— Дорогой Пётр Ильич, это телевидение, «Пусть говорят». Ждём вас сегодня вечером! Вся Россия мечтает услышать ваш рассказ о творческом пути! Машину пришлём, костюм пришлём, заплатим очень хорошо — больше, чем Джигурде. Что значит «кто это?» — ах да! вы же всё проспали.
Наивного Чайковского везут в «Останкино», причёсывают, припудривают, присобачивают микрофон, подводят к студии, где уже сидят 500 человек, которых перед тем обучили, по какому сигналу они должны аплодировать. Звучит бодрый голос:
— Великий русский композитор Пётр Ильич Чайковский! Встречайте! Ваши аплодисменты!
Чайковского подталкивают, ведущий берёт его за руку, ведёт к диванчику, усаживает — и:
— Дорогой Пётр Ильич! Мы счастливы видеть вас сегодня у нас в программе. Ваша музыка восхищает всё человечество, скажите, пожалуйста, сколько вам было лет, когда вы ощутили себя геем?
— Простите, кем?
— Педерастом.
Слёзы брызгают из глаз Чайковского, лицо становится малиновым, потом вишнёвым; он пытается встать, пытается что-то сказать, падает и умирает от инфаркта, не прожив и дня в нашей новой России. Он небось думал, что разговор пойдёт о прелюдиях, бемолях, легато. Но ведь это никому неинтересно и непонятно, а у слова «прелюдия» совершенно другой (не музыкальный) смысл.
Вот такой случится у великого композитора разговор о творчестве на федеральном телеканале.
* * *
Люди любят рассуждать об искусстве — о великих художниках, композиторах, писателях. Про них и в газетах пишут, и по радио говорят, и по телевизору показывают. Каждому великому творцу отведено два дня в году: годовщина смерти и день рождения. Остальные 363 дня вспоминать гения нет смысла, ведь нет же информационного повода. А великие классики чрезвычайно редко создают информационные поводы; разве что кому-то из них новый памятник поставят или старый музей сожгут.
Большинству людей кажется, будто они говорят об искусстве. А на самом деле — о личной жизни гения. Пушкина не читают, путают «Полтаву» с «Капитанской дочкой»; в памяти, как в болоте, бессмысленно барахтается «мой дядя самых честных правил»; зато с точностью до секунды расскажут, сколько времени провела Натали на свидании с Дантесом — то есть не только свечку держали, но и хронометр не забыли включить.
Началось не сегодня и не вчера. Вырождение не взрыв, не инсульт, а процесс. Как океан покрывается нефтяными пятнами и пластиковыми пакетами, так океан русского языка накрыли сточные воды с высоких трибун, гниющие горы словесного мусора, которым пишутся законы, полицейские протоколы и судебные решения; этот мусор круглосуточно вываливается изо рта политиков, пресс-секретарей и комментаторов, блуждающих с телеканала на телеканал, с радиостанции на радиостанцию…
ЧЕБУТЫКИН (военный доктор). Я как вышел из университета, так не ударил пальцем о палец, даже ни одной книжки не прочел, а читал только одни газеты. Знаю по газетам, что был, положим, Добролюбов, а что он там писал — не знаю. Бог его знает.
Чехов. Три сестры.
Началось не сегодня. Доктор Чебутыкин (кончил университет!) признаётся (в XIX веке!), что ничего не читает, кроме газет, да и в них он читает только раздел «Курьёзы» и «Полезные советы».
Почти сто лет назад, в 1926-м (Серебряный век русского языка, по сравнению с нашим Гипсокартонным) Цветаева написала гениальную статью; там есть и о читателе, который «любит Пушкина».
А почему Пушкина? Потому, очевидно, что Пушкину на Тверском бульваре поставлен памятник. Ибо, утверждаю, Пушкина он не знает. Читатель понаслышке и здесь верен себе. Но — хрестоматии, колы (школьные оценки. — А.М.), экзамены, бюсты, посмертные маски, «Дуэль Пушкина» в витринах и «Смерть Пушкина» на афишах. Пушкинский кипарис в Гурзуфе и пушкинское «Михайловское» (где, собственно?), партия Германа и партия Ленского (обыватель Пушкина действительно знает с голосу!), однотомный Пушкин-Сытин с Пушкиным-ребёнком — подперев скулу — и 500 рисунками в тексте (обыватель Пушкина действительно знает — с виду!).
В общем, для такого читателя Пушкин нечто вроде постоянного юбиляра, только и делавшего, что умиравшего (дуэль, смерть, последние слова царю, прощание с женой и пр.).
Такому читателю имя — чернь. О нём говорил и его ненавидел Пушкин, произнося «Поэт и чернь». Чернь, мрак, тёмные силы, подтачиватели тронов несравненно ценнейших, чем царские. Такой читатель — враг, и грех его — хула на Духа Свята.
В чём же этот грех? Грех не в темноте, а в нежелании света, не в непонимании, а в сопротивлении пониманию, в намеренной слепости и в злостной предвзятости.
Цветаева. Поэт о критике.
* * *
Интеллектуалы отличаются от быдла тем, что кроме сексуальной позиции (ориентации) знают общественно-политическую позицию творца.
