То, о чём я хочу тебе рассказать, произошло очень давно. В Петербурге издавался журнал, который назывался «Нувеллист» — от слова «новелла», что значит небольшой рассказ. Журнал выходил каждый месяц, и, конечно, в первом новогоднем номере читателей всегда ожидал какой-нибудь приятный сюрприз.
На этот раз в январском номере журнала появились ноты небольшой музыкальной пьесы для рояля, которая называлась «Январь». Автора пьесы уже тогда знали и любили. Это был композитор Пётр Ильич Чайковский.
«Январь» — это одна из пьес музыкального альбома Чайковского, который называется «Времена года». В этом альбоме — двенадцать небольших пьес — по числу месяцев в году.
Но почему же в журнале «Нувеллист» была напечатана только одна пьеса? Да потому, что это был сюрприз, подарок. Каждая из двенадцати пьес появлялась в журнале в том месяце, название которого она имела. И только потом все они были объединены в альбом «Времена года». Получился музыкальный календарь природы, о котором я и хочу тебе рассказать.
Январь. «У камелька»
«Камелёк», какое уютное слово, правда? Ласковое-ласковое. Так и видишь перед собой огонь, угасающий в камине или в печке, чувствуешь, как тепло от горячих углей разливается по комнате…
Прости, дружок, я и забыла, что, если ты живёшь в большом городе, в доме с паровым отоплением, ты можешь и не знать, как топится обыкновенная печка. Но в то время, когда жил Пётр Ильич Чайковский, парового отопления вообще не было. Были печки, камины. Сидеть у камелька — это и есть сидеть у такой вот печки или камина.
Музыка «Января» вначале спокойная, неторопливая. Похоже, что ласковый, негромкий голос рассказывает о чём-то. А может быть, просто мечтает человек, сидя у затухающего камина. Мягко, нежно звучит музыка. Звуки плавно переходят один в другой. Но вот рояль зазвучал встревоженно и таинственно. Всё время повторяется небольшая музыкальная фразочка — тихая жалоба и даже тревога слышится в этой музыке.
Что же нарушило тёплый уютный покой? Может быть, просто в сказке, которую бабушка рассказывает в сумерках своим внукам, говорится о чём-то тревожном и таинственном? Этого мы не знаем. Ведь каждый, кто слушает музыку, представляет себе что-то своё, мысленно рисует себе какую-то свою картинку. Но какой бы ни была эта картинка, что бы ни представлял себе человек, слушая эту музыку, настроение будет у всех, конечно, похожее — ощущение тревоги, таинственности… Затихает, успокаивается музыка — улеглась тревога в душе. Снова неторопливая, тихая мелодия. Та, которую мы слышали вначале. Только чуть-чуть изменённая. Словно пережитая тревога оставила в душе какой-то след.
Февраль. «Масленица»
Ты знаешь, что такое масленица? Может быть, и нет, ведь сейчас мы не празднуем масленицу. Но если ты знаешь сказку про Снегурочку — пьесу или оперу, — то, наверное, помнишь, как весёлый сказочный народ берендеи вывозят в лес на санях огромное чучело — масленицу. Песни, пляски, смех… Берендеи провожают зиму. Такой праздник когда-то действительно существовал. Он был очень весёлый — яркий, шумный. Во время масленицы пекли румяные масленые блины — круглые, горячие, как солнце, которое очень ждут люди после холодной зимы. Ступай, масленица, за солнцем, за летом. Зови его к людям! Об этом и рассказывает музыка «Февраля». Вслушиваешься в неё — словно не рояль звучит, а балалайки, гусли, рожки. Так и кажется, что играет русский народный оркестр. Да и сама музыка такая по-настоящему русская — весёлая народная пляска. Впрочем, нет, это не просто пляска, а целая картинка шумного, многолюдного праздника.
Нужно тебе сказать, что все русские композиторы очень хорошо знали и любили народную музыку. Они записывали и изучали песни, которые сочиняли в деревнях и сёлах сами крестьяне. Кто именно сочинил песню, почти никогда никто не знал. Песни передавались от отца к сыну, от бабушки к внучке. Но знали и пели их во все времена; и сейчас ещё можно услышать многие из этих песен. Народ бережёт их и помнит. Русские композиторы часто включали в свои сочинения народные песни и танцы. А иногда сочиняли музыку, похожую на народную.
