Они познакомились в декабре, случайно. Он, попав на лекцию Андрея Белого, так вертелся и хохотал, что она, случайно оказавшаяся в кресле рядом и сперва с некоторым недоумением смотревшая на него, тоже рассмеялась. Теперь каждый вечер он ехал в её квартиру, снятую ею исключительно ради чудесного вида на храм Христа Спасителя, каждый вечер возил её обедать в шикарные рестораны, в театры, на концерты… Чем все это должно было кончиться он не знал и старался даже не думать: она раз и навсегда отвела разговоры о будущем.
Она была загадочна и непонятна; отношения их были странны и неопределенны, и это держало его в постоянном неразрешающемся напряжении, в мучительном ожидании. И все же, каким счастьем был каждый час, проведённый рядом с ней…
В Москве она жила одна (вдовый отец её, просвещённый человек знатного купеческого рода жил на покое в Твери), зачем-то училась на курсах (ей нравилась история) и все разучивала медленное начало «Лунной сонаты», одно только начало… Он задаривал её цветами, шоколадом и новомодными книгами, получая на все это равнодушное и рассеянное «Спасибо…». И похоже было, что ей ничто не нужно, хотя цветы все-таки предпочитала любимые, книги прочитывала, шоколад съедала, обедала и ужинала с аппетитом. Явной слабостью её была только хорошая одежда, дорогой мех…
Они оба были богаты, здоровы, молоды и настолько хороши собой, что в ресторанах и на концертах их провожали взглядами. Он, будучи родом из Пензенской губернии, был тогда красив южной, «итальянской» красотой и характер имел соответствующий: живой, весёлый, постоянно готовый к счастливой улыбке. А у неё красота была какая-то индийская, персидская, и насколько он был болтлив и непоседлив, настолько она была молчалива и задумчива… Даже когда он вдруг целовал её жарко, порывисто, она не противилась, но все время молчала. А когда чувствовала, что он не в силах владеть собой, спокойно отстранялась, уходила в спальню и одевалась для очередного выезда. «Нет, в жены я не гожусь!» — твердила она. «Там видно будет!» — думал он и никогда больше не заговаривал о браке.
Но иногда эта неполная близость казалась ему невыносимо мучительной: «Нет, это не любовь!» — «Кто же знает, что такое любовь?» — отвечала она. И опять весь вечер они говорили только о постороннем, и опять он радовался только тому, что просто рядом с Ней, слышит её голос, глядит на губы, которые целовал час тому назад… Какая мука! И какое счастье!
Так прошёл январь, февраль, пришла и прошла масленица. В прощёное воскресенье она оделась во все чёрное («Ведь завтра же чистый понедельник!») и предложила ему поехать в Новодевичий монастырь. Он удивлённо смотрел на неё, а она рассказывала про красоту и искренность похорон раскольничьего архиепископа, про пение церковного хора, заставляющее трепетать сердце, про свои одинокие посещения кремлёвских соборов… Потом они долго бродили по Новодевичьему кладбищу, посетили могилы Эртеля и Чехова, долго и бесплодно искали дом Грибоедова, а не найдя его, отправились в трактир Егорова в Охотном ряду.
В трактире было тепло и полно толсто одетыми извозчиками. «Как хорошо, — сказала она. — И вот только в каких-нибудь северных монастырях осталась теперь эта Русь… Ох, уйду я куда-нибудь в монастырь, в какой-нибудь самый глухой!» И прочитала наизусть из древнерусских сказаний: «…И вселил к жене его диавол летучего змея на блуд. И сей змей являлся ей в естестве человеческом, зело прекрасном…». И опять он смотрел с удивлением и беспокойством: что с ней нынче? Всё причуды?
На завтра она просила отвезти её на театральный капустник, хотя и заметила, что нет ничего пошлее их. На капустнике она много курила и пристально смотрела на актёров, кривлявшихся под хохот публики. Один из них сначала с деланной мрачной жадностью смотрел на неё, потом, пьяно припав к руке, справился о её спутнике: «А что это за красавец? Ненавижу»… В третьем часу ночи, выходя с капустника, Она не то шутя, не то серьёзно сказала: «Он был прав. Конечно, красив. „Змей в естестве человеческом, зело прекрасном…“». И в тот вечер против обыкновения попросила отпустить экипаж…
А в тихой ночной квартире сразу прошла в спальню, зашуршала снимаемым платьем. Он подошёл к дверям: она, только в одних лебяжьих туфельках, стояла перед трюмо, расчёсывая черепаховым гребнем чёрные волосы. «Вот все говорил, что я мало о нем думаю, — сказала она. — Нет, я думала…» …А на рассвете он проснулся от её пристального взгляда: «Нынче вечером я уезжаю в Тверь, — сказала она. — Надолго ли, один бог знает… Я все напишу, как только приеду. Прости, оставь меня теперь…»
Письмо, полученное недели через две было кратко — ласковая, но твёрдая просьба не ждать, не пытаться искать и видеть: «В Москву не вернусь, пойду пока на послушание, потом, может быть, решусь на постриг…» И он не искал, долго пропадал по самым грязным кабакам, спивался, опускаясь все больше и больше. Потом стал понемногу оправляться — равнодушно, безнадёжно…
Прошло почти два года с того чистого понедельника… В такой же тихий вечер он вышел из дому, взял извозчика и поехал в Кремль. Долго стоял, не молясь, в тёмном Архангельском соборе, затем долго ездил, как тогда, по темным переулкам и все плакал, плакал…
На Ордынке остановился у ворот Марфо—Мариинской обители, в которой горестно и умилённо пел девичий хор. Дворник не хотел было пропускать, но за рубль, сокрушённо вздохнув, пропустил. Тут из церкви показались несомые на руках иконы, хоругви, потянулась белая вереница поющих монахинь, с огоньками свечек у лиц. Он внимательно смотрел на них, и вот одна из идущих посередине вдруг подняла голову и устремила взгляд тёмных глаз в темноту, будто видя его. Что она могла видеть в темноте, как могла она почувствовать Его присутствие? Он повернулся и тихо вышел из ворот.
Они встретились в один из дней декабря случайно. Он, пришёл послушать лекцию Андрея Белого, и так смеялся, что заражал своим смехом всех вокруг. Она оказалась рядом с ним, и тоже смеялась, не понимая причины. Теперь они вместе ходили по ресторанам и театрам, и жили в одной квартире. Они не хотели говорить о будущем, наслаждаясь каждой минутой своего счастья.
В Москве у неё была отдельная квартира. Отец, из богатого рода, жил в Твери. Каждый день приносил он цветы и подарки. Оба были не бедными, молодыми и счастливыми. В ресторанах, все провожали их взглядами, любуясь сочетанием такой красоты. Но для брака, они, пока не были готовы.
Бывали времена, когда ему казалось, что нет любви. В ответ слышал только слова: «А что такое любовь? «. Снова и снова, они были только вдвоём, и радовались каждому моменту жизни.
Так прошла зима, а в прощёное воскресенье она надела чёрную одежду, и предложила поехать в Новодевичий монастырь. Он с удивлением смотрел на неё, а она рассказывала, как бьётся сердце, когда находишься в храме, и как красиво поёт церковный хор. Они ещё долго ходили по Новодевичьему кладбищу, отыскивая могилы знаменитых писателей. После этого, они поехала в трактир на Охотный ряд.
В трактире было много народу. Она не переставала думать о том, как хорошо в русских монастырях, и хотела когда-нибудь уйти в один из них. Она читала наизусть древнерусские сказания, а он снова смотрел на неё с удивлением, не зная, что с ней творится.
На следующий день, она решила проехаться на театральную встречу, хотя и говорила, что это пошло. Здесь она смотрела на знаменитостей и много курила. Один из актёров целый вечер с жадностью наблюдал за ней, а в конце, напившись, припал губами к её руке. Он спросил, кто её спутник, с ненавистью смотря на него. Глубокой ночью, придя с вечеринки, она подумала, что её кавалер слишком красив, как змей в человеческом обличие. И немного подумав, отпустила экипаж.
Зайдя в тихую спокойную квартиру, она сразу же прошла в спальню и сняла платье. Он подошёл к двери и увидел её, стоящую только в лебяжьих туфлях. Она стояла перед зеркалом и расчесывала свои волосы. Сказав, что не утро уезжает в Тверь к отцу, она легла спать. Через две недели, он получил письмо, в котором говорилось, что она больше не приедет. Кроме того, она просила не искать встречи с ней. Он и не искал, долгое время, спускаясь на дно с помощью алкоголя. Затем, понемногу стал приходить в себя.
Через несколько лет, он вышел из дому и поехал в Кремль. Был чистый понедельник, и он долго стоял, в одном из соборов, не молясь. Потом он ездил по темным московским улицам и плакал.
Через некоторое время, он остановился у ворот Марфо — Мариинского монастыря, где так красиво и горестно пел девичий хор. Сначала его не хотели впускать, но заплатив дворнику рубль, он вошёл. Здесь он увидел, как из церкви вышли монахини, держа в руках свечи. Он внимательно смотрел на них. Вдруг он увидел её. Она смотрела в темноту, прямо на него, ничего не видя. Возможно, что она чувствовала его присутствие. Он развернулся и вышел.
: Мужчина влюбился в красивую женщину, долго ухаживал за ней и дарил дорогие подарки. Наконец она отдалась ему, затем бросила его и ушла в монастырь. Он страдал. Через два года он узнал её в монахине.
Дореволюционная Москва. Зима 1912 года. Каждый вечер рассказчик посещал одну и ту же квартиру напротив храма Христа спасителя.
??Рассказчик — молод, красив, склонен к болтливости и простосердечной весёлости, похож на итальянца, яркий и подвижный.
Там жила женщина, которую он безумно любил.
??Женщина — возлюбленная рассказчика, дочь купца, молодая и красивая, смуглая и черноглазая, сдержанная и молчаливая.
Рассказчик возил её в шикарные рестораны, дарил книги, шоколад и живые цветы, но не знал, чем всё кончится. О будущем она говорить не хотела. Близости между ними ещё не было, и это держало рассказчика «в неразрешимом напряжении, в мучительном ожидании». Несмотря на это, он был счастлив рядом с ней.
Она училась на исторических курсах и жила одна: её отец, вдовец и просвещённый человек, обосновался «на покое в Твери». Все подарки рассказчика женщина принимала небрежно и рассеянно. Похоже было на то, что ей ничего не было нужно: ни цветов, ни книг, ни обедов, ни театров, ни ужинов за городом. У неё были любимые цветы, книги она прочитывала, шоколад съедала и ужинала с большим удовольствием, но её единственной настоящей слабостью была «хорошая одежда, бархат, шелка, дорогой мех».
Рассказчик часто вспоминал, как они познакомились на лекции Андрея Белого. Писатель не читал лекцию, а пел её, бегая по сцене. Рассказчик «так вертелся и хохотал», что привлёк внимание девушки, сидящей в соседнем кресле, и та смеялась вместе с ним.
Иногда она молча, но не противясь, позволяла рассказчику целовать «её руки, ноги, изумительное в своей гладкости тело». Почувствовав, что он больше не может владеть собой, она отстранялась и уходила. Она говорила, что не годится для брака, и рассказчик больше не заговаривал с ней об этом.
Наша неполная близость казалась иногда невыносимой, но и тут — что оставалось мне, кроме надежды на время?
То, что он смотрел на неё, сопровождал в рестораны и театры, составляло для рассказчика муку и счастье.
Так рассказчик провёл январь и февраль. Пришла Масленица. В Прощёное воскресенье она велела заехать за ней раньше обычного. Они отправились в Новодевичий монастырь. По дороге она рассказывала, что вчера утром была на раскольничьем кладбище, где хоронили архиепископа, и с восторгом вспоминала весь обряд. Рассказчик был удивлён: до сих пор он не замечал, что она так религиозна.
