Черты народной сказки в сказке пушкина

3. Использование традиционных элементов народной сказки в сказке Пушкина

«Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях» напечатана в «Библиотеке для чтения» (1834г., Т.2). Окончена, согласно помете в автографе, 4 ноября 1833г. В сюжете использованы мотивы сказок, рассказанных в Михайловском Ариной Родионовной и записанных поэтом в рабочей тетради той поры, но выстроен сюжет на основе одной из гриммовских сказок («Белоснежка»), только семь карликов, у которых нашла приют героиня, замечены семью богатырями.

Из другой сказки Гриммов Пушкин взял и заключительный эпизод: там молодая королевна, разыскивая мужа, превращенного в голубя, обращается к солнцу, месяцу и ветрам, и только южный ветер подсказывает ей, где найти мужа.

Со сказками Гриммов Пушкин познакомился, очевидно, по французскому их переводу начала 1830 гг., который сохранился в составе его библиотеки. Сопоставляя сказки, можно сказать, что сказка А.С. Пушкина «Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях имеет схожие черты с народной.

В русских народных сказках используются традиционные элементы: зачин, концовка, повторы, сказочные формулы, постоянные эпитеты, чудесные предметы, число «три», «семь» «9», положительные и отрицательные герои, победа добра над злом в финале.

В ходе исследовательской работы было установлено, что А.С. Пушкин писал «Сказку о мертвой царевне и о семи богатырях» в народном духе, поэтому сходство с народными сказками заложено было изначально. Поэт выбрал традиционный для народных сказок сюжет: злая мачеха хочет погубит падчерицу, но наказана за свою жестокость. Главная идея лежит в фольклорном русле: противостояние добра и зла и победа добра и справедливости. Теперь рассмотрим на примере текста сказки:

1. В этой сказке нет зачина, но есть концовка:

«…Я там был, мед, пиво пил,

Да усы лишь обмочил…»

Посмотрим заключительные строки русской народной сказки «Королевич и его дядька» «… Свадьба королевича была веселая. И я там был, мед-вино пил, по усам текло, а в рот не попало» или в сказке «Три царства – медное, серебряное и золотое» заканчивается …Я там был, пиво пил; пиво – то по усу текло, да в рот не попало.

2. По ходу чтения выписывал слова, которые не свойственны книжной речи.Например, «инда очи разболелись глядючи», «издалеча», «не кручинься, бог с тобой», «что-де», «выдь ко мне», «аль товар не по купцам», «светлая светлица», «на полати взобралась», «как тягаться ей со мною», «дурь – то успокою», «весть царевну в глушь лесную». «свадьбу тотчас учинили».

3. Во многих народных сказках нет имен у сказочных героев. На протяжении всей сказки мы узнаем только «и царица …», «царевна молодая», «чернавка, сенная девушка», братья, царь и одно имя – королевич Елисей.

4 Сопоставляя с другими сказками, можно сказать, что эта сказка волшебная, так как есть: а) волшебство (зеркальце): «…Свойство зеркальце имело: говорить оно умело…»; б) Оживание царевны «…Дева вдруг ожила…»; в)олицетворения: «…Братец мой, — отвечает месяц ясный,- не видал я девы красной…»

5. Проведенное мною исследование показывает, что в русских сказках чаще всего встречаются числа 3, 9 и 7. А. С. Пушкин тоже использует числа: «…девять месяцев проходит, с поля глаз она не сводит…»; «…семь торговых городов…», «…входят семь богатырей, семь румяных усачей»; «…ждали три дня, но она…».

6. Молодая царевна имеет такие же качества как и героини в народных сказках : « нраву кроткого такого», красавица, мила. Она трудолюбива:

«…А хозяюшкой она

В терему меж тем одна

Приберет и приготовит,

Им она не прикословит… Или

…Все порядком убрала,

Засветила богу свечку,

Затопила жарко печку... Или

…Пряла, сидя под окном…»

7. Герои, преодолевая преграды, обращаются к силам природы. Королевич Елисей обращается три раза: к солнцу, к месяцу, к ветру. Также и в «Слове о полку Игореве» Ярославна просит помощи у сил природы.

«…Солнце трижды светлое! С тобою

Каждому приветно и тепло.

Что ж ты войско князя удалое

Жаркими лучами обожгло?

И зачем в пустыне ты безводной

Под ударом грозных половчан

Жаждою стянуло лук походный,

Горем переполнило колчан…?»

Елисей просит помощи у сил природы, обращаясь к «красну солнцу», «месяцу ясному» и «ветру буйному». Королевич сначала хвалит их, проявляя уважение к силе и могуществу сил природы, а потом уже спрашивает о невесте молодой и просит о помощи:

«…Свет наш солнышко! Ты ходишь Аль откажешь мне в ответе?

Круглый год по небу, сводишь Не видало ль где на свете

Зиму с теплою весной, Ты царевны молодой?

Всех нас видишь под собой. Я жених ей…»

8.Как и в народных сказках мачеха хочет избавиться от падчерицы, она полна зависти.

«…Царица злая,

Ей рогаткой угрожая,

Положила иль не жить,

Иль царевну погубить…»

9.Каждая сказка заканчивается благополучно. Добро побеждает, а зло наказывается.

«…Злая мачеха, вскочив, «…Свадьбу тотчас учинили,

Об пол зеркальце разбив, И с невестою своей

В двери прямо побежала Обвенчался Елисей…»

И царевну повстречала.

Тут ее тоска взяла,

И царевна умерла…»

На основе выявленного можно сказать, что «Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях» А.С. Пушкина близка к народной сказке. Пушкинская сказка выросла на основе фольклорной, унаследовала ее жанровые признаки, поэтому она является прямой наследницей сказки народной.

Заключение

В результате исследовательской работы я узнал о жизни поэта и создании его сказки. Научился искать нужный материал по интернету. Взял книги из библиотеки и с удовольствием их просмотрел. Узнал, что в сказке всегда побеждает добро, а герои преодолевают все преграды, которые им встречаются. Герои сказок добры, трудолюбивы.

Исследуя работы авторов, я могу сказать, что Пушкинскую сказку роднит народной русский дух, народные образы и язык, увлекательный сюжет, зависть, обилие народных выражений, традиционных образов. На основе изложенных материалов можно сделать вывод, что пушкинская сказка близка к народной сказке. Его сказка – прямая наследница народной сказки. С большим интересом читаешь его сказки. Действительно, просто прелесть! Как хорошо, что есть сказки А.С. Пушкина.

