27 Апреля 2021
Добровольцы Чернобыля
Двадцать шестого апреля 1986 года произошла авария на Чернобыльской АЭС, ставшая переломным событием не только в истории атомной энергетики, в отношении к ней и к науке в целом широких кругов населения всего мира, но и в истории нашей страны. А уже в июне в Московском энергетическом институте, в первую очередь на энергофизическом факультете, был объявлен набор добровольцев среди студентов и аспирантов в отряд дозиметристов для работы на ЧАЭС. Требовалось 25 человек, пришло записываться несколько сотен, так что пришлось вести отбор. И вот тридцать с лишним лет спустя бывшие члены этого отряда, ставшие крупными учеными и специалистами в атомной и других отраслях науки и промышленности, издали книгу, посвященную анализу причин аварии, ходу ее ликвидации, ее последствиям и, конечно, своим личным впечатлениям с места катастрофы: от места аварии и ее видимых последствий, от организации работ, от людей на всех уровнях тогдашней иерархии, начиная с министров и ученых и заканчивая генералами и солдатами. А авторами-составителями книги стали участники отряда, а ныне ректор НИУ МЭИ, доктор технических наук Николай Рогалев и профессор НИУ МЭИ, доктор технических наук Евгений Гашо, неоднократно выступавший на страницах нашего журнала с комментариями по проблемам энергетики.
Книга состоит трех частей. В первой части, которую авторы назвали аналитической, излагается история аварии, дается подробный анализ ее причин и последствий. Вторая часть — это воспоминания членов отряда дозиметристов о движущих мотивах их выбора, об истории их работы на станции и последующей судьбе. И наконец, третья часть — это сборник избранных фрагментов из книг ведущих специалистов атомной промышленности и руководителей, участвовавших в ликвидации аварии, которые, как пишут составители, «образуют своеобразный диалог, коллективное размышление об этом трагическом событии». Все вместе эти три части дают объемную картину этой трагедии и подталкивают читателя к размышлению и анализу.
Причины аварии и «фэнтези»
Авторы не случайно указали в подзаголовке к своей книге, что это опыт эмоционально-аналитического исследования. Вся она построена именно на сочетании анализа происходивших событий и их эмоциональной оценки. Наверное, эмоции неизбежны, когда речь идет и о трагедии, и о подвиге тысяч людей, принявших участие в ее преодолении, и об искажении происходивших событий и их последствий, которая иногда была вызвана социально-психологическим шоком, а иногда и предвзятостью, которую авторы, например, видят в известном сериале «Чернобыль». Авторы называют его «стопроцентным фэнтези», а в третьей части книги проводят, если так можно выразиться, покадровое сравнение того, что говорит «киношный» Легасов и что на самом деле говорил академик Легасов, из чего видно, как замечают авторы, что «Легасов опровергает ложь НВО (американский телеканал, снявший сериал. — “Эксперт”) и рассказывает о том, как на самом деле происходили события, показанные в сериале».
Если говорить собственно о причинах катастрофы, то авторы, как и большинство специалистов, видят их в первую очередь в двух факторах: «особенностях конструкции реактора и нарушения эксплуатационных требований, обусловленные желанием персонала провести эксперимент, и, конечно же, опирающиеся на привычное (и, кстати, закрепленное во всех регламентных документах по эксплуатации) представление о реакторе, пусть непростом в управлении, но тем не менее никак не взрывоопасном в принципе. Одно наложилось на другое, сплелось в невероятном, казалось бы абсолютно невозможном сочетании». И вывод: «один из важнейших уроков чернобыльской катастрофы — конструкторы обязаны предвидеть и прогнозировать зоны неустойчивой работы сложного технического объекта, чтобы предупредить эксплуатационников о запрете выхода на эти критические режимы. А эксплуатационный персонал — четко знать пределы допустимых режимов эксплуатации, иметь инструмент точного мониторинга всех опасных режимов». Если вспомнить причины катастроф в авиации, которые происходят значительно чаще, чем на АЭС, например последние с «Суперджетом» или «Боингом», становится ясно, что эти выводы важны и актуальны для разработчиков любых сложных систем, но, к сожалению, часто ими забываются.
Выводы и последствия
А внимание автора этих строк привлек один из выводов, содержащихся в Докладе комиссии Госпроматомнадзора СССР, заключение из которого приводится в книге:
«Приоритет экономических факторов и производства электроэнергии на практике являлся и до сих пор является определяющим принципом деятельности ядерной энергетики.
Исходя именно из этого принципа сформулирована действующая до сих пор на большинстве АЭС такая система стимулов и наказаний эксплуатационного персонала, которая при возникновении противоречий между экономикой (планом) и безопасностью побуждает эксплуатационный персонал решать их не в пользу последней», что, можно сказать, почти дословно совпадает с выводами, сделанными после аварии на Саяно-Шушенской ГЭС. Оказывается, даже в столь разных экономических условиях — СССР и современной России — можно совершать одинаковые ошибки и не учиться на них.
Значительная часть первой — аналитической — главы книги посвящена последствиям аварии. Если коротко, то авторы считают, что при всем трагизме ситуации, приведшей в том числе к гибели людей, многое из того, что говорится и пишется об этом, является преувеличением, вызванным шоком от происшедшего и незнанием реальных фактов, и подкрепляют этот вывод мнением других специалистов и статистикой. Не будем перечислять все их резоны, приведем итоговую оценку: «Главный урок Чернобыля — недооценка роли социальных факторов. Чернобыль — это катастрофа главным образом гуманитарная… Экологические и медицинские последствия ее во многом преувеличены, а социально-психологические еще нуждаются в серьезном изучении и анализе».
Жизнь на станции и судьба ликвидаторов
Воспоминания членов отряда, составляющие вторую часть этой книги, — это, как всегда бывает в таких случаях (о чем можно судить и по воспоминаниям фронтовиков) рассказ о самоотверженности и даже подвигах одних, о мелком, а может, и крупном, жульничестве других, о цинизме третьих. Но все же лейтмотив всех этих рассказов — это, не побоимся высокого слога, жизнеутверждающая вера в людей, которые даже в таких трагических обстоятельствах остаются людьми.
Как написал Евгений Гашо, отвечая на вопрос, каковы для него самые главные уроки Чернобыля, «они в людях, которые были рядом. И на которых можно положиться. В том, что знание реальной обстановки — по приборам — самый главный твой советчик, а не книги, газеты или интервью якобы “очевидцев”…
Они еще в том, что те незабываемые ощущения единства и важности нашей общей работы мы будем помнить всегда. И в том еще, что все это непременно нужно рассказывать детям…»
А на вопрос о мотивах, которые позвали этих молодых людей в Чернобыль, пожалуй, наиболее полно ответил один из членов отряда Владимир Дуленчук: «И энтузиазм советского комсомольца, конечно, присутствовал. И жажда приключений, замешанная на непуганности идиота, воспитанного в брежневскую, защищенную от всяческих невзгод, пору… И юношеское любопытство вперемежку с пренебрежением к возможной опасности… К тому же присутствовал и некоторый зародыш профессиональной гордости и ответственности за будущее дело — уж если я планировал работать в атомной энергетике, то кроме теории и светлых сторон этой отрасли надо было узнать и о проблемах. (“Вот ты говоришь: “Я — ядерщик! Я — ядерщик!”. А бросил ли ты хоть одну лопату урана в активную зону реактора?”)».
И конечно, запоминаются отдельные детали воспоминаний вроде рассказа о том, как ночью после эвакуации из Припяти эвакуированные шли на дезактивацию: «Так и шли, все вместе — голые мужчины, голые женщины, голые дети. Очень организованно и тихо. Даже дети (а их было много) молчали. Как будто понимали, что происходит что-то важное. Шли, как будто переступая какой-то порог — грань между тем, что было, и тем, что будет. Шли, понимая, что возврата в старую жизнь нет. Одежда вся пошла в захоронение — и нижняя, и верхняя. Только верхнюю убрали не сразу. И еще несколько следующих дней всех людей, въезжающих в пионерлагерь “Сказочный” (место размещения эвакуированных. — “Эксперт”), встречали сосны, одетые в сотни пиджаков и пальто», которые меняли после дезактивации на казенную одежду.