На кладбище Новодевичьего монастыря они долго ходили между могил. Рассказчик смотрел на неё с обожанием. Она заметила это и искренне удивилась: он действительно любит её так сильно! Вечером они ели блины в трактире Охотного ряда, она снова с восхищением рассказывала ему о монастырях, которые успела посмотреть, и грозилась уйти в самый глухой из них. Рассказчик не воспринимал её слова всерьёз.
Следующим вечером она попросила рассказчика отвезти её на театральный капустник, хотя и считала подобные сборища пошлыми. Весь вечер она пила шампанское, смотрела на кривляния актёров, а потом лихо отплясывала польку с одним из них.
Глубокой ночью рассказчик привёз её домой. К его удивлению, она попросила отпустить кучера и подняться к ней в квартиру — раньше она этого не позволяла. Между ними произошла близость. Под утро она сообщила рассказчику, что уезжает в Тверь, обещала написать и попросила оставить её теперь.
Письмо рассказчик получил через две недели. Она прощалась с ним и просила не ждать и не искать её.
В Москву не вернусь, пойду пока на послушание, потом, может быть, решусь на постриг… Пусть Бог даст сил не отвечать мне — бесполезно длить и увеличивать нашу муку…
Рассказчик исполнил её просьбу. Он начал пропадать по самым грязным кабакам, постепенно теряя человеческий облик, потом долго, равнодушно и безнадёжно приходил в себя.
Прошло два года. Под Новый год рассказчик со слезами на глазах повторял путь, который проделал когда-то вместе с любимой в Прощёное воскресенье. Затем он решил зайти в Марфо-Мариинский монастырь. Дворник не пустил рассказчика: внутри шла служба для великой княгини и великого князя. Рассказчик всё же зашёл, сунув дворнику рубль.
Во дворе обители рассказчик увидел крестный ход. Возглавляла его великая княгиня, за ней следовала вереница поющих инокинь или сестёр со свечами возле бледных лиц. Одна из сестёр вдруг подняла чёрные глаза и посмотрела прямо на рассказчика, словно почувствовав его присутствие в темноте. Рассказчик повернулся и тихо вышел из ворот.
Êðèòåðèè îöåíèâàíèÿ èòîãîâîãî ñî÷èíåíèÿ îðãàíèçàöèÿìè — 2021- 22 ó÷. ã.
Òðåáîâàíèå 1. Îáúåì èòîãîâîãî ñî÷èíåíèÿ. Ðåêîìåíäóåìîå êîëè÷åñòâî ñëîâ îò 350.
Ïîÿñíåíèå. Ìàêñèìàëüíîå êîëè÷åñòâî ñëîâ â ñî÷èíåíèè íå óñòàíàâëèâàåòñÿ. Åñëè â ñî÷èíåíèè ìåíåå 250 ñëîâ (â ïîäñ÷åò âêëþ÷àþòñÿ âñå ñëîâà, â òîì ÷èñëå è ñëóæåáíûå), òî âûñòàâëÿåòñÿ «íåçà÷åò» çà íåâûïîëíåíèå òðåáîâàíèÿ ¹ 1 è «íåçà÷åò» çà ðàáîòó â öåëîì (òàêîå ñî÷èíåíèå íå ïðîâåðÿåòñÿ ïî êðèòåðèÿì îöåíèâàíèÿ).
Òðåáîâàíèå 2.Ñàìîñòîÿòåëüíîñòü íàïèñàíèÿ èòîãîâîãî ñî÷èíåíèÿ. Èòîãîâîå ñî÷èíåíèå âûïîëíÿåòñÿ ñàìîñòîÿòåëüíî. Íå äîïóñêàåòñÿ ñïèñûâàíèå ñî÷èíåíèÿ (ôðàãìåíòîâ ñî÷èíåíèÿ) èç êàêîãî-ëèáî èñòî÷íèêà èëè âîñïðîèçâåäåíèå ïî ïàìÿòè ÷óæîãî òåêñòà (ðàáîòà äðóãîãî ó÷àñòíèêà, òåêñò, îïóáëèêîâàííûé â áóìàæíîì è (èëè) ýëåêòðîííîì âèäå, è äð.).
Åñëè «íåçà÷åò» ïîñòàâëåí ïî îäíîìó èç òðåáîâàíèé (1,2), ñî÷èíåíèå íå ïðîâåðÿåòñÿ
Ïîÿñíåíèå. Äîïóñêàåòñÿ ïðÿìîå èëè êîñâåííîå öèòèðîâàíèå ñ îáÿçàòåëüíîé ññûëêîé íà
èñòî÷íèê (ññûëêà äàåòñÿ â ñâîáîäíîé ôîðìå). Îáúåì öèòèðîâàíèÿ íå äîëæåí ïðåâûøàòü îáúåì ñîáñòâåííîãî òåêñòà ó÷àñòíèêà.
Åñëè ñî÷èíåíèå ïðèçíàíî íåñàìîñòîÿòåëüíûì, òî âûñòàâëÿåòñÿ «íåçà÷åò» çà
íåâûïîëíåíèå òðåáîâàíèÿ ¹ 2 è «íåçà÷åò» çà ðàáîòó â öåëîì (òàêîå ñî÷èíåíèå íå ïðîâåðÿåòñÿ ïî êðèòåðèÿì îöåíèâàíèÿ).
Êðèòåðèé 1. Ñîîòâåòñòâèå òåìå.
Ïîÿñíåíèå. Äàííûé êðèòåðèé íàöåëèâàåò íà ïðîâåðêó ñîäåðæàíèÿ ñî÷èíåíèÿ.
Ó÷àñòíèê äîëæåí ðàññóæäàòü íà ïðåäëîæåííóþ òåìó, âûáðàâ ïóòü åå ðàñêðûòèÿ (íàïðèìåð, îòâå÷àåò íà âîïðîñ, ïîñòàâëåííûé â òåìå, èëè ðàçìûøëÿåò íàä ïðåäëîæåííîé ïðîáëåìîé è ò.ï.).
«Íåçà÷åò» ñòàâèòñÿ òîëüêî â ñëó÷àå, åñëè ñî÷èíåíèå íå ñîîòâåòñòâóåò òåìå èëè â íåì íå ïðîñëåæèâàåòñÿ êîíêðåòíîé öåëè âûñêàçûâàíèÿ, òî åñòü êîììóíèêàòèâíîãî çàìûñëà. Âî âñåõ îñòàëüíûõ ñëó÷àÿõ âûñòàâëÿåòñÿ «çà÷åò».
Êðèòåðèé 2. Àðãóìåíòàöèÿ. Ïðèâëå÷åíèå ëèòåðàòóðíîãî ìàòåðèàëà.
Äàííûé êðèòåðèé íàöåëèâàåò íà ïðîâåðêó óìåíèÿ ñòðîèòü ðàññóæäåíèå, äîêàçûâàòü
ñâîþ ïîçèöèþ, ïîäêðåïëÿÿ àðãóìåíòû ïðèìåðàìè èç ëèòåðàòóðíîãî ìàòåðèàëà. Ìîæíî
ïðèâëåêàòü õóäîæåñòâåííûå ïðîèçâåäåíèÿ, äíåâíèêè, ìåìóàðû, ïóáëèöèñòèêó,
ïðîèçâåäåíèÿ óñòíîãî íàðîäíîãî òâîð÷åñòâà (çà èñêëþ÷åíèåì ìàëûõ æàíðîâ), äðóãèå
èñòî÷íèêè îòå÷åñòâåííîé èëè ìèðîâîé ëèòåðàòóðû (äîñòàòî÷íî îïîðû íà îäèí òåêñò).
«Íåçà÷åò» ñòàâèòñÿ ïðè óñëîâèè, åñëè ñî÷èíåíèå íàïèñàíî áåç îïîðû íà
ëèòåðàòóðíûé ìàòåðèàë, èëè â íåì ñóùåñòâåííî èñêàæåíî ñîäåðæàíèå âûáðàííîãî òåêñòà, èëè ëèòåðàòóðíûé ìàòåðèàë ëèøü óïîìèíàåòñÿ â ðàáîòå (àðãóìåíòû ïðèìåðàìè íå ïîäêðåïëÿþòñÿ). Âî âñåõ îñòàëüíûõ ñëó÷àÿõ âûñòàâëÿåòñÿ «çà÷åò».
!!! Ïðîâåðÿÿ ðàáîòû, ó÷èòûâàéòå, ÷òî ó ðåáåíêà îáÿçàòåëüíî äîëæåí áûòü ïðîâåäåí ñîïîñòàâèòåëüíûé àíàëèç (ÊÐÈÒÅÐÈÉ 2). Äëÿ ýòîãî íàó÷èòå âûïóñêíèêîâ çàïèñàòü ñëåäóþùèå ñòðî÷êè: ÑÎÏÎÑÒÀÂËßß äàííûå (àðãóìåíòû, ïîñòóïêè ãåðîåâ, ïîçèöèþ .) è ò.ä. Íàó÷èòå èõ ñîïîñòàâëÿòü, èíà÷å îíè íå ïðîéäóò ïî êðèòåðèþ 2.
Êðèòåðèè ¹ 1 è ¹ 2 ÿâëÿþòñÿ îñíîâíûìè.
Äëÿ ïîëó÷åíèÿ «çà÷åòà» çà èòîãîâîå ñî÷èíåíèå íåîáõîäèìî ïîëó÷èòü «çà÷åò» ïî êðèòåðèÿì ¹ 1 è ¹ 2 (âûñòàâëåíèå «íåçà÷åòà» ïî îäíîìó èç ýòèõ êðèòåðèåâ
àâòîìàòè÷åñêè âåäåò ê «íåçà÷åòó» çà ðàáîòó â öåëîì), à òàêæå äîïîëíèòåëüíî «çà÷åò» ïî îäíîìó èç äðóãèõ êðèòåðèåâ.
Êðèòåðèé 3. Êîìïîçèöèÿ è ëîãèêà ðàññóæäåíèÿ. Äàííûé êðèòåðèé íàöåëèâàåò íà ïðîâåðêó óìåíèÿ ëîãè÷íî âûñòðàèâàòü ðàññóæäåíèå íà ïðåäëîæåííóþ òåìó. Ó÷àñòíèê äîëæåí âûäåðæèâàòü ñîîòíîøåíèå ìåæäó òåçèñîì è äîêàçàòåëüñòâàìè. «Íåçà÷åò» ñòàâèòñÿ ïðè óñëîâèè, åñëè ãðóáûå ëîãè÷åñêèå íàðóøåíèÿ ìåøàþò ïîíèìàíèþ ñìûñëà ñêàçàííîãî èëè îòñóòñòâóåò òåçèñíî-äîêàçàòåëüíàÿ ÷àñòü. Âî âñåõ îñòàëüíûõ ñëó÷àÿõ âûñòàâëÿåòñÿ «çà÷åò».
ÎÑÍÎÂÍÛÅ ÎØÈÁÊÈ
Ñòðóêòóðíûå ýëåìåíòû: â ñî÷èíåíèè ÷¸òêî âûäåëÿþòñÿ: âñòóïëåíèå, òåçèñíî-äîêàçàòåëüíàÿ ÷àñòü è çàêëþ÷åíèå, êîòîðûå ëîãè÷åñêè ñâÿçàíû.