И.П. Лупанова наглядно показала, что из фольклорных источников литературной сказки главным образом преобладает народная волшебная сказка. Она также выявила, что авторскую сказку в основном характеризует «не только и не столько разработка распространенных в русском фольклоре сюжетов и мотивов, сколько стремление к овладению системой типичных для народной сказки образов, ее языком и поэтикой» [26, с. 490].

На основе изложенных материалов можно сделать вывод, что «авторская сказка жанр пограничный, она обнаруживает закономерности, свойственный и фольклору, и литературе» [27, с. 82], и «самое существенное этого жанра обусловлено тем, что литературная сказка выросла на основе фольклорной, унаследовала ее жанровые признаки, развивая и трансформируя их». [2, с. 169]

Список литературы

1. Азадовский М.К. Пушкин и фольклор// Сказки Пушкина в школе.- М.: Просвещение, 1972, с.33

2.Зуева Т.В. Сказки А.С.Пушкина: Кн. для учителя.- М.: Просвещение, 1989., с.59.

3. Н.В. Колосова. Болдинская осень. М. «Молодая гвардия», 1982г., стр.31

4. С.Я. Маршак. О сказках Пушкина, статья в учебнике с.114

5.Непомнящий В. С. Поэзия и судьба. Над страницами духовной биографии Пушкина. — М.: Сов. писатель, 1987. — 448 с.

6. Пушкин А.С. Стихи и сказки. «Детская литература», 1978, стр.7

7. Пушкин. А.С. Т.2, Библиополис, С-П.,1993, с.615

8. Чернышевский Н.Г. Литературная критика., М. «Художественная литература»,1981г., стр.133

9.Сапожков С.В. Сказки А.С. Пушкина как поэтический цикл [Текст] / С.В. Сапожков // Детская литература. — 1991. — №3. — С.124..

Источник

Сказки А. С. Пушкина с литературной основой («Сказка о царе Салтане, о сыне его славном Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди», «Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях»)

Литературная основа и фольклорное начало в «Сказке о царе Салтане».

«Сказка о царе Салтане, о сыне его славном Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди» была написана в 1831 году. Первой творческой попыткой создания сказки можно считать черновые записи самого Пушкина 1828 года. Этот вариант распадается на стихотворный и короткий прозаический текст. Четырнадцать стихов записи стали затем началом сказки о Салтане. Осенью 1831 года сказка была полностью завершена.

Безусловно, Пушкин, работая над сказками-поэмами, широко использовал материал народно-волшебных произведений. Однако он значительно расширил их рамки. Об этом свидетельствуют те отступления от сказочного канона, которые можно обнаружить в его сказке. Во-первых, вследствие введения образа прекрасной царевны Лебеди, не характерного для устной сказки, в произведении говорится о двух свадьбах. Во-вторых, Пушкин использует две сказочные концовки:

Стали жить да поживать,

Да приплода поджидать [78, с. 332].

Я там был: мед-пиво пил,

Да усы лишь обмочил [78, с. 337].

Как уже было отмечено, Пушкин в основном сохраняет традиционные сказочные ситуации. Как и в народной волшебной сказке, герой должен пройти целый ряд испытаний, чтобы достичь благополучия. Анализ построения «Сказки о царе Салтане» позволяет выделить те поступки персонажей, которые важны для дальнейшего развития действия, и обнаружить их повторяемость, то есть описать функции действующих лиц. Среди таких действий могут быть выделены: изгнание (отлучка) из дома, чудесное рождение царевича Гвидона, встреча с чудесным помощником царевной Лебедью и т.д.

Каждый эпизод включается в сказочный мотив, имеющий свое внутреннее строение. Важную роль играют те действия персонажей, которые влияют на развитие сюжета. Так, утроенный мотив сказки, когда князь Гвидон с помощью царевны Лебеди превращается в насекомое (чудесное превращение), играет центральную роль в произведении.

Центральный мотив подчеркивает основную идею сказки – зло всегда наказуемо. Однако Пушкин соединяет свою сказку с мотивом какого-то другого сюжета: битва коршуна и Лебеди. Гибель чародея-коршуна предвещает счастливую развязку всего произведения. Это связано с традицией народной сказки.

В сказке можно заметить внезапно возникающие и обрывающиеся сцены. Каждая строфа представляет собой композиционную единицу, завершенную по смыслу, логически законченную. Например, 1-ая строфа – рассказ о мечтаниях трех девушек выйти замуж и их обещаниях, 2-ая – подслушивание царем их разговора и выбор младшей сестры себе в жены и т.д. Используя прием ретардации, Пушкин нарушает плавность повествования народной сказки и создает ряд развернутых сцен, соединенных связками. При этом автор задает специфический ритм, когда развернутую картину сменяет краткая информация (или наоборот – краткая информация, а за ней – развернутая сцена). Например: 3-я строфа:

В сени вышел царь-отец.

Все пустились во дворец.

Царь недолго собирался:

В тот же вечер обвенчался.

А потом честные гости

На кровать слоновой кости

Положили молодых

И оставили одних и т.д. [78, с. 314].

В основном Пушкин сохранил традиционные сказочные ситуации. Но он создал и ряд новых сцен, аналогичных сказочным. По типу сказочных формул-заговоров построено проникновенно-лирическое обращение к морской волне:

Ты волна моя, волна!

Ты гульлива и вольна!

Плещешь ты, куда захочешь,

Ты морские камни точишь.

Топишь берег ты земли,

Подымаешь корабли –

Не губи ты нашу душу:

Вынеси ты нас на сушу! [78, с. 316].

В этом отрывке очевидна аналогия с заговором, состоящим из величания явления и просьбы к нему.

Отступления от законов построения сюжета народной сказки наблюдаются в связи с введением мотива чудесного помощника. Получение Гвидоном волшебной силы происходит с помощью царевны Лебеди. И. Лупанова видит корни этого образа в русском сказочном творчестве, где образ мудрой жены-советчицы весьма распространен («Дева-семилетка», «Мудрая жена», «Царь-девица» и др. сказки) [53, с. 156].

В силу своей мудрости чудесная помощница князя Гвидона выполняет сложные задачи. Воспроизводя образ мудрой женщины из фольклорных сказок, Пушкин усиливает его, добавляя черты, которыми наделяется героиня в других сказочных сюжетах. Ее мудрость сочетается с непримиримостью, активностью. Одновременно пушкинская царевна – апофеоз чистой, величавой красоты и вместе с тем нежности и ласки:

А сама-то величава,

Выступает будто пава,

А как речь-то говорит,

Словно реченька журчит [78, с. 331].