На минувшей неделе интеллектуалы вспоминали Чехова, который умер 15 июля; дата хоть и убогий, но всё же информационный повод. Разумеется, началась (точнее, возобновилась) полемика, которая тянется уже сто с лишним лет. Сталкиваются две с половиной точки зрения:
— люблю Чехова, несмотря на то, что он антисемит;
— не люблю Чехова за то, что он антисемит;
— люблю Чехова, тем более что он антисемит.
Неизвестно, как чеховский антисемитизм совмещается у тех же людей с признанием, что Чехов — интеллигентнейший человек.
Доказательства чеховского антисемитизма всегда одни и те же: повесть «Степь» с противным карикатурным Мойсейкой (Моисеем) и пьеса «Иванов», главный герой которой сдуру женился на чахоточной еврейке и в раздражении кричит ей: «Ты скоро умрёшь, жидовка».
Реже вспоминают повесть Чехова «Три года», где богатый купец Фёдор Фёдорович Лаптев говорит родному брату Алексею Фёдоровичу Лаптеву: «Ах, Алёша, Алёша, брат мой милый! Мы с тобою люди русские, православные, широкие люди; к лицу ли нам все эти немецкие и жидовские идеишки? Ведь мы с тобой не прохвосты какие-нибудь, а представители именитого купеческого рода».
Когда цитируют такие замечательные фразы (особенно если они цитируются с одобрением), то под словами про немецкие и жидовские идеишки стоит подпись — А.П.Чехов. Цитирующий как бы тычет пальцем в цитату: «Видите, это Чехов написал!»
Да, это написал Чехов, но сказал это не человек по имени Антон Павлович, а персонаж по имени Фёдор Фёдорович. Совпадают ли взгляды автора и персонажа? Отнюдь не всегда. Мы совершенно уверены, что симпатии Пушкина на стороне Гринёва, а не Швабрина (если вы понимаете, о чём речь). Швабрин, разумеется, говорит какие-то хорошие слова, но благодаря Пушкину мы точно знаем, что Швабрин негодяй, подлец, предатель.
Выдёргивать цитату из контекста — нечестно. Выдавать мнение персонажа за мнение автора, мягко говоря, не всегда честно.
Что же ответил брату Феде милый брат Алёша?
— Какой там именитый род? — проговорил Лаптев, сдерживая раздражение. — Именитый род! Деда нашего помещики драли, и каждый последний чиновничишка бил его в морду. Отца драл дед, меня и тебя драл отец. Что нам с тобой дал этот твой именитый род? Какие нервы и какую кровь мы получили в наследство? Ты вот уже почти три года рассуждаешь, как дьячок, говоришь всякий вздор и вот написал — ведь это холопский бред!
«Говоришь всякий вздор» — это про только что сказанные Фёдором слова об «идеишках». А «холопский бред» — это о чём?
Дело в том, что Федя (до разговора) дал Алёше прочитать свою статью:
— Можешь поздравить Россию с новым публицистом, — сказал Фёдор. — Прочти, голубчик, и скажи своё мнение. Только искренно.
Он вынул из кармана тетрадку и подал её брату. Статья называлась так: «Русская душа»; написана она была скучно, бесцветным слогом, каким пишут обыкновенно неталантливые, втайне самолюбивые люди, и главная мысль её была такая: без веры нет идеализма, а идеализму предопределено спасти Европу и указать человечеству настоящий путь.
— Но тут ты не пишешь, от чего надо спасать Европу, — сказал Лаптев.
— Это понятно само собой.
— Ничего не понятно, — сказал Лаптев и прошёлся в волнении. — Не понятно, для чего это ты написал. Впрочем, это твоё дело.
Идея Фёдора, что русской душе, полной веры и идеализма, предопределено спасти Европу, сейчас чрезвычайно актуальна и популярна (особенно на нашем госТВ). Становится даже обидно, что идея такая старая; всё это Федя сформулировал в ХIХ веке. И тем более обидно, что милый брат Алёша называет это холопским бредом.
Кто же из братьев прав? На чьей стороне доктор Чехов? Ответ есть. Следующая глава повести начинается без аллегорий и гипербол, простой фразой: «Доктора сказали, что у Фёдора душевная болезнь». А ещё через три страницы мы узнаём, что Федя в сумасшедшем доме.
Оказывается, про спасение Европы и немецко-жидовские идеишки говорил душевнобольной. И никак иначе понять Чехова нельзя, если читать его честно, не выдёргивать фразы, не подгонять цитаты под желательный ответ.
Кроме пьес и рассказов, по поводу которых ещё можно спорить (какие взгляды персонажей совпадают со взглядами автора, а какие противоречат им), — кроме художественных произведений сохранилась, к счастью, огромная переписка Чехова: почти четыре с половиной тысячи писем, где говорит он сам, а не его персонажи.
Граждане, Чехов не был антисемитом. Это доказывает хотя бы его отношение к делу Дрейфуса. Чехов не только полностью одобрил борьбу, которую долго в одиночку (против всего общественного мнения Франции!) вёл Золя. Чехов восторгался мужеством Золя, которого за выступление в защиту «еврея-предателя» травила вся Франция — и лавочники, и офицерство (ещё бы!), и писатели, и даже студенчество.
