС-8. С. 38, 56). (вернуться)

9. … И вихрь, свистящий в голых прутьях… – ср. в стих. «Безрадостные всходят
семена…» (1902): «Холодный ветер бьется в голых прутьях … » (т. 1 наст. изд.). Там же рифмовка: «прутьях: распутьях».
… Поет преданья старины… – ср. у А.С. Пушкина: «Преданья старины глубокой» («Руслан и Людмила». Песнь 1, 2-й ст.; песнь 6, заключит. ст.); «Преданья темной
старины» («Руслан и Людмила». Эпилог). (вернуться)

10. … Страны родимой нищету, // И в лоскутах ее лохмотий… – в этих строках
сказывается традиция поэтического изображения России, восходящая к стих. Ф.И. Тютчева (1855): «Эти бедные селенья, //Эта скудная природа»;
«Что сквозит и тайно светит// В наготе твоей смиренной».
На Блока могли оказать воздействие также «Гимны Родине» Ф. Сологуба (1903; впервые: Новый Путь. 1904.).

Твоих равнин немые дали
Полны томительной печали,
Тоскою дышат небеса,
Среди болот, в бессильи хилом,
Цветком поникшим и унылым,
Восходит бледная краса.
Твои суровые просторы
Томят тоскующие взоры
И души, полные тоской. (Сологуб Ф. Стихотворения. Л., 1975. С. 282. Б-ка поэта, большая серия) (вернуться)

11. И сам не понял, не измерил // В какого Бога страстно верил… – отзвук
четверостишия Ф.И. Тютчева 1866 г. (подчеркнутый тождеством глаголов, составляющих рифмовые пары): «Умом Россию не понять, //Аршином общим не измерить: // ( … )
В Россию можно только верить». (вернуться)

12. … Первоначальной чистоты. – ср. в стих. Пушкина «Возрождение» («Художник-варвар
кистью сонной … «): » … виденья // Первоначальных, чистых дней». (вернуться)

13. Ты отошла, и я в пустыне… – впервые: «Корона 1». [М., 1908]. С. 77, «1907»,
заключительное в цикле «Подруга светлая (Тринадцать стихотворений 1899–1907 года)».
Автограф стихотворения Блок выслал жене в письме от 30 мая 1907 г., в письме к ней от 3 июня он спрашивал: «Что ты думаешь о стихотворении?» Л.Д. Блок отвечала
6 июня: «Получила твое письмо со стихотворением. Оно мне ужасно приятно и очень нравится. Только в последней строфе мысль выражена нехорошо, непонятно с
первого раза. Надо бы переделать первые две строки»; в письме к Блоку от 8 июня 1907 г. она вновь обращалась к образной системе стихотворения: «Мне даже теперь не
хочется и говорить ни о чем, только бы тебя видеть, быть с тобой и чтобы тебе казалось хоть иногда, что есть где «приклонить главу»» (ЛН. Т. 89. С. 204-206).
Критические замечания жены, видимо, не убедили Блока: в дальнейшем он текст стихотворения не дорабатывал.
В автографе стихотворение адресовано жене («Л.Д.Б.»), во многом навеяно отношениями с нею, какими они сложились к лету 1907 г., и тем самым заключает в
себе непосредственно автобиографический аспект.
В то же время оно вбирает предельно общие смыслы, характеризующие поэтическую личность Блока, в которой факты индивидуальной и общественной, исторической жизни,
«образ женщины, возлюбленной, и образ родины, родной земли (Галилея) ( … ) сливаются» (Долгополов Л. К. Александр Блок. Личность и творчество. 2-е изд. Л.,
1980. С. 57–58), – что и позволяет этому стихотворению предельно личного звучания открывать раздел, посвященный историческому осмыслению судеб России.
Исследователи обратили внимание на связь между стихотворением и Житием Марии Египетской, христианской подвижницы VI в., распространенным в древнерусской
книжности переводным памятником.
По сюжету жития,
монах Зосима, задумавшийся над тем, «есть ли кто на свете, превосходящий его благочестием», встречает в Иорданской пустыне нагую женщину – преподобную
Марию, которая скитается в пустыне 47 лет, а в прошлом была блудницей в Александрии и после чудесного знамения обратилась к вере. «После того как Зосима
отдает Марии свою ризу, чтобы она могла прикрыть наготу, они бросаются на песок и, распростершись ниц, просят благословения друг у друга. Во время молитвы, слова
которой остаются непонятными старцу, преподобная отделяется от земли и висит в воздухе». Спустя год старец возвращается в пустыню и причащает святую, а еще год
спустя обнаруживает на том же месте ее тело и погребает его. Сюжет Жития Марии Египетской приводим в изложении И.П. Смирнова, проследившего связь между ним и
сюжетно-образными коллизиями стихотворения Блока – отнесение действия в пустыню, мотив приникновения к песку, отказ от «слова гордого», мотив высоты –
духовной и физической,– доступной для святой, и др. (вернуться)