Интересен волшебно-сказочный портрет царевны Лебеди:

Днем свет божий затмевает,

Ночью землю освещает,

Месяц под косой блестит,

А во лбу звезда горит [78, c. 332].

Использование чисто литературного приема – развернутой портретной характеристики – служит для подчеркивания отмеченных народной сказкой внутренних качеств героини. С этой целью в традиционное повествование Пушкин вводит новую сцену – разговор Гвидона с Лебедью, в котором передается чувство собственного достоинства героини:

Да, такая есть девица,

Но жена не рукавица:

С белой ручки не стряхнешь,

Да за пояс не заткнешь [78, с. 331].

Таким образом, царевна Лебедь – своеобразный художественный центр сказки, вокруг которого группируются остальные персонажи. Более того, из сохранившихся планов будущих изданий известно намерение поэта изменить название сказки на «Царь-девица» или «Царевна Лебедь». Это означает, что Пушкин сам осознавал центральное сюжетное значение образа Лебеди в системе персонажей.

Как уже отмечалось, число персонажей в художественном произведении незамкнуто, то есть образная система – явление открытое. Поэтому Пушкин в традиционный сказочный сюжет включает новые образы – чудесной белочки, тридцати трех богатырей.

Ель в лесу, под елью белка.

Белка песенки поет

Да орешки все грызет,

А орешки не простые,

В них скорлупки золотые,

Ядра – чистый изумруд [78, с. 321].

В изображении белки автор точно имитировал стилевые особенности и разговорные интонации русской сказки. Мастерство Пушкина-сказочника проявилось и в изображении богатырей:

Тридцать три богатыря,

Все красавцы молодые,

Великаны удалые,

Все равны, как на подбор [78, с. 325].

Создавая образы сказки, Пушкин сохранил принципы фольклорной типизации, но вместе с тем его персонажи наделены индивидуальными качествами. Царь Салтан, например, нарисован в комическом ключе. Он добродушен, доверчив, верен своей жене. Одновременно Салтан вспыльчив, но отходчив:

В гневе начал он чудесить

И гонца хотел повесить [78, с. 315].

Что? Царь или дитя?

Говорит он не шутя. –

Нынче ж еду! – Тут он топнул,

Вышел вон и дверью хлопнул [78, с. 335].

Пушкин нарушает фольклорный закон неизменности героев. Так, старшие завистливые сестры превращаются из умелых рукодельниц в злых жаб. К тому же они очень трусливы:

Разбежались по углам,

Их нашли насилу там,

Тут во всем они признались,

Повиинились, разрыдались… [78, с. 336].

В нарушение сказочной традиции, но в соответствии с развитыми автором качествами Салтана злые сестры не наказываются:

Царь для радости такой

Отпустил всех трех домой [78, с. 337].

Литературное мастерство Пушкина проявилось и в создании красочного гармоничного мира, в центре которого возвышается дуб – мировое дерево славян, – стоящий посреди пустого острова Буяна:

В море остров был крутой,

Не привальный, не жилой,

Он лежал пустой равниной,

Рос на нем дубок единый [78, с. 320].

«Сказка о царе Салтане» обладает необыкновенной динамичностью. Красочность повествованию придают присущие фольклору существительные-эпитеты: голубушки-сестрицы, гости-господа, батюшка-царь; народные песенные определения: лазоревая даль, грусть-тоска; а рядом с ними – чисто литературные: душою страстной, с ободренною душой. Пушкин наполняет речь сказки народными суждениями: это горе – не горе; правду бают или лгут; ввек тебя я не забуду; жена не рукавица: с белой ручки не стряхнешь, да за пояс не заткнешь. Встречаются в ней разнообразные повторы: лексические (лебедь-птица, наказом наказала, злится-злится), синтаксические:

В синем небе звезды блещут,

В синем море волны хлещут,

Туча по небу идет,

Бочка по морю плывет [78, с. 316].

Несмотря на фольклорную основу, «Сказка о царе Салтане» – произведение литературное, в котором авторское начало выражено достаточно ясно. Это проявляется в иронии, насквозь пронизывающей эпизод женитьбы царя Салтана, сцену, когда «распроклятая мошка» – Гвидон – кусает теток и бабу Бабариху. «Литературность» сказки проявляется и в общей тональности изображения места действия. Описание сказочного города напоминает эпоху Киевской Руси.

Город новый, златоглавый,

Пристань с крепкою заставой…

Стены с частыми зубцами,

И за белыми стенами

Блещут маковки церквей

И святых монастырей [78, с. 318].

Новый город со дворцом,

С златоглавыми церквами,

С теремами и садами… [78, с. 320].

Чудесный мифологический остров Буян отразил народно-утопические легенды о невидимом городе Китеже, исчезнувшем во времена ордынского нашествия, об Ореховой земле, о Беловодье, на поиски которого отправлялись группы крестьян и в конце XIX века [34, с. 148].

В сказке Пушкина звон колоколов приветствует мать и сына в чудесном городе:

Мать и сын идут ко граду.

Лишь ступили за ограду,

Оглушительный трезвон

Поднялся со всех сторон [78, с. 318].

Когда на остров приезжает царь Салтан:

Разом пушки запалили;

В колокольнях зазвонили… [78, с. 335].

Колокольный звон способствует созданию сказочно-идеальной, светлой обстановки.

В сказке о Салтане поэт решал глубоко волновавшую его проблему человеческого счастья. Он рано пришел к пониманию неподвластности счастья индивидуальной воле человека. Упорно проникая в русскую национально-историческую культурную традицию, приобщаясь к этическим идеалам народа, Пушкин убеждается, что смысл жизни – не только в счастье, которое возможно в идеальном мире, но и в сохранении человеком своего достоинства.

Исследователи отмечают, что в «Сказке о царе Салтане» Пушкин первым из писателей, проникшись художественным и философским сознанием народа, «нарисовал свой сон о «золотом веке» [34, с. 143]. Замкнутый мир сказки позволил ему выразить русский социально-утопический идеал. Это единственное произведение, в котором автор изобразил гармонию личного и социального бытия.