Март. «Песня жаворонка»
Как ты думаешь, о чём может рассказать музыка «Марта»? Это первый месяц весны. Очевидно, и музыка должна быть весенняя. Знаешь, как она называется: «Песня жаворонка». Ведь жаворонки прилетают к нам в марте. Нежно и звонко разливаются их трели над полями. Слышны эти трели и в музыке. Но рояль не просто подражает пению птицы. Щебечущие трельки — это только часть песни, только напоминание о звонком жавороночьем пении. А сама песня светлая, мелодичная. И чувствуется в музыке какая-то по-особому холодноватая звонкость. Слушаешь — и словно вдыхаешь свежий, ароматный запах весны, словно ощущаешь удивительное весеннее солнце; тепло его лучей смешивается со свежестью холодного по-зимнему ветерка, воздух прозрачный, чистый…
А не помнишь ли ты, какой русский композитор тоже посвятил одно из своих сочинений вестнику весны — жаворонку?
Михаил Иванович Глинка. У него есть романс, который называется «Жаворонок». Там тоже, во вступлении, мы слышим, трели жаворонка, а потом наслаждаемся прекрасным напевом романса.
У художника Левитана есть картина, которая тоже называется «Март». Непременно найди репродукцию с этой картины и внимательно рассмотри её. Присмотрись к тому, как удивительно художник передаёт звонкую холодноватость мартовского воздуха и яркость солнечных лучей на белом снегу, и ожидание тепла, которого ещё немного в этот мартовский день. Но уже греют солнечные лучи, уже подтаивает снег… И вся природа ждёт настоящей весны. Так красками художник передаёт то, что композитор рассказывает нам музыкой.
Мартовская пьеса называется «песня». Но ведь написана она для рояля, а это значит, что в ней нет слов. Как видишь, бывают песни без слов. Даже здесь, в нашем разговоре о музыкальных временах года, мы ещё не раз встретимся с ними.
Апрель. «Подснежник»
Хорошо весной! Даже в городе воздух какой-то особенный. А уж за городом!.. В лесу появились первые цветы. Да и в городе, смотри, сколько людей несут маленькие синие букетики. Принесут домой, поставят в воду — вот и в комнате весна.
Музыка апреля похожа на вальс. Мелодия как бы стремится вверх, растёт, ширится… Кажется, что ароматный воздух заполняет грудь, дышится легко-легко и хочется то ли покружиться в вальсе — плавном, небыстром, то ли просто закрыть глаза и помечтать под эту чудесную музыку.
У композитора Гречанинова есть песенка, в которой поётся… Попробуй угадать, о ком?
Сперва понемножку
Зелёную выставил ножку,
Потом потянулся из всех своих маленьких сил,
И тихо спросил:
«Я вижу, погода тепла и ясна.
Скажите, ведь, правда, что это весна?»
«Зелёная ножка»… Ну конечно, это цветок. Первый цветок весны, маленький голубой подснежник. О нём и рассказывает нам музыка «Апреля». Вот он выглядывает из-под растаявшего снега, качает головкой на легком весеннем ветерке, и неяркое весеннее солнышко играет в капельках воды на его лепестках.
Май. «Белые ночи»
Музыка «Мая» грустно-задумчивая. Но о чём же грустит здесь музыка? Разве весна — это грустно?
Скажи, а тебе никогда не случалось испытывать такое: вечер наступает, сумерки, в комнате ещё не зажгли лампу, только из окна льётся странный, серовато-синий свет. Все предметы в комнате теряют чёткие очертания, словно расплываются, и тебя охватывает тихая, беспричинная грусть. Вот это настроение и передаёт музыка.
Почему именно в мае, спросишь ты. Это лучше всего поймут ленинградцы. Но даже те, кто живут далеко от этого города, знают о том, что в мае в Ленинград приходят удивительные белые ночи. Так вот, дружок, белые ночи — это именно такие нескончаемые сумерки. Долго стоит светлый, ясный день, потом начинает смеркаться. А ночи всё нет и нет.
…Тихо переливаются один в другой звуки рояля. Словно в музыкальных сумерках расплылись очертания стройных аккордов, и они стали зыбкими и дрожащими. А мелодия то ускользает, то появляется вновь, чтобы снова раствориться в неясных, нежных переливах… Странное, необъяснимое чувство…
Вот так белой ночью стоишь на берегу Невы, волнуясь, пытаешься разгадать, в чём очарование безлунного блеска серовато-серебристого воздуха. Но понять это невозможно. Можно только любоваться, любоваться без конца.