14. Ты отошла, и я в пустыне… – ср. строки из более ранних стих. Блока: «Ты отошла, не дав ответа» («Мы шли на
Лидо в час рассвета … «, 1903), «Отошла Я в снега без возврата» («Без Меня б твои сны улетали … «, 1902), «Ты в поля отошла без
возврата» («Вступление», 1905) (т. 1 наст. изд., т. 2 наст. изд.).
В данном стихотворении глагол «отошла», соотносясь по смыслу с цитированными строками («отошла» – то есть «ушла»), неоднозначен, что было отмечено Ю.Н. Тыняновым:
«Слово «отошла» разносится сразу по двум лексическим рядам: русскому и церковнославянскому, с разными основными признаками (отойти – умереть и отойти – уйти).
… К песку горячему приник. – образ горячего песка, не акцентированный в Житии Марии Египетской, восходит, видимо, к характеристике этого
памятника в романе Ф.М. Достоевского «Подросток» – в пересказе странника Макара Ивановича, названного отца героя: «Я запомнил, например, из этих рассказов
один длинный рассказ – «Житие Марии Египетской» ( … ) это почти нельзя было вынести без слез, и не от умиления, а от какого-то странного восторга:
чувствовалось что-то необычайное и горячее, как та раскаленная песчаная степь со львами, в которой скиталась святая» (Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч. Т.
13. С. 309). См.: Смирнов И. «Бытия возвратное движенье». С. 54. (вернуться)

15. … Не может вымолвить язык. – реминисценция строки «Псалма» («Коль славен наш Господь в Сионе … «) М.М. Хераскова, положенного
на музыку Д.С. Бортнянским: «Не может изъяснить язык». (вернуться)

16. … Ты – родная Галилея // Мне – невоскресшему Христу. – Галилея – область к западу от реки Иордан,
в которой Иисус Христос провел первые тридцать лет своей земной жизни. (вернуться)

17. И пусть другой тебя ласкает … – мотив, соотносимый с Житием Марии Египетской («блудническое» прошлое подвижницы),
заключает, вероятно, и скрытый биографический подтекст: несостоявшийся «роман» Л.Д. Блок с Андреем Белым в 1906 г., связь ее с Г.И. Чулковым в 1907 г .
… Сын Человеческий не знает, // Где приклонить ему главу. – Евангельская
цитата; cр.: «Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову» (Мф .. VIII. 20; Лк. IX. 58).
Эти же слова почти одновременно были использованы Блоком в статье «О лирике» (июнь–июль 1907 г.): » … нищий, ничем не прикрытый не ведающий, где
приклонить голову. Этот Человек – падший Ангел-Демон – первый лирик» (СС-8 . с. 131). (вернуться)