Таким образом, несмотря на значительное влияние фольклорного материала, «Сказка о царе Салтане» принадлежит к разряду сказок литературных. В этой сказке появляется образ автора-рассказчика, что гораздо усложняет структуру пушкинского текста. Точка зрения рассказчика – народная, ей соответствует и язык рассказчика, стилистически близкий речи персонажей. Справедливо утверждение Л. Слонимского о том, что в сказке Пушкина соединились народная речь, песенные элементы, обрядовые формулы, книжно-литературная струя [79, с. 445-449]. В связи именно с этой сказкой можно говорить об особом подходе Пушкина к ее сюжетному построению. Он вносит собственные дополнения в традиционное повествование – сюжет о Гвидоне и царевне Лебеди. Наряду с этим фольклорные типы превращаются у Пушкина в характеры. Пространственно-временные отношения в ней также отличаются от народно-сказочных. Например, в ней встречаются упоминания о конкретном времени. Развитие сюжета во времени часто останавливается при описании природы. Художественное пространство расширено за счет описаний двух мест действия: царства Салтана и острова Буяна. Поэт не только сохраняет, но и моделирует сказочный вымысел, делая его правдоподобным. Прекрасно владея поэтикой фольклорной сказки, Пушкин сумел выйти за ее пределы, не нарушив при этом сказочные каноны.

2.2.2. Трансформация фольклорных традиций в «Сказке о мертвой царевне и о семи богатырях».

По своей художественной структуре ближе всего к «Сказке о царе Салтане» «Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях». По замечанию Л. Слонимского, она «обладает мрачным колоритом» [79, с. 439].

Героине приходится преодолеть целый ряд испытаний, прежде чем она достигнет счастья. Сюжет сказки о мертвой царевне популярен в фольклоре европейских народов, в России он известен под названием «Волшебное зеркальце».

Можно выделить такие основные моменты в этой сказке:

Зависть мачехи к красоте падчерицы.
Мачеха приказывает служанке погубить царевну. Служанка отводит ее в лес, но там щадит.
В лесу царевна обнаруживает терем семи богатырей и там остается жить.
Мачеха-царица умерщвляет царевну с помощью отравленного яблока.
Королевич Елисей отправляется на поиски пропавшей царевны (утроенный мотив: обращение к солнцу, месяцу, ветру).
Пробуждение царевны.
Свадьба. Смерть мачехи.

В отличие от немецкого варианта братьев Гримм в сказке Пушкина появляется мотив исчезнувшей невесты, не зафиксированный в черновиках поэта. Этот мотив достаточно распространен в русском фольклоре. Несложно определить и другие отступления Пушкина от немецкого первоисточника. Заменив карликов из немецкой сказки о Белоснежке на русских богатырей, автор одновременно окружил их реалиями русской истории. Они не только гуляют и охотятся на уток, но и расправляются с врагами: сорочином, татарином, пятигорским черкесом.

Руку правую потешить,

Сорочина в поле спешить,

Иль башку с широких плеч

У татарина отсечь,

Или вытравить из леса

Пятигорского черкеса [75, с. 349].

Изменив композиционную структуру фольклорной сказки, Пушкин «оживляет», углубляет ее образы литературными средствами. При создании образа падчерицы автор продолжил свою же работу над формированием женского персонажа, которая была начата в «Сказке о царе Салтане». Но если в образе царевны Лебеди – мудрой помощницы Гвидона – воспевалась красота человеческого ума, то в образе кроткой падчерицы воплощается красота трудолюбия. Героиня Пушкина, как и в устных вариантах такого типа сказок, прежде всего труженица. Начальная ситуация сказки Пушкина совпадает с вариантами народных сказок об оклеветанной девушке. Изменяется не только социальное положение героини – царевна обретает семейное благополучие. Примечательна оговорка в начале сказки: героиня – царская дочь. Но автор рисует характерный национально-сказочный образ гонимой девушки, которой присущи черты крестьянкой девушки.

Дом царевна обошла,

Все порядком убрала,

Затопила жарко печку,

На полати взобралась

И тихонько улеглась [75, с. 348].

Пушкинскя царевна, вместе с тем, обладает безграничной добротой даже по отношению к своим недругам. Ее органическое единение с природой подчеркивается в разных сценах. Во время встречи царевны с нищенкой пес пытается уберечь царевну от опасности. Когда же нищенка бросает царевне яблоко, пес предупреждает царевну об опасности, подобно тому, как в народных сказках благодарные животные – собаки, кошки, страдают за героев. В сказке Пушкина, желая спасти царевну:

Пес бежит, и ей в лицо

Жалко смотрит, грозно воет,

Словно сердце песье ноет,

Словно хочет ей сказать:

Брось! [75, с. 352].

Контаминируя сюжеты различных народных сказок, Пушкин одновременно вносит новые элементы, не характерные для сказок данного типа, но присущие сказочной литературе в целом. В народных сказках встреча героев и чувство их любви возникают как бы случайно. Так, например, в сказках типа «Мертвой царевны» охотившийся на дикого зверя царевич в лесу наталкивается на гроб со спящей героиней, влюбляется в нее и поцелуем оживляет возлюбленную. В сказке Пушкина с самого начала известно, что царевна – невеста королевича Елисея.

За невестью своей

Королевич Елисей

Между тем по свету скачет… [75, с. 354].

Царевна в это же время живет умиротворенной жизнью в доме у семи богатырей.

Конфликт сказки обостряется тем, что все богатыри влюбляются в царевну и в один из дней заходят к ней в светлицу с просьбой выбрать одного из них себе в мужья. Но царевна отвечает отказом:

Для меня вы все равны,

Все удалы, все умны,

Всех я вас люблю сердечно,

Но другому я навечно отдана.

Мне всех милей

Королевич Елисей [75, с. 350].

Царевна на время как бы забывает о возлюбленном. Но ее кроткий ответ свидетельствует о глубине ее характера, о христианской смиренности души героини, которая умеет хранить в неприкосновенности свои чувства. Ожидание любимого – цель ее жизни. Поэтому после отказа царевны

…согласно все опять

стали жить да поживать [75, с. 350].

Таким образом, любовь семи богатырей становится своеобразным испытанием верности героини, из которого она выходит с честью. Создавая ее образ, автор как бы воплощает представления народного рассказчика. Оттого царевна – это идеальная, с точки зрения крестьянина, девушка, а мачеха – жестокая властительница, угрожающая простой девушке рогаткой. Создатель сказки и рассказчик словно соединяются воедино, преподнося слушателю основной смысл сказки, – противопоставление «лица» и «души», красоты внутренней и красоты внешней. «Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях» является прославлением добрых народных нравов.