Чехов мог бы сочувствовать Дрейфусу молча. Никто не требовал от него «заявлять позицию». Но его чувство справедливости было возмущено. Он написал очень решительное письмо Суворину. Читая это письмо, помните, что Суворин был друг Чехова, издатель Чехова, защитник Чехова от критиков, главный редактор «Нового времени» (самой большой и влиятельной газеты России) и при этом откровенный и упёртый антисемит, который постоянно публиковал в своей газете самые грязные и лживые статьи о Дрейфусе. Журналист Суворин прямо писал, что Дрейфуса защищает «мировое еврейство», «всемирный еврейский синдикат» (аналог теперешнего выражения «всемирный жидомасонский заговор»).
Чехов — А.С.Суворину
6 февраля 1898 г. Ницца.
…Обнаружился (в деле Дрейфуса. — А.М.) целый ряд грубых судебных ошибок. Убедились мало-помалу, что Дрейфус был осужден на основании секретного документа (фальшивого письма), который не был показан ни подсудимому, ни его защитнику, — и люди порядка (честные юристы) увидели в этом коренное нарушение права.
Стали всячески угадывать содержание этого письма. Пошли небылицы. Заговорили о милитаризме, о жидах. Такие глубоко неуважаемые люди, как Дрюмон, высоко подняли голову. Заварилась мало-помалу каша на почве антисемитизма, на почве, от которой пахнет бойней.
Когда в нас что-нибудь неладно, то мы ищем причины вне нас и скоро находим: «Это француз гадит, это жиды, это Вильгельм…»
Капитал, жупел, масоны, синдикат, иезуиты — это призраки, но зато как они облегчают наше беспокойство! Они, конечно, дурной знак.
Раз французы заговорили о жидах, о синдикате, то это значит, что они чувствуют себя неладно, что в них завелся червь, что они нуждаются в этих призраках, чтобы успокоить свою взбаламученную совесть.
«Пахнет бойней… взбаламученная совесть» — вроде бы о французах, но Суворин ощутил пощёчину.
Это письмо — открытый и полный разрыв с другом, с невероятно богатым и влиятельным хозяином крупнейшей газеты, и «всего лишь из-за направления». (Чуть позже в письме к брату Чехов пишет: «Это не газета, а зверинец».)
Достаточно? Уважаемые читатели, не знаю вашего отношения к семитам и антисемитам, но Чехов в этом смысле безгрешен. Да, у него много «мест», удобных для тенденциозного цитирования, но антисемит он только в сознании зацикленных на этом читателей, точнее — языкочесателей.
Дело в том, что рассказывать еврейские анекдоты, шутить над типичными еврейскими проявлениями (реальными или нет), едко высмеивать — всё это всего лишь юмор того или иного, или хоть третьего сорта.
Антисемитизм — не шутки, не подковырки, не юмор, хотя бы и грубый. Антисемитизм — это ненависть и желание убить.
Тот, кто «шутит», желая убить (хотя и не убивает, боясь наказания), — тот антисемит. А тот, кто рассказывает анекдот (даже рискованный), но убить не хочет и ненависти не испытывает, — чист.
Я рассказывал анекдоты про армян, чукчей, грузин, французов, русских, евреев, американцев, англичан, поляков, Штирлица, Чапаева, Брежнева и геев — не испытывая ненависти ни к кому из них. Тут всё от интонации зависит, от выражения лица.
Предельно карикатурные персонажи Фрунзика Мкртчяна и Владимира Этуша («Кавказская пленница») — это не расизм, это добрый смех. Только дурак или негодяй скажут, что Гайдай ненавидел кавказцев и снял кино про борьбу арийца Шурика с чёрной нечистью.
А про Чехова спрошу: был ли он, по-вашему, укрофобом (человеком, который ненавидит украинцев)? Нет? А как быть с этим «местом»:
ЧЕХОВ — СУВОРИНУ
18 декабря 1893. Москва
Пьеса Потапенко прошла со средним успехом. В пьесе этой есть кое-что, но это кое-что загромождено всякими нелепостями. Хохлы упрямый народ; им кажется великолепным всё то, что они изрекают, и свои хохлацкие великие истины они ставят так высоко, что жертвуют им не только художественной правдой, но даже здравым смыслом.
Если отныне кто-то из читателей будет убеждён, что Чехов укрофоб (украинофоб), то это проблема читателя, а не Чехова.
Если же кто-то захочет доказать, что Чехов — русофоб, то легко найдёт сотни подходящих цитат и обратится «куда надо» с требованием изъять из школьной программы уроженца сомнительного по национальному составу города Таганрога, где означенный урожденец с детства попал под влияние украинских националистов.
Школьники только спасибо скажут.
Оригинал
Кто-то любит фотографировать закаты/рассветы/пейзажи, кто-то — архитектуру, кто-то — зверушек с птичками. У меня другая страсть — автомобили в антураже города, главным образом грузовые. Однако 25 лет спустя снимки, на которых запечатлен транспорт на улицах, становятся интересными и с точки зрения городской истории. Вниманию читателей Onlíner — фотоподборка четвертьвековой давности. В объективе пленочного фотоаппарата «Зенит-ЕТ» — грузовики ГАЗ-52 и ГАЗ-53 на минских улицах.
