Чайковский нянина сказка о чем это произведение

Знаменитому русскому композитору Петру Ильичу Чайковскому фатально не везет. Нападки на его творчество с разных сторон имели место как при жизни автора, так и после его смерти. Вот и на сей раз попал в неприятную историю балет «Щелкунчик».

Гофман – Дюма – Чайковский — Петипа

В 1816 году немецкий писатель Эрнст Теодор Гофман выпустил сказку «Щелкунчик и Мышиный король». Спустя тридцать лет произведение Гофмана попало в руки автора «Трех мушкетеров», и Александр Дюма написал собственное переложение того же сюжета под названием «История Щелкунчика».

В 1890 году Петр Ильич Чайковский получил заказ от дирекции Императорских театров на одноактную оперу и двухактный балет для постановки в один вечер. Для оперы композитор выбрал драму датского писателя Херца «Дочь короля Рене», превратившуюся в ныне легендарную «Иоланту», а для балета выбрал сказку Гофмана в переложении Дюма.

Работал Чайковский вместе с хореографом Мариусом Петипа. Труд был весьма кропотливым, поскольку композитор придирчиво подходил к каждому хореографическому элементу.

Работа над музыкой была завершена к весне 1892 года, а непосредственно репетиции балета стартовали осенью. 18 декабря 1892 года на сцене Мариинского театра состоялась премьера, вызвавшая довольно противоречивую реакцию – один были в совершенном восторге, другие же полагали «Щелкунчика» творческой неудачей.

Постановка на полтора миллиона евро

История показала, что правы были Чайковский и Петипа – «Щелкунчик» стал мировой классикой, на которую зрители приходят и спустя 130 лет после создания балета.

В 2013 году Государственный балет Берлина решил представить зрителям «Щелкнучика» в том виде, в каком его задумали создали Чайковский и Петипа. Реконструкция, которой занимались российские хореографы Василий Медведев и Юрий Бурлака, обошлась в 1,5 млн евро, но это того стоило.

«Щелкунчик» собирал аншлаги, и особенно охотно публика шла на балет в канун Рождества. Планировалось, что и нынешние рождественские праздники пройдут в Германии с любимым «Щелкунчиком», однако, как стало известно, руководство Государственного балета Берлина вывело его из репертуара.

Исполняющая обязанности директора Государственного балета Кристиана Теобальд в интервью изданию Bild заявила: «В нынешней дискуссии о том, какой репертуар приемлем в постколониальную эпоху, мы должны спросить себе, не являются ли некоторые элементы оригинала проблематичными. Я убеждена, что мы обязаны пересмотреть контекст этого «Щелкунчика», должны заново прочитать этот репертуар».

«Должны все-все подвергнуть новому взгляду»

Что же не устроило госпожу Теобальд? Например, то, что у Чайковского и Петипа двое детей появляются на сцене загримированными под негритят. Как выяснилось, общественники возмущались «блекфейсом» с самого начала, и в 2015 году, несмотря на недовольство российских хореографов, этот момент из постановки убрали.

Медведев и Бурлака заметили, что тогда сам смысл точного восстановления оригинальной постановки теряется. Тем не менее, без «блекфейса» «Щелкунчик» продержался еще шесть лет. Но теперь все-таки пал под давлением ревнителей новой нравственности.

«Мы должны все-все подвергнуть новой оценке, новому взгляду, — заявила госпожа Теобальд, — Например, китайский танец представляет собой стереотипное изображение китайцев, на сцене они ходят мелкими семенящими шажками… То же самое относится и к восточному танцу с гаремными наложницами и солистом, тело которого покрыто темным гримом. Все это вещи, которые теперь нельзя выпускать на сцену без объяснений».

Петипа, ты неправ!

В этот момент где-то переворачиваются в гробах самые придирчивые советские цензоры, которым и присниться не могли подобного рода «купюры».

Кстати, досталось не одному только «Щелкунчику». Руководитель Государственного балета Берлина полагает, что и «Лебединое озеро» в том виде, в каком его придумал Петипа, современной публике показывать нельзя – ведь хореограф, не бывавший ни в Индии, ни в Китае, национальные танцы просто придумывал. А вот современные немецкие хореографы-постановщики «Лебединого озера» следуют исключительно правде жизни, поэтому этот балет демонстрируют. А вот «Щелкунчик» отложен на неопределенный период.

Госпожа Теобальд обещает его вернуть после того, как будут убраны все спорные моменты. Правда, велика вероятность, что от творения Чайковского и Петипа там мало что останется.