 ñîäåðæàíèè âñòóïëåíèÿ íóæíî áîëåå ÷¸òêî ñôîðìóëèðîâàòü ïðîáëåìó ðàáîòû. Ïåðâûé àáçàö ñî÷èíåíèÿ ôàêòè÷åñêè ÿâëÿåòñÿ âñòóïëåíèåì ê ðàáîòå, â í¸ì ïåðå÷èñëÿþòñÿ ïðîáëåìû, êîòîðûå áóäóò äîêàçûâàòüñÿ â ãëàâíîé ÷àñòè ðàáîòû.  òåçèñíî-äîêàçàòåëüíîé ÷àñòè ñî÷èíåíèÿ äîëæíî áûòü âûäåðæàíî ñîîòíîøåíèå ìåæäó òåçèñîì è äîêàçàòåëüñòâàìè è åñòü àðãóìåíòèðîâàííûå ðàññóæäåíèÿ. Åñòü êîììåíòàðèè è àðãóìåíòû, îáîñíîâàííûé ëîãè÷åñêèé ïåðåõîä ìåæäó àðãóìåíòàìè. çàêëþ÷åíèè âûâîäû, ïîëíîñòüþ ñîîòâåòñòâóþùèå ñîäåðæàíèþ ãëàâíîé ÷àñòè ðàáîòû, äîëæíû áûòü ëîãè÷íûìè.
Ïîÿñíåíèå. 1.Ñòðóêòóðíûå «ïåðåêîñû»:
-çàïîçäàëûé âûõîä íà òåìó, íåîïðàâäàííî ðàñïðîñòðàí¸ííîå âñòóïëåíèå ê ðàáîòå, ñîäåðæàùåå íåíóæíóþ äëÿ ðàñêðûòèÿ òåìû èíôîðìàöèþ;
-êîðîòêîå è íåîáîñíîâàííîå çàêëþ÷åíèå, íå ñîäåðæàùåå íåîáõîäèìûõ âûâîäîâ è îáîáùåíèé;
-ñëàáàÿ òåçèñíî-äîêàçàòåëüíàÿ áàçà â îñíîâíîé ÷àñòè ñî÷èíåíèÿ, äåôèöèò íåîáõîäèìûõ àðãóìåíòîâ è ñâÿçàííûõ ñ íèìè ëèòåðàòóðíûõ ïðèìåðîâ;
-íàðóøåíèå ëîãèêè ïðè ïåðåõîäå îò îäíîé ìûñëè ê äðóãîé è îòñóòñòâèå ëîãè÷åñêèõ «ìîñòèêîâ» äëÿ ñâÿçè ÷àñòåé ñî÷èíåíèÿ.
2.Íåóìåíèå ñòðîèòü ëîãè÷åñêèå ïåðåõîäû (íàáîð òåçèñîâ); íå âûäåðæèâàåòñÿ ñîîòíîøåíèÿ ìåæäó òåçèñîì è äîêàçàòåëüñòâàìè; îòñóòñòâèå ãëóáèíû ðàññóæäåíèÿ è âîçíèêíîâåíèå ýôôåêòà «ìîçàè÷íîñòè ìûñëè», õàîòè÷íîñòè ñóæäåíèé.
3. Íàèáîëåå ðàñïðîñòðàí¸ííûå ñòðàòåãèè ïîñòðîåíèÿ âñòóïëåíèÿ è çàêëþ÷åíèÿ ïî òåìå:
-ïîâòîð òåìû èëè òðàíñôîðìàöèÿ òåìû â ñîáñòâåííóþ êîíñòðóêöèþ;
èñïîëüçîâàíèå íàçûâíûõ êîíñòðóêöèé â ñî÷åòàíèè ñ êëþ÷åâûì âîïðîñîì òåìû {«×åëîâåê. Ïðèðîäà. ×òî ñâÿçûâàåò íàñ ñ ïðèðîäîé è ÷òî ìåøàåò íàì îáðåñòè ïîäëèííóþ ãàðìîíèþ ñ íåé?»)’,
-èçëîæåíèå àâòîðèòåòíîãî ìíåíèÿ («×åëîâåê ñ ðîæäåíèÿ, êàê ÷èñòûé ëèñò áóìàãè òàê óòâåðæäàþò ïñèõîëîãè»);
-îïðåäåëåíèå êëþ÷åâîãî ïîíÿòèÿ {«Äóøà ýòî òî, ÷òî îòëè÷àåò ÷åëîâåêà îò äðóãèõ ñóùåñòâ íà çåìëå»)’,
-êðàòêîå ðàñêðûòèå ñóòè (ïðè÷èíû, èñòî÷íèêà) îñíîâíîé ïðîáëåìû, çàÿâëåííîé â ôîðìóëèðîâêå òåìû {« êàêîé òû åñòü, ëþáèòü, à ïîðîé çàùèòèòü îò âñåãî ìèðà â ñàìûå Ñêîëüêî ñóùåñòâóåò ÷åëîâå÷åñòâî, ñòîëüêî è âîëíóåò åãî âå÷íàÿ ïðîáëåìà îòöîâ è äåòåé», â îñíîâå êîòîðîé ëåæèò ðàçðûâ ñâÿçåé ìåæäó ðàçíûìè ïîêîëåíèÿìè»; «Ñàìîé âàæíîé öåííîñòüþ äëÿ ÷åëîâåêà ÿâëÿåòñÿ åãî ñåìüÿ. Òîëüêî ðîäíûå ìîãóò ïðèíÿòü òåáÿ òàêèì â ò¸ìíûå äëÿ òåáÿ äíè»)èñïîëüçîâàíèå ýìîöèîíàëüíî îêðàøåííûõ ôðàç, õàðàêòåðíûõ äëÿ ýññå {«Âîéíà. Ñêîëüêî áîëè è ñë¸ç â ýòîì ñëîâå…»)’,
óêàçàíèå íà àêòóàëüíîñòü òåìû {«Òåìà ãàðìîíèè ÷åëîâåêà ñ ïðèðîäîé àêòóàëüíà è ñåé÷àñ»)’,
-ïðèçíàíèå çàñëóã ïèñàòåëÿ {«Îäíèì èç âåëè÷àéøèõ ïðîèçâåäåíèé Ì. Þ. Ëåðìîíòîâà ÿâëÿåòñÿ ðîìàí Ãåðîé íàøåãî âðåìåíè»»)’,
-ïîñòàíîâêà èñõîäíûõ âîïðîñîâ {«×òî æå òàêîå íàñòàâëåíèå? Ñ ÷åì åãî åäÿò? Ïðèíåñ¸ò ëè îíî ïîëüçó ÷åëîâåêó, êîòîðîìó îíî áûëî àäðåñîâàíî?»).  ðÿäå ñëó÷àåâ è ïðè áîëåå óäà÷íîì ðå÷åâîì è ñìûñëîâîì îôîðìëåíèè ýòîò ïðè¸ì ñðàáàòûâàåò ñ ïîëîæèòåëüíûì ðåçóëüòàòîì, íî ÷àñòî îáèëèå óñòàíîâî÷íûõ âîïðîñîâ âåä¸ò ê äåìàãîãè÷åñêèì ðàññóæäåíèÿì î òîì, «÷òî åñòü ÷òî», òîãäà êàê ñóòü ïîñòàâëåííîé ïðîáëåìû îòõîäèò íà âòîðîé ïëàí.
Êðèòåðèé 4. Êà÷åñòâî ïèñüìåííîé ðå÷è. Äàííûé êðèòåðèé íàöåëèâàåò íà ïðîâåðêó ðå÷åâîãî îôîðìëåíèÿ òåêñòà ñî÷èíåíèÿ.
Ó÷àñòíèê äîëæåí òî÷íî âûðàæàòü ìûñëè, èñïîëüçóÿ ðàçíîîáðàçíóþ ëåêñèêó è ðàçëè÷íûå ãðàììàòè÷åñêèå êîíñòðóêöèè, ïðè íåîáõîäèìîñòè óìåñòíî óïîòðåáëÿòü òåðìèíû.
«Íåçà÷åò» ñòàâèòñÿ ïðè óñëîâèè, åñëè íèçêîå êà÷åñòâî ðå÷è (â òîì ÷èñëå ðå÷åâûå îøèáêè) ñóùåñòâåííî çàòðóäíÿåò ïîíèìàíèå ñìûñëà ñî÷èíåíèÿ. Âî âñåõ îñòàëüíûõ
ñëó÷àÿõ âûñòàâëÿåòñÿ «çà÷åò».
Ïðè îöåíèâàíèè ñî÷èíåíèé ýêñïåðòû íå âñåãäà ðàçäåëÿþò ðå÷åâûå è ãðàììàòè÷åñêèå îøèáêè. Ýòà ïóòàíèöà ñóùåñòâåííà, òàê êàê çà ðå÷åâûå îøèáêè îöåíêà ñî÷èíåíèÿ ñíèæàåòñÿ ïî êðèòåðèþ ¹ 4 «Êà÷åñòâî ïèñüìåííîé ðå÷è», à çà ãðàììàòè÷åñêèå ïî êðèòåðèþ ¹ 5 «Ãðàìîòíîñòü».
Ðå÷åâàÿ (â òîì ÷èñëå ñòèëèñòè÷åñêàÿ) îøèáêà ýòî îøèáêà íå â ïîñòðîåíèè, íå â ñòðóêòóðå ÿçûêîâîé åäèíèöû, à â å¸ èñïîëüçîâàíèè, ÷àùå âñåãî â óïîòðåáëåíèè ñëîâà.
Ñëîâî «îäíîèì¸ííûé» îøèáêè íå ñîäåðæèò, îíî ëèøü íåóäà÷íî óïîòðåáëåíî, íå ñî÷åòàåòñÿ ïî ñìûñëó ñî ñâîèì áëèæàéøèì êîíòåêñòîì.
Ãðàììàòè÷åñêàÿ îøèáêà ýòî îøèáêà â ñòðóêòóðå ÿçûêîâîé åäèíèöû: â ñòðóêòóðå ñëîâà, ñëîâîñî÷åòàíèÿ èëè ïðåäëîæåíèÿ; ýòî íàðóøåíèå êàêîé-ëèáî ãðàììàòè÷åñêîé íîðìû ñëîâîîáðàçîâàòåëüíîé, ìîðôîëîãè÷åñêîé, ñèíòàêñè÷åñêîé. Íàïðèìåð, ýòî ìîæåò áûòü îòëè÷íîå îêðóæåíèå ëþäåé, çàìå÷àòåëüíûå íàñòàâíèêè.
Ïîÿñíåíèå. Ìíîãèå âûïóñêíèêè èñïîëüçóþò ðàçíîîáðàçíóþ ëåêñèêó, óìåþò òî÷íî âûáèðàòü ñëîâà, ïðèìåíÿþò ðàçëè÷íûå ãðàììàòè÷åñêèå êîíñòðóêöèè, ñïîñîáíû ïîñòðîèòü íåøàáëîííóþ ôðàçó, âëàäåþò èçîáðàçèòåëüíî-âûðàçèòåëüíûìè ñðåäñòâàìè ÿçûêà è ðèòîðè÷åñêèìè ïðè¸ìàìè.