Во внешней характеристике персонажей Пушкин, с одной стороны, следует фольклорным традициям, с другой – отталкивается от них. Сохраняя сказочную форму описания, поэт дает не типовой портрет, а индивидуальный характер. Он прорисовывается в мимике, жесте, речи. Две разновидности действия создают у Пушкина различных персонажей – мачеху и царевну. Позиция автора-рассказчика проявляется в особом отношении к своим персонажам. Царица и царевна характеризуются почти одними и теми же традиционными словами. Главная героиня – царевна – представляет собой «воплощение милой женственности в русском народном вкусе» [54, c. 349]. Она белолица, черноброва и вместе с тем наделена целым рядом положительных нравственных качеств: нраву кроткого такого; от зеленого вина отрекалася она. Попав в терем богатырей, она «все порядком убрала», «засветила богу свечку, затопила жарко печку». В народной сказке нет эпизода, где все богатыри влюбляются в царевну и просят одного из них выбрать себе в мужья. Введение в композиционную структуру таких дополнительных сцен дает возможность Пушкину «очеловечить» образы.

Необычно выразителен и образ мачехи. Пушкин и здесь следует основному сказочному закону: изображает персонаж в его действии:

И царица хохотать,

И плечами пожимать.

И подмигивать глазами,

И прищелкивать перстами,

И вертеться, подбочась,

Гордо в зеркальце глядясь [75, c. 345].

В народной сказке обнаруживается органическое единство красоты душевной, внутренней и внешней. Пушкин же, напротив, подчеркивает противоречие между красотой лица мачехи и уродливостью ее души. Ей хочется быть «на свете всех милее» – своеобразная мания величия, стремление подчинить себе все окружающее. Но зло всегда наказуемо, и непомерные желания приводят к краху. Поэтому в конце «Сказки о мертвой царевне»

Злая мачеха, вскочив,

Об пол зеркальце разбив,

В двери прямо побежала

И царевну повстречала.

Тут тоска ее взяла

И царица умерла [75, с. 357].

Основным ориентиром при создании сказки для Пушкина всегда была народная этика, находящая свое проявление в различных эпизодах произведения, где отражены различные крестьянские обычаи. Так, при появлении царевны в доме у семи богатырей соблюдается обычай гостеприимства, выражающийся в фольклорной формуле «вызывания»:

Кто же? Выдь и покажися,

С нами честно подружися.

Коль ты старый человек,

Дядей будешь нам навек.

Коли парень ты румяный,

Братец будешь нам названый,

Коль старушка, будь нам мать,

Так и станем величать.

Коли красная девица,

Будь нам милая сестрица [75, с. 348].

Отправляясь на поиски невесты, королевич Елисей, помолился усердно богу. Его обращения к солнцу, месяцу, ветру конструируются, как и в «Сказке о царе Салтане», по типу заговоров, состоящих из величания явления и последующего обращения к нему:

Свет наш солнышко! Ты ходишь

Круглый год по небу, сводишь

Зиму теплую с весной,

Всех нас видишь под собой.

Аль откажешь мне в ответе?

Не видало ль где на свете

Ты царевны молодой?

Я жених ей [75, с. 354-355].

В сказке царит атмосфера идеальной этики крестьянства, соотносящейся только с положительными героями. Народная этика проявляется и в бытовых зарисовках. Очень детально изображается в сказке терем богатырей, куда забрела царевна. Однако в обрисовке сказочного терема легко узнаваемыми остаются реалистические детали крестьянского дома: ворота, подворье, крыльцо. Внутри дома – светлая горница, под святыми стол дубовый, печь с лежанкой изразцовой.

По своей структуре пушкинская сказка совпадает со многими народными сказками. Однако авторские интонации отражают своеобразную «игру» сказочника. Он как бы встает на уровень представлений народного исполнителя с его нравственными оценками. В некоторые моменты сказочник словно раздваивается. Общий праздничный тон повествования прерывается ироническими вопросами, замечаниями:

Братья молча постояли,

Да в затылки почесали [75, с. 350]

Долго царь был неутешен.

Но как быть? И он был грешен [75, с. 344].

В народных сказках мертвая царевна обычно пробуждается, когда с нее снимают волшебное кольцо, рубашку, пояс, или когда у нее изо рта выпадает кусочек отравленной пищи. У Пушкина отсутствует такое бытовое объяснение оживления. Пушкинскую героиню пробуждают от вечного сна сильные чувства жениха:

И о гроб невесты милой

Он ударился всей силой.

Гроб разбился. Дева вдруг

Ожила… [75, с. 356].

Пушкин опоэтизировал любовь и образы влюбленных, для которых она – большая и страшная сила. Силой своей любви королевич Елисей спасает царевну, поскольку любовь для них – это жизнь.

Совершенно оригинально используется в пушкинском тексте мотив «хрустального гроба». Можно предположить, что гроб играет роль волшебного предмета, который должен быть уничтожен.

В «Сказке о мертвой царевне» очевидно стремление автора приблизиться к русскому фольклорному стилю. В ней часто встречаются просторечия (хвать – поймала, долго дулась и сердилась; пес проклятый одолел), народные эпитеты (молодцы честные; красная девица; алы губки; белы руки; красно солнце; глушь лесная), разнообразные повторы (путь-дорога; вьется вьюга; нет как нет; ждет-пождет; жить да поживать), фразеологизмы (в глаза ему смеется, всем взяла; бог с тобой; идут за днями дни; не сойти живой мне с места). Но рядом с просторечными словами и выражениями звучит высокая лексика, способствующая более полному выражению главной идеи произведения – мысли о преимуществе духовной красоты над красотой внешней, идеи всепобеждающей любви. «Литературность» сказке придают пространные описания обстановки, где происходит действие, не свойственные фольклорной сказке (например, описание «пустого места», на котором похоронена царевна).

Выводы к главе 2

Сказки А. С. Пушкина можно условно разделить на:

сказки с преобладанием народно-стилевой основы («Сказка о Медведихе», «Сказка о попе и работнике его Балде», «Сказка о рыбаке и рыбке»);
сказки с преобладанием литературной основы («Сказка о царе Салтане, о сыне его славном Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди», «Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях»).

Сказки Пушкина с народно-стилевой основой обнаружили свою близость с басенной литературной традицией, которая проявляется, прежде всего, в наличии морали. Басенные сентенции пушкинских произведений стали функционировать в языке как пословицы. В «Сказке о попе и работнике его Балде» фольклорные приемы тесно переплелись с чисто литературными, иногда даже срослись, но при этом сугубо авторские приемы не разрушали канонов народной сказки.

В пушкинской сказке в общей художественной идее слились структура и стилевая система. Кумулятивная композиция сказки в тесной связи с повторениями фольклорного характера дали возможность поэту в полной мере использовать возможности вольного стиха как повествовательной единицы. Ритм сказки, соединенный с вечным ритмом моря, приобретает философское звучание. Сказка предупреждает о реальной возможности человеческого разъединения. В голосе автора слышны интонации сожаления по поводу возможности оказаться у разбитого корыта.