Для нескольких поколений советских мальчишек, к одному из которых отношусь и я, горьковский «ГАЗончик» является, по сути, синонимом термина «городской грузовик». Хотя еще при Хрущеве его создавали больше как сельский. Но за неимением альтернатив «ГАЗоны» прочно прописались и в городах. С минских улиц эти грузовики уже исчезли, а лет 20—25 назад они на них доминировали.
Предмет ностальгии
Для того чтобы различать ГАЗ-52 и ГАЗ-53 с их многочисленными модификациями, необходимо знать большое количество нюансов. Но в кратком изложении основное отличие заключается в двигателе: на одну модель ставился рядный 6-цилиндровый, на другую — V-образный 8-цилиндровый. Было несколько вариантов передних облицовок, но они относились к разным периодам выпуска всего семейства и не являются признаком той или иной модификации.
Вот два главных типа. «ГАЗон» с бежевой кабиной — это так называемая решетка «Улыбка». Такие ставили с июня 1964 по май 1984 года. На смену «Улыбке» пришел более нейтральный дизайн. С таким оформлением «ГАЗоны» выпускались с 1984 по 1993 год. А снимок сделан в том месте, которого уже нет. Это парковка около «стекляшки» ВДНХ БССР. Знакового здания уже не существует, как и парковки рядом.
«Монтажники-высотники»
«Улыбка», надо признать, после развала СССР уже была редкостью в городе. Но все же иногда такие машины встречались.
Как думаете, в каком году недалеко от площади Якуба Коласа сделан снимок этой автовышки с «Улыбкой». 1975-й, 1986-й? На самом деле это 1999 год. На рубеже веков в Минске вполне можно было наблюдать «исторические» автомобильные пейзажи в реальной жизни.
Другой вариант автовышки сфотографирован в районе той же локации — у трамвайных путей возле площади Якуба Коласа. DVD-диски еще пока модный тренд, а торговый центр в здании завода ЭВМ еще действует и является достаточно популярным местом для шопинга. На дворе 2000 год.
Автовышка — это машина, которая поднимает рабочих строго вертикально и больше никак. Если площадка может перемещаться не только вверх-вниз, но и вправо-влево, то это автогидроподъемник, или сокращенно АГП. Вариант с решетчатой стрелой — простейший тип. Сейчас такое оборудование уже вымирает, а когда-то было самым массовым. Кто определил, что этот АГП на «ГАЗончике» сфотографирован недалеко от того места, где проспект Пушкина перетекает в улицу Орловскую, тот молодец.
Если у автогидроподъемника стрела «сплошной металл», то такая машина предназначена для более высоких нагрузок. Встречался этот вариант нечасто. Узнали пятиэтажки в районе метро «Пушкинская»?
И совершенно отдельный тип подъемников — машины для обслуживания контактных сетей троллейбусов и трамваев. Этот экземпляр относился к минскому трамвайному парку, а сфотографирован на площади Змитрока Бядули.
Двигатели торговли
Товары по магазинам тоже в свое время развозили в основном «ГАЗоны». Вариантов кузовов-фургонов для них выпускалось великое множество.
Это специализированный яйцевоз. По-научному зовется «фургон для перевозки яиц и цыплят ШЗСА-3716». Производился Шумерлинским заводом специализированных автомобилей с 1972 по 1980 год. С 1980-го выпускался Каспийским машиностроительным заводом. В оригинале на бортах должна быть надпись «Яйца инкубационные цыплята». Сфотографирована машина на парковке у современного Западного рынка. Тогда он еще был безымянным базарчиком под открытым небом, а «Евроопт» по улице Бурдейного (на заднем плане) еще носил свое историческое имя «Таллин».
На сам рынок фургоны приезжали самые причудливые, в том числе и с цельнодеревянными кузовами. А обтекатель, сделанный из капота другого грузовика, был передовым решением. Улицу Притыцкого в районе современного метро «Кунцевщина» узнают только самые наблюдательные.
А это место вряд ли узнают даже те, кто там сейчас живет. Там, где сейчас находится ЖК «Покровский квартал» (перекресток улиц Притыцкого и Ефросиньи Полоцкой), раньше был тепличный комбинат, где выращивали цветы. «ГАЗон» с увеличенной кабиной и кузовом из листовой жести сфотографирован как раз на производственной территории теплиц, которых больше не существует.
С таких сельхозсамосвалов нередко продавали овощи или фрукты. Этот «нарядный» экземпляр явно только что прошел техосмотр. Перекресток Богдановича и Кульман узнать относительно несложно. Но многие ли помнят, что в помещении нынешней аптеки в доме №147 раньше продавали бытовую технику? А вообще-то исторически это магазин «Ткани». В 2000 году оригинальная советская неоновая вывеска еще существовала.