Но, безусловно, добровольцами из МЭИ список энтузиастов не ограничивался. В третьей части книги приведен отрывок из книги одного из ликвидаторов, известного советского и российского ядерщика, работавшего в Курчатовском институте, Константина Чечерова «Немирный атом Чернобыля»: «Молодые сотрудники института, даже очень далекие от реакторной тематики, писали заявления в дирекцию, чтобы их направили на ЧАЭС. Помнится, летом 1986 г. в комитете комсомола говорили, что более 1200 молодых сотрудников изъявили личное желание участвовать в ликвидации последствий аварии. Некоторым повезло, они попали в Чернобыль. Особенно везучим довелось, работая внутри послеаварийного 4-го блока, прожить в Чернобыле годы. И многие из этих людей считают то время лучшими годами…»
И, естественно, все авторы с благодарностью вспоминают солдат и так называемых партизан, и офицеров, вручную убиравших радиоактивные обломки с крыши третьего блока, и женщин, работавших в разных службах и столовых, и многих других бойцов этого фронта борьбы с радиацией — и рядовых, и руководителей.
***
Невозможно не согласиться с автором предисловия директором Уральского научно-практического центра радиационной медицины Александром Аклеевым, который написал: «И сегодня, проживая в “совершенно другой стране”, большинство граждан которой имеют принципиально иные жизненные приоритеты, чем студенты и аспиранты Советской страны, авторы не жалеют о принятом ими добровольном решении участвовать в ликвидации последствий Чернобыльской аварии и заслуженно гордятся своей победой. Я не убежден, что многим нашим современникам дано понять их, молодых ребят, которые любили жизнь, но “осознанно жертвовали собой”». То, что дело обстоит именно так, показала нервно-паническая реакция значительной части и самих студентов, и общественности на обращенный к студентам-медикам призыв принять участие в борьбе с коронавирусом.
«Но уверен, — заключает Александр Аклеев, — что книга позволит нам не только сохранить память об участниках ликвидации последствий Чернобыльской аварии, но также послужит напоминанием и предостережением о рисках непродуманной активности человека».
Чернобыль: треть века спустя. Опыт эмоционально-аналитического исследования / Авт.-состав. Е. Гашо и Н. Рогалев. — Пермь: ИЦ «Титул», 2020. — 352 с. Тираж 1000 экз.
Опубликовано в журнале «Эксперт» 12 октября 2020
Наверх
На устранение последствий взрыва четвертого реактора Чернобыльской АЭС 35 лет назад были брошены лучшие специалисты страны: физики, химики, инженеры, медики, военные. О том, как спасали первых пострадавших в московской клинической больнице № 6, как солдаты химических войск расчищали территорию от кусков ядерного топлива из разорвавшегося реактора и какие средства защиты использовали в опасной зоне, «Известиям» рассказали участники ликвидации последствий страшной аварии.
«Врачи работали на износ»
Первых пострадавших от радиации после взрыва на Чернобыльской АЭС доставили в Московскую клиническую больницу № 6. Сейчас это одно из учреждений ГНЦ Федеральный медицинский биофизический центр им. А.И. Бурназяна ФМБА России. Рассказывает врач-гематолог, ведущий научный сотрудник центра Михаил Кончаловский, принимавший участие в лечении чернобыльцев.
— Пострадавшие начали поступать в шестую клиническую больницу в первые два дня после аварии. В итоге около 200 человек заняли шесть этажей девятиэтажного главного здания. К нам привозили людей разной степени облучения, поэтому стояла задача в короткие сроки правильно и грамотно квалифицировать степень тяжести лучевой болезни в каждом конкретном случае. Профессионально мы к этому были абсолютно готовы, так как наше клиническое учреждение тогда уже накопило значительный опыт работы в этой области. Перед такой лавиной пациентов не спасовали, так как обладали специальными навыками.
В тот момент больница, естественно, была заполнена другими пациентами. Абсолютное большинство находившихся в палатах пришлось выписать или перевести в другие медучреждения. Сначала оставили онкобольных, но и их потом, к сожалению, пришлось выписать, так как для лечения чернобыльцев потребовались специальные стерильные палаты, где могли находиться пострадавшие с максимальным угнетением кроветворения и отсутствием иммунитета. За два-три дня больницу полностью освободили под чернобыльцев.
Фото: пресс-служба ГНЦ ФМБЦ им. А.И. Бурназяна ФМБА России
Врач-гематолог, ведущий научный сотрудник центра Михаил Кончаловский
Многие пациенты были облучены тотально или, другими словами, относительно равномерно. Особенность такого общего лучевого поражения в том, что даже у крайне тяжелых больных, с третьей и четвертой степенью лучевой болезни, возникает так называемый латентный период, или период скрытого благополучия, занимающий, как правило, 7–10 дней. И вот как раз за эти дни нам нужно было определить дозу облучения каждого, провести диагностику, чтобы уже точно сформировать группу наиболее тяжелых. В нее вошло приблизительно 30 человек.
От абсолютного большинства пациентов, лежащих в палатах, радиоактивное излучение не исходило. Исключение составили два крайне тяжелых больных, у которых большие количества радионуклидов попали внутрь организма. Дозиметрист не разрешал даже останавливаться в коридоре возле дверей этих двух палат. Одного пострадавшего я помню — это был Виктор Дегтяренко, дежурный оператор реакторного цеха.
Среди тяжелых было более 20 пациентов, которые кроме облучения, то есть поражения кроветворения, имели еще и лучевые ожоги, занимающие большую поверхность тела. При такой ситуации человека очень трудно спасти, так как это сочетание, как правило, несовместимо с жизнью. Но мы пытались. Проводили огромную терапевтическую работу. Прежде всего защищали от инфекций, где центральное место занимают антибиотики, противогрибковая и противовирусная терапия. Затем, а особенно это коснулось ожоговых больных, переливали огромные объемы жидкости. Спустя неделю начали проводить трансфузии плазмы, тромбоцитарной и эритроцитарной массы.
6-я городская клиническая больница, в которую доставлялись пострадавшие в результате аварии на Чернобыльской АЭС. Осмотр пациента в одной из палат больницы
Фото: РИА Новости/Владимир Вяткин
Более чем 10 пациентам сделали пересадку костного мозга. Но, к сожалению, эта операция не стала панацеей, как рассчитывали. Она могла помочь тем, у кого было тяжелое угнетение кроветворения, но при условии отсутствия сильных ожогов и лучевого повреждения других органов. В наших случаях пересадка не помогала, хотя при других болезнях крови зачастую она может быть инструментом спасения.
К сожалению, наши возможности и тогда и сейчас не безграничны, и первые поступившие чернобыльцы начали погибать через две недели и затем в течение мая. Всего скончались 27 человек, их похоронили на Митинском кладбище Москвы.
Судьба остальных больных складывалась по-разному в зависимости от степени лучевой болезни. Половину из поступивших выписали в течение 10 дней, так как определили у них очень незначительные дозы облучения. Были и те, кто совсем не облучился. К лету восстановились чернобыльцы со средней и легкой степенью заболевания. Но отдельные пациенты у нас лежали до глубокой осени 1986 года, особенно те, у кого были ожоги, потому что у них образовывались лучевые язвы и приходилось использовать хирургическое лечение.
Работая с облученными пациентами, некоторому риску загрязнения подвергали себя и врачи. Когда пострадавшие поступали в приемное отделение, то аппаратура фиксировала у них наличие изотопов на коже, но прежде чем разместить по палатам, их отмывали. Участвующие в этих процедурах пачкались, в том числе и я. Но это было поверхностное загрязнение: кожи, одежды. С некоторыми вещами приходилось расставаться. Мне, например, пришлось выкинуть любимые летние ботинки — они были безнадежны.
Пострадавшая от аварии на Чернобыльской АЭС девочка на больничной койке в детском хирургическом центре
Фото: РИА Новости/Евгений Коктыш
Кроме лечения на многих из нас была обязанность не совсем медицинская, а утешительно-психологическая. Неоднократно я выходил во двор больницы, где собирались жены, дети, матери и другие родственники чернобыльцев — огромная толпа, и докладывал о состоянии каждого пострадавшего. В сериале «Чернобыль» одна из жен якобы проникла к мужу в палату, но это очевидный художественный вымысел, в жизни такого быть просто не могло, исключено совершенно.
