Читать короткие рассказы ужасы и мистика

Пётр Самсонкин
Живой покойник

Митьку Звонарева, тридцатипятилетнего мужика под два метра ростом, кареглазого и чубатого, знает в поселке каждый. Однако больше знают по прозвищу – Покойник. Не злобный, веселый сам по себе. Трезвый. Давно не пьет. Завязал окончательно и бесповоротно, хотя свое время и самопальную глушил.

Она-то его в один момент и подвела. После того злосчастного случая получил он прозвище.

Играл в тот памятный вечер в карты. Сговорились: кто продуется, тому идти за выпивкой. Явно не везло ему тогда – продул. Пришлось идти на поиски самогонки. Зашел в ближайший дом к Полинке Воробьевой. Самой хозяйки не было, дома один малец.

– Сейчас, дядь Митя, найдем.

Вынул он из-под кровати трехлитровую банку, полез за второй. Митьку он хорошо знал, потому с наивной доверчивостью и признался:

– Я только точно не знаю, в какую банку мать пшикала. – И достает с полки дихлофос. – Для крепости. Я сейчас еще разок пшикну.

У Митьки глаза округлились.

– Я тебе, паршивец, сейчас так пшикну! – матерно заругался он. – Мать твоя от тебя окромя пшика ничего не найдет.

– А она всегда так делает. Или во флягу, или в банку, – раскрывал секреты домашнего виноделия мальчуган.

– Убить твою мать мало.

Шапку в охапку и бежать из Полинкиной избы. На улице призадумался: «Куда же идти лучше? Не возвращаться же без проигранной литрухи самогона». Решил к тетке Дарье топать. «Уж она-то наверняка ни дихлофос, ни куриный помет не использует для крепости». Говорят, первач у нее – с одного стакана лошадь свалит. Градусов под шестьдесят и больше. С водкой магазинной никакого сравнения.

«Подороже – ну да ладно, где наша не пропадала», – рассуждал Митька Звонарев, шагая к дому тетки Дарьи.

Литровку картежники уложили быстро. Показалось маловато – самый разговор пошел. Сбросились и отправили нового гонца. Скоро с трудом ворочали языками. Расходились поздно, давно уже ночь настала. Митька потерял ориентацию. Еле-еле передвигал ногами, идя в противоположную от своего дома сторону. Соображалка не работала, тянуло ко сну. Споткнулся и упал у дороги, ударившись головой о бревешко. Не чувствовал, как полилась кровь. Свалился и заснул мертвым сном.

Не помнил потом, сколько пролежал, как подобрала его проезжавшая мимо автомашина, как сердобольные люди доставили в больницу «мертвого мужика, сбитого, по всем признакам, у дороги». Бесчувственный Митька не показывал признаков жизни. В больнице долго не стали себя утруждать: коль мертвый – в морг его до утра. На том и порешили.

Осень была прохладной. Морг находился в старом кирпичном здании, построенном еще в царский период. К утру свежо стало. Митька пришел в себя от холода. Голова болела. Сразу не разобрал, где он.

Из небольшого окошка струился свет. Осмотрелся кругом.

«Мать честная, оказывается тут морг! Покойники кругом. Вот влип!»

Подошел к двери, запертой снаружи на висячий замок. Попытался плечом надавить – не поддается. Окно маловато, не пролезть.

Ближе к началу рабочего дня во дворе больницы стали слышны голоса.

«Должны же вспомнить обо мне, – подумал Митька Звонарев. – Чего они меня сюда засадили с мертвецами рядом? Ну я вам устрою спектакль, эскулапы».

Рассадил покойников в кружок. Рассовал карты – кому в зубы, кому в руки. И давай на разные голоса:

– Хожу дамой!

– Бью королем!

– А я козырем вас!

– Ни хрена подобного, моя всех бьет!

Услышал, как кто-то дверь открывает, вставляя ключ в замок. Это была Мария Петровна, добродушная старушка, проработавшая полвека в больнице санитаркой. Она отчетливо услышала голоса в морге. Покойники играли в карты.