Такие «ГАЗоны» с портальными самопогрузчиками тоже привозили какие-то товары в систему торговли. Сегодня это почти вымерший вид автомобильной спецтехники. Бьюсь об заклад, точно место съемки не определит никто. Тем не менее это улица Притыцкого, примерно «на широте» нынешнего строительного гипермаркета «Материк», а бескрайнее поле на заднем плане — нынешняя густонаселенная Каменная Горка.
Молоковоз сфотографирован там же. В деревнях такие машины еще встречаются, но в Минск теперь не заезжают. А в начале 2000-х молоко в столицу на переработку привозили преимущественно они.
Стражи чистоты
Ну и конечно же, «ГАЗончики» трудились в коммунальном хозяйстве, причем в самых разных ролях.
Такие подметальные автомобили называли «божьими коровками». По-научному это вакуумная подметальная машина ВПМ-53. Полезная емкость бункера этого грузовика составляла 1,6 кубометра, максимальная масса смёта — 2 тонны, запас воды — 760 литров. Чтобы облегчить мозговой штурм любителям угадывать локации, подскажем — это улица Калиновского в Минске.
Коммунальная машина на фото ниже — автоопрыскиватель зеленых насаждений ОГ-53. Предназначался такой спецавтомобиль для борьбы с вредителями и болезнями городских растений с помощью химических веществ — водных растворов ядохимикатов, суспензий и минерально-масляных эмульсий. Делали эти машины в Арзамасе с середины 1960-х годов. Обратите внимание — номерной знак еще черный, стандарта 1959 года.
На рубеже веков в столице еще работала абсолютная коммунальная классика — «Мусоровоз 53М». Старожилы помнят те времена, когда к определенному часу во двор надо было выносить мусорное ведро и ждать приезда такой машины. Никаких одноразовых пакетов тогда никто не знал. Только ведро, и лучше железное. Высыпали мусор в специальный бункер-приемник в кормовой части грузовика.
Разумеется, в нашем городе существовало и множество других вариантов «ГАЗонов», но эти — самые характерные.
В столице таких грузовиков уже нет, а вот в сельской местности их еще вполне можно повстречать.
Этот снимок сделан в мае 2021 года в Брестской области. В агрогородке Нарутовичи Березовского района старенький «ГАЗончик» еще вполне себе работает.
Но для крупных городов эти машины уже стали частью истории, оставив в ней очень яркий след.
Читайте также:
- Венгерские, но родные. Вспоминаем историю городских автобусов Ikarus в Минске
- Они ушли с минских улиц. Вспоминаем городские автобусы ЛАЗ, ЛиАЗ и их «коллег»
- Классика под проводами. Вспоминаем минские троллейбусы ЗиУ и их «родственников»
- Долгий путь от «Риги» до Stadler. Ностальгируем по минским трамвайчикам
Auto.Onlíner в Telegram: обстановка на дорогах и только самые важные новости
Есть о чем рассказать? Пишите в наш телеграм-бот. Это анонимно и быстро
Перепечатка текста и фотографий Onlíner без разрешения редакции запрещена. ng@onliner.by
- Авторы
- Чехов
- Злоумышленник
Перед судебным следователем стоит маленький, чрезвычайно тощий мужичонка в пестрядинной рубахе и латаных портах. Его обросшее волосами и изъеденное рябинами лицо и глаза, едва видные из-за густых, нависших бровей, имеют выражение угрюмой суровости. На голове целая шапка давно уже не чесанных, путаных волос, что придает ему еще большую, паучью суровость. Он бос.
— Денис Григорьев! — начинает следователь. — Подойди поближе и отвечай на мои вопросы. Седьмого числа сего июля железнодорожный сторож Иван Семенов Акинфов, проходя утром по линии, на сто сорок первой версте, застал тебя за отвинчиванием гайки, коей рельсы прикрепляются к шпалам. Вот она, эта гайка!.. С каковою гайкой он и задержал тебя. Так ли это было?
— Чаво?
— Так ли все это было, как объясняет Акинфов?
— Знамо, было.
— Хорошо; ну, а для чего ты отвинчивал гайку?
— Чаво?
— Ты это свое «чаво» брось, а отвечай на вопрос: для чего ты отвинчивал гайку?
— Коли б не нужна была, не отвинчивал бы, — хрипит Денис, косясь на потолок.
— Для чего же тебе понадобилась эта гайка?
— Гайка-то? Мы из гаек грузила делаем…
— Кто это — мы?
— Мы, народ… Климовские мужики то есть.
— Послушай, братец, не прикидывайся ты мне идиотом, а говори толком. Нечего тут про грузила врать!
— Отродясь не врал, а тут вру… — бормочет Денис, мигая глазами. — Да нешто, ваше благородие, можно без грузила? Ежели ты живца или выполозка на крючок сажаешь, то нешто он пойдет ко дну без грузила? Вру… — усмехается Денис. — Черт ли в нем, в живце-то, ежели поверху плавать будет! Окунь, щука, налим завсегда на донную идет, а которая ежели поверху плавает, то ту разве только шилишпер схватит, да и то редко… В нашей реке не живет шилишпер… Эта рыба простор любит.
— Для чего ты мне про шилишпера рассказываешь?