«Унизительные и оскорбительные стереотипы»

Германия в этом вопросе, кстати, не первопроходец. В декабре 2020 года в американском издании The Christian Science Monitor вышла статья, автор которой Хуан Портер II писал: «В последние годы многие представители танцевального сообщества задают вопрос о том, как примирить тот балет, который они любят, с теми стереотипами, которые он сам помог распространить. Они спрашивают о том, можно ли переделать «Щелкунчика» и изъять из него расовые стереотипы, а также его аристократические истоки, сохранив при этом его традиционное очарование».

Далее автор приводил примеры трупп, которые пошли на радикальные изменения. Например, в постановке ««Щелкунчик из Джерси-Сити» «вместо того, чтобы выставлять напоказ традиционную аристократическую семью, … принимают участие дети из различных слоев общества, и в ходе спектакля они посещают «более безопасный и добрый город Джерси-Сити, город их мечты».

Что касается оригинала Чайковского и Петипа, то журналист определяет ее так: «Традиционная хореография и костюмы усиливают унизительные и оскорбительные стереотипы. Так, например, в китайском танце у исполнителей выкрашенные в желтый цвет лица, и они используют жесты, которые являются неаутентичными, и даже, возможно, издевательскими».

Простите, Петр Ильич…

Казалось бы, если вы считаете себя умнее и толерантнее Чайковского, то что мешает вам создать оригинальное произведение, которое стало бы мировой классикой?

Но зарубежные хореографы ведут себя точь-в-точь как российские кинематографисты, создающие бездарные ремейки на основе советской классики. Не факт, что публика потянется на современный балет в духе BLM, а вот на «Щелкунчика» люди идти готовы.

В России, кстати, кое-кто поглядывает на «Щелкунчика» с неодобрением. Но у нас, к счастью, пока классику Петра Ильича в балете основательно загадить не успели.

Поэтому у российских зрителей еще есть шанс увидеть в канун волшебных новогодних праздников того «Щелкунчика», к которому привыкли с детства. А немцам и американцам остается только посочувствовать.

Автор: Андрей Сидорчик для АиФ

И ПРИЯТНОЕ УТОЧНЕНИЕ ОТ «ОБЗОРА»

Литовскому зрителю тоже очень повезет: две прекрасные постановки «Щелкунчика» будут радовать в канун Рождества вильнюсского зрителя! Только один раз — 16 декабря — постановка Клайпедского музыкального театра (хореограф, награжденный «Золотой маской», — Кирилл Симонов, Россия), с 15 декабря — в ЛНОБТ полюбившийся «Щелкунчик» в постановке знаменитого Кшиштофа Пастора. Напомним, Кшиштоф Пастор (родился 17 декабря 1956 г. в Гданьске, Польша) — польский танцор, хореограф и балетный постановщик. Он был постоянным хореографом Голландского национального балета в Амстердаме с 2003 по 2017 год, директором Польского национального балета в Театр Вельки — Польская национальная опера. в Варшаве с 2009 года и одновременно с 2011 по 2020 год был художественным руководителем балета Литовского национального театра оперы и балета в Вильнюсе.

В 1711 году великий итальянец Джузеппе Гварнери
создал одну из своих знаменитых скрипок. Доподлинно неизвестно, в чьих руках
побывал инструмент за три столетия и как звучал на больших площадях и в
камерных залах. Установлено лишь, что одним из его последних обладателей был
американский скрипач венгерского происхождения Йожеф Сигети, активно
гастролировавший по миру в 1930-х годах. А с 2014 года чести играть на той
самой скрипке Гварнери удостоился российский музыкант Павел Милюков. Тандем
молодого виртуоза и уникального старинного инструмента смогли оценить воронежские
слушатели на концертах в филармонии 3 и 4 декабря.

Титулованный скрипач рассказал корреспонденту РИА «Воронеж»
о сказочных мотивах в творчестве Прокофьева, дистанционной «так себе учебе», о
том, что сегодня «залетает в топ» и что для него самого лучшая музыка на
свете.

«Звезда
XXI
века»

В Воронеже Павел Милюков гость не редкий: в 2014
году он выступал здесь с маэстро Валерием Гергиевым и оркестром Мариинского
театра в рамках турне XVII Московского Пасхального фестиваля, в 2019-м солировал в
Концерте для скрипки с оркестром Бетховена, через год стал
участником фестиваля камерной музыки «Воронежская камерата».