Для меня это было настоящее военное время. Домой уходил ночью, да и то не всегда. Врачи работали на износ, но я был молодым и особой усталости не чувствовал.
Мы получили бесценный опыт одновременного лечения больных с разной степенью лучевого поражения кроветворения. Впоследствии на этой основе было создано огромное количество научных, методических и учебных материалов, на которых многие годы и базировалась радиационная медицина.
«Нам досталась самая опасная зона»
Ликвидацию последствий аварии взяло на себя Минобороны. Военные расчищали территорию, покрытую радиоактивными кусками разорвавшего реактора и радиационной пылью, принимали участие в дезактивации зараженной зоны. Вспоминает экс-командир 21-го полка химической защиты Ленинградского военного округа полковник Александр Степанов.
— В конце июля 1986 года я был назначен командиром 21-го полка химической защиты ЛенВО, который до отправки в Чернобыль был укомплектован солдатами-срочниками и располагался в деревне Ивантеево Валдайского района. Через две недели после аварии в состав полка влились запасники, которым было уже за 30, — из Карелии, Вологды, Череповца, Пскова, Новгорода. Всего полторы тысячи человек. В район Чернобыля мы прибыли 15 мая и буквально через пару дней включились в операцию по ликвидации последствий аварии. Я принял полк 1 августа 1986 года и командовал им до 6 ноября 1987-го.
Вся территория АЭС была где-то сильнее, а где-то слабее заражена радиоактивными материалами. Иногда это были просто куски твэлов (тепловыделяющий элемент, содержащий ядерное топливо. — «Известия»), выброшенные взрывом из реактора, а иногда просто радиоактивная пыль. И всё это нужно было собрать в специальные контейнеры, захоронить в могильниках и дезактивировать освобожденную территорию.
Экс-командир 21-го полка химической защиты Ленинградского военного округа полковник Александр Степанов
Фото: из личного архива Александра Степанова
Нам досталась фактически самая опасная зона — крыша турбозала и прилегающая к нему территория. Отдельной задачей была очистка кровли третьего блока, фактически единой с четвертым блоком, где зиял огромный провал. На дне его находился разрушенный реактор, в котором продолжалось горение. Вся крыша третьего блока была густо засыпана спекшимися кусками твэлов, начиненных урано-плутониевой смесью, и графита, излучающих тысячи рентген в час. Их нужно было как-то убирать. В условиях страшной радиации ни одна электронная система не работала. Способ был единственный — солдат с лопатой. Вообще, в Чернобыле многие работы приходилось выполнять вручную, совковыми лопатами, потому что в условиях разрушенной станции никто, кроме человека, просто не мог с этим справиться.
Затем он облачался в тяжелый свинцовый фартук и по команде старшего выбегал из укрытия — бетонной «будки» выхода на крышу, добегал до назначенного места, цеплял на лопату кусок твэла, сбрасывал его в пролом четвертого блока и бежал обратно. Время работы — 20–30 секунд. После чего солдата отправляли вниз, в безопасную зону, а на смену ему шли следующие. Трудились только добровольцы. Всего мы здесь на крыше отработали месяц. За эту работу всем участникам заплатили в тройном размере.
Чернобыльская АЭС. Съемка проведена 9 мая 1986 года, две недели спустя после аварии
Фото: ТАСС/Валерий Зуфаров
Была определена максимальная доза, считавшаяся безопасной, — 25 рентген за три месяца службы. За сутки не больше 2 Р/ч. Работали по секундомеру. Пока одни скидывают твэлы, другие ждут своей очереди в укрытии, которыми обычно являлись подземные сооружения станции — водозаборные станции, хранилища разные. Там тоже фонило, но намного слабее. Когда солдат набирал 21–22 рентгена, мы снимали его со станции и переводили на хозработы. Это позволяло и «недобирать» максимальную дозу, и нормально обеспечивать работу тыла. Людей мы берегли, что бы сейчас ни говорили некоторые некомпетентные эксперты.
Мне как командиру приходилось скрывать свои рентгены. Иначе и полгода полком не прокомандовал бы. К концу срока я нахватал 75 Р/ч, но записал как 25. Под конец уже слегка «светился».
Особо подчеркну, что в районе станции и вокруг неё действовал жесточайший сухой закон. Мы за этим следили очень строго. Любого употребившего сразу выгоняли, а это для человека было самое страшное наказание.
Обработка территории Чернобыльской атомной электростанции дезактивирующим раствором
Фото: РИА Новости/Виталий Аньков
Радиация имеет вкус. При работе в зоне радиоактивного заражения во рту очень скоро появлялся металлический привкус. Потом на коже возникало ощущение, что находишься на ярком солнце, затем возникала сухость в горле и характерные «радиационные» кашель и осиплость.
Самым трудным для меня тогда было отвечать на вопрос солдат: «А что с нами потом будет?» Ответа на него у меня не было. Мы выполняли свой долг перед Родиной, а что будет потом, не знали. До сих пор нет единого понимания воздействия радиации на организм. Это очень индивидуальное дело. Я знаю нескольких ребят, кто в Чернобыле полностью излечился от астмы. Но также несколько ликвидаторов умерли от открывшегося внезапно туберкулеза, буквально за две недели сгорели. Понятное дело, что Чернобыль здоровья никому не добавил и все льготы ликвидаторам полагались заслуженно. Я ни минуты не жалел и не жалею, что в моей жизни были 15 месяцев этой трудной и чрезвычайно опасной работы.
«Лепестки» носили все»
Главный научный сотрудник отдела промышленной радиационной гигиены ФГБУ ГНЦ ФМБЦ им. А.И. Бурназяна ФМБА России, доктор технических наук, инженер-физик Владимир Клочков приехал на Чернобыльскую АЭС через три недели после аварии и принял участие в организации индивидуальной защиты ликвидаторов. Вот что он рассказал «Известиям» о событиях тех лет.
— В апреле 1986 года я работал в отделе средств индивидуальной защиты Института биофизики, окончив Московский инженерно-физический институт по специальности «дозиметрия — защита от излучений». Наша лаборатория отрабатывала методические основы эксплуатации и дезактивации средств индивидуальной защиты (СИЗ).
После аварии на Чернобыльской АЭС перед сотрудниками института поставили задачу обеспечить ликвидаторов средствами индивидуальной защиты. Для ее решения многие наши специалисты выехали на предприятия — изготовители СИЗ для оказания помощи в организации выпуска наиболее нужных изделий в максимально возможных объемах и организации их поставки на ЧАЭС. А на самой ЧАЭС необходимо было оперативно решить сложные проблемы эксплуатации и дезактивации СИЗ.
Главный научный сотрудник отдела промышленной радиационной гигиены ФГБУ ГНЦ ФМБЦ им. А.И. Бурназяна ФМБА России, доктор технических наук, инженер-физик Владимир Клочков
Фото: ИЗВЕСТИЯ/Павел Волков
В Чернобыль я поехал 17 мая в составе бригады из семи человек, которую возглавил крупный ученый биофизик, профессор Института биофизики Игорь Борисович Кеирим-Маркус.
Надо отметить, что мы ехали всё-таки второй сменой, когда самая тяжелая фаза спасения и эвакуации людей была пройдена. В аэропорту Киева сформировалась автоколонна и направилась на север в сторону Чернобыля. На улицах, увидев нас, люди останавливались, смотрели вслед. Чувствовалась большая обеспокоенность. На их лицах читался вопрос: «Колонна машин в сторону Чернобыля — что там еще случилось?»
Нас привезли в город Иванков, где выдали незамысловатый пропуск — на половине тетрадного листа с надписью «Профессор И.Б. Кеирим-Маркус и с ним шесть человек». Поселили бригаду на самой границе с 30-километровой зоной в пионерлагере «Сказочный». Хотя над реактором стояла еще струйка дыма, но уже тогда было ясно, что самое страшное миновало.