«В густой траве пропадешь с головой…» – впервые: «Трудовой путь». 1907., под
загл. «На родине», с делением текста на восемь четверостиший.
Стихотворение развивает мотив мистического бракосочетания Прекрасной Дамы с грядущим Женихом, характерный для блоковской лирики «первого тома», и
непосредственно соотносится со стих. «Мой любимый, мой князь, мой жених…» (1904).
Тема возвращения в «тихий дом» после жизненных скитаний сближает стих. с драмой Блока «Песня Судьбы» (1908).
… И, статная, скажет: «Здравствуй, князь. – князь – наименование жениха в величальных песнях русского
свадебного обряда. Ср. 1-ю строку стих. «Мой любимый, мой князь, мой жених … » (т. 1 наст. изд.), в стих. «Я живу в пустыне…» (1903): «Князь
мой, милый, ты», «Друг мой, князь мой милый» (т. 4 наст. изд.); слова Фаины в драматической поэме «Песня Судьбы» (1908): «Приди ко мне! ( … )Князь!
( … ) Жених!».
Вот здесь вчера – повилика вилась. – ср. в стих. «Мой любимый, мой князь, мой
жених…»: «Повиликой средь нив золотых// Завилась я на том берегу» (т. 1 наст. изд.). (вернуться)

«Задебренные лесом кручи…» – первые: «Ежемесячный журнал». 1914, первое в цикле из двух
стихотворений под общим загл. «Россия» (вместе со стих. «Ветер спал, и слава заревая …»).
К маю-июню 1908 г. относится запись Блока, непосредственно связанная с первоначальными набросками текста стихотворения: «Бич пастуший. Под заревом
старинной веры. Глаза сияют под платком» (ЗК. С. 108).
Начало работы над стихотворением относится ко времени пробуждения у Блока острого интереса к русскому старообрядчеству и сектантству. 20 сентября 1907 г. он
писал матери: «Хочу заниматься русским расколом», 28 сентября – ей же: «… находить время заниматься расколом( … )».
Этот интерес сохранялся у Блока длительное время. 30 ноября 1908 г. он сообщал матери: «… мы ( … ) пошли к сектантам, где провели
несколько хороших часов. Это — не последний раз».
Этот интерес был стимулирован общением Блока с Н.А. Клюевым, завязавшимся осенью 1907 г. и в целом был
вызван тяготением поэта к постижению «народной души» и к сближению с нею.
В стихотворении отразились представления Блока об «огненной», «аввакумовской», раскольничьей России. Тема самосожжения старообрядцев (наиболее
отчетливо заданная в первоначальных набросках стихотворения) затронута Блоком
также в драматической поэме «Песня Судьбы» (1908) – в рассказе Монаха (II картина): «В черную ночь увидал я багровое зарево над рекой. Это – раскольники сжигались:
старая вера встала заревом над землею … ( … ) Ветер гнул деревья, и далеко носились искры, и пламя крутилось в срубах» (СС-8 . С. 116).
В окончательной редакции стихотворения, вероятно, отразились впечатления Блока от оперы М.П. Мусоргского
«Хованщина», развивающей тему «раскола» и самосожжения; Блок был на представлении «Хованщины» 18 ноября 1911 г. в Мариинском театре (с Ф.И. Шаляпиным в
роли Досифея) и на следующий день изложил свои восторженные впечатления в письме к матери.
Обращаясь к изображению старообрядцев-самосожженцев, Блок, безусловно, опирался также на роман Д.С. Мережковского «Антихрист (Петр и Алексей)» (1905) –
третью часть трилогии «Христос и Антихрист»; в кн. 9-й романа («Красная Смерть») в подробностях описываются раскольничий скит в лесах Ветлуги и массовое
самосожжение в срубе. (вернуться)