Июнь. «Баркаролла»
Вот и лето наступило, самое настоящее лето. О чём же рассказывает нам музыка «Июня»?
Чайковский назвал пьесу «Баркаролла». Слово это, наверное, не всем знакомо. Родилось оно в Италии и означает что-то вроде «лодочная» или «песня в лодке», потому что «барка», «баркетта» по-итальянски и означает «лодка».
Тот, кто пробовал петь в лодке — на озере, на реке, на море, — тот знает, что это удивительно приятно. Голос твой на воде звучит как-то особенно звонко, и песня по воде разносится далеко-далеко. Ну, а раз «баркаролла» — это песня, значит, снова мы встретились с песней без слов.
Очень часто у песен бывают музыкальные вступления. Здесь тоже есть вступление — мерно, плавно покачивается музыка. Такое же мерное покачивание сопровождает всю «Баркароллу». Широко, привольно льётся на музыкальных волнах мелодия песни. Слушаешь — и кажется, что сам сидишь в лодке, а она плывёт, чуть качаясь то ли от ровных ударов вёсел, то ли от маленьких волн, поднятых внезапно налетевшим тёплым и лёгким ветром.
Потом музыка меняется. Она становится живее, радостнее и уже меньше похожа на песню, словно у человека вдруг перехватило дыхание от счастья, стало трудно петь… День такой яркий, солнечный. Вода сверкает на солнце, а лодка скользит так свободно, что кажется, шевельни чуть-чуть веслом, и она сама понесётся по всему озеру, как маленький быстрый катерок. Каждый звук будто наполняется солнечным светом, вспыхивает, искрится, звенит…
Июль. «Песня косаря»
Лето в разгаре. Жарко. Сколько удовольствий у тебя, сколько развлечений! Да не только развлечений. Летом ведь и работы тоже много. Если ты живёшь в деревне, то, конечно, хорошо это знаешь. Июль. Косить пора.
Музыка «Июля» и рассказывает о работе. И вместе с тем это ещё одна песня — композитор назвал её «Песня косаря». Она мужественная и энергичная. Идут по полю косари, ослепительно вспыхивают на солнце лезвия их кос. А шаг под песню становится особенно ладным, ровным у всей шеренги косарей.
Знаешь ли ты, дружок, что песня издавна была помощником в нелёгком крестьянском труде? Многие старинные народные песни мы и сейчас называем «трудовыми».
И сейчас ещё в наших деревнях можно услышать песни, которым не одна сотня лет. Правда, теперь их поют не часто: другим стал крестьянский труд, другими стали и песни. Ведь в прежних чаще всего пелось о труде тяжёлом, очень тяжёлом; о работе, которая не всегда приносит радость, потому что трудился крестьянин не только для своей семьи, но часть урожая отдавал помещику. Но крепостным крестьянам всегда хватало вдоволь всего необходимого, хотя в каждом конкретном случае все зависело от помещика: заботился ли он о своих людях или нет.
Но, конечно, и в те времена крестьяне не только печалились и жаловались в своих песнях. Всегда, во все века русский человек любил родную землю, родную природу. Великий труженик, он любил труд, знал цену умелым, сильным рукам, и об этом он тоже пел песни — гордые и мужественные. Старинные русские песни мы храним теперь, как послания от наших далёких предков.
Август. «Жатва»
Эту пьесу композитор назвал «Жатва». Видимо, и здесь музыкой композитор расскажет нам о крестьянском труде… Правда, на песню музыка «Жатвы» не очень похожа. Скорее это музыкальная картинка. Очень интересно сравнить «Песню косаря» и «Жатву». Дело в том, что косят обычно мужчины, а жать серпом (в старину только серпом и жали — никаких жнеек не было) — всегда было женским делом.
В «Песне косаря» мы очень ясно ощущаем мужественность, силу, энергию, широкий, крепкий мужской шаг. Музыка «Жатвы» — мягче, женственнее. Она хотя и очень быстрая, но звучит намного нежнее, изящнее, чем «Песня косаря». Вслушайся, и ты ясно услышишь в музыке перезвон серпов. Здесь, так же как в «Песне косаря», музыка не напоминает нам ни о чём печальном и тяжёлом. Она живая, весёлая.
