«Процесс» Ф. Кафки (Внутренняя рецензия)
Эти заметки носят личностный и рефлексивный характер и ни в коем случае не претендуют на статус сколько-нибудь серьезного исследования или даже мнения. Слишком сложен этот писатель, и слишком мало я о нем знаю, и слишком много я в романе просто не поняла…
И то, что я прочитала из критики, разобраться не помогает, скорее уж наоборот. Либо это явное упрощение, граничащее с искажением смысла произведения, либо дичайшие умствования, за которыми автор, кажется, скрывает такое же махровое непонимание, как и мое. Понравилась только вступительная статья Д. Затонского, но она о творчестве в целом…
Цель этих заметок – хотя бы сформулировать вопросы, возникшие при чтении, и набросать то немногое, о чем я могу говорить с уверенностью. Если это будет интересно кому-то еще, я буду рада. Кроме того, я надеюсь, что те из моих друзей, кто читал роман и понял его лучше меня, помогут мне с ним. Спасибо.
Собственно, я понимала все, пока не дошла до главы «В соборе». То есть само перевоплощение молодого священника во внушающего трепет Судию (хоть в тексте он так и не назван) понятно, логично и очень по-кафковски.
Но притча, рассказанная им К., абсурдна и непонятна, гораздо более абсурдна, чем весь роман, который, при всей мифологизированности и затемненности, отличает внутренняя логика и «строгость» ((с) Э. Канетти).
Весь процесс превращения (два кафковских слова рядом) К. из успешного, здорового, нормального молодого человека в покорно ложащегося под нож приговоренного описан предельно убедительно и логично. О Кафке не пишут обычно, что он психолог, говорят почему-то совсем об ином, но именно психолог он безукоризненно точный. Все душевные волнения, стремления, малейшие трепетания души К. прописаны со скрупулезной и чуть ли не медицинской точностью и наглядностью, выверены до последнего штриха.
Суд «Процесса» — это не суд человека над самим собой, т. к. в К. нет патологии, либо надо признать, что она гнездилась где-то невообразимо глубоко до начала (вернее же, окончания) процесса.
Да даже и в этом случае это не патология, а некая душевная слабость и хрупкость, в которой может быть повинен (опять кафковское слово) любой из нас.
Я не буду писать о поэтике Кафки, т. к., во-первых, об этом пишут много и даже чересчур много, во-вторых, его поэтика не является фактором определяющим.
Единственное, что скажу – метафора у него становится принципом построения всего текста (хотя, быть может, это звучит не вполне терминологично, но я такую формулировку отстаиваю). Вообще его приемом можно назвать гиперболизированную метафору.
Откровенно говоря, других художников, строивших большой эпический текст на этом глобальном принципе, я не вспомню. Может быть, их и нет. Кафка чрезвычайно специфичен.
Он обобщает. Он живет обобщениями, он – весь на обобщениях и из обобщения, но вся суть и внутренняя противоречивость в том, что они даются как лично пережитое, пережитое страшно, оголенным мясом и нервами.
Кроме того, Кафка насквозь эротичен. Но что опять-таки странно (странно НЕ-кафковское слово), даже его эротика, хотя описывает он, казалось бы, традиционные и естественные отношения, тоже воспринимается как нечто абсурдное. Может быть, потому, что почти все эти отношения гораздо меньше связаны социальными условностями, чем мы можем ожидать от отношений кафковской эпохи, а тем более от описанных на страницах книги?
Вообще Кафка не производит впечатления писателя начала XX в. Скорее уж это наш современник, только живущий в чуть иной реальности – реальности, существующей по своим, кафковским законам.
Наверно, все эти мысли высказаны хаотично и вразброс…
Мне трудно сформулировать лучше, слишком свежо и слишком противоречиво само впечатление.
Две вещи я совершенно не поняла в романе: притчи о Законе и поселянине и последней главы. Собственно, две последние главы мной и остались не поняты, а значит, не осмыслены.
Притчу о Законе я не хочу анализировать. Во-первых, в тексте уже даются толкования и не одно. Во-вторых, эта притча – самое абсурдное в логичной и стройной книге, когда я думаю об этом, я чувствую, что начинаю сходить с ума.
(NB! Может быть, абсурдность притчи символизирует абсурдность суда? Но это, кажется, слишком просто…)
Самое первое, что напрашивается: чтобы пройти к Закону, надо совершить преступление.
Второе, что само собой напрашивается – какого черта поселянин до смерти сидел у этих врат? Шел бы домой возделывать поля… Но в этом случае не было бы конфликта, а значит, притчи.
Вторая глава, которая мне непонятна, это глава заключительная, глава «Конец».
В К. есть ожидание приговора, когда за ним приходят (он сидит полностью одетый, и ему остается лишь натянуть перчатки), но нет смирения (ведь он предпринимает попытку сопротивления). И хотя и сказано, что он со стражами как бы одно существо, но К. не вонзает нож себе в грудь. Или это тоже упущение с его стороны?
Но этому я не могу верить, ведь это было бы совершенно по-рабски, а К. не превратился в раба.
В чем же он виновен? «Всегда мне хотелось хватать жизнь в двадцать рук, но далеко не всегда с похвальной целью. И это было неправильно».
Но в этой логике можно дойти до того, что сама жизнь является преступлением, ведь самим существованием мы неизбежно кого-то притесняем и неизбежно вступаем в конкуренцию.
И разве не преступление смерть?
К. умирает со словами на губах «Как собака» — не из-за того ли, что оставил всякие попытки к сопротивлению?