«Опять с вековою тоскою…» – впервые: Шиповник 10. С. 277-278.
… Пригнулись к земле ковыли. – ср. в стих. И. Коневского «В поднебесья» (1897): «А с земли ковыль
широкий шум доносит».
Умчались, пропали без вести // Степных кобылиц табуны … – ср. в том же стих. Коневского: «Носится коней табун шальной», «И все
в тот же край табун лихой уносит, //В край, где реют белые валы».
Текст, возможно, связан со «Словом о житии и о преставлении Великого князя Дмитрия Ивановича»: «… а нечестивый Мамай без вести погыбе».
… Развязаны дикие страсти // Под игом ущербной луны. – мотив «диких страстей» подчеркнут консонансной рифмой (вести: страсти). «Ущербная луна», по
народно-поэтическим представлениям, – основание для тревожных предчувствий. Вероятно, в этих строках отразилось восприятие
Блоком неблагополучия современной ему общественной жизни.
… Как волк под ущербной луной … – образ связан со «Словом о полку Игореве»,
где с волком сравниваются воины и певец Боян: «серымъ вълкомъ по земли», «скачють акы серыи вълци въ поле>», «вълци грозу въсрожать по яругамъ», и др .
… Не знаю, что делать с собою … – содержание строки проясняется связанными с ней словами Германа в «Песне Судьбы»:
» … я — здесь, как воин в засаде, не смею биться, не знаю, что делать, не должен, не настал мой час!» (СС-8 . С. 149).
… Я слушаю рокоты сечи … – слова рокот, рокотать в поэтической традиции XIX в. связываются со «Словом о полку Игореве»;
слово рокотать зафиксировано только в этом памятнике («славу рокотаху»).
… Широкий и тихий пожар. – ср. образ тишины после боя в «Слове о житии и о преставлении Великого князя Дмитрия Ивановича»:
«… и бысть тишина в Русьской земле».
… Я рыщу на белом коне … // Втречаются вольные тучи // Во мглистой ночной вышине. – рыщу — слово, характерное для «Слова о полку Игореве»;
cр. характеристику Бояна: » … рыщя въ тропу Трояню чресъ поля на горы». Образ белого конл в
иконописной традиции связан со св. Георгием Победоносцем (Егорием Храбрым),
воином-великомучеником, драконоборцем; в контексте стихотворения он противостоит табунам степных кобылиц. Строки вместе с тем соотносятся с образом
всадника-мстителя в повести Гоголя «Страшная месть»: » … кто середи ночи ( … ) едет на огромном вороном коне? какой богатырь с нечеловечьим ростом
скачет под горами, над озерами ( … )»; » … остановился конь и всадник ( … ) и тучи, спустясь, закрыли его».
Ср. также образ заблудившегося ночного всадника в статье «Безвременье» (1906; СС-8 . С. 75) и стих. «Белый конь чуть ступает усталой ногой …»
(1905; т. 2 наст. изд.).
Возможно, строки включают и реминисценции из «Четвертой симфонии» Андрея Белого «Кубок метелей» (М., 1908), в которой многократно обыгрывается образ
летящего в небе всадника на белом коне.
Вздымаются светлые мысли … – ср. характеристику Бояна в «Слове о полку Игореве»: » … аще кому хотяше песнь творити, то растекашется мыслiю по древу( … )».
«Явись, мое дивное диво! — Образ, вероятно, включает различные реминисценции: литургическую (в Службе св. Софии Божественная Мудрость величается «дивным
чудом»; фольклорную (былинная формула: «чудо чудное, диво дивное»), восходящие к древнерусским литературным памятникам – «Слову о погибели земли Русской»
(» … земля Руськая! И многыми красотами удивлена еси ( … ) польми дивными ( … ) селы дивными»), «Слову о
полку Игореве» и «Задонщине» (образ дива: «Дивъ кличеть вьрху древа»; «Кликнуло Диво в Руской земли» – ср. ст. 4 данного стихотворения:
«Ты кличешь меня издали … «). (вернуться)