Композитор, городской человек, смотрит как бы со стороны на эти яркие летние картины. Он видит разноцветные рубахи косарей в зелёной высокой траве; видит цветастые платки женщин среди ослепительно жёлтых колосьев спелой ржи; золотыми слепящими молниями вспыхивают на солнце косы и серпы. А над всем этим праздником красок плывёт-разливается песня, чудесная народная песня. И музыка словно говорит нам о бесконечно искренней, верной любви русского композитора к родной стране, к её природе, к её народу.
«Жатва», пожалуй, более озорная, насмешливая, чем «Песня косаря». Что-то есть в ней от задорных частушек. Кстати, знаешь ли ты, что такое «частушка»? Это коротенькая, совсем коротенькая песенка. Вернее, маленький стишок из четырёх строчек, который поют на мотив, издавна прижившийся в той или иной деревне. В разных краях и областях, даже иногда в двух соседних деревнях, частушки поют на разные мотивы.
Сентябрь. «Охота»
Если ты будешь слушать музыку сентября, не зная, как она называется, а зная только, что она посвящена первому осеннему месяцу, ты, наверное, очень удивишься. И всё же подозреваю, что ты удивишься ещё больше, узнав название этой музыки.
Начинается «Сентябрь» с призывного, фанфарного сигнала. Впрочем, это даже не фанфары, это похоже на звуки гулкого, громкоголосого рога. И сразу же за этим сигналом в музыке совершенно ясно слышится скачка — стремительный, чёткий и звонкий топот лошадиных копыт. Вряд ли ты мог представить себе так осеннюю музыку. Название, правда, напоминает об осени, зато совершенно, как нам кажется, не подходит к музыке. Пьеса называется «Охота».
Замечательный писатель Михаил Михайлович Пришвин писал об охоте так: «Я люблю идти в лесу тихо, с остановками, с замиранием, и тогда всякая зверюшка меня за своего принимает…» Тихо идёт по лесу охотник. Рядом собака бежит — не лает, не рычит, чтобы не спугнуть зверя или птицу. А тут вдруг гулкие звуки, лихая скачка — что же это за охота?
Откроем другую книжку. Её автор — Лев Николаевич Толстой. Книжка называется «Детство». А глава, на которой мы эту книжку открыли, — «Охота». Как раз то, что нам нужно. «Доезжачий, прозывавшийся Турка, на голубой горбоносой лошади, в мохнатой шапке, с огромным рогом и ножом на поясе, ехал впереди всех… Около задних ног его лошади пёстрым, волнующим клубком бежали сомкнутые гончие…» Лошади, собаки, огромный рог… Это всё уже близко к музыке.
Октябрь. «Осенняя песня»
Октябрь — это уже настоящая осень. Листьев на деревьях почти не осталось. С каждым днём всё холоднее. И дождь, дождь, дождь… Грустное это время — поздняя осень. «Осенняя песня» — тоже грустная. Тихий, грустный покой слышится в первой музыкальной фразе.
Но вот зазвучали два голоса. Один — слабый, он словно пытается взлететь, разлиться легко и свободно… и тут же бессильно стихает. Видно, очень хочется человеку тепла, света, счастья. А счастья нет. Тоскливо и сумрачно на душе. Снова взлёт — и снова падение. Ещё, ещё — нет, не подняться, не вздохнуть полной грудью… И хочется плакать от тоски и непонятной обиды… Второй голос более уверенный — короткие музыкальные фразочки уговаривают, успокаивают, утешают.
Нашу осеннюю природу любили рисовать русские художники. Ты, наверное, знаешь, кто из русских художников особенно любил изображать на своих полотнах осень? Конечно же, Левитан, которого называют «певцом русской осени».
Природа. Её рисуют художники, о ней пишут стихи поэты. У художников — краски, у поэтов — слова. У композитора — только звуки. Но ведь звуками можно прекрасно рисовать природу. Помнишь «Песню жаворонка»? Разве звонкие трели, которые так хорошо передаёт рояль, не напоминают тебе о весне, о тающем снеге, о свежем, неповторимом весеннем воздухе? А нежная песенка подснежника? А таинственное мерцание звуков в «Белых ночах»? Это ведь всё картины природы.