Здесь одни вопросы (у меня), здесь никаких ответов.
Мне кажется чрезвычайно важным появление фрау Бюрстнер в этой главе. Все, что связано с любовью, связано и с жизнью (и у Кафки тоже). Эротичность его вообще завуалирована, но пронизывает все тексты (вспомнить хоть его дневниковое объяснение последней фразы «Приговора» «В это время на мосту было оживленное движение» — «Когда я писал это, я думал об обильной эякуляции»).
Однако именно после появления фрау Бюрстнер К. отказывается от сопротивления. Но происходит это вследствие раскаяния – а ведь раскаяние по природе своей свет.
Почему же сам Кафка назвал К. виновным? Ведь он – такая очевидная жертва… Жертва ложно понятой виновности.
О личном пласте я сознательно не пишу, во-первых, из-за его очевидности, во-вторых, потому что роман носит надличностный характер, и хоть отношения с отцом и невестой, быть может, и отразились в нем, но все же роман совсем не об этом.
Неважно, откуда то или это пришло, важно, что в конечном счете вышло.
Кафка не экспрессионист, хотя экспрессионизм можно назвать одной из черт его мировоззрения…
Но если писателю свойственна ясность и четкость стиля, вы ведь еще не будете причислять его к акмеистам, правда?
Так и тут. Сам он себя экспрессионистом не называл, а поэтому и мы не будем этого делать…
И все-таки нельзя сказать, что герои Кафки борются, а он нет – ведь жил же он как-то эти 40 с лишним лет, а борьба может быть и пассивной. Позиционная война…
Роман не завершен в том смысле, что не оставляет четко сформулированной надежды (как известно, сам Кафка стремился нести свет миру).
И все-таки – ведь перед исполнением приговора появляется в окне тот, другой человек: «Кто это был? Друг? Просто добрый человек? Сочувствовал ли он? Хотел ли он помочь? Был ли он одинок? Или за ним стояли все? Может быть, все хотели помочь?..»
Эта цитата вырвана из контекста, но ведь таковы все цитаты вообще, такова сущность цитирования.
Может быть, все действительно хотели помочь.
Тут уже все зависит от того, как читать…
Чарльз Диккенс. Полное собрание сочинений
Годы выпуска: 1963
Автор: Чарльз Диккенс (Charles Dickens)
Формат: 93 произведения FB2+RTF
Качество: ebook (изначально компьютерное)
Коротко о авторе:
Чарлз Джон Гаффам Диккенс (англ. Charles John Huffam Dickens, 1812—1870) — английский писатель, один из величайших англоязычных прозаиков XIX века, гуманист, классик мировой литературы.
Близка к истине характеристика, которую даёт Диккенсу Честертон: «Диккенс был ярким выразителем, — пишет этот во многом родственный ему английский писатель, — своего рода рупором овладевшего Англией всеобщего вдохновения, порыва и опьяняющего энтузиазма, звавшего всех и каждого к высоким целям. Его лучшие труды являются восторженным гимном свободы. Все его творчество сияет отражённым светом революции».
Проза Ч.Диккенса пронизана остроумием, повлиявшим на оригинальность национального характера и образа мышления, известного в мире, как «английский юмор»
Немного биографии
Чарльз Диккенс родился 7 февраля 1812 г. в городке Лендпорт, близ Портсмута. Его отец был довольно состоятельным чиновником, человеком весьма легкомысленным, но весёлым и добродушным, со смаком пользовавшимся тем уютом, тем комфортом, которым так дорожила всякая зажиточная семья старой Англии. Своих детей и в частности своего любимца Чарли мистер Диккенс окружил заботой и лаской. Маленький Диккенс унаследовал от отца богатое воображение, лёгкость слова, по-видимому, присоединив к этому некоторую жизненную серьёзность, унаследованную от матери, на плечи которой падали все житейские заботы по сохранению благосостояния семьи.
Богатые способности мальчика восхищали родителей, и артистически настроенный отец буквально изводил своего сынишку, заставляя его разыгрывать разные сцены, рассказывать свои впечатления, импровизировать, читать стихи и т. д. Диккенс превратился в маленького актёра, преисполненного самовлюблённости и тщеславия.
Однако семья Диккенса была вдруг разорена дотла. Отец был брошен на долгие годы в долговую тюрьму, матери пришлось бороться с нищетой. Изнеженный, хрупкий здоровьем, полный фантазии, влюблённый в себя мальчик попал в тяжёлые условия эксплуатации на фабрику по производству ваксы.
Всю свою последующую жизнь Диккенс считал это разорение семьи и эту свою ваксу величайшим оскорблением для себя, незаслуженным и унизительным ударом. Он не любил об этом рассказывать, он даже скрывал эти факты, но здесь, со дна нужды, Диккенс почерпнул свою горячую любовь к обиженным, к нуждающимся, своё понимание их страданий, понимание жестокости, которую они встречают сверху, глубокое знание жизни нищеты и таких ужасающих социальных учреждений, как тогдашние школы для бедных детей и приюты, как эксплуатация детского труда на фабриках, как долговые тюрьмы, где он посещал своего отца и т. п. Диккенс вынес из своего отрочества и великую, мрачную ненависть к богачам, к господствующим классам. Колоссальное честолюбие владело юным Диккенсом. Мечта о том, чтобы подняться назад в ряды людей, пользовавшихся благосостоянием, мечта о том, чтобы перерасти своё первоначальное социальное место, завоевать себе богатство, наслаждения, свободу, — вот что волновало этого подростка с копной каштановых волос над мертвенно бледным лицом, с огромными, горящими здоровым огнём, глазами.