Члены подразделения, занимающегося дезактивацией территории Чернобыльской АЭС, направляются на объект
Фото: РИА Новости/Виталий Аньков
Сложность организации защиты ликвидаторов средствами индивидуальной защиты обусловлена тем, что каких-либо защитных костюмов для чернобыльцев не было. Дело в том, что главным фактором опасности в зоне Чернобыля было внешнее гамма-излучение. Защититься с помощью костюмов от него невозможно, так как оно отличается высокой проникающей способностью при прохождении через вещество. К примеру, чтобы поглотить гамма-излучение такой энергии, которую имели выброшенные из реактора радионуклиды, требовалось изготовить костюм из наполненного свинцом материала весом около 300 кг. И он сократил бы дозу воздействия примерно в два раза. А при более серьезной защите вес костюма доходил бы до тонны.
Другим фактором опасности для людей было поступление радиоактивных веществ на кожные покровы и особенно органы дыхания. Для защиты ликвидаторов нашли самое широкое применение одноразовые респираторы ШБ-1 «Лепесток».
В маркировке сохранены имена их создателей лауреатов Ленинской премии: сотрудника Института биофизики Сергея Николаевича Шатского и сотрудника НИФХИ им. Л.Я. Карпова Петра Иосифовича Басманова.
Внешне респиратор «Лепесток» выглядит как матерчатый круг с двумя тесемочками. Но эта простенькая конструкция по комплексу показателей, таких как защитная эффективность, сопротивление дыханию (а в нем очень легко дышать), на мировом рынке не имеет конкурентов до сих пор. Респиратор «Лепесток» создан из специального материала с очень тонкими электрически заряженными волокнами, способными задерживать мелкодисперсные аэрозоли.
Дезактивация транспорта в районе четвертого энергоблока Чернобыльской АЭС
Фото: РИА Новости/Виталий Аньков
Сначала в «Лепестках» в зоне ЧАЭС работали гражданские ликвидаторы, но к июню на них перешла вся армия, отказавшись от своих многоразовых штатных респираторов. «Лепестки» носили все, так как желающих надышаться радиоактивными аэрозолями не было.
Сотрудники Института биофизики провели обследование территории 30-километровой зоны. Измерения показали, что после взрыва реактора в окружающую среду попал очень радиотоксичный элемент — плутоний-239, имеющий период полураспада 24 тыс. лет. Собрать весь плутоний невозможно, поэтому ясно, что эта зона останется безлюдной надолго.
Радиационный фон в зоне Чернобыльской АЭС в течение 1986 года существенно уменьшился за счет естественного распада короткоживущих радионуклидов. Воздействие радиации на животный мир было значительным, но тем не менее количество диких животных не уменьшилось, а, наоборот, увеличилось. Это отражает тот факт, что вред от радиации был всё-таки меньше, чем беспокоящая животных деятельность человека.
Осенью 1986 года в подъезде дома в Чернобыле, в котором было наше общежитие, я видел кошку. От того, что она гуляла по «грязной» траве, у нее облысело брюшко. Казалось, что кошка обречена на гибель, но через год, когда я вновь туда приехал, то увидел ее живой, обросшей, да еще и с котятами.
Всего в первый аварийный год я выезжал в Чернобыль четыре раза и три раза в 1987-м. Затем исследования в основном проводили в лабораторных условиях.
https://ria.ru/20210423/chernobyl-1729530729.html
«Яблоки величиной с арбуз»: рассказы тех, кто вернулся из Чернобыля
«Яблоки величиной с арбуз»: рассказы тех, кто вернулся из Чернобыля — РИА Новости, 23.04.2021
«Яблоки величиной с арбуз»: рассказы тех, кто вернулся из Чернобыля
Авария на Чернобыльской АЭС, произошедшая 35 лет назад, считается самой крупной техногенной катастрофой в истории человечества. Спецоперацию по преодолению ее… РИА Новости, 23.04.2021
2021-04-23T08:00
2021-04-23T08:00
2021-04-23T13:11
общество
торжок
людиново
москва
ми-26
чернобыльская аэс
чернобыль
ми-6
/html/head/meta[@name=’og:title’]/@content
/html/head/meta[@name=’og:description’]/@content
https://cdnn21.img.ria.ru/images/36807/59/368075903_0:275:2999:1962_1920x0_80_0_0_b6fe1fc95b00d4910d27c0428401cd95.jpg
МОСКВА, 26 апр — РИА Новости, Лина Панченко. Авария на Чернобыльской АЭС, произошедшая 35 лет назад, считается самой крупной техногенной катастрофой в истории человечества. Спецоперацию по преодолению ее последствий сравнивают с войной. Как на фронт, в Чернобыль нескончаемым потоком везли со всех концов Советского Союза самых крепких мужчин. Как и на войне, там было все: коварный враг, героизм, бесшабашность, предательство и смерть. Накануне памятной даты ликвидаторы вспоминают о самой сложной командировке в жизни. Аист обыкновенный, радиоактивныйЗамкомандира танкового полка из Калинина (сейчас Тверь) Бориса Бриловича направили в Чернобыль через два месяца после аварии. Ему тогда был 41 год. От села Людиново в Гомельской области до АЭС — 30 километров по прямой. Здесь военные разбили палаточный лагерь: думали, тут безопасно. «Там стоял столб с гнездом, — вспоминает Брилович. — В нем громко пищал аистенок — мать давно не появлялась, скорее всего, погибла. Приставили лестницу, сняли птенца, чтобы накормить. Поблизости случайно оказался химик-разведчик. Он поднес к его перышкам прибор. Стрелка показала 30 рентген. В ужасе отбросили птицу».Максимальная доза для ликвидатора — 25 рентген. Тех, кто «схватил свой четвертак», — в госпиталь, потом домой.Высокопоставленный военачальник, посетивший лагерь, пригрозил отдать Бриловича под трибунал, если подчиненные получат предельную дозу. Всех обязали носить пропитанное специальными растворами обмундирование, респираторы не снимали даже в лагере. «В тридцатиградусную жару в них было очень тяжко», — отмечает ликвидатор.Роботы ломались — отправили людейЗа 25 дней авторота, с которой приехал Брилович, построила семь плотин на реках и ручьях, впадающих в Днепр, чтобы перекрыть зараженную воду.Потом военных перебросили в Чернобыльский район — уже за восемь километров от АЭС. Туда же прибыли четыре инженерно-дорожных батальона, сформированные из запасников. В Чернобыле их называли «партизанами». Образовался полноценный полк. Одна только эта часть возвела около сорока дамб, некоторые — более 100 метров в длину.»Другая работа, которую пришлось выполнять личному составу всех подразделений, была краткосрочной, но самой вредной», — продолжает Брилович. Прежде чем накрыть поврежденный реактор саркофагом, надо было сбросить в него куски разрушенных урановых стержней, спекшихся с обломками графита и металлоконструкций. «Первое время этим никто не занимался. Они валялись на крышах и были смертельно опасным источником радиации», — поясняет ликвидатор. Попытка применить роботов — и отечественных, и иностранных — закончилась провалом. Они не могли преодолевать завалы, «спотыкались», падали с крыши, их микросхемы перегорали от излучения.Эту задачу переложили на людей.Свинец для партизан»В стене, примыкающей к разрушенному реактору, взрывом проделали отверстие для сброса обломков, — рассказывает Брилович. — После этого радиация взлетела до запредельных двух тысяч рентген. В специальном защитном костюме, увешанный кучей приборов, первым на крышу поднялся подполковник медслужбы. Измерения показали, что там можно находиться не более трех с половиной минут». В некоторых местах — до 20 секунд.Вес экипировки «крышевиков» — 40 килограммов. Плавки, безрукавка, фартук, нарукавники, назатыльник — все из свинца. Руки прикрывали резиновыми перчатками, лицо — пластиковым забралом. Собеседник уточняет, что в его полку на крыше работали только «партизаны» в возрасте от 35 до 45 лет — «те, у кого уже были дети». Солдат-срочников и молодых сержантов берегли: «им только предстояло стать отцами».Швырнуть и бегом в укрытиеВыпускали на крышу строго по гудку. Особенно пришлось попотеть над одним 350-килограммовым урановым осколком. Обросший крупными кусками графита, он оказался приваренным к решетке ограды. Оторвать и сбросить урановую глыбу в реактор удалось седьмой по счету бригаде. Всю четверку наградили медалями «За отвагу».