«Сроду такого не было», – прошептала. Приоткрыла дверь – так и есть, играют прямо голышом.

Бросилась к Назару Фроловичу, главному хирургу, исполняющему обязанности главврача. Сразу с порога и выпалила, что в морге покойники то ли в «козла», то ли в «дурака» играют. Назар Фролович рассмеялся, дескать, до первоапрельских шуток далеко.

Мария Петровна свое:

– Истинный бог не обманываю, покойники ожили. Идите и сами убедитесь.

Назар Фролович и Мария Петровна зашагали через больничный двор в сторону морга. Любопытства ради за ними следом пошли медсестры из хирургического отделения – посмотреть на живых покойников.

К ним присоединился судмедэксперт Василий Иванович, подшучивая дорогой над женщинами. Главный хирург впереди, за ним все остальные. Женщины шушукались, отмахиваясь от страшилок, которые рассказывал Василий Иванович.

Митька Звонарев тем временем выстроил всех покойников в ряд, прислонив друг к дружке, чтобы никто не свалился. Посмотрел в окошко, увидел идущих к моргу медиков. Усмехнулся и зычным голосом подал команду:

– Отделение! В одну шеренгу становись!

– Товарищ командир, Белогривов мне на ногу наступил.

Подошедшие к моргу медработники остановились.

– Разговорчики в строю. Р-равняйсь!

Женщины испуганно переглянулись.

– Что еще за чертовщина? – возмутился Назар Фролович.

Чтобы успокоить коллег, он первым шагнул к двери и потянул ее на себя. В это время Митька подал команду:

– Шагом марш!

Голые покойники так и повалились на ошалелого от испуга главного хирурга. Он закричал благим матом, оказавшись под трупами мертвецов. С трудом выкарабкавшись, бросился бежать за коллегами, которые рассыпались с криком по всему двору. Посмотрел назад: в проеме двери стоял живой человек, у ног его вповалку лежали голые тела людей. И, кажется, шевелились.

Пробежав несколько шагов, Назар Фролович за что-то зацепился и свалился, почувствовав резкую боль в правой ноге. Скоро он был доставлен в палату с переломом. Говорят, именно после перенесенной операции он и стал прихрамывать.

Митька преспокойненько покинул больничный двор и с автовокзала рейсовым автобусом отправился домой. Вечером нагрянула милиция, забрала с собой. По факту злостного хулиганства в милиции завели дело на «живого покойника».

С того случая в морге Митька Звонарев навсегда завязал с выпивкой. Однако шутить над другими не бросил.

Прозвище «Живой покойник» накрепко прилипло к нему.

Нико Чернилов
Кот-волонтер

Мой кот – волонтер. Можно даже сказать «волонтернутый». Вся фишка в том, что ему до всего есть дело. Что творится в доме, во дворе, в стране и даже в моей личной жизни. Но этого ему порой бывает мало, и пушистый активист занимается жизнями других. С особым рвением. Не спрашивая меня.

Начнем с малого, а именно – с дома.

Мой пушистик – чистюля, а я, как холостой человек и уважающий себя мужчина, не люблю слишком уж часто заморачиваться генеральной уборкой. Когда благоденственный период моей «незаморочки» подходит к концу, каждый раз с терпением кота, то этот усатый начинает устраивать бунт, провокации и всякие акции. К примеру, он любит лазить под диван – вот нравится ему там иногда сидеть, и все тут. Когда его достает мое бездействие, он залазит туда и начинает выгребать пыль, какой-то мелкий мусор, непонятно как оказавшийся там, и все это разносится по дому на четырех лапах и рыжей мордашке с громким урчанием и вурчанием.

Если на меня это не действует, умный питомец начинает стягивать ковры со своего места. Может своей, как оказалось, недюжинной силой разворотить постель. Словом, все, что лежало спокойно и на своем месте, – лежит не спокойно и где попало, тягаемое рыжей бестией. Также требователен к своей миске для еды. В случае, когда она не споласкивается раз в два дня, он устраивает голодовку. Принципиально ничего не ест, пока не помою. А если не мою долго, то он залезет на меня, посмотрит в глаза и выразительно произнесет:

– Вур-р?