В этот раз в исполнении Павла Милюкова и
Воронежского симфонического оркестра под управлением Владимира Вербицкого
прозвучал Второй скрипичный концерт Прокофьева. Это произведение имеет
непосредственное отношение к нашему городу. Перед тем как окончательно
вернуться из-за границы в СССР, великий композитор много выступал и
одновременно сочинял концерт. Главную тему первой части он создал в Париже,
вторую – более лирическую – в Воронеже, а финал дописал в Баку. Премьера
концерта состоялась 1 декабря 1935 года в Мадриде. Спустя почти 86 лет прокофьевское
творение «вернулось» на малую родину.

О воронежских корнях этого произведения Павел
Милюков узнал только перед выступлением. Музыкант признался, что вторая,
воронежская, часть концерта напомнила ему русскую сказку – схожие ассоциации
возникли у него во время посещения Благовещенского собора. Больше в сочинении Сергея
Прокофьева никакого сходства с городом скрипач не нашел.

– Тот, кто пишет музыку, не смотрит по сторонам –
ему все равно, какие здания вокруг. Композитор смотрит в себя, гораздо важнее
то, что у него происходит внутри. Никто, кроме Прокофьева, не ответит на
вопрос, похож ли современный Воронеж на тот, который ему навеял это
произведение. В этом концерте вообще много красивых тем, гениально сложенных
друг с другом, не только во второй части. Хотя первая, написанная в Париже, мне
показалось несколько странной. В ней больше воспоминаний о русской земле,
напевов, которые постоянно сидят у тебя в голове, – поведал Павел.

Такое бывает, когда дома готовишь у плиты, а в голове звучит музыка – и неважно, хорошо или плохо тебе в этот момент. Так же и здесь. Мне кажется, в первой части Прокофьев думал о какой-то девушке, а во второй – о чем-то прекрасном. Я просто чувствую в этой части настоящую сказку – нашу, русскую. Часто, выходя на сцену, я говорю себе: это лучшая музыка на свете! А потом забываю эти слова, играю другую музыку и снова говорю себе: вот это лучшая музыка на свете! Сегодня я снова подумал, что играл лучшую музыку на свете.

Павел Милюков – яркая звезда молодого поколения
исполнителей – входит в десятку лучших скрипачей России, а Московская
филармония включила музыканта в свой проект «Звезды XXI века». В свои 37 лет Павел –
постоянный солист Санкт-Петербургского Дома музыки, солист и одновременно
преподаватель Московской консерватории, студент Венской консерватории (класс
профессора Бориса Кушнира). Выступает по всему миру, сотрудничает с ведущими
дирижерами – Владимиром Спиваковым, Валерием Гергиевым, Михаилом Плетневым,
Павлом Коганом и многими другими. По большому счету, он мог бы ограничиться
только гастролями и спокойно почивать на лаврах, но желание совершенствоваться
– сильнее.

– Это как спросить у домохозяйки: вкусно ли она
готовит? Наверняка она ответит «да», но при этом добавит, что хочет научиться
готовить для родных еще вкуснее. Так и я хочу играть еще лучше, добиться
превосходного звучания, – объяснил Павел. – К сожалению, сейчас из-за пандемии
и закрытых границ обучение в Вене стало невозможным, мой профессор просто
продляет мне академический отпуск. Дистанционно учиться тоже нельзя – все
музыканты попробовали этот формат и отказались. Разбирать с педагогом ноты
через монитор ноутбука – так себе учеба.

Чтобы понять, насколько сложно проходит разбор
произведения, рассуждает музыкант, нужно хотя бы иметь представление, сколько вариаций
нот, долей содержится в одном произведении.

– Профессор на каждую ноту дает мне минимум четыре пожелания.
Чтобы отточить, скажем, четыре ноты, мы можем заниматься с ним трое суток! Вот
так даются настоящие глубокие занятия. Своим ученикам я транслирую то же самое,
по-другому не умею. Не то чтобы я хвастаюсь этим, просто иначе не знаю как работать.

По словам Павла Милюкова, без репетиций он не
проводит ни дня, свободного времени почти не остается.

Вопрос об отпуске вызывает длительную паузу – пытается вспомнить, когда последний раз позволял себе отдохнуть. Оказывается, несколько лет не брал отпуск вообще. Минувшим летом во время преподавания в сочинском учебном центре «Сириус» удалось четыре раза искупаться в море.

Но отсутствие отдыха, кажется, его и не заботит.
Помимо студентов в московской консерватории, учеников в «Сириусе», работы с
Российским национальным молодежным симфоническим оркестром скрипач в скором
времени будет преподавать в музыкальной спецшколе в родной Перми. Новое учебное
заведение на 350 мест, в строительстве которого Милюков принимает активное участие,
откроется в 2023 году.