Никакой инициативыУ каждого «крышевика» в нагрудном кармане лежал индивидуальный дозиметр. Данные об облучении вносили в личную карточку. «В нашем полку фиксировали дозы от 11 до 44 рентген. Тех, у кого больше 25, немедленно увозили в госпиталь и в полк уже не возвращали», — отмечает Брилович.Сколько погибло ликвидаторов, очищавших крыши, точно никто не знает. Сам Брилович столкнулся с двумя трагическими эпизодами. Оба произошли из-за нарушения главного правила: не проявлять ни малейшей инициативы.»Один из «партизан» подбежал к пролому и заглянул внутрь аварийного реактора. Отскочил шагов на десять, упал замертво», — рассказывает он. В другой раз погиб молодой спортсмен. Крыши верхних смотровых площадок, до которых нужно было добираться по вертикальным лестницам, дезактивировали курсанты пожарных училищ — перворазрядники и мастера спорта. «Это была колоссально сложная и опасная работа, — продолжает ликвидатор. — Ее окончание один из спортсменов решил отметить, водрузив на площадке красный флаг. Его премировали пятью тысячами рублей (средняя зарплата по стране была в районе двухсот. — Прим. ред.). Но он не успел ничего потратить — умер».Грибы давили ногами, чтобы никто не съелИз так называемых чернобыльских чудес Брилович вспоминает радиоактивные фрукты.»В августе созрели огромные яблоки — величиной с арбуз средних размеров. Сладкие и ароматные. Мы строго-настрого запретили личному составу их трогать. Так и было, пока один «мудрый» физик, доктор наук, не опубликовал в «Правде» статью: «А мы не боимся есть яблоки в Чернобыле. Чтобы набрать максимально допустимую дозу, надо съесть не менее 300 кг». И мои «партизаны» стали привозить их с работы мешками. Приходилось обливать соляркой».Позже, по словам собеседника, в лесах выросли опята и белые грибы с сорокасантиметровыми шляпками. Офицеры давили их ногами, чтобы никто не съел.В покинутых людьми деревнях быстро появились новые хозяева. «В каждом дворе, где осталась домашняя птица, поселилась лиса — охраняла «своих» кур от других хищников и съедала по одной по мере необходимости».Брилович провел в зоне аварии три с половиной месяца. То, как командировка отразилась на здоровье, обсуждать отказался. Лишь грустно заметил: «Ничего веселого». «Сразу ничего не почувствовали — это же не пули»Утром 27 апреля двадцатисемилетний летчик из Торжка Геннадий Галкин вернулся домой после дежурства в аэропорту. Но не прошло и трех часов, как за ним заехали сослуживцы. «Сказали, что летим на Украину тушить пожары. В аэропорту готовили все вертолеты Ми-6 и Ми-26, — вспоминает Геннадий Иванович. — Прибыли в Чернигов. Там уже находились десятки бортов Киевского военного округа. Каждый день добавлялись новые — из Воронежа, Аральска, Каунаса, Грузии».Первый вылет к поврежденному реактору экипаж, в котором служил Галкин, совершил 29 апреля. Через пару дней, «когда прилетел вертолет-химразведчик, сообщили, что радиация 1800—2300 рентген». Ликвидатор признается: «Стало не по себе. Я был молодой, только женился».»В 38 отправили на пенсию — как балерину»В первые дни вертолеты шли к поврежденному энергоблоку сплошным потоком. «Летели на карьер — там «партизаны» закидывали в парашюты мешки с песком и привязывали их стропами к замку на вертолете. Заходили на реактор с высоты 700 метров, опускались до двухсот и ниже и по команде с земли сбрасывали груз в кратер», — продолжает Галкин.При снижении температура в кабине поднималась до восьмидесяти градусов. Летчики задыхались от жары. Защитных средств не было. Чтобы хоть как-то обезопасить себя от излучения, выкладывали пол кабины свинцовыми листами. «К вечеру все равно горели руки и лица, тошнило, рвало», — говорит летчик.Командировка продлилась десять дней.»Тех, кто облучился выше допустимого, самолетом отправили в госпиталь в Москву. В нашем экипаже всем поставили около 25 рентген. Мы вернулись в Торжок».Эти десять дней, по словам Галкина, разрушили все жизненные планы: «Про болячки упоминать не буду, но в тридцать семь меня списали на землю, а через год отправили на пенсию — как балерину. Мечтал, что будет много детей, а родилась только одна дочь».Из экипажа Галкина сейчас в живых лишь он и еще один летчик. «Не думал, что буду командира хоронить, — вздыхает ликвидатор. — Он не выпивал, не курил. Вроде был здоровым. И вдруг — опухоль головного мозга».Дисциплина и сухой закон»В декабре 1986-го ликвидация продолжалась уже более полугода, — рассказывает Юрий Федоров. — Завершили строительство саркофага. Я думал, все закончилось, но оказалось — нет».Федорову тогда было сорок лет. Он служил в артиллерийской учебке политруком. Незадолго до Нового года майору предложили заменить «приболевшего» коллегу в бригаде химзащиты, дислоцирующейся под Припятью.Восемнадцатого декабря он прибыл в лагерь у села Ораное, километрах в сорока от АЭС. Там размещались 2,5 тысячи военнослужащих. «В американских фильмах показывают, что нам спиртное ящиками подвозили, — отмечает Федоров. — Это байки. Там царили жесткая дисциплина и сухой закон». Из 60 суток командировки почти все время Федоров провел на АЭС вместе с «партизанами». «На улице смывали радиацию специальным раствором из АРСов, а в помещениях — шваброй и тряпкой. Снимали лопатами грунт, грузили в машины и увозили в могильники. Технику, как и людей, проверяли дозиметром. Если не проходила контроль, сразу отгоняли в могильник», — описывает он процесс дезактивации.Никто из «партизан», по словам собеседника, не жаловался. «Помню, говорили, что каждому своя война досталась. Одним Великая Отечественная, другим афганская, третьим — чернобыльская. А кому-то и сразу две».Наряду с мужеством и отвагой у ликвидаторов, отмечает Федоров, «присутствовала и какая-то бесшабашность, безразличие к собственному здоровью». Вспоминает, как «крышевики» называли себя биороботами. «Некоторые командиры посылали на крышу одного человека по два, а то и по три раза — с согласия самого «крышевика», — говорит он. — Так можно было быстрее набрать свой «потолок» и уехать домой».Мясо, пепси и запчасти «В Чернобыле было и то, что называется «кому война, а кому — мать родна», — добавляет Федоров. — Кто-то мародерствовал, где-то мясо для ликвидаторов на сторону уходило. Пепси, минералку, которые привозили бесплатно, продавали в магазине прямо на территории лагеря. Некоторые шастали за колючую проволоку, где люди побросали машины. Разбирали их на запчасти, отмывали специальным раствором. Таких мы ловили».Но подобные случаи, по словам бывшего политрука, «были единичными» — в основном все честно выполняли свой долг.Более шестисот тысяч человек спасали мир от последствий аварии в Чернобыле. Это продолжалось в течение четырех лет. Большинства ликвидаторов уже нет в живых.
https://ria.ru/20180426/1519324602.html
https://ria.ru/20200426/1570579704.html
торжок
людиново
москва
чернобыль
РИА Новости
internet-group@rian.ru
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
2021
РИА Новости
internet-group@rian.ru
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
Новости
ru-RU
https://ria.ru/docs/about/copyright.html
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/
РИА Новости
internet-group@rian.ru
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
https://cdnn21.img.ria.ru/images/36807/59/368075903_404:174:2838:2000_1920x0_80_0_0_8c8dc00fde35b68ecaf533060d0adbd3.jpg
РИА Новости
internet-group@rian.ru
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
РИА Новости
internet-group@rian.ru
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
общество, торжок, людиново, москва, ми-26, чернобыльская аэс, чернобыль, ми-6
МОСКВА, 26 апр — РИА Новости, Лина Панченко. Авария на Чернобыльской АЭС, произошедшая 35 лет назад, считается самой крупной техногенной катастрофой в истории человечества. Спецоперацию по преодолению ее последствий сравнивают с войной. Как на фронт, в Чернобыль нескончаемым потоком везли со всех концов Советского Союза самых крепких мужчин. Как и на войне, там было все: коварный враг, героизм, бесшабашность, предательство и смерть. Накануне памятной даты ликвидаторы вспоминают о самой сложной командировке в жизни.