— Чаво? Да ведь вы сами спрашиваете! У нас и господа так ловят. Самый последний мальчишка не станет тебе без грузила ловить. Конечно, который непонимающий, ну, тот и без грузила пойдет ловить. Дураку закон не писан…
— Так ты говоришь, что ты отвинтил эту гайку для того, чтобы сделать из нее грузило?
— А то что же? Не в бабки ж играть!
— Но для грузила ты мог взять свинец, пулю… гвоздик какой-нибудь…
— Свинец на дороге не найдешь, купить надо, а гвоздик не годится. Лучше гайки и не найтить… И тяжелая и дыра есть.
— Дураком каким прикидывается! Точно вчера родился или с неба упал. Разве ты не понимаешь, глупая голова, к чему ведет это отвинчивание? Не догляди сторож, так ведь поезд мог бы сойти с рельсов, людей бы убило! Ты людей убил бы!
— Избави господи, ваше благородие! Зачем убивать? Нетто мы некрещеные или злодеи какие? Слава те господи, господин хороший, век свой прожили и не токмо что убивать, но и мыслей таких в голове не было… Спаси и помилуй, царица небесная… Что вы-с!
— А отчего, по-твоему, происходят крушения поездов? Отвинти две-три гайки, вот тебе и крушение!
Денис усмехается и недоверчиво щурит на следователя глаза.
— Ну! Уж сколько лет всей деревней гайки отвинчиваем и хранил господь, а тут крушение… людей убил… Ежели б я рельсу унес или, положим, бревно поперек ейного пути положил, ну, тогды, пожалуй, своротило бы поезд, а то… тьфу! гайка! — Да пойми же, гайками прикрепляется рельса к шпалам!
— Это мы понимаем… Мы ведь не все отвинчиваем… оставляем… Не без ума делаем… понимаем…
Денис зевает и крестит рот.
— В прошлом году здесь сошел поезд с рельсов, — говорит следователь. — Теперь понятно, почему…
— Чего изволите?
— Теперь, говорю, понятно, отчего в прошлом году сошел поезд с рельсов… Я понимаю!
— На то вы и образованные, чтобы понимать, милостивцы наши… Господь знал, кому понятие давал… Вы вот и рассудили, как и что, а сторож тот же мужик, без всякого понятия, хватает за шиворот и тащит… Ты рассуди, а потом и тащи! Сказано — мужик, мужицкий и ум… Запишите также, ваше благородие, что он меня два раза по зубам ударил и в груди.
— Когда у тебя делали обыск, то нашли еще одну гайку… Эту в каком месте ты отвинтил и когда?
— Это вы про ту гайку, что под красным сундучком лежала?
— Не знаю, где она у тебя лежала, но только нашли ее. Когда ты ее отвинтил?
— Я ее не отвинчивал, ее мне Игнашка, Семена кривого сын, дал. Это я про ту, что под сундучком, а ту, что на дворе в санях, мы вместе с Митрофаном вывинтили.
— С каким Митрофаном?
— С Митрофаном Петровым… Нешто не слыхали? Невода у нас делает и господам продает. Ему много этих самых гаек требуется. На каждый невод, почитай, штук десять…
— Послушай… Тысяча восемьдесят первая статья Уложения о наказаниях говорит, что за всякое с умыслом учиненное повреждение железной дороги, когда оно может подвергнуть опасности следующий по сей дороге транспорт и виновный знал, что последствием сего должно быть несчастье… понимаешь? знал! А ты не мог не знать, к чему ведет это отвинчивание… он приговаривается к ссылке в каторжные работы.
— Конечно, вы лучше знаете… Мы люди темные… нешто мы понимаем?
— Все ты понимаешь! Это ты врешь, прикидываешься!
— Зачем врать? Спросите на деревне, коли не верите… Без грузила только уклейку ловят, а на что хуже пескаря, да и тот не пойдет тебе без грузила.
— Ты еще про шилишпера расскажи! — улыбается следователь.
— Шилишпер у нас не водится… Пущаем леску без грузила поверх воды на бабочку, идет голавль, да и то редко.
— Ну, молчи…
Наступает молчание. Денис переминается с ноги на ногу, глядит на стол с зеленым сукном и усиленно мигает глазами, словно видит перед собой не сукно, а солнце. Следователь быстро пишет.
— Мне идтить? — спрашивает Денис после некоторого молчания.
— Нет. Я должен взять тебя под стражу и отослать в тюрьму. Денис перестает мигать и, приподняв свои густые брови, вопросительно глядит на чиновника.
— То есть как же в тюрьму? Ваше благородие! Мне некогда, мне надо на ярмарку; с Егора три рубля за сало получить…
— Молчи, не мешай.
— В тюрьму… Было б за что, пошел бы, а то так… здорово живешь… За что? И не крал, кажись, и не дрался… А ежели вы насчет недоимки сомневаетесь, ваше благородие, то не верьте старосте… Вы господина непременного члена спросите… Креста на нем нет, на старосте-то…
— Молчи!
— Я и так молчу… — бормочет Денис. — А что староста набрехал в учете, это я хоть под присягой… Нас три брата: Кузьма Григорьев, стало быть, Егор Григорьев и я, Денис Григорьев…
— Ты мне мешаешь… Эй, Семен! — кричит следователь. — Увести его!