В
тик-токе классика не «зайдет»

Сам Павел впервые взял скрипку в четыре с половиной
года. В пермскую музыкальную школу его привела мама. Подруга посоветовала ей
«отдать сына на виолончель». Но, как вспоминает нынешняя «звезда XXI века», мама рассудила, что «виолончель
очень большая и дорогая, а скрипка меньше и дешевле». Чтобы не конфликтовать с
соседями из-за ежедневного «пиликанья» ребенка на скрипке, семья переехала жить
в частный дом. Потом музыкант больше десяти лет провел в общежитии
консерватории, где музыка за стеной – привычное дело.

Интересуемся у Павла, замечает ли он блеск в глазах
своих учеников – с таким же рвением, как он в юности, они постигают скрипичное
ремесло?

– Я не задаюсь этим вопросом, не хочу
разочаровываться. Часто спрашивают: «Вот раньше по телевидению на «Голубом
огоньке» звучали симфонии Чайковского, Кобзон с Гурченко оперы исполняли, а
сейчас показывают одну фигню. В связи с
этим, как считаете, интерес молодежи к классической музыке меньше стал?». Не берусь
отвечать на этот вопрос прежде всего сам себе. Раньше вообще хороших
музыкантов было мало, их уровень был разный. Сегодня их больше, а уровень сжат.
Не знаю, за счет конкуренции или чего-то еще. Возможно, за счет доступности
информации. Мне кажется, искусство стало совсем для избранных. Или же человечество
стало немного тупее.

В контексте этих размышлений музыкант рассказал о
случае, который произошел на его гастролях в Магадане.

– Подошел ко мне парень со скрипкой, попросил дать
ему урок. У меня оставалось шесть часов до самолета и все эти шесть часов мы с
ним прозанимались. Я стоял и смотрел на синяки на его шее (синяк возникает от
трения скрипки о кожу во время усиленных занятий, – прим. РИА «Воронеж») и
понимал: кто, если не я, сможет дать этому пареньку знания? Я учусь у лучшего
педагога в мире, у меня есть возможность передавать эти знания другим. А у него,
да и многих моих московских студентов, возможности обучаться в Венской
консерватории нет.

Приближать классическую музыку к современным
форматам Павел Милюков не видит смысла. В том же тик-токе, считает, классика не
«зайдет» – аудитория не та.

– Вы же понимаете, что сегодня залетает в топ тик-тока
– только все плохое, и это предсказуемо. Хорошее попадает редко, меньше одного процента.
Что-то необычное еще попадает. Но классическая музыка в категорию «необычного» не
входит. Не то чтобы я скептически настроен. Я реалист и понимаю, что из одного
процента хорошего не сделать два хороших. Лучше попытаться максимально насытить
этот один процент. Бороться с махиной и не нужно, наверное. Маленький процент слушателей
академической музыки был всегда. Людям надо было семью кормить, пшеницу жать –
когда им было обучаться искусству? Но те ребята, которые сегодня занимаются
музыкой, показывают очень высокий уровень. Тот же молодежный оркестр, например.
Там никто не задумывается о каком-то рвении, популяризации направления. Они
просто живут музыкой, – сказал Павел.

Скрипка-легенда

За свою творческую карьеру Милюков играл на
инструментах многих известных мастеров, включая Страдивари. Скрипка Гварнери,
которую он привез в Воронеж, старше Страдивари на четыре года – ей 310 лет. Возможно,
на ней играл и Никколо Паганини – большой поклонник работ гения Гварнери. О
стоимости раритета, принадлежащего швейцарскому фонду, музыкант предпочитает не
распространяться. Говорит, что цена в данном случае неважна – все равно купить
такой инструмент он себе позволить не может. Равно как и другие
профессиональные музыканты.

По информации из открытых источников, в мире
сохранилось всего 130 скрипок работы Гварнери и их стоимость исчисляется миллионами
евро. Один из инструментов есть в коллекции российского бизнесмена и мецената
Максима Викторова, он приобрел инструмент на аукционе Christie’s более чем за 3,5
млн долларов.

Право играть на коллекционных музыкальных
инструментах предоставляется выдающимся исполнителям и перспективным молодым
артистам, победителям престижных конкурсов. Фонды и государственные коллекции
сами определяют условия аренды и стоимость страховки инструментов. Павел с
сожалением отметил, что за последнее время страховка сильно выросла. Это может
привести к тому, что коллекционеры просто перестанут давать инструменты в
аренду.

