Часть собрания сочинений 3 буквы

Написанное пером не вырубишь топором.
/Русская пословица/

В принципе, все дискуссии о том, уходит ли из нашей жизни – и бери шире, из жизни человечества книга, – отгремели еще в нулевых, когда дворовые помойки и подъездные подоконники были завалены стопками вынесенных из квартир книг. Новые люди тогда массово замещали собой поколение ушедшее. Книги уходили вместе со стариками и их шмотками – польскими кухнями, чехословацкими стенками, запорожцами, пластинками, диафильмами, фотоувеличителями, чеканкой, приборами для выжигания и прочим макраме.

Тогда-то мы, и оторопели. Мы помнили, какова была ценность книг во времена нашего детства и отрочества, мы набивали свои квартиры томами вышедших в девяностые изданий – ранее невиданных и нечитанных… Мы офигели от того, как легко и просто новые поколения избавлялись от ненужного им хлама, с одинаковой легкостью вынося на помойку рулоны оставшихся от ремонта 1974 года обоев, закатки времен раннего Брежнева, дедовские генеральские кители и книги, конечно.

Модными стали большие пространства и белые стены, визуально делавшие это пространство еще больше. Книжные шкафы и собрания сочинений в новую эстетику не вписывались и потому с легким сердцем отправлялись в небытие.

Ничего страшного – беспечно отвечал молодняк на безмолвный вопль протеста, – у нас теперь есть электронные книги и это намного удобнее, зачем собирать пыль в старые корешки.

Потом все это как-то поутихло. В основном потому, что все, кто хотел вынести книги их вынесли, и теперь уже даже в официальных буккроссингах при библиотеках нет того буйства наименований. Книга вроде как проиграла телевизору (во всех смыслах), и мы стали жить с этим дальше.

Однако и сейчас нет-нет да и полыхнет на тему: нужны ли нам теперь книги? И что лучше – бумага или цифра? И что будет дальше?

Опоздавшие к актуальной дискуссии провинциалы, с каких-нибудь имперских окраин, обычно, ожесточенно ломают копья, выступая с обоих сторон. Особенно умиляют уже взрослые люди, еще «книжных» поколений, отрицающие, тем не менее, право бумажной книги на существование.

Могу понять – возраст неминуемо настигает любого, кто не вошел в клуб 27, конечно, и большинству все таки хочется оставаться – или казаться – моложе и современнее. А если современность отрицает печатное слово – что ж, они тоже будут, задрав, по выражению классика, штаны, отрицать печатное слово, раз тренд.

Прикольно. С молодняка что возьмешь – для них вопрос – читать с читалки или с бумаги — ан масс не стоит вообще, потому что выбор очевиден: не читать вообще. Для людей же более зрелого ума все не так однозначно, простите.

Я же полагаю, что бумажная книга лучше – и, как ни парадоксально, перспективнее любой читалки. К слову, сам электронных книг читаю на порядок больше, чем бумажных, по понятным причинам.

Однако, вопрос «лучше-хуже» в принципе поставлен неверно и рассматривать проблему с этой позиции значит с самого начала поддаться манипуляции.

Электронная книга – как и бумажная, – это книга. Это буквы, размещенные на некоей поверхности. Их необходимо уметь прочесть, сложить в слоги, те – в слова, а слова – в смыслы. Это и есть процесс чтение, сам по себе носитель тут вторичен. В обоих вариантах есть процесс чтения и есть читатель. Держит ли оный читатель в руке сшитый лавсановой ниткой томик в ледериновом переплете или последний айфон, вообще неважно. Это ничего не меняет и не отменяет.

Вот когда будет изобретен иной способ получения информации, минующий визуальный контур и заставляющий человека раскрывать получаемый образ в своей башке самостоятельно, – тогда и поговорим, насколько он конкурентен. А пока что мы обсуждаем носители, а не принцип.

И как носитель, бумага, проигрывая на короткой дистанции, убирает все современные цифровые механизмы на дистанции длинной. Критики бумажной книги любят язвить, что защита устаревшего, по их мнению, носителя, подобна защите глиняных табличке, берестяных грамот и пергаментных свитков. Носитель, дескать, не важен, важна информация. А все эти наши витийства – ностальгия, мол, и больше ничего.

В принципе, об этом я и говорю.
Информация – вот что важно.
И она, эта информация, должна быть доступна и неискажаема.