Ïðè ýòîì â çíà÷èòåëüíîé ÷àñòè ñî÷èíåíèé âûÿâëåíû ñóùåñòâåííûå íåäîñòàòêè ðå÷åâîãî îôîðìëåíèÿ:
-íåêîððåêòíîå èñïîëüçîâàíèå ïîíÿòèé («Âîë÷èöà Àêáàðà îêàçûâàåòñÿ â ëàãåðå ïîëîæèòåëüíûõ ãåðîåâ»);
-íåóäà÷íàÿ ïîïûòêà ñîçäàíèÿ íåîëîãèçìà («êîëëåêòèâíî-òðóäîâîå îáùåñòâî»), âû÷óðíîñòü ñòèëÿ {«Ëþäè, íå áóäü îíè ýãîèñòàìè ïî ïðèðîäå è îò ðîæäåíèÿ, ìîãëè áû ëåãêî îáðåñòè ãàðìîíèþ ñ ïðèðîäîé, ìîãëè áû ïðèéòè ê êîíñåíñóñó è íå òðàâìèðîâàëè áû ëèê Çåìëè»). Îáðàùàåò íà ñåáÿ âíèìàíèå îáèëèå íåäî÷¸òîâ, ñâÿçàííûõ ñ íàðóøåíèåì ñî÷åòàåìîñòè ñëîâ {«…èçáåæàòü ãóáèòåëüíîãî îòíîøåíèÿ ê ïðèðîäå»);
-âñòðå÷àþòñÿ íåçàâåðø¸ííûå ïðåäëîæåíèÿ;
-íàèáîëåå ðàñïðîñòðàí¸ííûå ðå÷åâûå îøèáêè:
óïîòðåáëåíèå ñëîâà â íåñâîéñòâåííîì åìó çíà÷åíèè, íåòî÷íîñòü ñëîâîóïîòðåáëåíèÿ {«êîíôëèêò íåîòúåìëåìàÿ ÷àñòü ÷åëîâå÷åñêîãî ñîîáùåñòâà»; «ðîäèòåëè âñêàðìëèâàþò â ðåá¸íêå ÷åñòíîñòü è ïîðÿäî÷íîñòü»; «ó êîãî-òî ñ ïîìîùüþ õîðîøèõ ÿâëåíèé, à ó äðóãèõ âïîñëåäñòâèè ïå÷àëüíûõ ïðîèñøåñòâèé»)’,
óïîòðåáëåíèå èíîñòèëåâûõ ñëîâ è âûðàæåíèé (ðå÷åâûå øòàìïû, êàíöåëÿðèçìû) {«Â çàêëþ÷åíèè õî÷ó ñêàçàòü, ÷òî ÷åëîâå÷åñòâî ñåé÷àñ èä¸ò ïî ïðàâèëüíîìó ïóòè. Ëþäè, íàêîíåö, îñîçíàëè âñþ çíà÷èòåëüíîñòü ïðèðîäû è ïûòàþòñÿ åé ïîìî÷ü â âîññòàíîâëåíèè. ß î÷åíü íàäåþñü, ÷òî ìû è äàëüøå áóäåì íàëàæèâàòü îòíîøåíèÿ ñ íàøåé ïëàíåòîé, âåäü ïðèðîäà íàøå âñ¸»)’,
íåìîòèâèðîâàííîå ïðèìåíåíèå äèàëåêòíûõ è ïðîñòîðå÷íûõ ñëîâ è âûðàæåíèé {«Âîéíà çàêàëÿåò õàðàêòåðû ëþäåé. È âñ¸ æå ëþäè, êîòîðûå ïîáûâàëè íà âîéíå, ìåíÿëèñü ïî-ðàçíîìó. Îäíè ñëåòàëè ñ êàòóøåê, äðóãèå ñòàíîâèëèñü ñèëüíûìè, âûíîñëèâûìè è ìóæåñòâåííûìè»)’,
ñìåøåíèå ëåêñèêè ðàçíûõ êóëüòóðíûõ ýïîõ {«Ýëåí ëãàëà, ÿâëÿëàñü äîìîé ïîñëå ïûøíûõ ïðè¸ìîâ, êîãäà óæå ñâåòàëî, ÷àñòåíüêî ïðîâîäèëà âðåìÿ â êîìïàíèè ïîñòîðîííèõ ìóæ÷èí, à Ïüåð ìîë÷à âûíîñèë âñå å¸ âûõîäêè)’,
íàðóøåíèå ëåêñè÷åñêîé ñî÷åòàåìîñòè {«Ëþáÿùàÿ ñåìüÿ ñîçäàñò êðåïêèå óçû ïîääåðæêè è ïîíèìàíèÿ»; «ñ ïîìîùüþ õîðîøèõ ÿâëåíèé»),
— óïîòðåáëåíèå ëèøíåãî ñëîâà (ïëåîíàçì);
— ïîâòîðåíèå èëè äâîéíîå óïîòðåáëåíèå áëèçêèõ ïî ñìûñëó ñëîâ èëè ñëîâîôîðì áåç îïðàâäàííîé íåîáõîäèìîñòè (òàâòîëîãèÿ) («Âî âðåìåíà âîåííûõ âðåì¸í ëþäè ñèëüíî ãîëîäàëè…»;«Ýòîò ýïèçîä ïîêàçûâàåò, ÷òî ìîãóò ïîçâîëèòü ñåáå íåêîòîðûå òóðèñòû, ïîêàçàâ ñâî¸ ïîòðåáèòåëüñêîå îòíîøåíèå ê ïðèðîäå»)’,
íåîáîñíîâàííûé ïðîïóñê ñëîâà («Åâãåíèé Áàçàðîâ ñâîèì ïîâåäåíèåì è âûñêàçûâàíèÿìè ïîêàçûâàåò, ÷òî âðåìÿ (ïîäðàçóìåâàëîñü «âðåìÿ îòöîâ…» Ïðèì, àâò.) íåîáðàòèìî óõîäèò â ïðîøëîå»)’,
áåäíîñòü è îäíîîáðàçèå ñèíòàêñè÷åñêèõ êîíñòðóêöèé («×åëîâåê âñåãäà ñòðåìèëñÿ ê ñ÷àñòüþ. Êàæäûé ñ÷àñòëèâ ïî-ñâîåìó. ×åëîâåêó óäàâàëîñü áûòü ñ÷àñòëèâûì»)’,
-ïîðÿäîê ñëîâ, ïðèâîäÿùèé ê íåîäíîçíà÷íîìó ïîíèìàíèþ ñìûñëà âûñêàçûâàíèÿ («ßðêèé ïðèìåð èñêàæ¸ííîãî âîñïðèÿòèÿ ðîäèòåëåé ïðåäñòàâëåí â ðàññêàçå Áðåäáåðè Âåëüäè».
Êðèòåðèé 5. Ãðàìîòíîñòü. Íà îöåíêó ñî÷èíåíèÿ ïî Êðèòåðèþ ¹ 5 ðàñïðîñòðàíÿþòñÿ ïîëîæåíèÿ î íåãðóáûõ è îäíîòèïíûõ îøèáêàõ.
«Íåçà÷åò» ñòàâèòñÿ ïðè óñëîâèè, åñëè íà 100 ñëîâ ïðèõîäèòñÿ â ñóììå áîëåå ïÿòè îøèáîê: ãðàììàòè÷åñêèõ, îðôîãðàôè÷åñêèõ, ïóíêòóàöèîííûõ.
!!! Ïðîøó îáðàòèòü âíèìàíèå íà íîâûå êðèòåðèè, ïðåäúÿâëÿåìûå ê èòîãîâîìó ñî÷èíåíèþ (èçëîæåíèþ) â 2019/2020 ó÷åáíîì ãîäó (Ïðèëîæåíèå 4 ê ïèñüìó Ðîñîáðíàäçîðà îò 24.09.2019 ¹ 10-888).
Ïðîâåðÿÿ ðàáîòû, ó÷èòûâàéòå, ÷òî ó ðåáåíêà îáÿçàòåëüíî äîëæåí áûòü ïðîâåäåí ñîïîñòàâèòåëüíûé àíàëèç (ÊÐÈÒÅÐÈÉ 2). Äëÿ ýòîãî Íàó÷èòå âûïóñêíèêîâ çàïèñàòü ñëåäóþùèå ñòðî÷êè: ÑÎÏÎÑÒÀÂËßß äàííûå (àðãóìåíòû, ïîñòóïêè ãåðîåâ, ïîçèöèþ
.) è ò.ä. Íàó÷èòå èõ ñîïîñòàâëÿòü, èíà÷å îíè íå ïðîéäóò ïî êðèòåðèþ 2.
Ê2. Àðãóìåíòàöèÿ. Ïðèâëå÷åíèå ëèòåðàòóðíîãî ìàòåðèàëà
Ó÷àñòíèê ïðè ðàñêðûòèè òåìû ñî÷èíåíèÿ äîêàçûâàåò ñâîþ ïîçèöèþ, ôîðìóëèðóÿ àðãóìåíòû è ïîäêðåïëÿÿ èõ ïðèìåðàìè èç ëèòåðàòóðíîãî ìàòåðèàëà, ïðèâëåêàÿ õóäîæåñòâåííûå ïðîèçâåäåíèÿ, äíåâíèêè, ìåìóàðû, ïóáëèöèñòèêó, ïðîèçâåäåíèÿ óñòíîãî íàðîäíîãî òâîð÷åñòâà (çà èñêëþ÷åíèåì ìàëûõ æàíðîâ), äðóãèå èñòî÷íèêè îòå÷åñòâåííîé èëè ìèðîâîé ëèòåðàòóðû (äîñòàòî÷íî îïîðû íà îäèí òåêñò);
-âûáîð ëèòåðàòóðíîãî ïðîèçâåäåíèÿ è àñïåêòû åãî àíàëèçà ñîîòâåòñòâóþò ôîðìóëèðîâêå òåìû, êîíöåïòóàëüíûì òåçèñàì ñî÷èíåíèÿ;
-ïðè ïðèâëå÷åíèè äâóõ è áîëåå ëèòåðàòóðíûõ ïðîèçâåäåíèé îñóùåñòâëÿåò
ñîïîñòàâëåíèå ìåæäó íèìè õîòÿ áû ïî îäíîé ïîçèöèè;
-äîïóùåíî íå áîëåå 1 ôàêòè÷åñêîé îøèáêè, ñâÿçàííîé ñî çíàíèåì ëèòåðàòóðíîãî ìàòåðèàëà (îøèáêà â íàïèñàíèè ôàìèëèè, èìåíè, îò÷åñòâà àâòîðà è íàçâàíèÿ ïðîèçâåäåíèÿ, èìåí ïåðñîíàæåé è òîïîíèìîâ ïðîèçâåäåíèÿ, â èçëîæåíèè ñþæåòíîé ëèíèè, ëèòåðàòóðíûõ è èñòîðè÷åñêèõ ôàêòîâ è ò.ï.) 2 áàëëà
Ó÷àñòíèê ñòðîèò ðàññóæäåíèå, äîêàçûâàåò ñâîþ ïîçèöèþ, ïîäêðåïëÿÿ àðãóìåíòû ïðèìåðàìè èç ëèòåðàòóðíîãî ìàòåðèàëà, íî îãðàíè÷èâàåòñÿ îáùèìè âûñêàçûâàíèÿìè ïî ïîâîäó ïðèâëå÷åííîãî òåêñòà (îâ), ïðè ïðèâëå÷åíèè äâóõ è áîëåå ëèòåðàòóðíûõ ïðîèçâåäåíèé íå îñóùåñòâëÿåò ñîïîñòàâëåíèÿ ìåæäó íèìè, è/èëè ïðèâëåêàåò ëèòåðàòóðíûé ìàòåðèàë íå âïîëíå óìåñòíî ñ òî÷êè çðåíèÿ âûáðàííîé òåìû, è/èëè îãðàíè÷èâàåòñÿ ïðîñòûì ïåðåñêàçîì ïðîèçâåäåíèÿ, è/èëè äîïóùåíû 24 ôàêòè÷åñêèå îøèáêè, ñâÿçàííûå ñî çíàíèåì ëèòåðàòóðíîãî ìàòåðèàëà 1 áàëë
Ñî÷èíåíèå íàïèñàíî áåç îïîðû íà ëèòåðàòóðíûé ìàòåðèàë èëè â ñî÷èíåíèè ñóùåñòâåííî èñêàæåíî ñîäåðæàíèå âûáðàííîãî òåêñòà, èëè ëèòåðàòóðíûé ìàòåðèàë ëèøü óïîìèíàåòñÿ â ðàáîòå (àðãóìåíòû íå ïîäêðåïëÿþòñÿ ïðèìåðàìè èç òåêñòà, íå ñòàíîâÿòñÿ îïîðîé äëÿ ðàññóæäåíèÿ), è/èëè ñî÷èíåíèå ñîäåðæèò 5 è áîëåå ôàêòè÷åñêèõ îøèáîê, ñâÿçàííûõ ñî çíàíèåì ëèòåðàòóðíîãî ìàòåðèàëà 0 áàëëîâ.