21. Россия («Опять, как в годы золотые … «) –
впервые: газета «Биржевые ведомости». 1910. 17 янв., утр. вып. (первоначальная редакция).
М.А. Бекетова утверждает, что стихотворение навеяно впечатлениями от дороги с железнодорожной станции Подсолнечная в Шахматова: «Неважно, где именно оно
написано, но с первых строк уже чувствуется: Блок едет с Подсолнечной в Ш(ахматов)о» (ИРЛИ. Ф. 462. Ед. хр. 12. Л. 232); ср. признания Блока в письме к жене от
18 июля 1908 г.: «Целый день я ехал по сияющим полям между Шахматовым, Рогачевым, Бобловым. ( … ) И бесконечная даль, и шоссейная дорога, и все те
же несбыточные, щемящие душу повороты дороги, где я был всегда один и в союзе с Великим( … )» (ЛН. Т. 89. С. 242).
В.Е. Беклемишева в своих мемуарах «Встречи» вспоминает о чтении Блоком стихотворения на одной из «сред» Вяч. Иванова («Книги. Архивы. Автографы».
Обзоры, сообщения, публикации. М., 1973. С. 47; публикация Р.Б. Заборовой). С чтением «России» Блок выступал и на вечере в Политехническом музее в Москве в
начале апреля 1916 г. (см.: Воспоминания, 2. С. 117; воспоминания О.В. Гзовской).
Во многих откликах на стихотворение отмечалась преемственность «России» Блока по отношению к образу родины у Ф.И. Тютчева («Эти бедные селенья…»).
Помимо тютчевских, в стихотворении прослеживаются и другие реминисценции из русских классиков. В частности, отмечено, что в 1-й строфе в трансформированном
виде возникает образ гоголевской тройки из финала 1 тома «Мертвых душ» («Три стертых треплются шлеи»).
В «России» Блока, безусловно, отразились и обращения Гоголя к родине в начале гл. XI тома 1 «Мертвых душ»: «Русь! Русь! ( … )
бедно, разбросанно и неприютно в тебе; не развеселят, не испугают взоров дерзкие дива природы…
Образ России в стихотворении Блока обнаруживает преемственность и по отношению к Н.А. Некрасову; ср. его стих. «Утро» (1872-1873):

С окружающей нас нищетою
Здесь природа сама заодно.
Бесконечно унылы и жалки
Эти пастбища, нивы, луга,
Эти мокрые, сонные галки,
Что сидят на вершине стога… (вернуться)

22. Осенний день («Идем по жнивью, не спеша … «) –
впервые: «Юбилейный сборник Литературного фонда. 1859-1909». СПб., [1909].
Стихотворение отразило впечатления Блока от пребывания в Шахматове и его окрестностях в сентябре 1908 г.; ср. относящуюся к этому времени запись: «Руново.
Виденное: гумно с тощим овином. ( … ) Дождик. Сиверко. Вдруг осыпались золотые листья молодой липки на болоте у прясла под ветром, и захотелось плакать.
Когда выходишь на место срубленной рощи в сумерки (ранние, осенние), — дали стираются туманом и ночью. Там нищая, голая Россия.
Просторы, небо, тучи в день Покрова» (ЗК. С. 115-116).
Блок предполагал послать текст стихотворения Ф. Сологубу «для программы вечера в пользу беженцев в Городской думе около 18 октября» 1915 г. (ЗК. С. 274).
Критикой стихотворение было отмечено прежде всего как характерный симптом, свидетельствующий о тяготении Блока к непосредственно жизненной реальности.
(вернуться)