— Нас три брата, — бормочет Денис, когда два дюжих солдата берут и ведут его из камеры. — Брат за брата не ответчик… Кузьма не платит, а ты, Денис, отвечай… Судьи! Помер покойник барин-генерал, царство небесное, а то показал бы он вам, судьям… Надо судить умеючи, не зря… Хоть и высеки, но чтоб за дело, по совести…
Рассказ Злоумышленник сюжет
Одной из главных фигур судебного заседания является Денис Григорьев. Внешний вид этого человека отличается неопрятностью: «тощий мужичонко…в латаных портах». Обычный крестьянин имеет неотесанный вид. А выражение его лица всегда суровое, больше напоминающее глупость и гнев.
В суде он обвинялся в серьезном деле — «отвинчивании гайки» на железнодорожном пути. Иван Семенов Акинфов — местный сторож стал свидетелем его действий. Теперь сомнений не оставалось ни в чем.
Однако сам подозреваемый и не отрицал, что из этих железных деталей производили периодически грузила. «Отродясь не врал» — твердил Денис на протяжении всего заседания. Ведет себя Денис спокойно, чуть не засыпая во время процессии. Он не мог понять, что плохого в подобном поступке. Далее он подробно повествовал о процессе ловли рыбы, отчего окружающие были в недоумении. Удивляло их то, что он, не отрицая произошедшего, даже не подозревал, о каких чреватых последствиях шла речь. Ради одной детали он мог погубить жизни людей. Однако он признается в совершении подобных действий на протяжении нескольких лет.
Следователь нашел момент, чтобы подробно объяснить ему, к чему может привести этот необдуманный поступок. Однако обвиняемый рассказал и о тех односельчанах, которые помогали ему в этом.
Денису было неинтересно слушать рассказы о том, как крепятся шпалы к рельсам. Он высказал свое мнение, что подобными проблемами должны заниматься люди с образованием. А гайка необходима ему была, чтобы делать грузила.
Денис считает шуткой, когда его хотят увести в камеру. Он каждую минуту надеется на окончание судебного процесса. Но даже находясь под арестом, он не верит в происходящее. Он не отрицает, что хранит в доме своем такие ворованные гайки, но не хочет себе признаться в том, что это воровство, «повреждение железной дороги».
Рассказ А. П. Чехова «Злоумышленник» учит тому, что каждый человек должен иметь достойный уровень образования для понимания любой системы в обществе, чтобы не совершать действий, наносящих вред себе и окружающим. В противном случае это может привести к тюремному заключению.
Картинка Злоумышленник
Кажется, что в важных вопросах, таких как выбор лекарства для лечения болезни или подбор сотрудника на топовую должность, существуют точные правила, руководствуясь которыми можно принять единственно верное решение. На самом деле два опытных врача могут лечить одного и того же пациента по-разному, а два профессиональных HR-специалиста предложат на одну и ту же должность десяток разных кандидатов. Почему так происходит? Что действительно влияет на то, какие решения мы принимаем в жизни? Даниэль Канеман, автор бестселлера «Думай медленно, решай быстро», вместе с соавторами Оливье Сибони и Кассом Р. Санстейном исследуют постронние «шумы», которые влияют на наши суждения и представления о мире.
Очень важная книга в наше время, когда плюрализм мнений, кажется, достиг точки кипения.
Леонид Парфёнов выпустил юбилейный, десятый том своей легендарной документалистики, фиксирующей события, уже ставшие историей.
На этот раз он подобрался совсем близко к тому, что мы называем современностью. Андроид и «арабская весна», «Легенда № 17» и 18+, #крымнаш и Кардашьян, ЗОЖ и «Зелёный шатёр», Uber и убийство Немцова, челленджи и Челябинский метеорит, Путин снова президент и пояс Богородицы, Дуров и Донбасс, Олимпиада в Сочи и оскорбление чувств верующих, Дорн и «Дождь», стерхи и Сноуден, война в Сирии и «Вечерний Ургант», Сечин и стендап, Oxxxymiron и очередь на Серова, Кейт с Уильямом и Ким Чен Ын – Парфёнов не забыл ничего важного и как обычно подкрепил свой рассказ фотографиями, кадрами из фильмов, афишами и другими документальными материалами. Прекрасный повод вспомнить и систематизировать недавнее прошлое.
«Мы начинаем в конце» – сложносочинённая история Криса Уитакера, эпическая драма и детектив в одном флаконе, названная в Америке одним из лучших романов 2021 года.
Завязка происходит 30 лет назад: в маленьком курортном городишке по вине подростка погибает сестра его возлюбленной. Винсент, так зовут парня, отправляется за решетку из-за показаний лучшего друга, Уока. Он вернётся через три десятка лет, когда в городе всё будет совсем по-другому: бывшая любовь заработает дурную репутацию и родит двоих детей, сдавший друга Уок сделает карьеру в полиции… Старые тайны не любят лежать тихо, поэтому стоит Винсенту вернуться, как в городе станет очень и очень неспокойно.