Аист обыкновенный, радиоактивный
Замкомандира танкового полка из Калинина (сейчас Тверь) Бориса Бриловича направили в Чернобыль через два месяца после аварии. Ему тогда был 41 год. От села Людиново в Гомельской области до АЭС — 30 километров по прямой. Здесь военные разбили палаточный лагерь: думали, тут безопасно.
«Там стоял столб с гнездом, — вспоминает Брилович. — В нем громко пищал аистенок — мать давно не появлялась, скорее всего, погибла. Приставили лестницу, сняли птенца, чтобы накормить. Поблизости случайно оказался химик-разведчик. Он поднес к его перышкам прибор. Стрелка показала 30 рентген. В ужасе отбросили птицу».
Максимальная доза для ликвидатора — 25 рентген. Тех, кто «схватил свой четвертак», — в госпиталь, потом домой.
Высокопоставленный военачальник, посетивший лагерь, пригрозил отдать Бриловича под трибунал, если подчиненные получат предельную дозу. Всех обязали носить пропитанное специальными растворами обмундирование, респираторы не снимали даже в лагере.
«В тридцатиградусную жару в них было очень тяжко», — отмечает ликвидатор.
Роботы ломались — отправили людей
За 25 дней авторота, с которой приехал Брилович, построила семь плотин на реках и ручьях, впадающих в Днепр, чтобы перекрыть зараженную воду.
Потом военных перебросили в Чернобыльский район — уже за восемь километров от АЭС. Туда же прибыли четыре инженерно-дорожных батальона, сформированные из запасников. В Чернобыле их называли «партизанами». Образовался полноценный полк. Одна только эта часть возвела около сорока дамб, некоторые — более 100 метров в длину.
«Другая работа, которую пришлось выполнять личному составу всех подразделений, была краткосрочной, но самой вредной», — продолжает Брилович.
Прежде чем накрыть поврежденный реактор саркофагом, надо было сбросить в него куски разрушенных урановых стержней, спекшихся с обломками графита и металлоконструкций.
«Первое время этим никто не занимался. Они валялись на крышах и были смертельно опасным источником радиации», — поясняет ликвидатор.
Попытка применить роботов — и отечественных, и иностранных — закончилась провалом. Они не могли преодолевать завалы, «спотыкались», падали с крыши, их микросхемы перегорали от излучения.
Эту задачу переложили на людей.
Свинец для партизан
«В стене, примыкающей к разрушенному реактору, взрывом проделали отверстие для сброса обломков, — рассказывает Брилович. — После этого радиация взлетела до запредельных двух тысяч рентген. В специальном защитном костюме, увешанный кучей приборов, первым на крышу поднялся подполковник медслужбы. Измерения показали, что там можно находиться не более трех с половиной минут». В некоторых местах — до 20 секунд.
Вес экипировки «крышевиков» — 40 килограммов. Плавки, безрукавка, фартук, нарукавники, назатыльник — все из свинца. Руки прикрывали резиновыми перчатками, лицо — пластиковым забралом.
Собеседник уточняет, что в его полку на крыше работали только «партизаны» в возрасте от 35 до 45 лет — «те, у кого уже были дети». Солдат-срочников и молодых сержантов берегли: «им только предстояло стать отцами».
Швырнуть и бегом в укрытие
Выпускали на крышу строго по гудку.
«Надо было схватить любой предмет, подбежать к пролому не ближе двух метров, швырнуть туда, — говорит ликвидатор. — Потом бегом в укрытие. Тяжелые куски грузили вместе и подтаскивали на носилках».
Особенно пришлось попотеть над одним 350-килограммовым урановым осколком. Обросший крупными кусками графита, он оказался приваренным к решетке ограды. Оторвать и сбросить урановую глыбу в реактор удалось седьмой по счету бригаде. Всю четверку наградили медалями «За отвагу».
Никакой инициативы
У каждого «крышевика» в нагрудном кармане лежал индивидуальный дозиметр. Данные об облучении вносили в личную карточку.
«В нашем полку фиксировали дозы от 11 до 44 рентген. Тех, у кого больше 25, немедленно увозили в госпиталь и в полк уже не возвращали», — отмечает Брилович.
Сколько погибло ликвидаторов, очищавших крыши, точно никто не знает. Сам Брилович столкнулся с двумя трагическими эпизодами. Оба произошли из-за нарушения главного правила: не проявлять ни малейшей инициативы.
«Один из «партизан» подбежал к пролому и заглянул внутрь аварийного реактора. Отскочил шагов на десять, упал замертво», — рассказывает он.
В другой раз погиб молодой спортсмен. Крыши верхних смотровых площадок, до которых нужно было добираться по вертикальным лестницам, дезактивировали курсанты пожарных училищ — перворазрядники и мастера спорта.
«Это была колоссально сложная и опасная работа, — продолжает ликвидатор. — Ее окончание один из спортсменов решил отметить, водрузив на площадке красный флаг. Его премировали пятью тысячами рублей (средняя зарплата по стране была в районе двухсот. — Прим. ред.). Но он не успел ничего потратить — умер».
Грибы давили ногами, чтобы никто не съел
Из так называемых чернобыльских чудес Брилович вспоминает радиоактивные фрукты.
«В августе созрели огромные яблоки — величиной с арбуз средних размеров. Сладкие и ароматные. Мы строго-настрого запретили личному составу их трогать. Так и было, пока один «мудрый» физик, доктор наук, не опубликовал в «Правде» статью: «А мы не боимся есть яблоки в Чернобыле. Чтобы набрать максимально допустимую дозу, надо съесть не менее 300 кг». И мои «партизаны» стали привозить их с работы мешками. Приходилось обливать соляркой».
Позже, по словам собеседника, в лесах выросли опята и белые грибы с сорокасантиметровыми шляпками. Офицеры давили их ногами, чтобы никто не съел.
В покинутых людьми деревнях быстро появились новые хозяева.
«В каждом дворе, где осталась домашняя птица, поселилась лиса — охраняла «своих» кур от других хищников и съедала по одной по мере необходимости».
Брилович провел в зоне аварии три с половиной месяца. То, как командировка отразилась на здоровье, обсуждать отказался.
Лишь грустно заметил: «Ничего веселого».
«Сразу ничего не почувствовали — это же не пули»
Утром 27 апреля двадцатисемилетний летчик из Торжка Геннадий Галкин вернулся домой после дежурства в аэропорту. Но не прошло и трех часов, как за ним заехали сослуживцы.
«Сказали, что летим на Украину тушить пожары. В аэропорту готовили все вертолеты Ми-6 и Ми-26, — вспоминает Геннадий Иванович. — Прибыли в Чернигов. Там уже находились десятки бортов Киевского военного округа. Каждый день добавлялись новые — из Воронежа, Аральска, Каунаса, Грузии».
Первый вылет к поврежденному реактору экипаж, в котором служил Галкин, совершил 29 апреля.
«Сыпали песок со свинцом, — рассказывает он. — Для этого нужно было пролететь на небольшой высоте над руинами поврежденного энергоблока, которые излучали тысячи рентген. В принципе, мы знали, что там высокая радиация: наш штатный дозиметр зашкаливал. Но сразу ничего не почувствовали — это же не пули».
Через пару дней, «когда прилетел вертолет-химразведчик, сообщили, что радиация 1800—2300 рентген». Ликвидатор признается: «Стало не по себе. Я был молодой, только женился».
«В 38 отправили на пенсию — как балерину»
В первые дни вертолеты шли к поврежденному энергоблоку сплошным потоком.