Для чтения бумажной книги необходимы только сама книга и умение читать, а вот для чтения электронной выстроена целая пирамида, которая моментально рушится при выдергивании одной детали. Прогрессисты слишком доверяют миру, считая, что у них всегда будет сам прибор, электричество, вайфай и доступ в виртуальное книгохранилище.
Я в этом вопросе немного более сдержан.

Береста, пергамент, глина так или иначе пережили тысячи лет и мы можем прочесть их и сегодня. Любой из ваших приборов без подзарядки не проживет и пары дней.
Написанное пером не вырубишь топором – а изменить (заменить, отменить) любой цифровой текст – дело пары минут. Бумажная книга может пройти с тобой через всю жизнь и быть передана внуку, а номенклатура любой электронной библиотеки может быть изменена по щелчку мыши.
Мне, к примеру, пару месяцев назад Kindle любезно прислал уведомление, что моя трилогия «Женщина. Где у нее кнопка», которая там у них была в свое время размещена, снимается с продаж, поскольку не отвечает новым правилам их сраного сообщества и идет вразрез с параметрами Новой этики.

Нечто подобное может коснуться – и наверняка коснется – огромного количества авторов и изданий. В Британии отменяют Чосера. В Штатах – «Унесенных ветром». В Германии… не, в эту сторону мы даже не полезем, опасненько, бггг.

Это я уже не говорю о новой редактуре – когда теперь даже в бумажных переизданиях старой классики заменяют или выбрасывают целые куски, главы и смыслы.

Отдаваться на милость цифры – признак глупости, непредусмотрительности и, я бы сказал, даже некоторого плебейства. Сегодня у тебя есть библиотека – а завтра ее нет, потому что кит перекусил провод, лежащий на дне океана, или кто-то внес ошибочные параметры DNS в траекторию раздающего спутника и тот, сойдя с орбиты, сгорел в верхних слоях атмосферы.

Я вообще уверен, что мягкий и настойчивый перевод общества на потребление информации в цифровом виде это, во первых, шаг к тотальной манипуляции, во вторых – поступенчатое оглупление людей путем ограничения и дозирования выдачи информации, а в третьих — к возможности одномоментно ввергнуть общество в пучину невежества и безграмотности, при необходимости отрезав ему доступ к информации вообще.

Раньше нежелательные книги помещали в спецхраны или – по простому – жгли; теперь достаточно просто щелкнуть мышкой.

А теперь немного поэзии.

Цифра – мертва. Причем она мертва в самом худшем смысле этого слова, она не умерла – нет, просто никогда и не была живой. Любую из бумажных книг, стоящих на твоей полке, любезный читатель, сделали люди, сделали руками и, если хотите, это чувствуется. Они сшивали лавсановыми нитками сфальцованные листы, на которые перед этим кто-то нанес отпечатки букв с литер – которые, в свою очередь, кто-то составил в шрифтовые кассы. Они их, эти книги, грузили, возили, трогали, открывали – и читали, да.
Они оставляли на полях пометки, они подчеркивали карандашом полюбившиеся строчки, они записывали на форзацах домашние телефоны подруг. Но все это не так важно, как то, что то же самое можешь сделать и ты. С электронной книгой такой фокус не прохиляет. Да и никакой не прохиляет, кроме как прочесть и стереть.

Бумажная книга — жива. Она пахнет, она весит, она имеет свой характер и свою историю, она часть своего времени и она становится частью тебя. Если, конечно, ты сам живой, пахнешь, весишь и имеешь историю и характер.

Для бесцветных и снулых новых поколений это все не очень понятно, они привыкли обходиться без книги вообще. Как я уже говорил, им нет никакого дела до носителя, мы говорим не о носителе – хотя, повторю, бумажная книга, с моей точки зрения, более устойчива и долговечна.

Мы говорим не о носителе, мы говорим о попытке защитить историю, культуру, способ мышления и передачи информации.
Все изданные ранее книги необходимо спасать и я бы даже сказал, запасать: многие не будут переизданы. Все они необходимы и все они драгоценны, чтобы ни было в них написано. Все это часть нашей истории и информационного багажа человечества, наша память и наш фундамент.

И я вовсе не боюсь показаться старомодным. Оld school is the best school.

Наивные же апологеты пластмассового мира, надеющиеся, что эндорсеры электронных потоков исключительные альтруисты и не преследуют никаких иных целей, кроме гуманных, пусть – со смартфоном в одной руке и бумажным стаканчиком ванильного латте в другой – катятся на своих электросамокатах к черту.

Теги по теме: Вис Виталис