Ноябрь. «На тройке»
Хотя ноябрь и считают последним осенним месяцем, у нас, в средней полосе России, это уже зима. В ноябре замерзают реки, выпадает снег. О зиме и музыка «Ноября». Называется эта пьеса «На тройке». Ты, мой дружок, да и я тоже никогда не катались на тройке — на санях, в которые впряжены три лошади. Правда, иногда на зимних праздниках в Парках культуры и отдыха можно прокатиться на лихой тройке, однако далеко не каждому выпадает это удовольствие.
Но слушаешь музыку «Ноября» — и кажется, будто сам сидишь в санях, закутанный в тёплую полость из медвежьей шкуры, а лошади несут тебя по снежной дороге. Кругом, сколько хватает глаз, белые просторы, звенят под дугами колокольчики и, конечно же, песня. Снова песня без слов. На этот раз — протяжная, ямщицкая. Они обычно были невеселыми. Откуда взяться веселью? Всю жизнь в дороге; дом, семью ямщик видит очень редко. Вот и грустит, тоскует и тоску свою изливает в песне. Правда, мелодия в ноябрьской песне совсем не похожа на подлинные народные песни ямщиков — это скорее напоминание о них.
Музыка словно передаёт нам чувства, которые вызывает у путника песня ямщика, его думы, его настроение. Слышишь? Снова тихий звон колокольчиков… Немного стихов А.С. Пушкина:
Кто долго жил в глуши печальной,
Друзья, тот верно знает сам,
Как сильно колокольчик дальний
Порой волнует сердце нам…
Декабрь. «Святки»
Ну вот, дружок, мы и расстаёмся. Ведь декабрь — это последняя пьеса из «Времён года» и наша последняя беседа. Название тебе ни о чём не расскажет. Пьеса называется «Святки».
Святки — это старинный праздник перед Новым годом. На святках обычно девушки устраивали «святочные гадания». Об этом ты можешь прочитать в поэме Жуковского «Светлана». Но всё это дела минувшие, и о них мы много говорить не будем. К тому же и музыка декабря, пожалуй, не рассказывает нам именно о святках. Это просто вальс. Красивый вальс, который можно слушать, а можно под него и танцевать. Только он довольно медленный, вернее задумчивый, зимний. И немножко грустный. Но это и понятно — ведь расставаться всегда грустно, а вальс этот последний в альбоме «Времена года». Композитор прощается с тобой. И мы тоже прощаемся.
Скрипача Сергея Поспелова называют «русским Паганини», даже неискушенному зрителю становится понятно, что речь идет о музыканте с феноменальной техникой и экспрессивной исполнительской манерой. Кто не слышал игру Сергея Поспелова, может исправить досадное упущение и прийти на концерт 8 января в собор Петра и Павла в Москве. Бонусом будет популярная музыка Чайковского и Вивальди в обрамлении роскошных видеоинсталляций французских импрессионистов. В интервью ФАН Сергей Поспелов рассказал о программе и ее участниках — Московском камерном оркестре, пианистке Маргарите Поспеловой, а также необычном для скрипача хобби.
— «Времена года» Вивальди — один из самых исполняемых шедевров классики, неизменно присутствующий в новогодней и рождественской афишах. Почему не надоедает играть этот цикл?
— Каждый раз, когда исполняешь «Времена года» Вивальди, понимаешь, что в этом цикле ты чего-то не нашел, опять что-то упустил, тебе хочется по-другому сыграть пассаж, фразу. Вот такой феномен. Такое ощущение, будто у Вивальди в нотах есть секретный код, и вот уже 300 лет его пытаются расшифровать. Очевидно всем, что произведение получилось гениальным: спустя столько веков эта музыка продолжает оставаться актуальной, ее могли написать и в наше время. Она прекрасно ложится на визуальный ряд: когда играешь «Времен года», то представляешь картины природы, партитура оживает в бытовых сценках — вот герой несется от непогоды домой, а потом греется у камина. В произведении просматривается масса интересных сюжетных линий. Кстати, есть легенда, что Вивальди сам придумал сюжет к своему сочинению, предварив каждую из четырех частей цикла сонетами. Авторство Вивальди не доказано, но заданная программа очень гармонично вписывается в музыку и помогает публике «прочитать» и прочувствовать это сочинение.