Ïî êðèòåðèþ 5: îáðàòèòå âíèìàíèå íà òðåáîâàíèÿ äàííîãî êðèòåðèÿ
Ê5. Îðèãèíàëüíîñòü ñî÷èíåíèÿ
Ñî÷èíåíèå õàðàêòåðèçóåòñÿ òâîð÷åñêèì, íåñòàíäàðòíûì ïîäõîäîì ê ðàñêðûòèþ òåìû (ïðèñóòñòâóþò ñàìîñòîÿòåëüíûå íåøàáëîííûå ìûñëè, èëè
íåîæèäàííûå è âìåñòå ñ òåì óáåäèòåëüíûå àðãóìåíòû ñ ïðèâëå÷åíèåì
íåòðèâèàëüíîãî ëèòåðàòóðíîãî ìàòåðèàëà, èëè îðèãèíàëüíûå íàáëþäåíèÿ, èëè
èíòåðåñíàÿ ëîãèêà ðàññóæäåíèÿ è ïðî÷.) èëè ÿðêîñòüþ ñòèëÿ 1 áàëë
 ñî÷èíåíèè íå ïðîäåìîíñòðèðîâàí òâîð÷åñêèé, íåñòàíäàðòíûé ïîäõîä,
îðèãèíàëüíîñòü ñòèëÿ 0 áàëëîâ
Çà÷åò ïî ÂÑÅÌ êðèòåðèÿì, êàê âèäèòå, ìîæåò íå ñîñòîÿòüñÿ.
«Îïàñíûì» ÿâëÿåòñÿ è êðèòåðèé 4 «Êà÷åñòâî ïèñüìåííîé ðå÷è», ðå÷åâûå îøèáêè: îñîáåííî óïîòðåáëåíèå «ìàëåíüêèõ» ñëîâ — «ÂÅÄÜ», ëåêñè÷åñêèå ïîâòîðû è ïð.
Теме дорожных впечатлений посвящен рассказ И.А. Бунина «Перевал». В центре повествования – встреча одинокого путника и гор. Эта встреча одновременно разворачивается в двух взаимодополняющих направлениях: переход через горный перевал и погружение героем внутрь своего настроения, мироощущения. Рассказ начинается так, будто читатель уже знаком с героем: «Ночь давно, а я всё ещё бреду по горам к перевалу, бреду под ветром, среди холодного тумана, и безнадёжно, но покорно идёт за мной в поводу мокрая, усталая лошадь, звякая пустыми стременами». Однако ни кто этот человек, ни то, почему ему понадобилось ночью совершать переход через перевал, ни куда, откуда и с какой целью он идёт, сообщено не будет.
Дорожное настроение героя изначально таково, что подталкивает его к необдуманному решению: идти ночью через горы. Далеко не случайно во втором предложении автор акцентирует внимание на осознаваемых героем опасностях и соблазнах горного путешествия: «В сумерках, отдыхая у подножия сосновых лесов, за которыми начинается этот голый, пустынный подъём, я смотрел в необъятную глубину подо мною с тем особым чувством гордости и силы, с которыми всегда смотришь с большой высоты». Несмотря на сумерки и ощущение серьёзности, тяжести перехода, герой выбирает продолжение пути. Его эмоциональное состояние, душевные переживания, чувственное восприятие первозданной красоты пейзажа не позволяют усомниться в правильности такого решения: оно продиктовано мироощущением героя.
Путешествие оборачивается не столько путём из одного места в другое, сколько процессом приближения героя к самому себе, вероятностью встречи со своими желаниями, мечтами, утратами и ценностными ориентациями. Человек в странной ситуации, причём созданной им самим, — это и попытка Бунина проследить, как меняется личность в пограничных обстоятельствах, что является для неё ценностью, и как он к ней приходит. Герой переживает критическую, кризисную ситуацию, вызванную предельной и как бы вдруг открывшейся возможностью ощутить и пережить сознание собственной смертности, конечности своего существования. Герою, потерявшемуся в привычном ему времени и пространстве, испытывающему ужас от происходящего с ним («Боже мой! Неужели я заблудился»), кажется, что «…будут только возрастать туманы, окутывая величавые в своей полночной страже горы…»). Путешественник и горы оказываются один на один. Герой чувствует безысходность перед громадной стихией, ведь рядом с ним только уставшая, мокрая, озябшая лошадь. В тот момент, когда чувство обреченности стало почти всепоглощающим, герой открывает в себе возможность увидеть проходимый им путь с другой точки зрения: «Не крикнуть ли? Но теперь даже чабаны забились в свои гомеровские хижины вместе с козами и овцами, — кто услышит меня? И я с ужасом озираюсь…» Потерянность героя исчезает, и он как бы вдруг, неожиданно для себя переживает ужас. Происходит это в тот миг, когда он действительно увидел, ощутил гомеровские хижины на склонах встреченных им гор.
Бунин показывает, что человек в предельной кризисной ситуации, прикоснувшийся к тайнам существования, через ощущение ужаса смог вернуть себе понимание ценности жизни: «Но странно – моё отчаяние начинает укреплять меня! Я начинаю шагать смелее, и злобный укор кому-то за все, что я выношу, радует меня. Он уже переходит в ту мрачную и стойкую покорность всему, что надо вынести, при которой сладостна безнадёжность…» Путешествие – встреча с горами – дало возможность герою встретиться с собою подлинным. Пережив ужас и безысходность, осознав ценность жизни, герой смог понять радость человеческого существования: «…только на заре удастся, может быть, уснуть где-нибудь мертвым сном, — сжаться и чувствовать только одно — сладость тепла после холода».
«Путешествие в Арзрум», по словам П. В. Алексеева, – самый значительный ориентальный травелог в русской литературе. Фактически поэт не покидал границ империи, о чем писал с явным сожалением. Но большую часть времени он провел на территории, исконно не принадлежавшей России. Пушкин начал свой путь, «сделав крюк», чтобы посетить легендарного генерала А. П. Ермолова. Этот визит выглядит своеобразным вступлением к поездке: ведь именно Ермолов проводил политику покорения Кавказа.
В «Путешествии в Арзрум» Восток и Кавказ предстают как реальные пространства, далекие от сформированного в литературе романтического образа. В своем повествовании автор явно занимает позицию просвещенного европейца (это отмечалась во многих работах). Он не раз называет себя именно европейцем, цитирует античные произведения, европейскую классику, и даже описывая обряд осетинских похорон, которым был свидетелем, использует английское стихотворение. При этом поэт стремится развенчать романтизированные представления об «экзотических краях». Он замечает: «Не знаю выражения, которое было бы бессмысленнее слов: азиатская роскошь». Таким образом он дает понять, что рассуждения о восточной красоте и роскоши преувеличены, и прямо говорит, что никаких богатств уже не осталось – есть только «азиатская бедность». Ведь само представление о «сказочных» восточных странах появилось благодаря многочисленным романам. В статье «Джон Теннер», рассуждая о современной ему жизни в Северной Америке, Пушкин указывает, что описания индейцев Шатобрианом и Купером имеют мало общего с реальностью. Интересно соотнести эти слова с эпизодом посещения гарема в «Путешествии в Арзрум», где автор иронично замечает: «Таким образом, видел я харем: это удалось редкому европейцу. Вот вам основание для восточного романа». В статье «Джон Теннер» он приходит к заключению, что полагаться нужно на свидетельства людей, которые долго жили в этой среде и ее действительно знают.
Можно сделать вывод: Пушкин стремился к тому, чтобы и «Путешествие в Арзрум» воспринималось как наблюдения образованного человека, не склонного поддерживать обычные стереотипы восприятия. Вместе с тем, Пушкин затрагивает в «Путешествии» важнейшие темы, которые касаются его лично, например, давая оценки в целом своему творчеству и проблематике поэта и поэзии. На Кавказе он впервые побывал в 1820 г., и это вдохновило его на создание поэмы «Кавказский пленник». Спустя 9 лет Пушкин, вспоминая свои первые впечатления, утверждает, что стремился вернуться в те края, чтобы увидеть заново всё, что окружало его в молодости.
Переоценке подвергается и его первая поэма Южного цикла: «Здесь нашел я измаранный список “Кавказского пленника” и, признаюсь, перечел его с большим удовольствием. Всё это слабо, молодо, неполно; но многое угадано и выражено верно». Возможно, переосмысливая одну из своих ранних поэм, поэт хотел убедиться, что изменения в его творчестве гармоничны и происходят в нужное время, то есть использовал путешествие, чтобы дать верную оценку своему развитию. Заметно, что у Пушкина было свое понимание, как следует излагать путевые впечатления. В первую очередь, он строил «Путешествие» как документальный рассказ, где образ путешественника – и биографически, и, так сказать, поэтически – близок автору, хотя его повествование нельзя назвать документальной прозой. Ему важна и теоретическая основа: для этого используется широкий круг источников. Но, пожалуй, главное – верно и точно передать свои наблюдения и впечатления, что должно быть продиктовано здравым смыслом, а не распространенным шаблоном.
Вовремя прочитанные книги способные не только глубоко впечатлить человека, но и повлиять на его жизнь, сформировать мировоззрение. Пример такого влияния можно найти на страницах романа И.А. Бунина «Жизнь Арсеньева». Повествование в романе ведётся от лица Алексея Арсеньева, вспоминающего о своём детстве и юности. Мальчик подрастает, и в имении появляется учитель по фамилии Баскаков. Учителю надлежит подготовить Алексея к поступлению в гимназию. Баскаков рассказывает Алексею истории из своей жизни, читает вслух книги про Робинзона и Дон Кихота. В гимназию Алексей поступает легко; вечера проводит с книгами, начинает писать стихи. Сам Алексей Арсеньев вспоминает о своем детском чтении так: «Дон-Кихот, по которому я учился читать, картинки в этой книге и рассказы Баскакова о рыцарских временах совсем свели меня с ума. У меня не выходили из головы замки, зубчатые стены и башни, подъёмные мосты, латы, забрала, мечи и самострелы, битвы и турниры. Мечтая о посвящении в рыцари, о роковом, как первое причастие, ударе палашом по плечу коленопреклоненного юноши с распущенными волосами, я чувствовал, как у меня мурашки бегут по телу».
Герой с теплотой вспоминает книги, прочитанные в детстве, и осознает, как сильно они повлияли на него. Так, приключения Робинзона, картинки во «Всемирном путешественнике» и карта земного шара навсегда пленили его: «Эти узкие пироги, нагие люди с луками и дротиками, кокосовые леса, лопасти громадных листьев и первобытная хижина под ними – всё чувствовал я таким знакомым, близким, словно только что покинул я эту хижину, только вчера сидел возле неё в райской тишине сонного послеполуденного часа. Какие сладкие и яркие виденья и какую настоящую тоску по родине пережил я над этими картинками!»
Герой взрослел, менялись его литературные предпочтения. Он полюбил Пушкина, Гоголя, Толстого, перечитывал Гёте, наслаждался произведениями Державина и Жуковского. Так, о прозе Гоголю герой написал следующее: «У Гоголя необыкновенное впечатление произвели на меня «Старосветские помещики» и «Страшная месть». Какие незабвенные строки! Как дивно звучат они для меня и до сих пор, с детства войдя в меня без возврата, тоже оказавшись в числе того самого важного, из чего образовался мой, как выражался Гоголь, «жизненный состав. “Страшная месть” пробудила в моей душе то высокое чувство, которое вложено в каждую душу и будет жить вовеки – чувство священнейшей законности возмездия, священнейшей необходимости конечного торжества добра над злом и предельной беспощадности, с которой в свой срок зло карается».