23. «Дым от костра струею сизой…» – впервые: «На рассвете». Художественный
сборник под редакцией А.Ф. Мантель, кн. 1. Казань, 1910. С. 1, под загл. «Романс».
Стихотворение, по наблюдению Л.Я. Гинзбург, представляет собой «своеобразный сгусток, фокус преломления трилогии в ее первой редакции, в пределах примерно
первых четырех сборников стихов» (Гинзбург Л. О лирике. 2-е изд., доп. Л., 1974. С. 293): в нем последовательно наслаиваются блоковские символы, характерные для
«Стихов о Прекрасной Даме» («сумрак», «свет зари», «алый круг», «туман»), «Нечаянной Радости» («обман», «печаль угрюмых мест» — во 2-й строфе), третьего тома (тема
«страшного мира» в 3-й строфе).
Своей лирической темой стихотворение соотносится наиболее тесно с разделом «Страшный мир».
Эпиграф. – цитата из романса «Не уходи, не покидай» («Не уходи, побудь со мною … «; М., 1900; слова М.П. Пойгина, музыка Н. Зубова),
пользовавшегося известностью в исполнении В.В. Папиной.
В ноябре 1920 г. Блок переписал текст романса (без рефренов) в дневник (СС-8 . С. 375).
Дым от костра струею сизой … – образ «дыма» связан, видимо, с выражением «дым отечества», восходящим к стиху Г.Р. Державина
«Отечества и дым нам сладок и приятен» («Арфа», 1798) и отразившимся в известных словах Чацкого: «И дым отечества нам сладок и приятен»
(«Горе от ума», действие 1, явл. 7); кроме того, в связи с эпиграфом этот образ вызывает ассоциации с
цыганским романсом (дым цыганского костра); ср. стихотворение Я.П. Полонского «Песня цыганки» («Мой костер в тумане
светит … «), ставшее популярным цыганским романсом.
Струится в сумрак, в сумрак дня. – ср. в стих. «Передо мной – моя дорога … »
(1902): «В голубоватый сумрак дня» (т. 4 наст. изд.).
Подруга, на вечернем пире, // Помедли здесь // Забудь, забудь о страшном мире … – реминисценция из строк
стих. «Так. Буря этих лет прошла … » (14 февраля 1909 г.), входящего в цикл «Ямбы»:
Забудь, забудь о страшном мире,
Взмахни крылом, лети туда …
Нет, не один я был на пире!
Высказывалось предположение, что образ «вечернего пира» здесь, возможно, ассоциируется с «тайной вечерей» Христа или с пиром Валтасара (Книга пророка Даниила).
Помедли здесь, побудь со мной. – рефрен романса «Не уходи, не покидай»: «Побудь со мной,// Побудь со мной!»
Вздохни небесной глубиной. – в «Воспоминаниях о Блоке» Андрей Белый пишет в
этой связи: «Глубиною небесной отчитывает цыганку поэт; и в цыганщине освобождает он связанное огневое начало любви, которое – Неопалимая Купина ( … )» (Эпопея .
.N’2 4. Берлин, 1923. С. 256-257).
Кольцом из рук, кольцом стальным. – вероятная реминисценция из стих.
В.Я. Брюсова «Побег» (1901): «И разорвал кольцо из рук» (Брюсов Валерий. Urbi et orbi. Стихи 1900-1903 гг. М., 1903. С. 7).
(вернуться)