История обладает удивительным свойством закручиваться в странные кольца и причудливо резонировать сама с собой. «Год чудес» Джералдин Брукс – книга, которая рассказывает об ужасной эпидемии чумы XVII века. Из заражённого Лондона болезнь расползается по маленьким городкам. И пока одни молятся о спасении, другие ищут в себе силы, чтобы помогать ближним. Анне, главной героине, не подверженной заразе, приходится сражаться не только с болезнью, но и с суеверием, страхом и злобой односельчан, которые от молитв переходят к охоте на ведьм. Книга о сострадании, милосердии и самоотверженности.
Только не спешите обвинять автора в спекуляции на жёсткой теме: «Год чудес» был написан 20 лет назад, задолго до пандемии. Переведён на русский издательством «Фантом Пресс».
Автор «Девушки в поезде» и «В тихом омуте» Пола Хокинс возвращается с новым триллером, в котором крепкие традиции классического британского детектива причудливо смешиваются со злободневной повесткой. Молодого художника Дэниела находят мёртвым в собственном плавучем доме. У полиции есть все основания полагать, что виноваты женщины, с которыми у Дэниела всегда были сложные отношения. Под подозрение попадают трое: неуравновешенная подружка, обиженная тётя и странная соседка. «Шерше ля фам» вырастает в расчёсывание старых ран и поиск истинных мотивов. На что на самом деле могут пойти самые близкие нам люди? И правда ли, что нам всем есть что скрывать?
Шагги Бейну всего 8 лет, но он уже знает, чем лечить похмелье. Не своё, конечно, а мамино. Его мать, Агнес Бейн, тонет в алкогольной зависимости, но Шагги любит её несмотря ни на что. Его главная мечта в том, чтобы мама была счастлива, а он, Шагги, был нормальным мальчишкой. Но жизнь несправедлива к мечтам, даже к самым наивным, детским. Шагги и его мама живут в мире, где приходится тяжко, где безработица и социальное неравенство. Где тех, кто отличается от прочих, считают чужаками.
Душераздирающий роман о любви сына к матери. Победитель Букеровской премии 2020 года.
Книгу многообещающего молодого прозаика Валерия Печейкина «Стеклянный человек» называют «роскошным интеллектуальным стендапом», и в этом названии отражено сразу многое – качество его прозы, чувство юмора и острый ум.
Печейкин – драматург московского «Гоголь-центра», его сравнивают то с Достоевским, то с Булгаковым, а первый сборник «Злой мальчик» напомнил критикам Чехова. В «Стеклянном человеке» Печейкин исследует саму жизнь, её привычные, но не всегда осознанные нами в суете привычные аспекты от школьных экскурсий до походов в супермаркет. И получается у него здорово!
Алекс Кристофи сделал практически невозможное: написал подробную, живую и действительно интересную биографию Достоевского. Если вы никогда не задумывались над тем, какая удивительная и чудовищно тяжёлая судьба выпала на долю одного из главных наших писателей, добавляйте в список книг, которые срочно нужно прочитать, «Достоевский in love». Сибирский лагерь, игорные дома Европы, запойное творчество, тюремные камеры царской крепости и, конечно, три главные женщины. Вдова Мария, порывистая Полина и верная Анна в разные периоды жизни зажигали искры в сердце писателя и помогали ему создавать вещи, которыми мир зачитывается до сих пор.
Вышел третий детективный роман великого и ужасного шведа Никласа Натт-о-Дага.
К третьей книге читатель уже начал потихоньку привыкать к тому, что Стокгольм XVIII века – это не хюгге, огоньки на окнах и фрикадельки с брусничным соусом, а мрак, хаос и таящаяся за углом смерть. Заблудшие души бродят по Стокгольму Никласа Натт-о-Дага и жаждут обрести покой. Словно живые мертвецы, они скрываются в самых тёмных уголках, и кому-то из них предстоит искупить свои грехи. Тем более что есть и настоящий злодей, тот, от преступлений которого содрогнётся весь город. Читайте эту книгу, только если вы уже ознакомились с предыдущими романами автора, «1793» и «1794». В новом произведении история продолжается.
Нуарный исторический детектив для любителей тяжёлой атмосферы и захватывающих сюжетов.
«Тем, кто ценит и любит глицинии и солнечный свет! Небольшой средневековый итальянский замок на берегу Средиземного моря сдаётся на весь апрель. Полностью меблирован. Прислуга наличествует. Z., почтовый ящик 1000, „Таймс“». Разве это не то объявление, которое вам хочется прочитать прямо сейчас, посреди мрачного и серого ноября? Оды волшебной силе путешествий пелись уже не раз – от «Ешь. Молись. Люби» Элизабет Гилберт до «Лишь» Эдварда Шона Грира. Книга «Колдовской апрель» им не подражает. Хотя бы потому, что вышла она в 1922 году. Кстати, именно благодаря ей появилась мода на итальянский курорт Портофино.
Вместе с четырьмя эксцентричными лондонскими дамочками отправляйтесь на Итальянскую Ривьеру, чтобы глотнуть солнца, воздуха, запаха моря и вспомнить, что такое настоящая дружба и любовь. Что такое жизнь, в конце концов.