Поэзия Батюшкова, Языкова, Лермонтова помогала ему переживать «первые юношеские мечты, первую полную жажду писать самому, первые попытки утолить её, сладострастие воображения».
Благодаря книгам герой узнавал жизнь, ему казалось, что понимает «и устройство вселенной, и какой-то ледниковый период, и дикарей каменного века, и жизнь древних народов, и нашествие на Рим варваров, и киевскую Русь, и открытие Америки, и французскую революцию, и байронизм, и романтизм, и людей сороковых годов, и Желябова, и Победоносцева, не говоря уже о множестве навеки вошедших в меня лиц и жизней вымышленных, со всеми их чувствами и судьбами, то есть всех этих тоже будто бы всякому необходимых Гамлетов, Дон-Карлосов, Чайльд-Гарольдов, Онегиных, Печориных, Рудиных, Базаровых…»
О важности искусства пишет Ю.М. Лотман в книге «Воспитание души». Во-первых, «искусство полезно для педагогики», нравственности, поскольку позволяет воспитывать людей на хороших примерах. В частности, автор говорит школьном курсе литературы следующее: «Не случайно до сих пор, когда мы проходим художественную литературу в школе, нет-нет да и говорим ученикам: видите, этот герой достоин подражания, он — хороший, он — патриот или он — мыслитель, он — философ, он — герой. А этот — отрицательный персонаж, не поступайте, дети, как он». Во-вторых, искусство – основа существования общества. «Искусство, – говорил он, – это возможность пережить непережитое, приобрести опыт там, где его нет». Он называл литературу второй действительностью, характерною особенностью которой является то, что она пропущена сквозь призму сознания художника, одухотворена его мыслями, помогающими читателю обратить глаза внутрь себя и вглядеться в собственную душу.
«Произведения искусства живут тысячелетиями, и их читают, и они все время дают что-то новое. Это очень сложные машины. Произведение искусства — это самая сложная машина, которую когда-нибудь создавал человек, кроме самого человека. Когда человек создает человека, он создает нечто еще более сложное. Но насколько он не понимает человека, который ему кажется простым! Если он изучил в школе анатомию, то он полагает, что уже понимает человека; если на уроке литературы выучил несколько стихотворений, то он уже знает, что такое искусство. Это распространенное заблуждение, но это глубокое заблуждение. Искусство — это большая, если хотите, машина, если вы хотите сказать иначе — называйте организмом, жизнью, но это нечто саморазвивающееся. И мы находимся внутри этого развивающегося явления и все время поддерживаем с ним разговоры. Оно с нами общается».
«Марсианские хроники» – первое, прославившее Рэя Брэдбери произведение, которое является, по сути, сборником рассказов, объединенных общей темой – историей освоения Марса людьми, судьбой прежних жителей планеты, а главное – судьбами простых людей, оказавшихся в непростых ситуациях.
Марс издавна привлекал внимание фантастов, что совсем не удивительно: это один из ближайших соседей Земли по Солнечной системе. О Марсе и марсианах в разное время писали Эдгар Райс Берроуз и Алексей Толстой, Герберт Уэллс и братья Стругацкие, Кристофер Прист и Василий Щепетнев. Особое место в ряду книг, посвящённых этой планете, конечно же, занимают «Марсианские хроники» Рэя Брэдбери.
Линией повествования, объединяющей все произведения воедино, ниточкой, протянувшейся от Земли до Марса, стало то, что, прибыв на Красную планету, колонисты невольно принесли бы с собой главные проблемы человечества: расизм, цензуру, загрязнение окружающей среды, а также угрозу полного самоуничтожения посредством атомного оружия, т. е. все то, что волновало мир в середине прошлого века. Эта идея для романа в рассказах должна была стать зеркалом, отражающим человечество, его ошибки, слабости и недостатки. Книга должна была послужить своеобразным предупреждением о предстоящих опасностях для человеческой культуры. Именно поэтому Рэй всегда любил научную фантастику: этот жанр позволял автору критиковать общество, используя метафору будущего для отображения проблем настоящего.
«Марсианские хроники» — это не только поэтизированный рассказ о столкновении двух различных культур, но и размышления о вечных проблемах и ценностях нашего бытия. В одном интервью Брэдбери сам говорил, что не считает книгу научной фантастикой в чистом виде — скорее он использовал марсианские декорации, чтобы поразмыслить о вечном, о человечестве, о его месте в этой огромной Вселенной.
Роман М. Шелли «Франкенштейн, или Современный Прометей» – это метафора разрушительного творения человеческого разума, созданного без каких-либо целей или без прогноза о возможностях такого творения. В книге рассказывается о жизни и трудах ученого Виктора Франкенштейна, которому удалось постичь тайну зарождения жизни и научиться оживлять безжизненную материю. Перед нами использование новых, невиданных технологий. Франкенштейн создает искусственного человека из частей трупов, но позже отрекается от своего детища. Безымянное чудовище, ненавидимое людьми за уродство, начинает преследовать своего создателя. Человечный и брошенный своим создателем монстр – творение и человека, и человеческого прогресса. И хотя он создал монстра, его намерения не были темными: он совсем не желал принести обществу вред. Виктор Франкенштейн осознает всю чудовищность и бесцельность своего поступка и вынужден бежать от него и от своей личной ответственности.
Когда М. Шелли писала этот роман, другие произведения в этом же жанре обращались к теме оккультизма, мистике и магии. В то время сама мысль о возрождении мертвого человека ассоциировалась с чем-то вроде темной магии. Доктор Франкенштейн оживляет своего монстра не с помощью сверхъестественных сил, а путем неких научных опытов, о которых никто не знал в далеких 1800-х годах.
Таким образом, автор хочет донести до читателей следующую мысль: человек обязан брать на себя ответственность за свои поступки, а также за свои создания. Наука должна быть нацелена на благо, а не на зло, за познания тайн Вселенной необходимо платить высокую цену.
«Преступление и наказание» — одно из лучших произведений великого русского писателя Ф. М. Достоевского. Главный герой Родион Раскольников не просто убийца. Он мыслитель и философ, в нём борются два характера. Даже фамилия героя свидетельствует о его душевном расколе. Поэтому мотив преступления главного героя неоднозначен.
Во-первых, главный герой видит нищету бедных людей, которая толкает их на пьянство, воровство, проституцию. Это вызывает в Раскольникове протест, стремление помочь людям. Герой убежден, что люди не могут самостоятельно найти выход из социальной «ямы», в которой находятся, поэтому становится своеобразным мстителем за всех обездоленных людей. Бедность и унижения Раскольникова усиливают его протест. Кроме того, ситуация в семье тоже подталкивает его к преступным действиям. Он получает письмо от матери, из которого узнает, что его сестра собирается выйти замуж за Лужина, чтобы этим спасти от неминуемых несчастий мать и брата. Герой не может принять такую жертву, но и изменить ситуацию он тоже не в силах. Но преступление он совершает не только из-за чувства социальной несправедливости или сложной семейной ситуации. Раскольников хочет проверить, способен ли он быть сильной личностью, преступить нравственный закон. В его душе живет философская идея, которая оправдывает преступления вообще. Раскольников не случайно обращается к фигуре Наполеона, поскольку именно Бонапарт жертвовал множеством жизней, стремясь достигнуть своей цели. Это поможет, по мнению героя, помимо всего, утвердить себя. Об этом он говорит так: «Вот что: я хотел Наполеоном сделаться, оттого и убивал…».
Эту теорию Раскольников и пытается применить по отношению к самому себе, хочет понять свое место в жизни. Отсюда его признание Соне: «Мне надо было узнать тогда… вошь ли я, как все, или человек?».
В итоге раскольников совершает преступление: убивает старуху топором и скрывается с места преступления. Однако, не выдержав тяжести поступка, Раскольников восклицает: «Эстетическая я вошь!». Это значит, что Раскольников еще человек, но жалеющий о том, что он – человек. Он предполагает обоснование преступления, его оправдание в чужих и собственных глазах. «Ужели я не гений, не Наполеон?» — вот главный источник страданий Раскольникова. Он не может выдержать своего преступления, а потому считает, что не сдал экзамена на гениальность. Достоевский пишет: «Его гордость была сильно уязвлена; он и заболел от уязвленной гордости». Прежде всего, мучается главный герой из-за стыда.
Смысл его страданий в том, что совесть и разум его вступили в самую решительную борьбу между собой. Герой романа сознает, что он не старушонку убил, а «самого себя». Совесть оказалась гораздо сильнее разума.
В письме матери Раскольникова в общих чертах определяется идея вины и возмездия, которая, в конечном итоге, представляет собой дилемму – с Богом ты или нет.
Страдания преступной совести у Родиона Раскольникова — это огромная движущая сила, она ведет его к Богу. Причем в это же время самозащита у Родиона Раскольникова не иссякает. С удивительным мастерством Достоевский раскрывает эту двойственность души героя.
После знакомства с Соней Мармеладовой начался новый этап в духовном развитии Раскольникова. Не отказавшись от своей «идеи», он стал все больше и больше погружаться в атмосферу божественного сострадания, самоотречения, чистоты, олицетворением и носительницей чего была Соня. Общение с Соней в дальнейшем заставляет Раскольникова смотреть на свое преступление не как на предмет юридического разбирательства, а как на нарушение божественных установлений. У Раскольникова возникает ощущение, что Соня знает что-то такое, чего ему не понять:
«Он взял ее обеими руками за плечи и прямо посмотрел в ее плачущее лицо. Взгляд его был сухой, воспаленный, острый, губы его сильно вздрагивали… Вдруг он весь быстро наклонился и, припав к полу, поцеловал ее ногу…
— Что вы, что вы это? Передо мной! — пробормотала она, побледнев, и больно-больно сжало вдруг ей сердце. Он тотчас же встал.
— Я не тебе поклонился, я всему страданию человеческому поклонился…».
Именно после этого эпизода Раскольников предлагает Соне «идти вместе», совершает покаяние на площади, является с повинной. Герой вспоминает совет Сони: «Поди на перекресток, поклонись народу, поцелуй землю, потому что ты и пред ней согрешил, и скажи всему миру вслух: «Я убийца!». И Раскольников идет на Сенную площадь, где встает перед всем миром на колени и совершает очистительный обряд целования земли. Происходит мгновенный переход из душевного состояния раздробленности в состояние внутреннего единства личности. Родион испытывает чувство наслаждения и счастья.
Только на каторге Родион Раскольников нашел «свою веру» в спасительных для человечества свойствах любви. Именно любовь привела его к Богу: «Они хотели было говорить, но не могли. Слезы стояли в их глазах. Их воскресила любовь, сердце одного заключало бесконечные источники жизни для сердца другого».
Достоевский раскрыл трагедию Раскольникова, все стороны его душевной драмы, безмерность его страданий. Писатель привел своего героя к покаянию и нравственному очищению. Таким образом, роман Достоевского убеждает нас в том, что не столько социальные условия, сколько нравственное заблуждение, утрата человечности ведут к преступлению.
Теме преступления посвящен рассказ А.П. Чехова «Злоумышленник».