Литературная деятельность
Диккенс нашёл себя прежде всего как репортёр. Расширившаяся политическая жизнь, глубокий интерес к дебатам, происходившим в парламенте, и к событиям, которыми эти дебаты сопровождались, повысили интерес английской публики к прессе, количество и тираж газет, потребность в газетных работниках. Как только Диккенс выполнил на пробу несколько репортёрских заданий, он сразу был отмечен и начал подыматься, чем дальше, тем больше удивляя своих товарищей репортёров иронией, живостью изложения, богатством языка. Диккенс лихорадочно схватился за газетную работу, и все то, что расцветало в нём ещё в детстве и что получило своеобразный, несколько мучительный уклон в более позднюю пору, выливалось теперь из-под его пера, причём он прекрасно сознавал не только, что тем самым он доводит свои идеи до всеобщего сведения, но и то, что делает свою карьеру. Литература — вот что теперь являлось для него лестницей, по которой он подымется на вершину общества, в то же время совершая благое дело во имя всего человечества, во имя своей страны и прежде всего и больше всего во имя угнетённых.
Первые нравоописательные очерки Диккенса, которые он назвал «Очерками Боза», были напечатаны в 1836. Дух их вполне соответствовал социальному положению Диккенса. Это была в некоторой степени беллетристическая декларация в интересах разоряющейся мелкой буржуазии. Впрочем, эти очерки прошли почти незамеченными.
После смерти
Слава Диккенса продолжала расти после его смерти. Он был превращён в настоящего бога английской литературы. Его имя стало называться рядом с именем Шекспира, его популярность в Англии 1880—1890-х гг. затмила славу Байрона. Но критика и читатель старались не замечать его гневных протестов, его своеобразного мученичества, его метаний среди противоречий жизни. Они не поняли и не хотели понять, что юмор был часто для Диккенса щитом от чрезмерно ранящих ударов жизни. Наоборот, Диккенс приобрёл прежде всего славу весёлого писателя весёлой старой Англии. Диккенс — это великий юморист, — вот что вы услышите прежде всего из уст рядовых англичан из самых различных классов этой страны.
В честь Диккенса назван кратер на Меркурии.
Внешность
Личностные странности
Диккенс нередко самопроизвольно впадал в транс, был подвержен видениям и время от времени испытывал состояния дежавю. О другой странности писателя рассказал Джордж Генри Льюис, главный редактор журнала «Фортнайтли ревью» (и близкий друг писательницы Джордж Элиот). Диккенс однажды рассказал ему о том, что каждое слово, прежде чем перейти на бумагу, сначала им отчетливо слышится, а персонажи его постоянно находятся рядом и общаются с ним. Работая над «Лавкой древностей», писатель не мог спокойно ни есть, ни спать: маленькая Нелл постоянно вертелась под ногами, требовала к себе внимания, взывала к сочувствию и ревновала, когда автор отвлекался от нее на разговор с кем-то из посторонних. Во время работы над романом «Мартин Чеззлвитт» Диккенсу надоедала своими шуточками миссис Гамп: от неё ему приходилось отбиваться силой. «Диккенс не раз предупреждал миссис Гамп: если она не научится вести себя прилично и не будет являться только по вызову, он вообще не уделит ей больше ни строчки!», — писал Льюис. Именно поэтому писатель обожал бродить по многолюдным улицам. «Днем как-то можно еще обойтись без людей, — признавался Диккенс в одном из писем, но вечером я просто не в состоянии освободиться от своих призраков, пока не потеряюсь от них в толпе». «Пожалуй, лишь творческий характер этих галлюцинаторных приключений удерживает нас от упоминания о шизофрении в качестве вероятного диагноза», — замечает парапсихолог Нандор Фодор, автор очерка «Неизвестный Диккенс» (1964, Нью-Йорк).
Поздние произведения
Этой меланхолией проникнут и великолепный роман Диккенса «Тяжёлые времена». Роман этот является самым сильным литературно-художественным ударом по капитализму, какой был ему нанесён в те времена, и одним из сильнейших, какие вообще ему наносили. По-своему грандиозная и жуткая фигура Боундерби написана с подлинной ненавистью. Но Диккенс спешит отмежеваться и от передовых рабочих.
Конец литературной деятельности Диккенса ознаменовался ещё целым рядом превосходных произведений. Роман «Крошка Доррит» (Little Dorrit, 1855—1857) сменяется знаменитой «Повестью о двух городах» (A Tale of Two Cities, 1859), историческим романом Диккенса, посвящённым французской революции. Диккенс отшатнулся от неё, как от безумия. Это было вполне в духе всего его мировоззрения, и, тем не менее, ему удалось создать по-своему бессмертную книгу.
К этому же времени относятся «Большие надежды» (1860) — автобиографический роман. Герой его — Пип — мечется между стремлением сохранить мелкотравчатый мещанский уют, остаться верным своему середняцкому положению и стремлением вверх к блеску, роскоши и богатству. Много своих собственных метаний, своей собственной тоски вложил в этот роман Диккенс. По первоначальному плану роман должен был кончиться плачевно, в то время как Диккенс всегда избегал тяжёлых концов для своих произведений и по собственному добродушию, и зная вкусы своей публики. По тем же соображениям он не решился окончить «Большие надежды» полным их крушением. Но весь замысел романа ясно ведёт к такому концу.