Что касается сказок с преобладанием литературной основы, то можем сказать, что несмотря на значительное влияние фольклорного материала, «Сказка о царе Салтане» принадлежит именно к таким сказкам. В этой сказке появляется образ автора-рассказчика, что гораздо усложняет структуру пушкинского текста. Прекрасно владея поэтикой фольклорной сказки, Пушкин сумел выйти за ее пределы, не нарушив при этом сказочные каноны.

«Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях» продолжила сказочную линию в творчестве Пушкина. В целом традиционный фольклорный сюжет значительно переосмысливается автором. Если в «Сказке о царе Салтане» представлена утопическая жизнь счастливых людей, то центральной мыслью «Сказки о мертвой царевне» являются размышления о человеческой морали – о превосходстве внутренней красоты над красотой внешней.

ВЫВОДЫ

Литературная сказка первой половины XIX века прошла сложный путь становления. Ее развитие тесно связано с народной волшебной сказкой. В жанровой системе романтизма авторская сказка занимает особое место. В ней, как и в произведениях других жанров, нашли отражение закономерности общего историко-литературного процесса в России. Возникновению сказки в русской литературе предшествовала развитая и усвоенная сочинителями традиция русской народной сказки, обширный опыт художественной переработки устно-поэтических сказочных сюжетов и мотивов.

В эпоху романтизма литературная сказка сложилась как самостоятельный жанр, сформировались и ее основные внутрижанровые разновидности. Это ярко проявилось в творчестве Александра Сергеевича Пушкина.

Синтез литературного и фольклорного стилей А. С. Пушкин осуществлял на основе народной сказки, стремясь воспроизвести ее собственный смысл, ее поэтический строй. В отличие от своих предшественников, Пушкин наметил пути взаимоотношения фольклора и литературы не через мотивы, а через жанры, сохраняя их важнейшие признаки в своих произведениях. И хотя синтез литературного и фольклорного стилей Пушкин осуществил на основе сказки народной, его произведения имеют более глубокую семантику, более сложную пространственно-временную организацию. В этих сказках ощущается романтическая раздвоенность, которая на метафизическом уровне понимается как непримиримая и безысходная борьба добра и зла.

Сказки А. С. Пушкина можно условно разделить на:

сказки с преобладанием народно-стилевой основы («Сказка о Медведихе», «Сказка о попе и работнике его Балде», «Сказка о рыбаке и рыбке»);
сказки с преобладанием литературной основы («Сказка о царе Салтане, о сыне его славном Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди», «Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях»).

Используя народный сюжет, Пушкин предложил не сатирическую сказку, а, скорее, своеобразную притчу о противоречивости русского характера, в котором уживаются нравоучение и идеал. Предложенная в «Сказке о попе и работнике его Балде» форма, больше не повторилась в его творчестве. Но примечательно то, что такой художественный опыт обогатил все последующие сказки поэта. Фольклорные приемы тесно переплелись в сказке с чисто литературными, иногда даже срослись, но при этом сугубо авторские приемы не разрушали канонов народной сказки.

Продолжая развивать свое творчество в избранном направлении, Пушкин создает «Сказку о рыбаке и рыбке» (1833), которая в значительной степени продолжала тему «Сказки о попе и работнике его Балде». Исследователи полагают, что источником послужила «Сказка о рыбаке и его жене» из сборника братьев Гримм.

Наряду с этим фольклорные типы превращаются у Пушкина в характеры. Пространственно-временные отношения в ней также отличаются от народно-сказочных. Например, в ней встречаются упоминания о конкретном времени. Развитие сюжета во времени часто останавливается при описании природы. Художественное пространство расширено за счет описаний двух мест действия: царства Салтана и острова Буяна. Поэт не только сохраняет, но и моделирует сказочный вымысел, делая его правдоподобным. Прекрасно владея поэтикой фольклорной сказки, Пушкин сумел выйти за ее пределы, не нарушив при этом сказочные каноны.

«Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях» продолжила сказочную линию в творчестве Пушкина. Пролог отличается ярко выраженным психологизмом: молодая царевна, по сути, повторяет судьбу своей матери – верность, любовь, смерть. В сказке наблюдается разветвление сюжета, который отходит от сказочной прямолинейности. Одновременно сюжет сказки Пушкина, насыщенный жизненными подробностями, в финальной части вновь входит в сказочное русло. В целом традиционный фольклорный сюжет значительно переосмысливается автором. Если в «Сказке о царе Салтане» представлена утопическая жизнь счастливых людей, то центральной мыслью «Сказки о мертвой царевне» являются размышления о человеческой морали – о превосходстве внутренней красоты над красотой внешней.

В художественном мире литературной сказки всякий раз актуализируются определенные черты архаики народной сказки. Именно в силу этого обстоятельства литературная сказка, как бы оригинальна она ни была, как бы далеко ни уходила от фольклорных источников, все же обязательно осознается как сказка.

В жанровой системе романтизма литературная сказка занимает одно из центральных мест. С самого начала своего существования она находилась в сложном взаимодействии с давно ставшими традиционными, хорошо освоенными, узнаваемыми литературными жанрами.

Невозможно создать литературную сказку, в которой присутствовал бы только один план – сказочной условности или реальной достоверности. Гармоничный сказочный мир, где всегда торжествует добро и справедливость, – своего рода антитеза дисгармонии окружающего мира.