Это будет переломным моментом в истории музыки, когда струнный инструмент такого уровня перестанет звучать на публике. Представьте, что вы владелец данного инструмента. Ежегодно страховка обходится вам как Mercedes S-класса. Сколько бы у вас ни было денег, вам не жалко было бы каждый год выбрасывать Mercedes S-класса?

– Это сегодня такая стоимость страховки. За
последние 20 лет она возросла примерно в 20 раз. А что будет еще через 10 лет? Разумеется,
владельцу аренда невыгодна, ему проще хранить инструмент в своей коллекции – и
рисков меньше, и страховку платить меньше. Я не думаю, что тот, кто может позволить
себе купить такую скрипку, умеет на ней играть. Да, он может позвать меня или
другого музыканта к себе домой сыграть. Такие практики в истории есть:
вспомнить того же короля Испании Людовика XIII, который заказал у Страдивари 24
скрипки для своего оркестра. Сегодня я единственный российский скрипач, который
играет на скрипке Гварнери. Пока еще играет. Думаю, моим ученикам уже так не
повезет, как мне, – предположил Павел Милюков.

На самом деле от оригинальной скрипки Гварнери
сохранился только корпус, сделанный мастером из ели и клена. Все остальные
детали инструмента со временем подверглись «апгрейду». Жильные струны были
заменены на металлические, под грифом появилась удлиненная «шейка», она даже по
цвету отличается – более светлая. Павел рассказал, что нововведения пошли
инструменту только на пользу: за счет большего напряжения, которое создают
металлические струны, звук стал мощнее.

Во время игры музыкант практически не
прикасается к оригинальной части скрипки. Для того чтобы инструмент держался
комфортно между подбородком и плечом, используются специальные приспособления –
подбородники и мостик. А в том месте, где пальцы касаются «шейки», наклеен
особый скотч – невооруженным глазом его не видно.

Павел Милюков рассказывает, что сегодня девять скрипок из десяти делаются по модели Страдивари, а одна – по модели Гварнери. Однако добиться такого же тембра звука, силы звучания современным мастерам не удается. Секрет феноменального звучания старинных инструментов, по мнению музыканта, в их истории. Время, владельцы, климат и другие факторы сыграли в этом роль.

– Сегодня вы слышите звучание инструмента, которое
создавалось несколько эпох. Четыреста лет назад росло дерево, которое кто-то срубил.
Не Страдивари. И не Гварнери. Его каким-то образом перевозили или сплавляли по
реке или соленому озеру. Потом дерево долго сохло. Затем попало к мастеру. Мастер
выбрал из древесины часть, которая ему чем-то понравилась – допустим,
интересным сучком. Сделал скрипку. Покрыл ее лаком, поставил внутри дужку,
натянул жильные струны. На этой скрипке при жизни мастера, может быть, никто и
не играл. В то время «игроков» в округе особо не было. Это уже потом Паганини
появился. И то никто не знает, как он на самом деле играл – об этом только
легенды ходят. То есть мастер практически не слышал звучания своего инструмента.
Через столетие заменили струны, добавили «шейку» – инструмент стал звучать
иначе. В разные эпохи эта скрипка попадала к разным музыкантам, которые по-разному
ее раззванивали: кто по два часа в сутки, кто по десять, кто нежно водил
смычком по струнам, кто яростно, кто играл на ней в Италии, а кто – в Исландии.

Точно известно только то, что инструментом
пользовался Йожеф Сигети – «великий скрипач настоящей монументальной школы игры на скрипке», как считает Павел Милюков.

– Он играл на этой скрипке концерты, его пот капал
на корпус, и даже это привносило какие-то микронные изменения в звучание
инструмента. Сегодняшний звук – это компиляция всех метаморфоз с этим
инструментом – от начала прорастания дерева 400 лет назад до нынешних дней.
Парадокс в том, что никто – ни дровосек, ни мастер, ни композитор, ни музыкант,
соприкасавшиеся с этой скрипкой, – даже не предполагал, как она будет звучать
сегодня. А мы не знаем, как она звучала тогда.

Интересно, что на звучание скрипки влияют такие,
казалось бы, незначительные факторы, как влажность и температура воздуха. В
футляре у Павла всегда лежит гигрометр, позволяющий контролировать влажность в
помещении.

– Скрипка склеена клеем на основе рыбьих костей.
Этот клей очень хорошо реагирует на влажность – если она высокая, древесина
расклеивается. Вот сейчас гигрометр показывает 46% влажности, в Сочи бывает
больше 82%. Когда такие сильные перепады, скрипка «болеет». Она издает уже не
такой звук, и я это слышу, – признался музыкант.