Анализируя данное произведение, следует обратить внимание в первую очередь на название. «Злоумышленник» – это человек, который совершает преступление осознанно, заранее обдумывает его, понимает, какие последствия могут возникнуть после его действия. Героя же чеховского рассказа сложно назвать злоумышленником. Крестьянин Денис Григорьев не только не понимает, что он совершил преступление, но и не осознает, что от его действий могли пострадать люди. Когда следователь говорит, что из-за его поступка поезд мог бы сойти с рельсов и он бы «убил людей», он восклицает: «Зачем убивать? Нешто мы некрещеные или злодеи какие? Слава те господи, господин хороший, век свой прожили и не токмо что убивать, но и мыслей таких в голове не было…» Когда ему зачитывают закон, согласно которому его должны приговорить к ссылке на каторжные работы, он не понимает происходящего и до последнего думает, что его судят за что-то другое.
В действиях крестьянина Дениса Григорьева нет злого умысла, комизм ситуации проявляется в столкновении двух миров: цивилизации, изрезавшей природный мир железными дорогами, и крестьянства, живущего естественной жизнью. Отсюда и возникает непонимание: следователь, обвиняя крестьянина в преступных деяниях, не сомневается в очевидности правонарушения и его вины; крестьянин же, старательно прислушивающийся к следователю, недоумевает, как тот не может понять, что для рыбной ловли нужны грузила для снасти. Так в рассказе воссоздается «диалог глухих».
Причина преступления кроется не только в необразованности, неосведомленности крестьянина, но и в социальном устройстве общества. Голодный, вынужденный много работать крестьянин не может знать законов, он не может получить образование. Справедливым ли тогда становится главный принцип: «незнание закона не освобождает от ответственности»? Читатель понимает, что герой, безусловно, виноват, но государство и общество виновато не меньше в том, что такие злоумышленники откручивают гайки.
Теме преступления и наказания посвящена новелла Р. Брэдбери «Наказание без преступления». Писатель убежден, что смерть физическая иллюзорна, гораздо реальнее и страшнее смерть духовная.
Произведение делится на две части: преступление и наказание. Неслучайно преступник известен заранее: главными автор хотел сделать психологические проблемы. Герой новеллы Джордж Хилл хочет убить жену и заказывает её точную копию — куклу. Джордж оправдывает убийство, так как, по его мнению, преступление носит очищающий характер: «…богатые люди могут позволить себе роскошь «очищающего убийства». «Главное назначение кукол в том и заключается, чтобы предупредить реальные преступления. Захотелось тебе избить, убить или помучить кого-нибудь, вот и отведи душу на марионетке…».
В силу того, что прямого преступления против другого человека здесь нет, в центре внимания автора оказывается сама устремлённость человека ко злу, жажда убийства. Герой рассчитывает на преступление без наказания, он убежден, что обладающие высоким финансовым статусом имеют право на убийство. Он приходит в магазин марионеток с заказом на убийство копии своей жены: «Да, куча денег… Но богатые люди могут позволить себе роскошь “очищающего убийства”». Идея Родиона Раскольникова обыграна Брэдбери в контексте общества потребления, товарно-денежных отношений. Право имеет богатый человек.
На первый взгляд кажется, что идея Хилла гуманна. Убивая копию своей жены, Хилл освобождается от мук ревности: «Он очистился от гнева и жажды убийства…». Но идея, ложная в своей основе (уничтожение человека), развенчивается изнутри — через страдание героя.
Соотнесённость с романом Достоевского в этом рассказе не только на уровне общей проблемы.
Герою, как и Раскольникову, перед «убийством» снится его прошлое. В этом сне проявляется его человеческая душа, противодействующая преступлению, пусть она и подавлена в данный момент и может подать голос только таким образом. Хиллу, герою рассказа, снятся сцены возвышенных романтических отношений с женой в прошлом, которые уже невозможны в настоящем.
Итог рассказа противоположен замыслу героя: вместо преступления без наказания выходит наказание без преступления. Мистера Хилла арестовывают и приговаривают к смертной казни, хотя фактического убийства он не совершал: он убил машину. В таком итоге есть свой смысл: в преступлении важнее всего внутренняя готовность к нему, желание зла. Но и абсурдность такой развязки важна – она позволяет подумать о бессмысленности, бесчеловечности и безнравственности того, что общество может противопоставить преступному выбору человека.
Роман О. Уайльда «Портрет Дориана Грея» – иллюстрация того, как преступление влияет на душу человека. Впервые мы видим Дориана Грея – главного героя произведения – позирующим в мастерской Бэзила. Стеснительный и наивный юноша привлекает внимание лорда Генри, который задумал поставить над ним эксперимент и «перелить свою душу в другого… передать другому свой темперамент, как тончайший флюид или своеобразный аромат». Герой слушает лорда Генри, впитывает его слова как губка. Сразу после разговора юноша восклицает «Если бы портрет менялся, а я мог всегда оставаться таким, как сейчас! Зачем вы его написали? Придет время, когда он будет дразнить меня, постоянно насмехаться надо мной!»
От бесконечных диалогов Дориан переходит к действиям и приступает к поискам удовольствий. Его настигает первое испытание – любовь к актрисе Сибилле Вэйн. Казалось бы, любовь побеждает все и здесь тоже она должна победить, но зло уже слишком глубоко проникло в душу Дориана. Кроме того, Дориан любит не ее настоящую, он любил игру, героиню шекспировских трагедий. Не выдержав горькой правды и разбитого сердца, Сибилла покончила с собой. Дориан понимает, что это он виноват в ее смерти, но лорд Генри находит слова, чтобы он утихомирил свою совесть. После первого мерзкого поступка Дориан начинает вести двойную жизнь: днем он появляется в высшем обществе с лордом, ходит на светские приемы, а ночью он предается порокам.
Чем ниже по аморальной лестнице спускается Дориан, тем больше роскоши его окружает. Описание его коллекции тканей, драгоценных камней и изысканного интерьера занимает целые страницы. Их смысловое значение не передать вкус и стиль Дориана, как эстета, а в том, чтобы контрастно подчеркнуть его моральную нищету – «эти сокровища, как и все, что собрал Дориан Грей в своем великолепно убранном доме, помогали ему хоть на время забыться, спастись от страха, который порой становился уже невыносимым». Пиком его морального падения становится убийство художника Бэзила Холлуорда. Став убийцей, он хочет уничтожить портрет, ибо перемены на нем выдают моральную деградацию владельца. Он кромсает портрет ножом, потом слышны страшные крики, что-то падает, и, когда на другой день приходят слуги, они обнаруживают портрет во всем его первоначальном великолепии. «На полулежал мертвый старик в смокинге и с ножом в сердце. Он был седой, морщинистый, жалкий на вид. Лишь обратив внимание на перстни на его пальцах, слуги поняли, кто это».
Уайльд заканчивает свой роман как поучительную притчу – за преступлением следует наказание, вседозволенность невозможна, удовольствие заключено в рамки морали.
Что заставляет человека идти преступным путем? Об этом можно узнать из пьесы М. Горького «На дне». Один из героев пьесы Васька Пепел всю жизнь занимался воровством. Он даже гордился своим воровским промыслом, полученным по наследству. «Мой путь — обозначен мне! Родитель всю жизнь в тюрьмах сидел и мне тоже заказал… я когда маленький был, так уж в ту пору меня звали вор, воров сын… Нас, ярославских, голыми руками не возьмешь…» Благодаря словам персонажа мы понимаем, что он не видел другой жизни и не особо выбирал жизненный путь. Он просто не предполагал, что потомственный вор может стать кем-то другим.
Большую часть жизни герой не понимает, что идет неверной дорогой. Он считает, что честь и совесть не нужна, ее же нельзя надеть на ноги вместо сапог. Однако у героя есть совесть. Он отвергает предложение Василисы убить ее мужа, несмотря на обещание больших денег.
Со временем герой осознает, что такой образ жизни ненормален. Он признается ночлежникам: «А скушно… чего это скушно мне бывает? Живешь-живешь — все хорошо! И вдруг — точно озябнешь: сделается скушно…». Он ищет настоящей любви, хочет, чтобы рядом был человек с душой.
Все более уверяется оно в неправильности жизни, когда в ночлежке появляется странник Лука. Совет Луки идти в Сибирь («Там ты себе можешь путь найти»), его рассказ о праведной земле, любовь к Наташе пробуждают в Пепле стремление изменить свою жизнь. «Иди… со мной, – говорит он Наташе, – …брошу воровство!.. Я грамотный… буду работать… я одно чувствую: надо жить… иначе!.. Надо так жить… чтобы самому себя можно мне было уважать… оттого я вор, что другим именем никто никогда не догадался назвать меня… Назови ты… Наташа… пожалей меня! Несладко живу… волчья жизнь мало радует…»
Мы видим, что герой отчаянно желает изменить свою жизнь, однако совершает новое преступление: заступаясь за истязаемую Наташу, Пепел невольно убивает Костылева, за что его сажают в тюрьму.
В пьесе «На дне» показана трагедия человека, который жаждал вырваться из преступной среды, но не сумел.
Чтобы понять значение поэмы Н.А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо», необходимо обратиться к истории. 19 февраля 1861 года Александр II издал Манифест и Положение, отменявшие крепостное право. Реформа предполагала, что крестьяне получат личную свободу и право распоряжаться своим имуществом. Однако земля, на которой работали крестьяне, была признана собственностью помещиков, которые должны были выделить крестьянам приусадебный участок и полевой надел. Крестьяне могли выкупить у помещика землю, но стоимость при этом была вдвое и втрое выше действительной стоимости. Таким образом, помещики не потеряли доход после реформы. Кроме того, нищенский надел не мог прокормить крестьянина, поэтому он был вынужден идти к помещику и просить принять его на испольщину. Крестьяне обрабатывали господскую землю своими орудиями и получали за труд половину урожая. Закончилось это массовое закабаление крестьян массовым разорением старой деревни.
По воспоминаниям Н.Г. Чернышевского Н. А. Некрасов с первых дней проведения реформы понимал, что народ обманут, поэт переживал события тех лет трагически: «В день объявления воли я пришел к нему и застал его в кровати. Он был крайне подавлен; кругом на кровати лежали разные части «Положения» о крестьянах. «Да разве эго настоящая воля! — говорил Некрасов. — Нет, это чистый обман, издевательство над крестьянами». Так что мне пришлось даже успокаивать его».
Неслучайно в поэме так много эпизодов о несчастливой жизни многомиллионного русского крестьянства после «освобождения». Уже начало поэмы «Кому на Руси жить хорошо» — с знаменательными названиями губернии, уезда, волости, деревень — приковывает внимание читателя, прежде всего, к бедственному положению народа. Очевидно, горькая доля встретившихся на столбовой дороженьке временнообязанных мужиков и оказывается исходной причиной возникшего спора о счастье как материальном благополучии. Поспорив, семь крестьян отправляются в дальнюю дорогу по России в поисках счастливого человека.
Образ широкой дороженьки и открывает первую главу поэмы. Описывая путь, автор использует лексику («песчана» и «глуха»; «хороша» весенняя природа, но «невесело» глядеть на поля с «бедными всходами»; избы «новые нарядны», но смотреть на них «больней», чем на старые), благодаря которой с первых строк в поэме возникают тревожные мысли о народной судьбе, которые, постепенно усиливаясь, переходят в предчувствие надвигающейся беды и неблагополучия. Не случайно картина заканчивается горьким, почти риторическим вопросом: «Какое счастье тут?…»
Связь с народным творчеством и живой крестьянской речью придает стихам в «Кому на Руси жить хорошо» подлинно народное звучание. Поэт смотрит на мир глазами народа, думает его думами.
Описывая природу, автор подчеркивает, что она (природа) находится в неразрывном единстве с жизнью крестьян:
Недаром наши странники
Поругивали мокрую,
Холодную весну. .
Весна нужна крестьянину
И ранняя и дружная,
А тут — хоть волком вой!
Не греет землю солнышко,
И облака дождливые,
Как дойные коровушки,
Идут по небесам,
Согнало снег, а зелени
Ни травки, ни листа!