«Летели на карьер — там «партизаны» закидывали в парашюты мешки с песком и привязывали их стропами к замку на вертолете. Заходили на реактор с высоты 700 метров, опускались до двухсот и ниже и по команде с земли сбрасывали груз в кратер», — продолжает Галкин.
При снижении температура в кабине поднималась до восьмидесяти градусов. Летчики задыхались от жары. Защитных средств не было. Чтобы хоть как-то обезопасить себя от излучения, выкладывали пол кабины свинцовыми листами.
«К вечеру все равно горели руки и лица, тошнило, рвало», — говорит летчик.
Командировка продлилась десять дней.
«Тех, кто облучился выше допустимого, самолетом отправили в госпиталь в Москву. В нашем экипаже всем поставили около 25 рентген. Мы вернулись в Торжок».
Эти десять дней, по словам Галкина, разрушили все жизненные планы: «Про болячки упоминать не буду, но в тридцать семь меня списали на землю, а через год отправили на пенсию — как балерину. Мечтал, что будет много детей, а родилась только одна дочь».
Из экипажа Галкина сейчас в живых лишь он и еще один летчик.
«Не думал, что буду командира хоронить, — вздыхает ликвидатор. — Он не выпивал, не курил. Вроде был здоровым. И вдруг — опухоль головного мозга».
Дисциплина и сухой закон
«В декабре 1986-го ликвидация продолжалась уже более полугода, — рассказывает Юрий Федоров. — Завершили строительство саркофага. Я думал, все закончилось, но оказалось — нет».
Федорову тогда было сорок лет. Он служил в артиллерийской учебке политруком. Незадолго до Нового года майору предложили заменить «приболевшего» коллегу в бригаде химзащиты, дислоцирующейся под Припятью.
Восемнадцатого декабря он прибыл в лагерь у села Ораное, километрах в сорока от АЭС. Там размещались 2,5 тысячи военнослужащих.
«В американских фильмах показывают, что нам спиртное ящиками подвозили, — отмечает Федоров. — Это байки. Там царили жесткая дисциплина и сухой закон».
Из 60 суток командировки почти все время Федоров провел на АЭС вместе с «партизанами».
«На улице смывали радиацию специальным раствором из АРСов, а в помещениях — шваброй и тряпкой. Снимали лопатами грунт, грузили в машины и увозили в могильники. Технику, как и людей, проверяли дозиметром. Если не проходила контроль, сразу отгоняли в могильник», — описывает он процесс дезактивации.
Никто из «партизан», по словам собеседника, не жаловался. «Помню, говорили, что каждому своя война досталась. Одним Великая Отечественная, другим афганская, третьим — чернобыльская. А кому-то и сразу две».
Наряду с мужеством и отвагой у ликвидаторов, отмечает Федоров, «присутствовала и какая-то бесшабашность, безразличие к собственному здоровью». Вспоминает, как «крышевики» называли себя биороботами.
«Некоторые командиры посылали на крышу одного человека по два, а то и по три раза — с согласия самого «крышевика», — говорит он. — Так можно было быстрее набрать свой «потолок» и уехать домой».
Мясо, пепси и запчасти
«В Чернобыле было и то, что называется «кому война, а кому — мать родна», — добавляет Федоров. — Кто-то мародерствовал, где-то мясо для ликвидаторов на сторону уходило. Пепси, минералку, которые привозили бесплатно, продавали в магазине прямо на территории лагеря. Некоторые шастали за колючую проволоку, где люди побросали машины. Разбирали их на запчасти, отмывали специальным раствором. Таких мы ловили».
Но подобные случаи, по словам бывшего политрука, «были единичными» — в основном все честно выполняли свой долг.
Более шестисот тысяч человек спасали мир от последствий аварии в Чернобыле. Это продолжалось в течение четырех лет. Большинства ликвидаторов уже нет в живых.
Сегодня, 26 апреля, отмечаем печальную дату: 35-летие со дня аварии на Чернобыльской АЭС. Крупнейшая авария, которая до сих пор не оставляет никого равнодушными. Зона отчуждения под неусыпным вниманием ученых и в центре неуемной фантазии творческих людей: по мотивам событий в Чернобыле созданы компьютерные игры, фильмы и сотни книг. В нашей подборке – свидетельства очевидцев, ликвидаторов и невольных участников трагедии.
1. «Чернобыльская молитва: хроника будущего» Светланы Алексиевич.
Лауреат Нобелевской премии по литературе Светлана Алексиевич побеседовала с несколькими десятками невольных свидетелей трагедии. Её книга состоит из монологов пожарных, врачей, ликвидаторов последствий аварии и родственников тех, кто погиб.
Алексиевич даёт шанс высказаться всем, у кого жизнь поделилась на две части — до и после трагедии. Писательница словно складывает картину из небольших кусочков, включая в неё как самые ужасные моменты — страх, боль, предательство, — так и то прекрасное, что невозможно разрушить, — любовь, преданность и честь.
2. «Чернобыль, Припять, далее Нигде…» Артура Шигапова.
Артур Шигапов — составитель книжных гидов по популярным у путешественников направлениям, например Бали и Таиланду. Но «Чернобыль, Припять, далее Нигде…» — это скорее антипутеводитель, рассказывающий о месте, куда ехать не стоит.
Книгу открывает историческая справка об АЭС, последствиях взрывов и эвакуации. Далее автор описывает своё странствие по заброшенной местности со всеми подробностями. Он делится тем, как попал на экскурсию в зону отчуждения, что ему для этого понадобилось, и к кому он обращался. Книга проиллюстрирована авторскими фотографиями, которые отражают сегодняшнюю реальность Чернобыля.
3. «Страсти по Чернобылю» Владимира Губарева.
Журналист Владимир Губарев оказался на месте аварии через несколько часов после взрывов. Тогда люди ещё мало понимали, какая страшная катастрофа произошла и какими долгими и разрушительными будут её последствия.
В 2011-м Губарев выпустил книгу, в которой собрал рассказы, объяснительные записки, доклады и другие документы. Некоторые материалы были собраны по горячим следам, всего через неделю после взрыва. Интервью же Губарев проводил даже 20 лет спустя после аварии. Таким образом, он восстанавливает хронологию событий глазами очевидцев, снабжая её личными заметками и комментариями, ведь он тоже там побывал и ему есть что сказать.
4. «Живая сила. Дневник ликвидатора» Сергея Мирного
Книга начинается с текста повестки, которая пришла автору. В ней было указано, куда, во сколько, с чем и для чего явиться в районный военкомат. Так началась история Сергея Мирного и его товарищей, которых послали ликвидировать последствия взрыва через пару месяцев после катастрофы на АЭС в Чернобыле.
Автор — химик и специалист по радиации, выступающий с лекциями по всему миру. Мирный включил в книгу технические подробности, но всё же сфокусировался именно на людях, их историях и борьбе.
5. «Чёрно-белый Чернобыль», Евгений Орёл
За пару месяцев до аварии, в феврале 1986 года, молодой специалист финансового отдела Евгений Орёл переехал из Чернобыля в Припять. Он успокоил взволнованную мать словами:
«Я читал, что по теории вероятностей возможность аварии на атомной станции — раз в сто лет!»
И отправился покорять карьерную лестницу. Далее последовала серия взрывов, катастрофа и эвакуация.
Орёл рассказывает свою историю о Припяти. В ней нет описаний реакторов и инженерных расчётов. Она о настроении людей, страхе, моментах, когда ничего не понятно, и о том, что для простых граждан мирная жизнь осталась позади.
6. «Ядерный загар» (сборник), Григория Медведева
Инженер-атомщик Медведев участвовал в проектировании Чернобыльской АЭС. Когда произошла авария, он занимался ликвидацией последствий и подвергся облучению, что стало причиной образования раковой опухоли.
Его документальные повести ценны не только из-за точности деталей. Медведев не боится показывать огрехи и ошибки, которые были допущены и в момент строительства, и после аварии. Бюрократические, технические и инженерные просчёты сложились в одну из самых страшных катастроф прошлого столетия.
Сборник вышел после аварии, но вошедшая в него повесть «Чернобыльская тетрадь» была написана за пару лет до катастрофы. Уже тогда автор осознавал реальную опасность из-за халатности на многих уровнях. К сожалению, избежать трагедии не удалось, и Медведев призывает не только не забывать о произошедшем, но и вынести из этого серьёзный урок.