24. «Русь моя, жизнь моя, вместе ль нам маяться?..» –
впервые: НЧ. С. 24-25, под загл. «Родине», в разд. «На родине (1908-1910)» 1926. (Блок А. Ночные часы. Четвертый сборник стихов (1908-1910).
М.: Мусагет, 1911).
По свидетельству Н.А. Павлович, Блок выбрал стихотворение, в числе семи, для записи на валик в авторском чтении; запись осуществлена С.И. Бернштейном в 1920 г.
Андрей Белый в статье о Блоке (1916), опираясь на стихотворение, утверждал: «Славянофильский лик Музы разоблачен в Блоке Блоком: ни София он, ни Россия, а
древняя, темная Русь, т.е. сонное марево ( … ) Эта разбойная Русь ( … ) должна трагически просветиться, очиститься, чтобы групповое, стихийное, древнее в ней
начало возвысилось до соединения с Небом (вне-национальным) и стало Душою России, огромной России, в которой мы ныне живем» (Белый Андрей. Поэзия слова.
Пб., 1922. С. 124-125).
Форма «вопрошания», образный строй и содержание блоковских вопросов обнаруживают черты сходства с гоголевскими обращениями к Руси в начале
главы Xl тома
1 «Мертвых душ»: «Но какая же непостижимая, тайная сила влечет к тебе? Почему слышится и раздается немолчно в ушах твоя тоскливая, несущаяся по всей длине и
ширине твоей, от моря и до моря, песня? Что в ней, в этой песне? Что зовет, и рыдает, и хватает за сердце?..
Образы и мотивы, обыгрывающие азиатское, «татарское» начало, тяготеющее над Русью, восходят главным образом к Вл. Соловьеву и его размышлениям об
исторической и религиозной миссии России: «Каким же хочешь быть Востоком: // Востоком Ксеркса иль Христа?» («Ех oriente 1ux»); cр.
стих. «Панмонголизм». См.: Соловьев Вл. Стихотворения и шуточные пьесы. Л., 1974. с. 80-81, 104-105.
Царь, да Сибирь, да Ермак, да тюрьма! – предводитель казаков и завоеватель Сибири Ермак, разбивший в 1582-1584 гг.
татарское войско, здесь, вероятно, осмысляется Блоком не столько как историческое лицо, сколько как легендарный образ,
сложившийся в народных исторических песнях и отраженный в думе К.Ф. Рылеева «Смерть Ермака» («Ревела буря, дождь шумел …», 1822), ставшей популярнейшей
песней.
Эх, не пора ль разлучиться, раскаяться … // Вольному сердцу на что твоя тьма? – в строках отразилось
неприятие Блоком современного государственного и социально-бытового уклада России, особенно обострившееся в канун его отъезда в
Италию весной 1909 г.; ср. его письмо к матери от 13 апреля 1909 г.: «Это( … ) один из ( … ) углов моей пакостной, грязной, тупой и кровавой родины,
которую я завтра, слава тебе Господи, покину»; «Или надо совсем не жить в России, плюнуть в ее пьяную харю, или – изолироваться от унижения( … )».
Чудь начудила, да Меря намерила … – меря — древние финно-угорские племена, жившие в районах среднего Поволжья.
Чудь – чудское, финское племя, либо «народ дикарь, живший, по преданию, в Сибири, и оставивший по себе одну лишь память в
буграх (курганах, могилах); испугавшись Ермака и внезапу явившейся с ним белой березы, признака власти белого царя, чудь или чудаки вырыли подкопы, ушли туда со
всем добром, подрубили стойки и погибли» (Даль Вл. Толковый словарь живого великорусского языка. СПб.; М., 1882. Т. 4. С. 612).
… Но до Царьградских святынь не дошла … – имеются в виду памятники византийской культуры и православной
церкви в Константинополе (Стамбуле); Царьград – древнерусское название Константинополя. Исторический подтекст строки предполагает соотнесение древних и
новейших событий – поход великого князя Киевского Святослава Игоревича против Византии в 971 г. (отраженный в «Повести временных лет») и политические
претензии Российской империи на овладение Константинополем, древнейшим центром православной церкви, особенно активизировавшиеся во время русско-турецкой
войны 1877-1878 гг.
Соколов, лебедей в степь распустила ты – // Кинулась из степи черная мгла … –
Ср. в «Слове о полку Игореве»: «рци лебеди роспущени». Строки включают реминисценции образного строя цикла «На поле Куликовом» (1908); ср.: «Слышал я Твой
голос сердцем вещим // В криках лебедей»; «И когда на утро, тучей черной, // Двинулась орда»; «Над вражьим станом, как бывало,// И плеск, и трубы лебедей».
… Дико глядится лицо онемелое … – возможно, строка включает отголосок из
1-го «Философического письма» (1829) П.Я. Чаадаева: «Находясь в других странах ( … ) где лица так одушевленны, так говорящи, я сравнивал не раз моих
соотечественников с туземцами, и всегда поражала меня эта немота наших лиц» (Чаадаев П.Я. Сочинения
и письма 1 Под ред. М.О. Гершензона. М., 1914. Т. 2. С. 11).
… Очи татарские мечут огни … – ср. интерпретацию Андрея Белого в «Воспоминаниях о Блоке»,
сопоставимую с основной идеей его романа «Петербург»: « … татарские очи у Блока суть символы самодержавия, или востока; и символы социалодержавия,
запада; здесь, как и там, одинаково «очи татарские» угрожают России» (Эпопея. М 4. Берлин, 1923. С. 260).
Тихое, долгое, красное зарево // Каждую ночь над становьем твоим … – в рецензии на «Ночные часы»
(Аполлон. 1912. М 1) Н.С. Гумилев сравнивал эти строки с предшествующей им строфой стихотворения: «… за великолепно-страшными строками
( … ) непосредственно следуют строки примиряющие, уже самой ритмикой, тремя подряд стоящими прилагательными ( … ) Этот переход от негодования не к делу или
призыву, а к гармонии (пусть купленной ценой новой боли — боль певуча), к шиллеровской, я сказал бы, красоте, характеризует германскую
струю в творчестве Блока» (Гумилев Н. Соч. Т. 3. С. 132). (вернуться)