Мне это напоминает фразу: «Ах… охренел?». Он наверняка так и думает, гарантия!

Все же, когда до меня долго не доходит, что пора убраться, в ход идет тяжелая артиллерия… Не знаю как, но этот гад умеет открывать дверцу тумбочки под раковиной. Между прочим, так и не попался за этим занятием. Там у меня мусорное ведро. Думаю, не стоит говорить, что его содержимое разносится по дому, а иногда и по спящему мне, с тем же урчанием и вурчанием.

– Перестань разносить дом и мусор, рыжий дьявол! – гоняясь за котом, ору я.

– Вур-р! – с задором отвечает он, продолжая свое дело.

Уборочное дело, все же начавшееся, тоже не проходит без него. Он катается на метле и швабре, взглядом и урчанием указывая на плохо, по его кошачьему мнению, убранные участки. Пылесоса все-таки немного побаивается после локального облысения в форме круга на своем теле, аккурат диаметром трубы агрегата. Благодаря трудам и убедительным просьбам, дом почти всегда находится в чистоте, с минимальными интервалами декаданса и римского упадка. Когда я, уставший после уборки, встречаюсь с пушистиком взглядом, то всегда состоится диалог:

– Ну что, чисто? Доволен?

– Ур-р! – проведя лапой по полу, удовлетворенно отзывается принудитель.

Кошачьему сожителю еще нравится гулять. Во двор он выходит медленной походкой, с поднятыми хвостом и головой – аки царь во дворце. Коты перед ним расступаются и обращаются к нему лишь после его урчания как разрешения говорить. Кошки чуть ли не выстраиваются в очередь перед этим самцом, наверняка попискивая в предвкушении удовольствий сладострастия, чем наглая рыжая морда бессовестно пользуется. На весь двор только и слышно его похотливое «ур-р». Прям как в этих самых ваших фильмах.

Напившись нектара любви, мохнатый идет собирать информацию. А кто всей инфой владеет? Правильно – бабки у подъезда! Рыжий царь садится напротив своей палаты политиков, знатоков, рукодельниц, чистюль и бог весть кого. Внимательно слушает всех и время от времени благосклонно опускает голову, как бы соглашаясь, не забывая съедать угощения, подаваемые ему теми же бабками.

– Держи колбаску, мой сладкий, – воркует с ним Надежда Петровна.

– Ур-р! – соглашается он.

– Возьми хлебушка, – предлагает Зинаида Ивановна.

– Вур-р, – нахально морщится мой кот и трясет лапой над угощением.

– А как ты думаешь, – спрашивает Анна Евгеньевна, – Самойлов Олег из второго подъезда – наркоман? Рожа у него больно помятая.

– Вур-р, – отвечает главарь посиделок старушкам, оценив ситуацию и подумав.

– А Ирка, что из нашего, нового дружка себе привела! Гляди как тоже на неделю хватит.

– Ур-р! – соглашается мой питомец и наклоняет голову.

– Во, видите, бабоньки? Вон даже животина и та знает Ирку бесстыдницу! – горячо начинает новую стирку чужого белья Анна Евгеньевна.

Любит и уважает Надежду Петровну, Лилию Тарасовну и Валентину Яковлевну за особо точные, хоть и едкие высказывания, переходящие в откровенную мойку костей тем или иным жильцам дома. Удивительно, ведь когда речь идет о ком-то конкретно провинившемся или еще как-то накосячившем, пушистый всевидец поднимает голову и смотрит на нужный этаж – недолго, несколько секунд. На следующее утро раздаются громкие ругательства по поводу кучи под дверью, а особо злостным нарушителям бабкиного покоя – даже на дверной ручке.

Не спрашивайте, просто знаю, что это он. Предводитель лиги мстителей, блин.

На глобальные дела внутренней важности кот тоже имеет свою точку зрения. Мои рассуждения про политику слушает внимательно и поддерживает наши дебаты своим фирменным «ур-р» и «вур-р». Когда смотрим с ним политические шоу, а выступающий политик ему не нравится, он подходит к дисплею, задирает хвост и нагло передо мной его метит. Вот так и прибил бы за такое, не будь согласен с ним насчет лица на экране.