Всегда очень много вопросов к этому произведению и у артистов. Самое удивительное то, что ответы отличаются. Поэтому и интерпретации совершенно разные и по манере исполнения, и по подаче материла. Есть уже и театрализованные версии «Времен года», когда птицы на жердочках сидят.
— Получается, что «Времена года» Вивальди хорошо вписываются в модные сегодня мультимедийные проекты?
— Совершенно верно. Например, в третьей части цикла «Осень», где егеря отправляются на охоту с гончими псами, мои музыканты из оркестра топают ногами во время игры, еще больше акцентируя внимание на сюжетной линии, так мы раскрепощаем публику. Мне кажется, такая трактовка соответствует стилистике музыки барокко, смелой в плане экспериментов, ведь композиторы той эпохи находились в поиске чего-то нового. Может быть, услышав нас, Вивальди сказал бы: «А здорово они придумали с притоптыванием» (смеется).
— В Московском камерном оркестре нет ни одного музыканта старше 30 лет. Для молодежной аудитории это явный плюс, ведь охотнее идут слушать «своих». Вам принципиально, кто в зале на ваших выступлениях?
— В возрастном плане нет. Но для меня крайне ценно, когда публика на одной эмоциональной волне с исполнителями, когда публика, если использовать музыкальный сленг, «не тугая», а, наоборот, податливая. Ты подарил ей искренние эмоции, выложился, а она моментально откликнулась на этот посыл. Тогда тебе сразу легче играть, твоя энергия кружится в зале и возвращается к тебе. Возникает особая атмосфера, взаимопонимание духовного порядка. А если зал немного «туговат», то ты играешь как бы в пустоту. Когда нет общения на уровне энергетических связей, то от таких «мертвых» концертов сильно устаешь. Мне приятно видеть на своих концертах «живую» публику — и детей, и молодежь — моих ровесников, и людей пенсионного возраста. И если ты смог увлечь всех их своим выступлением, то это, несомненно, определенное достижение.
— В концерте с вашим участием по традиции за фортепиано будет ваша жена Маргарита. В совместных выступлениях артистов-супругов есть некий шарм. Легко ли мужу и жене быть вместе фактически 24 часа в сутки?
— Как поется в одной известной песне, музыка нас связала. Маргарита пришла на мой концерт в Большом зале Московской консерватории, где я играл на скрипке Страдивари чакону из партиты Баха. После выступления она подошла ко мне и сказала, что ей очень понравилось мое исполнение. Я узнал, что Маргарита — страстная поклонница великого Яши Хейфица, всех современных скрипачей сравнивает с ним. Мне было сказано, что я смог чуть-чуть приблизиться к этому феноменальному артисту (смеется) по духу, темпераменту, владению инструментом. Интересно, что мы учились вместе в Центральной музыкальной школе при Московской консерватории, она — на фортепиано, я, понятно, — на скрипке, но раньше не слышали игру друг друга. После памятного концерта началось плотное общение, переросшее в страстный роман. Мы начали играть вместе, создали дуэт и стали давать камерные концерты. Мы стали единым целым сначала на сцене, а потом и в жизни. Мне легко выступать вместе с Маргаритой, а потом уже дома делиться впечатлениями от прошедшего концерта. Мы не устаем друг от друга.
Фото предоставлено Сергеем Поспеловым / Петр Колчин
— Сколько лет вы вместе?
— Уже девять лет, нашему сыну восемь лет.
— Вы выступали с лучшими оркестрами мира. Но я хочу спросить о концертах с Дубненским симфоническим оркестром. Как оказалось, что вы, знаменитый музыкант, стали сотрудничать с муниципальным коллективом, неизвестным по большому счету широкой аудитории?
— Я сейчас — один из двух дирижеров Дубненского симфонического оркестра вместе с Евгением Ставинским, который является и художественным руководителем оркестра. А сотрудничество с коллективом началось благодаря моему учителю, знаменитому скрипачу Эдуарду Грачу, который выступал в подмосковной Дубне и как солист, и со своим камерным оркестром «Московия». Я с его подачи тоже выступал как солист вместе с «Московией». В Дубне мне также устраивали личные выступления как лауреата всевозможных конкурсов. После того как я стал практиковать дирижирование вместе в Московским камерным оркестром, меня пригласили встать за пульт Дубненского симфонического оркестра. И вот последние два года я довольно часто выступаю в Дубне.