Движение истории романтики понимали как постоянное воскрешение изначальных смыслов, что и определяло их обращение к «вечному» жанру сказки. В сложные периоды литературная сказка выверяет обострившиеся противоречия действительности первичными представлениями о духовной сущности человека и его месте в мире, которые воплощены в народной сказке.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Азадовский М.К. История русской фольклористики / М.К. Азадовский – М.: Учпедгиз, 1958. – 477 с.
Азадовский М.К. Статьи о литературе и фольклоре / М.К. Азадовский – М.-Л.: Гослитиздат, 1960. – 547 с.
Аксаков К.С. О сказке // Собр. соч.: В 3-х т. / К.С. Аксаков – М.: Художественная литература, 1986. – Т. 3. – С. 198-216.
Аникин В.П. Вечнозеленая ветвь: О поэтических источниках писательской сказки / В.П. Аникин // Литература в школе. – 1970. – № 4. – С.3-4.
Аникин В.П. Русская народная сказка / В.П. Аникин – М.: Художественная литература, 1984. – 176 с.
Аникин В.П. Русские писатели и сказка / В.П. Аникин // Сказки русских писателей. – М.: Художественная литература, 1985. – С. 3-25.
Бахтина В.А. Время в волшебной сказке / В.А.Бахтина // Проблемы фольклора. – М.: Художественная литература, 1975. – С. 42-49.
Бахтина В.А. Литературная сказка в научном осмыслении последнего двадцатилетия / В.А.Бахтина // Фольклор народов РСФСР. – Уфа: Изд. Башкирского ун-та, 1979. – С.56-69.
Белецкий А.И. Избранные труды по теории литературы / А.И.Белецкий – М.: Просвещение, 1964. – 478 с.
Белинский В.Г. Сказки: о царе Салтане, о мертвой царевне и о семи богатырях, о рыбаке и рыбке, о купце Остолопове и работнике его Балде // Белинский В.Г. Полн. собр. соч.: В 13 тт. – М.: АН СССР, 1955. – Т. 7. – С. 576-592.
Белинский В.Г. Сочинения Александра Пушкина. Статья вторая // Белинский В.Г. Полн. собр. соч.: В 13 тт. – М.: АН СССР, 1955. – Т.7. – С. 141-222.
Белинский В.Г. О народной сказке // Белинский В.Г. Полн. собр. соч.: В 13 тт. – М.: АН СССР, 1954. – Т. 5. – С. 660-689.
Берковский Н.Я. Романтизм в Германии. / Н.Я. Берковский – М.: Художественная литература, 1973. – 567 с.
Благой Д.Д. Творческий путь Пушкина (1813-1826) / Д.Д.Благой – М.-Л.: АН СССР, 1950. – 578 с.
Бонди С. Черновики Пушкина. Статьи 1930-1970 гг. 2-е изд / С.Бонди – М.: Просвещение, 1978. – 231 с.
Брауде Л.Ю. К истории понятия «литературная сказка»/Л.Ю.Брауде // Известия АН СССР. Серия языка и литературы. – Т. 36. – 1977. – № 3. – С. 226-234.
Ванслов В.В. Эстетика романтизма. / В.В.Ванслов – М.: Искусство, 1966. – 403 с.
Веселовский А.Н. Историческая поэтика /А.Н.Веселовский – М.: Высшая школа, 1989. – 404 с.
Виноградов В.В. О языке художественной литературы / В.В.Виноградов – М.: Гослитиздат, 1959. – 655 с.
Виноградов В.В. Стиль Пушкина / В.В.Виноградов – М.: Учпедгиз, 1944. – 540 с.
Волков И.Ф. Творческие методы и художественные системы /И.Ф.Волков – М.: Искусство, 1978. – 263 с.
Волков И.Ф. Теория литературы: Учебное пособие для студентов и преподавателей. /И.Ф.Волков – М.: Просвещение-Владос, 1995. – 255 с.
Герасимова Н.М. Пространственно-временные формы волшебной сказки /Н.М.Герасимова // Русский фольклор. – Л.: АН СССР, 1978. – Т.18. – С. 34-48.
Гинзбург Л.Я. О литературном герое / Л.Я.Гинзбург – Л.: Советский писатель, 1979. – 223 с.
Гримм В., Гримм Я. Сказки для детского и домашнего чтения / В. Гримм, Я. Гримм– М.: Художественная литература. – 280 с.
Гуковский Г.А. Пушкин и русские романтики /Г.А.Гуковский – М.: Художественная литература, 1965. – 366 с.
Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры /А.Я.Гуревич – М.: Искусство, 1972. – 367 с.
Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. – М., 1956. – Т.1.
Дьяконова Н.А. Английский романтизм: Проблемы эстетики /Н.А.Дьяконова – М.: Наука, 1978. – 207 с.
Елистратова А. К проблеме соотношения романтизма и реализма / А.Елистратова – М.: Изд. АН СССР, 1957. – 20 с.
Еремеев С.Н. Русская литературная сказка первой половины XIX века: структурно-повествовательный аспект: автореферат диссертации на соискание научного степени кандидата филологических наук /С.Н.Еремеев – Тамбов, 2002. – 16 с.
Жирмунский В.М. Байрон и Пушкин. /В.М.Жирмунский – Л.: Наука, 1978. – 423 с.
Жирмунский В.М. К вопросу о международных сказочных сюжетах // Жирмунский В.М. Сравнительное литературоведение: Восток и Запад. – Л.: Наука, 1979. – С.145-167.
Зуева Т.В. Сказки А.С.Пушкина: Книга для учителя /Т.В.Зуева – М.: Просвещение, 1989. – 159 с.
История романтизма в русской литературе: Возникновение и утверждение романтизма в русской литературе (1770-1825). – М.: Наука, 1979. – 325 с.
Калашникова О.Л. Русский роман 1760-1770-х годов: Учебное пособие /О.Л.Калашникова – Днепропетровск: Днепропетровский ун-т, 1991. – 160 с.
Краткая литературная энциклопедия: В 9-и т. – М.: Энциклопедия, 1971. – Т.6. – С. 881-882.
Курилов А.С. Классицизм, романтизм и сентиментализм (К вопросу о концепциях и хронологии литературно-художественного развития) /А.С.Курилов // Филологические науки. – 2001. – № 6. – С.41-49.
Лейдерман Н.Л. Жанровые системы литературных направлений и течений /Н.Л.Лейдерман // Вопросы жанра и стиля в советской литературе: Сборник научных статей. – Волгоград, 1985. – С.4-17.
Лейдерман Н.Л. О теоретических принципах изучения историко-литературного процесса /Н.Л.Лейдерман // Проблемы типологии литературного процесса: Сборник научных трудов. – Пермь, 1980. – С.5-23.
Липовецкий М.Н. В некотором царстве… (Современная литературная сказка) / М.Н.Липовецкий // Литературное обозрение. – 1984. – № 11. – С.17-24.