Случается, что мой кисулькен при ситуациях особо тяжких для страны достаточно тяжело заболевает. Приходится выхаживать, возить по ветеринарам, колоть, кормить с ложечки и поить лекарствами. Позже, когда кризис немного отступает, животина чудом выздоравливает и даже дерется со мной при очередном приеме препаратов. Дело заканчивается не в его пользу, после того как я угрожаю измерить ему температуру. А как котам меряют температуру? Гугл в помощь! В общем, мой питомец очень следит за новостями страны, даже спать себе не позволяет. Бдит, зараза, не хуже своей палаты политиков.

Мою личную жизнь тоже контролирует посредством встречи потенциальной близкой подруги сразу у входа в дом. Как только девушка переступает порог, так сразу прибегает мохнатый проверяющий, блистая своей рыжей шубкой. После мой политик, мачо и мститель, осматривает ее некоторое время, ходит рядом, о ноги трется, но гладиться не идет. Если ему она не нравится, кот сразу и без всяких предупреждений ложится между нами и отталкивает ее от меня лапами. «Не хорошая» – это я понял после случая, как одна особа пыталась фиктивно выйти замуж, не помню почему.

Некоторых в дом не пускает. Выпячивает глаза, выгибает спинку, накидывается и шипит, при этом пытаясь пометить свою цель. Вот прикол у него – метить все, что нравится и что совсем не нравится. Не вникайте. А после того как я все-таки провел одну против его воли, та ночью попыталась обчистить нас. Но и тут кот не подкачал. Ваза, несколько лет находившаяся на полке в зале, удивительным образом упала на голову девушки. Так еще прямо на горячем, когда она все ценное собрала в свою сумочку. Сразу тебе преступление, наказание, улики и еще одна медаль на рыжую шубку.

Также зависает со мной на сайте знакомств. Не понравившихся сразу перелистывает на телефоне своей лапой. Да, даже такое может мой сожитель. А понравившихся пытается метить, что заставляет меня убирать гаджет подальше от его причиндалов. Вот так и проходят наши совместные кастинги – до сих пор не найдена «та самая». Складывается впечатление, что я так и умру холостым.

Но есть еще одна особенность у него. Мой кот – волонтер. Точнее, волонтернутый. Помните, я говорил? Так вот: время от времени он приводит или притаскивает в зубах домой по два-три котенка. Конечно, мне же заняться нечем, и под его пристальным взглядом приходится их мыть, кормить и убирать за ними. Пристраивать их тоже приходится мне. Когда через знакомых, когда через сайт. Это процесс, тоже контролируемый моим дружком. Все котята как один имеют рыжие краски. Не своих ли деток сваливает на меня этот гад? Чувствую себя слегка оленем, а когда начинаю выяснять с котом, кто есть кто, то натыкаюсь лишь на твердое «ур-р». Обидно, блин.

Все бы ничего, но мой активист приволок щенка. Щенка! Серьезно? Наверняка где-то сп… стыбрил, как и соседского попугая. Не желая разбираться, щенка я даже не мыл, а сразу разместил на сайте животных, а также пропаж и находок одновременно, от греха подальше. Не помню подробностей, но Жучку мы пристроили. Кстати, на это имя кот шипел и дико метил бедную ножку стола.

После всех удачных операций кисулькен довольно урчал и ластился ко мне, облизывал и всячески играл. Но однажды, когда он привел за собой четверых котят, притом одного сиамского и с ошейником, мое терпение лопнуло. Глядя на расползающуюся по квартире банду и ее главаря, я, неистово тыкая пальцем в последнего, стал угрожать:

– Да я самого тебя сдам в приют!

– Вур-р, – ответил он твердо.

– Вот возьму и сдам! – продолжая жестикулировать, настаивал я.

– Вур-р, – округлив глаза, как кот из «Шрека», ответил мой питомец.

– Сдам в приют! И все твои находки тоже, – пытаясь собрать в кучу котят, продолжаю гнуть свою линию.