— Смотрю на афишу недавнего концерта, в программе — отнюдь не всем известный Паганини, а музыка для джазовых гурманов: кроме Гершвина, Дмитрий Явтухович (бывший участник «Песняров»), американец Уильям Болком, лауреат «Грэмми», бразильский пианист и автор популярных песен Антонио Карлос Жобим. Это «непарадный» Поспелов?
— Обычно я дирижирую в Дубне более серьезными программами из сочинений классики. Этот концерт получился во всех отношениях нестандартным, спонтанным. Мы решили поменять стилистический вектор и сыграть джазовые композиции.
— Музыканты оркестра в профессиональном плане были готовы к такому культурному перевороту?
— В Дубненском симфоническом оркестре играет много музыкантов из Москвы, среди которых — выпускники престижных вузов. Поэтому исполнительский уровень коллектива на достаточно высоком уровне. По крайней мере, перед оркестрантами можно ставить серьезны задачи и расширять репертуар. Самый привлекательный для меня момент в этой истории — возможность мне самому составлять программы концертов.
— Дубна — это наукоград. Публика, получается, интеллигентная и культурная?
— Публика благодатная и очень музыкальная, которая не пропускает ни одного концерта своего симфонического оркестра. Это очень важно для меня. Я всегда знаю, что в Дубне меня ждет теплый прием, моя задача — оправдать ожидания людей и выложиться на сто процентов. В городе присутствует музыкальная жизнь. Каждое выступление становится событием, его ждут и потом живо обсуждают. Доверие ко мне зрителя позволяет мне исполнять сложную музыку: это Пауль Хиндемит и его «Траурная музыка» для альта и струнного оркестра, двойной концерт Антона Брукнера, сочинение Самуэля Барбера, которого нечасто можно услышать в живом исполнении. Так оказалось, что в процессе подготовки этой программы умерла жена Евгения Ставинского, и выступление мы посвятили ее памяти. Концерт прошел с аншлагом.
— Работа с Дубненским симфоническим оркестром — это вольница?
— Да, абсолютная творческая свобода.
— Музыкальных горок вам, похоже, мало, поэтому вы покоряете снежные склоны на горных лыжах? Это тоже освобождение от профессиональных стереотипов?
— На горных лыжах я катаюсь с детства. Увлекся такой дисциплиной как downhill — когда на большой скорости несешься с горы: приходится вписываться в крутые повороты и преодолевать трамплины, какое-то время паря в воздухе.
— Не страшно?
— Скорее экстремально. Но мне нравится как раз такое увлечение по эмоциональным ощущениям, полная концентрация и одновременно свобода, невероятная динамика, выброс адреналина. Где-то близко с тем, что чувствуешь на сцене. Компромисса быть не может: либо ты съедешь с горы, либо нет, либо выложишься полностью на концерте, либо запорешь выступление. В том и другом случае ты должен побороть себя и препятствия и выйти победителем. С другой стороны, когда я несусь с горы, например в Красной поляне, в голове наступает перезагрузка, я полностью освобождаюсь от музыкального багажа, забываю о безумном графике концертов и обретаю невероятную легкость бытия в окружении прекрасной природы.
— Как тут не вспомнить о Вивальди?
— Кстати, да. Горы ведь прекрасны в любое время года. Говорю об этом со знанием дела — ведь я еще и фанат горного велосипеда.
Досье
Сергей Поспелов родился в 1990 году в Ростове-на-Дону. В 11 лет дебютировал с оркестром, исполнив в Ростовской филармонии концерт Ф. Мендельсона. В 2009 году окончил Центральную музыкальную школу при Московской консерватории, в 2014 году — Московскую консерваторию, а в 2017 году — аспирантуру МГК имени П. И. Чайковского по классу народного артиста СССР, профессора Эдуарда Грача. С 2017 года является ассистентом класса профессора Московской консерватории имени П. И. Чайковского Э. Д. Грача.
Победитель пяти международных конкурсов. Лауреат премии оркестра «Новая Россия», учрежденной фондом Ю. Башмета, удостоен стипендий Фонда «Русское исполнительское искусство» и фонда М. Ростроповича. С 2006 года — участник программ фонда В. Спивакова. В 2015 году Сергей был приглашен семьей знаменитого скрипача Леонида Когана принять участие в серии концертов, посвященных его памяти.
С 2017 года — солист и художественный руководитель Московского камерного оркестра.