Липовецкий М.Н. Поэтика литературной сказки / М.Н.Липовецкий – Свердловск, 1992. – 190 с.
Литературная теория немецкого романтизма. Документы / Под ред. Н.Я.Берковского. – Л.: Гослитиздат, 1934. – 320 с.
Литературная энциклопедия терминов и понятий / Гл. ред. и сост. А.Н.Николюкин. – М., 2001. – 1100 с.
Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы // Избр. работы: В 3 т. / Д.С. Лихачев – Л.: Художественная литература, 1987.
Лихачев Д.С. Развитие литературы в X-XVIII вв.: Эпохи и стили. /Д.С.Дихачев – Л.: Наука, 1973. – 254 с.
Лосев А. Философия. Мифология. Культура / А.Ф.Лосев – М.: Наука, 1991. – 450 с.
Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре: Быт, традиции русского дворянства (ХVIII- начало ХХ века) /Ю.М.Лотман – СПб: Искусство, 1994. – 880 с.
Лотман Ю.М. В школе поэтического мастерства: Пушкин, Лермонтов, Гоголь: Книга для учителя /Ю.М.Лотман – М.: Просвещение, 1988. – 350 с.
Лотман Ю.М. К структуре диалогического текста в поэмах Пушкина. (Проблема авторских примечаний к тексту) // Пушкин / Ю.М. Лотман. – СПб: Искусство, 1995. – С. 228-236.
Лотман Ю.М. О поэтах и поэзии: Анализ поэтического текста. Статьи и исследования. Заметки. Рецензии. Выступления. /Ю.М.Лотман – СПб: Искусство, 1986. – 848 с.
Лотман Ю.М. О русской литературе: Статьи и исследования (1958-1993). /Ю.М.Лотман – СПб: Искусство, 1997. – 845 с.
Лупанова И.П. О фольклорных истоках женских образов в „Сказках” А.С.Пушкина /И.П.Лупанова // Научные доклады высшей школы. Филологические науки. – 1958. – № 3. – С.120-129.
Лупанова И.П. Русская народная сказка в творчестве писателей первой половины ХIХ века /И.П.Лупанова – Петрозаводск: Госиздат Карельской АССР, 1959. – 504 с.
Лупанова И.П. Современная литературная сказка и ее критики: Заметки фольклориста. /И.П.Лупанова – Петрозаводск: Госиздат карельской АССР, 1981. – 180 с.
Маймин Е.А. О русском романтизме /Е.А.Маймин – М.: Наука, 1975. – 178 с.
Макогоненко Г.П. «Сказка о рыбаке и рыбке» и вопросы ее интерпретации /Г.П.Макогоненко // Болдинские чтения. – Горький/Нижний Новгород,1981. – С.22-31.
Макогоненко Г.П. Творчество Пушкина в 30-е годы (1833-1836). /Г.П.Макогоненко – Л.: Художественная литература, 1982. – 463 с.
Манн Ю.В. Поэтика русского романтизма /Ю.В. Манн – М.: Наука, 1976. – 375 с.
Маркович В.М. Тема искусства в прозе эпохи романтизма /В.М.Маркович // Искусство и художник в русской прозе первой половины ХIХ века. – Л.: Изд-во ЛГУ, 1989. – С. 5-42.
Мелетинский Е.М. Герой волшебной сказки: Происхождение образа./Е.М.Мелетинский –М.: Наука, 1958. – 263 с.
Мелетинский Е.М. Структурно-типологическое изучение сказки // Пропп В.Я. Русская сказка: Собрание трудов. – М.: Лабиринт, 2000. – С. 437-465.
Наливайко Д.С. Искусство: направления, течения, стили /Д.С.Наливайко – К.: Мистецтво, 1985. – 320 с.
Наливайко Д.С. Романтизм как эстетическая система /Д.С.Наливайко // Вопросы литературы. – 1982. – № 11. – С. 156-195.
Непомнящий В.С. Заметки о сказках Пушкина/В.С.Непомнящий // Вопросы литературы. – 1972. – № 3. – С. 130-137.
Поддубная Р.Н. О жанровой поэтике сказок А.С.Пушкина (к вопросу о соотношении фольклорной и литературной сказки в творчестве писателя) /Р.Н.Поддубная// Вопросы русской литературы. Вып. 2(48). – Львов, 1986. – С.24-30.
Померанцева Э.В. Писатели и сказочники / Э.В.Померанцева – М.: Художественная литература, 1988. – 357 с.
Померанцева Э.В. Русская народная сказка / Э.В.Померанцева – М.: АН СССР, 1963. – 127 с.
Пропп В.Я. Морфология сказки. Исторические корни волшебной сказки /В.Я.Пропп – М.: Лабиринт, 1998. – 520 с.
Пропп В.Я. Поэтика фольклора /В.Я.Пропп – М.: Лабиринт, 1998. – 445 с.
Пропп В.Я. Русская сказка: Собрание трудов /В.Я.Пропп – М.: Лабиринт, 2000. – 512 с.
Пропп В.Я. Фольклор и действительность /В.Я.Пропп – М.: Наука, 1976. – 325 с
Пушкин А.С. Записи сказок // Полн. собр. соч.: в 10 тт. – Изд. 4-е / А.С Пушкин. – Л.: Наука, 1977. – Т. 3. – С.407-416.
Пушкин А.С. Сказка о Медведихе // Полн. собр. соч.: в 10 тт. – Изд. 4-е / А.С Пушкин. – Л.: Наука, 1977. – Т. 4. – С.310-312.
Пушкин А.С. Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях // Полн. собр. соч.: в 10 тт. – Изд. 4-е / А.С Пушкин. – Т. 4. – С. 344-357.
Пушкин А.С. Сказка о попе и работнике его Балде // Полн. собр. соч.: в 10 тт. – Изд. 4-е / А.С Пушкин. – Л.: Наука, 1977. – Т.4. – С. 305-309.
Пушкин А.С. Сказка о рыбаке и рыбке // Полн. собр. соч.: в 10 тт. – Изд. 4-е / А.С Пушкин. – Л.: Наука, 1977. – Т. 4. – С.338-343.
Пушкин А.С. Сказка о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди Полн. собр. соч.: в 10 тт. – Изд. 4-е / А.С Пушкин. – Л.: Наука, 1977. – Т 4. – С. 313-337.
Слонимский Л. Мастерство Пушкина / Л.Слонимский – М.: ГИХЛ, 1959. – 513 с.
Стенник Ю.В. Система жанров в историко-литературном процесс Ю.В.Стенник // Историко-литературный процесс. – Л.: Наука, 1974. – С. 27-38.
Тертерян И. Романтизм как целостное явление /И.Тертерян // Вопросы литературы. – 1983. – № 4. – С. 38-56.
Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра/ О.М. Фрейденберг – М.: Лабиринт МП, 1997. – 448 с.
Хализев В.Е. Теория литературы /В.Е.Хализев – М.: Высшая школа, 1999. – 398 с.
Чернец Л.. Литературные жанры (Проблема типологии и поэтики)/ Л.В.Чернец – М.: Наука, 1982. – 190 с.
Шеллинг Ф. Философия искусства /Ф.Шеллинг– М.: Наука, 1996. – 340 с.
Шустов М.П. Сказочная традиция в русской литературе ХIХ века М.П.Шустов – Нижний Новгород, 2000. – 243 с.
Ярмиш Ю.Ф. У світі казки. /Ю.Ф.Ярмиш – К.: Радянський письменник, 1975. – 185 с.

Источник