– Ур-р? – спросил мой собеседник с нотками обиды.

– Да. Так и сделаю, – погрозив пальцем, подтвердил я.

Собрав все находки, уже успевшие разбрестись по дому, снова принялся за привычные дела. А мой волонтер не ел в тот день. Не ел и на следующий, к тому же лежал почти все время, смотря в стену. Когда я шел проведать найденышей, он отворачивался от меня. На мои слова только молчал, даже не поворачивая головы. Гулять перестал, полностью потерял интерес ко всем дворовым кошкам. На государственные дела забил, не прибегал, как обычно, на музыку из интро любимого политического шоу. Ночные беседы тоже стали воспоминаниями. Так прошла неделя, необычайно тусклая и унылая. Надо было возвращать расположение кота, к тому же уборка за его находками умотала вконец. В начале второй недели, взяв белый флаг в одну руку и миску корма в другую, обратился к лежащему страдальцу:

– Ладно, помоги хоть собрать их, пристроим, – сдался я, не в силах выдержать этого положения дел.

– Ур-р! – радостно издал мохнатый и кинулся собирать котят.

– Доволен?

– Ур-р! – принялся рыжий террорист тереться о мои ноги.

Так и живем с ним – припеваючи, я бы даже сказал. Он оберегает мой дом, поддерживает популяцию кошачьего семейства во дворе, проводит кастинги и обсуждает политиков с последующим нанесением на их лица вердикта. А мне взамен нужно лишь поддерживать его в этих ситуациях, вовремя выпускать, кормить и вытирать экран ноутбука. Ах, и еще помогать ему в других порывах волонтерства, а именно: пристраивать в хорошие руки найденных им котят, щенков, ежиков, попугаев, даже диких и декоративных крыс.

Вот такой он у меня – кот-волонтер!

Эдуард Нейбург
Петушок

Так получилось, что у меня почти всю жизнь два имени: одно – по паспорту, а другое – Петушок. Правда, это только для родных. И приклеилось оно ко мне после одного события, когда я учился в классе шестом или седьмом. Но все по порядку…

В середине пятидесятых годов послевоенные постройки в нашем Воронеже сохранились еще повсюду. В таких городах обычно возводились двух-пятиэтажные дома, а во дворах – ряды деревянных сараев.

Каждый сарай размером примерно два на два метра. Крыша такого сарая сильно скошена – для возможности сползания весной подтаявшего снега.

Примыкающие друг к другу сараи смотрелись очень убого. Длинная одноэтажная постройка-колбаса в один или несколько рядов, высотой меньше двух метров. Она одновременно являлась и границей между соседними дворами. Эти унылые сооружения были сколочены из досок, которые со временем по-разному скручивались, становились серо-грязными и явно не украшали город.

Но на их вид никто не обращал внимания, так как главным достоинством этих сооружений было то, что там хранился уголь для печного отопления квартир, и погреба́, вырытые внутри сараев.

О, погреб!.. Его владелец чувствовал явное преимущество перед теми, кто лишен такого богатства. И он имел все основания для этого, потому что в магазинах не всегда хватало качественных овощей на всю зиму. Это относилось прежде всего к картошке – основному продукту питания в те годы (конечно, сейчас говорят «картофель», но в то время такого слова почти не употребляли).

Массовые осенние поездки горожан в колхоз для заготовки картошки – это отдельная песня, и я сейчас не буду на это отвлекаться. Хотя есть о чем рассказать: как ездили туда осенью, сами собирали ее в поле, там же и ночевали под открытым небом…

Так вот, попадали в погреб через небольшой утепленный квадратный люк в полу сарая, у самого входа в него. Даже в сильные морозы овощи в погребе не замерзали, и благодаря этому он являлся основным кормильцем всей семьи.

Но погреб устраивали в земле, а вот на уровне пола свободное место сарая обычно было занято разными ненужными вещами. Постепенно становилось их столько, что с трудом выбирали место для ноги. Всё покрывала толстым слоем пыль, углы сарая затягивала паутина. По существу, сарай становился многолетним промежуточным складом между квартирой и мусорной свалкой.