На высоты своего творчества поднимается Диккенс вновь в своей лебединой песне — в большом полотне «Наш общий друг» (1864). Но это произведение написано как бы с желанием отдохнуть от напряжённых социальных тем. Великолепно задуманный, переполненный самыми неожиданными типами, весь сверкающий остроумием — от иронии до трогательного юмора — этот роман должен, по замыслу автора, быть ласковым, милым, забавным. Трагические его персонажи выведены как бы только для разнообразия и в значительной степени на заднем плане. Все кончается превосходно. Сами злодеи оказываются то надевшими на себя злодейскую маску, то настолько мелкими и смешными, что мы готовы им простить их вероломность, то настолько несчастными, что они возбуждают вместо гнева острую жалость.
В этом своём последнем произведении Диккенс собрал все силы своего юмора, заслоняясь чудесными, весёлыми, симпатичными образами этой идиллии от овладевшей им меланхолии. По-видимому, однако, меланхолия эта должна была вновь хлынуть на нас в детективном романе Диккенса «Тайна Эдвина Друда» (The Mystery of Edwin Drood). Роман этот начат с большим мастерством, но куда он должен был привести и каков был его замысел, мы не знаем, ибо произведение осталось неоконченным. 9 июня 1870 г. пятидесятивосьмилетний Диккенс, не старый годами, но изнурённый колоссальным трудом, довольно беспорядочной жизнью и множеством всяких неприятностей, умирает в Гейдсхилле от инсульта.
Содержание раздачи
Список произведений
— Тайна Эдвина Друда (пер. О. Холмская)
— Американские заметки (пер. Т. Кудрявцева)
— Барнеби Радж
— Бессонница (пер. М. Лорие)
— Битва жизни (пер. М. Клягиной-Кондратьевой)
— Большие надежды (пер. М. Лорие)
— Гений искусства (пер. Н. Вольпин)
— Далекое путешествие (пер. Н. Вольпин)
— Для чтения у камелька (пер. Н. Вольпин)
— Дом с привидениями (пер. М. Виноградовой)
— Жатва
— Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим (главы I-XXIX) (пер. А. В. Кривцова, …)
— Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим (главы XXX-LXIV) (пер. А. В. Кривцова, …)
— Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим. Книга 1 (пер. Александр В. Кривцов, …)
— Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим. Книга 2 (пер. Александр В. Кривцов, …)
— Жизнь и приключения Мартина Чезлвита (пер. Н. Л. Дарузес)
— Жизнь и приключения Мартина Чезлвита (главы I-XXVI)
— Жизнь и приключения Мартина Чезлвита (главы XXVII-LIV)
— Жизнь и приключения Николаса Никльби
— Земля Тома Тиддлера (пер. Н. Бать)
— Как попасть в общество (пер. З. Александровой)
— Картинки с натуры (пер. Н. Галь, …)
— Картины Италии (пер. А. С. Бобович)
— Колокола (пер. М. Лорие) 1
— Крошка Доррит (Книга 1)
— Крошка Доррит (Книга 2)
— Крошка Доррит. Книга вторая (пер. Е. Калашниковой)
— Крошка Доррит. Книга первая (пер. Е. Калашникова)
— Лавка древностей
— Лондонские типы (пер. В. Топер, …)
— Мадфогские записки (пер. М. Беккер, …)
— Меблированные комнаты миссис Лиррипер (пер. М. Клягиной-Кондратьевой)
— Мертвый сезон (пер. Л. Борового)
— Наследство миссис Лиррипер (пер. М. Клягиной-Кондратьевой)
— Наш английский курорт
— Наш докучный знакомец (пер. Н. Вольпин)
— Наш общий друг (Книга 1 и 2)
— Наш общий друг (Книга 3 и 4)
— Наш общий друг. Том 1 (пер. В. Топер)
— Наш общий друг. Том 2 (пер. Н. Дарузес, …)
— Наш почтенный друг (пер. Н. Хуцишвили)
— Наш приход (пер. Н. Галь, …)
— Наш приходский совет (пер. Н. Вольпин)
— Наш французский курорт (пер. Л. Борового)
— Наша школа (пер. Н. Хуцишвили)
— Никто (пер. Н. Вольпин) 26K (183) (читать) (скачать)
— Объяснение Джорджа Силвермена (пер. И. Гуровой)
— Одержимый или сделка с призраком (пер. Н. Галь)
— Одного поля ягода
— Остролист (В трех ветках) (пер. М. Клягиной-Кондратьевой)
— Отдых от столичной суеты (пер. Л. Борового)
— Повесть о двух городах (пер. С. Я. Боброва, …)
— Пойман с поличным (пер. М. Клягиной-Кондратьевой)
— Полет (пер. Л. Борового)
— Посмертные записки Пиквикского клуба (пер. А. В. Кривцова, …)
— Приключения Оливера Твиста (пер. А. В. Кривцовой)
— Принц бык (Сказка) (пер. Н. Вольпин)
— Прогулка по работному дому (пер. Л. Борового)
— Путешественник не по торговым делам (пер. Ю. Кагарлицкого, …)
— Рассказ бедного родственника (пер. М. Лорие)
— Рассказ бедняка о патенте (пер. Н. Хуцишвили)
— Рассказ мальчика (пер. Н. Вольпин)
— Рассказ школьника (пер. М. Клягиной-Кондратьевой)
— Рассказы (пер. Н. Галь, …)
— Рассказы 60-х годов
— Рассказы и очерки (1850-1859)
— Рецепты доктора Мериголда (пер. И. Гурова)
— Рождения. У миссис Мик — сын (пер. Н. Вольпин)
— Рождественская елка (пер. Н. Вольпин)
— Рождественская песнь в прозе (пер. Т. Озерской)
— Рождественские повести
— Роман, сочиненный на каникулах (пер. М. Клягиной-Кондратьевой)
— С инспектором Филдом — при отправлении службы (пер. Н. Вольпин)
— С отливом вниз по реке (пер. Н. Дарузес)
— Сбор в житницы
— Сверчок за очагом (пер. М. Клягиной-Кондратьевой)
— Сев
— Сочинитель просительных писем (пер. Н. Вольпин)
— Сыскная полиция (пер. Н. Вольпин)
— Торговый дом Домби и сын, Торговля оптом, в розницу и на экспорт (Главы I-XXX)
— Торговый дом Домби и сын, Торговля оптом, в розницу и на экспорт (Главы XXXI-LXII)
— Торговый дом Домби и сын. Торговля оптом, в розницу и на экспорт (пер. А. В. Кривцовой)
— Три рассказа о сыщиках (пер. Н. Вольпин)
— Тяжелые времена (пер. В. Топер)
— Уста и чаша
— Холодный дом (пер. М. Клягиной-Кондратьевой)
— Холодный дом (главы I-XXX)
— Холодный дом (главы XXXI-LXVII) 1
— Чей-то багаж (пер. М. Клягиной-Кондратьевой)
— Волшебная сказка [=Волшебная косточка] (пер. А. Щербаков)
— Письма 1833-1854
— Письма 1855-1870
— Статьи и речи
Возможно, вам еще захочется прочесть….