7. «Чернобыль 01:23:40», Эндрю Лизербарроу
Относительно новая книга, опубликованная в 2014 году британцем Эндрю Лизербарроу – известным экспертом в области истории ядерной энергетики. Перед ее написанием автор несколько месяцев потратил на поездки в Чернобыльскую зону отчуждения и особенно Припять, буквально по кусочкам собирая всю ценную информацию.
«Чернобыль 01:23:40» написана на стыке нескольких жанров: тревелога, хроники, исторического исследования. Описывает события злополучного 26 апреля 1986 году. В ходе прочтения читатель узнает, как разворачивались действия на Чернобыльской АЭС в тот роковой день, а также последующие месяцы. Несмотря на то, что произведение изобилует техническими деталями, оно не утомляет своей сухостью, но передает историю живым языком.
8. «Чернобыль» Юрия Щербака
Главная ценность этой книги заключается в том, что она была опубликована в 1987 году, фактически «по горячим следам». Юрий Щербак, будучи известным публицистом и эпидемиологом, создал произведение, которое стало художественным осмыслением случившейся трагедии.
Также от других этот труд отличает то, что в нем отражен взгляд на аварию именно украинских ученых, отличающийся от выводов российских атомщиков и специалистов. Для создания книги автор опросил сотни самых разных людей – от пожарных до академиков, от врачей до милиционеров и солдат. Все это было сохранено потомкам на страницах этого глубокого труда.
9. «Высвечено Чернобылем» Валерия Легасова
«Валерий Легасов. Высвечено Чернобылем» — это опубликованные в печатном виде кассетные записи, которые он надиктовывал незадолго до своей смерти. В них он описывает своё видение ситуации и отвечает, наверное, на все вопросы, которые могут возникнуть у людей, которым тема Чернобыля небезразлична.
Нашлось место в дневниках и хронологии событий глазами академика, и описанию принципа работы реакторов, и истории атомной энергетики, и мнению учёного по многим острым вопросам.
Помимо самих записей, в книге присутствуют статьи про технологические и политические причины катастрофы. Нашлось место и справочнику с терминами, что несколько облегчает понимание написанного.
Несмотря на то, что некоторые аспекты книги сложны для понимания, читается она буквально на одном дыхании. Её стоит прочесть людям, которые «болеют» темой Чернобыля, будущим ядерщикам и даже топ-менеджерам. Она ни к чему не призывает, а учит нас быть ответственными и избегать ошибок.
10. «Чернобыль. Живы, пока нас помнят» Александра Купного
Александр Купный создал книгу воспоминаний. Люди, прошедшие Чернобыль, сами расскажут о своей работе, которую мы считаем героической. 12 рассказов о ликвидации последствий аварии, о жизни и работе в запредельных условиях. В разное время и в разной степени они соприкоснулись с Чернобыльской катастрофой и с объектом «Укрытие». Это руководители, ученые, первые исследователи разрушенного блока – «сталкеры».
https://ria.ru/20211214/chernobyltsy-1763747917.html
Зеленский заявил, что возобновит программу обеспечения чернобыльцев жильем
Зеленский заявил, что возобновит программу обеспечения чернобыльцев жильем — РИА Новости, 14.12.2021
Зеленский заявил, что возобновит программу обеспечения чернобыльцев жильем
Украина с 2022 года возобновит госпрограмму обеспечения жильем ликвидаторов аварии на Чернобыльской АЭС, сообщил президент страны Владимир Зеленский. РИА Новости, 14.12.2021
2021-12-14T21:29
2021-12-14T21:29
2021-12-14T21:29
в мире
украина
белоруссия
владимир зеленский
чернобыльская аэс
денис шмыгаль
/html/head/meta[@name=’og:title’]/@content
/html/head/meta[@name=’og:description’]/@content
https://cdnn21.img.ria.ru/images/07e5/0c/0d/1763527149_0:95:3001:1783_1920x0_80_0_0_c6f172819bb6772ee0a0af6f24ab87fc.jpg
КИЕВ, 14 дек — РИА Новости. Украина с 2022 года возобновит госпрограмму обеспечения жильем ликвидаторов аварии на Чернобыльской АЭС, сообщил президент страны Владимир Зеленский.»В следующем году мы возобновляем государственную программу обеспечения жильем участников ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС», — приводит пресс-служба офиса президента слова Зеленского, которые он произнес на совещании по социальной защите ликвидаторов аварии.Глава государства также поручил правительству найти средства для финансирования программы.Он также подписал указы о введении награды «За участие в ликвидации последствий Чернобыльской катастрофы».Кроме того, предусмотрено увеличение президентской стипендии для военнослужащих, пожарных, служащих и работников органов внутренних дел Украины, которые 26 апреля 1986 года принимали непосредственное участие в тушении пожара на Чернобыльской АЭС, его охране и подверглись значительному радиоактивному облучению.По словам премьера страны Дениса Шмыгаля, в настоящее время на Украине насчитывается 1,7 миллиона человек, пострадавших в результате Чернобыльской катастрофы, из которых более 185 тысяч – непосредственно ликвидаторы.Катастрофа на Чернобыльской АЭС произошла 26 апреля 1986 года, взорвался четвертый энергоблок станции. На Украине было загрязнено 50 тысяч квадратных километров в 12 областях. В Белоруссии общая площадь радиационного загрязнения составила около 46,5 тысячи квадратных километров (23% от общей площади). Кроме того, от радиоактивного загрязнения пострадали 19 российских регионов с территорией почти 60 тысяч квадратных километров, где на тот момент проживали 2,6 миллиона человек.
https://ria.ru/20211213/referendum-1763521494.html
https://ria.ru/20211214/zelenskiy-1763676941.html
украина
белоруссия
РИА Новости
internet-group@rian.ru
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
2021
РИА Новости
internet-group@rian.ru
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
Новости
ru-RU
https://ria.ru/docs/about/copyright.html
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/
РИА Новости
internet-group@rian.ru
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
https://cdnn21.img.ria.ru/images/07e5/0c/0d/1763527149_83:0:2750:2000_1920x0_80_0_0_27e6eddd7e94886ea1898062e92949f2.jpg
РИА Новости
internet-group@rian.ru
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
РИА Новости
internet-group@rian.ru
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
в мире, украина, белоруссия, владимир зеленский, чернобыльская аэс, денис шмыгаль
Зеленский заявил, что возобновит программу обеспечения чернобыльцев жильем
КИЕВ, 14 дек — РИА Новости. Украина с 2022 года возобновит госпрограмму обеспечения жильем ликвидаторов аварии на Чернобыльской АЭС, сообщил президент страны Владимир Зеленский.
«В следующем году мы возобновляем государственную программу обеспечения жильем участников ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС», — приводит пресс-служба офиса президента слова Зеленского, которые он произнес на совещании по социальной защите ликвидаторов аварии.
Глава государства также поручил правительству найти средства для финансирования программы.
Он также подписал указы о введении награды «За участие в ликвидации последствий Чернобыльской катастрофы».
Кроме того, предусмотрено увеличение президентской стипендии для военнослужащих, пожарных, служащих и работников органов внутренних дел Украины, которые 26 апреля 1986 года принимали непосредственное участие в тушении пожара на Чернобыльской АЭС, его охране и подверглись значительному радиоактивному облучению.
По словам премьера страны Дениса Шмыгаля, в настоящее время на Украине насчитывается 1,7 миллиона человек, пострадавших в результате Чернобыльской катастрофы, из которых более 185 тысяч – непосредственно ликвидаторы.
Катастрофа на Чернобыльской АЭС произошла 26 апреля 1986 года, взорвался четвертый энергоблок станции. На Украине было загрязнено 50 тысяч квадратных километров в 12 областях. В Белоруссии общая площадь радиационного загрязнения составила около 46,5 тысячи квадратных километров (23% от общей площади). Кроме того, от радиоактивного загрязнения пострадали 19 российских регионов с территорией почти 60 тысяч квадратных километров, где на тот момент проживали 2,6 миллиона человек.