Вот теперь, когда вы получили некоторое представление о том времени, я перехожу к основным событиям.

Одним из горожан-счастливчиков, имеющим сарай с погребом, был и наш родственник, глава своего семейства дядя Миша. А вот наша семья такой роскоши не имела, и он разрешил нам (бедным родственникам) хранить овощи в его погребе, благо жили мы через улицу друг от друга.

И вот однажды днем, свободным от занятий в школе, я отправился за картошкой. Как обычно, сначала расчистил плотный снег перед дверью в сарай, чтобы хотя бы приоткрыть ее и протиснуться внутрь.

Я спустился в погреб, набрал картошки и уже хотел закрывать дверь, как вдруг услышал негромкий шорох. Сарай освещался только через приоткрытую дверь, поэтому пришлось долго всматриваться после уличного света. Попривыкнув, я увидел петуха-красавца – большого, гордого, в оперении разных цветов… Так бы и любовался им. Он сидел наверху старой этажерки в дальнем углу сарая. В его взгляде читался немой вопрос: «А это что за образина появилась из-под земли?».

«Наверняка петух зашел сюда, когда я спустился в погреб, – ничуть не сомневаясь, решил я. – Если сейчас закрою дверь сарая, то он не сможет выйти и неизбежно погибнет от голодной смерти, да еще при таком собачьем холоде. И это под Новый год».

И так мне стало жалко петушка, что решил я помочь ему.

Сначала я пытался выманить его из сарая – изображал, что, выходя спиной, сыплю зерна с призывным «цып-цып-цып». Но петух только смотрел на меня и удивленно наклонял голову то в одну, то в другую сторону. В конце концов я решил, что петух просто бестолковый.

Надо было торопиться – картошка могла промерзнуть в сумке. И тогда с возгласом (мысленным): «Свободу петуху!» – я начал операцию по изгнанию его на улицу силой. Но надо еще подобраться к нему. Учитывая многолетнюю захламленность сарая, это оказалось совсем не просто – ведь пришлось постоянно искать опору под ногами.

Когда я уже протянул руку к лапе петуха, он с шумом замахал крыльями и перелетел на другое место, поднимая тучу пыли – серой от старья и черной от угля. После нескольких перелетов воздух так наполнился ею, что стало трудно дышать.

В полумраке я двигался только на звук хлопающих крыльев. Когда петух, перелетая с места на место по периметру сарая, сел опять на этажерку, стало ясно, что голыми руками его не возьмешь – надо менять стратегию изгнания.

Я выбрал самую большую тряпку (это оказалось старое осеннее пальто) и начал размахивать им двумя руками в разные стороны, постепенно оттесняя петуха к открытой двери.

Мое усердие привело к тому, что в какой-то момент я слишком наклонился вперед, нога запуталась в тряпье, и я упал лицом в эту пыльную мягкую свалку. Когда медленно вставал, выглядел я наверняка так, что даже любители фильмов ужасов кричали бы не меньше, чем от видеострашилок.

Вместо потерянной шапки голову украшали серые от пыли патлы. Ранее коричневое пальто стало серо-грязным, расстегнулось, невообразимо перекосилось и оголяло одну руку, свисая с другой. На лице появилась маска из пыли, разрезаемая струйками стекающего грязного пота. Густо разбросанные на мне клочки паутины неплохо дополняли этот вид. И вот такое страшилище приближается с растопыренными грязными полусогнутыми пальцами на вытянутых вперед руках.

Но цель не достигнута. Моя решимость победить в этом сражении только возросла. Я схватил в руки какую-то подвернувшуюся тряпку и начал с удвоенной энергией размахивать ею, как тореадор перед быком.

Наши маневры напоминали настоящий петушиный бой, когда один петух ни в чем не хочет уступать другому. Противники оказались почти равные – по интеллекту.

Эту битву, проходившую в полутьме, осложняли и «отравляющие вещества» в виде клубящейся грязной пыли запредельно высокой концентрации.