Новинки
Вальтер Скотт. Полное собрание сочинений
Джонатан Свифт. Полное собрание сочинений
Жюль Верн. Полное собрание сочинений
Михаил Булгаков. Полное собрание сочинений
Николай Гоголь. Полное собрание сочинений
Майн Рид. Полное собрание сочинений
Герберт Уэллс. Полное собрание сочинений
Рэй Брэдбери. Полное собрание сочинений
Марк Твен. Полное собрание сочинений
Мигель де Сервантес Сааведра. Полное собрание сочинений
Сергей Есенин. Полное собрание сочинений
Иван Тургенев. Полное собрание сочинений
Лев Толстой. Полное собрание сочинений
Луи Буссенар. Полное собрание сочинений
Эдгар Берроуз. Полное собрание сочинений
Всех, кто не поленился сказать спасибо сообщением или полезным комментарием постоянно плюсую!
ДИККЕНС, ЧАРЛЗ (Dickens, Charles) (1812–1870), один из самых знаменитых англоязычных романистов, прославленный создатель ярких комических характеров и социальный критик. Чарлз Джон Хаффам Диккенс родился 7 февраля 1812 в Лендпорте близ Портсмута. В 1805 его отец, Джон Диккенс (1785/1786–1851), младший сын дворецкого и экономки в Кру-Холле (графство Стаффордшир), получил должность клерка в финансовом управлении морского ведомства. В 1809 он женился на Элизабет Барроу (1789–1863) и был назначен на Портсмутскую Верфь. Чарлз был вторым из восьми детей. В 1816 Джон Диккенс был направлен в Чатэм (графство Кент). К 1821 у него было уже пятеро детей. Читать Чарлза научила мать, какое-то время он посещал начальную школу, с девяти до двенадцати лет ходил в обычную школу. Не по годам развитый, он с жадностью прочитал всю домашнюю библиотечку дешевых изданий.
В 1822 Джон Диккенс был переведен в Лондон. Родители с шестью детьми в страшной нужде ютились в Кемден-Тауне. Чарлз перестал ходить в школу; ему приходилось относить в заклад серебряные ложки, распродавать семейную библиотеку, служить мальчиком на побегушках. В двенадцать лет он начал работать за шесть шиллингов в неделю на фабрике ваксы в Хангерфорд-Стерз на Стрэнде. Он проработал там немногим более четырех месяцев, но это время показалось ему мучительной, безнадежной вечностью и пробудило решимость выбиться из бедности. 20 февраля 1824 его отец был арестован за долги и заключен в тюрьму Маршалси. Получив небольшое наследство, он расплатился с долгами и 28 мая того же года был освобожден. Около двух лет Чарлз посещал частную школу под названием Академия Веллингтон-Хаус.
Работая младшим клерком в одной из адвокатских контор, Чарлз начал изучать стенографию, готовя себя к деятельности газетного репортера. К ноябрю 1828 он стал независимым репортером суда Докторс-Коммонз. К своему восемнадцатилетию Диккенс получил читательский билет в Британский музей и принялся усердно пополнять свое образование. В начале 1832 он стал репортером «Парламентского зеркала»(«The Mirror of Parliament») и «Тру сан» («The True Sun»). Двадцатилетний юноша быстро выделился среди сотни завсегдатаев репортерской галереи палаты общин.