25. «Я не предал белое знамя…» – впервые: газета «Биржевые ведомости». 1914.
25 дек., утр. вып. (Рождественский вып.)
Я не предал белое знамя … – белый цвет здесь – символ высоких духовных, мистических начал и представлений,
под знаком которых сформировалось на рубеже веков раннее творчество Блока и определились жизненные идеалы его и его ближайших единомышленников.
… Ты прошла ночными путями … – «Ты» – образ лирической героини первого тома стихотворений Блока.
Ср. начальную строку стихотворения 1901 г.: «Ты прошла голубыми путями» (т. 1 наст. изд.).
… И опять мы к тебе, Россия, // Добрели из чужой земли. – возможно, в строках отразились реминисценции
стих. Н.А. Некрасова «Сыны «народного бича»» (1870-1871):
Жизнь как изгнанники влача,
По свету долго мы блуждали ( … )
И мы на родину пришли,
Где был весь род наш ненавидим,
Но там все то же мы нашли –
Как прежде, мрак и голод видим.

А вблизи – всё пусто и немо … – ср. стих. Д.С. Мережковского «Возвращение»:
«0, Русь! И вот опять закована,// И безглагольна, и пуста» (Мережковский Д. С. Поли. собр. соч. СПб.; М.: Изд. т-ва М.О. Вольф, 1914. Т. 15. С. 205).
И горит звезда Вифлеема //Так светло, как любовь моя. – звезда Вифлеема – звезда, взошедшая на востоке как
знак рождения Иисуса Христа и указавшая волхвам путь в Вифлеем – место рождения Христа (Мф. 11. 1-11). (вернуться)

26. Коршун («Чертя за кругом плавный круг…») – впервые: газета «Русское слово».
1916. 10 апр. (Пасхальный вып.), в цикле из 4-х стихотворений «Родные картины».
Стихотворение тематически связано с подготовительными материалами к «Возмездию»; в первой главе поэмы имеется фрагмент, близко связанный по
образно-стилевой фактуре с «Коршуном», вплоть до совпадения отдельных стихов.
Тематически стихотворение соотносится также с ненаписанным эпилогом к «Возмездию»; в Предисловии к поэме (1919) Блок сообщает: «В эпилоге должен быть
изображен младенец, которого держит и баюкает на коленях простая мать, затерянная где-то в широких польских клеверных полях, никому не ведомая и сама ни
о чем не ведающая. Но она баюкает и кормит грудью сына, и сын растет( … )» (т. 5 наст. изд.).
Блок выступал с публичным чтением стихотворения в Москве в начале мая 1921 г. (см.: Воспоминания, 2. С. 386).
В стихотворении отчетливо прослеживаются некрасовские традиции – прежде всего в трактовке темы материнства; в частности, «Коршун» ассоциируется со
стих. Некрасова «Баюшки-баю» (1877), в котором также звучит «голос матери родной»: «Усни, страдалец терпеливый! // Свободной, гордой и счастливой //
Увидишь родину свою», и т.д.
Тот же мотив колыбельной сближает стихотворение Блока с «Балладой» («В избушке позднею порою …», 1831) М.Ю. Лермонтова, завершающейся заветом матери
младенцу: «И мстить учись у женской груди!..».
Образ коршуна у Блока- воплощения злых, хищных, роковых начал, – возможно, включает реминисценцию из «Сказки о царе Салтане…» (1831) А.С. Пушкина:
коршун-чародей, носящийся над лебедью-царевной и угрожающий ей гибелью.
Идут века, шумит война … – ср. в стих. И. Коневского «Затишье» (1900): «Идет война, гуляет мор»
(Коневской И. Стихи и проза. Посмертное собрание сочинений. М., 1904. с. 112) .
…А ты всё та ж, моя страна … – автореминисценция: «Прошли года, но ты – всё та же…» (1906; т. 2 наст. изд.).
«Смотри: // Всё та же ты, какой цвела когда-то»
(«Когда замрут отчаянье и злоба … «, 1908), «А ты все та же – лес, да поле,// Да плат узорный до бровей … » («Россия», 1908). См.: Родина Т.М. Александр
Блок и русский театр начала ХХ века. М., 1972. С. 82-83. (вернуться)