Но наконец-то в сражении наступил перелом: петух не выдержал моего натиска и начал позорно отступать. Когда он пересек границу «улица-сарай», радость моя не знала предела – ведь я уже почти не мог дышать из-за пыли. Выбравшись из сарая, я быстро закрыл за собой дверь, прислонился к ней спиной и начал жадно хватать воздух.

Чуть отдышавшись, я нашел шапку, очистил лицо и руки снегом, немного привел в порядок одежду и уже собрался домой, как вдруг увидел, что петух-то никуда и не делся – он стоял невдалеке, с интересом наблюдая за мной.

«Отгонять или не отгонять, вот в чем вопрос, – мелькнуло в голове. – Ладно, пойду, а он сам отыщет дорогу к своей курочке», – решил я.

Закрыв сарай, поднял сумку с картошкой и пошел домой. Отойдя метров на тридцать, я оглянулся перед тем, как завернуть за угол.

– О господи, вот ведь навязался на мою голову, – невольно вырвалось у меня.

Петух стоял у двери сарая, из которого его изгнали, и, наклонив голову набок, как-то задумчиво смотрел мне вслед. После недолгих раздумий я вернулся, опустил сумку и, энергично размахивая руками, начал отгонять его. Петух перебегал то вправо, то влево от сарая, и стало ясно, что он совершенно не желает удаляться от него. Понимая, что так мне придется долго играть в догонялки, я начал лепить снежки и кидать их в него.

Эх, жалко этого не видели наши пацаны – вот они бы поняли и поддержали меня.

В результате односторонней игры в снежки с петухом мне стало опять жарко, я расстегнулся, и вскоре мой вид мало чем отличался от недавнего. В какой-то момент обстрела петух, наверное, решил, что от ненормального (меня) лучше держаться подальше: он отвернулся, величаво зашагал и скрылся за углом дома.

– Сделал дело – гуляй смело! – облегченно вздохнул я и с чувством гордости отправился домой. Но я не знал, что самое главное ждет меня впереди.

Через несколько часов к нам неожиданно прибежал дядя Миша, владелец того самого сарая. Он выглядел очень взволнованным и, узнав, что я ходил в сарай, не стал выяснять подробности, а сразу спросил:

– Где петушок? Я пошел давать ему теплую воду, а сарай пустой».

Услышав о нашем поединке, он посмотрел на меня как на безнадежно больного на всю голову, махнул рукой и молча ушел.

Уже через пару дней мама все объяснила мне. Оказывается, дядя Миша решил на Новый год устроить настоящее семейное пиршество. Специально для этого он несколько недель назад купил очень дорого живого петуха-богатыря и стал хорошенько откармливать его к празднику. А поселил он этого петуха, разумеется, в сарае. Но об этом дядя Миша нас не предупредил – виделись мы нечасто, а телефоны в квартирах имели только о-очень ответственные работники города.

И все это время он кормил петуха «как на убой». Это теперь я понимаю, почему петух не уходил от сарая, – да при такой жизни он и с места не хотел сдвинуться, не то что искать где-то курицу, да потом еще и топтать ее. А зачем? Питья – от пуза, жратвы – навалом, никто сварливо не кудахчет рядом, не ломает кайф. Закатил глаза и сиди балдей в полудреме, как все нормальные петухи.

После этого случая дядя Миша долго не разговаривал со мной. Мама тоже боялась касаться этой темы при нем – ведь, разволновавшись, он мог лишить нас доступа к погребу.

Уже прошло много лет, и он давно помер, но я никак не могу простить себе, что так и не узнал – нашел он тогда петуха или нет? А если разыскал, то как? Я все время боялся своими вопросами воскресить в его памяти этот случай и соответствующее отношение ко мне. Как говорят, эту тайну он унес с собой.

И с тех пор, когда я делаю что-то неудачно, но из самых лучших побуждений, мои близкие картинно вздыхают, поднимают глаза вверх и произносят нараспев: «Петушо-о-ок!». Причем говорят мне это даже те, кто намного младше меня, например мои внучки.

Но я не обижаюсь, ведь они при этом всегда улыбаются – очень по-доброму. Улыбаюсь и я…