Любовь Диккенса к дочери управляющего банком, Марии Биднелл, укрепила его честолюбивые стремления. Но семейство Биднеллов не питало расположения к простому репортеру, отцу которого довелось сидеть в долговой тюрьме. После поездки в Париж «для завершения образования» Мария охладела к своему поклоннику. В течении предыдущего года он начал писать беллетристические очерки о жизни и характерных типах Лондона. Первый из них появился в «Мансли мэгэзин» («The Monthly Magazine») в декабре 1832. Четыре следующих вышли в течение января – августа 1833, причем последний был подписан псевдонимом Боз, прозвищем младшего брата Диккенса, Мозеса. Теперь Диккенс был постоянным репортером «Морнинг кроникл» («The Morning Chronicle»), газеты, публиковавшей репортажи о значительных событиях во всей Англии. В январе 1835 Дж.Хогарт, издатель «Ивнинг кроникл» («The Evening Chronicle»), попросил Диккенса написать ряд очерков о городской жизни. Литературные связи Хогарта – его тесть Дж.Томсон был другом Р.Бернса, а сам он – другом В.Скотта и его советчиком в юридических вопросах – произвели глубокое впечатление на начинающего писателя. Ранней весной того же года он обручился с Кэтрин Хогарт. 7 февраля 1836, к двадцатичетырехлетию Диккенса, все его очерки, в т.ч. несколько не публиковавшихся ранее произведений, вышли отдельным изданием под названием Очерки Боза (Sketches by Boz). В очерках, зачастую не до конца продуманных и несколько легкомысленных, уже виден талант начинающего автора; в них затронуты почти все дальнейшие диккенсовские мотивы: улицы Лондона, суды и адвокаты, тюрьмы, Рождество, парламент, политики, снобы, сочувствие бедным и угнетенным.
За этой публикацией последовало предложение Чапмана и Холла написать повесть в двадцати выпусках к комическим гравюрам известного карикатуриста Р.Сеймура. Диккенс возразил, что Записки Нимрода, темой которых служили приключения незадачливых лондонских спортсменов, уже приелись; вместо этого он предложил написать о клубе чудаков и настоял, чтобы не он комментировал иллюстрации Сеймура, а тот сделал гравюры к его текстам. Издатели согласились, и 2 апреля был издан первый выпуск Пиквикского клуба. За два дня до этого Чарлз и Кэтрин поженились и обосновались в холостяцкой квартире Диккенса. Вначале отклики были прохладными, да и продажа не сулила больших надежд. Еще до появления второго выпуска покончил жизнь самоубийством Сеймур, и вся затея оказалась под угрозой. Диккенс сам нашел молодого художника Х.Н.Брауна, который стал известен под псевдонимом Физ. Число читателей росло; к концу издания Посмертных записок Пиквикского клуба (выходившего с марта 1836 по ноябрь 1837) каждый выпуск расходился в количестве сорока тысяч экземпляров.
Посмертные записки Пиквикского клуба (The Posthumous Papers of the Pickwick Club) представляют собою запутанную комическую эпопею. Ее герой, Сэмюел Пиквик, – это неунывающий Дон-Кихот, пухлый и румяный, которого сопровождает ловкий слуга Сэм Уэллер, Санчо Панса из лондонского простонародья. Свободно следующие один за другим эпизоды позволяют Диккенсу представить ряд сцен из жизни Англии и использовать все виды юмора – от грубого фарса до высокой комедии, обильно приправленной сатирой. Если Пиквик и не обладает достаточно выраженным сюжетом, чтобы называться романом, то он, несомненно, превосходит многие романы очарованием веселости и радостным настроением, а сюжет в нем прослеживается не хуже, чем во многих других произведениях того же неопределенного жанра.
Диккенс отказался от работы в «Кроникл» и принял предложение Р.Бентли возглавить новый ежемесячник, «Альманах Бентли». Первый номер журнала вышел в январе 1837, за несколько дней до рождения первого ребенка Диккенса, Чарлза младшего. В февральском номере появились первые главы Оливера Твиста (Oliver Twist; завершен в марте 1839), начатого писателем, когда Пиквик был написан лишь наполовину. Еще не закончив Оливера, Диккенс принялся за Николаса Никльби (Nicholas Nickleby; апрель 1838 – октябрь 1839), очередной серии в двадцати выпусках для Чапмана и Холла. В этот период он написал также либретто комической оперы, два фарса и издал книгу о жизни знаменитого клоуна Гримальди.
От Пиквика Диккенс спустился в темный мир ужаса, прослеживая в Оливере Твисте (1838) взросление сироты, – от работного дома до преступных трущоб Лондона. Хотя дородный мистер Бамбл и даже воровской притон Фейгина забавны, в романе преобладает зловещая, сатанинская атмосфера. В Николасе Никльби (1839) перемешаны мрачность Оливера и солнечный свет Пиквика.
В марте 1837 Диккенс переехал в четырехэтажный дом по Даути-стрит, 48. Здесь родились его дочери Мэри и Кейт, и здесь же умерла его свояченица, шестнадцатилетняя Мэри, к которой он был очень привязан. В этом доме он впервые принял у себя Д.Форстера, театрального критика газеты «Экзаминер», ставшего его другом на всю жизнь, советчиком по литературным вопросам, душеприказчиком и первым биографом. Благодаря Форстеру Диккенс познакомился с Браунингом, Теннисоном и другими писателями. В ноябре 1839 Диккенс взял в аренду сроком на двенадцать лет дом № 1 на Девоншир-Террас. С ростом благосостояния и литературной известности укреплялось и положение Диккенса в обществе. В 1837 он был избран членом клуба «Гаррик», в июне 1838 – членом знаменитого клуба «Атенеум».
Возникавшие время от времени трения с Бентли заставили Диккенса в феврале 1839 отказаться от работы в «Альманахе». В следующем году все его книги оказались сосредоточены в руках Чапмана и Холла, при содействии которых он начал издавать трехпенсовый еженедельник «Часы Мистера Хамфри», в котором были напечатаны Лавка древностей (апрель 1840 – январь 1841) и Барнаби Радж (февраль – ноябрь 1841). Затем, измученный обилием работы, Диккенс прекратил выпуск «Часов Мистера Хамфри».