Вода не убирается,
Земля не одевается,
Зеленым ярким бархатом,
И, как мертвец без савана,
Лежит под небом пасмурным
Печальна и нага.
Пейзаж, описанный поэтом, рождает ощущение горя, крестьянской обездоленности («зелени ни травки, ни листа», «лежит под небом пасмурным», «как мертвец без савана», «чернехонько», «печальна и нага»). Некрасов показывает образ земли, лишенной жизни. С особой силой звучит этот мотив и в описании деревни Клин — «селенья незавидного»:
Что ни изба — с подпоркою,
Как нищий с костылем;
А с крыш солома скормлена
Скоту. Стоят, как остовы,
Убогие дома.
Ненастной, поздней осенью
Так смотрят гнезда галочьи,
Когда галчата вылетят
И. ветер придорожные
Березы обнажит…
То же самое и в описании «богатого» села Кузьминского с его грязью, училищем, «пустым, забитым наглухо», избой «в одно окошечко, с изображеньем фельдшера», «лавками», питейными заведениями.
Все описания – убедительное свидетельство того, что в «жизни крестьянина, ныне свободного, бедность, невежество, мрак». С другой стороны, эти описания раскрывают духовное богатство крестьянской души, талант народа, умеющего подобрать меткие эпитеты и сравнения, органически связанные с деревенским бытом.
Самый облик крестьян, а еще более — их рассказы, убеждают, что счастье мужицкое — «дырявое, с заплатами», «горбатое с мозолями», — что и после реформы жизнь крестьянина-труженика лучше не стала. В кругу «счастливцев» следует выделить образ каменотеса-олончанина. Он выгодно отличается от всех других рассказчиков: «плечистый», «молодой», не знает нужды. Его облик и слова вызывают мысль о нравственной и физической красоте человека, любящего труд и умеющего трудиться. Описание другого персонажа, который тоже был «не хуже каменщик», а теперь «зачах», заставляют задуматься о том, что даже богатырский труд не приносит крестьянину счастья, напротив, и он к концу жизни оборачивается трагедией.
Кроме того, автор обращает особое внимание на жизнь русских женщин. Так, из рассказа Матрёны Тимофеевны, мы узнаем и о ее подневольном положении в семье, и о вечных унижениях, о деспотизме семейных отношений, о постоянной разлуке с мужем, страданиях матери, потерявшей сына, материальной нужде. Вся история жизни Матрены Тимофеевны доказывает справедливость ее слов:
Не дело — между бабами
Счастливую искать!..
Песни, которые поет Матрена Тимофеевна, воспринимаются как общеизвестные, повсеместные. Их знают и «хором» подхватывают странники-правдоискатели, что «промеряли пол—царства». Голос Матрены Тимофеевны — голос самого народа. Рассказ Матрены Тимофеевны о своей жизни — это и рассказ о судьбе любой крестьянки, многострадальной русской женщины-матери, которая в пореформенную эпоху осталась столь же угнетенной и бесправной, что и до 1861 года.
Многие герои русской литературы искали правду и счастье. Не исключением стал и герой повести А.П. Платонова Вощев. В день, когда Вощеву исполняется тридцать лет, его увольняют с небольшого механического завода «вследствие роста слабосильности в нем и задумчивости среди общего темпа труда». Его признают несознательным рабочим из-за его попыток «выдумать что-нибудь вроде счастья», чтобы улучшить производительность труда. В мире, где все работает «по готовому плану», Вощев не может найти себе место. Так герой решается отправиться в путь: он жаждет найти место, где все будет иначе. Как и многие другие герои русской литературы, Вощев мечтает об идеальном мире, где все счастливы. Однако уже в самом начале своего пути он становится свидетелем ссоры супругов и понимает, что эти люди глубоко несчастны, они не чувствуют смысла жизни. Тогда герой произносит следующее: «…Чтите своего ребенка… когда вы умрете, то он будет». Этими словами Вощев провозглашает приоритет будущего над настоящим. По этой же причине, увидев отряд пионеров, он чувствует ответственность за их жизни. Именно тогда герой ощущает свою жизненную задачу-работать в настоящем для блага будущих поколений.
Потому он соглашается строить общепролетарский дом, «из высоких окон» которого, как ему кажется, «будущий человек будет спокойно глядеть в простертый, ждущий его мир» и «бросать крошки из окон живущим снаружи птицам. Появление на котловане маленькой девочки Насти Вощев расценивает как чудо, как надежду на обретение в будущем другими людьми смысла жизни. Ее гибель становится трагедией для героя, он осознает, что нет никакого смысла в строительстве, в любых полезных деяниях, если при этом свершаются бесчинства и умирают дети.
В начале XIX в. политически нейтральное значение слова «гражданин» было воспроизведено в одном из наиболее известных словарей того времени — «Словаре Академии Российской». «Гражданин – городской житель, обитатель». Одновременно с отождествлением гражданина с городским жителем на рубеже XVIII — начала XIX в. было распространено и более широкое по смыслу значение: гражданин — это еще и соотечественник, житель страны, подданный, вне зависимости от места проживания и сословной принадлежности. Близким по смыслу понятию «гражданин» в лексиконе образованной части российского общества было слово «гражданство», которое обозначало определенную общность людей, имевших свои правила поведения, этические нормы. Понятие «гражданство» означало, с одной стороны, общность людей, а с другой — подразумевало противопоставление частного и общественного, индивидуальных потребностей гражданина и общества в целом, интересы которого всегда ставились выше интереса частных лиц. Для обозначения таких отношений между жителями Российской империи употреблялось понятие «сограждане». Оно нередко использовалось в качестве обращения к слушателям в различных научных и благотворительных обществах, а также в аудиториях высших и средних учебных заведений. Обращаясь к слушателям таким образом, оратор всегда стремился подчеркнуть духовное единство собравшихся. В данном контексте понятие «сограждане» всегда имело позитивную эмоциональную направленность и подразумевало не отдельного человека, а его членство в коллективе, группе, обществе. «Согражданами» называли людей не просто совместно проживающих на определенной территории, а людей, имевших общность культуры, чувств и привязанностей. Так, в статье Н. М. Карамзина «О любви к Отечеству и народной гордости», размышляя о различии «физической, моральной и политической любви к Отечеству», автор предлагал читателям свое представление о том, кого следует называть «согражданами». По его мнению, это те люди, «с кем мы росли и живем… душа их сообразуется с нашею, делается некоторым её зеркалом». У них есть духовное единство, и каждый из членов данной общности испытывает чувство любви к своему Отечеству, которая проявляется в любви к «согражданам». Именно «сия любовь к согражданам, или людям, с которыми мы росли, воспитывались и живем, – писал Н. М. Карамзин, – есть вторая, или моральная, любовь к Отечеству…»
«Чистый понедельник» Ивана Алексеевича Бунина рассказывает читателям историю отношений двух молодых людей. Он не называет их имен, однако большое внимание уделяет описанию внешности, характера и внутреннего мира каждого. Именно поэтому в момент чтения произведения перед глазами возникают очень яркие образы действующих лиц.
Главный герой
Главный герой произведения – богатый человек. Он молод и хорош собой настолько, что даже незнакомые люди обращают на это внимание:
«Он взял ее руку, пьяно припал к ней и чуть не свалился с ног. Справился и, сжав зубы, взглянул на меня:
— А это что за красавец? Ненавижу.»
Сам герой описывает свою внешность следующим образом: «Я, будучи родом из Пензенской губернии, был в ту пору красив почему-то южной, горячей красотой, был даже «неприлично красив…».
Характер его под стать внешнему виду – горячий, веселый и живой. «Постоянно готовый к счастливой улыбке, к шутке», — такое описание он дает сам.
Несмотря на внешнюю открытость, молодой человек способен искренне переживать. Об этом свидетельствует его поведение во время разлуки с любимой. Юноша пытается найти утешение в вине и кабаках, посещает места, где они бывали вместе, молится и плачет.
Главная героиня
Девушка – героиня «Чистого понедельника» так же, как и ее поклонник, богата. У нее нет матери, а отец, «человек знатного рода» живет в Твери «на покое».
Внешность девушки «какая-то индийская, персидская, смугло-янтарное лицо, великолепные и несколько зловещие в своей густой черноте волосы, мягко блестящие, как черный соболий мех, брови, черные, как бархатный уголь, глаза; пленительный бархатисто-пунцовыми губами рот оттенен был темным пушком…». Внешне они с главным героем очень подходят друг другу: «…мы оба были богаты, здоровы, молоды и настолько хороши собой, что в ресторанах, на концертах нас провожали взглядами».
На первый взгляд девушка ничем не отличается от всех состоятельных дам своей эпохи – ежедневно обедает в ресторанах, читает книги, посещает театры и другие увеселительные мероприятия, принимает подарки и цветы от своего ухажера. Однако уже с первых строк становится понятно, что в ней есть какая-то загадочность, странность, которая отличает ее от современниц. Складывается ощущение, что она пытается побороть свое внутреннее «Я», свою сущность: старается произвести впечатление, что «ей ничто не нужно: ни цветы, ни книги, ни обеды, ни театры, ни ужины за городом», но в тоже время имеет любимые и нелюбимые цветы, любит хорошо поесть («…шоколаду съедала за день целую коробку»). Особенную любовь она испытывает к красивой одежде («Явной слабостью ее была только хорошая одежда, бархат, шелка, дорогой мех…»).
Молодая девушка очень молчалива, задумчива и сдержанна в проявлении своих эмоций. По ее поведению очень сложно понять, какие чувства она испытывает к человеку, от чего и страдает главный герой. Она не признается ему в ответной любви, но заявляет ему: «…вы хорошо знаете, что, кроме отца и вас, у меня никого нет на свете. Во всяком случае, вы у меня первый и последний. Вам этого мало?». Все ее поведение говорит о том, что внутри девушки ведется борьба двух противоположностей.
В середине произведения она предстает перед героем с неожиданной стороны: рассказывает ему о том, что любит бывать в монастырях и соборах, заходит на кладбища, поражает глубокими познаниями в области религии:
«— Откуда вы это знаете? Рипиды, трикирии!
— Это вы меня не знаете.
— Не знал, что вы так религиозны.
— Это не религиозность. Я не знаю что… Но я, например, часто хожу по утрам или по вечерам, когда вы не таскаете меня по ресторанам, в кремлевские соборы, а вы даже и не подозреваете этого…».
Но в этот же вечер девушка, молодая особа, размышляющая о столь высоких вещах, отправляется на «капустник», пошлее которого ничего не знала, пьет херес, веселится и танцует с нетрезвыми кавалерами, проводит ночь с главным героем. Внутренняя борьба все еще идет, но ее утренний отъезд на послушание в монастырь показывает: духовное начало победило и девушка, наконец, сделала свой главный выбор в жизни. Он дался ей непросто, но сила воли и твердый характер помогли героине произведения.
Союз главных действующих лиц
Несмотря на разницу в характерах главных героев «Чистого понедельника», их противоположные интересы и поведение, между ними существует невидимая связь. Ведь нельзя назвать простым совпадением то, что спустя два года после судьбоносного чистого понедельника юношу потянуло именно к Марфо-Мариинской обители, где в тот момент находилась его возлюбленная, заставило вглядываться в лица монахинь и послушниц, как будто он наверняка знал, что увидит ее среди них. Неспроста и главная героиня, сосредоточенная на пении молитв «вдруг подняла голову, крытую белым платом, загородив свечку рукой, устремила взгляд темных глаз в темноту, будто как раз на меня…», словно почувствовала присутствие близкого человека рядом. Такая сиюминутная встреча расставила все по местам и молодой человек наконец убедился в истинной сущности своей возлюбленной, но не стал ее удерживать, а просто принял ее выбор и просто «повернулся и тихо вышел из ворот».