Хотя Лавка древностей (The Old Curiosity Shop), выйдя в свет, покорила множество сердец, современные читатели, не приемля сентиментальности романа, считают, что Диккенс позволил себе избыточный пафос в описании безрадостных странствий и печально долгой смерти маленькой Нелл. Вполне удачны гротескные элементы романа.
В январе 1842 супруги Диккенс отплыли в Бостон, где многолюдная восторженная встреча положила начало триумфальной поездке писателя через Новую Англию в Нью-Йорк, Филадельфию, Вашингтон и дальше – вплоть до Сент-Луиса. Но путешествие было омрачено растущим негодованием Диккенса по поводу американского литературного пиратства и невозможности бороться с ним и – на Юге – открыто враждебной реакцией на его неприятие рабства. Американские заметки (American Notes), появившиеся в ноябре 1842, в Англии были встречены теплыми похвалами и дружелюбной критикой, но за океаном вызвали яростное раздражение. По поводу еще более острой сатиры в следующем его романе, Мартин Чезлвит (Martin Chazzlewit, январь 1843 – июль 1844), Т.Карлейль заметил: «Янки вскипели, как огромная бутыль содовой».
Первая из диккенсовских рождественских повестей, Рождественская песнь в прозе (A Christmas Carol, 1843), также разоблачает эгоизм, в частности жажду прибыли, отраженную в концепции «хозяйственного человека». Но зачастую от внимания читателя ускользает то, что стремление Скруджа к обогащению ради самого обогащения представляет собою полусерьезную-полукомическую параболу бездушной теории беспрерывной конкуренции. Главная мысль повести – о необходимости великодушия и любви – пронизывает и последовавшие за ней Колокола (The Chimes, 1844), Сверчок за очагом (The Cricket on the Hearth, 1845), а также менее удачные Битва жизни (The Battle of Life, 1846) и Одержимый (The Haunted Man, 1848).
В июле 1844 вместе с детьми, Кэтрин и ее сестрой Джорджиной Хогарт, которая теперь жила с ними, Диккенс отправился в Геную. Вернувшись в Лондон в июле 1845, он погрузился в заботы по основанию и изданию либеральной газеты «Дейли ньюс» («The Daily News»). Издательские конфликты с ее владельцами вскоре заставили Диккенса отказаться от этой работы. Разочарованный Диккенс решил, что с этого времени его оружием в борьбе за реформы станут книги. В Лозанне он начал роман Домби и сын (Dombey and Son, октябрь 1846 – апрель 1848), сменив издателей на Бредбери и Эванса.
В мае 1846 Диккенс опубликовал вторую книгу путевых заметок, Картинки из Италии. В 1847 и 1848 Диккенс принимал участие как режиссер и актер в благотворительных любительских спектаклях – Всяк в своем нраве Б.Джонсона и Виндзорские насмешницы У.Шекспира.
В 1849 Диккенс приступил к роману Дэвид Копперфилд (David Copperfield, май 1849 – ноябрь 1850), который с самого начала имел огромный успех. Самый популярный из всех диккенсовских романов, любимое детище самого автора, Дэвид Копперфилд более других связан с биографией писателя. Было бы неверно считать, что Дэвид Копперфилд всего лишь мозаика несколько измененных и расставленных в другом порядке событий жизни писателя. Сквозная тема романа – «непокорное сердце» юного Дэвида, причина всех его ошибок, включая самую серьезную – несчастливый первый брак.
В 1850 он начал издавать еженедельник ценою в два пенса – «Домашнее чтение». В нем содержалось легкое чтение, различные сведения и сообщения, стихи и рассказы, статьи о социальных, политических и экономических реформах, публиковавшиеся без подписей. В числе авторов были Элизабет Гаскелл, Гарриет Мартино, Дж.Мередит, У.Коллинз, Ч.Левер, Ч.Рид и Э.Булвер-Литтон. «Домашнее чтение» сразу же стало популярным, его продажа достигала, несмотря на эпизодические спады, сорока тысяч экземпляров в неделю. В конце 1850 Диккенс совместно с Булвер-Литтоном основали Гильдию литературы и искусства для помощи нуждающимся литераторам. В качестве пожертвования Литтон написал комедию Мы не так плохи, как кажемся, премьера которой в исполнении Диккенса с любительской труппой состоялась в лондонском особняке герцога Девонширского в присутствии королевы Виктории. В течение следующего года спектакли прошли по всей Англии и Шотландии. К этому времени у Диккенса было восемь детей (один умер в младенчестве), а еще один, последний ребенок, должен был вот-вот родиться. В конце 1851 семья Диккенса переехала в более вместительный дом на Тэвисток-сквер, и писатель начал работу над Холодным домом (Bleak House, март 1852 – сентябрь 1853).
В Холодном доме Диккенс достигает вершин как сатирик и социальный критик, мощь писателя проявилась во всем своем мрачном блеске. Хотя он не утратил чувства юмора, его суждения становятся более горькими, а видение мира безрадостным. Роман – своеобразный микрокосм общества: доминирует образ густого тумана вокруг Канцлерского суда, означающий запутанность законных интересов, учреждений и старинных традиций; туман, за которым скрывается алчность, сковывает великодушие и застилает зрение. Именно из-за них, по мнению Диккенса, общество превратилось в гибельный хаос. Судебный процесс «Джарндисы против Джарндисов» роковым образом приводит свои жертвы, а это почти все герои романа, к краху, разорению, отчаянию.
Тяжелые времена (Hard Times, 1 апреля – 12 августа 1854) печатались выпусками в «Домашнем чтении», чтобы поднять упавший тираж. Роман не был высоко оценен ни критиками, ни широким кругом читателей. Яростное обличение индустриализма, небольшое число милых и достоверных героев, гротескность сатиры романа выводили из равновесия не только консерваторов и вполне удовлетворенных жизнью людей, но и тех, кто хотел, чтобы книга заставляла лишь плакать и смеяться, а не мыслить.
Бездействие правительства, плохое управление, коррупция, ставшая очевидной во время Крымской войны 1853–1856, наряду с безработицей, вспышками забастовок и голодными бунтами укрепили убежденность Диккенса в необходимости радикальных реформ. Он вступил в Ассоциацию административных реформ, а в «Домашнем чтении» продолжал писать критические и сатирические статьи; во время полугодового пребывания в Париже он наблюдал ажиотаж на биржевом рынке. Эти темы – помехи, создаваемые бюрократией, и дикая спекуляция – он отразил в Крошке Доррит (Little Dorrit, декабрь 1855 – июнь 1857).
Лето 1857 Диккенс провел в Гэдсхилле, в старинном доме, которым любовался еще в детстве, а теперь смог приобрести. Его участие в благотворительных представлениях Замерзшей пучины У.Коллинза привело к кризису в семье. Годы неустанного труда писателя омрачались растущим осознанием неудачи его брака. Во время занятий театром Диккенс полюбил молодую актрису Эллен Тернан. Несмотря на клятвы мужа в верности, Кэтрин покинула его дом. В мае 1858, после развода, Чарлз-младший остался с матерью, а остальные дети – с отцом, на попечении Джорджины в качестве хозяйки дома. Диккенс с жаром принялся за публичные чтения отрывков из своих книг перед восторженными слушателями. Рассорившись с Брэдбери и Эвансом, занявшими сторону Кэтрин, Диккенс вернулся к Чапману и Холлу. Прекратив выпускать «Домашнее чтение», он весьма успешно начал издавать новый еженедельник «Круглый год», печатая в нем Повесть о двух городах (A Tale of Two Cities, 30 апреля – 26 ноября 1859), а затем Большие надежды (Great Expectations, 1 декабря 1860 – 3 августа 1861). Повесть о двух городах нельзя отнести к лучшим книгам Диккенса. В ее основе лежат скорее мелодраматические совпадения и насильственные действия, нежели характеры героев. Но читателей никогда не перестанет увлекать волнующий сюжет, блестящее карикатурное изображение бесчеловечного и изысканного маркиза д»Эвремонда, мясорубка Французской революции и жертвенный героизм Сидни Картона, приведший его на гильотину.
В романе Большие надежды главный герой Пип рассказывает историю о таинственном благодеянии, которое позволило ему уйти из сельской кузницы своего зятя, Джо Гарджери, и получить подобающее джентльмену образование в Лондоне. В образе Пипа Диккенс выставляет не только снобизм, но и ложность мечты Пипа о роскошной жизни праздного «джентльмена». Большие надежды Пипа принадлежат идеалу 19 в.: тунеядство и изобилие за счет полученного наследства и блестящая жизнь за счет чужого труда.
В 1860 Диккенс продал дом на Тэвисток-сквер, и его постоянным жилищем стал Гэдсхилл. Он с успехом читал свои произведения публично по всей Англии и в Париже. Его последний законченный роман, Наш общий друг (Our Mutual Friend), был напечатан в двадцати выпусках (май 1864 – ноябрь 1865). В последнем завершенном романе писателя вновь появляются и соединяются образы, выражавшие его осуждение социальной системы: густой туман Холодного дома и огромная, давящая тюремная камера Крошки Доррит. К ним Диккенс добавляет еще один, глубоко иронический образ лондонской свалки – огромных куч мусора, создавших богатство Гармона. Это символически определяет цель человеческой алчности как грязь и отбросы. Мир романа – всесильная власть денег, преклонение перед богатством. Мошенники процветают: человек со значимой фамилией Вениринг (veneer – внешний лоск) покупает место в парламенте, а высокопарный богач Подснеп – рупор мнения общества.
Здоровье писателя ухудшалось. Не обращая внимания на угрожающие симптомы, он предпринял еще ряд утомительных публичных чтений, а затем отправился в большое турне по Америке. Доходы от американской поездки составили почти 20 000 фунтов, но путешествие роковым образом сказалось на его здоровье. Диккенс бурно радовался заработанным деньгам, но не только они побуждали его предпринять поездку; честолюбивая натура писателя требовала восхищения и восторгов публики. После короткого летнего отдыха он начал новое турне. Но в Ливерпуле в апреле 1869 после 74 выступления его состояние ухудшилось, после каждого чтения почти отнимались левая рука и нога.
Несколько оправившись в тишине и покое Гэдсхилла, Диккенс начал писать Тайну Эдвина Друда (The Mystery of Edwin Drood), планируя двенадцать ежемесячных выпусков, и убедил своего врача разрешить ему двенадцать прощальных выступлений в Лондоне. Они начались 11 января 1870; последнее выступление состоялось 15 марта. Эдвин Друд, первый выпуск которого появился 31 марта, был написан лишь до половины.
8 июня 1870, после того как Диккенс весь день проработал в шале в саду Гэдсхилла, его за ужином разбил удар, и на следующий день около шести вечера он умер. На закрытой церемонии, состоявшейся 14 июня, тело его было погребено в Уголке поэтов Вестминстерского аббатства.